Текст книги "Партизаны"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Перенесите вещи в автобус, – приказал он, – Иосипу не очень хочется, чтобы перед входом в его отель красовался итальянский военный грузовик.

– Отель? – спросила Зарина. – Мы собираемся остановиться в отеле?

– Путешествуя в компании с нами, – внушительно промолвил Джордже, – вы можете рассчитывать только на лучшее.

Однако дорога к отелю, впрочем, как и он сам, выглядели далеко не лучшим образом. Поставив автобус в гараж, Иосип проводил гостей по узкой тропке к тяжелым деревянным дверям.

– Запасной выход, – пояснил Петерсен. – У отеля Иосипа репутация солидного заведения. Он не нуждается в дополнительной рекламе, сопровождая толпу постояльцев.

По короткому коридору они прошли в вестибюль, небольшой, но опрятный и светлый.

– Ну-с! – Иосип энергично потер руки. – Как только вы занесете багаж, я покажу ваши комнаты. Мойтесь, причесывайтесь – и обедать! У меня, конечно, не «Бристоль», – он развел руками, – но спать голодными не ляжете.

– Я еще не отошел от дороги, – Джордже кивнул в сторону бокового прохода. – Пойду, немного встряхнусь.

– Бармены на ночь уходят, профессор. Вам придется обслуживать себя самому.

– Не беспокойтесь, Иосип. Я справлюсь с этой тонкой работой.

– Прошу вас, леди, – обратился хозяин к девушкам.

Наверху, в коридоре, Зарина повернулась к Петерсену и, понизив голос, спросила:

– Почему ваш Друг назвал Джордже профессором?

– Его так зовут многие, – шепотом отозвался майор. – Кличка. Могли бы сами догадаться. Джордже всегда ведет себя, как папа римский.

Обед оказался намного лучше, чем можно было предположить, судя по словам Иосипа, а если учесть, что время было военное, то просто сказочным – сочная далматинская ветчина, запеченный лобан, поданный под белым соусом, фаршированная телячья печенка, изумительно вкусная оленина превосходно шла под знаменитое нерет-винское красное.

– Никто не знает, что ждет его впереди, – мрачно заметил Джордже и умолк минут на пятнадцать. Даже в лучшие времена его гастрономические экзерсисы не принимали форму столь ужасающего обжорства.

Кроме толстяка, его компаньонов и хозяина за столом сидела жена Иосипа – Мария. Невысокая, темноволосая, как супруг, она, во всем остальном, разительно отличалась от мужа. Тот был медлительным и молчаливым – Мария живой, подвижной и общительной до болтливости. Она оглядела Зарину и Михаэля, обедавших в конце зала за маленьким столиком, затем окинула взглядом Лоррейн и Джакомо, сидевших за таким же столиком с другой стороны, и сказала:

– Ваши друзья не слишком словоохотливы. Джакомо, проглотив кусок оленины, пробормотал:

– Потому что у них заняты рты.

– Нет-нет, они разговаривают, все в порядке, – откликнулся Петерсен, – просто их не слышно из-за лязга челюстей Джордже. Но ты права, они говорят очень тихо.

– Почему? – спросил Иосип. – Почему они шепчутся? Здесь бояться некого, кроме нас, их здесь никто не услышит.

– Джордже прав – они не знают, что ждет их впереди. Все вокруг внове, не для Джакомо, а для остальных троих. А осторожничают, потому что, с их точки зрения, для этого есть все основания. Каждый думает, что этот день может оказаться для него последним на этой земле.

– На базаре ходят слухи, что партизаны прорвались через итальянский гарнизон в Празоре, двинулись вниз по долине Рамы и теперь находятся между нами и Яблоницей, – сообщил Иосип. – Они могут оседлать дорогу. Какие планы на завтра? Если мне следует поторопиться, ты только скажи.

– Почему бы и. нет. Нам нужно подняться в горы как можно быстрей, но этих молодых людей мне трудно представить в роли скалолазов. Поэтому придется ехать на грузовике, покуда возможно.

– А если натолкнетесь на партизан?

– Завтра увидим.

Закончив есть, Лоррейн и Джакомо подошли к столу, за которым беседовал с хозяином Петерсен.

