Текст книги "Оракул с Уолл-стрит 7 (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5
Из всех стволов

В одиннадцать утра улица перед зданием Continental Trust Bank напоминала театральную площадку перед премьерой скандальной пьесы.

Автомобили подъезжали один за другим. Черные Packard с техасскими номерами, элегантные Pierce-Arrow нью-йоркской финансовой элиты, даже несколько роскошных Rolls-Royce с водителями в ливреях.

Из каждого автомобиля выходили мужчины в дорогих костюмах с кожаными портфелями в руках. Крупнейшие клиенты Continental Trust прибывали изымать свои депозиты.

Саймон Вестон, нефтяной магнат из Оклахомы, первым вошел в мраморный холл банка. Его массивная фигура в светло-сером костюме и ковбойской шляпе резко контрастировала с изысканной обстановкой. За ним следовали трое его помощников, каждый нес папку с документами.

– Я хочу видеть президента банка немедленно, – заявил Вестон служащему за мраморной стойкой. – Техасская нефтяная компания изымает все депозиты. Два миллиона восемьсот тысяч долларов.

Молодой клерк в белой рубашке с высоким воротничком побледнел. Такая сумма составляла значительную часть ликвидных активов банка. Он поспешно направился к внутренним кабинетам, оставив Вестона ждать в холле.

Тем временем через главный вход вошла делегация от Boston Maritime Trust, пятеро джентльменов в темных костюмах под руководством седовласого Честера Адамса. Их требование звучало не менее категорично: полтора миллиона долларов немедленно, все договоры с Continental Trust расторгаются.

У стойки для частных клиентов выстроилась очередь из представителей старых нью-йоркских семей. Каждый требовал закрытия счетов и изъятия средств. Суммы были меньше, от пятидесяти до трехсот тысяч долларов на каждого клиента, но в совокупности они составляли миллионы.

Уильям Стэнфорд, президент Continental Trust Bank, появился в холле в половине двенадцатого. Мужчина лет пятидесяти пяти, с тщательно подстриженной седой бородкой и золотыми запонками, пытался сохранять внешнее спокойствие, но его нервозность выдавали дрожащие руки.

– Джентльмены, – обратился он к собравшимся, – прошу вас пройти в конференц-зал. Мы обслужим все ваши запросы в порядке поступления.

Но Вестон не собирался ждать:

– Стэнфорд, у меня нет времени на церемонии. Мои люди подсчитали точную сумму к изъятию. Два миллиона восемьсот тысяч долларов плюс накопленные проценты. Сертифицированным чеком или золотом, без разницы.

В банк вошел элегантный джентльмен в дорогом британском костюме, представитель лондонского банка Ротшильдов. В руках у него был кожаный портфель с печатями и телеграмма на официальном бланке.

– Мистер Стэнфорд, – произнес он с британским акцентом, – я представляю N. M. Rothschild Sons. Мы требуем немедленного возврата депозитов на сумму один миллион двести тысяч фунтов стерлингов согласно нашему корреспондентскому соглашению.

Стэнфорд быстро подсчитал в уме. Больше двух миллионов долларов по текущему курсу.

Вместе с техасскими требованиями это означало изъятие почти пяти миллионов долларов за один день. Ликвидных средств в банке было не более семи миллионов.

Но самое тревожное происходило не в главном холле, а в подвальном хранилище. Главный кассир Реджинальд Хэмптон получил телеграмму от парижского Credit Lyonnais с требованием возврата полутора миллионов долларов в золоте. Швейцарский Банк Цюриха требовал восемьсот тысяч долларов. Амстердамский банк – четыреста тысяч.

Европейские банки действовали синхронно, словно по заранее согласованному плану. Хэмптон понимал, что это не случайность. Кто-то координировал атаку на ликвидность Continental Trust с математической точностью.

В половине первого в кабинет Стэнфорда ворвался Джеральд Восворт собственной персоной. Председатель совета директоров Continental Trust выглядел встревоженным, но сохранял аристократическое хладнокровие.

