Текст книги "Сонмэн"

Автор книги: Алик Чуликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Он сделал шаг вперед, пошел по облачной дороге в вечность, навстречу преданному ему и преданному им счастью.

Последняя любовь маэстро Антонио Гауди. Колеса судьбы

«Это безумие – пытаться изобразить несуществующий объект»

Антонио Гауди

Экскурсовод, Кармен из Зауралья, несла чушь и опрокидывала её на головы пассажиров, заставляя принимать бред за кошмарную истину.

– Антонио Гауди родился в каталонском городе Реус, в семье небогатого ремесленника. Он рос болезненным мальчиком, перенёс в детстве ревматизм и к старости не мог носить нормальную обувь. Ученики Гауди разбивали буквально камнями его обувь, чтобы расширить её и размягчить, и дать возможность деформированным костям пальцев ног втиснуться внутрь. К старости, вечно голодный из-за своего пренебрежительного отношения ко всему мирскому, поглощённый только работой по строительству собора Святого Семейства, он часто обессиленный лежал в своей коморке непосредственно на территории строящегося храма. Он медленно угасал, пока кто-нибудь из рабочих не вкладывал в его ладонь кусок хлеба, тогда буквально по крошке, словно птица, склёвывая хлеб, он поднимался и снова приступал к работе. Все, что он создавал, рождалось в его голове и воплощалось в жизнь со слов и рисунков Гауди, который сооружал визуальные конструкции из верёвочек с грузиками на конце, количество которых он просчитывал в уме и там же их сохранял.

Когда однажды рухнула часть строения, то оказалось, что виновницей была мышь, съевшая одну верёвочку, случайно смазанную салом.

Гауди не был примерным учеником и поэтому абсолютно не владел искусством черчения, но имел фантастическую способность видеть, как данное строение должно быть сложено. И поэтому когда ему вручали диплом архитектора, то председатель комиссии сказал:

– Мы делам исключение и вручаем этот Диплом то ли гению, то ли безумцу…

Кирилл, чтобы не сойти окончательно с ума, и не слышать голос гида, заткнул уши наушниками плеера, и включил музыку.

Реквием Моцарта оказался кстати. Кирилл точно знал, что Антонио Гауди был гениальным архитектором и искуснейшим чертежником.

Барселона со скошенными углами кварталов встречала экскурсионный автобус малоэтажными старинными домами.

Гирлянды розовых, алых, бардовых гераней, вплетённые в косы металлических решеток среди ажурных оборок испанского платья кованых балконов.

Очарованный автобус вдруг застыл, и изумленные туристы выпали наружу.

Гигантская базилика Святого Семейства, сотканная из звуков музыки Моцарта, стометровыми коралловыми башнями парила над Барселоной.

Величественный собор – пожизненное творение Антонио Гауди – весь окружающий мир делал ничтожно малым.

Через фасад Рождества Кирилл вошёл в центральный неф храма.

Моцарт в наушниках обнажил душу, расплавил тело и свободная душа, облетая каменный лес колонн, взмыла вверх к раскидистым ветвям, в мистический туман листвы солнечного света окон и бутонов ярких цветов витражей.

Подхваченный душой, Кирилл по винтовой лестнице поднялся в крытый клуатр – обходную галерею храма.

В портале Милосердия под Вифлеемской звездой он, стоя среди ангелов, возвещающих Рождество, волхвов и пастухов, поклонился Младенцу в руках Марии, стоящей рядом с Иосифом.

Через портал Надежды душа несла Кирилла в Египет, сострадала избиению младенцев, в портале Веры встречала Елизавету и Марию и видела внесение младенца Христа в храм, а затем стояла рядом с Христом в столярной мастерской…

Кирилл сделал шаг в сторону строящегося фасада Славы Господней и почувствовал неимоверную тяжесть в ногах.

