Текст книги "Цветок Дракона"

Автор книги: Алиса Уэллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава 22

– Сарина! – Он пошатнулся, выкрикнув ее имя.

Сарина подняла голову, чтобы наконец-то посмотреть ему в глаза. В их зеленых глубинах удивление медленно сменилось искорками юмора.

– Для такой невинной девушки, какой ты была, ты удивительно быстро освоила роль соблазнительницы, моя дорогая мисс Пейдж, – сухо заметил он.

Она ответила ему холодной улыбкой.

– Разве не к этому, как вы говорили, меня всегда тянуло?

– Иногда человеку хочется и ошибиться, – отрезал Дженсон.

– О, по-моему, вы слишком часто ошибались, мистер Карлайл!

Внезапно его рука поднялась, и на мгновение Сарине показалось, что он сейчас ударит ее, но, к ее огромному удивлению, он всего лишь дотронулся до одного из ее золотистых локонов и медленно намотал его себе на палец. А затем начал нежно, но настойчиво тянуть ее к себе. Она покачнулась и попыталась устоять, но выбор был несложный: либо поддаться ему, либо лишиться некоторой части волос.

– Может быть, ты найдешь более теплые слова для человека, который переплыл океан, чтобы узнать, правду ли говорят мужчины двух континентов о загадочном Цветке Дракона? – Его голос звучал тихо и насмешливо, а взгляд упрямо возвращался к губам, и Сарина почувствовала, как они невольно размыкаются и увлажняются под этим гипнотическим взглядом.

– Не надо, – прошептала она.

– Это все, что говорит Цветок Дракона мужчинам, которых она приводит к себе в спальню?

Страх усилил и без того яркий румянец на щеках Сарины.

– Цветок Дракона не знает, что сказать?

Их губы оказались всего на расстоянии дюйма друг от друга. Она закрыла глаза, пытаясь уменьшить его власть над собой, избавиться от воздействия той силы, что таилась в его удивительных зеленых глазах. Сарина хотела отвернуться, но он удержал ее. Ее изголодавшееся тело жаждало тепла, которое могла дать лишь его близость, но близость Дженсона также бередила незажившую рану в душе, и она снова начинает болеть и кровоточить.

– Сарина? – Сейчас это был удивленный шепот.

Она выбрала боль и отвернулась. Его губы скользнули по ее шее, и, пытаясь совладать с собой, Сарина легонько прикусила нижнюю губу.

– Пожалуйста, отпустите меня, я должна спуститься вниз, – пробормотала она, сражаясь с набегавшими на глаза слезами.

– Разве моя компания для тебя недостаточно хороша? – обиделся Дженсон. – Или ты боишься, что я не в состоянии заплатить за столь дорогую шлюху?

– Отпусти меня, ты…

Прикосновение его губ заставило ее замолчать. Он взял ее лицо в ладони и всей своей тяжестью прижал Сарину к стене. Охваченный гневом, отчаянием и всепоглощающим желанием, он терзал ее рот, а Сарина словно оцепенела, не в состоянии протестовать или оттолкнуть его.

Послышался резкий стук в дверь. Дженсон замер. Стук повторился, и он отпустил Сарину. Она подождала еще мгновение, чтобы восстановить дыхание, и громко спросила:

– Кто там?

– Это Тан Цы, мисси.

Она нахмурилась: видимо, внизу произошло что-то непредвиденное.

– Одну секунду, Тан Цы, – воскликнула она, поспешно убирая свои волосы под парик.

Быстрый взгляд в зеркало подтвердил ее самые худшие опасения. Рисовая пудра местами осыпалась, краска с губ сошла, а парик растрепался. Не успевая как следует поправить прическу, Сарина просто пригладила торчащие пряди и поспешила к двери. Открыв ее лишь настолько, чтобы самой видеть Тан Цы, а он не мог заглянуть в комнату, она извинилась за то, что заставила его ждать.

Как обычно бесстрастный, он поклонился ей и, сосредоточенно глядя прямо перед собой, передал запечатанный белый конверт. Такие конверты наряду с другими письменными принадлежностями лежали у них на столе в гостиной.

– От мастера Галвана, – сказал Тан Цы. – Он ждет ответа.

