Текст книги "Случайно"

Автор книги: Али Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Ева села на заднюю скамью, и ей на секунду стало неловко за подобные мысли. Она попыталась подумать о чем-то глобальном, но ей никак не удавалось отвязаться от мелодии, что крутилась в голове, – она забыла название группы, но в песне пелось о том, что скорее погибнет цивилизация, чем умрет наша любовь, и горы рухнут прежде, чем мы расстанемся. С возлюбленной мы будем. Вместе навсегда. Так решили звезды. У нас одна судьба.Подобная судьба ждала героев всех американских сериалов; у Уолтонов была лесопилка прямо за домом, их дочери выходили замуж, а сыновья продолжали отцовское дело или шли на войну, а потом возвращались с нее, и старший сын становился «голосом за кадром», ведя торжественную летопись жизни семейства на горе Уолтонов, названной в их честь, а Лаура и ее сестра Мэри вместе с матерью и отцом фактически построили целый городок благодаря беспримерному трудолюбию, а также редкой семейной добродетели, и все ходили в церковь, в строительстве которой принимали участие. Даже когда белокурая красавица Мэри потеряла зрение, спустя несколько серий она вновь прозрела, еще бы, с ее-то прекрасными голубыми глазами – разве можно представить, что такие глаза ослепли навсегда? Отец с матерью с гордостью поглядели друг на друга, когда Лаура спасла целый сад – то ли от засухи, то ли от вредного древоточца, Ева уже не помнила тонкостей. Мама помогала девочкам (да и себе самой) постигать тайны природы, принимая вместе с ними роды у коровы; мать связывало с коровой особое взаимопонимание. На фоне заключительных титров Лаура вновь и вновь сбегала с холма, широко раскинув руки словно крылья, словно не в силах сдержать огромное счастье. [44]44
  Речь идет о популярнейшем «семейном» американском сериале!970-х гг. «Уолтоны» (Waltons). Действие начинается в 30-х гг.


[Закрыть]Позже, в семнадцать, она, как поет Дженис Ян, [45]45
  Ian, Janis (род. 1951) – популярная американская исполнительница песен в романтическом стиле.


[Закрыть]«познала истину», потому что после сериала «Маленький домик в прерии» эта гениальная девочка, кажется, больше не снялась ни в одном фильме. По крайней мере, Ева не помнит ни одного фильма с ее участием – а ведь у нее была характерная, запоминающаяся внешность, если она, конечно, не исправила себе прикус.

Ева забралась на скамью с ногами, но вскоре спустила ноги на пол и отряхнула брюки. Она стала вспоминать слова песенки «В семнадцать лет»: там по сюжету девушка воображает, что парни звонят ей и признаются в любви, – ей ничего не остается как только придумывать себе воздыхателей, потому что она дурнушка и никто не шлет ей «валентинок». А еще была печальная песня Марианн Фейтфул [46]46
  Мариан Фейтфул (Marianne Faithful) – известная поп-певица 60-х – 70-х гг., подруга лидера «Роллинг Стоунз» Мика Джаггера.


[Закрыть]про женщину, у которой в ее тридцать семь «все кончено», и она думает, что уже никогда ей не промчаться по Парижу с развевающимися волосами в спортивном кабриолете. Все кончено в семнадцать. И все снова кончено в тридцать семь. А мне-то уже сорок два, подумала Ева. С меня хватит. Ей припомнилась песня какого-то немецкого рокера – кассету принес им в класс для практики перевода учитель немецкого, – светлый щуплый юноша, вероятно, не старше двадцати двух. Sie ist vierzig– пел он – und siefragt sich, wares nun schonalles? [47]47
  «Ей уже сорок, и она думает: неужели это всё?» (нем.). Строка из песни знаменитого немецкого рок-певца Удо Линденберга (род. 1946 г.).


[Закрыть]Ведь она уже никогда не побывает в Калифорнии, в свои сорок два, старая тетка? Ей уж никогда не порезвиться в море с Джимми Дином и остальными кинозвездами, о которых она грезила. Оставь надежду всяк сюда входящий.Ева-15, оторвав взгляд от парты, взглянула на Еву-42 – мол, прикинь, сколько лет коту под хвост! – и подмигнула. Ева-42, сидя в церкви, позади которой под травой и могильными плитами покоились сотни усопших, вдруг подумала, интересно, как идут ее книги на «Амазоне». Интересно, есть в этой дыре интернет, чтобы пойти и проверить.

