Текст книги "Сонмэн"

Автор книги: Алик Чуликов

– Я не раб, я пленник твой. Хотя в плену лишь тело, душа моя свободная. И не мне, потомку величайшего Евклида, пресмыкаться перед тобой…

Я не успел договорить. Неведомо откуда страшной силы удар бросил меня на пол. В центре тронного зала, огороженный золотыми перилами, находился люк в подземелье, где обитало ужасное чудовище – огромный белый тигр-альбинос-людоед.

Стражники открыли люк и сбросили в него моё полубесчувственное тело.

Видимо Ангел Хранитель подхватил меня, летящего в бездну, и почти без боли опустил на дно жуткого подземелья.

Я лежал в абсолютной тьме на груде фосфоресцирующих костей прошлых жертв. Глаза мои постепенно впитали мглу и стали плавить её. Я начал различать пространство. Огромный зловонный зал с множеством боковых тоннелей был моей темницей.

Я напрягал слух, чтобы узнать, откуда явится палач – четвероногое чудовище. Но гробовая тишина давила тяжким грузом.

Легкий ком воздуха выкатился из одного тоннеля и смрадным дыханием накрыл моё тело. Вдруг послышался мягкий, едва различимый шелест парных шагов. Так крадутся к своим жертвам гигантские кошки. Два огромных ярко-красных огня засветились в роковом тоннеле. Я опустился на колени, прочёл молитву и бессознательно сжал ладонью большую берцовую кость прежней жертвы с острыми краями на сломе, готовясь умереть в борьбе. И тут я увидел белое полосатое гигантское чудовище с горящими киноварью глазами, которое улыбалось жуткой клыкастой мордой. Оно пригнулось к полу подземелья, готовясь к смертельному для меня прыжку. Я встал на ноги и выставил вперёд руку с костью, готовясь вонзить её в морду летящего монстра.

Перед взором в один миг пронеслись все вехи моей жизни: любимая родина, родные, друзья и большие глаза моей возлюбленной, я мысленно последний раз поцеловал её в губы.

Но то, что произошло в следующую минуту, я называю чудом. Внезапно яркий свет озарил темницу. Странная, мифическая картина возникла в пространстве между мной и чудовищем. Это была высокая, худая темнокожая женщина. Рваные лохмотья материи едва прикрывали её стройное гибкое тело. Она держала в руках факел, направленный на чудовище. Женщина заговорила на незнакомом мне языке. Злобные шипящие звуки её речи магически подействовали на гигантскую дикую кошку. Она прижала уши, злобно огрызнулась, но плавно, нехотя развернулась и исчезла в темноте тоннеля. Женщина обернулась ко мне. Я был поражён её дикой красотой. Огромные чёрные глаза и идеально правильные черты лица; и каскад волнистых чёрных волос прикрывал её полунагое тело. Женщина волочила за собой тонкую, но сверхпрочную цепь, окольцевавшую ее ногу.

– Кто ты? – невольно воскликнул я.

– Я рабыня подземелья, обслуживаю эту тварь, ношу ей воду, убираю помёт, – ответила она мне на персидском языке. – Я призрак, я мертвец. А ты должен жить. Иди за мной я выведу тебя на волю.

Я подхватил длиннющую цепь, помогая моей спасительнице передвигаться быстро, и бросился следом за ней. Пройдя через короткий тоннель по крутым ступеням, мы поднялись на освещённую луной площадку, и я увидел перед собой дверь-решетку с массивным засовом. Моя спутница легко отодвинула засов, открыла дверь и выпустила меня на волю. Я оказался в саду, освещённом луной. Тут же услышал ржание лошадей и обернулся. Моя любимая Чулпан держала двух жеребцов под уздцы.

