Текст книги "Я была женой Нагиева"

Автор книги: Алиса Шер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

В жизни все совершенно по-другому.

Во-первых, мне совершенно не нравится самой выступать в роли сыщика – это не мое амплуа.

Во-вторых, мой любимый «преступник» настолько очарователен, что я, будь на то время и место, обязательно помогла бы совершить ему побег или уговорила судью вынести оправдательный приговор даже при наличии самых неопровержимых доказательств.

В-третьих, все это по своей сути отвратительно и не приносит ни малейшего морального удовольствия. Вот уж и вправду «меньше знаешь – крепче спишь».

Мой дом, с подросшим сыном и редко появляющимся мужем, представлял собой нечто кошмарное. Самое ужасное, что я даже не могла, как большинство женщин, в чем-то Диму упрекнуть. Потому что моя жизнь, действительно, не было абсолютно преданной ему, единственному и великому. В том смысле, что я не сидела всегда наготове с борщом и наглаженными носками: у меня нет ни супа, ни котлет. Есть только куча недостатков. Думаю, я даже смогу их перечислить почти в полном объеме. Как вы понимаете, об их существовании мне сообщил не кто иной, как Дима, и врезались они мне в память по этой причине навечно.

Я не созидаю, не расту и не использую свой потенциал. Плохо поддаюсь чужому влиянию (Диминому, разумеется) и не люблю бывать на публике. Стабильность тоже подкачала: все мои увлечения кратковременны, и даже приготовить ужин подряд тридцать дней я абсолютно не в состоянии.

Дальше у меня определенно бывают проблемы с памятью. Потому что я часто забываю посмотреть его передачи. При этом совершенно не знаю, куда потратить деньги, – не умею и не люблю этим заниматься.

Вместо того чтобы смотреть вместе с ним какой-нибудь фильм, я предпочитаю читать книги и вообще рядом с ним кажусь Пушкинским музеем рядом с квартирой-евростандарт.

Я совершенно не была уверена в осмысленности такого, например, поступка, как просмотр каждой передачи. Да, мне безумно нравится «Осторожно, Модерн!», но нестись к телевизору каждый вечер в положенный час не стану, особенно если у меня есть какие-то свои дела.

Или вот еще тема – подарки. Конечно, принято их дарить. Но если ты один раз даришь человеку подарок, другой, и все время оказывается «не то» и «не так», то зачем продолжать это делать? Я и не дарила.

А Дима всерьез полагал, что это признаки моей к нему нелюбви. Тогда мне хотелось кричать: «Это неправда!» Сейчас – иногда думаю: может, я и вправду не умею любить?…

А другие, по его мнению, умеют. Но кто такие эти другие? Они, появившись уже в то время, когда к нему пришли и слава, и деньги, действительно с восторгом взирают на каждый его шаг и, по всей видимости, способны с большей или меньшей степенью достоверности изобразить любовь… Несложно постоянно играть, если преследуешь какую-то цель. Но в моем отношении не было цели. Был только смысл – он и любовь.

Надеюсь, к Диме никогда не придет прозрение, что на самом деле им нужны только его деньги – все-таки он ужасно романтичен и, если заглянуть под надетую маску, чрезвычайно раним…

У каждого человека есть идеальная модель семейных взаимоотношений. Чаще всего это пример мамы и папы. У меня идеал – мои родители: когда людям просто хорошо вместе. Логическое ударение на последнем слове. При такой модели Дима вполне мог бы заниматься какими-то своими делами, я – своими, и всем было бы хорошо, оттого что другой человек есть где-то рядом.

У Нагиева же была, по-видимому, совершено другая модель, уж и не знаю откуда она взялась. Суть этой модели заключалась не в том, что быть вместе – значит «каждый сам по себе, но где-то рядом», а в том, чтобы делать что-то одновременно, причем именно то, что делает он.

Со временем Дима стал все чаще и чаще устаивать мне истерики.

– Что-о-о? Путевка всего на 12 дней? Но ведь я просил на 14!!! На 14! Почему ты ничего не можешь сделать как следует? Обязательно нужно все испортить! Нет, я немедленно беру билет обратно!