Он сдернул наушники, божественные звуки растворились в небесном своде, душа вернулась в тело. Кирилл прислонился к стене и… растворился в ней.

Он перестал видеть собственное тело, но ясно видел окружающий мир. Странное ощущение невидимки, тревожное осознание чужой эпохи.

Он увидел денди – щёголя в чёрном. На голове – шёлковый цилиндр, чёрные колючие лукавые глаза, острая бородка и трость в объятьях лайковых перчаток. Рядом с ним – старика в потрёпанной одежде, обутого в необычные туфли из корней кабачков.

Гигантские башни в строительных лесах бросали осторожно тень, огибая щёголя, который внушал собеседнику:

– Антонио Гауди, гордыня ведёт тебя по ложному пути. У этого фасада заказчик – Я. В порталах этого фасада я вижу две фигуры – Его и Свою, ибо никто не может быть более близок Святому Семейству, чем Я. –Щёголь улыбнулся и продолжил: – У наших ног коленопреклонённым ты можешь увековечить себя.

В пронзительно-синих, неистощимо бездонных глазах старика прокатился девятый вал и обрушился на щёголя жёсткой тирадой:

– Ты забыл его ответы: «отойди от Меня, Сатана, написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Ты – хозяин тьмы. А слава – это свет, свет дарит блаженство, а блаженство – это радость духа. В порталах этого фасада место лишь Христу, Святому Иосифу и Царице небесной. Я могу лишь изобразить особняком чистилище и ад, противопоставить образы благодати, милосердия и добродетелей символам основных грехов. Но образа твоего здесь не будет!

– Знать, не быть и фасаду, – усмехнулся щёголь и добавил. – Не будет Гауди, и не будет фасада.

Щёголь внезапно исчез. Понурый Гауди спустился в подвал собора, в свою ночную каморку. Кирилл невидимкой шёл следом.

Антонио Гауди спал.

Неслышным призраком в изголовье кровати из мрака стены выступил силуэт и проявился прекрасной девой в свете одинокой свечи в подсвечнике.

Она присела на край кровати и бесконечно нежно провела ладонью по щеке спящего.

Гауди открыл глаза и изумленно воскликнул:

– Пепета Мореу!

Да это была она, безответная любовь юности.

– Ты забыл, Антонио, сегодня день нашего венчания?

Изумлённый старик, в тумане безумного сна, словно свадебным костюмом, укутал свое тело мятыми обносками.

Под руку с молодой красавицей 7 июня 1926 года он шёл по улице Гран-Виа-де-лас-Кортес-Каталонес к церкви Сант-Фелип-Нери, чтобы навеки обвенчаться с той, которая разбила его сердце.

Кирилл видел, как задумчивый старик Гауди одиноко бредёт по трамвайным путям, не обращая внимания на шумно приближающийся сзади трамвай, несущий смерть.

Чуть в стороне на пути Гауди стоял щёголь в чёрном, иронично улыбаясь и хлопая парой лайковых перчаток по раскрытой ладони.

Кирилл самолётом возвращался в Москву. И вдруг память выдала три отрывка некогда прочитанного:

«В 1928 году иностранец рассказывал на Патриарших прудах Берлиозу и Безродному об Иешуа Га-Ноцри…»

«Собака должна сидеть на полу у стула, а трамваи слышаться не должны. Сейчас шестой час утра, и вот, они уже воют, из парка расходятся. Содрогается моё проклятое жилье».

«Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны пятницу, три часа дня. Приезжай, Берлиоз».

Кирилл горько вздохнул: «Колеса Судьбы одинаково беспощадны к бездарям и гениям».

Реквием Моцарта в наушниках со скорбью и печалью нес славу Антонио Гауди к своду Мироздания.

Любовь виртуальная. История реальная

– Приезжай, мне плохо, – написала она сообщение.

– Что-то случилось? – ответил вопросом виртуальный друг.

– Он тайно развелся со мной и уехал.

– ???