Всю ночь мы скакали с моей богиней-спасительницей в неизвестном направлении, лишь бы подальше от дворца. Когда вымотанные кони начали спотыкаться, мы свернули в небольшую тополиную рощицу, привязали коней и повалились на землю в объятья друг друга. Утренняя роса с листьев куста шиповника упала на наши лица, и мы проснулись всё так же в объятьях. Запевший вдруг соловей умолк и природа насторожилась. Мы услышали далёкий стук копыт. Это была погоня. Кони вновь понесли нас в спасительную неизвестность. Но мы были замечены, и первые стрелы преследователей пролетели мимо. Но вот одна из стрел впилась в круп моего коня и, теряя надежду, мы медленно приближались к своей погибели, пытаясь оторваться от погони на лошади Чулпан. Я больно погонял и без того несущегося на пределе жеребца, а Чулпан, обхватив сзади руками, крепко прижималась к моей спине всем телом. Вдруг ужасная мысль пронеслась в голове, и я сделал попытку пересадить Чулпан впереди себя.

Но было поздно. Смерть на кончике стрелы забрала душу Чулпан. И понял я, что на этот раз всё кончено, и мне не мил уже этот свет. Я остановил коня. Снял мёртвое тело любимой и, рыдая и целуя её лицо, понёс её к горизонту. Когда стук копыт погони был уже рядом, я обернулся и увидел человека, вернее – его бешеные глаза с холодным блеском топаза. От удара по голове я потерял сознание. Очнулся во дворце, в золотой клетке, прикованный золотой цепью. Как узнал я позже, благодаря мольбам Худжанди, Тохтамыш оставил мне жизнь, но приказал заковать меня в золотую цепь и посадить в клетку, словно учёную обезьяну.

Чужеземец закончил свой рассказ, помолчав, добавил:

– С той поры и по сей день я мечтал лишь о смерти.

Тамерлан слушал рассказ, погрузившись в грустные раздумья. История любви чужестранца тронула суровую, но воспитанную героическими легендами предков душу Великого Эмира.

– Ты достоин того, чтобы жить, – произнёс он после минутного молчания. – Не всякой твари я этого желаю. У тебя сердце героя.

Мир Саид наклонился к Тамерлану и что-то тихо ему сказал:

– Подойди ближе, чужеземец.

Молодой грек опустился на колени перед столиком, за которым находился Тамерлан.

– Назови своё имя.

– «Николас» звала мега матушка.

Тамерлан обернулся к Мир Саиду. Наставник протянул ему свиток, на котором был изображены символы власти – барабан и знамя, а под ним – текст на персидском языке. Тамерлан взял свиток, вложил в тубус и, положив его на столик перед Николасом, произнёс:

– Ты вернёшься в Элладу моим послом.

Эмир снял со своего пальца массивный золотой перстень с великолепным округлым сапфиром, сияющим яркой звездой астеризма, и передал Николасу.

– Скажи Правителю, что Тамерлан управится с делами в Китае и придёт в Элладу.

Мир Саид о чём-то тихо спросил Эмира. Тамерлан кивнул головой. Наставник подал знак, и перед Николасом поставили плетёную клеть с необычайно крупным щенком собаки с купированными ушами.

– Этот волкодав – тебе в подарок. Нет друзей среди людей преданней, чем эта собака.

Через день посольский караван во главе с Николасом отправился к родным берегам Эллады.

Поражённый Николас, словно в кино, смотрел историю рассказанную греком.

Осознание того, что это его жизнь с Алиной в другую эпоху, смутило разум. Но вот гигантский экран погас, чёрная бесконечная бездна поглотила миллионы эпизодов человеческой жизни. Николаса, словно магнитом, потянуло в эту бездну. Он вцепился в ручки кресла небесного оператора. Вдруг из тьмы экрана появилась фигура демона с черной уродливой мордой, огромной пастью и красными горящими глазами.

– Ты несёшь гибель всем, кто касается тебя любовью, – прорычал он злобно. – Ты мостишь себе дорогу в бездну.

– В чём моя вина? – мелькнула мысль в сознании Николаса.

– Ты срываешь цветы не для тебя растимые!

– Я подчиняюсь голосу любви, – парировал мысленно Николас.

– Любовь – это слабость духа, это искушение, – продолжил Чёрный Мытарь.