– Я уже пыталась Сегодня размять ноги, но вы остановили меня, – сказала Лоррейн. – Хочу сделать это сейчас. Не возражаете?

– Возражаю. Мостар находится недалеко от линии фронта. Вы – молодая красивая девушка. Улицы, по которым захотите прогуляться, полны солдат, вернувшихся с передовой. Мало ли что может случиться? К тому же стоит жестокий мороз.

– С каких пор вас стало беспокоить мое здоровье? – Лоррейн вновь перешла на уже знакомый майору высокомерный тон. – За мной присмотрит Джакомо. Видимо, вы по-прежнему мне не доверяете.

– И это тоже.

– Чего вы ждете от меня? Думаете, я убегу, доложу обо всем властям? Знаете же, что я не могу этого сделать.

– Знаю. А не хочу вас отпускать только потому, что буду переживать за вас.

Красивые девушки обычно не выдают своих истинных чувств, но Лоррейн была почти близка к этому.

– Спасибо, – ледяным голосом произнесла она.

– Хотите, я буду сопровождать вас? – предложил Петерсен.

– Не хочу, – наотрез отказалась Лоррейн.

– Поймите же, Петер, – вмешался в разговор Джордже, – вы ей не нравитесь, – он отодвинул стул. – Зато всем нравится Джордже, большой, веселый, симпатичный Джордже. Я пойду с вами!

– Вы меня тоже не устраиваете. Петерсен закашлялся.

– Знаете, юная леди, майор прав, – сказал Иосип. – После наступления темноты в городе становится опасно. Ваш Джакомо кажется надежным защитником, но есть улицы, куда не отваживаются заглядывать даже военные и полицейские патрули. Я знаю все места и могу предложить свою компанию.

– О, вы очень добры, – улыбнулась Лоррейн.

– А можно и мы прогуляемся вместе с тобой? – спросила Зарина.

– Конечно же, можно.

Облачившись в теплые куртки, все пятеро, включая Михаэля, вышли из гостиницы, оставив внутри Петерсена и его компаньонов. Джордже, пожав плечами, вздохнул.

– Вообще-то я считался первым парнем в Югославии. Это было задолго до того, как мы повстречались с вами, Петер. Ну что, продолжим? – толстяк кивнул в сторону бара.

– Так скоро? – усмехнулся майор. Джордже занял место за стойкой.

– Странная девушка, – сказал он. – Я говорю о Лоррейн. Зачем ей куда-то идти темным, холодным, опасным вечером? Она не выглядит большой любительницей прогулок по свежему воздуху.

– Как и Зарина, – заметил Петерсен. – Две странные девушки.

– Ладно, хватит о женщинах, тем более молодых и недосягаемых для нас, – толстяк открыл бутылку вина. – Сконцентрируем свои усилия на урожае винограда тридцать восьмого года.

– ...Не особенно они и странные, – неожиданно подал голос Алекс.

Джордже и Петерсен изумленно уставились на него – Алекс говорил столь редко, что каждая его реплика неизменно привлекала к себе внимание.

– Вы заметили что-то, что ускользнуло от нас? – спросил Джордже.

– Да. Видите ли, я не болтаю так много, как вы, – слова прозвучали обидно, но в действительности Алекс сказал их лишь, чтобы пояснить свою мысль. – Когда вы говорите, то слышите только себя. А я смотрю, слушаю и запоминаю. Две юные леди, кажется, подружились. Я бы сказал, слишком подружились – и очень быстро. Возможно, они на самом деле понравились друг другу, не знаю. Но думаю, они друг другу не доверяют. Уверен, Лоррейн вышла на улицу, чтобы выяснить что-то. А Зарина отправилась с ней, чтобы узнать, что именно интересует Лоррейн.

Толстяк важно покивал головой.

– Разумно, разумно. И что же, по-вашему, они хотят выяснить?

– Откуда мне знать? – чуть раздраженно ответил Алекс. – Я только наблюдаю. Делать выводы – ваша работа.

Две девушки в сопровождении своего эскорта возвратились раньше, чем трое мужчин допили бутылку вина. Лоррейн, Зарина и Михаэль уже слегка посинели от холода. У Лоррейн даже отчетливо стучали зубы.

– Приятная прогулка? – вежливо осведомился Петерсен.

