Текст книги "Случайная двойня для босса (СИ)"
Автор книги: Алла Ларина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Случайная двойня для босса
Алла Ларина
Глава 1
– Софья, ты сегодня обслуживаешь владельца отеля, – говорит мне управляющий. – Обслуживаешь по полному разряду, ты поняла?
– В смысле?.. То есть, весь вечер? – моргаю удивлённо, ставлю поднос с сервизом на тележку – я как раз забирала посуду для люкса из хранилища. – Он принимает гостей в номере?
Глеб Покровский, владелец сети отелей, куда входит и наш, прибыл к нам сегодня утром. Весь персонал ждал этого визита чуть не месяц, все с ног сбились.
Вообще-то я не против дополнительных подработок, всегда задерживаюсь, если нужно – это хорошо оплачивается, а деньги мне очень нужны… Но не совсем понятно, почему Роман Анатольевич так выразился.
Управляющий хмыкает, берёт меня за руку повыше локтя, понижает голос.
– Не изображай из себя дурочку. По полной – это значит, по полной. Делаешь то, что тебе скажут.
– Но… но… – я начинаю заикаться, до меня доходит, что именно мужчина имеет в виду. – Нет! Нет, извините, я не могу…
– Не дури, Софья, – качает головой Роман Анатольевич. – Иначе не только работу потеряешь, но и никогда больше ни в один отель не устроишься. Да и вообще в сферу обслуживания. Про чёрный список знаешь?
У меня ноги подкашиваются. Конечно, знаю. Не дай бог туда попасть… потом нормальную работу в принципе не найдёшь.
– Вот и делай, что сказано, – управляющий сразу подмечает мою реакцию. – Тебе для матери лекарство надо было импортное достать?
Киваю еле заметно, смаргиваю слёзы. Он и это знает…
– Будешь умницей, я договорюсь, и всё сделаем, поняла?
– Поняла, – шепчу пересохшими губами.
Очень хочется сбежать… Но как я появлюсь дома? У мамы агрессивная форма рака, у нас с ней никого больше нет, и если меня уволят…
Спустя час, как было велено, стою перед дверью люкса. На тележке рядом куча деликатесов, мне нужно сервировать стол, отработать ужин личной официанткой, а потом… потом делать, что сказано. Роман Анатольевич лично проверил все блюда, что-то вообще сам приносил – какой-то дорогой алкоголь, который хранится под его контролем.
Поднимаю трясущуюся руку и стучу в дверь.
– Ваш ужин, – говорю тихо, не поднимая глаз, когда створка открывается.
– Хорошо, – мужчина, отступивший от двери, даже не смотрит на меня, он параллельно разговаривает по телефону.
Проскальзываю внутрь, быстро накрываю стол скатертью, расставляю всё, что нужно. Покровский известен своим педантизмом. Всё должно быть по линеечке, и сервировку нужно делать полную – никаких перепутанных ножей, вилок и бокалов. К счастью, с этим у меня проблем нет, проходила обучение в своё время. Вообще-то я мечтала заниматься гостиничным бизнесом, может, стать когда-то управляющей… но жизнь внесла свои коррективы. Мама заболела – и мне пришлось бросить учёбу и пойти работать.
Торопливо заканчиваю расставлять закуски и отхожу в сторону. Опускаю голову, чтобы лицо было поменьше видно. Но, похоже, боссу это абсолютно неинтересно. Он возвращается из кабинета, закончив звонок, садится за стол, но теперь ставит перед собой ноутбук, на котором открыты какие-то графики и диаграммы.
Мне постепенно становится всё легче. Может быть, девушка ему и не понадобится? Может, это просто управляющий решил предугадать, так сказать, желания начальства – и ошибся?!
Алкоголь Покровский наливает себе сам, после того как, хмыкнув, оглядывает бутылку. Задумчиво делает один глоток, другой, слегка пожимает плечами. К концу ужина поллитровая бутылка пуста только на одну треть, то есть выпивает он немного. Я уже почти совсем успокоилась и даже позволяю себе исподтишка разглядывать мужчину. Когда ещё удастся посмотреть так близко на одного из списка Форбс. Не то чтобы меня это прямо сильно волновало… Но всё же.