– Чистая любовь не ведает греха!

– Любовь – зов похоти!

– Мы созданы любовью Создателя!

– Из-за грязи любви вы сброшены на Землю!

– Мы посланы на Землю для продолжения рода человеческого через любовь!

– И грешников рождаете в грехе.

– Благими делами мы славим своего Создателя!

– Порочна сущность твоя и мысли твои, взгляни, куда ведёт твоя конечная дорога.

Демон сделал жест. Из чрева экрана выпали огромные блоки черного гранита, и от Николаса вглубь экрана траурной змеёй поползла дорога. Непреодолимая сила оторвала Николаса от кресла, и он шагнул в экран по дороге, мощённой Черным Мытарем, к высоким воротам с живой плотью створок из двух ужасных морд монстров, с постоянно меняющимися гримасами вечной нестерпимой боли.

Но у самых ворот голос строгий и суровый, сотрясая экран бездны, произнёс:

– Не время!

Огненный вихрь концом воронки коснулся дороги между Николасом и воротами. В огненной пляске смерча он увидел хоровод трех женщин близнецов – Алину, Гулю и Чулпан, и длинное эхо трёх слившихся женских голосов прозвучало жуткой тревогой:

– Это не твоя дорога, Николас!

Горячая волна раскалённого воздуха швырнула Николаса в операторское кресло «Отбирающего Память». Огромный диск солнца, слепящий, обжигающий обволок его тело, небесный свод клочьями белой пены укутал образовавшийся горящий желтый шар, и корка серой тверди остывшей массы замкнуло процесс, закупорив Николаса в яйцо, превращая в компактное многообразие со своей душой, сброшенное на землю для рождения в жизнь и исправления ошибок.

* * *

Пламя свечи всполохами молний металось в наполненных тревожной ночью Куинджи глазах Алины. Николас обнимал любимую и исповедовался тихим, завораживающим голосом:

 
«Бокал вина, туманят разум грёзы,
Моя вина, в глазах твоих мерцают слёзы.
И оживляет тени усталый свет свечи.
Целую обнаженные колени,
в ладонях плечи горячи.
Красивая, тебя укрою я от сглаза.
Ты желанная моя, зеленоглазая!
В бокале всполохи рубина,
Изумруды прячешь ты в глазах,
Алая калина в имени Алина,
В нем весна и майская гроза.
Красивая, тебя укрою я от сглаза.
Ты желанная моя, зеленоглазая!
Целую нежно губы, тело,
Ты отвечаешь неумело,
Прости, Всевышний, нас, молю!
И шепчут губы в губы – «я люблю»!
Красивая, тебя укрою я от сглаза.
Ты желанная моя, зеленоглазая!
 

* * *

– Как он, доктор? – услышал Николас голос Алины.

– Я думаю, он уже на Земле, – ответил незнакомый мужской голос.

– Мы будем счастливы, Алина, – то ли прошептал, то ли подумал Николас.

Четвертый элемент загадки сфинкса. Ночь

«В час воскресения восстанут все, жившие на земле, и соберутся к престолу Ахура – Мазды, выслушать оправдание и прошение»

Древний зороастрийский гимн

Тяжелый холодный свод пещеры давил на стены, выгибая пол. Виноградные гроздья летучих мышей, прикрытые листьями перепончатых крыльев, дрожа траурной плотью, свисали сверху.

На каменном столе туманный свет свечи, растворяясь во тьме, зловещим блеском отражался в глазах мышей-вампиров и озарял старческое лицо, склонённое над свитком рукописи.

Древний старец в черном суконном балахоне и с тёмным лицом, был недвижим, словно изваяние. Лишь серебряные кольца жестких волос и густой бороды перекатывали волны трепещущего света горящего фитиля. Едва слышный шорох колыхнувшихся волос пригнул пламя свечи, старец оторвался от рукописи, поднял голову. Задумался, затем взял со стола перо и, обмакнув в лужицу крови из ранки своей раскрытой ладони, подписал рукопись.

