Текст книги "Цветок Дракона"
Автор книги: Алиса Уэллес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Глава 12
В тот день, когда Ин Хань должна была вновь приступить к своим обязанностям, Сарина проснулась с чувством надвигающейся беды. Проворной и услужливой Ин Хань нельзя было доверять. Как только служанка обнаружит, что Сарина беременна, об этом сразу узнает весь дом. Слуги Во Шукэна, как и прочие слуги в знатных домах Китая, только и живут сплетнями о своих хозяевах, и Сарина не сомневалась, что положение, в котором она оказалась, даст им отличную тему для злорадных пересудов.
Она до сих пор не говорила Во о том, что ждет ребенка, и дальше не собиралась этого делать. Всего через две недели истечет ее трехмесячный испытательный срок, и тогда она сообщит ему о своем решении вернуться в Америку, а истинную причину ее отъезда он никогда не узнает. Ее приводила в ужас мысль, что он сам может обнаружить ее секрет и уволить, сочтя подобное поведение недостойным для учительницы его дочерей. Но больше всего ей не хотелось, чтобы об этом узнал Дженсон Карлайл. Сарина поклялась себе, что он никогда не узнает правды.
Утро было пасмурным, под стать ее настроению. Серые облака плыли по выцветшему небу, окрашивая деревья и траву свинцовыми оттенками приближающейся осени. Была суббота, а значит, Сарина могла не забивать голову мыслями о занятиях. Она решила не спускаться к завтраку, а остаться в своей комнате. Усевшись на стул, Сарина положила одну руку на свой округлившийся живот, а другой машинально поглаживала крошечную нефритовую статуэтку богини, уныло размышляя о своем будущем и о будущем своего еще не родившегося ребенка.
Получив жалованье за три месяца, она сможет заказать билет на корабль до Сан-Франциско, и у нее еще останутся деньги, чтобы добраться до Орегона. На этом ее планирование заканчивалось. Удастся ли ей убедить бывших прихожан отца, что за эти несколько месяцев она успела выйти замуж и овдоветь? Сарина закусила нижнюю губу и тут же отказалась от этого плана в пользу другого: она останется в Сан-Франциско. Нет, это тоже глупая мысль. Она тряхнула головой и начала все сначала.
– Сарина, ты не слышишь, как я стучу?
Во уже дошел до середины комнаты, когда Сарина наконец заметила его. Вздрогнув от неожиданности, она с виноватой улыбкой убрала руку с живота и принялась поправлять прическу. На Во был ярко-синий халат, а поверх него – темно-бордовый стеганый жилет, голова покрыта шелковой шапочкой в тон жилету: он, похоже, куда-то собирался.
– Надень теплый плащ, – велел он Сарине, – и идем со мной.
– Зачем? – Она крепче сжала в руке маленькую статуэтку.
– Я хочу отправиться с тобой на прогулку. Экипаж ждет.
– А куда мы поедем?
– А это, моя любопытная Сарина, сюрприз, – улыбнулся он.
Несмотря на плохое настроение, любопытство взяло верх. Хотя бы на это мгновение она выбросила из головы все свои невеселые мысли и попыталась угадать, что это за сюрприз. Сунув нефритовую фигурку в карман платья, она пошла за плащом.
К ее огорчению, дорога, по которой они ехали, вела в город. Откинувшись на спинку сиденья, она пыталась разглядывать пейзаж за окном, но воспоминания о предыдущей поездке по этой самой дороге не давали ей покоя. Она отвернулась, чтобы Во не увидел слез в ее глазах. Память неумолимо возвращала ее в прошлое, и Сарину охватила дрожь. Во поспешно укутал ей ноги большим шелковым одеялом, но она все равно продолжала дрожать. Она знала, что виной тому не ветер, а холод, поселившийся у нее внутри.
Ли отвернулась от окна и задумчиво посмотрела на смятую постель. Прошло меньше часа с тех пор, как Во покинул ее, удовлетворив свою мужскую страсть. Она поднялась как раз в тот момент, когда он помогал этой золотоволосой сесть в экипаж. Задумчиво постукивая золоченым ногтем по маленьким белым зубам, Ли размышляла, что предпринять.