Надо сказать, что, если бы не вся эта ситуация, в Покровского вполне можно было бы влюбиться с первого взгляда. Высокий, мускулистый, но не перекачанный, с небрежно уложенными густыми тёмными волосами и резкими, притягательными чертами лица… красота у него не слащавая, а по-настоящему мужская, цепляющая. Давлю вздох – такие мужчины и спутниц выбирают себе под стать.
Я уже убираю со стола опустевшую посуду, когда, вскинув глаза, случайно сталкиваюсь с мужчиной взглядом. И пугаюсь, как заяц, замираю, не в силах пошевелиться. Покровский выглядит… как-то странно! На впалых щеках проступивший сквозь лёгкую щетину лихорадочный румянец, глаза… в глазах словно пламя отражается.
– Глеб Евгеньевич, вы хорошо себя чувствуете? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю сообразить, что не надо бы мне ничего спрашивать.
– Да, – он мотает головой, снова кидает на меня непонятный взгляд. – Или нет… ничего не понимаю, – произносит тихо, словно про себя.
– Может быть, вызвать врача?
Не хватало ещё, чтобы меня в чём-нибудь обвинили! А вдруг ему из-за еды плохо или ещё из-за чего-то?! Ох, мамочки!..
– Нет, врача не надо… – мужчина вдруг перехватывает мою руку, тянет к себе, тяжело дыша. – У меня температура?
А дальше я веду себя, как полная и беспросветная дура! Сказывается, видимо, что последние два года ухаживаю за больной мамой, некоторые действия выполняются на автомате.
Я просто кладу ладонь ему сбоку на лоб и висок, а потом тянусь и прикасаюсь к коже губами.
И чувствую, как мужские руки сильно сжимают мою талию.
Глава 2
– Температуры нет, – еле выдавливаю из себя, с трудом переводя дыхание.
– А мне почему-то кажется, что я весь горю, – раздаётся тихий голос, и мои губы сминают в нетерпеливом поцелуе.
Ох… Никогда я такого не чувствовала… Опыта у меня, конечно, маловато. Точнее сказать, совсем почти нет. Но как-то раньше поцелуи мне казались какими-то… слюнявыми. Не впечатляли, короче! А сейчас…
Такое ощущение, словно у меня ни одной косточки в теле не осталось, оно мягкое и податливое, словно пластилин. Эти поцелуи, эти руки заставляют забыть обо всём на свете.
Я не соображаю, как и в какой момент мужчина переносит меня в спальню. Слегка очухиваюсь, уже лёжа на постели. Забыв обо всём, что мне говорил управляющий, пытаюсь вскочить… убежать… спастись от этих непонятных ощущений, которые будят в моём теле смелые мужские прикосновения, но мне не дают.
Такое ощущение, что Покровский совершенно не владеет собой. Что он мне шепчет… господи, я краснею вся, от макушки до пяток. А потом… потом он просто рвёт на мне платье горничной. И дальше не останавливается уже ни на секунду.
Только одно его тормозит. Мой вскрик от боли.
Мужчина замирает, всматриваясь в моё лицо. Свет в спальне тусклый, одна-единственная слабая лампа в углу.
– Ты… ты что… – тон прерывистый, растерянный.
Всхлипнув, прикусываю губу, и на меня тут же набрасываются с очередным поцелуем, успокаивают, убеждают в чём-то, но я ничего не слышу и не понимаю. А Глеб словно просит прощения за что-то, интонации вроде бы виноватые, но голос дрожит от еле сдерживаемой страсти, движения убыстряются, становятся резче, сильнее, и мужчина в конце концов, вздрогнув всем телом, прижимается ко мне с долгим низким хриплым стоном.
Я не успеваю толком ничего почувствовать, когда понимаю, что он и не думает останавливаться. Только теперь всё его внимание направлено на меня.
Не знаю, сколько проходит времени. Ночь уже точно перевалила за половину, когда я отключаюсь в объятиях мужчины. Он всё-таки довёл меня до невменяемого состояния. Никогда не подозревала, что удовольствие может быть таким сильным…
Просыпаюсь я резко, по ощущениям – спустя совсем короткое время. За неплотно задёрнутыми шторами занимается рассвет. Покровский спит рядом, обхватив мою талию рукой. Приподнимаюсь, пытаясь понять, что меня разбудило, и чуть не вскрикиваю. К счастью, успеваю зажать себе рот.