Затем на какое-то время вновь застыл, парализованный раздумьями, и вот отбросил прочь перо, рукопись свернулась длинным локоном, старец поднёс его к пламени свечи, и он вспыхнул, озаряя противоположную стену.

Странное существо, живой плотью вросшее в камень стены, смотрело испуганными глазами. Черный демон в смертельных оковах тысячи змей был припечатан к стволу вырезанного в камне гениальной рукой, казалось, живого дерева.

Старец положил на стол пылающий свиток и вскоре лишь вязкий, тонкий локон повторил его контуры. Меж двух ладоней жирный пепел растекся краской, втираясь в кожу. Старец подошёл к стене и запечатал ладонями глаза демона этой черной массой.

Он вернулся к столу, задул свечу, и тут же гроздья вампиров сорвались со свода и понеслись в сторону лишь им одним известного выхода из лабиринта. Слепая мгла понесла старца следом.

Затерянная во времени и памяти древняя слобода Чичен-Ица в пределах Западно-Сибирской равнины, в бассейне реки Тобол, окруженная двадцатью тысячами озёр испокон веков несла славу проклятого места.

Её основатель, пришлый немец Артур, наводил на соседей и мистический ужас, и благоговение одновременно. Хромой на обе ноги, он был неистощимо силен и жесток. Его мудрость и знание сакральных тайн мира припечатали ему славу Дьявола.

Ходили слухи, что он не пользовался кресалом для розжига очага, а извергал молнии.

И однажды, говорят, он молнией спалил себе глаза, чтобы не видеть больше свет, когда узнал о трагической смерти красавицы-супруги из местных слободчан, задранной неизвестным зверем.

В возрасте девяноста лет умер на руках своего единственного сына Микиты Артурова, прошептав наказ потомкам:

– Не делитесь своею плотью с Дьяволом.

* * *

Почти пять веков, прошедших с той поры, до неузнаваемости изменили край – вековые кедровые сосны повырубили, прожорливые болота съедали сибирскую землю.

Перестраиваемый веками, дом Артура уже не один десяток лет ютился одиноко среди покинутых и сгнивших в одиночестве очагов слободчан, ушедших в небытие.

Каждое лето молодой археолог Артур, названный в честь основоположника рода, тратил сутки, чтобы добраться пешком до родового гнезда от ближайшего населенного пункта.

Верный пес – красавец Борз, помесь лайки с немецкой овчаркой, пропадал весь световой день с хозяином на охоте, а вечерами – у пылающего камина, переделанного из русской печи, лежал на шкуре медведя перед креслом с хозяином, читающим старинные манускрипты, хранимые в тайной нише древнего дома отшельника.

Сон сморил Артура. Рукопись в кожаном переплете выпала из рук. Собака вздрогнула и уши-локаторы из тысячи знакомых звуков одичавшей природы уловили незнакомое, тревожное эхо. Она подошла к двери и зарычала.

– Что, друг, случилось? – сквозь пелену сна спросил Артур.

Собака призывно, негромко залаяла. Артур набросил на плечи морской бушлат (память о службе) и вместе с собакой вышел из дома.

Борз подбежал к многовековому гигантскому кедру, посаженному, по семейному преданию, самим Артуром, и начал передними лапами рыть землю у основания ствола.

– Что за зверь там спрятался? – улыбаясь спросил хозяин.

Он подошёл ближе, и улыбка столкнулась с тревогой на его лице. Фосфоресцирующий свет правильным цилиндром поднимался из разрытой собакой ямы.

Артур вернулся в дом за лопатой. Вскоре на глубине полутора метров металл лопаты высек искру из каменной поверхности. И в следующую минуту разряд молнии с вершины кедра вышиб почву из под ног человека, отбросив его жестким ударом. Обнажая звезды, небесный свод темным ливнем обрушился на землю.

Артур прыгнул в быстро заполнявшуюся влагой вырытую яму, сильными, цепкими руками вырвал каменную находку, и вместе с ней и собакой вбежал в дом. Он опустил в ушат с водой находку, отмыл от земли и поднёс к свету керосиновой лампы.