Потом она подумала, а пошлибы ее книги (ко дну?) на настоящей Амазонке, если бы она бросала их через борт корабля.

Эта картина – она стоит на палубе и смотрит, как тонут ее собственные книги, – была так нелепа, что она от неожиданности расхохоталась в голос. Звонкий смех наполнил всю церковь. Какая невоспитанность. Когда она перестала смеяться, эхо еще долго стояло у нее в ушах.

Она закрыла церковь и вернула ключ суровой хранительнице.

– Что у тебя с коленом? – ни с того ни с сего спросила как-то вечером у Евы Амбер.

– Ничего, – сказала она. – А что?

– Когда ты сидишь, то все время держишься за него вот так, под таким углом, – сказала Амбер.

– Да нет, – сказала она. – А вообще странно, что ты спросила, – я действительно сильно повредила колено, но это было много лет назад, все давно прошло. Вот странно. Я и не замечала за собой этой привычки. Неверное, я до сих пор тревожусь за него.

– Колено выздоровело не до конца, – сказала Амбер, – раз ты все время за него держишься.

– Но я ничего не чувствую, – сказала Ева.

– Зато я вижу, – отвечала Амбер.

Она подошла к Еве и опустилась перед ней на колени. Затем обхватила ее за колено обеими ладонями и начала разминать его мышцы большими пальцами. От колена по всему телу Евы расходилась волна паники.

– Право не стоит, у меня ничего не болит, – сказала она.

Амбер словно не слышала. Она надавливала на колено очень сильно. Ладони у нее были горячие.

Осторожно, – сказала Ева.

Ага, – сказала Амбер.

Она начала массировать колено рукой, и у Евы возникло странное ощущение – обычно оно возникало у нее в самолете в неприятный момент взлета, – сердце ушло в пятки, тело напряжено в ожидании худшего, ноги уперты в пол, руки крепко сжимают подлокотники.

Ева решила нарушить молчание. И стала говорить, что в голову взбредет.

Позже вечером, когда они собирались ложиться, оказалось, что Майкл на нее всерьез обиделся.

– Ты никогда не говорила, что у тебя больное колено, – сказал он. – Мы вместе столько лет, а ты никогда об этом не упоминала, ни единого раза. Почему, Ева?

– Ты не спрашивал, – ответила Ева и улеглась в кровать.

Майкл: Так что же случилось?

Ева: Я упала с лошади.

Майкл: С лошади? Ты что, занималась верховой ездой?

Ева: Это было до тебя.

Майкл не слушал, ему на самом деле было все равно, что с ней случилось. Он метался по спальне как балованный мальчишка в поисках своей любимой подушки. Ева откинула одеяло, чтобы он увидел: подушка у нее под коленом.

Ева: Я возьму ее на эту ночь, ладно?

Майкл: Ты же знаешь, это невозможно. Я не могу без нее спать.

Ева: Тебе что, трудно взять другую? Так я точно засну, мне нужно положить что-нибудь под мою бедную коленку после этой экзекуции, а твоя подушка как раз идеальной формы.

На самом деле ощущения в колене были прекрасные, но она не хотела признаваться в этом Майклу. На самом деле она чувствала себя лучше, чем за все последние годы, и Еве было досадно, хотя она и понимала, что это эгоизм, что Майкл ни разу за их долгую – больше десяти лет! – совместную жизнь не заметил, что у нее больное колено. Для этого им понадобилась какая-то незнакомая девица. Сколько еще мелочей от него ускользнуло? И сколького не замечала она, привыкнув молча принимать его «странности»?

Она отдала Майклу подушку; он тут же погасил свет и водрузил подушку на ухо.

Ева неподвижно лежала в темноте, сложив руки на животе. Лежала, а ее раздражение все росло и росло.

Она очень осторожно выбралась из постели, надела халат и тихонечко спустилась вниз.

Амбер лежала на заднем сиденье своей машины. Увидев Еву через опущенное окно, она ногой распахнула дверцу и свернулась калачиком, освобождая местечко для Евы.

– Не спится? – спросила она.

Ева помотала головой.

– Хочешь прокатиться?

– Если ты не занята, – сказала Ева.

Амбер расхохоталась и дернула плечом.

– По уши, – сказала она.

– Ну, то есть, я хотела сказать не «занята», а «устала», – поправилась Ева. – Если ты не устала.