Думала она недолго. Приказав принести портшез, она медленно спустилась по лестнице в холл, где ее уже ждали двое слуг. Они усадили ее в портшез, укутали ноги шелковым стеганым одеялом и задернули шелковые занавески. Решительно поджав губы, она стойко переносила тряску по ухабистой дороге, которая, петляя, вела в небольшую деревушку Дапо.
Когда они прибыли в деревню, Ли приказала носильщикам остановиться у ветхого деревянного домика с разбитой красной черепицей на двускатной крыше. Слои побелки осыпались от времени и обильных дождей. Из девяти ступенек, ведущих к покосившейся двери, уцелели только две, а остальные семь представляли собой бесформенное нагромождение камней.
Опершись на плечо одного из носильщиков портшеза, Ли осторожно поднялась по ступенькам и вошла в полутемную комнату. Из угла ей навстречу поднялся старик с поникшими белыми усами, клочковатой бородой и снежно-белой косичкой вдоль сутулой спины. Ли объяснила ему, зачем пришла, и он проводил ее в глубь комнаты, где на длинном низком деревянном алтаре стояла большая бронзовая статуя. В футе от статуи горела курильница с благовониями. Из нее клубами поднимался густой дым, наполняя воздух крепким запахом сандалового дерева.
Опустившись на колени перед статуей, Ли сначала сложила ладони вместе, а потом прижала их к груди в традиционном приветствии.
– Прогони злой дух, который непрошено явился к нам в дом, – сказала она. – Изгони ее из наших мест, умоляю тебя. – Она поклонилась статуе три раза и добавила: – Если ты исполнишь мою просьбу, я отблагодарю тебя вкусной уткой, нежным поросенком и цыпленком.
Ли вытащила из глубокого кармана своего алого платья маленькую черную лакированную коробочку. Сняв крышку, она собрала ею немного пепла из курильницы. После этого Ли сделала знак старику. Он принес пакет с тонкими желтыми бумажными полосками. Она выбрала двенадцать из них – шесть с нарисованной головой собаки и шесть с головой буйвола – и расплатилась со стариком серебряной монетой. Затем положила все полоски, кроме одной, в маленький медный сосуд с изящными резными ручками и зажгла свечой оставшуюся в руках полоску. Когда пламя разгорелось, она бросила ее в бронзовый сосуд, и бумага мгновенно вспыхнула.
Когда бумажные полоски превратились в пепел, она пересыпала часть его в маленькую черную коробочку и закрыла крышкой. Поднявшись, на ноги, она в сопровождении старика вернулась к ожидавшему ее портшезу. Весь обратный путь она крепко сжимала крошечную коробочку в руках. Щепотка пепла, если ее подмешивать в чай золотоволосой каждое утро, разрушит власть ее чар. Когда пепел кончится, золотоволосая уедет, и все пойдет, как раньше.
– Но мне не нужно новых платьев, – протестовала Сарина, удивленно оглядывая маленький магазин, уставленный полками с рулонами ткани и круглыми плетеными корзинами с пуговицами, бисером и разными мелкими украшениями.
– То, что ты носишь сейчас, годится только для лета, – терпеливо объяснял ей Во, – но приближается осень, и тебе понадобится теплая одежда более темных цветов.
– Молодая мисс еще прекраснее, чем сказать Во Шукэн, – заметила Чэн Тань, владелица магазина, стараясь правильно говорить по-английски. Одетая в розовато-лиловый вышитый шелковый жакет поверх длинной, такого же цвета юбки, женщина приложила к себе свое последнее творение. Поговаривали, что она обшивает многих членов императорского двора. Взяв кончиками пальцев длинный коричневый плащ Сарины и с трудом скрывая отвращение, она все же изобразила теплую улыбку и сделала жест в сторону кабинок, отделенных занавесками от общего зала.
– Если молодая мисс войдет, она будет очень довольна платьями, которые покажет Чэн Тань.
Но Сарина стояла на месте, не в силах пошевелиться. Портниха собиралась снять с нее мерку для новых платьев. Как она могла подвергнуть себя такому испытанию, зная, что от опытных глаз Чэн Тань не ускользнет ничего? Если бы Во хотя бы намекнул ей, куда они едут, она бы сказала, что плохо себя чувствует, или придумала что-нибудь еще, лишь бы избежать столь рискованной для нее поездки.