– Я обнаружила в своём паспорте штамп о разводе, Александра вторые сутки нет дома.

– Не верю, такая любовь – и вдруг…

– Я залезла в его журнал, пытаясь там найти ответ. И нашла…

– Соперница?

– Да, какая-то «Lilit» с аватаркой прекрасной дамы пик. Прочитала месячную переписку. Невинное начало с элементами кокетства. Он попался, она его обворожила.

– Кто она?

– Парижанка, дочь знаменитого актёра кино. Он признался в своих чувствах.

– И?

– Она ответила, что рассматривает его лишь как друга, пока у него штамп женатого мужчины. Мне очень-очень плохо, ты приедешь?

Виртуальный друг «LMZDJK» в ответ прислал адрес ссылки. Она открыла ссылку и погрузилась в чтение текста под катом:

«Записки Мастера»

«Проверял расставленные мной социальные сети. Много наивных доверчивых душ. Более привлекала одна. Мария. Имя кстати. Все статьи её – о безграничной взаимной любви к семье, к мужу, «до гроба». Подумал, «до гроба» – это близко к теме.

Открылся под логином «LMZDJK» и душевной перепиской добился взаимной дружбы и стал её Души – приказчиком.

Убеждал (безрезультатно), что любовь – величина не постоянная. Она – как деньги, и может однажды перебиться любовью с большим номиналом.

Мария писала: – это бред, и разлучить меня с любимым сможет только смерть.

– Будет плохо – дай знать, и я к тебе приеду.

– Этого не случиться никогда! – ответила она категорично.

– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о любви виртуальной в интернете, – подумал я и послал в журнал её любимого мужа Александра своего ночного демона Лилит в образе прекрасной француженки.

Безмерно порочны души людские. Виртуальная дева овладела душой Александра…»

Мария не могла читать дальше, слёзы чёрными линзами закрыли глаза. Она, ведомая сторонней силой, поднялась из-за стола и пошла на кухню. Открыла дверцу аптечки, взяла флакон снотворных таблеток и высыпала содержимое в ладонь.

– Разлучить меня с любимым сможет только смерть! – звучал в сознании никогда прежде не слышанный ироничный голос виртуального френда.

Взяла стакан и налила воды из-под крана. Раскрыла ладонь с таблетками, готовясь к встречи с Мастером.

Но в этот момент звук открываемого замка у входной двери на миг отвлёк её внимание.

И в следующую минуту любимый мужчина Александр оказался рядом, выбив из раскрытой ладони таблетки. Стакан с водой, как в замедленном кино, опустился на пол, и фонтан сферических капель выплеснулся наружу.

– Что с тобой? – услышала она испуганный голос мужа.

Он прижал к груди напряжённое тело рыдающей Марии, пытаясь утешить её.

– Ты бросил меня? – нашла в себе силы спросить Мария.

– Ты с ума сошла?

– А штамп в паспорте?

– Какой штамп?

Он подхватил обмякшее тело супруги, внёс в комнату и усадил в кресло. Заметил на столе паспорт Марии. Судорожно пролистал его и непонимающе протянул Марии. Она открыла роковую страницу и обомлела: никакого штампа не было.

Поднявшись с кресла, с гудящей безумием головой, она подошла к компьютеру и открыла журнал Александра, и, не обнаружив то, что искала, впадая в паническое безрассудство, воскликнула:

– А где твоя френдесса «Lilit»?

– Первый раз слышу. Что с тобой любимая? – тревожно спросил Александр.

– Ты где вчера был? – спросила Мария.

– В командировке, мы же созванивались с тобой.

Он бережно сзади обнял сидящую жену и произнёс:

– У тебя жар. Ты заболела? Что болит?

– Душа! – воскликнула непроизвольно Мария и лихорадочно защелкала пальцами по клавиатуре, открывая свой журнал.