– Стэнфорд, какова ситуация? – спросил он, снимая черную шляпу.

– Катастрофическая, сэр. За два часа подали заявки на изъятие восьми миллионов четырехсот тысяч долларов. У нас в ликвидных средствах всего семь миллионов двести тысяч.

Восворт подошел к окну, выходящему на Уолл-стрит. Внизу продолжали подъезжать автомобили с клиентами. Очередь желающих изъять депозиты растянулась на полквартала.

– Интересно, – произнес он задумчиво. – Очень интересно.

– Сэр? – не понял Стэнфорд.

– Уильям, это слишком скоординированно для спонтанной паники. Кто-то потратил много времени и усилий на подготовку этой атаки. И я знаю, кто это. В Нью-Йорке есть только один человек, способный устроить такую бойню. Но у меня возникает главный вопрос, почему он начал именно сегодня?

Восворт достал из кармана золотые карманные часы, швейцарской работы Vacheron Constantin.

– Сколько времени нам потребуется для перевода средств из резервных депозитов?

– Три часа для внутренних переводов, до завтра для европейских, – ответил Стэнфорд.

– Отлично. А теперь слушайте внимательно…

Восворт достал из портфеля толстую папку с документами. На обложке стояла печать «Строго конфиденциально».

– Некоторое время назад я получил информацию о возможной атаке на наши активы. Мы предприняли защитные меры. Пятнадцать миллионов долларов переведены в банки Канады и Мексики под чужими именами. Еще десять миллионов в золоте в частных хранилищах. Официально эти средства не существуют.

Стэнфорд был поражен:

– Но сэр, это означает…

– Это означает, что мы можем пережить изъятие двадцати миллионов долларов без серьезного ущерба. Более того, – Восворт улыбнулся холодной улыбкой, – мы готовы к контратаке.

– Откуда у нас такая информация? – спросил Стэнфорд.

– У каждого есть слабости, Уильям. Кое-кто думает, что он единственный, кто умеет планировать на несколько ходов вперед. Завтра он узнает, что ошибается.

Восворт взглянул на часы. Уже без четверти два.

– А сейчас идите обслуживать клиентов. Выплачивайте все суммы полностью и с улыбкой. Пусть наши противники думают, что их план сработал. Настоящий сюрприз будет завтра.

Когда Стэнфорд покинул кабинет, Восворт остался один.

– Мистер Стерлинг, – прошептал он, – вы думаете, что это война за деньги. Но это война за принципы. Завтра настанет время расплаты.

В его глазах горел тот же холодный огонь, огонь человека, готового на все ради победы.

Внизу продолжался банковский штурм, но Джеральд Восворт уже думал о контрударе. Игра только начиналась.

* * *

В два часа дня по всему Нью-Йорку началась самая масштабная информационная атака в истории американской журналистики. В редакции The New York Times на Тайм-сквер главный редактор Артур Хейс Сульцбергер стоял над макетом первой полосы, его указательный палец постукивал по заголовку крупными буквами: «ПОДПОЛЬНЫЕ СВЯЗИ CONTINENTAL TRUST С НЕМЕЦКИМИ БАНКАМИ».

– Останавливайте ротационные машины! – крикнул он через шум редакции. – Это идет на первую полосу экстренного выпуска!

Журналисты за деревянными столами лихорадочно печатали на машинках «Ундервуд», дым сигарет висел в воздухе густыми облаками. Металлические литеры выбивали строчку за строчкой компромата, который накапливался месяцами.

В подвале здания ротационные машины остановились с протяжным скрежетом. Рабочие в синих комбинезонах начали перенастраивать печатные формы. Через час вся Америка узнает правду о преступлениях Continental Trust.

На противоположной стороне города, в редакции Herald Tribune, происходила аналогичная сцена. Редактор Уилбур Форрест держал в руках корректуру статьи, заголовок которой гласил: «МАХИНАЦИИ С ОБЛИГАЦИЯМИ: КАК ТРЕСТ ОБВОРОВЫВАЛ ПЕНСИОНЕРОВ».