– У тебя последнее время очень удрученный вид, Сарина, – с упреком заметил Во. – Я хотел доставить тебе удовольствие, ведь Чэн Тань – настоящая волшебница. – Он развел руками. – Если я ошибся, смиренно прошу извинить меня.
– Пожалуйста, не думайте, что я неблагодарная, – сказала Сарина, – но вы уже и так слишком добры ко мне. Вы ведь знаете, я всегда вела простую жизнь. У меня очень скромные запросы. Если вы будете и дальше приучать меня к роскоши и еще более смелым мечтам, как я смогу их удовлетворять, когда вернусь к своей прежней жизни?
– Сарина, ты все еще остаешься невинным ребенком, – нахмурился он. – Ты ничему не научилась, как я ни пытался тебе объяснить. Ты изящный бриллиант, который нуждается в красивой оправе, чтобы им можно было восхищаться. Выкинь из головы мысли о прежней жизни. Нет таких желаний, которые нельзя было бы исполнить. Тебе нужно только попросить, и все, что ты пожелаешь, станет твоим.
В какое-то мгновение она чуть не выпалила: он может одеть ее в шикарные наряды и дорогие украшения, но сможет ли он стать отцом ее неродившегося ребенка? Сможет ли он называть его иначе чем «ублюдок»? Сможет ли он укрыть ее от взгляда пронзительных зеленых глаз, которые разыщут ее, куда бы она ни спряталась, и превратят ее силу в слабость, а решительность в томительное желание?
– Я учительница ваших дочерей, а не ваша наложница, – холодно произнесла Сарина. Она никогда еще не разговаривала с ним таким тоном.
Она думала, что Во ударит ее за эту наглость. Темные глаза Чэн Тань испуганно округлились, но на лице Во не дрогнул ни один мускул. Он все так же, не отрываясь, смотрел на нее и вдруг совершенно сбил ее с толку, разразившись громким, раскатистым хохотом.
– А ты с характером, мой прекрасный лотос, – задыхаясь от смеха, произнес он и похлопал ее по щеке. – Гордость зажигает огнем твои чудесные глаза. – Он сжал ладонями ее лицо и запечатлел на лбу нежный поцелуй. – Нет, моя дорогая Сарина, ты не наложница. Ты мое драгоценное дитя. А сейчас послушайся папу и порадуй его, потому что он мечтает только о том, чтобы доставить тебе удовольствие. Позволь Чэн Тань одеть тебя, как подобает одеваться дочери Во.
Сарина попыталась понять, в какой момент она проиграла эту битву. Ее тактика не принесла успеха и, более того, завела ее в ловушку. Она с ужасом увидела, как Чэн Тань распахнула шелковые розовато-лиловые занавески, предлагая войти в комнату, обитую таким же шелком, единственным убранством которой являлось большое овальное зеркало, свисавшее со стены на тяжелой медной цепи.
Женщина попыталась расстегнуть платье Сарины, но та оттолкнула ее руки.
– Мы сейчас ужасно спешим, – наконец промямлила она. – Давайте сэкономим время и пока только выберем материал для моих новых платьев. Не утруждайте себя примеркой. Я ничуть не изменилась.
Пока она гадала, что из ее слов поняла эта маленькая женщина, Чэн Тань решительно покачала головой.
– Зимние платья совсем не похожи на летние, – настаивала она. – Нужно снять новую мерку. Вам понадобятся пальто, накидка, жилет.
Снова ее маленькие бледные пальцы потянулись к платью Сарины, и она снова запротестовала.
– Мне холодно. Может быть…
– Почему тебе не несут ткань? – раздался из-за занавески голос Во. – Что-нибудь случилось, Сарина?
Сарина и Чэн Тань обменялись взглядами.
– Я поговорю с мистером Во, – решительно сказала портниха.
– Сарина?
– Подождите, пожалуйста, – прошептала Сарина, хватая женщину за руку. – Мы снимаем мерку! – крикнула она Во.