– Да ни капельки, – сказала Амбер. Она перелезла через спинку на водительское сиденье и открыла переднюю дверцу для Евы.

Сорок миль в час по проселочным дорогам Норфолка, фары освещают ошалевших насекомых и серые придоржные кусты. У обеих, у Евы и у Амбер, локти на опущенных до конца стеклах, их овевает прохладно – теплый ночной ветерок.

Я чувствую себя преступницей, – сказала Ева.

Люблю ехать куда глаза глядят, – сказала Ева. – Гораздо больше, чем ехать куда-то.

Мы прямо как Тельма и Луиза, – сказала Ева.

У-ух! – сказала Ева.

– Мне было двадцать три года, – сказала Ева, – я ехала в лондонском метро, а напротив сидел парень, ужасно симпатичный парень. Он читал какую-то книгу. Это меня и зацепило – книга была умная, а у него на груди была табличка работника «Карри». [48]48
  «Карри» (Сипу) – сеть закусочных быстрого питания в Великобритании.


[Закрыть]И на этой самой табличке было написано его имя, Адам. Я подождала, пока он поднял голову и заметил мой взгляд, и тогда сказала: ты в жизни не поверишь, но меня зовут Ева. А он ответил: ты в жизни не поверишь, сколько девушек подходят ко мне и говорят, что их зовут Ева. Потом улыбнулся и как ни в чем не бывало уткнулся в свою книгу, словно я перестала сауществовать. Я впервые осмелилась на подобный поступок – то есть я не заговаривала первой с парнями, разве что здоровалась, и уж тем более не обращалась с такой тирадой к человеку, которого увидела впервые в жизни. Я встала, собираясь выйти из вагона, но сначала подошла к нему, наклонилась, – кстати, он читал книгу про одного польского режиссера, Адам всегда интересовался вещами, которые входили в моду и вызывали общий интерес только через несколько лет. Так вот, я наклонилась к нему и сказала: да, но до тебя не дошло – я настоящая Ева, та самая, и потом я вышла, это была не моя остановка, но мне позарез надо было выйти. Я поднялась по эскалатору, вышла на улицу и встала там на ветру, злясь на себя, дуреху, но в то же время испытывая восторг. Я повторяла себе: «он того не стоит» – ну понимаешь, он же работал в «Кэрри», и была права, потому что, как оказалось позже, он был лишен честолюбия, напрочь, можно сказать, что Адам обладал «античестолюбием». Но в результате я стояла в совершенно незнакомом месте, абсолютно не представляя, что это за район, теперь мне надо было покупать новый билет, потому что я вышла на улицу, и я повернулась, чтобы пойти к метро, – и тут вижу его, прямо за своей спиной, как в старых фильмах, еще и дождь капал, классический кадр, ха-ха, и тогда я говорю привет, и он говорит привет, и я спрашиваю, ты что, специально вышел за мной из вагона и поднялся по эскалатору наверх? А он говорит: да нет, вообще-то это моя станция, я живу за углом, и он показал куда-то. А потом спрашивает: ты правда Ева? И я сказала, да. Тогда он говорит, хочешь, выпьем где-нибудь кофе? И я сказала, да.

Закончив, Ева откинулась на сиденье.

– Здорово, правда? – воскликнула она. – Как это он сказал: ты правда Ева?

– Боже, какая нудотина, – сказала Амбер.

– Чт… Что? – спросила Ева.

– И это все? – сказала Амбер. – Это и есть момент истины, кульминация, встреча-двух-сердец, только между нами девочками, звон свадебных колоколов, и все пустились в пляс? Нет, подруга, Богом клянусь, тебе придется поведать мне байку повеселее, на х…, иначе я сейчас захраплю прямо за рулем.

– Ты что, заснешь? – засмеялась Ева.

– А дальше пойдет рассказ о том, как ты рожала своих деток, как это было ужасно или как легко, да насрать мне, вот же бля, – сказала Амбер.

– Что ж, с Магнусом, как ты знаешь, были трудные роды, но в результате мы оба полностью оправились. Если честно, это после Астрид я как-то совершенно расклеилась. Я до сих пор это ощущаю. Но малыши так чудно пахнут! Поверишь, я все бы отдала, только бы еще раз вдохнуть запах своего маленького, – сказала Ева.