Сарина вскрыла конверт, развернула сложенный вдвое лист бумаги, и на пол посыпались английские банкноты. Не обращая внимания на деньги, которые тотчас же поднял Тан Цы, она быстро прочитала короткое послание.

«Как вам это для начала? – писал Галван почерком таким же четким и резким, как и его манеры. – Скажите «да», мисс Цветок Дракона, и я вернусь к игральному столу и вытрясу из этих идиотов остальное».

Настойчивость молодого техасца вызвала некое подобие улыбки на ее хмуром лице. Сарина взяла у Тан Цы деньги, вложила их в письмо и засунула обратно в конверт.

– Пожалуйста, передай мистеру Галвану, что ответ по-прежнему отрицательный, – сказала она слуге, – но тем не менее поблагодари его от моего имени.

– Очень хорошо, мисси. – Он снова поклонился ей и быстро вышел из комнаты.

Сарина еще раздумывала, не спуститься ли вниз к гостям, но Дженсон принял решение за нее – захлопнув дверь. Прислонившись к двери спиной, он засунул руки в карманы и с презрительной усмешкой медленно оглядел Сарину с головы до ног.

– Не объяснишь ли ты мне разницу между тем, чем ты занимаешься сейчас, и тем, что делала у Шукэна?

– Это не то, что ты думаешь, – бросила она обиженно.

– Только не говори мне, что теперь ты предпочитаешь нескольких человек одновременно.

Сарина решила, что не следует даже и отвечать на подобное оскорбление.

Раздраженно вздохнув, Дженсон заметил:

– Хотел бы я знать, что прячется в твоей прелестной головке, Сарина. Может быть, тогда мы бы не ссорились все время.

Она искоса глянула на него.

– Тогда и мне неплохо бы узнать, что ты от меня скрываешь.

– Думаю, это справедливое требование, – сказал он, делая шаг вперед. – Хотя при чем здесь справедливость? Я хочу получить от тебя несколько ответов, Сарина, и не собираюсь больше перебрасываться словами. Почему ты здесь? Зачем ты приехала в Гонконг и как, черт возьми, оказалась у мадам Блю?

Сарина мятежно тряхнула головой.

– Я могу спросить тебя о том же.

– Хватит, Сарина! – рявкнул он. – Я хочу знать правду.

– Я тоже.

– Хорошо, в таком случае я скажу тебе. – Он глубже засунул руки в карманы брюк, подошел к окну и, не оборачиваясь, сказал: – Я здесь, потому что Мэй прислала мне письмо. В нем говорилось о том, что Шукэн хочет сделать тебя своей наложницей, что ты покинула поместье и живешь теперь у мадам Блю.

– Это правда? – пробормотала Сарина, чувствуя как у нее начинает кружиться голова. Ее желудок пронзила резкая боль, и она мельком подумала: интересно, причиной тому неожиданное признание Дженсона или ее потребность в опиуме? – Ты приехал из-за меня?

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и на его лице появилась лукавая улыбка.

– Ну, я мог бы сказать, что рано или поздно все равно оказался бы здесь. У меня ведь есть конторы в Гонконге, помнишь?

Она опустила глаза, чувствуя себя разочарованной.

– Помню, – ответила она.

– Мне кажется, теперь твоя очередь, мой дорогой Цветок Дракона. – И черная бровь вопрошающе поднялась вверх.

– Ты же знаешь, почему я покинула Шанхай, – протянула Сарина, пытаясь выиграть время, чтобы придумать как можно более правдоподобное объяснение.

– Но почему ты выбрала Гонконг? Почему просто не вернулась домой?

Она пожала плечами.

– У меня больше нет дома, и едва ли имело значение, куда мне ехать.

– Но ты выбрала Гонконг, – настаивал он. Сарина не отрывала глаз от точки где-то над головой Дженсона, решив предложить ему несколько откорректированную версию событий.

– Я могла сбежать только из Шанхая, и Во предоставил мне эту возможность, когда настоял, чтобы я сопровождала его в город. Единственный корабль, отплывавший в тот день, направлялся в Гонконг, поэтому мне не оставалось выбора. Пока я ждала корабль в Америку, я поиздержалась и решила поискать работу, однако чуть было не столкнулась на улице с двумя людьми Во. Я так испугалась, что они меня узнают и вернут к Во, что пришла сюда. Мадам Блю нужна была хозяйка, а мне требовалось убежище.