Может, если она втянет живот и задержит дыхание, Чэн Тань решит, что она просто поправилась, и ничего не заподозрит? Но ее груди! Они так увеличились! Коричневый плащ упал на пол, и Сарина еле удержалась, чтобы не заплакать. Чэн Тань принялась расстегивать крошечные пуговки ее платья, и Сарина выпрямила спину, готовясь втянуть живот и сделать глубокий вдох. Ее платье было расстегнуто уже до половины, когда Сарину охватил панический ужас. Схватив владелицу магазина за руки, она попыталась запахнуть полы платья.
– Я… Простите, – пробормотала она, – я очень замерзла, а у вас холодные пальцы…
Она не успела договорить, потому что занавески распахнулись и в примерочную вошел Во Шукэн.
– Я хочу знать, в чем дело! – сердито произнес он.
Чэн Тань попятилась от Сарины, которая все еще отчаянно пыталась запахнуть платье. Но по ошеломленному лицу Во она поняла, что уже слишком поздно. Он велел Чэн Тань выйти из комнаты, и Сарина приготовилась к худшему.
– Так вот в чем причина твоей скромности, – пробормотал он, не отрывая взгляда от ее красноречиво увеличившихся грудей.
Она прикрылась руками, но он отвел их в стороны и положил теплую ладонь ей на живот. В его глазах застыли такое изумление и радость, что Сарина на мгновение забыла свой стыд и недоверчиво уставилась на Во.
– Тебе скоро будет дарована самая большая радость в жизни, мой прекрасный лотос, – благоговейно произнес он. – Самый ценный подарок, который посылают великие боги женщине. – Он внимательно посмотрел ей в глаза, и то, что он увидел в их глубине, встревожило его. – Но ты совсем не рада, моя прекрасная Сарина?
Она покачала головой, призывая всю свою храбрость, чтобы произнести ложь, которой, она надеялась, ей больше никогда не придется воспользоваться.
– Это было не по моей воле, – произнесла она, удивляясь тому, как спокойно звучит ее голос. – Меня силой взял моряк на корабле, ворвавшийся в мою каюту.
– И негодяй не понес наказания? – воскликнул Во.
– Я никому не говорила об этом, – прошептала Сарина. – Я была напугана и ужасно стеснялась.
– И ты не сказала об этом своему другу Дженсону Карлайлу? – удивился Во.
– Я уже объясняла вам раньше, – холодно заметила Сарина, – что мы всего один раз вместе обедали. Это вряд ли делает его моим другом, которому можно доверить свою беду. – Расправив плечи, она гордо подняла голову и смело посмотрела в задумчивое лицо Во. – Я надеялась скрыть это от вас, но теперь, когда вы все узнали, я не буду ждать еще две недели и готова покинуть ваш дом прямо сейчас.
– Покинуть мой дом? – эхом откликнулся он.
– Я хочу вернуться домой в Америку.
– Но твоим домом стал Китай, – запротестовал он.
Она опустила глаза.
– Я больше не гожусь для того, чтобы учить ваших дочерей.
– Потому что семя жизни посеяно в твоей утробе против воли? – спросил он, протягивая к ней руки. – По своей воле или нет, но ты стала сосудом священной жизни, которая вверена тебе. Нет, Сарина, выброси из головы глупые мысли об отъезде. Я не хочу об этом слышать. Семья Во Шукэна – это твоя семья, и я как отец семейства предлагаю тебе любовь и защиту.
– Но остальные? – прошептала Сарина.
– Я управляю домом, ты это знаешь. Никто не осмелится возражать мне.
Она была готова к любому повороту событий, но только не к такому. Потрясенная и глубоко тронутая, она опустила голову ему на плечо, а он нежно погладил ее по волосам. Ее измученное тело обмякло, и когда он крепче прижал ее к себе, Сарина потянулась ему навстречу. Может быть, она была не права, боясь довериться ему. Может быть, у Во она действительно обретет свой дом.
Всю обратную дорогу Во нежно обнимал Сарину и говорил ласковые слова, но в цокоте копыт ей слышалось другое имя. Цок-цок, цок-цок. Джен-сон. Дженсон. Джен-сон. Его имя звучало у нее в голове. Дженсон. Джен-сон. Джен-сон. Интересно, у ее ребенка будут такие же черные волосы и зеленые глаза? На кого он будет похож? На него или на нее? Неужели, когда время успокоит ее боль и размоет черты Дженсона, она будет обречена вспоминать о нем при каждом взгляде на сына?