– Уберите статью о модных тенденциях, – приказал он помощнику. – Вся первая полоса отдается под Continental Trust.

В типографии Herald Tribune свинцовые литеры складывались в строки, рассказывающие историю о том, как трест продавал фиктивные облигации пенсионным фондам, зная об их бесполезности. Документы, подтверждающие махинации, лежали стопкой на редакторском столе, результат долгого тщательного расследования.

Редакция The World на Парк-Роу напоминала растревоженный улей. Курьер в кепке бежал по коридору с папкой, на которой крупными буквами было написано «УБИЙСТВО КЛАРК – ДОКАЗАТЕЛЬСТВА». Главный редактор Герберт Своп лично просматривал каждую строчку статьи о смерти журналистки.

– Проверьте каждый факт дважды, – говорил он корреспонденту. – Continental Trust имеет лучших адвокатов в городе. Ни одной юридической зацепки.

Статья содержала показания свидетелей, видевших подозрительных мужчин возле дома Элизабет в день ее смерти, документы о фальшивом заказе на ремонт водонагревателя, связи исполнителей с Continental Trust через цепочку подставных компаний.

В редакции Evening Post атмосфера была не менее напряженной. Редактор Сайрус Кертис держал в руках телеграмму из Вашингтона, подтверждение связей Continental Trust с немецкими банками от источника в Министерстве финансов.

– Это взорвет финансовый мир, – сказал он заместителю. – Американский банк, тайно финансирующий восстановление немецкой промышленности в нарушение условий Версальского договора.

Даже консервативный Wall Street Journal, обычно избегающий сенсационных материалов, готовил разгромную статью. Редактор Кларенс Барон лично писал передовицу о «разложении американской финансовой системы» и «предательстве национальных интересов».

В половине третьего дня началась финальная стадия подготовки. Ротационные машины всех пяти газет запустились одновременно. Тысячи копий с компрометирующими материалами о Continental Trust сходили с печатных станков каждую минуту.

Уличные продавцы газет получили указания готовиться к экстренному выпуску. Десятилетний Джимми Келли, торговавший газетами на углу Уолл-стрит и Бродвей, точил мел для доски с заголовками. Его звонкий голос вскоре будет кричать о преступлениях треста на всю финансовую улицу.

В три часа дня первые экземпляры появились на улицах. Томми размахивал свежим номером The New York Times над головой:

– Экстра! Экстра! Скандал на Уолл-стрит! Continental Trust – немецкие шпионы! Читайте сенсационные разоблачения!

Толпы людей окружили газетные киоски. Банковские служащие, брокеры, просто прохожие жадно хватали экземпляры, передавая из рук в руки. За пятнадцать минут весь тираж The New York Times был распродан.

У входа в здание Нью-Йоркской фондовой биржи собралась толпа читающих. Брокер Чарльз Митчелл вслух зачитывал отрывки из статьи Herald Tribune своим коллегам:

– «Согласно внутренним документам Continental Trust, полученным нашей редакцией, трест систематически продавал заведомо бесполезные облигации пенсионным фондам железнодорожных рабочих…»

Реакция была мгновенной. Акции Continental Trust, и без того падающие после утренней атаки, рухнули еще на пятнадцать процентов за полчаса. American Steel торговалась уже по двадцати четырем долларам за акцию, падение на сорок девять процентов за день.

В кафе «Либерти» на Нассау-стрит финансисты и брокеры обсуждали газетные публикации за чашками кофе. Джентльмен в дорогом костюме читал Evening Post вслух своим спутникам:

– «Смерть журналистки Элизабет Кларк, расследовавшей деятельность Continental Trust, более не кажется несчастным случаем. Документы, полученные редакцией, указывают на возможное убийство…»

К четырем часам дня информационная лавина достигла критической массы. Телефонные линии Continental Trust были перегружены звонками разгневанных клиентов. Секретарши едва успевали записывать имена людей, требующих объяснений.