– И это все?

Встретив его скептический взгляд, Сарина взорвалась:

– Ты считаешь, что заслуживаешь еще чего-нибудь? Ты задал мне вопрос, и я дала тебе ответ, а сейчас, когда я удовлетворила твое любопытство, я была бы рада, если бы ты ушел. – Она метнулась к двери и широко распахнула ее перед ним: – Сейчас же!

– У меня все еще остались вопросы, которые…

– А у меня больше нет ответов, – резко оборвала она его.

– Я не уйду, пока не узнаю правды.

– Тогда я позову Тан Цы.

Он широкими шагами пересек комнату и снова захлопнул дверь. С яростным криком Сарина потянулась к дверной ручке, но Дженсон преградил ей дорогу и схватил в объятия. Она начала было вырываться, но внезапно почувствовала, как ее тело пронзила судорога.

– Ты надеешься, что я уйду, чтобы ты могла остаться наедине со своим проклятым опиумом, не так ли, Сарина? – Его слова больно ужалили ее, и Сарина отвернулась. – Если тебя интересует, откуда я это знаю, то учти: Мэй написала и об этом тоже.

Сарина закрыла глаза, с трудом подавив рыдание, и возблагодарила Господа за то, что никогда не рассказывала Мэй о своем сыне. Хотя бы на это ей хватило предусмотрительности.

– Почему, Сарина? – Он тряс ее за плечи. – Почему опиум? Это Шукэн дал его тебе? Он это сделал, черт подери? Отвечай!

– Однажды я ошпарилась кипятком, и он дал мне трубку, чтобы облегчить боль, – выпалила она первое, что пришло ей в голову.

– А сейчас?

– Я плохо спала, меня мучили ужасающие кошмары, а опиум помогал мне заснуть.

– То же самое сделал бы бокал портера или бренди, – нетерпеливо прервал он, – но у тебя не возникло бы пагубной привычки ни к тому, ни к другому. Ох, Сарина, – прошептал он, прижимая ее голову к своей груди. – Сарина, позволь мне помочь тебе. Позволь мне помочь тебе заснуть без опиума.

Она хрипло рассмеялась.

– И как ты собираешься это сделать? У тебя есть магические заклинания, чтобы входить в мои сны?

В ответ он обхватил ладонями ее лицо и с нежностью заглянул в глаза.

– По-моему, тебе не стоит плакать с этой рисовой пудрой на лице. Ты сейчас представляешь такое потешное зрелище!

– Спасибо, – всхлипнула она, невольно подняв глаза на его испачканный сюртук. Проследив за ее взглядом, Дженсон разразился громким хохотом.

Желание сопротивляться покинуло Сарину, когда его такой знакомый глубокий смех наполнил комнату, заполняя и пустоту в ее душе.

Все еще улыбаясь, он подцепил полусогнутым пальцем ее подбородок и, заставив Сарину поднять голову, легонько провел губами по ее губам. Затем он поцеловал ее – нежно, мягко и неторопливо. Она ответила, сначала осторожно и нерешительно, а потом со всевозрастающим пылом. Сарина обхватила его за шею, а тем временем его руки скользили по ее спине, сжимали ее мягкое, податливое тело.

Он прервал поцелуй, но лишь для того, чтобы пробежать губами по ее щекам, а потом нашел нежную ямочку между шеей и ключицей. Сарина еле держалась на ногах. Он поцеловал ее в мочку уха, затем обвел языком его чувствительный завиток. Соски Сарины напряглись и окаменели. Не переставая ласкать ее, Дженсон начал расстегивать маленькие пуговки на платье, открывая дюйм за дюймом ее золотистую кожу.

Когда его пальцы легли на ее грудь и начали нежно поглаживать шелковистое полушарие, Сарина застонала. Губы коснулись соска, и она содрогнулась, тело захлестнула волна тепла, и Сарина вся оказалась во власти тысячи болезненно-сладостных ощущений.

Он очертил рукой выпуклость ее бедра, провел вниз, по шелковистой коже, там, где разрез платья открывал стройную ногу. Тепло его ладони несло с собой огонь.