При этом мы уже находимся в аэропорту чужой страны, и аборигены начинают нервно на нас коситься. Ну конечно, умрут теперь все из-за этих двух дней!

Претензии грозили стать бесконечными, Дима заводился по любому поводу: что у нас дома грязно, что в горшках с цветами мало земли, что слишком холодно, когда открыта форточка, и слишком жарко, когда закрыта… Это было настолько невыносимо физически и морально, что довольно часто я выходила из комнаты якобы в туалет, а сама тихонько брала сумочку и быстренько сбегала из дома – к подружкам.

Я настолько была запугана его придирками, что все время боялась что-нибудь перепутать, куда-то опоздать, что-то не посмотреть и сделать как-нибудь не так. Я старалась. Постоянно засовывала выпирающие изо всех щелей чувства и эмоции обратно внутрь себя и пыталась хотя бы притвориться мышью. И бежала за ним – в прямом и переносном смысле этого слова. Один раз я даже упала на остановке на колени.

Но на самом-то деле мышью я не являлась. И в какой-то момент просто перестала «вставать на колени».

ГЛАВА 9

СПАСЕНИЕ УТОПАЮЩИХ – ДЕЛО РУК САМИХ УТОПАЮЩИХ

Чтобы спастись от бесконечных препирательств и скандалов и компрометирующих отпечатков, я надумала уйти «в бизнес». Попрощавшись с радио «Ностальжи», я вдохновенно схватилась за воплощение идеи-фикс: совершенно нового в нашем постсоветском мире магазина вещей, принадлежавших «великим людям».

И хотя с самого начала было понятно, что идея безумна и бизнес провальный, мое безудержное желание сносило все препятствия. Нужно получить место под солнцем? Нет проблем! Убеждаю родной город и выигрываю тендер от КУГИ – помещение мое.

Необходим ремонт? Вдвоем со строителем отколачиваем деревяшки и отдираем железо с заделанных окон. Преследую по шоссе машину, груженную шифером, и жду, когда на счастливом повороте слетит хотя бы один кусок… О чудо! Под воздействием моего гипноза кусочек отрывается и падает на дорогу! Так у меня появляется материал, чтобы сделать козырек.

Нужна «звездная» одежда? Еду к Рогожину, Сенчиной, Леонидову, Булановой… Сейчас вспоминать, как ходила и «побиралась»: «Извините меня, пожалуйста, нельзя ли…» – и странно, и немного стыдно. Но, слава богу, все эти замечательные люди сумели с альтруизмом отнестись к проблемам моей больной головы. Так я собрала «для раскрутки» платья Сенчиной, леопардовый пиджак Рогожина… Димины вещи, естественно, подбирала самостоятельно.

На пышной презентации в день открытия магазина с артистическим названием «Кулуары» присутствовали все мои подружки. Сто лет знакомства позволили им отнестись к моей затее снисходительно: «Чем бы Алисочка ни тешилась, лишь бы не плакала». Некоторые, правда, спрашивали:

– Ты с ума сошла? На фига это надо?

А я всех убеждала:

– Все будет супер!

Во время тряпичной оргии у меня впервые появился ужас перед содеянным. Я так много потратила сил, нервов и энергии, привлекла такое сумасшедшее количество людей, и если теперь у меня ничего не выйдет, я просто не смогу посмотреть в глаза всем этим людям.

Впервые пришло осознание, как же все это смотрится со стороны людей уравновешенных, обладающих житейским и торговым опытом: собрала старые вещи, чего-то замудрила… ни дать ни взять, местная сумасшедшая. Наверное, именно так смотришь на хронику попыток изобретения дельтаплана: ведь заведомо понятно, что не взлетит. Но человек все равно пытается и зачем-то машет крыльями. Вот и я также. И тоже не полетела.

Ну не готов был народ покупать какие-то поношенные вещи. Это на Западе люди с радостью заплатят бешеные деньги за пуговицу с куртки Микки Рурка или резинку от трусов Ван Дама. У нас же фетишизм распространен мало. Ну разве что спортивные фанаты еще придают значение таким мелочам, как майка Бекхэма или мяч, который пинал Кержаков.