В офисе Continental Trust на Уолл-стрит царила атмосфера осажденной крепости. Джеральд Восворт стоял у окна, наблюдая за толпой журналистов и любопытных, собравшихся на тротуаре. Фотографы из газет щелкали затворами камер, пытаясь поймать в кадр здание скандально известной корпорации.

– Сэр, – доложил помощник, входя в кабинет, – звонит министр финансов Эндрю Меллон. Требует срочных объяснений по поводу немецких связей.

Восворт повернулся от окна. На его лице не было и тени волнения, только холодная решимость человека, готового к войне.

– Скажите министру, что все обвинения безосновательны. А завтра он получит доказательства того, кто действительно нарушает американские законы.

Информационная война была проиграна Continental Trust. Битва за общественное мнение закончилась, но битва за выживание только начиналась.

* * *

В четыре часа дня Сэмюэль Розенберг поднимался по мраморным ступеням Окружного суда Манхэттена на Фоли-сквер.

В руках у невысокого юриста с проницательными глазами за круглыми очками была кожаная папка, содержащая документы по самой масштабной судебной атаке в истории американского финансового права. Его безупречный черный костюм и отполированные до блеска ботинки контрастировали с суетой, царившей вокруг здания суда в конце рабочего дня.

За Розенбергом следовали трое его помощников из юридической конторы «Макгрегор и Партнеры», каждый нес портфель с документами. Общий вес доказательств против Continental Trust составлял более восьмидесяти фунтов, результат долгих часов тщательной подготовки.

В главном холле суда Розенберг встретился с Джеромом Франкелем, партнером по фирме и специалистом по корпоративному праву. Франкель, высокий мужчина с седеющими висками, нес в руках особую папку, коллективный иск от имени ста двадцати семи пострадавших инвесторов.

– Сэм, все готово к подаче, – сказал Франкель, проверяя печати на документах. – Коллективный иск оформлен в соответствии с федеральными правилами гражданского судопроизводства. Общая сумма ущерба восемь миллионов двести тысяч долларов.

Розенберг кивнул, мысленно проверяя юридическую обоснованность каждого пункта обвинения. Нарушение фидуциарных обязанностей, мошенничество с ценными бумагами, манипулирование рынком, подделка банковских отчетов, каждое обвинение подкреплено документальными доказательствами.

– А дело Кларк? – спросил он.

Третий юрист, молодой Дэвид Коэн, поднял еще одну папку:

– Иск о противоправной смерти подготовлен в соответствии с параграфами 5−4.1 Закона штата Нью-Йорк об имущественных, поместных и трастовых отношениях. Требуемая компенсация два миллиона долларов за потерю кормильца и моральный ущерб семье покойной.

Розенберг знал, что доказать убийство в гражданском суде легче, чем в уголовном. Здесь действовал стандарт «preponderance of evidence» – преобладание доказательств, а не «beyond reasonable doubt» – отсутствие разумных сомнений. Свидетельские показания о фальшивом ремонтнике, экспертиза газового оборудования, документы о слежке за журналисткой, всего этого достаточно для гражданского иска.

Поднявшись на второй этаж, они направились к канцелярии клерка суда. За высокой деревянной стойкой сидел главный клерк Сэмвел Робинсон, мужчина с густыми усами, который знал тонкости судебного делопроизводства лучше многих судей.

– Мистер Розенберг, – приветствовал его О’Брайен, – судя по количеству документов, у вас серьезное дело.

– Сэмвел, нам нужно подать четыре отдельных иска против Continental Trust Corporation и связанных с ней лиц. Коллективный иск, личный иск мистера Стерлинга, дело о противоправной смерти и иск о нарушении антимонопольного законодательства.

Робинсон поднял брови. Одновременная подача четырех крупных исков против одной компании была редкостью даже для Нью-Йорка.

– Сумма исковых требований? – спросил он, доставая регистрационные книги.

– Двадцать три миллиона четыреста тысяч долларов общей суммой, – ответил Розенберг.