Громкий удар в дверь заставил их отпрянуть друг от друга. Она еле успела одернуть платье, как дверь с шумом распахнулась и в комнату вкатились два человека. Один из них был Галван, а другой – Тан Цы. Придерживая рукой расстегнутый лиф платья, Сарина отпрянула назад. Галван вскочил на ноги и размахнулся, чтобы еще раз ударить китайца. Она закричала, услышав треск ломающейся кости, и спрятала лицо на груди у Дженсона.

Мгновение спустя она почувствовала, как чьи-то руки отрывают ее от Дженсона, но торжество Галвана длилось недолго. Его улыбка превратилась в гримасу боли, когда Тан Цы ударил его сзади по затылку. Противники снова упали на пол. Из верхней губы Галвана лила кровь, но это были сущие пустяки по сравнению с алым потоком, струившимся по лицу Тан Цы.

Пальцы Галвана сомкнулись вокруг шеи слуги, и тут Сарина услышала звук взводимого курка и холодный голос Дженсона:

– Терпеть не могу вмешиваться в хорошую драку, джентльмены, но мое терпение на исходе.

Дерущиеся замерли. Галван опомнился первым и воспользовался этим преимуществом, чтобы нанести еще один удар по лицу Тан Цы. Сарина снова закричала, но Дженсон уже опустился на колени и прижал дуло пистолета к виску Галвана.

– Я не люблю повторять дважды, – холодно заметил он. – А сейчас поднимайтесь и убирайтесь отсюда. Немедленно.

Громадина американец оттолкнул Тан Цы, словно бык, стряхивающий назойливую муху, и, пошатываясь, поднялся на ноги. Дженсон подал Тан Цы руку, и китаец, с трудом приняв вертикальное положение, медленно побрел из комнаты, прижимая руку к залитому кровью лицу. Американец запустил пальцы в свою густую шевелюру и глупо улыбнулся, переводя взгляд с Сарины на направленный на него пистолет.

– Я решил, что не смогу никак иначе заполучить вас, мисс Цветок Дракона, – пояснил он, уже уходя, – но я вижу, вы без меня не скучали. – Он метнул на Дженсона завистливый взгляд.

Но Дженсон лишь с грохотом захлопнул за ним дверь.

Сражаясь с пуговицами на платье, Сарина на подгибающихся ногах добралась до прикроватного столика. Она слышала, как Дженсон запирает дверь, но, не обращая на это внимания, быстро насадила маленький шарик на кончик стилета и поднесла его к пламени зажженной лампы. Но в тот момент, когда шарик начал дымиться, Дженсон схватил ее за плечи, развернул к себе лицом и выбил стилет у нее из рук. Шарик упал на пол. Сарина, шипя, как рассерженная кошка, кинулась на Дженсона, готовая выцарапать ему глаза.

– Мне кажется, достаточно драк для одной ночи, – заметил он, удерживая ее за запястья.

– Оставь меня в покое! – крикнула она. – Это моя комната, и я хочу, чтобы ты убрался отсюда!

– И ты станешь добычей первого же жирного быка, который решит сюда ввалиться. – Дженсон укоризненно поцокал языком. – Святые небеса, Сарина, даже если дверь заперта, в подобном заведении девушка не может считать себя в безопасности.

– У нас есть охранники, которые следят за клиентами.

– Ах да, охранники, – кивнул он. – Всего минуту назад я лично убедился, сколько от них пользы.

– Ублюдок! – в гневе выпалила она. – Ты по-прежнему обожаешь все переворачивать с ног на голову.

– Я уже сказал, что хочу тебе помочь, черт побери!

– Мне не нужна твоя помощь!

– Нужна!

– Нет!

Он уронил руки.

– Бог мой, Сарина, ты мне больше нравилась в роли добродетельной учительницы. Скоро ты начнешь говорить, как портовый грузчик.

Она пропустила его замечание мимо ушей, опустилась на колени и протянула руку, чтобы подобрать стилет, но Дженсон быстро наступил на него ногой.

– Сарина… – Его голос снова стал нежным. – Сарина, позволь мне остаться и доказать тебе, что ты сможешь пережить ночь без опиума. Позволь мне помочь тебе, Сарина. Пожалуйста!