Всем остальным ровным счетом наплевать на любую звезду. Гораздо важнее показать собственную «крутизну», чем признать, что кто-то делает что-то «супер». Хотя бы поет. А если и поет и талантливо играет, то и тогда никто не сделает из него кумира. Все, что интересно – это грязное белье, желательно раскрашенное во все цвета радуги журналистской шизофрении.

Видимо, именно в этом была моя ошибка. Не учтен национальный фактор. Нужно было специализироваться на продаже скандальных фотографий, из серии тех, за которыми охотятся папарацци.

Я перестала спать ночами. Мне казалось, ошибка моя непоправима и имеет в этой жизни колоссальное значение. Мысль, что собственное творение – урод, сделанный из рук вон плохо, не давала покоя. Нервная система, вместо того, чтобы стабилизироваться, окончательно расшаталась, добавив ко всем моим жизненным неурядицам непроходящий ужас, мешающий мне жить.

В общем, распродав вещи Нагиева и Тани Булановой, я благополучно перепродала свой магазин и почувствовала себя освобожденной.

Сейчас, конечно, с высоты прожитых лет и приобретенного опыта, можно говорить о том, что идея изначально была безумной. Но, с другой стороны, мне удалось выбраться из парника, которым являлась работа на радиостанции. Пусть даже этот переход из одной жизни в другую был и нелепым, но он прибавил мне опыта и знаний.

Благодаря осуществленной мечте, в конце концов лопнувшей, как пузырь, и оставившей привкус мыла, я поняла, что такое государство и тендер. Я узнала, как можно взять помещение в аренду, кто такие пожарники и что такое СЭС.

Это был мост из шоу-бизнеса в ту жизнь, которой я живу до сих пор. В магазине у меня был коллектив из двух человек и 40 метров площади. Позже, в ресторане, – 30 человек и 470 метров. То есть именно в тот период я наконец-то поняла, что буду жить не так, как говорит Дима, а так, как я хочу и, наверное, хотела всегда.

Кстати, страхи по поводу, что обо мне подумают, если у меня ничего не выйдет, оказались совершенно необоснованными. Никто ничего не подумал. То ли просто забыл, то ли и дела никому не было. Зато через какое-то время мне предложили возглавить ресторан. Но это уже другая история.

* * * Дима появлялся дома все реже и реже. Этот период я могу охарактеризовать как безвременье, огромную дыру в собственной жизни. Магазина нет, работы, соответственно, тоже. И вдруг мою жизнь меняет звонок: меня приглашают на пробы.

Я не придала этому звонку значения, решив, что какие-нибудь поклонники хотят меня таким образом увидеть. Но тем не менее поехала. Оказалось – на самом деле пробы. Ищут подругу главной героини сериала «Время любить». Режиссером сериала был Виктор Бутурлин, снимавший «Аплодисменты» с Людмилой Гурченко и несколько серий «Бандитского Петербурга».

Несмотря на то что я не являюсь профессиональной артисткой, пробы я прошла и в полном счастье приступила к съемкам. Оказалось, я совершенно не представляла, что это такое. Даже периодически выезжая с Димой, я все равно смотрела со стороны, и представить себе, каково находиться «внутри», в принципе не возможно.

Тогда я поняла, что основное съемочное время актера тратится на то, чтобы сидеть при полном параде – в костюме и гриме – и наблюдать, как другие, находясь в радостном возбуждении, носятся по съемочной площадке. И все это ради минуты съемок, когда ты в кадре.

Труд актера кому-то может при этом показаться довольно легким: картошку собирать не надо, многокилограммовые тюки разгружать – тоже. Стой себе перед камерой и наслаждайся славой, получая за это еще и деньги. Но это взгляд снаружи. На самом деле – это многочасовой, совершенно ничем не ограниченный – кроме как количеством энергии режиссера – график работы.