Дверь спальни приоткрыта, и я замечаю в проёме фигуру человека. Управляющий… Мужчина делает мне знак, явно требуя, чтобы я немедленно вышла к нему. С трудом, замирая от страха, что могу разбудить своего соседа, выползаю из кровати, подбираю с пола своё разорванное платье, заворачиваюсь в него.
– Молодец, сделала всё как надо, – встречает меня в гостиной люкса Роман Анатольевич, протягивает мне сменную униформу. – Я отвернусь, переоденься прямо сейчас и уходи. На работе не появляйся ближайшие два дня. Я позвоню тебе, когда можно будет прийти. Насчёт лекарства для матери тоже узнаю.
К горлу подкатывает тошнота. Такое ощущение, что этими словами управляющий просто опустил меня до уровня… обычной шлюхи.
Почему же опустил, горько ухмыляюсь про себя. Ты сама себя опустила на этот уровень, Софья. И можно сколько угодно убеждать себя, что выбора у тебя не было…
Не оглядываясь на дверь спальни и не глядя на действительно вставшего ко мне спиной управляющего, скидываю разорванную униформу, надеваю целую. Испорченное платье забирает у меня Роман Анатольевич, а я быстро выхожу из номера. Когда сворачиваю в боковой коридор, краем глаза замечаю у люкса какое-то движение, словно кто-то входит внутрь. Женщина? Следующая?
Мне становится совсем плохо. Чего я ещё не знаю? Может быть, у Покровского такие пристрастия и такой темперамент, что ему нужно по несколько женщин за ночь?.. Со мной у него силы как будто не кончались вообще. А управляющий в курсе, вот и угождает боссу.
Еле добираюсь до дома, все мышцы болят – кажется, даже те, о существовании которых я ещё вчера не подозревала.
– Соня, детка, это ты? – раздаётся из спальни слабый мамин голос, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не разреветься.
– Да, мамуль, это я, – отвечаю, стараясь, чтобы слова звучали спокойно.
– Ты поздно…
– Предложили дополнительно поработать, мам, не переживай. Зато теперь два выходных будет, – чувствую, что уже не могу, сейчас сорвусь. – Пойду в душ, очень устала.
– Конечно, милая, – мама замолкает, я знаю – это потому, что ей тяжело говорить, сильные боли. И не спит она именно из-за них.
Заползаю в ванную и, распустив воду посильнее, разражаюсь рыданиями. Как я могла… в кого я превратилась…
А спустя два дня, которые я не живу, а существую, с трудом притворяясь перед мамой, что всё в порядке, раздаётся звонок от управляющего.
– Ну что ж, Софья, – начинает Роман Анатольевич, – Покровский уехал, завтра можешь выходить на работу.
Я сжимаю в руках мобильный, борясь со слезами – в очередной не знаю какой по счёту раз за эти дни.
– Уехал? – спрашиваю тихо.
Почему я этим интересуюсь? Это вообще последнее, что должно меня волновать. Но мне не удаётся прогнать мысли о мужчине, которому я отдала свою невинность, о том, как он себя со мной вёл, о том, что он говорил… Ведь он понял, что был первым у меня. Неужели ему было наплевать? Неужели он не задал обо мне ни единого вопроса?
– Конечно, уехал, – хмыкает управляющий. – А ты что, рассчитывала, что он тебя искать будет?!
– Наоборот, я этого боялась, – вру первое, что пришло на язык.
– Нашла чего бояться, дурочка, – снисходительно тянет мужчина. – Такие, как Покровский, женщинами только пользуются. Ну ладно, ты девочка молодая, пока ещё не разобралась… неважно. На работу выходи, график сохраняется. Так, значит, что ещё я тебе хотел сказать…
– Лекарство, – говорю тихо, – лекарство для мамы…
– Ах, да, – в трубке шуршат какие-то бумажки. – Насчёт лекарства для твоей матери я договорился, скину тебе сообщением контакты врача, у него уточнишь.
– Спасибо, – голос у меня становится ещё тише.