Она медленно выпрямилась. Он притянул ее к себе и, стащив черный парик, провел по мерцающей пелене ее волос, золотистой волной накрывших плечи.

– Позволь мне поддержать тебя, – пробормотал он, прижимаясь губами к ее лбу. – Я прогоню ночные кошмары, Сарина, и помогу тебе избежать боли.

Она подняла голову, чтобы взглянуть на него, и решила, что ему можно довериться, по крайней мере сейчас. Но она колебалась, страшась боли и еще больше страшась того, что он увидит, как низко она пала.

– Я боюсь, – призналась она в конце концов.

– Я знаю, – сказал он, снова начиная расстегивать пуговицы на ее платье. – Но я здесь, с тобой.

Оставшись в одной шелковой рубашке, она задрожала – как от вечерней прохлады, так и от растущей потребности в опиуме. Дженсон закрыл окно и вернулся к кровати, чтобы набросить на нее покрывало, а затем начал раздеваться. В золотистом мерцании масляной лампы его кожа, все еще покрытая летним загаром, напоминала цветом старинную бронзу. Твердость его мускулов смягчалась легким шелковистым покровом черных волос. Сарина закрыла глаза, борясь с желанием, и отодвинулась на самый край кровати. Дженсон опустился рядом и притянул ее к себе, устроив ее голову у себя на груди.

Но, несмотря на толстое покрывало и тепло его тела, ее сотрясала неудержимая дрожь.

– Дженсон… – Она произнесла его имя вслух, все еще не совсем уверенная, что он действительно лежит рядом с ней, а не привиделся ей, как обычно, в туманной дымке наркотических снов. – Дженсон, – прошептала она, уткнувшись ему в грудь и чувствуя под губами биение его сердца.

– Я здесь, Сарина, – донеслось в ответ. – Я здесь.

Ее желудок начали скручивать спазмы. Она стиснула зубы, пытаясь не закричать, но ее сопротивление слабело с каждым приступом боли. Она чихнула сначала один раз, и, хотя попыталась удержаться, скоро она чихала так часто и так сильно, что единственное, о чем она думала, – это хватит ли ей времени вздохнуть. Когда боль в желудке усилилась, Сарина свернулась калачиком, но это не принесло облегчения. Дженсон перевернул ее на спину и начал массировать живот. Снова и снова, круг за кругом, его руки гладили и согревали ее тело, разглаживая какие-то узлы внутри и принося ей временное спокойствие.

– Д-дженсон, – позвала она его сквозь красную паутину боли, мешавшую ей видеть. – По-по-говори со мной. П-пожалуйста, поговори со м-м-мной.

Он отвел упавшую ей на лоб прядь и улыбнулся.

– Наверное, тебе будет приятно узнать, что я решил не вести никаких дел с Шукэном? Когда мы вчера пришвартовались, один из моих людей отправил ему в контору послание, в котором говорилось, что «Торговая компания Карлайла» разрывает договор с Во Шукэном.

Ее боль мгновенно уступила место удивлению.

– Н-но ты сказал, что его шелка лучшие в Китае.

– Так оно и есть, – согласился Дженсон, – но если повезет, я смогу найти другие не хуже. За последние несколько лет я отказал нескольким неплохим производителям шелка, причем некоторые из них были готовы платить вдвое больше, чем я запрашивал с Шукэна, – это все равно выходило им дешевле, чем у компании «Джордан и Матсон». Не волнуйся обо мне, Сарина, я должен был сделать это еще давным-давно. Единственный, кого мне искренне жаль, – это Льюис Дин: ему, вероятно, придется испытать на себе всю силу гнева Шукэна, когда тот получит мое письмо.

При упоминании Льюиса Дина Сарина поморщилась. Ее, словно острым клинком, пронзила внезапная судорога, и расплывчатое видение жены Дина, толкающей коляску с сыном, вызвало у нее горькое рыдание. Она быстро повернулась на бок и придвинулась как можно ближе к Дженсону, облегченно вздохнув, когда его руки снова сомкнулись у нее на спине.

– Твоя очередь, Сарина, – сказал он несколько мгновений спустя. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне о Мэй.

Собравшись с духом, она тихонько поведала историю Мэй, предварительно взяв с него клятву молчать.

– Боже, но каким дураком оказался Чен, – простонал Дженсон. – Как они могли подумать, что им удастся сбежать?