Амбер швырнула недокуренную сигарету в окно – она была в ярости. Похоже, шутки кончились. А машина неслась все быстрее. Амбер словно всем весом давила на педаль газа. И с каждым словом выжимала из двигателя еще и еще.

– Иссус уписался на х…, все эти бесконечные сраные вечные кретинские сюси-муси, – уже кричала она.

– Прошу тебя, сбавь скорость. И хватит ругаться, – попросила Ева.

– Заехать бы тебе со всей дури под дых, – сказала Амбер. – Вот тогда тебе будует что вспомнить.

Она сняла руки с руля и шарахнула по нему раскрытыми ладонями. Машину повело и тряхнуло.

– Не надо! – крикнула Ева.

Машина затряслась, сильно накренившись вправо, когда Амбер на скорости еле вписалась в левый поворот.

Еве стало по-настоящему страшно.

Ева поехала в Лондон на встречу с издателем. После Норфолка Лондон показался ей нереально шумным и суетливым.

Аманда, глава издательства, пригласила ее пообедать в «Алистер Литтл» в Сохо – теперь они могли себе это позволить. По дороге Ева остановилась и дала нищему фунтовую монету. Аманда порылась в сумке, чтобы последовать ее примеру. Пока они шли от конторы к ресторану, Ева останавливалась и подавала каждому, кто просил милостыню, – просто чтобы посмотреть на реакцию Аманды.

– Держите, – сказала Ева, протягивая жалкому потрепанному мужчине купюру в пять фунтов.

Тот застыл в изумлении. Потом засиял. Он пожал Еве руку. Аманда немного подумала, потом заглянула в кошелек, в отделение для купюр, и достала десятку, новенькую, коричневую.

Ну ни хрена себе, подумала Ева.

Мужчина дернулся, будто в танце.

– Благодарю вас, дамы, – сказал он. – Удачного вам дня.

Ресторан был заполнен людьми, которые пришли посмотреть, кто еще обедает в этом ресторане.

У Аманды всегда был такой вид, как будто она составила и зазубрила список вещей, который надо обсудить с Евой и потом, по мере их «непринужденной» беседы, мысленно ставила галочку напротив каждого пункта. Шестьдесят семь с половиной тысяч, и продажи растут, сказала она, разделавшись с пунктами «семья» и «отпуск». Это потрясающе. Спрос на первые пять книг тоже совершенно фантастический. Ну и конечно я хочу задать вам вопрос, ответ на который жаждут услышать ваши поклонники. Как продвигается новое «Интервью»?

– Помаленьку, – сказала Ева.

– А по срокам, как вам апрель? – спросила Аманда, заглядывая в ежедневник.

– Апрель будет что надо, – ответила Ева.

– Отлично, – сказала Аманда.

– Я решила написать о человеке, который умирает, – сказала Ева.

– Да, замечательно, – сказала Аманда.

– Я имею в виду – умирает, всё, конец. Финита. Капут. Конец фильма. Занавес, – сказала Ева.

– Что ж, очень интересная идея, – сказала Аманда. – Хотя «Интервью», как правило, написаны в ином ключе, не так ли? Я хочу сказать, концепция «Интервью» жизнеутверждающая, каждое – своеобразный гимн жизни, не так ли?

– Меня сейчас занимает история о палестинском мальчике – о парнишке двенадцати лет, которого застрелили солдаты, – сказала Ева.

– Когда? – спросила Аманда. – То есть в каком году это было?

Она ничего не понимала.

– В прошлом месяце, – сказала Ева.

– В прошлом месяце? – спросила Аманда. – Что я могу сказать. Это будет значительный удар по спросу.

– Он бросал камни в израильский танк, – сказала Ева. – А что, если написать о человеке, который пока жив, но завтра утром умрет? Например, о каком-нибудь иракце?

– О ком? – просипела Аманда с еще более ошарашенным видом.

– Об и-рак-це. Ну, вы об этом слышали.

– Вы знаете, это имеет слишком прямое отношение к политике, что противоречит принципам нашего издательства, – сказала Аманда. – Честно говоря, я не понимаю, зачем менять исторический фокус, который вывел «Интервью» на пик популярности, иными словами – лично я, как и, безусловно, ваши читатели, убеждена, что именно по этой причине ваши так хорошо про… то есть так популярны, и аудитория уже привыкла к определенной концепции как раз из-за исторической основы…

– Я еще не решила, – перебила Ева. – Может, я вообще не стану писать.

– Если дело в авансе… – сказала Аманда.