Помню, один раз съемки, начавшись в 10 утра, закончились только к четырем ночи. С полуночи до трех я ездила на заднем сиденье автомобиля со своим партнером, а на переднем сиденье располагался потный оператор, уставивший в нас гигантский глаз своей весьма внушительной по размеру камеры.

Так мы мотались кругами, снимая дубль за дублем, изображая неземную любовь. Голова при этом кружилась, и ощущение тошноты не проходило.

Еще один потрясающий момент съемок. Если по режиссерскому замыслу на дворе стоит лето, то совершенно неважно, какое на дворе время года на самом деле.

Не знаю, может быть, снимать зиму летом даже прикольно, но мерзнуть зимой в летнем платьишке, да не где-нибудь, а самом центре Петербурга, у Ростральных колонн, когда ветер с Невы норовит сорвать с тебя последнюю одежку, было чертовски холодно.

Спрашиваю:

– Можно что-нибудь накинуть?

– Нет.

Как актер непрофессиональный по причине холода забываю текст. Значит, мерзнуть еще несколько дублей.

Когда я узнала, что предполагается продолжение сериала, я взмолилась:

– Виктор Иванович, убейте меня! Ну рассорились подружки, ушла и не вернулась, случилось что-нибудь… Освободите меня, пожалуйста!

Слава богу, обошлось без кровавых сцен моего прилюдного убийства. Виктор Иванович вышел из положения: так как на протяжении двенадцати серий я искала себе жениха, то в результате я его нашла. Мой жених оказался французом. Последняя моя сцена – улетаю в Париж.

Съемки заняли какое-то время, и хотя тогда мне казалось, что все это ужасно, если бы мне предложили еще раз где-то сниматься, то я бы, конечно, согласилась. Потому что теперь я понимаю, что актерский труд – совершенно изнуряющий изматывающий.

Теперь я, наверное, ко многому смогла бы отнестись иначе. С позиции опыта и знаний.

* * * Думаете, мне было абсолютно все равно и я не пыталась сохранить Диму? Конечно, пыталась. Да еще как. Наверное, все психоаналитики и ведьмы Санкт-Петербурга знали о существующей проблеме. Другой вопрос, могла ли их практика мне помочь.

Вначале я, естественно, как все современные разумные люди, записалась к психологу. Вокруг так много проповедовали американский образ жизни, включающий личного психоаналитика, что и я не удержалась.

И вот, сижу я в кабинете доктора человеческих душ, а доктор – дамочка сорока с лишним лет, весом сто двадцать килограмм. Разумеется, с двойным подбородком, обкусанными ногтями и волосами, забранными в аккуратную блестящую кичку.

И этот дивный персонаж, рядом с которым я кажусь себе красавицей писаной, очень оптимистично мне заявляет:

– Абстрагируйтесь от ситуации.

Я, естественно, недоуменно спрашиваю:

– Как же мне от нее абстрагироваться? Не могу ведь я игнорировать факт его отсутствия или, например, присутствия в его жизни кого-то еще?

– Какая Вам разница – спит он с кем-нибудь или нет?

Чудесный вопрос, честное слово!

– Послушайте, – спрашиваю, – а Вы сами-то замужем?

– Нет, – отвечает.

– Тогда как Вы можете мне советовать, каким образом мне поступать, если не можете решить свои собственные проблемы?

– А я верю в то, что у меня будет все хорошо!

Я еще раз на не посмотрела и, к стыду своему, почему-то подумала, что ее оптимизм – штука хорошая, но не обнадеживающая.

Именно тогда я поверила в то, что психологами и психиатрами становятся по большей части люди, сами нуждающиеся в помощи специалиста. Ну, может быть, за редким исключением.

* * * Так, разочаровавшись в методах официальной медицины, я вступила на опасный путь народных методов исправления ситуации.

В центре под названием не то «Магия женщины», не то «Женщина-маг» меня встретила экстравагантная дама с капризным ртом и неимоверно широким носом. Она была обвешена камнями и камушками, почти второй кожей покрывавшими ее многослойную цветастую одежду. С порога ведьма объявила, что случай у меня очень тяжелый и придется использовать методы черной магии. Черная, естественно, дороже белой. Я удивилась:

– Разве можно использовать черную магию для сохранения семьи?