– Очень приятная, – сказала Лоррейн. Определенно, она не простила майору ни одного греха их тех, в которых его обвиняла. – Я пришла сказать «спокойной ночи». Когда мы завтра отправимся?

– В шесть утра.

– В шесть утра?!

– Если это для вас очень поздно... Проигнорировав ехидную реплику Петерсена, Лоррейн повернулась к Зарине.

– Ты идешь?

– Задержусь на минутку. Лоррейн удалилась.

– Стаканчик на ночь, Зарина? – предложил Джордже. – После прогулки рекомендую «мараскино» из Задара.

Как Лоррейн пропустила мимо ушей ехидное замечание Петерсена, так и Зарина не откликнулась на предложение толстяка.

– Вы наврали мне, – сказала она майору.

– Дорогая моя, о чем вы говорите?

– Вы сказали, что «профессор» – кличка Джордже, Потому что он слишком много болтает.

– Я сказал лишь, что Джордже ведет себя как папа римский.

– Не выкручивайтесь. «Кличка!» Кличка декана факультета западноевропейских языков Белградского университета!

– Вот это да! – Петерсен восхищенно взглянул на Зарину. – А вы умница. Как узнали? Она улыбнулась.

– Просто спросила у Иосипа.

– Браво! Должно быть, испытали шок. Вы-то принимали его за кого-то вроде швейцара?

Перестав улыбаться, Зарина смущенно зарделась.

– Вовсе нет. Но почему вы все-таки мне солгали?

– В общем-то это была не ложь. Джордже действительно ведет себя, как... Впрочем, неважно. Я сказал так, потому что Джордже не любит хвастаться своими скромными научными успехами. Он ведь не достиг головокружительных высот ни в политике, ни в экономике, как некоторые, обучаясь в Каирском университете.

Щеки Зарины покрыл густой румянец. Затем она улыбнулась, слабо, но улыбнулась.

– Я не заслужила это. Я даже его не закончила. – Правда? Простите.

Девушка повернулась к Джордже. . – Почему же вы служите обыкновенным солдатом?

За стойкой бара толстяк горделиво выпятил пузо.

– Я совершенно необыкновенный солдат! – сообщил он с достоинством.

– Да... Но все же – декан, профессор... Джордже печально покачал головой.

– Сослагательные наклонения множественного числа никогда еще не выигрывали сражений.

Зарина уставилась на него, затем повернулась к Петерсену.

Глава 5

– Что ваш друг хочет этим сказать?

– Скорей всего, он мысленно перенесся в академические пенаты.

– Куда бы мы ни направлялись, думаю, мы доберемся до цели, – убежденно сказала Зарина. – Вы – сумасшедшие. Оба. Абсолютно сумасшедшие.

Часы Петерсена показывали половину четвертого, когда он проснулся. Майор не видел часовых стрелок, показывающих время, поскольку, ложась спать, отключил подсветку циферблата. Часы по-прежнему не светились, но была какая-то причина столь раннего пробуждения. Что-то твердое и холодное уперлось в правую скулу Петерсена. Не поворачивая головы, он осторожно скосил глаза и увидел человека, который, держа в руке пистолет, сидел на стуле рядом с кроватью. Одетый в неплохо сшитый серый костюм незнакомец лет тридцати, может чуть более, напоминал знаменитого Рональда Колмена, каким тот был до войны: те же узко подбритые усики, те же холеные руки. От известного актера кино пришельца отличала ледяная улыбка и очень холодные светло-голубые глаза.

Петерсен медленно поднял правую руку и аккуратно отвел пистолет от лица.

– Разве так уж необходимо держать у моей головы ствол, когда за вашей спиной стоят трое вооруженных до зубов бандитов?

В самом деле, в комнате находились еще трое людей, одетых в некое подобие военной формы. Вся троица была вооружена автоматическими пистолетами.

– Вы считаете моих парней бандитами? – незнакомец старался выглядеть оскорбленным. – Что же, выходит, и я бандит?

– А кто, по-вашему, приставляет оружие к голове спящего?

– Бросьте, майор Петерсен. У вас репутация весьма опасного и очень сильного человека. Она оправдывает подобное обращение. Откуда мы знаем – вдруг вы держите в руке под одеялом заряженный пистолет?