– Мне стало казаться, что я написала уже достаточно, – сказала Ева.

– Но вы, вы же только что сказали, что апрель будет что надо! – поставив бокал вина на стол, произнесла Аманда Фарли-Браун, «Джупитер Пресс», с разнесчастным видом.

– Полагаю, это зависит от движения Гольфстрима и поведения соответствующих атмосферных фронтов, – сказала Ева.

– Что зависит? – почти прошептала Аманда.

– Будет ли апрель что надо.

Аманда покраснела и сидела не зная что сказать. Еве вдруг стало стыдно. Она не слишком хорошо знала Аманду. Не знала, как она живет, есть ли у нее трудности, почему она ведет себя именно так, а не иначе. Какие проблемы могли быть у двадцатисемилетней женщины, главного редактора небольшого издательства, недавно вошедшего в крупный издательский холдинг? У бедной Аманды был такой вид, будто ее на завтра приговорили к расстрелу.

– Успокойтесь, – сказала Ева. – Я же пошутила.

– В смысле? – сказала Аманда.

– Книга продвигается, – сказала Ева. – Срок – в самый раз.

У Аманды явно отлегло от сердца.

– Вот оно что, – сказала она. – Отлично. Прекрасно. Замечательно.

Она покачала головой и отметила что-то в ежедневнике.

– Действие происходит в Шотландии, – сказала Ева. – Думаю, книга публике понравится. Если вкратце, это история про местную сельскую девушку.

– Про местную девушку – это замечательно, – сказала Аманда, усиленно кивая и быстро что-то записывая.

В поезде Ева смотрела на собственное отражение в окне, оно двигалось, убегало и снова возвращалось на фоне мелькающего пейзажа – зарослей кустарника, полей, небольших городков, деревьев, и вдруг испытала приступ омерзения; причем если бы напротив нее сидел – чем черт не шутит – журналист с диктофоном и микрофоном и спросил бы ее почему? – она вряд ли сумела бы внятно объяснить.

Она отвернулась от своего отражения. И попыталась представить, что никакой Амбер не существует. Вот приеду обратно, думала она, а за городом уже лето. Я буду работать над историей деревенской девушки для новой книжки «Интервью». И напишу больше половины.

Но это все равно что представить, будто на свете не существует вопросов, или забыть мелодию, которую выучил наизусть давным-давно. Точнее, которая сама втемяшилась в голову. Ева читала, что мелодии буквально «врезаются» нам в мозг подобно миниатюрным лезвицам.

На станции Еву встретил Майкл.

По дороге он разглагольствовал о Петрарке и Сидни, структуре текста и ее вариациях. Очевидно, что он по уши влюбился в Амбер, но на этот раз с нашего «гуся» не просто «стечет вода». Более того, на этот раз охотница ранила гуся, и он в полной растерянности, потому как ему снесло полбашки и он застыл на берегу пруда, пошатываясь на слабеющих лапках. Посмотришь – гусь как гусь. А приглядишься – труп.

Когда они приехали, Ева сразу вошла в гостиную и увидела картину: Амбер сидит на диване, положив руку на ширинку Магнуса. Магнус тут же вскочил.

– Не переживайте, – сказала Амбер. – Он совершеннолетний.

– У меня молнию заело, а Амбер мне помогла, – сказал Магнус.

Из сада с шумом примчалась Астрид, первым делом бросилась к дивану и с разбегу упала на Амбер, обняв ее изо всех сил.

Амбер шутливо зарычала.

– Привет! – крикнула Астрид матери, повернув голову. – Нам было так классно! Мы с Амбер ходили на рыбалку.

– Рыбалку? Чудесно, – сказала Ева.

– Ага, – сказала Амбер.

– Мы ходили к реке и специально старались ничего не поймать, – сказала Астрид. – Мы бросали в воду лески без крючков!

– Но ведь это бессмысленно! – сказала Ева.

– Вот именно! – ответила Астрид.

– Абсолютно, – сказала Амбер.

Они с Астрид вместе захихикали, потом Амбер встала, ухватив дочь Евы под мышку, и, крутанувшись на каблуках, завертела ее в воздухе.

Так проходили дни. Проходили безвозвратно, словно волна физически обрушилась на округу и все стало каким-то дымчатым, с размытыми контурами, затуманенным, расплывчатым, словно живешь под водой, день, ночь, снова день…

– Скажи, что ты чувствуешь теперь, вспоминая, что случилось с той девочкой? – спросила однажды Ева у Амбер уже в начале конца.

