Текст книги "Крики чаек на берегу (СИ)"
Автор книги: Алира Лионкурт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 10
– Том, ещё минуту, и я подумаю, что ты не рад меня видеть, – усмехнулся Джеймс, опираясь о капот машины.
Скрестив руки на груди он смотрел на давнего друга и не понимал, какого чёрта у того так сильно изменилось выражение лица, когда он увидел его. Расслабленность вмиг улетучилась. Осталось только хмурое напряжение, которое можно было ложкой черпать. Уилстон прищурился, но не стал задавать лишних вопросов. Не в первые минуты после встречи.
– Здравствуй, Джеймс.
Взяв себя в руки. Или, по крайней мере, попытавшись это сделать, Том с улыбкой подошёл к нему. Он не знал, как объяснить Уилстону, что на обед к нему должна прийти Черри, и что у них были планы на вечер. Планы, которым теперь не суждено исполниться.
– Мне нужно собрать вещи, – кивнув на дом, он беспечно улыбнулся. – Может, поедем после обеда? Или ты опять не хочешь испытывать терпение Тессы?
Джеймса позабавила попытка старого приятеля перевести стрелки. Он усмехнулся и, коротко кивнув, направился в дом. По дороге он насмешливо обронил:
– А я-то думал, что ты будешь меня ждать уже собранным на ступеньках с самого рассвета.
– Какое разочарование, не правда ли? – рассмеялся Хигстон, и Уилстону не нужно было оборачиваться, чтобы понять, насколько ненастоящим был этот смех. В нём не было ни веселья, ни радости.
Глядя на то, как Том неспешно собирает вещи, тщательно складывая их, Уилстон начал понимать, что тот просто тянет время. Будто чего-то ждёт. Столько лет Хигстон укорял его за опоздания, столько раз раздражался несобранностью, что видеть его настолько неготовым к возвращению домой было дико.
Подозрения Джеймса лишь усилились, когда на кухне Том едва ли не четверть часа решал, что приготовить. Он то закрывал холодильник, то открывал его снова. То решал сделать пасту, то передумывал и останавливал выбор на стейках и салате. Его было не узнать.
Пока он испытывал муки выбора, Джеймс сварил себе кофе. Неторопливо отпивая его глоток за глотком, в какой-то момент, он не выдержал:
– Тебе понравилось здесь?
Нарезавший в этот момент бекон, Том обернулся и растеряно признал:
– Сам от себя этого не ожидал.
Потом он вернулся к готовке. И Уилстон невольно вспомнил слова жены о том, что мыть, чистить, резать, помешивать и натирать продукты отвлекает. В данном же случае, друг не только искал для себя отвлечения, но и ожидал чего-то.
Поставив пустую чашку на стол, Джеймс дождался, когда Хигстон повернётся к нему. Когда это случилось, он поймал его взгляд и вскинул бровь.
– Скажи мне Том, чего мы ждём? – Предчувствуя, что тот попытается ускользнуть от ответа, веско добавил: – или, может, мне стоит спросить кого?
Ответа не последовало. Вместо него, Том сжал губы в тонкую линию. Он взял со стола пустую чашку и стал отмывать её от кофе. Тогда Уилстона пронзила догадка, от которой стало не по себе. Отчаянно не желая оказаться правым, он жалел, что сегодня предстояло ещё садиться за руль, потому что ему захотелось выпить чего-нибудь крепкого.
– Только не говори, что ты переспал с Шерри, – мрачно усмехнулся он.
То, как замер Том, как напряглась его спина, всё выдало Джеймсу без слов.
– Знаешь, – задумчиво улыбнулся Хигстон, бросая через плечо взгляд, – это ещё вопрос кто с кем переспал.
– Ну ты и придурок, – сказал, словно выплюнул, Уилстон.
Он полагал, что друг сделал вывод из разговора, состоявшегося в тот день, когда он привёз его сюда. Полагал, что ему хватит мозгов сохранить покой, понимание и нежность, которыми была полна зеленоглазая ведьма. Но он ошибся, и теперь, впервые за много лет дружбы, был разочарован.