Я очень хочу поблагодарить его искренне, но… не выходит. Потому что расплатилась я за так называемую «помощь» самым ужасным, каким только можно было, способом. Но теперь всё это уже неважно. Если маме поможет…
Контакты врача мне действительно приходят, и я тут же договариваюсь с ним о приёме. Сообщаю маме радостную новость, она слабо улыбается.
– Ох, дочка… Всё равно время упущено. Обуза я тебе…
– Не смей так говорить, мам! – всё-таки не сдерживаю слёз, хотя разреветься мне сейчас ничего не стоит.
– Прости, прости, – мама обнимает меня за плечи. – Скажи хоть, это кто ж нам так помог?
– Один мой знакомый… – говорю неопределённо.
Управляющего моего мама знает и не любит. Ни за что не поверит, что он просто так помог.
– Сонечка! – ахает мама. – Неужели у тебя кто-то наконец появился?!
– Мам, ну что ты говоришь… – начинаю было, а потом соображаю, что это будет идеальное объяснение. – Не то чтобы появился… – тяну медленно. – Просто, ну, это всё так неопределённо…
– Ладно, ладно, не рассказывай пока, – мама искренне улыбается, и мне даже становится легче, я так давно не видела у неё радостной улыбки. – Потом расскажешь или, может, познакомить соберёшься!
– Конечно, – улыбаюсь через силу.
Всё как будто более или менее устраивается. Кажется, никто на работе не заметил моего отсутствия в течение тех двух дней, когда приезжал Покровский. Мама начинает проходить очередной курс лечения, жизнь входит в постоянную колею, а потом…
Потом у меня сбивается цикл.
Я не сразу замечаю задержку. Очень много работы, да ещё маму нужно регулярно возить в больницу. Только когда чищу мобильный, который глючит из-за переполненной памяти, удаляю редко используемые приложения – и открываю то, в котором отмечаю даты.
Десять дней… Как я могла это пропустить?!
Ещё полчаса, которые требуются, чтобы дойти до аптеки и вернуться обратно – и вот я уже держу в трясущихся пальцах тест на беременность. С двумя яркими бордовыми полосками.
– Милая, у тебя всё в порядке? – за дверью ванной раздаётся мамин голос. – К тебе можно?
– Да, секунду! – сую тест в карман домашнего платья и распахиваю дверь.
– Что случилась, Сонечка? – мама смотрит на меня растерянно. – У тебя что-то болит?! Ты же вся белая, даже губы побледнели!
– Нет, всё хорошо, не волнуйся, – голос трясётся, я и сама это слышу.
– Сонь, ты ведь врёшь, – мама укоризненно качает головой. – Может, всё-таки скажешь? Я же переживаю, доченька, с тобой что-то непонятное творится в последнее время…
– Ох, мама… – из глаз начинают градом течь слёзы, и я достаю и протягиваю ей положительный тест.
Мама хватается за косяк, смотрит на полоску в моей руке, а потом поднимает на меня взгляд.
– Что же ты плачешь, Сонечка?! Это же счастье!
Спустя полчаса мы, наплакавшись теперь уже вместе, сидим на кухне.
– Дочка, а кто же отец? – спрашивает у меня мама. – Это тот мужчина, про которого ты упоминала? Который помог с лекарством?
– Мы почти сразу расстались, мам, – качаю головой. – Не вышло бы у нас ничего. Мы друг другу не пара.
– И всё-таки ты должна ему сказать. Не дело это, мужчина должен знать, что он станет отцом.
– Ему наплевать, – отвожу глаза.
– Ох, детка, откуда ты знаешь, – мама вздыхает.
Нет, эту тайну я унесу с собой в могилу. Мама не должна узнать, как низко я пала.
Мы молчим какое-то время. Не знаю, о чём думает мама, а я пытаюсь охватить сознанием объёмы надвигающихся на нас проблем. Избавляться от ребёнка я не буду, это даже не обсуждается. Да и мама такого просто не переживёт! Она, когда заболела, больше всего сокрушалась, что не доживёт до внуков. Но… как нам справиться со всем этим?