Клерк остановился, не веря своим ушам. Такая сумма превышала годовой бюджет многих штатов.

– Мистер Розенберг, вы понимаете, что подача исков такого масштаба потребует немедленного уведомления федерального прокурора? Дела с суммой свыше пяти миллионов долларов подлежат обязательному рассмотрению федеральными властями.

– Именно на это мы и рассчитываем, – улыбнулся Розенберг.

Первым подавался коллективный иск. Франкель разложил на стойке основной документ, под номером дела CV-1930–1247. Иск включал требования о возмещении ущерба от манипулирования котировками акций American Steel Corporation, Continental Shipping Trust и Metropolitan Railways Company.

– Истцы – это пенсионные фонды профсоюзов, частные инвесторы и трастовые компании, – объяснял Франкель. – Общее количество пострадавших лиц превышает тысячу человек, но мы выбрали сто двадцать семь наиболее показательных случаев.

Каждый случай был задокументирован с математической точностью: даты покупки акций, цены на момент сделок, убытки после координированных продаж Continental Trust. Экономические эксперты рассчитали ущерб с учетом упущенной выгоды и инфляции.

Вторым шел личный иск Стерлинга. Коэн представил заявление о возмещении убытков в размере трех миллионов долларов за ущерб деловой репутации и попытку недружественного поглощения Merchants Farmers Bank.

– Ответчики использовали незаконные методы для подрыва кредитного рейтинга банка мистера Стерлинга, – зачитывал Коэн основные пункты. – Распространение ложной информации среди клиентов, координированное изъятие депозитов через подставных лиц, попытки подкупа федеральных банковских инспекторов.

Третий иск касался смерти Элизабет Кларк. Розенберг лично представил иск от имени семьи покойной журналистки. Этот документ содержал самые тяжелые обвинения: заказное убийство, сговор с целью устранения свидетеля, препятствование правосудию.

– Доказательная база включает экспертизу газового оборудования, показания соседей о фальшивом ремонтнике, документы о слежке за мисс Кларк в последние недели жизни, – перечислял Розенберг. – Обстоятельства говорят сами за себя.

Четвертый иск был самым сложным с юридической точки зрения. Антимонопольное дело основывалось на Антитрастовом акте Шермана 1890 года и требовало доказательства монополистического сговора между Continental Trust и другими финансовыми институтами.

– Ответчики создали картельный сговор для искусственного завышения комиссий по корпоративным займам, – объяснял старший партнер фирмы Макгрегор, прибывший к концу подачи документов. – Тайные соглашения о разделе клиентов, фиксирование процентных ставок, бойкотирование независимых банков вроде Merchants Farmers.

Робинсон методично проставлял печати на каждом документе, присваивал номера дел, назначал даты первых слушаний. К половине пятого формальности были завершены.

– Господа юристы, – сказал он, закрывая последнюю регистрационную книгу, – через час копии всех исков будут направлены ответчикам. Согласно Federal Rules of Civil Procedure, у них есть двадцать дней для подачи возражений.

Но Розенберг знал, что реальная битва начнется через несколько минут. Как только Continental Trust получит копии исков, их юристы бросят все силы на противодействие. Попытки дискредитировать свидетелей, процедурные возражения, ходатайства о смене подсудности, используя весь стандартный арсенал корпоративной защиты.

Выйдя из здания суда, Розенберг взглянул на часы. Без двадцати пять. В офисе федерального прокурора на Сент-Эндрюс-плейс уже должны знать о подаче исков. Роберт Джексон, помощник генерального прокурора по экономическим преступлениям, получил полное досье на Continental Trust еще утром.

– Сэм, – сказал Франкель, закуривая сигарету на ступенях суда, – это будет война. У Continental Trust лучшие корпоративные юристы страны.

– Именно поэтому мы ударили первыми, – ответил Розенберг. – Теперь они играют в защите. А в судебных процессах, как и в шахматах, инициатива это половина победы.