– Я даже не знаю, жив ли Чен, – прошептала Сарина, и ее сердце сжалось при воспоминании о пепельно-сером лице и пустых глазах юноши.

– Бедные, невинные дурачки, – снова пробормотал Дженсон.

Сарине хотелось спросить его, считает ли он их глупцами, потому что они осмелились пойти наперекор Во или потому что полюбили друг друга. Но она знала, что никогда не задаст подобный вопрос. Боль внутри нее начала слабеть, дрожь прошла, и она, нежась в объятиях Дженсона, повернула голову и глядела на мерцающие тени. Через несколько секунд она зевнула.

– Тебе хочется спать? – спросил он, нежно проводя губами по ее лбу, носу, губам.

Уже почти во власти сна, она повернула голову, и их губы встретились. Сарина легонько куснула его нижнюю губу. Дженсон застонал, и, хотя Сарине хотелось продолжить, она внезапно почувствовала, что уплывает куда-то вдаль. Ее веки тяжелели, она моргнула, отчаянно пытаясь удержать глаза открытыми. Ей хотелось большего, чем просто нежное прикосновение. Но ее веки снова сомкнулись.

И так, против своей воли, она – которая когда-то отчаянно жаждала сна – бесславно сдалась ему. Сарина заснула.

Глава 23

– За тебя, Сарина, и за первую полную событий неделю, – гордо сказал Дженсон, поднимая бокал с бренди и чокаясь с ней.

Она выслушала его тост с лукавой улыбкой и отпила большой глоток из своего бокала. Она не только была тронута его словами, но и по-настоящему гордилась собой. Стоило только вспомнить страдания тех первых ночей, когда Дженсон терпеливо отучал ее от трубки!

– Мне кажется, будет справедливо, если тебе достанется только половина комплиментов, – сказала она ему и немного смутилась, встретив в ответ его откровенный взгляд. Только подумать, целых семь ночей он держал ее в своих объятиях, – казалось, за это время их тела так же хорошо узнали друг друга, как и их души, – и ни разу не попытался воспользоваться ее слабостью или их близостью и заняться с ней любовью. Сделав еще один глоток, Сарина с огромным удивлением отметила, что была скорее разочарована, чем обрадована его джентльменским поведением.

– Мы вроде бы собрались праздновать, – попенял он ей. – Откуда такой пасмурный вид?

После очередного глотка она почувствовала себя необычайно раскованно и, дерзко вскинув голову, произнесла с наигранной веселостью:

– Сейчас, когда вы считаете меня полностью вылечившейся, доктор Карлайл, неужели мне придется снова спать одной?

Он вопросительно приподнял бровь.

– Ну, Цветок Дракона, я шокирован. Кажется, за этим заявлением скрывается некое неприличное предложение.

Она вспыхнула от собственной откровенности и, поднявшись со стула, подошла к окну.

– Мне кажется, я попал в точку. – Дженсон подошел к ней. Он отобрал у нее бокал и поставил на столик. – Сарина? – Он развернул ее лицом к себе и обнял.

Сарина потянулась к нему и привычно положила голову ему на грудь. Ее руки обхватили его широкую сильную спину, она вдохнула знакомый мужской запах и подумала, что готова вечно стоять вот так в объятиях Дженсона.

– Сарина? – тихо спросил он, зарывшись лицом в ее волосы. – Сарина, кто такой Майкл?

Она замерла.

– Майкл? – пробормотала Сарина, слыша, как отчаянно бьется ее сердце.

– Несколько раз за последнюю неделю ты звала во сне кого-то по имени Майкл. – Он подцепил пальцем ее подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. – У меня есть соперник по имени Майкл?

Сарина потупилась. Шок от того, что имя сына было произнесено вслух, начал проходить, и она ответила как можно более легкомысленным тоном:

– Ревнуешь?

– Ревную? – повторил он. – Я удивлен, что это только Майкл. Я ожидал, что это будет и Давид, и Вильям, и Джон, и…

Она игриво толкнула его в плечо.

– Ты избегаешь ответа на мой вопрос, Дженсон.

– Так же как и ты, моя дорогая, – парировал он, легонько щелкнув ее по носу. – Дам положено пропускать вперед.