Главная проблема – моя работа. Сейчас у меня есть хоть какие-то гарантии, оформлена я по закону, но прекрасно понимаю, что работать в отеле, когда моя беременность станет заметна, я не смогу. Не дай бог кто-то – точнее, не просто кто-то, а Роман Анатольевич – поймёт, что я забеременела от Покровского! Страшно даже представить, что будет! Почему-то я уверена, что управляющему эта новость совершенно не понравится.
Но и устроиться на новое место в моём положении – тоже совершенно нереально! Перебираю разные варианты, пытаясь найти какой-то выход из тупиковой ситуации, но ничего не получается. В какой-то момент от отчаяния даже думаю, может, и правда пойти к Покровскому? Останавливает меня только понимание – я ему не нужна от слова совсем, так же как и внебрачный ребёнок, и мне только грозят большие неприятности. Кто его знает, что он сделает, когда узнает о беременности? А если потребует, чтобы я пошла на аборт?!
Пока я мечусь, пытаясь хоть что-то решить самостоятельно, всё начинает решаться, точнее, рушиться, без меня.
– Ты слышала, управляющий наш как поднялся-то?
– Ну так неудивительно, дочурка его подсуетилась, нашептала главному о папочке.
– Ага, а ты хоть видела сама её?
– Да ничего там такого, не понимаю, на что Покровский так запал…
– Ну не знаю, не просто же так он её с собой увёз!
– Видно, мощно его вставило, – многозначительный смешок.
– И не говори!
Я приваливаюсь к стене. Случайно услышала разговор двух горничных. Две молодые девчонки, шепчась и смеясь, проходят мимо, кивнув мне. Киваю в ответ, стараясь держать лицо. Вот вроде я с ними одного возраста. А чувствую себя так, словно старше на целую вечность.
Вздохнув, отлепляюсь от стены и стараюсь не думать о том, что только что услышала. Значит, Покровский встретил здесь дочь нашего управляющего. Влюбился и увёз её с собой, в столицу. Или не влюбился? Вспоминаю слова того же Романа Анатольевича. «Такие мужчины женщинами только пользуются». Что ж папа не защитил свою дочь от «пользования»? Или это касается только таких как я?
Сглатываю подкатившую к горлу тошноту и продолжаю работать. А утром следующего дня весь персонал собирают на короткое совещание. Роман Анатольевич действительно объявляет, что уходит на повышение в отель нашей же сети, но в Москву, и представляет нам своего сменщика.
Новый управляющий, Николай Борисович, сухопарый мужчина лет под пятьдесят с недовольно поджатыми губами, начинает с того, что обещает перестановки в коллективе. Мы все переглядываемся, потому что ничего хорошего от таких новостей ожидать не следует. И действительно, в ближайшие несколько дней кого-нибудь то и дело вызывают на собеседования, да ещё и увольняют нескольких человек, видимо, затеяв большую чистку среди персонала.
Не проходит и недели, как мне сообщают, что меня требует к себе новый управляющий. Подхожу к небольшому кабинету в одном из служебных коридоров первого этажа и не успеваю постучать в чуть приоткрытую дверь, как слышу:
– Софья может быть полезной.
Глава 3
Это говорит Роман Анатольевич. Он пока ещё не уехал, передаёт дела. Замираю, стараясь не дышать, прислушиваюсь.
– Девочка послушная, уволиться не может, мать у неё серьёзно больна. Так что можете взять на заметку. Мало ли что. Думаю, вы понимаете, о чём я.
– Вы же знаете политику Глеба Евгеньевича в этих вопросах, – голос нового управляющего звучит веско, многозначительно. – Постояльцы отеля не имеют права… м-м-м… настаивать на более близком общении с персоналом отеля. Я придерживаюсь того же мнения.
– Безусловно, – таким же тоном отвечает Роман Анатольевич, – как и я. Но, сами понимаете, постояльцы бывают разные.
– Это да, это да, – цокает языком его собеседник. – Иногда приходится идти людям навстречу. В конце концов, желание клиента – закон. Как говорит Глеб Евгеньевич.
– Вот именно. Кстати, насколько мне известно, сегодня у нас остановился постоянный клиент, который всегда весьма щедр, если все его пожелания исполняются.