Петерсен высвободил из-под одеяла левую руку и предъявил пустую ладонь.

– Мой пистолет под подушкой.

– Ах так, – незнакомец вытащил из-под подушки оружие Петерсена. – Уважаю профессионалов.

– Как вы вошли сюда? Дверь была заперта.

– Сеньор Пижаде постоянно сотрудничает с нами, – произнес незнакомец фамилию Иосипа.

– Он?

– В наше время нельзя доверять никому.

– Теперь я это понял.

– Начинаю верить тому, что о вас говорят, майор. Вы не слишком обеспокоены нашим визитом. Даже не поинтересовались, кто я такой.

– Почему меня должно интересовать это? Вы – не друг. Это самое важное.

– Может, и так, а, может быть, и не совсем так. Честно говоря, я еще сам не знаю. Майор Киприано, – представился он, – наверное, вы слышали обо мне.

– Слышал. Вчера. Впервые. Сочувствую вам, майор. Искренне вам сочувствую. Но сейчас мне бы очень хотелось оказаться в каком-нибудь другом помещении. Я – одна из тех чувствительных особ, которые ощущают дискомфорт, находясь рядом с больными.

– Рядом с больными? – Киприано немного удивился, но все еще продолжал улыбаться. – Вы – обо мне? Я здоров, как идеально настроенная скрипка.

– Физически – несомненно. Треснутая скрипка издает фальшивые звуки. Однако каждый, кто работает на ублюдка Гранелли, болен психически. Добавлю, что каждый, кто пользуется услугами истерика-отравителя Алессандро, сам, должно быть, садист. И потенциальный пациент строго охраняемой лечебницы.

– Ах, Алессандро! – Киприано было трудно обидеть либо он был достаточно умен, чтобы не показывать этого. – Алессандро просил кое-что вам передать.

– Неужели? Мне казалось, ваш отравитель и отравленный лишен возможности передавать что-либо. Вы его видели?

– К сожалению, нет. Он по-прежнему заперт в каюте «Коломбо». Следует признать, майор Петер-сен, вы подходите к делу основательно. Но я разговаривал с Алессандро. Он просил передать: когда выберется из своего заточения, у вас будет время помучиться перед смертью.

– Навряд ли. Я пристрелю его, Как бешеную собаку. Но у меня нет желания беседовать о вашем полоумном приятеле. Что вам надо?

– Пока не знаю. Скажите, а почему вы называете Алессандро отравителем?

– Можно подумать, не догадываетесь.

– Возможно, догадался бы, если бы знал, о чем вы с ним говорили.

– А вы знаете, что он таскает с собой газовые гранаты?

– Да.

– Вам известно, что Алессандро носит с собой коробку с химикатами, в состав которых входит скополамин?

– Да.

– Тогда вам, видимо, известно, что среди химикатов есть яды, вызывающие чудовищную агонию. И при этом вы продолжаете называть себя нашим союзником?

Киприано перестал улыбаться.

– Это ложь.

– Могу я подняться с постели?

Киприано кивнул. Петерсен направился к своему рюкзаку, достал из него металлический кейс Алессандро и, вручив его итальянцу, сказал:

– Отвезите в Рим или куда угодно и подвергните экспертизе. Не советую пробовать содержимое ампул на вкус. Когда я пригрозил сделать Алессандро инъекцию – он впал в неописуемый ужас.

– Он ничего не сказал мне об этом.

– Верю, – промолвил Петерсен. – Где Алессандро мог получить такой сильный яд?

– Не представляю.

– А вот в это я уже не верю... Хорошо, что же все-таки вам от меня нужно?

– Просто идите за нами, – Киприано провел Петерсена в столовую, где уже находились все шестеро его спутников. Они сидели за столиками под охраной молодого итальянского офицера и четырех вооруженных солдат. – Оставайтесь здесь. Вы слишком хороший профессионал" чтобы делать глупости. Мы отлучимся ненадолго.

Джордже с высокой пивной кружкой в руке, пользуясь случаем, расслабился в глубоком резном кресле. Алекс выглядел, как всегда, убийственно спокойным. Джакомо всего лишь казался задумчивым. Зарина сидела бледная, плотно сжав губы, а обычно подвижное лицо Лоррейн на сей раз ничего не выражало.