– С какой девочкой? – спросила Амбер.

– Ну, с той, которую ты… – сказала Ева. – С той девочкой. Твоя авария.

– Какая девочка? – сказала Амбер. – Какая авария?

Так что же еще в таком случае тебе хочется узнать о себе? Был ли сон реальностью? War es nun schon alles? Ты настоящая Ева? Как продвигается новое «Интервью»? Какая девочка? Какая авария?

Амбер, дивный силуэт в дверном проеме сарая, абслолютно черный, солнце светит ей прямо в спину. Она подходит к Еве, сидящей у стола с ноутбуком, останавливается вплотную и кладет руки ей на плечи, словно собираясь снова хорошенько встряхнуть.

И вдруг целует Еву в губы.

Ева не ожидала, что ее так взволнует поцелуй. Она словно очутилась в каком-то жутком месте. Здесь все было пугающе иначе, словно она вдруг обрела сверхзрение, словно невидимые руки надели ей на голову шлем, и ей стали видимы все не-имеющие-названий, невообразимые цвета за пределами человеческого спектра, и мир за пределами шлема словно замедлил свой бег, чтобы показать ей провалы пространства между обыденными предметами, показать, что вещи связывает лишь хрупкие нити, протянутые между этими провалами.

Амбер шла по саду к дому. Что-то насвистывая. Сунув свои дивные руки в карманы и сжимая и разжимая дивные кулаки.

Ева выключила ноутбук и захлопнула крышку.

Майкл был на кухне, он нарезал что-то на идентичные по размеру кубики. Астрид выбежала ей навстречу из гостиной. Магнус вышел из своей комнаты и как раз спускался по лестнице. Ева дождалась момента, когда все могли ее слышать.

– Прощай, – сказала она Амбер.

– А? – сказала та.

– Всё, конец, – сказала Ева. – Прощай.

– Ты куда-то собралась? – спросила Амбер.

– Я – никуда, – ответила Ева.

– Мама! – крикнула Астрид.

Она застыла как вкопанная. Магнус застыл как вкопанный на лестнице. Прекратился стук ножа по дереву; Майкл застыл у стола, с ножом, занесенным в воздухе, на полпути.

– Это надо признать, – сказала Амбер. – Твой путь лежит в никуда.

– То есть? – спросила Ева.

– Ты – труп, – сказала Амбер.

– Вон из моего дома, – сказала Ева.

– Это не твой дом, – сказала Амбер. – Ты лишь арендатор.

– Вон из дома, который я арендую!

Я родилась почти через век после рождения одного француза, чья фамилия переводится как «Свет» и который однажды ночью в конце 1894 года – тогда ему было уже за тридцать – никак не мог заснуть, бессонница замучила, вообще нездоровилось, так вот, он сел в постели, потом встал, начал бродить по дому, и вдруг – эврика! Ну конечно! Нужен шаговый механизм! Как в швейной машинке, благодаря которому она пропускает материю! Он сажает за работу главного инженера на своем заводе. И сам садится за стол и начинает вручную проделывать маленькие дырочки в им же изготовленной фотобумаге. Это они с братом придумали деревянный ящик с «глазом». Он записывает все, что попадает в зону его обзора, с помощью черных, серых и белых теней на протяжении 52 секунд.

Прибытие Парижского экспресса. Зрители первых рядов в ужасе ныряют под стулья! Рабочие выходят из заводских ворот. Зрители в восторге! Мальчик дурачит садовника с помощью шланга. Зрители падают со стульев от смеха! Вот компания играет в карты. Зрители захвачены зрелищем: над головами игроков листья как живые колышутся на ветру! Сотни поездов прибывают на сотни вокзалов. Сотни рабочих выходят из сотен заводских ворот. Сотни мальчишек дурачат сотни садовников. Сотни листьев колышутся на сотнях задних планов. Специальное объявление для рабочих и работниц: Не стоит мокнуть под дождем и снегом – теперь вы можете развлекаться целый час всего за 1 пенс от 12.00 до 14.00 в любой день, кроме субботы! Приходите и посмотрите живые картины под названием «События дня»!Лев нападает на человека. Пара в поцелуе. Похоронная процессия королевы Виктории. Финалы футбольных чемпионатов, скачки «Гранд Нэшнл». [49]49
  Крупнейшие скачки с препятствиями; проводятся ежегодно весной на ипподроме Эйнтри близ Ливерпуля.