– Деточка, – дама смерила мои сто восемьдесят сантиметров строгим взглядом, – я своего мужа приворожила, привораживаю и привораживать буду.

– А что, не помогает? – уточнила я.

И зря. Во-первых, мой вопрос проигнорировали. А во-вторых, несмотря на то что я понимала – помощи от тетеньки не хочу, мне все-таки было ужасно интересно, что же будет дальше: в конце концов, я уже заплатила за консультацию. А тут чуть было не испортила себе весь праздник. Меня не стали вышвыривать сразу, как я понимаю, в надежде получить еще какие-нибудь деньги.

Дальше – круче. Меня проводили в благоухающую комнату, уставленную свечами. Количество свечей меня просто поразило! Они были везде: на столике, задрапированных стульях, а главное – практически застилали пол, так, что ступить было негде. Но мне таки удалось разместиться: кое-как я пристроилась на подушке, лежавшей на полу, крепко зажав руками и ногами юбку: как бы не зажечься. Дамочка принялась манипулировать стеклянным шариком, а я взяла инициативу в свои руки:

– Что Вы умеете делать?

– Предсказываю судьбу, насылаю порчу на недругов, снимаю сглаз и возвращаю любимых, – затараторила она привычно. – У тебя, девочка, не все хорошо в жизни, соперница у тебя есть, сильная соперница, но ты не волнуйся, можно узнать – кто и вернуть мужа. Да так, что он и не посмотрит никогда ни на одну юбку.

Ну естественно, не все хорошо у меня в жизни, раз я вообще сюда притащилась. И про соперницу, даже если ее и нет, врать нетрудно. Все это слишком напоминало цыганскую речь, которую сложно назвать индивидуальной.

– Угу, – только и нашла я что сказать.

Она продолжала бормотать почти бессвязные слова, то и дело поворачивая свой хрустальный шарик. И вдруг воскликнула:

– Я вижу ее! Смотри! Смотри же!

Все было так красиво, так по-настоящему, что я почти поверила во всю эту историю и наклонилась вперед. Сколько я ни пыталась вглядываться в шарик, так ничего и не увидела… Ведьма попыталась мне объяснить процесс:

– Впусти знания и энергию через свои сакральные органы…

И она как-то так показала это на себе: провела руками очень однозначно, что я сразу представила себе место расположения этих самых «сакральных органов», не выдержала и прыснула от смеха. Половые, да. Но сакральные! Это было для меня слишком. Я вскочила и, опрокинув по дороге пару дюжин свечей, выбежала на улицу. Кажется, так, как я хохотала в машине, я не смеялась уже давно.

* * * Тогда я решила, что мне уже никто и ничто не сможет помочь. Но судьба распорядилась по-иному. Эта женщина оказалась в студии радио «Ностальжи». Помнится, там были передачи, в которых сталкивались между собой представительницы разных жизненных позиций. Иногда доходило до драк – все-таки женщины существа эмоциональные. В тот раз нам предстояло услышать спор гадалки и исключительной реалистки.

Мария – так звали мою спасительницу – оказалась той самой гадалкой, но не было в ее внешности ничего, что могло бы хоть отдаленно напомнить мою давешнюю лицедейку. Она скорее походила на изображение ликов Богоматери. А главное – от нее исходили те же спокойствие и нежность. Кстати, и речи ее были вполне разумны. Я безумно увлеклась разговором с ней, а в конце Мария мне предложила: «Хочешь, я погадаю тебе на картах Таро?» Конечно, я согласилась.

Принимала она у себя дома, на Петроградской. Я еще подходила к квартире, а уже чувствовала симпатию и расположение: каменный дом, старый фонд, чугунные перила лестниц, высоченные потолки… Думаю, это остались какие-то воспоминания из детства, когда мы с семьей еще жили в центре, на Фонтанке. По крайней мере, эти ощущения позволили мне почувствовать себя расслабленной и лишенной напускных проблем, волнующих этих удивительных взрослых.