Петерсен покачал головой.

– Так, так, вся компания в сборе. Майор Киприано только что назвал меня профессионалом. Если бы я...

– Это был майор Киприано? – перебил его Джордже.

– Во всяком случае, он так представился.

– Быстро он здесь очутился. Надо же, вполне приличный молодой человек.

– И говорит вполне разумные вещи. Но вы меня перебили, Джордже. Как профессионал я должен был выставить часового. Меа culpa – моя вина. Я полагал, здесь надежное место.

– Очень надежное! – с презрением воскликнула Зарина.

– Будем надеяться, все кончится благополучно.

– Ничего себе – благополучно! Петерсен развел руками.

– Во всем есть свои положительные моменты. Вам и Лоррейн хотелось увидеть меня в неловком положении. Вы это видите. Ну как, довольны?

Ответа не последовало.

– Как они провели тебя, Алекс? – продолжил майор. – Ты ведь способен услышать шорох падающего листа.

– Они приставили пистолет к виску Зарины.

– Это меняет дело. А где же наш добрый друг Иосип?

– Ваш добрый друг Иосип, наверное, помогает Киприано и его людям разыскивать то, что они ищут, – кисло произнесла Зарина.

– О Боже! Какого вы низкого, крайне низкого мнения о моем друге.

– Кто же, по-вашему, навел на нас Киприано? Кто впустил этих солдат в гостиницу? Кто дал им ключи от наших спален?

– В один прекрасный день, – мягко сказал Петерсен, – найдется тот, кто сумеет поставить вас на место, юная леди. Вам мешает слишком острый и длинный язык. Не приставь солдат к вашему виску пистолет – вы бы зарезали его своими речами. Никто никого в гостиницу не впускал – Иосип никогда не запирает парадную дверь. А попав внутрь, завладеть ключами от комнат не составляет труда. Не знаю, кто навел на нас Киприано. Но обязательно это выясню. Это могли сделать даже вы, Зарина.

– Я?! – Зарина взглянула на него сперва удивленно, затем с негодованием.

– Под подозрением все. Вы не раз говорили, что я вам не доверяю. Когда так говорят, значит, есть причины для подозрений. Скажите, в чем я могу вас подозревать?

– Вы, должно быть, не в своем уме, – Зарина уже не злилась, а казалась просто смущенной.

– Вы внезапно побледнели. Почему?

– Оставьте мою сестру в покое! – сердито вскричал Михаэль. – Она ничего не сделала! Оставьте ее в покое. Зарина – преступник? Предатель? Действительно, вы не в своем уме. Прекратите ее терзать. Кем вы себя считаете?

– Я считаю себя офицером, способным без колебаний преподать урок дисциплины такому мальчишке, как вы. Однако не время и не место выяснять отношения. – Проявите, наконец, свою силу духа. И довольствуйтесь известием, что вы – вне подозрений.

– Думаете, я успокоюсь, пока под подозрением находится Зарина?

– Меня мало заботит – успокоитесь вы или нет.

– Послушайте, Петерсен...

– Петерсен? Что такое «Петерсен»?! Вы обязаны обращаться ко мне по званию: майор «Петерсен». На худой конец – «господин».

Михаэль затих.

– Вы вне подозрений лишь потому, что после передачи по нашей просьбе в Рим сообщения, я вывел вашу рацию из строя, – продолжил Петерсен. – Разумеется, чтобы навести на нас Киприано, можно было воспользоваться рацией сестры. Но, после того как прошлой ночью вас застали врасплох, – у вас, наверное, не хватило бы на это пороху. Вы не отличаетесь большой сообразительностью, Михаэль. Алекс, можно тебя на пару слов?

Брат и сестра испуганно в замешательстве переглянулись. Алекс пересек зал и подошел к Петерсену. Тот начал говорить, но подал голос молодой итальянский офицер.

– Стоп! – резко приказал он.

Петерсен терпеливо посмотрел на итальянца.

– Что означает «стоп»?

– Прекратите разговаривать.

– Почему? Вы ведь не запрещали мне беседовать с молодым человеком и девушкой.

– Тогда я понимал, о чем идет речь, – объяснил офицер. – А сербскохорватским не владею.