Интересно, как он поступит, если она скажет правду? «Майкл – это имя твоего сына, Дженсон» – такой ответ он заслужил, и вместе с тем это был единственный ответ, который она не могла ему дать. Знать, что они родители ребенка, которого им никогда не подержать в руках, никогда не воспитывать, никогда… Она быстро взяла себя в руки.

– Так звали моего брата-близнеца, – в конце концов сказала она, глядя в пространство. – Он умер от дифтерии, когда нам было четырнадцать.

– О, Сарина, прости. – Он с силой притянул ее к себе. – Мне так жаль…

«Прости меня, Дженсон, – прошептала и она про себя. – Прости меня за ложь». Хотя в некотором смысле это было правдой. Майкл Стивен был мертв для нее, для них обоих. И так же, как бывает у близнецов, половина ее души умерла вместе с ним. Внезапно ей стала невыносима близость Дженсона. Она вырвалась из его объятий, схватила хрустальный графин и налила немного бренди в бокал. Трясущимися руками она поднесла его ко рту.

– Надеюсь, ты не станешь пьяницей, – поддразнил ее Дженсон, когда она одним глотком опустошила бокал. – Я предложил тебе держать алкоголь поблизости на тот случай, если ты не сможешь заснуть, а сейчас вовсе не время для сна. – Говоря это, он резким щелчком открыл крышку карманных часов и, увидев, сколько времени, нахмурился. – Между прочим, почти два. У меня на два тридцать назначена встреча, поэтому мне сейчас надо уйти. – Он легонько поцеловал ее в губы. – Увидимся, как обычно, около десяти вечера.

Он уже был на полпути к двери, когда его остановил голос Сарины:

– Я все еще жду твоего ответа, Дженсон.

Мгновение он казался озадаченным, затем ухмыльнулся и подмигнул.

– Ревность? А как ты думаешь?

Он весело махнул рукой и вышел. С размаху она швырнула бокал в закрытую дверь, и когда он со звоном разлетелся на тысячу осколков, почувствовала себя немного лучше.

Она подождала еще минут пятнадцать, а затем надела свою длинную синюю накидку и набросила на голову капюшон. Поспешно выйдя из дома, она прошла два квартала, прежде чем нашла пустой экипаж. Маршрут стал для нее настолько утомительно знакомым, что она откинулась на сиденье и закрыла глаза. Это превратилось для нее в своеобразную игру: надо было, зажмурившись, угадать, сколько они проехали. Сарина так поднаторела в этом, что открыла глаза как раз в тот момент, когда коляска подъезжала к белому домику со стального цвета ставнями и узкой, вымощенной плитами дорожкой.

Она поправила капюшон и выпрямилась. Это была ее четвертая поездка в гору на этой неделе, но она ни разу не видела ни детской коляски, ни Анны Дин или Люси Греер.

Начал накрапывать мелкий дождик, и Сарина пришла в отчаяние, понимая, что вряд ли они выйдут на прогулку в такую погоду. Экипаж покатил мимо опустевшего парка на Баньян-стрит, и Сарина начала нетерпеливо барабанить пальцами по стеклу. Она прикусила губу, когда они сделали второй, а затем и третий круг по Казуарина-роуд. Когда же они приблизились к дому Динов в четвертый раз, она приняла решение: несмотря на риск, она воспользуется приглашением Анны Дин на чай – она должна повидаться со своим сыном.

Внезапно ее глаза расширились. Перед домом Динов остановилась чья-то коляска. У Сарины перехватило дыхание. Мужчина, одетый в темно-серый сюртук и брюки, с черным маленьким саквояжем вышел из экипажа и поспешно зашагал по дорожке. Врач! Неужели Майкл Стивен болен? С ним что-то случилось? Может быть, поэтому она не видела коляску почти неделю?

Сарина приказала вознице проехать вперед и остановиться на углу улицы. Она устроилась поудобнее и стала ждать, беспрестанно поглядывая назад. Мимо них проехали пять экипажей, пока не появился тот, который она высматривала. Быстро распахнув дверь, она спрыгнула со ступенек и отчаянно замахала руками. Возница натянул поводья, и коляска с легким скрипом остановилась. Сарина постучала по стеклу, и возмущенный пассажир резко распахнул дверцу, однако при виде ее прелестного лица и умоляюще смотревших на него огромных глаз его недовольную гримасу немедленно сменила доброжелательная улыбка.