Коляска резко накренилась, и Сарина больно ударилась о дверцу. Ее руки машинально прикрыли живот. Бормоча ругательства, Во постучал по крыше и приказал вознице остановиться. Потом распахнул дверцу и вылез на дорогу.
Все еще держась за живот, Сарина вздохнула и закрыла глаза. В первый раз с тех пор, как она узнала правду, ее неожиданно окутало счастливое, безмятежное спокойствие. Ее тело стало кровом и защитой для крошечной жизни, зародившейся внутри нее. Это из ее тела новый человек в один прекрасный день выйдет в мир. Сарина решительно стиснула зубы. Этот ребенок ее, и только ее. Дженсон Карлайл потерял право на него в ту самую ночь, когда зачал его.
Во влез в коляску и с шумом захлопнул дверцу. Сарина вздрогнула и открыла глаза.
– Что случилось? – спросила она.
– Так, один болван, – буркнул Во с плохо скрываемым бешенством. – Но не расстраивайся, я приказал его примерно наказать.
– Кого?
– Этого наглого крестьянина. Он гнал своего быка посередине дороги и посмел не пропустить мой экипаж!
– Его накажут?
– Он получит пятьдесят ударов плетью.
– За то, что не пропустил ваш экипаж? – Она решила, что ослышалась.
Во снисходительно похлопал ее по руке.
– Не гляди так испуганно, Сарина, – упрекнул он ее. – Есть закон, и этого наглеца накажут за то, что он его нарушил.
Отняв руку, Сарина отвернулась и с каменным лицом уставилась в окно. Неужели этот мужчина станет ее защитником? Ее снова охватили сомнения.
Глава 13
Внезапная боль разбудила ее незадолго до рассвета. Тяжело дыша, Сарина, лежа на спине, ждала. Ребенок должен появиться на свет только через месяц. Боль снова пронзила ее тело, и Сарина судорожно вздохнула. Схватив подушку, она прижала ее к лицу, чтобы заглушить крик. Сейчас еще слишком рано, а боль не так сильна, чтобы будить кого-нибудь.
Повернув голову к закрытым дверям балкона, она смотрела, как перламутровый туман январского утра растворялся в небе. Боль усилилась, возникая через равные интервалы. Дотянувшись до прикроватного столика, Сарина три раза стукнула в маленький медный гонг, который принес ей Во, и упала на промокшую, смятую простыню.
Через несколько минут дверь открылась и появился Во. За ним следовали Сюе и Мэй. Как только Во увидел перекошенное от боли лицо Сарины, он послал Мэй за Ци Тифаном и повитухой. Потом поставил возле кровати стул для Сюе, а сам встал у ног Сарины.
– Дыши так, – сказала Сюе, делая глубокий вдох, а затем короткие, отрывистые выдохи. Она показала еще раз, и Сарина, оглушенная новым приступом боли, поспешно повторила. – Хорошо, – сказала Сюе и улыбнулась. – Так будет лучше.
Сарина последовала совету Сюе, и боль стала не такой резкой. Но Сарину больше пугало то, что, когда боль усилится, она может потерять над собой контроль. Выгнув спину, она попыталась сдержать новый крик. Она не смеет терять сознание, приказывала себе снова и снова Сарина. Она должна оставаться в сознании, чтобы в бреду не назвать его имя.
Она снова удержала крик, стараясь дышать, как научила ее Сюе. Пот струился со лба и попадал в глаза. Она закусила губу и застонала. Может быть, она не права? Может, если она назовет его имя, Во накажет его, как наказал крестьянина, облившего ее кипятком, и крестьянина с быком, который не уступил дорогу его коляске? Нет. Она отчаянно замотала головой. Она сама накажет Дженсона Карлайла тем, что не скажет ему ни слова.
– Ци уже здесь, Сарина, – услышала она голос Во. – И Я Линь. Теперь о тебе позаботятся самые умелые руки.
Его слова немного успокоили ее: кроме боли, она сейчас ни о чем не могла думать. Непереносимая боль казалась ей то пляшущим гномом, то эльфом с длинными руками, ехидной улыбкой и костлявыми пальцами, которыми он барабанил по ее телу. Чем больше она извивалась и стонала, тем шире становилась улыбка гнома.