Восторг и щемящая тревога, исходящая от находки, переполнили сознание. Обрубленная кисть руки из черного кремния, будто телесной тканью погруженная в камень, внушала мистический страх.

Артур провел ладонью по телу находки и вздрогнул, она на ощупь производила ощущение живой теплой плоти.

Борз поднял морду и тоскливо завыл.

– Борз, что за фокусы? Это всего лишь камень! – стараясь больше убедить себя, чем собаку, воскликнул хозяин.

* * *

Радостные события ожидали Артура по возвращении в Москву.

– Ты где? – тревожный голос Елены в трубке сотового телефона.

– Еду, еду в пробке.

– Ты обещал быть в девять. Сейчас уже половина десятого.

– Выберусь с МКАДа и, думаю, поеду быстрее.

– Смотри там, не лихачь!

– Слушаюсь, моя королева!

– Пока не твоя, – потеплел голос в трубке.

– Но завтра будешь моей!

Это был последний разговор Елены с Артуром.

На трассе Минского шоссе, вылетевший на встречную полосу внедорожник вырвал его из машины и, изрезав острыми краями искорёженного металла, бросил на обочину. Сотрясение мозга и многочисленные порезы, и срезанная металлом кисть руки. Подоспевший, к относительному счастью, вовремя реамобиль – и уникальные специалисты по сосудистой хирургии пришили кисть. Под чутким взором магических глаз Елены, впитывающих в себя боль любимого, он начал быстро восстанавливаться.

Елена забрала друга Борза к себе, и он часто снился Артуру. Видать, скучала собака, так же как и хозяин. Это был еще один стимул для быстрейшего выздоравливания.

Через неделю в палату к Артуру заглянул следователь и задал странный вопрос:

– Скажите, а вы один находились в машине на момент аварии?

– А есть какие-то сомнения?

Молодой следователь замялся, покраснел и заговорщически сообщил:

– Это строго между нами, понимаете, мы все как идиоты. На месте аварии найдена ещё одна кисть руки. Понимаете, у вас две и у водителя внедорожника две, а это пятая…

– Вы шутите?

– Хотелось бы, но вы выздоравливайте, может, что вспомните и нам расскажете.

После ухода следователя Артур поднёс к глазам пришитую кисть. Холодный пот омерзительной липкой влагой выступил на лбу. Ему показалось, что эта кисть несколько больше, чем здоровая.

«Она просто опухшая, еще не совсем прижилась», – успокаивал он себя.

Свадьба обернулась счастьем, как награда за выпавшие страдания.

Борз опять тосковал, пристроенный хозяином на временное жильё к друзьям.

Молодожёны в свадебное путешествие отправились в Мексику.

Рейс Air-France: Москва-Париж-Мехико-Мерида.

Полуостров вечного лета Юкатан и отель Fiesta Amerikana Merida.

Поездка на мексиканский залив с песчаной косой пляжа, и теплые волны коктейля Миссисипи и Атлантического океана в фужере кратера гигантского метеорита. Рай для души влюблённых сердец.

– О! Артур! Какими судьбами? – услышал как-то поутру в фойе отеля и с досадою подумал: «Убежать от всех не удавалось, догнали и в раю».

Артур глянул на рослого седого крепкого мужчину и радостно воскликнул:

– Профессор Гарри! Вот это встреча!

Двое мужчин обнялись.

– Знакомься, моя жена, Елена.

– Прекрасная? – с мягким акцентом спросил иностранец.

– Сам видишь, Гарри, – ответил Артур, и представил знакомого Елене.

– Мировая величина археологии, Гарри Джонсон.

– Ваш муж очень-очень перспективный молодой учёный, много знает, удачное приобретение. Поздравляю! – с улыбкой парировал Гарри.

– Вы тоже на отдыхе? – спросил Артур.

– Нет, дорогой, мировая сенсация. Мы обнаружили в районе культурного центра Майя Чичен-Ица, в зоне тектонического разлома необычную пирамиду, унесенную сбросом и засыпанную тектонической брекчией. Но есть и еще очень интересное открытие. Вот взгляни на эту фотографию, она сделана спелеотуристами в эрозионной пещере, неизвестной ранее.