Он не ошибался. Через двадцать минут в офисах Continental Trust на Уолл-стрит начнется экстренное совещание. Джеральд Восворт впервые в жизни столкнется с угрозой, которую нельзя решить деньгами или связями. Правосудие, каким бы несовершенным оно ни было, начинало свой ход.

Глава 6
Удар с неба

Кабинет Merchants Farmers Bank утонул в клубах сигарного дыма и золотистом свете настольных ламп с зелеными абажурами. Зимний вечер за окнами растворялся в зимних сумерках, а фонари Стоун-стрит превращали падающий снег в серебристую завесу. В камине потрескивали дубовые поленья, отбрасывая уютные блики на стены, обшитые панелями из красного дерева.

За длинным столом из полированного ореха расположились мои соратники, О’Мэлли, Бейкер, Маккарти и Винни Коротышка. На столе стояла бутылка французского шампанского «Вдова Клико» 1921 года, которую я приберегал для особого случая, и серебряный поднос с кубинскими сигарами «Парtagas». Хрустальные бокалы переливались в свете ламп, а дорогой табак наполнял воздух ароматом победы.

– Джентльмены, – поднял я бокал с игристым вином, – сегодня Continental Trust получил урок, который запомнит надолго.

О’Мэлли, массивный ирландец в безупречно сидящем темно-синем костюме, отложил сигару и взял свой бокал. Золотая цепочка карманных часов поблескивала на его жилете, а белоснежные манжеты рубашки были закреплены запонками с изумрудами, подарок от благодарного клиента из доков.

– Босс, – его грубоватый голос звучал торжественно, – за время работы с вами в этом городе я видел много финансовых сражений. Но сегодняшнее было произведением искусства.

Бейкер поправил очки в стальной оправе и развернул вечерний выпуск «New York Herald». Его худощавая фигура в сером костюме выражала сдержанное удовлетворение профессионала, который видит, как его расчеты воплощаются в жизнь.

– Уильям, – сказал он, зачитывая цифры со страниц финансовых сводок, – окончательные итоги дня превзошли все ожидания. Continental Trust потерял на бирже одиннадцать миллионов восемьсот тысяч долларов. Их дочерняя компания American Steel Corporation упала с сорока семи до двадцати девяти долларов за акцию, падение на тридцать восемь процентов.

Маккарти, щеголеватый мужчина в клетчатом жилете и с тщательно уложенными черными волосами, усмехнулся:

– А их Continental Shipping Trust рухнул еще сильнее, с сорока одного до двадцати четырех долларов. Сорок один процент за один день! Восворт, наверное, рвет и мечет в своем кабинете.

Винни Коротышка, несмотря на прозвище, был плотным мужчиной среднего роста с аккуратными усиками и внимательными темными глазами. Его серый костюм с тонкими полосками и белый шелковый галстук выдавали человека, который умеет выглядеть респектабельно в любых обстоятельствах. Он сидел тихо, поглядывая на нас.

Я встал и подошел к письменному столу из светлого клена, на котором под стеклом лежала утренняя газета с заголовком «СКАНДАЛ НА УОЛЛ-СТРИТ: CONTINENTAL TRUST ПОД СЛЕДСТВИЕМ».

О’Мэлли поднялся из кожаного кресла:

– Босс, позвольте тост. За память мисс Элизабет Кларк, журналистки, которая не побоялась говорить правду. И за нашу победу над убийцами.

Мы подняли бокалы. Шампанское «Вдова Клико» играло пузырьками в хрустале, а за окнами снег продолжал падать на пустеющие улицы финансового района.

– Босс, – Бейкер достал из кожаного портфеля толстую папку с отчетами, – вот детальный анализ ущерба. Continental Trust потерял за день больше денег, чем некоторые банки зарабатывают за год.

Он разложил на столе графики и таблицы, исписанные мелким аккуратным почерком:

– Европейские операции принесли дополнительные четыре миллиона триста тысяч долларов потерь. Наши партнеры в Лондоне и Цюрихе сработали безупречно. Массовое изъятие депозитов началось в половине одиннадцатого утра по лондонскому времени.