Мария встретила меня, познакомила с милейшей мамой и очень приятным молодым человеком, по-видимому, бой-френдом, забравшим все мои украшения, потому что гадать при украшениях, как оказалось, нельзя. Потом – провела по огромному коридору коммунальной квартиры в свою комнату.

Там, укрывшись от запахов, столько раз с тоской и любовью описанных в эмигрантской литературе, являющихся потрясающей смесью въевшегося табака, плохо выстиранных пеленок и выкипающего супа, мы приступили к раскладыванию карт.

И снова я не почувствовала никакого дискомфорта. Да, были зажжены свечи, но они удивительно органично смотрелись среди небольших нефритов, аметистов и – чуть больше – ярко-красного, бесконечно красивого рубина. Ложились карты, становилось тепло и уютно, дрожали огни свечей…

Именно тогда я узнала о нашей с Димой кармической связи. Я поверила в это безоговорочно и, честно говоря, верю до сих пор. Мы нужны друг другу, друг без друга нам невозможно, но и находиться вместе мы не можем тоже. Это нельзя объяснить: и наше притяжение, и наше расставание.

Я ходила к Марии несколько раз, и каждое посещение приносило мне успокоение и понимание происходящего. Но жизнь моя, настолько зависящая от этой «кармической связи», легче не становилась. Я походила на собственную тень, пораженную тяжелой болезнью.

Решение пришло в очередное посещение: нам нужно расстаться, сказали карты. Расставание – единственный способ, нет, не исправить ситуацию, а просто сохранить жизнь. Обоим. Так карты легли. Так распорядилась Судьба. Вариантов действительно уже не было.

Я пришла домой и собрала Димины вещи. Нагиев, вернувшись вечером, молча разложил их по местам. На следующий день повторилось то же самое. И через день – тоже. Через месяц он все-таки уехал. Ещё через месяц в моей квартире не стало ничего, чтобы могло напомнить о нем. Я даже купила новую кровать и постельное бельё.

Почему же мне до сих пор кажется, что дом без него не дом?

* * * – Ты меня не любишь!

«Ещё раз с ля-бемоль, – сказал невидимый дирижер и постучал палочкой по пюпитру. Невпопад добавил: – Дубль триста восемьдесят шесть!»

– Люблю, – упрямо повторила она.

– Не вижу!

«Первая скрипка опять взяла фальшивую ноту, – прокомментировал дирижер. – Вы когда-нибудь научитесь играть на своём инструменте? Ладно, давайте дальше…»

– Что опять не так? – в её голосе не было раздражения – только усталость.

– Почему цветы не политы?

«Нет, автор этой пьесы, несомненно, кретин: абсолютно не вижу логики в развитии сюжета, – подключился режиссёр-постановщик. – Но что делать, господа? Надо играть!»

«А здесь – andante cantabile», – подсказал дирижер.

– Я хочу, чтобы они умерли вместе со мной.

«Умирай!» – отчётливо прошептал где-то рядом голос режиссёра.

Изобразить смерть было бы легче лёгкого: они ведь столько раз репетировали эту сцену. Всего ничего: вытащить чемодан и поставить рядом с дверью:

– Уходи! Я прошу тебя! Не мучай!

«Passionato!» – всем своим видом требовал дирижер.

По сценарию полагалось заламывать руки, но она тихо стояла и с ужасом смотрела, как воплощается её воля. Закрылась дверь. Занавес.

«Уволю!» – кричал постановщик. Но ей было совершенно не важно, что скажут режиссёр и зритель. Потому что умерла она по-настоящему.

ГЛАВА 10

ПОКЛОННИЦАМ ВТОРОГО ЭШЕЛОНА

Расставание, несмотря на наши великолепные шпионские таланты, позволявшие на протяжении многих лет скрывать свой брачный союз, вызвало возле Диминой фигуры небывалый ажиотаж. Конечно, поклонницы и так ему прохода не давали, но теперь начался настоящий аншлаг!

Свободный Нагиев, одинокий Нагиев – вот уж тема для девушек, решивших стать для него «той единственной». А сколько материала для фантазий и сплетен!