Нашла в «друзьях» ««LMZDJK» и обомлела, увидев – под каждой буквой латиницы красным шрифтом высвечивали соответствующие буквы кириллицы «ДЬЯВОЛ».

Она попыталась открыть мистический журнал. Он открылся надписью: «Журнал удалён».

И белый козёл с жёлтыми глазами с монитора едва слышно, издеваясь, страстно прошептал:

– Будет плохо, дай знать, я всегда рядом.

Она – дама страшная. Разбить зеркало

– Шутишь? Нет, ты издеваешься. Я не поеду в метро. Я там никогда не была, я заблужусь.

– Ты меня в расчет не берёшь? Я еду с тобой. В городе пробки. Потеряем часа полтора, а в метро за полчаса доберёмся. Я никогда не опаздывал.

– Молодец! А я никогда не ездила в метро! Я никогда не буду в общей толпе! Ты меня не с панели взял.

Видя, что она заводится, Александр примирительно согласился:

– Хорошо, успокойся, я вызову машину к подъезду.

Лицемерная толпа гостей не заметила сорокаминутного опоздания виновников торжества.

Восторг, улыбки и всеобщая любовь обволокли Александра и Диану.

Тамада, друг по найму, заслуженный артист, «Орфей» года, бабник и всеобщий любимец, просчитывая в уме сумму гонорара, произнёс блистательную речь и акапелльно, но моноголосо исполнил собственный хит сезона. Ему хлопали стоя.

Диана, как показалось гостям, остроумно пошутила:

– Я даже засомневалась, а по какому поводу мы собрались? Кто здесь виновник торжества?

Помолвка ведущего шоумена страны и дочери не последнего чиновника блистала россыпью бриллиантов, полуобнажённых женских тел, статусными животами сильных мира сего, шампанским, виски, утопая в бисере икры двух цветов и разных оттенков, восторженно была освещена голодной прессой, жаждущей урвать что-нибудь с барского стола.

Когда поднялся работодатель Александра, хозяин телеканала, пригибающая тишина растянула лица гостей в доброй-душной улыбке.

– Благодаря Александру, рейтинг нашего канала «Нью-Вест» – в десятке ведущих мировых телеканалов. Личная заслуга Александра в умении вести передачу так, что аудитория переживает, рыдает или вскакивает восторженно, и не смолкают овации на протяжении всей передачи. Сколько спасённых, услышанных судеб, сколько поклонников, – при этом слове Хозяин сделал паузу, многозначительно улыбнулся, глядя на Диану, – поклонниц…

Диана наклонилась к Александру и шепнула:

– Намёки подлые, тебе и ему вырву…

– Вашу помолвку, – продолжил Хозяин, – я воспринимаю как репетицию свадьбы в кругу родственников.

Александру стало скучно, душа патологического аристократа, каким он себя видел, страдала открытием новых граней будущей супруги – плебейская напористость и жаргон.

Нежная и тонкая при первой встрече, она грубела и наливалась пошлой спелостью с каждой новой.

– Мы не будем жить в этой грёбаной стране с этими убогими людьми, – отвлёк Александра от мыслей голос его будущей судьбы на оставшийся отрезок жизни. – У папы есть прекрасный замок в пригороде Лондона, ты со своим талантом станешь первым на телеканалах Англии.

* * *

Тяжёлый осадок от последней передачи авторского ток-шоу всколыхнулся внезапно виноватой памятью, смыл профессиональное равнодушие к своим героям как к отработанному материалу. Дело сделано, деньги отработаны, следующее… Но память бунтовала…

Молодая пара бизнесменов из районной глубинки пришла на ток-шоу с болью от беспредела местных чиновников и проверяющих органов в объятьях триады с криминальной братвой.

Александр душевно, со слезой в голосе сопереживая, расспрашивал – как допрашивал.

Гости шоу – депутат и знатная писательница – плод литературных рабов – знанием сытой жизни возмущались слабостью духа героев телепередачи и требовали на всю страну назвать имена злодеев.