– Пробелы в вашем образовании меня не занимают. Однако, чтобы устранить недоразумение, сообщаю: мы изъяснялись на словенском диалекте, который здесь понимают лишь этот джентльмен, пьющий пиво, и я. Может, вы решили, что мы замышляем нападение на вас? Трое безоружных людей против четверых солдат, вооруженных автоматами? Отбросьте эту безумную мысль. В каком вы звании?

– Лейтенант, – это был очень подтянутый, очень симпатичный и очень молодой лейтенант.

– Лейтенанты не отдают приказы майорам, – сказал Петерсен.

– В настоящее время вы мой пленник.

– В таком случае это следовало сообщить мне. Но даже если я пленник, каковым официально пока не являюсь, задержал меня майор Киприано. Он относится ко мне, как к очень важному пленнику, которого нельзя ни в чем ущемлять, Так что предупредите своих людей: если кто-нибудь попробует это сделать – я отниму у него оружие и разобью о его же голову. После чего, можете меня расстрелять. Потом вы попадете под трибунал, и согласно Женевским соглашениям вас расстреляют за убийство военнопленного. Это, конечно, вы и без меня знаете. – Петерсен надеялся, что юный лейтенант понятия не имеет ни о каких Женевских соглашениях, о которых он и сам имел довольно расплывчатое представление. Его безапелляционный тон произвел должное впечатление: офицер уже не пытался препятствовать ни общению, ни иным действиям пленников.

Минуту поговорив с Алексом, Петерсен прошел за стойку бара, достал бутылку вина и стакан. Все это он проделал, не сводя глаз с лейтенанта, который в это время, должно быть, соображал, что ему позволяют таинственные Женевские соглашения. Майор присел за стол рядом с Джордже. Они принялись негромко беседовать и продолжали разговор до тех пор, пока в столовую не вошли Киприано, трое его Людей и Иосип с супругой. Итальянец выглядел менее жизнерадостным и уверенным, улыбка на его лице настолько угасла, что Киприано можно было назвать даже угрюмым.

– Рад видеть, что вы здесь не грустите, – сказал он.

– Для грусти нет повода. Нас лишь немного раздосадовал неожиданный подъем, – Петерсен наполнил вином стакан. – Но мы не злопамятны. Присоединяйтесь к нашей компании, майор. Это будет самый изящный способ принести нам свои извинения.

– Спасибо, воздержусь. Хотя вы правы – мне приказано перед вами извиниться. Я только что говорил по телефону...

– С «мудрецами» из штаба вашей разведки, конечно.

– Да. Как вы догадались?

– Откуда же еще поступает дезинформация? Мы с вами – коллеги, подобное постоянно происходит повсюду.

– Приношу свои искренние извинения за доставленные неудобства, вызванные глупой ложной тревогой.

– Что за тревога?

– Из римской штаб-квартиры пропали важные документы. Какой-то умник в штабе генерала Гранелли – не знаю пока, кто именно, – решил, что они попали в руки вам либо одного из членов вашей группы. Сверхсекретные документы.

– Пропадают всегда секретные документы, – философски заметил Петерсен. – У меня с собой есть кое-какие бумаги, но, уверяю, я их не выкрал. А насколько они важны или секретны, мне неизвестно.

– Я информирован об этих бумагах, – Киприано махнул рукой и улыбнулся. – Думаю, вы пони маете. Нет, пропавшие документы, якобы более важные и секретные, никогда не покидали римского сейфа. В штабе просто ошиблись.

– Могу я спросить, что это за документы?

– Можете. Но больше я вам ничего не скажу"– Киприано вновь улыбнулся, – даже если бы знал их содержание. Вы как профессионал должны понимать, что я не стал бы его пересказывать. Спокойной ночи, господа. Еще раз прошу извинить меня. Всего доброго, майор Петерсен.

– Всего доброго, – Петерсен пожал протянутую руку. – Передавайте привет полковнику Лунцу.

– Хорошо, передам, – Киприано замер. – Но я не знаю никакого полковника Лунца.

– Тогда передавайте привет Алессандро.

– Передам ему больше, чем привет. – Киприано повернулся к Иосипу и также пожал ему руку. – Огромное вам спасибо, сеньор Пижаде, за помощь. Мы не забудем этого.

...Первой после ухода Киприано нарушила затянувшееся молчание Зарина.