Как-то Диму угораздило сняться для оформления коробки шоколадных конфет, да не одному, а с маленькой девочкой. Вся страна после этого уверена, что у Нагиева есть дочь. Дальние знакомые, не разобравшись в ситуации, очень трогательно мне сообщали: у Вас такая миленькая дочка. А я, удивленно подняв брови, что-то бормотала про сына, уже пользующегося бритвой.

Более осведомленные завопили о Димином уходе в другую семью – к матери своей дочурки. Некоторые особо талантливые журналисты сделали на этом неплохие деньги. Хочу вас разочаровать: девочка – дочка директора фабрики.

Поклонницы же, на мой взгляд, стали просто сходить с ума. Я как-то присутствовала на «Кысе»: конец спектакля – это даже не паломничество, скорее, Ходынка или похороны Сталина. Толпа девушек рвется на сцену, валит друг друга с ног, затаптывает своих менее удачных сестер…

Со сцены это смотрится не менее страшно. Декорации находятся прямо под ногами, и шансов для артиста споткнуться и упасть – превеликое множество. И главное – никаких заграждений, свободный доступ.

Помню, на концерте Аллы Борисовны в «Октябрьском» я впервые столкнулась с другими правилами игры. Никто не смел выйти на сцену, даже чтобы подарить цветы. Мне показалось это отвратительным. Люди, пришедшие с огромными букетами роз, натыкались на заграждение и оставляли цветы внизу. Но теперь-то я понимаю, как была предусмотрительна администрация.

Это действительно страшно. Безумная волна неотвратимо катится на уставшее тело, и если успеет захлестнуть, артист обречен. Дима в целях безопасности паркует машину внутри сцены и выезжает через черный ход. И даже тогда толпа озверевших девиц несется вслед за уезжающим «Мерседесом».

Я не против поклонниц вообще. Нет, это святые люди, приносящие артисту чувство морального удовлетворения, осознание его собственного таланта и, что нередко случается, даже некоторую материальную пользу.

Да-да, есть у Димы и такая поклонница – он зовет ее Катя-Дед Мороз. Милая девушка, очень симпатичная, и ничего агрессивного в ней нет. На протяжении нескольких лет она ездит за Нагиевым повсюду, сопровождает на съемках и гастролях, присутствует на концертах и выступлениях. Есть время – почему бы нет. Обычная дочка богатых родителей.

Оригинальным же в Кате является ее страсть делать Диме подарки. Каждый раз в ее руке оказывается очередной сюрприз: это может быть малюсенькая коробочка, скрывающая перстень с бриллиантами, а может – огромный пакет с неимоверной шубой.

Но, с другой стороны, совершенно непонятно, чего таким образом можно добиться. Да, ты видел актера на близком расстоянии. Может быть, даже говорил с ним. Но как это влияет на твою жизнь? Зачем?

Ответа на этот вопрос ни одна поклонница, я думаю, дать не может.

Интересный эпизод рассказывал Максим Леонидов – у него я брала интервью еще во времена своей работы на радиостанции «Модерн». Максим рассказывал о девушке, днем и ночью сидевшей у него на лестнице. Конечно, он не был уверен, что она сидела там постоянно, но каждый раз, когда певец выходил из дома, на подоконнике неизменно присутствовала ее хрупкая фигурка.

Максим как человек интеллигентный вежливо проходил мимо. Неделю проходил, месяц, два… Не выдержал. Подошел и спрашивает:

– А что ты здесь сидишь?

Она же, посмотрев ему в глаза, искренне ответила:

– Не знаю.

Вот именно: они сами не знают, зачем все это делают. Острое помешательство. Одна моя приятельница, бывшая поклонница Виктора Цоя, жила на кладбище, где его похоронили. Сейчас эта женщина преуспевающая бизнес-вумен, и когда она вспоминает об этом факте своей биографии, ничего кроме удивления он в ней не вызывает. «Ну не знаю я, для чего», – говорит она обычно, понимая, что мотивы своих поступков объяснить не может.