Депутат, блеснув радугой эмали значка, ударил себя в грудь и пообещал привести Справедливость в район, наказать негодяев и взять под защиту молодую пару.

Сила слова разорвала клетку страха в душе бизнесменов, и они назвали имя Главного Узурпатора района, обложившего золотоордынской данью малый бизнес. Слёзы умиления и восторга зрителей передачи смыли теплой волной очередных героев…

Александр пытался понять, почему память так упорно держит эту пару.

Большое не зашторенное окно зала транслировало тревожную картину небесного шоу – «Гроза». Фиолетовая лава залила горизонт, накрыла пылающий закат и потекла по небу отражёнными тяжёлыми волнами мрачных облаков, прорезаемых змейками молний. С каждой минутой разряды молний слепили ярче, разбуженные громом машины истерично перекликались друг с другом.

Александр подошёл к большому старинному, отливающему золотом венецианскому зеркалу на противоположной от окна стене и, переполненный мистической гордостью, любовался своим отразившимся портретом на фоне грозового беснующегося неба.

Экран работающего телевизора забросил квадрат изображения в правый угол зеркала. Александр вздрогнул, неосознанное чувство тревоги заставило его обратить внимание на передаваемый сюжет.

– Сделай звук громче, – попросил он Диану, лежащую на софе у телевизора.

– Сегодня утром обнаружена машина супружеской пары, недавних гостей известного шоу. К поиску пропавших подключены структуры МВД, МЧС и воинской части, дислоцированной в районе. Основная версия пропажи связана с коммерческой деятельностью молодых предпринимателей.

– Чем тебя взволновал этот бред из жизни быдла? – раздался голос Дианы.

– Да пошла ты, – раздражённо прошептал, вернее, подумал про себя и испуганно оглянулся: не услышала ли она? – Роса упала, разбилась вдребезги. Туман такой – не видно зги. Сейчас завою от тоски, – сквозь зубы нервно продекламировал Александр.

– Гроза мозги взбаламутила? Что с тобой?

– Всё нормально! – стараясь взять себя в руки, произнёс Александр.

Гигантская молния перечеркнула небосвод и отразилась в зеркале. Отразилась и проявилась огненной слепящей голографией, разделив зеркало на две зоны.

Александр вздрогнул и испуганно отшатнулся, вглядываясь в раздвоенную поверхность старинной зеркальной ткани золоченого серебра.

Одна половина отражала испуганное существо, в котором он едва узнал себя. Другая половина, словно окно в неизвестное пространство, не отражало ничего, лишь подернулась седым клубящимся, излучающим тревогу туманом.

– Диана! – закричал кто-то из нутра Александра.

Диана, сброшенная с софы нечеловеческим криком, застыла рядом, глядя в зеркало и на Александра:

– Ты что – сумасшедший?

– А ты разве ничего не видишь?

– Вижу себя и рядом перепуганного насмерть идиота.

Александр замотал головой и напряженно вглядывался в серый туман зеркала, который начал формироваться в неясный медленно надвигающийся из глубины силуэт.

Диана отошла от Александра, тревожно за ним наблюдая. Она взяла сотовый телефон, нашла абонента, нажала на вызов.

Силуэт в зеркале гипнотически, бесшумно медленно приближался, обретая плоть, и неожиданно резко прилип к тонкой поверхности границы выхода в реальность.

Девушка в бледной маске смерти смотрела сквозь Александра стеклянными глазами. Он узнал её. Это была героиня его последней передачи, пропавшая бизнес-дива.

– Я…! Я…! Я…! – бессмысленно закричал Александр.

Он попятился прочь от зеркала и, за что-то зацепившись, рухнул в кресло рядом с софой.

Перепуганная Диана хлестала его по щекам. Он очнулся, ничего не соображая, пытаясь пальцами очистить глаза от впечатавшегося в них страшного видения.