– Не понимаю твоего недовольства, – неожиданно спокойно произнёс Том. Он опёрся руками о столешницу позади себя и пожал плечами. – Я свободен, она, судя по всему, тоже. Почему нам было просто не отдохнуть вместе? – пытливо глядя в глаза Джеймсу, он вскинул бровь. А потом вдруг ощутил, как начинает злиться. Ведь он не рвался сюда. Именно Уилстон притащил его в эту глушь, а теперь был недоволен тем, как именно он отдыхал. – Здесь всё располагает к тому, чтобы ни о чём не думать. Да и не ты ли привёз меня сюда, чтобы я проветрился? Я проветрился! – постепенно повышая голос, он не контролировал себя, выплёскивая накопившееся внутри, пока не дошёл до крика. Потом, резко выдохнув и проведя рукой по лицу, он резко поутих. – Я ничего ей не обещал.
– А она и не требовала. Не так ли? – ядовито хмыкнул Уилстон.
Это стало последней каплей для Тома. Сорвавшись с места, он подскочил к другу и с досадой выдал то, что на подсознательном уровне тревожило его.
– Да она даже не захотела что-либо обо мне узнать за всё это время! Мы целые дни проводили вместе. Ночи. А она и знать обо мне ничего не пожелала!
С убийственным спокойствием Джеймс слушал старого приятеля. Он видел, что Хигстон нихрена не в порядке от того, насколько его зацепила девушка. И ему было горько от того, насколько тот заблуждался на её счёт. Том так ничего и не понял.
– Узнать о тебе? – с горечью спросил он. – Что именно? Что ты известный актёр? – с явной насмешкой упомянув это, он покачал головой, глядя в серо-голубые глаза, полные слёз. – Она узнала о тебе нечто более ценное, чем это. Что у тебя осталось в Лондоне – это не ты. Ты здесь. И тебя она узнала. – Не желая видеть друга в таком состоянии, он указал на шкафчик с посудой, а потом на часы, отвлекая его от тяжёлого разговора. – А теперь давай съедим то, что ты там приготовил. Обед прошёл уже час как. Черри здесь нет до сих пор, поэтому хватит тянуть.
После того как с обедом было покончено, и мужчины сидели за столом, ожидая, когда немного остынет чай, Хигстон нарушил молчание первым.
– Мы можем подождать ещё немного?
– Зачем? – сухо поинтересовался Джеймс, не глядя на него. – Если бы она хотела, то давно уже пришла бы.
Сжав пальцами чашку, Том почти зло посмотрел на друга.
– Я хочу подождать, – упрямо стоял на своём он.
– Час. Потом ты сядешь в машину, и я отвезу тебя домой.
Хигстон кивнул, соглашаясь с обозначенным временем. Но, спустя час, когда они сели в машину, заметно нервничая, повернулся к Джеймсу.
– Давай подъедем к её дому? На пять минут, больше я не прошу.
– Том, это плохая идея, – отрицательно качнул головой Уилстон, заводя мотор.
– Пожалуйста. Всего пять минут, а потом уедем.
Джеймс не стал ничего говорить, но выполнил просьбу. Друг редко о чём просил. Это было не в его стиле. И раз делал это сейчас, значит, это действительно было ему нужно. Остановив возле дома Черри, он остался в машине, тогда как Том уже был снаружи.
Взбежав по ступеням, он постучал в дверь и принялся ждать ответа. Но ни через минуту, ни через две никто не открыл чёртову дверь, в которую он стучал раз за разом. Вполне возможно, что Черри не было дома, вот только Хигстону слабо в это верилось. Всё, чего он хотел, это ещё раз увидеть её. Объяснить, что ему нужно вернуться в Лондон. Что он вовсе не хочет оставлять её, но время подошло к концу.
Глядя на метания друга по веранде дома Черри, Джеймс ненавидел себя за то, что ему вообще пришла в голову идея привезти его сюда. Ему было тяжело видеть Тома в полном отчаянии. Но когда прошли пять минут, когда стало ясно, что Черри не откроет, даже если находится внутри, он высунулся в окно и позвал его. Напомнил, что время вышло. В эти минуты всё, что он мог сделать для Хигстона – это отвезти его в Лондон.