– Простите меня за причиненное беспокойство, – извинилась она перед мужчиной с колючими черными усиками и в очках с металлической оправой. – Я собиралась зайти на чай к своей подруге Анне Дин, когда заметила вашу коляску. Естественно, я не осмелюсь побеспокоить ее, если Майкл снова заболел, поэтому…

– Майкл? – переспросил он удивленно. – Да этот малыш за всю свою жизнь ни дня не проболел, моя дорогая. Нет-нет, это снова бедная Анна. Здесь, на острове, отвратительный климат, не лучше, чем у нас дома. Я много раз говорил Льюису, что легкие его жены этого просто не вынесут.

Сарина поблагодарила его и поспешила к своей коляске. Майкл Стивен здоров, он ни разу в жизни не болел! Она со вздохом облегчения опустилась на сиденье. Ее сын здоров! Зная, что он в безопасности, она была готова сразиться с любой бедой. Слова о том, что Анна Дин снова больна, на мгновение отрезвили ее радость, но это мгновение быстро прошло. Главное, что с ее возлюбленным сыном ничего не случилось. Терпение, напомнила она себе, она должна набраться терпения. Бросив последний взгляд на дом Динов, она приказала вознице возвращаться на улицу Цветка Дракона.

Сарина так привыкла к тому, что Дженсон приходит ровно в десять, что, когда высокие часы из черного дерева в холле отбили половину одиннадцатого, она решила, что они сломались и теперь спешат. Хотя она изо всех сил пыталась сделать вид, что это ее вовсе не волнует, она тем не менее становилась все раздражительней и все менее радушно приветствовала клиентов, заходивших к ним в заведение.

Вместе с волнением усиливалась и резь в желудке. Она представила себе хрустальный графин с бренди, так искушающе поставленный на столик около кровати, но поспешно приказала себе думать о другом. Она не хотела рисковать и боялась оправдать предположение Дженсона, сменив одну пагубную привычку на другую.

Чтобы унять беспокойство, она отправилась во вторую гостиную, где Мэй развлекала посетителей пением. Сарина улыбнулась, услышав знакомый нежный голосок. Эту маленькую победу они одержали вместе с Дженсоном, когда убедили несчастную девушку сделать первый осторожный шаг в мир.

Получив уверения мадам Блю, что от нее не требуется ничего, кроме пения, Мэй выступала уже три ночи. Она не только привлекла множество мужчин в музыкальный салон, но и оторвала их от игральных столов.

Проходя через полупустую гостиную, где обычно играли в карты, Сарина заметила Тан Цы, молча стоящего в углу, и послала ему теплую улыбку, на которую он ответил глубоким, уважительным поклоном. Хотя разбитое лицо китайца начало заживать, нос все еще был перевязан. Никто не обмолвился и словом о том неприятном инциденте в ее комнате на прошлой неделе, и Сарина была рада, что с той ночи Галван больше не появлялся в их заведении.

Сарина постояла в дверях музыкального салона, послушала одну из песен Мэй, а потом снова вернулась в холл, еще больше сгорая от нетерпения.

К полуночи она была в таком расстроенном состоянии, что попросила у одной из служанок чашку самши. Медленно потягивая напиток, она наслаждалась теплом, которое быстро разливалось по телу. Сарина начала уже немного успокаиваться, когда рядом с ней остановилась Мэй, чтобы пожелать ей доброй ночи.

– Он еще не приехал? – прошептала девушка на ухо Сарине, так что ни один из проходящих мимо мужчин их не услышал.

Сарина улыбнулась и поклонилась гостям, одновременно легонько качнув головой. Когда дверь за ними закрылась, она повернулась к Мэй и встревоженно сказала:

– Он всегда так пунктуален, это на него не похоже. Вдруг с ним что-то случилось?

Мэй опустила руку на плечо Сарины.

– С ним ничего не случилось, сестра моя, – уверила она ее нежным голосом. – Вспомни, ведь он переплыл океан, чтобы быть рядом. Два часа – это песчинка по сравнению с тем путешествием. Он придет, Сарина, наберись терпения.