– Возьми трубку! – истерично закричала Диана, вкладывая в его руку сотовый. – С тобой хочет поговорить твой дед!

Трясущимися руками Александр взял телефон и приложил к уху:

– Ты что-то видел в зеркале? – услышал Александр властный, сильный, но успокаивающий голос деда, – у нас в роду все мужчины что-то там видят. Значит, зеркало приняло тебя. Я рад, значит, ты не безнадежен. Запомни и сам делай выводы. Ты вглядываешься в зеркало, а зеркало вглядывается в тебя. Это Совесть, внучек.

Не поминнай черта всуе. Гефест

Не принимай за любовь зов похотливой плоти. Это чувственное болото. Неизвестно, кто окажется спасителем, протянувшим руку тонущему в нём.

– Нравится девчонка?

– Да.

– Ну, иди, пригласи её танцевать.

Застенчивая душа Алекса не знала, что обитает в брутальном теле.

– У неё нет проблем с партнёрами, – ответил он заботливому другу.

Девица сама подошла к нему, привлечённая немым вниманием красавчика.

– Что стоишь и молча пялишься? Я же нравлюсь тебе?

Алекс видел группу молодых людей, провожающих ревнивым, недобрым взором покинувшую их королеву.

– С тобой свирепая охрана, – стараясь скрыть волнение, ответил, улыбаясь, Александр.

Его душа незримо осматривала желанно сложенное тело и с манящими губами лицо в густой метели вьющихся волос. Он взглянул в красивые глаза и утонул. Коснулся дна, но не обнаружил там тайны и вспомнил строку Есенина: «Мне бы лучше вон ту, сисястую, она глупей…»

– А ты, студент, не бойся, они – псы ручные, – сказала русалка.

– Не дрейфь, москаль, – услышал он голос рядом стоящего местного парня. – Люська сама выбирает, с кем ей танцевать.

Нежное танго опасно сблизило тела. Алекс боялся, что внутренняя дрожь желания начнёт трясти его ознобом.

– Удачи! – завистливо шепнул однокурсник-практикант Алексу в перерыве.

– К чёрту! – ответил тот, волнуясь.

– Ты проводишь меня? – спросила она, когда танцы закончились.

– Конечно, – ответил он и тревожно посмотрел на свиту крепкой деревенской молодёжи.

Люська поймала его взгляд, захохотала и крикнула воздыхателям:

– Вы свободны! Алекс проводит меня.

Шли долго под липким, душным светом луны, пропитанным горько-сладким ароматом разнотравья.

Домик ЛюсИ, как окрестил её Алекс, оказался на краю деревни.

Первый поцелуй у самой калитки по инициативе ЛюсИ лишил его всех желаний, кроме одного.

– У меня мама на ночной дойке на ферме. Ты зайдёшь?

– Залечу, – подумал он, и влетел за русалкой в тёмные сени избы.

Неумелые руки срывали одежду. Губы ласкали каждый обнажённый участок тела. Взбитая телами перина тонкими нитями алмазной пыли стыдливо прикрывала любопытную луну, зависшую в маленьком, не занавешенном оконце спальни.

– Я люблю тебя, ЛюсИ!!!

* * *

Утро тревожно коснулось голого плеча Алекса неярким солнечным лучом. Он открыл глаза и увидел рядом обнажённую русалку, откинувшую простыню с жаркого тела. Дурманящая волна желания разбилась о берег серой реальности.

В сенях избы звук открывающейся двери подбросил тела возлюбленных.

– Мама вернулась, – прошептала испуганно ЛюсИ.

Алекс собрал в охапку свои вещи и выпрыгнул в открытое окно.

По колено мокрые от рассола утренней росы джинсы не смогли омрачить восторженные воспоминания о проведённой с русалкой ночи. Он застал своего однокурсника во дворе предоставленной колхозом избы. Тот делал зарядку, интенсивно отжимаясь руками на покрытой тесом просторной веранде.