Уезжая, им неоткуда было знать, что Черри собиралась сдержать обещание и прийти на обед к Тому. Что она, приблизившись к его дому, увидела припаркованную машину, всё поняла и повернула обратно. Она не хотела перечёркивать чудесные десять дней натянутостью разговора за обедом, взглядами утайкой и полунамёками. Ей не нужны были лживые обещания увидеться снова. Она хотела оставить в памяти только светлое. Никаких ненужных эмоций. Расставание было бы для неё слишком тяжёлым. Даже если это и был всего лишь короткий роман в отпуске.
Она была дома, когда к нему подъехали Джеймс с Томом. Она слышала, как он просил её открыть, как говорил, что ему нужно увидеть её в последний раз. Глупый. Он не понимал, что всё уже было решено. Нечему было заканчиваться, потому что ничего и не было. Только согретые солнечным светом дни, ласковый шум прибоя, аромат цветов, светло-бежевый, почти белый песок под ногами и крики чаек на берегу.
Глава 11
Мир завертелся вокруг него, стоило только вернуться в Лондон. Звонки родителям, сёстрам и агенту следовали один за другим. Попрощавшись с последним собеседником, Том невероятно остро ощутил желание запустить телефон в стену, чтобы он разбился на сотню частей к чертям собачьим. Но только это ничего не решило бы. Поэтому он спокойно опустил его на стол и отправился принимать холодный душ.
На завтра у него была намечена генеральная репетиция, на послезавтра первый спектакль, открывающий театральный сезон, потом вечеринка в его честь, затем ещё один спектакль, фотосессии, после раздача автографов и селфи со зрителями. Где-то между всем этим находились несколько часов для встреч с семьей и парой давних друзей. И всё. И так до тех пор, пока он не отыграет все выходы. Добавить к этому пару рекламных контрактов, пробы, несколько интервью и шоу – получится полная картина всего, из чего состоит его жизнь. Ещё пару недель назад всё это его более чем устраивало, а теперь стало казаться, что не хватает чего-то очень важного. Чего-то, что он оставил в маленьком городке на побережье Ирландского моря.
Том говорил себе, что всё забудется. Он уверял себя, что в череде суматошных будней, словно туман, растворится образ Черри. Что это были всего лишь несколько недель отдыха перед сезоном в театре. А теперь пришло время оставить прошлое в прошлом.
Какое-то время самообман помогал. Казалось, если забить себя по самое горло работой, то всё забудется, останется только усталость, желание добраться как можно скорее до кровати и отдохнуть. Казалось, это будет верно.
Вернувшись в привычную среду, он ослепительно улыбался перед вспышками фотокамер, был любезен с фанатами, раздавая автографы у театра до тех пор, пока мог стоять. Он всерьёз подумывал об участии в других постановках, в которые его звали, был максимально мил на интервью и вроде как даже урвал главную роль в сериале, которому дали зелёный свет спустя пару лет обсуждений. Но чем больше проходило времени, тем меньше радости он испытывал.
К концу июля Тому начало казаться, будто мир утратил краски. Вылинял. Память играла с ним, словно кошка с мышкой. Дни, проведённые с Черри, вспоминались, как безмятежное счастье. По сравнению с ними остальные меркли. Вечеринки утомляли, семейные посиделки раздражали, встречи с друзьями становились всё реже. Дошло до того, что он и вовсе пару раз сослался на простуду и не вышел к ожидающим его поклонникам после постановки.
Когда на излёте августа ему позвонил агент и сообщил о приглашении на благотворительный ужин, Хигстон отказался. Он сослался за занятость в спектаклях и хотел уже отключиться. Тогда Брэдон спросил, собирается ли Том возвращаться к большому кино или намерен быть погребённым спектаклями. Если он не оставил идею вернуться в Голливуд, то стоило взять себя в руки и прийти на чёртов ужин. Ненавидя Либмана на правоту, он изменил решение.