– А судебные иски? – спросил я, затягиваясь сигарой.

Бейкер перелистнул блокнот:

– Розенберг подал все четыре иска одновременно в половине пятого. Мошенничество, нарушение банковского законодательства, заказное убийство Элизабет и антимонопольные нарушения. Общая сумма исков восемь миллионов долларов.

– Их адвокаты будут драться, – заметил О’Мэлли.

– Пусть дерутся, – ответил я. – У нас есть документы, свидетели и общественное мнение. После сегодняшних публикаций половина Нью-Йорка считает Continental Trust преступной организацией.

Винни налил себе еще шампанского:

– Мистер Стерлинг, а что планируете делать с активами, которые Continental Trust будет вынужден продавать? Их недвижимость на Лонг-Айленде стоит как минимум два миллиона.

Я задумался. В эйфории победы легко забыть о практических последствиях. Continental Trust, терпя поражение, мог стать источником выгодных приобретений.

– Хорошая мысль, Винни. Пусть мисс Левински изучит их портфель. Возможно, среди руин их империи найдется что-то ценное.

Часы на камине пробили семь ударов. Снаружи послышался звук мотора. Перед входом в банк остановился автомобиль

– Кто-то опоздал к празднику, – усмехнулся О’Мэлли.

Но я чувствовал легкое беспокойство. В такой поздний час посетители обычно не приходили в банк без предварительной договоренности. Особенно в день, когда мы нанесли Continental Trust сокрушительный удар.

– Патрик, – сказал я, – проверь, кто там.

О’Мэлли встал и направился к окну. Раздвинув тяжелые шторы из бордового бархата, он выглянул на заснеженную Стоун-стрит.

– Босс, – его голос изменился, – черный «Паккард» с правительственными номерами. Двое мужчин в темных пальто идут к входу.

Атмосфера праздника мгновенно испарилась. Мы переглянулись с Бейкером и Маккарти. Правительственные автомобили в такое время обычно не предвещали ничего хорошего.

– Возможно, это из муниципалитета, – предположил я. – Они обычно разъезжают на служебном транспорте.

Но внутреннее чутье подсказывало, что этот визит связан с чем-то более серьезным, чем обычная отчетность перед местными властями.

В дверь постучали. Твердо и настойчиво, стук людей, привыкших к тому, что им открывают немедленно.

О’Мэлли быстро встал из кожаного кресла и направился к двери кабинета.

– Патрик, – тихо сказал я, – осторожно. Посмотри сначала, кто там.

О’Мэлли кивнул и вышел в приемную. Через минуту он вернулся, его обычно невозмутимое лицо выражало легкое недоумение.

– Босс, – сказал он вполголоса, – трое мужчин в официальных костюмах. Один представился как инспектор Уолтерс из Банковской комиссии штата Нью-Йорк. У них есть документы на проверку.

Я нахмурился. Банковские инспекторы обычно приходили утром, в рабочие часы, и всегда предупреждали о визите заранее. Неожиданная проверка в вечернее время выглядела, мягко говоря, странно.

– Документы выглядят подлинными? – спросил я.

– На первый взгляд, да. Печати, подписи, все как положено. Но они настаивают на немедленном осмотре банковских книг.

Бейкер поправил очки в стальной оправе:

– Уильям, это не стандартная процедура. Плановые проверки проводятся в деловые часы, а внеплановые – только при серьезных подозрениях в нарушениях.

Маккарти откашлялся:

– Босс, после сегодняшней атаки на Continental Trust такой визит выглядит подозрительно. Может, это их люди под прикрытием?

Винни Коротышка тихо добавил:

– Мистер Стерлинг, мои источники предупреждали о возможных провокациях. Continental Trust имеет обширные связи в государственных структурах.