Зажав себе рот рукой, пячусь назад. Нет… Нет, они ведь не это имеют в виду?! Не может такого быть…
Да почему не может, Софья? Сними уже розовые очки! Тебя один раз уже подложили под «клиента». Что мешает провернуть это во второй раз?
Что мне делать?!
Если я сейчас сбегу – меня уволят. И это в лучшем случае. Но и работать здесь… Нет, я больше не смогу. А что, если…
Изо всей силы кусаю себе губы. Лицо у меня наверняка и без того бледное. Лезу рукой в стоящую поблизости вазу с цветами и мочу себе волосы на висках. Поправляю форму, наглухо застёгивая все пуговицы, даже верхнюю у самого горла, которую мы все держим расстёгнутой. И, постучав, захожу в кабинет.
– Софья? Присаживайтесь, – новый управляющий указывает мне на стул напротив, Роман Анатольевич как раз передаёт ему какую-то папку, кидает на меня быстрый взгляд и сразу же хмурится.
– Софья, вы что, больны?
– С утра всё было хорошо, – я, потупившись, разглядываю вытертый ковёр под своими ногами. – А полчаса назад у меня так разболелся живот… Простите, пожалуйста! Я уже выпила таблетку.
– А-а, – тянет Николай Борисович.
Они с Романом Анатольевичем обмениваются мимолётными и словно бы слегка разочарованными взглядами.
– Ну ладно, – кивает новый. – Так, Софья, я позвал вас, чтобы сообщить, что меня вполне устраивает ваша работа. Но, на мой взгляд, вы можете справляться с большей нагрузкой. Как насчёт того, чтобы добавить в ваш график несколько ночных смен? Разумеется, это будет оплачиваться. Мы ценим верных служащих.
– Я буду очень рада, – киваю, сдерживая внутреннюю дрожь.
Главное сейчас – не показать, что я что-то подозреваю. Нужно усыпить их бдительность, чтобы сегодня мне дали спокойно доработать. А дальше… дальше придётся решать.
– Ну и отлично, решено, – довольно кивает Николай Борисович. – На сегодня можете быть свободны. У вас до конца смены осталось полчаса, разрешаю вам уйти пораньше, раз вы себя не очень хорошо чувствуете.
– Спасибо вам огромное! – стараюсь, чтобы голос прозвучал максимально искренне. – Я обязательно отработаю! Завтра приду на полчаса раньше!
– Рад, рад, такое рвение весьма похвально, – довольно кивает управляющий и отпускает меня благосклонным кивком.
Медленно выхожу из кабинета и спокойным шагом, сдерживая себя, добираюсь до раздевалки персонала. Дня два-три меня не должны тронуть. Они явно поняли, что для «близкого общения» я сейчас не подхожу. Но вот потом…
Мозг у меня работает так, что, кажется, голова дымится. Быстро, стремительно просчитываю все возможные варианты. В итоге останавливаюсь на одном. Шансов немного, но попробовать стоит. И я еду в больницу, куда вот уже два года вожу маму.
– Вячеслав Игоревич, у меня к вам огромная просьба, – умоляюще складываю руки, глядя на маминого врача.
Этот онколог ведёт её с самого начала болезни. Мужчина в возрасте с добрым, располагающим к себе лицом и зачёсанными назад густыми седыми, почти белыми волосами. Он как-то сказал мне, что поседел чуть не в тридцать лет. Я ещё тогда подумала, неудивительно – при его-то профессии.
Мне невероятно повезло – Вячеслав Игоревич смог меня принять. Обычно к нему не пробиться, а сегодня накладка вышла какая-то.
– Рассказывайте, Софья, – врач кивает, продолжая параллельно заполнять какие-то бумаги. – Что-то с мамой?
– Не совсем, – мелкими глотками вдыхаю воздух.
Я толком не продумала свою идею. И понимаю, что Вячеславу Игоревичу придётся что-то рассказать. Может, и не всю правду… Но как минимум её часть.
– Я… хотела спросить вас… хотела попросить, можете ли вы выдать мне какой-то документ, доказывающий, что за моей мамой нужен регулярный присмотр, и поэтому я не могу работать?
Вячеслав Игоревич откладывает ручку и поднимает на меня глаза, в которых проскальзывает недоумение. Я понимаю его удивление. Мы живём на мамино пособие и мою зарплату. Он специально шёл мне навстречу и по возможности подстраивал мамины осмотры и приёмы под моё рабочее расписание, а тут я являюсь с такой просьбой.