Хигстон уже не помнил, когда в последний раз "выгуливал" костюм тройку с белоснежной рубашкой. Как не помнил и того, в какой момент решил вдруг отрастить бороду и стать похожим на бродячую собаку. Младшая сестрёнка была безумно любезна, что назвала его так, когда они, пару дней назад, зашли в небольшую кофейню недалеко от его квартиры.
Смотря на своё отражение в большом зеркале в холле арендованного для мероприятия ресторана, Том готов был признать – сестра права. И какие бы он вещи на себя не нацепил, как бы обворожительно не улыбался фотографам и коллегам, он больше не чувствовал себя уютно в глянцевом мире.
После пары бесед и какого-то количества сделанных снимков, он подхватил со столика третий за вечер бокал с шампанским и направился к балкону, желая вдохнуть немного свежего воздуха. Едва он отпил глоток, как краем глаза заметил двигающуюся наперерез фигуру.
– Том! – приветливо окликнула его женщина, а потом взяла под локоть и вместе с ним вышла на балкон. – Как я рада тебя встретить.
– Здравствуй, Рейчел, – заметно растерялся он. После совместных съёмок в картине они виделись раз или два за восемь лет. А сейчас она сама подошла к нему.
– В прошлую среду я смотрела твой спектакль, – без труда прочтя на его лице изумление, оно усмехнулась своим потрясающим низким голосом. – Я всегда говорила, что ты талантлив, но в этой постановке ты превзошёл самого себя. Такое ощущение, будто ты влез в кожу Роберта настолько, что сам знаешь какого это – пережить личную драму и оказаться погребённым под серостью будней.
Опустив ладони на перила, она прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Том, тем временем стоял в тени в шаге от неё. Не понимая, зачем она вдруг всё это вывалила на него, когда раньше едва удостаивала вниманием, он выпил ещё, а затем ещё, не желая первым прерывать молчания.
Но когда оно затянулось сверх меры, он мягко улыбнулся.
– Спасибо, Рейчел. Ты польстила моему самолюбию.
– О, брось! – Встряхнула идеально уложенными волосами она, а потом повернула голову к Тому и отметила: – ты всё так же очарователен.
– Сказала мне самая обворожительная женщина на этом мероприятии, – тут же вернул он комплимент.
Ещё пару минут они постояли на балконе, молча любуясь городскими огнями. Когда молчание начало становиться неловким, Рейчел заговорила, не глядя на Тома.
– Я не считаю себя эталоном, дорогой мой, но вот что могу сказать: если у тебя есть то, чего ты хочешь, наплюй на всё. Потому что иначе ты просто растворишься в том, что уже потеряло значимость. Перестанешь быть собой.
– Рейчел, я не понимаю, – начал было Хигстон, но оказался перебит.
– Понимаешь, – резко, горько возразила женщина. – Тебя взгляд выдает.
Улыбнувшись своим мыслям, она отпрянула от перил.
– Мне пора, Том.
Потянувшись к нему, она запечатлела на его щеке поцелуй, который никак нельзя было спутать с дежурной любезностью. После она шагнула к дверям в помещение, перед которыми бросила ему через плечо:
– Позаботься о себе.
Глава 12
Слова Рейчел долго не выходили у Тома из головы. Сами по себе они были удивительными в мире, полном лживых улыбок и притворной радости. В среде, в которой общались Рейчел и Том, им было не место. Оттого совет был ещё более ценным. В околоактерской среде редко когда кто-то кому-то помогал, а если это и случалось, то только в качестве исключений.
Через пару недель после благотворительного ужина Хигстон, наконец, понял, как именно должен позаботиться о себе. Он твёрдо решил, что дождётся конца театрального сезона и вернётся в миниатюрный городок на побережье Ирландского моря. Вернётся к Черри. А там будь, что будет.
Обманывать себя больше не имело смысла. Без неё он просто пропадал. Всё время вспоминая дни, проведённые вместе, после он с трудом сосредотачивался на работе. Будто бы его душа осталась там, а тело зачем-то вернулось в Лондон. Странное ощущение, незнакомое прежде. И лучше было бы никогда не испытывать его. Да только судьба распорядилась иначе.