– Сэр, – крикнул Алекс, – мне кажется, ваша дама давно ушла!

– А, остряк, вернулся. Счастливчик. А мне лишь и остаётся имитировать процесс.

– Зависть старит чувства, друг, оглянись вокруг, здесь столько не обласканных подруг.

Первая чувственная любовь изводила Алекса. Учеба не шла на ум, не задерживалась. Аппетит пропал, кусок застревал в горле:

– Сохнешь, брат. Женись, что ли? – сочувствовал друг.

Алекс решился и написал Люси письмо с предложением руки и сердца.

Оно вернулось с припиской «адресат выбыл в неизвестном направлении».

Разбитое сердце Алекса требовало компенсации. Он пустился во все тяжкие. Кабаки и лишь мимолетные увлечения: образ русалки глухой стеной отгородил израненное сердце.

Однокурсница Варя, за глаза прозванная «гадким утёнком», неуклюжая, угловатая, но добрая, проявляла максимум внимания к страдающему ловеласу.

В общей кухне студенческого общежития она готовила сногсшибательные борщи и относила в комнату Алекса, обитающего с двумя однокурсниками.

– Алекс, что ты ищешь? Судьба твоя рядом, женись. Сытыми будем, – уговаривали корыстные друзья, поедая Варины угощенья.

– Нет, братья, этот «гадкий утёнок» никогда не станет лебедем. Я уж как-нибудь и без борщей проживу.

– Но она же ко всему еще и москвичка, из-за тебя таскается в общагу. Стал бы коренным «москалем».

– Да пошли вы к чёрту! У меня на неё даже рука не поднимается. Так что уступаю. В добрый путь, братаны, московской вам прописки в объятьях Варюхи! Поехали в парк Горького, пивка попьём.

В фойе общежитии они столкнулись с Варюхой.

– Вы уезжаете? – тревожно трогательно спросила Варя.

– Да, поедем в парк, Алексу пива захотелось, – ответил один из друзей.

– А можно я с вами?

Друзья вопросительно посмотрели на Алекса. Тот неопределенно пожал плечами.

– Как хочешь…

Алекс, нагруженный грустными мыслями, разбавленными пивом, захмелел и почти не вникал в веселый разговор друзей и не обращал внимания на счастливо смеющуюся Варьку.

Вдруг легкий озноб прошиб тело Алекса, он вздрогнул и непроизвольно посмотрел на высокого, широкоплечего мужчину, который, слегка прихрамывая, шёл к столику студентов. Мужественное, но некрасивое лицо с тёмными, гипнотическими, завораживающими глазами.

– Ну, что, студенты, может, по водочке? – произнес он голосом, не знающим отказа, и выставил на стол бутылку «Абсолюта».

* * *

Алекс ласкал тело ЛюсИ, нескончаемо нежно целовал губы, шепча в перерывах:

– Я люблю тебя, русалка!

Он открыл глаза, проснулся. Хмель отбойным молотком буравил голову. Алекс приподнялся на локтях и огляделся. Противоестественная влага видения обожгла пересохшее горло, вызывая тошноту. Он увидел рядом с собой спящую голую нелюбимую Варю. Осторожно, стараясь не разбудить девушку, собрал свои разбросанные вещи и вышел из комнаты, затворив за собой дверь. Оделся и пошёл на запах кофе.

Высокая, худая женщина лет сорока пяти, похожая на Варю, не оставила Алексу надежду, что это сон.

– Ну, зятёк, – произнесла сухо женщина, – попей кофе, полегчает. А может водочки, похмелишься?

Алекс отрицательно покачал головой и произнёс:

– Нет, спасибо, только кофе.