– "Спасибо, сеньор Пижаде... Вы очень помогли, сеньор Пижаде... Мы не забудем, сеньор Пижаде..."

Иосип озадаченно посмотрел на нее, затем взглянул на Петерсена.

– Юная леди разговаривает со мной?

– Думаю, она обращается сразу ко всей компании.

– Не понимаю, – пробормотал Иосип.

– Скорее всего, она тоже. Юная леди, как ты ее назвал, видимо, подумала, что это ты дал знать по телефону майору Киприано о нас и провел его сюда, да еще предоставил ключи от комнат. А может, она пытается отвести от себя подозрения.

Зарина хотела что-то сказать, но ей помешала Мария, глаза которой сверкали от ярости. В три прыжка она очутилась около девушки.

– Такая хорошенькая мордашка, – прошипела она, – такая нежная кожица. А у меня длинные ногти! Хочешь, я раздеру тебе ими физиономию! Ты оскорбила честь моего мужа. Или тебе хватит нескольких оплеух? – Марии Пижаде не надо было учиться искусству презрения. Ее атака повергла Зарину в шок. – Солдат приставил пистолет к моей шее и дал Иосипу три секунды на то, чтобы он принес запасные ключи. Разве с ним так поступили бы, если бы он сделал то, в чем ты его обвиняешь?

Онемевшая Зарина медленно покачала головой.

– Но ты все еще думаешь, что Иосип предал вас?

– Нет... Уже так не думаю... Не знаю, что и думать... Прости меня, Мария... Очень прошу, прости... – Зарина попыталась улыбнуться. – На меня тоже наставили пистолет, только не к шее, а к уху. Это не способствует ясности мыслей...

Холодная ярость на лице Марии сменилась сперва задумчивостью, затем сочувствием. Неожиданно она обняла девушку и провела ладонью по ее волосам.

– Наверное, никто из нас не способен сейчас ясно мыслить. Джордже, – Мария взглянула через плечо Зарины, – что вы на это скажете? – – «Сливовица», – решительно отозвался толстяк. – Отличный способ прояснить мысли. Если вы прочтете на бутылочной этикетке «пелегрино»...

– Профессор, – прервал его Иосип. Он почесал иссиня-черный, небритый подбородок, – если Зарина и я невиновны, то кто сообщил итальянцам о вашем присутствии. Ты подозреваешь кого-нибудь, Петер?

– Нет. Мне не нужны подозреваемые. Я знаю, кто это сделал.

– Знаешь? – Иосип повернулся к бару, взял с подноса у Джордже бутылку сливовицы, наполнил рюмку, осушил ее в два глотка и, закашлявшись, переспросил:

– Кто?

– Пока не готов это сказать. Не потому, что хочу держать всех в напряжении или дать ему – а может быть, ей – время повеситься или совершить какую-нибудь подобную глупость. Просто не могу доказать это. Пока. Даже не уверен, хочу ли доказывать это. Возможно, того, о ком идет речь, ввели в заблуждение. Или он сделал это случайно. А может, руководствуясь благими намерениями, разумеется, с точки зрения данной персоны. В отличие от Зарины, я не собираюсь судить и обвинять поспешно...

– Петер! – укорила Мария, по-прежнему обнимавшая за плечи девушку.

– Прости, Мария. Простите, Зарина. Это все мой гадкий характер. Многие из нас, по-видимому, хотят спать, но я попросил бы с этим не торопиться. Успеем выспаться – надо внести изменения в планы. Мы останемся в гостинице до завтрашнего вечера. Во всяком случае покинем ее не раньше. Джакомо, я могу перекинуться с вами словечком?

– А разве у меня есть выбор?

– Конечно. Вы всегда можете ответить «нет». Джакомо расплылся в улыбке.

– Иосип, – обратился он, достав из кармана мелочь, – продайте мне, пожалуйста, бутылочку вашего превосходного красного.

– Друзья Петера Петерсена в моем отеле не платят, – немного обиженно отозвался хозяин.