Последние несколько спектаклей дались Тому тяжелее всего. Снедаемый нетерпением, испытывая огромное эмоциональное напряжение, он играл, словно в последний раз. Наверное, зрители чувствовали это, потому что отдача от зала была невероятная. Но даже несмотря на неё, Хигстон едва дотерпел до конца сезона и в спешке уехал из Лондона.
В этот раз он никого не известил о своём отъезде. Ни семью, ни агента, ни Джеймса, который в последнее время всё чаще звонил Тому и пытался реанимировать его, вытянув на дружеские посиделки или игру в гольф. Никто не знал о том, что уже на следующий же день после финального спектакля Хигстон арендовал машину и уехал, отключив телефон.
Предпоследний день сентября радовал Тома хорошей погодой ровно половину пути. Синее небо и пёстрые кроны деревьев по обочинам подбадривали, будто бы обещая, что всё будет в порядке. Но чем дальше на северо-запад вела дорога, тем больше синеву затягивали серые облака. Когда он припарковался у дома Черри, над городком висели низкие дождевые тучи, в воздухе пахло сыростью, а с моря дул холодный ветер, которому не были помехой ни твидовое пальто, ни кашемировый свитер. Казалось, он пронизывает насквозь, проникая до самого нутра.
Плотнее запахнув края пальто, Хигстон вышел из автомобиля и поднялся по ступеням веранды, после чего постучал в дверь. Предчувствуя радостную встречу, он закусил нижнюю губу и, не выдержав, постучал ещё раз. Против воли на его лице расцвела улыбка. Казалось, все эти месяцы он ждал только одного этого момента – того, когда он снова увидит Черри.
Но ни через минуту, ни через пять на стук никто не спешил отзываться. Никто не открыл чёртову дверь. Тогда Том обратил внимание на то, что на всех окнах плотно закрыты ставни, и что сквозь них не пробивается свет. Дом был пуст. Сомнения липким, холодным, густым туманом наполнили лёгкие. В какой-то момент показалось, что сделать вдох невозможно. Но потом он переборол слабость.
Твердя себе, что Черри могла уйти за покупками или отправиться в соседский город, он вернулся в машину и спустился на ней вниз. Оставив её на небольшой парковке неподалеку от набережной, он, засунув руки в карманы, неспешно прошёлся по главной улице, заглянул в кофейню, в которой они вместе с Черри бывали не раз, и заказал себе двойной эспрессо. Неторопливо отпивая глоток за глотком, он задумался о том, кто здесь мог бы знать, куда делась девушка.
После нескольких минут раздумий он вспомнил об очаровательной пожилой миссис, являющейся хозяйкой магазина. В прошлый приезд у него сложилось впечатление, что она знает всё обо всех. Оставив пару купюр под чашкой, Том, не медля, направился к ней.
Дверной колокольчик мелодично зазвенел, когда Хигстон открыл дверь и переступил порог. Приветливо улыбаясь, он сразу же направился к женщине за прилавком.
– Здравствуйте, миссис. – Смотря ей в глаза, он на миг задумался, а потом, сомневаясь, спросил: – Эсми, я правильно помню?
Заинтересованная незнакомцем, миссис осмотрела его с ног до головы и тут же просияла польщенной улыбкой.
– Добрый день, молодой человек, – прощебетала она, тая под взглядом его голубых глаз. – Очень мило с вашей стороны запомнить имя старушки.
– О, мисс, ну какая же вы старушка? – чуть склонив голову к плечу, Том широко улыбнулся. Впрочем, через пару мгновений он стёр улыбку с лица, безупречно играя растерянность. – Прощу прощения, но вы знаете девушку, которая живёт в доме на отшибе?
– Кто же не знает Черри? – усмехнулась пожилая женщина.