* * *

С этого дня Варя с максимальным упорством влюблённой женщины, получившей весомый шанс телесной близости, преследовала Алекса, не замечая его раздражения. И случайная, скорее не случайная встреча с «тёщей» у входа на станцию метро, добила его окончательно, когда он услышал вопрос:

– А ты знаешь, что Варюха беременная?

Он оглох и не слышал продолжения слов «тёщи».

Вскоре Алекс обратил внимание, что живот худенькой Вари заметно округлился. Добрые друзья сочувственно – язвительно внушали:

– Как настоящий мужик, ты должен жениться.

– Пусть чёрт на ней женится!

– Но не он её, и не от него она беременная, – издевались друзья.

– Пусть и вас не минует это благо, – вспылил гневом Алекс и выскочил из комнаты, со злостью захлопнув дверь, и лицом к лицу столкнулся с Варей.

Он хотел обойти девушку, но она преградила ему дорогу, преданно заглядывая в глаза, пытаясь найти там ответ на вопрос.

– Ты хоть немножко любишь меня? – спросила тихо.

Он отстранил её и пошёл прочь, прокричав:

– Я ненавижу себя!

Алекс не слышал рыдания девушки, медленно опустившейся по стенке на пол.

* * *

На следующий день и последующие Варя перестала появляться в институте и общежитии.

Алекс ненавидел весь окружающий мир, злобная совесть и противная нелюбовь разрывали душу. Друзья сообщили, что Варя забрала документы, бросила институт. Время – слабый лекарь. Раздираемый ударами судьбы Алекс порвал общение с друзьями и погрузился в учёбу, забивая сухостью процесса кровоточащие раны.

* * *

Алекс «грыз» сопромат и запивал глотками кофе. Надоело. Включил телевизор. Диктор криминальных новостей сообщил:

– В «Митино» у мусорных баков обнаружен недоношенный младенец, завернутый в одеяло.

Кружка в руках Алекса дрогнула, и горячий кофе пролился на колени.

«Варя живёт в «Митино», – подсказал внутренний голос.

Алекса трясло, как в лихорадке, – «Сволочь я, скотина. Но зачем всё это на меня?»

Он выскочил на улицу, поймал такси и через час стоял на пороге квартиры Вари. На звонок в дверь вышла «тёща»:

– Что тебе нужно?

– Это Варя сделала?

– Что сделала?

– Я смотрел криминальные новости…

– Смотри их дальше! Пошёл к чёрту!

Дверь со страшным грохотом захлопнулась. Алекс понуро и бездумно брёл по улице.

Воспалённое вечернее небо горело нездоровым румянцем.

Алекс заметил, как с противоположной стороны улицы ему наперерез идёт, хромая на обе ноги, атлетическая фигура высокого мужчины и услышал:

– Ну что, друг, плохо?

Алекс посмотрел на знакомого незнакомца, и жуткая тоска сковала все мышцы тела. Глаза мужчины, словно сферические капли раскалённого металла, ярко красным пламенем прожигали душу.

«Кузнец Гефест», – прокатилась давящая мысль в гудящей голове Алекса.

* * *

Однокурсник толкнул Алекса в бок:

– Ты что, уснул над кружкой, брат?

Алекс замотал головой, соображая, и понял, что стоит за столиком с друзьями. Услышал сочувствующий голос Вари:

– Алекс, ты задремал стоя, устал, плохо спал ночью, наверное?

И тут Алекс заметил протянутую руку с бутылкой «Абсолюта», зависшей над его кружкой и низкий, хриплый голос спросил:

– Ну что, студент, а тебе налить водочки?

Он поднял голову и увидел незнакомого знакомца.

Решительно отстранил его руку и почти крикнул:

– Нет!

Алекс отпал от стола и пошёл к выходу.

Недоумённый окрик друзей полетел вслед за ним:

– Алекс, вернись, ведь не каждый день нас угощают «Абсолютом»!

– Да пошли вы к…, – но не договорил фразы, осёкся и продолжил, – я пошёл домой, с Богом!