– Есть такая справка, да, – медленно говорит онколог. – Стандартная форма. Но, Софья… состояние вашей мамы сейчас не требует постоянного нахождения рядом.
Вздыхаю с каким-то всхлипом, не удержавшись. Я ещё даже не была на приёме по поводу своей беременности, но уже почитала кое-что в интернете… Гормоны у меня шпарят будь здоров.
– Вячеслав Игоревич, – начинаю хрипло, – меня в отеле… мне хотят… я не знаю, как сказать, – делаю глубокий вдох и запрокидываю голову, пытаясь удержать слёзы. – В общем, меня собираются использовать, чтобы предлагать тем, кто этого хочет… более тесное общение.
– Что-о?! – глаза врача чуть не вылезают из орбит. – Софья, с чего вы…
– Услышала, – опускаю голову и смотрю ему в глаза. – Случайно. Разговор управляющего. Они хотели прямо сегодня… Говорили про клиента. Мне удалось отвертеться, уйти. Но если я покажу, что знаю… если начну возражать… Меня внесут в чёрный список, это, знаете, такой закрытый список, к которому имеют доступ отели, некоторые рестораны, вообще организации из сферы обслуживания. Я потом работу не найду.
Слова льются из меня потоком, заставляю себя замолчать, смотрю на врача.
– Это какой-то идиотизм! – возмущается врач. – Неужели у вас нет службы безопасности или, я не знаю, профсоюза – кого-то, кто следит за такими вещами?!
– Пожалуйста, Вячеслав Игоревич, – закусываю губу. – С ними невозможно бороться. Никакие законные меры тут не помогут. Ну пойду я, допустим, в службу безопасности, а то и в полицию – и что дальше? У меня ничего нет, кроме слов. Никто мне не поверит.
Врач вздыхает. Его вспышка была бессмысленной, мы оба это понимаем.
– Эта справка, которую я вам дам, не гарантирует ничего, – говорит мужчина негромко. – Это как больничный. Неделя, ну две. Что дальше?
– Мне придётся уехать, – опускаю голову. – Уволиться и уехать.
На самом деле, придётся уехать ещё и из-за беременности, но об этом я говорить не буду.
– А ваша мама? – качает головой онколог.
– Я… буду думать, как решить эту проблему, – сжимаю руки. – Сейчас мне просто нужно выиграть немного времени.
– Хорошо, – Вячеслав Игоревич кивает, быстро открывает ящик стола, роется там, достаёт самый обычный бланк, заполняет его, ставит свою личную печать. – Поставите ещё треугольную печать и печать больницы в регистратуре, – протягивает мне бумагу.
– Спасибо, – киваю ему с благодарностью.
– Зайдите ко мне через два дня, – задумчиво говорит врач. – Я… кое-что выясню и, возможно, смогу вам чем-то помочь.
– Вы уже помогли, – улыбаюсь ему. – Но спасибо огромное, конечно, я зайду.
Ставлю все нужные печати и еду домой. Ещё предстоит сообщить маме, что мне нужно… то ли сбежать, то ли искать другую работу, а может, и то и другое вместе. Но сначала придётся предъявить справку моему начальству и изобразить слёзное раскаяние, что я не смогу работать в ближайшие десять дней.
На следующий день я являюсь на работу даже не на полчаса, а на час раньше, чтобы поймать управляющего ещё до начала ежедневной текучки. Вот только меня с самого утра дико мутит. Еле смогла выпить несколько глотков чая, борясь с тошнотой. Неужели токсикоз начинается?!
Я уже иду по коридору к нужному мне кабинету, когда открывается дверь одного из рабочих помещений, смежных с кухней ресторана при отеле. Меня обволакивает запахами готовящейся еды, и я понимаю – всё!
Практически бегу к ближайшему служебному туалету – благо он недалеко, и меня выворачивает наизнанку. В желудке пусто, одни пустые спазмы, и от этого ещё хуже. Придя в себя, умываюсь, выхожу…
И натыкаюсь на Романа Анатольевича, подозрительно глядящего на меня.