– Отлично, – лучезарно улыбнулся Хигстон. Кивнув в сторону улицы, он принялся уточнять, пытаясь одновременно запутать женщину ненужными подробностями и выпытать у неё нужную информацию о девушке. – Я приехал, чтобы увидеть Черри, но её не было дома. Ставни наглухо закрыты, свет нигде не горит. Сначала я огорчился и подумал, что зря потратил больше пяти часов на дорогу. Но потом вспомнил, как в мае она срывалась на ярмарку в соседнем городе. И я подумал, может в округе проходит какая-нибудь, и она уехала туда? Вы не в курсе?
– Боюсь разочаровать вас, молодой человек, – поджав губы, сухо выдала женщина, отводя взгляд.
Она была расстроена тем, что для него у неё не был хороших новостей. Как бы ни пытался Том заговорить ей зубы, суть она уловила – он приехал к той, которая ему сильно понравилась. Но приехал слишком поздно.
Резко выдохнув, Эсми произнесла на одном дыхании:
– Черри уехала домой.
– Домой? – непонимающе переспросил Том. – Но разве она не местная?
– Отчасти, – кивнула женщина. – Её бабушка по матери была отсюда.
Смекнувший, что некоторая информация о Черри у Эсми всё же есть, он попытал удачу, задав ещё один вопрос:
– Может, тогда вы подскажете мне, где живёт Черри?
Женщина ещё не произнесла ни слова, а последняя надежда Тома уже растаяла потому, как она отрицательно мотнула головой.
– Этого я вам сказать не могу, так как сама не знаю. Она приезжает сюда в конце апреля и живёт в доме на высоком берегу до октября. В этот раз вот уехала немного раньше. В этом году погода у нас начала стремительно портиться ещё в конце второй декады сентября. Перед отъездом она оставила на продажу свои травяные сборы и мази. Но вам вряд ли они нужны, ведь так?
Проницательно посмотрев ему в глаза, Эсми увидела в них руины надежд. Светившийся человек, который переступил порог её магазинчика, потух за пару минут.
– Мне жаль, молодой человек, что я ничем не могу вам помочь, – наконец вспомнив, когда его видела, она лукаво прищурилась. – Это ведь вы снимали весной дом на северном крутом берегу?
– Совершенно верно, – сдержанно отозвался Том, желая только одного – оказаться как можно дальше отсюда. – Спасибо, что поделились со мной всем, что знаете. И извините за беспокойство. Всего доброго, Эсми.
– Всего доброго, молодой человек.
Как он вышел из магазина пожилой женщины, добрался до машины и доехал до скалистого обрыва чуть севернее городка, Том не помнил. Наверное, ему не стоило бы садиться за руль в таком состоянии. Наверное, это было опасно. Всё слилось в мутную картинку, от которой было не избавиться.
Только выйдя из машины и подойдя к самому краю, он понял, что в глазах стоят слёзы. Чёртова чувствительность, которая столько раз помогала на съёмочной площадке, сейчас была, как проклятье. Он хотел бы оставаться безразличным. Хотел бы ничего не чувствовать. Но глядя на начавшийся над морем ливень, надвигающийся на город, на затихшие перед бурей серо-синие волны, он с горечью подумал о том, что всё было предопределено. Он сам был виноват в том, что никогда ни о чём не заговаривал с Черри. Ему стоило рассказать о себе больше. Довериться. Но он предпочел обманываться и тонуть в лёгкости, ничего не давая взамен.
Запрокинув голову к небу, Том ощутил, как из уголков глаз скатываются крупные слёзы, а на смену им появляются новые. Какого чёрта он был так уверен в том, что она местная? Какого чёрта ни разу в этом не усомнился? Он ещё никогда так сильно не ошибался. И уже давно не испытывал такой жгучей боли внутри, где-то там, где находится сердце.
С первым раскатом грома, сопровождающим яркую вспышку молнии, расколовшую небо на две части в десятках километров от берега, Том почувствовал, как точно так же на части раскололся его привычный мир с чёткими графиками, заранее спланированными выходами, притворными улыбками и лживыми словами. Остались только чёртовы осколки, с которыми он не знал что делать. Притворяться перед всеми, что всё в порядке?
Развернувшись, он резким жестом смахнул слезы с лица. Вернувшись за руль, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и завёл мотор. Здесь ему делать больше было нечего.