Он танцевал у нее на животе, то появляясь, то пропадая из виду, и тыкал в нее длинным пальцем.
Чувствуя, что сейчас потеряет сознание, она начала молиться. Молиться за сына. Сына, которого она в честь своего любимого отца назовет Томасом Джоном. К горлу снова подступил крик, и на этот раз она не стала его сдерживать. Отогнав от себя гнома, она вызвала в памяти образ отца. Вот они вместе гуляют по холмам вокруг родного дома. Здесь растут лавр и вербена, сладкий восковник и дикий синий касатик. Она видела сверкающую реку Уилламетт, петляющую по сосновому лесу, где, все еще не зная страха перед ружьем охотника, жили олени, лоси, рысь, медведи гризли, пумы и волки. Она услышала звон колоколов церкви Святого Климента, созывающих прихожан отца на утреннюю воскресную службу. Услышала смех детей, кубарем слетающих по ступеням воскресной школы после занятий.
– Сарина, ты должна нам помочь, – раздался откуда-то из тумана голос Во. – Пожалуйста, Сарина, ты должна нам помочь!
Она попыталась увидеть его и спросить, чем она может помочь, но туман вокруг становился все плотнее, и она не видела ничего. Она хотела повернуть голову в сторону удаляющегося голоса, но белые щупальца тумана удержали ее.
– Тужься, Сарина, тужься!
Она снова на короткое мгновение ясно услышала голос, но затем он рассыпался на отдельные звуки. Чтобы выпустить боль, она закричала, и крик эхом отозвался у нее в голове. Пожалуйста, милостивый Бог на небесах, прекрати эту…
Дым наполнил ей горло и проник в легкие. Она закашлялась, и боль ушла. Новое жгуче-сладостное облако окутало ее, и Сарина открыла рот, чтобы вдохнуть его. На этот раз она не закашлялась. Она снова и снова вдыхала странно пахнущий дым, чувствуя, как ослабевают путы боли и она взмывает ввысь, в чистейшую синеву неба.
В маслянистом свете солнца она увидела его лицо. Посеребренные волосы и сверкающие зеленые глаза. Она поплыла к нему на облаке. Он махнул рукой, маня к себе, но ее упрямое облако отказывалось поспешить. Взглянув на золоченые часы, он покачал головой, словно говоря, что осталось слишком мало времени.
Она попыталась грести в воздухе руками, чтобы облако полетело быстрее, но оно все равно двигалось томительно-медленно. Он снова указал на часы и дважды назвал ее по имени. Солнечный свет, блеснув в крышке часов, ударил ей в лицо, и Сарине, чтобы не ослепнуть, пришлось закрыть глаза.
Когда она их снова открыла, то увидела, что он удаляется. Она протянула руки, но он уплывал все быстрее и быстрее. Тогда она откинула голову и крикнула:
– Дже-енсон!
Она пробуждалась медленно. В горле пересохло. Сарина провела по губам языком, но он был совершенно сухой. Она тихо застонала, тщетно пытаясь облизать губы. Через мгновение несколько капель холодной воды упали ей на лицо и чей-то палец осторожно смахнул желанную влагу ей в рот.
Внезапно Сарина почувствовала странную пустоту внутри себя и вздрогнула. Она провела свинцовыми руками поверх покрывала и потрогала живот. Он был почти ровным. Ее ребенок. Ее сын! Она напряглась, чтобы услышать детский плач, почувствовать сладкий запах только что родившегося младенца, ощутить его крошечное тельце, теплое, влажное, прижимающееся к ней, и голодный ротик вокруг набухшего соска. Коснувшись грудей, она почувствовала их полноту и потянулась за ребенком.
– Сарина?
Ее руки упали на кровать. Она повернулась на голос и открыла глаза. Несколько раз моргнув, она снова опустила веки. Когда она их открыла в следующий раз, Во стоял рядом, и Сарина снова потянулась за ребенком.
– Сарина.
Во произнес ее имя так, что у нее забилось сердце. Он сел рядом с ней на кровать и коснулся ладонью ее щеки.
– Мой чудесный лотос, – пробормотал он, гладя ее лицо.
– Мой ребенок, – прошептала она. – Где мой ребенок?