Я встал и подошел к окну. Черный «Паккард» с правительственными номерами по-прежнему стоял на Стоун-стрит, но теперь к нему добавился еще один автомобиль, темно-синий «Бьюик» без опознавательных знаков.

– Впустите их, – решил я после паузы. – Но пусть они знают, что мы готовы к сотрудничеству только в рамках закона.

Через несколько минут в кабинет вошли трое мужчин. Первый, представившийся инспектором Уолтерсом, был худощавым мужчиной лет пятидесяти с седеющими висками и холодными серыми глазами.

Его темно-синий костюм сидел безупречно, а кожаный портфель выглядел дорого и солидно. За ним следовали два помощника, молодые люди в одинаковых серых костюмах, с одинаково бесстрастными лицами.

– Мистер Стерлинг, – Уолтерс протянул руку для рукопожатия, – благодарю за возможность встретиться в столь поздний час. Понимаю, что это необычно, но обстоятельства требуют немедленного реагирования.

– Какие именно обстоятельства? – спросил я, указывая на кресла перед письменным столом.

Уолтерс достал из портфеля официальную бумагу с печатями:

– Банковская комиссия штата получила анонимную жалобу на возможные нарушения в ведении документооборота Merchants Farmers Bank. Конкретно – подозрения в сокрытии части операций от налоговых органов.

Бейкер нахмурился:

– Инспектор, наши книги проверялись три месяца назад. Никаких нарушений обнаружено не было.

– Мистер Бейкер, верно? – Уолтерс внимательно посмотрел на него. – Да, я знаком с результатами предыдущей проверки. Но новая информация требует дополнительного изучения.

Один из помощников, молодой мужчина с аккуратно зачесанными темными волосами, открыл блокнот:

– Мистер Стерлинг, не могли бы вы предоставить документы по крупным транзакциям за последние три месяца? Особенно операции свыше ста тысяч долларов.

– В такое время? – удивился Маккарти. – Обычно подобные запросы делаются в письменном виде с указанием точных сроков предоставления документов.

Второй помощник, невысокий мужчина с круглыми очками, вежливо улыбнулся:

– Понимаем ваше недоумение. Но жалоба содержит информацию о возможном уничтожении документов, поэтому комиссия сочла необходимым действовать оперативно.

Я изучал лица визитеров. Что-то в их поведении настораживало. Слишком отрепетированные фразы, слишком синхронные движения, слишком профессиональный интерес к деталям, которые обычных банковских инспекторов не интересовали.

– Инспектор Уолтерс, – сказал я, – я готов сотрудничать с комиссией. Но хотел бы уточнить процедуру. Имею ли я право связаться с нашим юристом?

– Разумеется, – кивнул Уолтерс. – Это ваше законное право. Но надеюсь, мы сможем решить все вопросы в дружелюбной атмосфере.

О’Мэлли, который молча стоял у двери, подошел к нам:

– Босс, позвольте уточнить один момент. У вас есть ордер на изъятие документов?

Уолтерс на секунду замешкался:

– Пока мы проводим предварительную проверку. Если понадобятся дополнительные меры, соответствующие документы будут оформлены.

– Тогда предлагаю назначить встречу на завтра утром, – сказал я твердо. – В присутствии нашего юриста и с полным соблюдением процедуры.

Помощники обменялись быстрыми взглядами. Уолтерс убрал бумаги в портфель:

– Мистер Стерлинг, вы, конечно, имеете право на отсрочку. Но хочу предупредить, любые попытки сокрытия или уничтожения документов будут рассматриваться как препятствование правосудию.

– Понимаю, – ответил я. – Все документы будут сохранены в неприкосновенности.

Когда посетители ушли, мы остались в полной тишине. За окнами оба автомобиля медленно отъехали от банка, но я был уверен, что наблюдение продолжится с других позиций.

– Босс, – О’Мэлли первым нарушил молчание, – это были не обычные банковские инспекторы.

– Согласен, – кивнул Бейкер. – Слишком много вопросов о крупных операциях. Обычно проверяющих интересует общая отчетность, а не детали конкретных сделок.