Исследования показали – это проходит. По крайней мере у нормального человека. То есть я допускаю, что в 15–17 лет писать трогательные письма своему кумиру – это нормально. И сидеть на съемках «Осторожно, Модерн!» в течение четырех суток – тоже. Чаще всего потоки восторженных писем от одной девушки рано или поздно прекращаются, потому что реальная жизнь с ее реальными персонажами, несомненно, более привлекательна.

Но ведь встречаются люди, и в более зрелом возрасте совершающие поступки, достойные подростков, люди, зацикливающиеся на своей идее и преследующие ускользающую фантазию годами. Иногда такой психопатический припадок длится десятилетиями.

Очень близко этот феномен я наблюдала в молодости, в годы своей работы в Ленконцерте. Там располагался, например, целый клан поклонниц Леонтьева. Гримеры, официантки и прочие зашифрованные личности жили одной мечтой – хоть иногда видеть своего любимца. Они клали на это жизнь в самом прямом смысле этого выражения.

Какую цель они преследовали, я так и не поняла. Видимо, все-таки рано или поздно стать его женой. Убедиться в своих догадках мне пришлось, когда одна девушка, узнав о том, что в паспорте Леонтьева появилась печать о браке, распахнула окно и в сомнамбулическом состоянии попыталась из него выброситься. С подоконника ее, конечно, сняли. Но вернуть девушке несколько лет жизни не смог бы уже никто.

Или вот еще отдельная статья учебника психиатрии – эпистолярный жанр, практикуемый в основном девушками из отдаленных от центра уголков России.

«Я живу в поселке Незнамогдеполь… мского округа… и я уверенна в том, что наши пути пересекутся, у нас родятся дети, и вообще, ты – моя судьба». Мене уверенные в себе согласны пусть не на полноценную счастливую семью, но хотя бы на ребенка. Больше всего поражают письма, в которых определяются сроки зачатия. «Приходи сегодня вечером на сеновал…» Да не шучу я! Серьезно: «19:00, жду в гостинице такой-то, в номере таком-то, с целью зачатия нашего ребенка». Фотография прилагается.

То есть, по их мнению, нормальный мужчина, в здравом уме и трезвой памяти, вполне способен на такое. Действительно, есть тело, оно его где-то ждет и денег не просит. Отчего бы не воспользоваться? И сознание того, что где-то у него будет жить ребенок, о котором он ничего не знает, нисколечко не должно этого мужчину волновать – он же кумир, самец и представитель иной цивилизации одновременно. Жаль, что он не размножается почкованием. А то как было бы удобно – оторвала кусочек и вырастила дитятко!

Это не выдумка – это реальность. Сколько таких писем было вскрыто, прочитано и выброшено на помойку!

Иногда я думаю: что люди ищут в своем поклонении? Наверное, очень многие – спасение от одиночества. Видимо, человеку чего-то в своей жизни серьезно не хватает, раз он начинает жить в мечтах.

Возможно, кому-то покажется, что я негативно отношусь к поклонницам. Это неправда. В моих чувствах есть к ним как минимум уважение – за храбрость. Иногда ловлю себя на желании подойти к какой-нибудь звезде, но я не воплощаю это желание в реальность. У меня нет смелости. Хотя, если посмотреть с другой стороны, это можно назвать сдерживающим фактором. И, может быть, именно потому, что у настойчивых поклонниц нет этого сдерживающего фактора, они производят странное впечатление.

В целом любой артист, мне кажется, становится артистом, в том числе и ради признания. Ведь это так приятно – иметь поклонниц и поклонников. Конечно, все, и Дима не исключение, их разделяют. Например, у Нагиева есть «кучка приближенных»: те, кого он знает по именам, сажает в машину. Остальные делятся на касты по степени удаленности «от тела». Представительницы «кучки» знают много тайн, секретов и эпизодов из личной жизни. Они, правда, никогда не рассказывают о них другим, потому как являются этакими «доверенными лицами».

А потом – любому человеку безумно приятно получать пусть даже стотысячную по счету плюшевую игрушку. Представить, что Дима уйдет с концерта без единого цветка и без единой плюшевой игрушки – невозможно. То, что он расстроится – это будет слишком мягко сказано.