– Твой ребенок… – начал он и остановился. Она видела, как двигался его кадык, потом он сглотнул, и от надвигающегося ужаса у нее сжалось горло. – Сарина, дитя, которое мы извлекли из утробы, не подавало признаков жизни. Мой бесценный цветок, твой ребенок умер.
– Нет! – Душераздирающий крик вырвался из груди Сарины. – Нет, нет, нет, нет, нет! – Она била Во кулаками, цеплялась, царапала, словно требуя отказаться от своих слов. Он попытался успокоить ее, но она не унималась. Выкрикивая что-то, она бросалась на него, собрав все силы своего измученного тела. – Принесите моего ребенка! Я хочу видеть моего ребенка! Почему мне не несут ребенка? – кричала она все громче.
– Сарина, пожалуйста. – Он наконец поймал ее хрупкие руки и удерживал.
– Я хочу видеть своего ребенка, – плакала она, отворачивая голову от жестокого серебряного солнечного света. Прошло всего несколько часов, как началась боль, а они уже забрали ее ребенка. – Боже милостивый, – стонала она, – где мой ребенок?
– Сарина, – хрипло прошептал Во, – твоего ребенка похоронили прошлой ночью.
– Прошлой ночью! – воскликнула она. – Это невозможно!
Как целый день мог ускользнуть от ее сознания? Целый день, в течение которого она родила своего ребенка и тут же потеряла его. Это невозможно!
– Сейчас ты должна поспать, Сарина, – сказал ей Во. – Во сне раны тела и души начнут исцеляться.
– Я не хочу спать! – рыдала она. – Я хочу увидеть своего ребенка! Пожалуйста, покажите мне его.
– Когда ты поправишься, – пообещал он, – я отведу тебя к твоему ребенку.
Он отпустил ее руки только для того, чтобы взять длинную деревянную трубку, разогреваемую на полу в маленькой жаровне.
– Вот, моя маленькая Сарина. – Он вставил конец трубки ей между губ. – Скоро ты снова заснешь и увидишь прекрасные сны.
Она почувствовала знакомый едкий, сладковатый вкус и поняла, почему целый день выпал из ее сознания. Она сделала новый вдох и стала ждать, когда наступит блаженное забытье. В конце концов Во оказался прав. Она вздохнула, и ее веки опустились. От мака нет никакого зла, только польза.
Внезапно она оттолкнула трубку и попыталась сфокусировать взгляд на качающемся перед ней лице Во.
– Скажите мне… – прошептала она, – это был мальчик?
Он кивнул.
– Да, мальчик.
– Мальчик, – повторила она слабеющим голосом. Резкая боль кольнула Сарину, она потянулась за трубкой и сделала глубокий вдох.
Во нагнулся к самому ее уху.
– Ты родила одного сына, моя прекрасная Сарина, родишь и других.
Выздоровление шло медленно. Хотя доктор Ци уверял Сарину, что она почти поправилась, обеспокоенному Во он объяснил, что душевная боль затягивает физическое выздоровление. Когда Сарине позволили встать с кровати, она стала проводить весь день сидя в кресле; сжимая в руке статуэтку нефритовой богини, она равнодушно оглядывала внутренний двор. Облака грязными пятнами плыли по мрачному зимнему небу, и редкие лучи солнца, иногда прорезывающие его, почти не скрашивали черноту ее дней.
Она разговаривала только с Мэй, которая каждый день перед обедом приходила петь для нее. Казалось, если Бог наказал Сарину, то Мэй ее боги благословили. День свадьбы Чена и Лао Куатай уже дважды назначали и откладывали: сначала потому, что Лао Куатай заболела пятнистой лихорадкой и чуть не умерла, а второй раз из-за того, что чайные плантации в Китае поразила болезнь. Будучи расчетливым бизнесменом, Во терпеливо ждал весны, чтобы проверить состояние чайных плантаций, прежде чем условиться о новой дате свадьбы.
Вечер угасал, и Сарина начинала дремать в кресле. Во сне ее мучили кошмары, и она постоянно просыпалась от детского плача. Ее глаза шарили по комнате, вглядываясь в каждую тень, в каждый темный уголок, ища спрятавшегося где-то ребенка. Но его не было нигде. В полночь Во находил ее в кресле, свернувшуюся калачиком, заплаканную, слишком слабую, чтобы подняться. Лишь его ласковые слова давали ей силу пройти несколько шагов до постели, и только чашка ароматного зеленого чая с небольшой добавкой опия дарила ей безмятежный сон, которого она так жаждала, но который уже не могла обрести без посторонней помощи.