С этими словами он извлек из папки крокодиловой кожи большую цветную фотографию.

Лёгкий озноб суеверного страха пробежал по телу Артура.

Фигура черного демона, похожая на сфинкса, но с человеческими руками вместо передних лап, вросшей плотью в камень и привязанная кольцами змей к стволу дерева.

Глаза демона были запечатаны черными ладонями. Но более всего поразила левая рука чудища, лишенная кисти.

Гарри уловил немой вопрос коллеги и пояснил. Эта кисть сколота древним кладоискателем-авантюристом по естественной трещине породы и увезена, судя по сколу, не одну сотню лет назад.

– Но самое интересное – прочти выцарапанную надпись рядом со сколом.

Молодой ученый поднёс фотографию к глазам и прочел шрифт латиницы «Artur».

– Автограф твоего тёзки – спелеотуриста древности, – иронично заметил профессор. – Дружище, что с тобой? – посмотрев на коллегу, воскликнул он, – на тебе лица нет, ты белый-белый.

– Тебе плохо, любимый? – панически тревожно спросила Елена.

Артур усилием воли взял себя в руки и вымученно улыбаясь, проговорил:

– Все нормально. Минутная слабость, жара, наверное, акклиматизация.

Гарри сочувственно покачал головой.

– А нельзя ли увидеть это чудо вблизи? – предательски дрогнувшим голосом спросил Артур.

– Можно, можно. Я приглашаю вас с женой на незабываемую встречу с демоном. В шесть тридцать утра за нами приедет транспорт, и мы отправимся в район пещеры.

Артур хотел задать вопрос, но Гарри опередил его:

– Не волнуйся, все необходимое снаряжение у нас есть.

* * *

Ночь без сна. Артур напрягал память, но точно не мог вспомнить, куда в своем холостяцком жилище он засунул роковой артефакт, найденный в своем родовом гнезде и отсутствующий на фотографии Гарри.

– Чертова посттравматическая амнезия, – выругался про себя Артур, тревожно засыпая.

Долгий путь к демону по разгаданному спелеологами-любителями лабиринту.

И вот мрачное черное помещение с тяжелым каменным столом по центру, освещенное аккумуляторными светильниками. Живая плоть демона с запечатанными пеплом глазами напрягалась всем своим каменным телом, норовя порвать змеиные путы и выйти в зал. Рабочие приставили раскладные легкие стремянки перед демоном, и Гарри поднялся к его лицу. Осторожно широкой мягкой щеткой провел по пеплу, прикрывающему глаза и он струей стек к ногам изваяния.

Профессор непроизвольно испуганно вскрикнул и отпрянул от лица, едва не рухнув на пол вместе с лестницей. Дикий блеск живых глаз парализовал всех находящихся в пещере.

Летучие мыши сорвались со свода и хаотично-панически носились, шарахаясь от света софитов.

Гарри, загипнотизированный глазами демона, осторожно спустился на пол, усилием воли опустил взгляд и увидел горстку пепла у ног демонического изваяния. Испуг в глазах сменился удивлением: пепел растекся прямоугольником и, свернувшись в тонкий локон, в следующее мгновение проявился желтым сморщенным от древности свитком пергамента.

Профессор наклонился, поднимая рукопись, подошел к столу, освещенному конусом светильника. Его окружили находящиеся в объятьях суеверного страха все незваные гости демона.

Текст письма, написанный на латыни пересохшей кровью, пропитавшей пергамент, звучал в устах Гарри, синхронно переводимый им на английский, словно страшный приговор.

«Сон духа Фраваши, истинного Человека, породил Ночь и отдалил от Бога.

Невоплощенный, вневременный, бессмертный пал, и прах его ждет часа судного. Ворошащий прах и на свет выносящий его, гордыню свою тешащий, ради славы, любопытства губительного, сквозь свет проносит мглу в свое жилище. И мгла та есть плоть демона темного, и было откровение и было сказано:

1.; И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей.