– Может, я не его друг. Может быть, он не считает меня своим другом. – Казалось, эта мысль развеселила Джакомо. – Все равно, большое спасибо, – он взял из бара два бокала, бутылку вина и вместе с Петерсеном направился к дальнему столику. Сев за него, Джакомо наполнил бокалы и торжественно промолвил:

– Эта Мария – совсем девчонка! То рычит, словно львица, то на глазах превращается в домашнюю кошку. Заметили, как быстро меняется ее настроение?

– Да, оно подвижно, как ртуть. – Вот-вот, как ртуть. Очень верное слово. Похоже, вы хорошо ее знаете?

– Мы очень давно знакомы, – прочувственно сказал Петерсен. – Если быть точным, двадцать шесть лет, три месяца и несколько дней. Проще говоря, я знаю Марию от рождения. Она моя кузина. А почему вы об этом спросили?

– Любопытно. Не удивлюсь, если вам знаком каждый житель предгорий. Ну ладно, давайте приступим к инквизиции. Приятно осознавать, что я являюсь для вас главным подозреваемым.

– Ошибаетесь. Вы не подозреваемый. И вообще, вы не злодей. Пожелай вы избавиться от Джордже, Алекса или меня, воспользовались бы чем-нибудь увесистым. Доносы и тайные звонки – не в вашем стиле. Вы не умеете хитрить.

– Благодарю. Хотя, признаюсь, разочарован. Итак, вы собирались о чем-то спрашивать?

– Если можно.

– Валяйте. Вопросы будут касаться лично меня? Могу рассказать всю свою биографию. Моя жизнь – открытая книга. Вы правы, я черногорец. Мое настоящее имя Владимир, во предпочитаю зваться Джакомо. Хотя в Англии меня звали «Джонни».

– Вы жили в Англии?

– Я британский подданный. Звучит странно: черногорец – британский подданный. В действительности в этом нет ничего странного. До войны я служил вторым помощником капитана югославского торгового судна. В Саутгемптоне встретил красивую канадскую девушку и покинул корабль, – Джакомо сказал это так, точно данный поступок был самой естественной вещью на свете и точно Петерсен разделял его мнение. – Пришлось разумеется, перетерпеть некоторые сложности с натурализацией, но мне повезло – я устроился работать в контору, выполнявшую правительственные заказы на различные подводные работы. Задолго до поступления на службу в торговый флот я уже имел квалификацию водолаза. Вскоре женился.

– На той самой девушке?

– На той самой. В августе 1939 года я получил британское гражданство, а через месяц после начала войны призван в армию. Поскольку у меня международный диплом помощника капитана и удостоверение водолаза, резонно было предположить, что я попаду во флот, но меня почему-то зачислили рядовым в пехоту. После разгрома в Дюнкерке нашу часть перебросили на Средний Восток...

– И с тех пор вы не были дома?

– Нет.

– Вы не виделись со своей женой более двух лет. У вас есть дети?

– Есть. Дочка. Вторая девочка умерла в шестимесячном возрасте от полиомиелита. А жена... Моя жена погибла в Портсмуте при налете «люфтваффе». В начале лета сорок первого.

Петерсен молча кивнул. Удивляло, что после всего пережитого этот человек столь часто и охотно улыбался.

– ...Наш штурмовой отряд входил в состав британской Восьмой армии, – продолжил Джакомо. – Отдельная группа «коммандос», расквартированная в пустыне. Затем начальство проведало, что я моряк, и меня перевели в особую бригаду морской пехоты, дислоцировавшуюся на Эгеях.

Петерсен знал: в морской пехоте и в штурмовых отрядах «коммандос» служили одни добровольцы. Было глупо интересоваться, зачем Джакомо стремился попасть в подразделения повышенного риска.

– Потом кто-то узнал, что я югослав. Меня отозвали в Каир, где я получил задание доставить Лоррейн к месту ее назначения...

– И что же произойдет, после того как вы ее доставите?

– Хотите сказать – после того как вы ее доставите? Командование сочло, что я наилучшая кандидатура для подобной работы, но оно не предполагало, как мне повезет на знакомство с вами, майор. Ответственность свалилась с моих плеч в тот момент, как мы с вами встретились. Теперь я просто отдыхаю, – Джакомо подлил в бокалы вина, откинулся на спинку стула и улыбнулся. – В Боснии у меня нет даже кузины.

– Может, оно и к лучшему, – отозвался Петерсен. – Еще вопрос, Джакомо.