Неуловимая нежность, растекающаяся в утреннем воздухе, подсказала Сарине, что наконец приближается весна. Была еще середина февраля, но трава под ногами становилась все мягче и зеленее, а во внутреннем дворе на растениях в горшках сквозь зелень проглядывали новые цветы. Солнце вставало раньше, а садилось позже, и небо окрасилось в чистый ультрамарин.
Была суббота, и Сарина пообещала себе, что в понедельник приступит к занятиям. Дочери Во не видели ее целый месяц и ждали уроков английского языка. Да и она нуждалась в них, чтобы отвлечься. Вместо того чтобы сидеть весь день в комнате, Сарина теперь либо гуляла по саду, либо проводила время перед крошечным камнем в семейной усыпальнице Во.
Этот маленький камень, окруженный цветущими сливами, был единственным местом, куда она могла пойти, чтобы побыть рядом со своим ребенком, которого она носила восемь месяцев, но ни разу не держала в руках. Здесь, вдали от всевидящих глаз Во и сочувственных лиц челяди, она разговаривала со своим мертвым сыном, называя его Томас Джон, и рассказывала ему о человеке, в честь которого дала ему это имя.
В этот раз, возвращаясь от могилы домой, она увидела во дворе Во с ее плащом в руках. Он взмахнул накидкой из тяжелого шелка, делая ей знак поспешить. Добежав до Во, Сарина совсем запыхалась.
– Что-нибудь случилось? – задыхаясь спросила она.
– Ничего. – Легкая улыбка тронула его губы. – Это моя маленькая хитрость, с помощью которой я попытался вернуть румянец твоим щекам. – Он наклонился ближе и сделал вид, будто внимательно рассматривает ее. Потом с удовлетворением покачал головой и сказал: – Я рад, что моя хитрость удалась. Впервые за все время Сарина улыбнулась.
– Сейчас я еду в город, – сказал он, накидывая плащ ей на плечи. – А ты, дорогая Сарина, если хочешь, можешь сопровождать меня.
Сарина отпрянула от него и, нащупав в кармане платья маленькую нефритовую богиню, принялась лихорадочно гладить ее.
– Пришло время, Сарина, – его голос звучал строго, – время жить как молодая женщина, а не высохший цветок, в который ты себя превратила.
– Это несправедливо! – воскликнула она.
– Несправедливо, чтобы ты смеялась, а не плакала? Чтобы ты бежала по саду, а не ковыляла, как старая ворона? Чтобы ты жила среди живых, а не тратила драгоценную жизнь на тех, кто умер?
Это были жестокие слова, и у нее подкосились ноги. Несмотря на слабость, что-то шевельнулось у Сарины в груди. Дженсон Карлайл ушел из ее жизни, как ушел от нее ее сын. Она сурово наказана за грехи и поплатилась жизнью своего ребенка за то, что, влекомая похотью, свернула с дороги, указанной ей отцом. Ее глаза дерзко запылали золотистым пламенем, казавшимся еще ярче от соседства сверкающих топазов на ее платье. Расправив плечи, она гордо подняла голову и посмотрела в глаза Во.
– Возможно, вы правы, – согласилась она. – Возможно, действительно пришло время.
Горестно вздохнув, Ли закрыла последний ящик и выпрямилась. Теперь ясно, что золотоволосая носит нефритовую богиню с собой. Она проковыляла к двери и осторожно приоткрыла ее. Выглянув в коридор и удостоверившись, что там никого нет, она выскользнула из комнаты и бесшумно прикрыла за собой дверь.
Волшебство не подействовало. Она дважды возвращалась в деревню Дапо за новыми снадобьями, но золотоволосая упрямо отказывалась подчиняться. Если бы только ей удалось разбить статуэтку! Без защиты Цзи Си соперницу будет легко победить. Ли злобно посмотрела на пустую черную коробку, которую держала в руках. Сегодня утром она использовала последнюю щепотку пепла. Теперь ей оставалось только ждать и молить богов о терпении.