2.; Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет.

3.; И низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет, после же сего ему должно быть освобожденным на малое время…

Ты сам печать сорвешь, своей рукой глаза его от пепла очистишь. И сдвинется плита могильная. И рукой своей от плоти его разорвешь оковы. И наступит конец, а суть его преображение и очищение.

Я, в отличие от тебя, страдаю за грехи не совершенные мной, но в прогрессии перешедшие на меня и вовлекшие в свою пучину. Ночь, она не грядет, она внутри нас. Я хочу ослепнуть, чтобы не видеть благостную иллюзию света и испытывать жажду, словно потерянный в пустыне перед губительным соблазном миража. Но я прозрею перед судным днем, ибо верую!

Эдип».

Пергамент выскользнул из рук профессора и с печальным шорохом осенней листвы упал на каменный стол. Столешница откликнулась тяжелым стоном, и медленно поплыла в сторону.

«Это не стол, а саркофаг!» – изумленно подумал ученый, наблюдая, как могильная плита обнажает черную бездну своего ларца.

И в ту же минуту ужас сковал всех присутствующих в пещере. Запредельно низкий, потусторонний голос гипнотически непререкаемо вкрадчиво позвал:

– Артур, подойди ко мне, сними с меня оковы рукой своей из плоти моей.

Молодой ученый, помимо своей воли, пошел на голос демона.

И кисть руки, изуродованная в аварии, потянулась к змеиным путам. Он погружал её в скользкую змеиную каменную плоть и рвал путы.

– Что ты делаешь, родной? – удивленно-испуганно закричала Елена, стараясь оттащить его от мерзкого создания.

– Я не могу совладать со своим телом, – обреченно произнес Артур.

В этот момент Гарри услышал призывный зов своего планшета, лежащего на столе-саркофаге. Он открыл его и увидел картину видео сообщения из далекой Англии, передаваемого другом и сопровождаемого тревожными комментариями.

– Гарри, этот сюжет в режиме онлайн снимает экстремал-путешественник на воздушном шаре и передает в агентство новостей Соединенных Штатов.

Огромная волна, словно тело исполинской кобры, готовой к броску, зависла над мегалитическим сооружением.

Он узнал эти гигантские блоки, лежащие на каменных столпах. Это был Стоунхендж, храм празднования жизни мертвых.

И в следующее мгновение волна всей своей стихийной мощью обрушилась на толпу воскрешенных мертвецов в центре мегалита. Волна закрыла весь экран планшета, разорвала хрупкую преграду и хлынула в пещеру.

* * *

Рубиновый слепящий диск завис на горизонте Карибского моря. Вращаясь и медленно опускаясь, алмазный диск пилил сине-зелёную толщу воды. Облака бордовой водной пыли поднимались к небесам.

Старец Эдип сидел на прибрежном валуне, опустив больные ноги в теплые целебные волны ласкового моря. Задумчиво обратился к своему спутнику – поводырю:

– Своими слепыми глазами я вижу закат. Он веками один и тот же. За ним непременно наступает ночная тьма. А рассвет всегда не предсказуем, обновленный свет несет надежду.

Молодой спутник старца, сидящий на песке, вскочил на ноги и воскликнул:

– Эдип, море бунтует!

Опрокидывая горизонт, волна Девятого вала грозным призраком поднялась из глубин, её подхватила и вознесла следующая волна, и вот прогрессия мега-гигантских волн, поднимая друг друга, закрыли горизонт и слились с небесами. Тьма ночная легла на землю.

Старец невозмутимо поднялся на ноги и застыл черным каменным изваянием на валуне, вглядываясь в надвигающийся грозный вал бунтующей стихии.

Вдруг столб яркого света вспыхнул в его незрячих глазах, и он прозрел, и радостно воскликнул, протянув руку к слепящему силуэту, идущему по гребням гигантских волн:

– Смотри, Махди, он идёт по волнам, как по суху!