[Закрыть]Самые Знаменитые Аэропланы Мира в сопровождении Знаменитого «Уориковского Синефона». [50]50
  Один из первых звуковых процессоров, изобретенных в США, 1909 г.


[Закрыть]«Мюзик-холл» переименован в кинотеатр «Сентрал-холл» под управлением благородных Маккензи. Перед сеансами у них играет пианистка, для придания заведению респектабельности. «Волшебная лампа Аладдина». «Что будут делать женщины». «Сундук раджи». Женщина встает из сундука в пещере и как по волшебству вокруг появляется сонм танцовщиц. Цензор закрасил красными чернилами тела танцовщиц на каждом кадре. Красные потеки так и бросаются в глаза на фоне слишком оголенных шей и ног танцовщиц.

Красный означает страсть или нечто связанное с огнем. Зеленый – цвет идиллии. Синий означает ночь, темноту. Янтарный – это светильник, зажженный во тьме.

«Спасенный из орлиного гнезда». «Поэт-самоубийца». Бомбастус Шекспир испробовал двенадцать различных способов самоубийства. Он терпит неудачу, но в результате все равно умирает. Чистый ужас от начала до конца.Мужчина выходит на сцену и рассказывает сюжет по мере развития сюжета на экране. Маленькую девочку похищают цыгане, спрятав в бочке. Но бочка падает в реку и плывет прямо к водопаду. Торговец мукой заключает фантастическую сделку, в результате которой сотни его рабочих обнищают. Но, оступившись, падает в собственные закрома с зерном, и экран расцветает золотом, покрывая задыхающегося мерзавца забвением. Кинотеатр «Сентрал-холл» переименован в «Альгамбру». Проект здания был специально разработан в полном соответствии с законом о кинематографии 1910 года [51]51
  Первый закон в Великобритании, регулирующий кинопрокатную деятельность, в частности обязующий кинопрокатчиков заботиться о комфорте и безопасности зрителей.


[Закрыть]с целью обеспечения комфорта и безопасности и с честью выдержит сравнение с любым современным кинотеатром высшего класса в Лондоне или Глазго.Там есть кафе. Там играет полноценный оркестр: пианино, виолончель, скрипка, ударные. Зал рассчитан на 1000 человек. Сцена длиной в тридцать четыре фута украшена по бокам фигурами в восточном стиле. Главный управляющий кинотеатра лично потрясает цепью в специальной бочке за кулисами в момент гонки колесниц в «Бен Гуре». Каждый четверг два брата приплывали на пароме с Блэк-Айла [52]52
  Полуостров на сев. Шотландии.


[Закрыть]вместе со своими собаками посмотреть кино и всегда сидели на одних и тех же местах. Однажды братья не явились, но одна из собак, серый охотничий пес по кличке Гектор, сидела на своем привычном месте и досмотрела сеанс до конца.

Драки, пожары, восстания, бури: это Бетховен, «Вильгельм Тель» [53]53
  Опера Дж. Россини.


[Закрыть], Вагнер. Интриги, кражи со взломом и т. п.: Григ, Лист, Бетховен. Любовь, мелодрама: «Дорогой мой старый друг», «Тень твоей улыбки», «Вытри свои слезы». [54]54
  Знаменитые джазовые композиции 30-х гг.


[Закрыть]Поцелуи: зрители на дешевых местах свистят и улюлюкают. Все знают – если пленка испещерена белыми полосками, словно струями дождя, значит, фильм – первый класс. Чаплин – король этих «дождевых» картин. Его тросточка вся в мелких щербинках, словно состоит из позвонков. Он поднимает котелок перед предметом, о который споткнулся на дороге. Останавливается, чтобы осмотреть дырку в башмаке. Проносящаяся мимо машина толкает его, и он летит в пыль. Поднимается. Чистит одежду карманной щеточкой. Садится под дерево. Полирует ногти, прежде чем приступить к трапезе – черствой горбушке ржаного хлеба. Несколько управляющих кинотеатров сообщили, что после двух недель проката комедий Чаплина шурупы кресел в кинозалах разбалтываются, поскольку из-за смеха зрителей возникает мощная вибрация.Пока, Чарли, кричат в экран мальчишки, когда фильм кончается. Далее героиня, привязанная к ленте конвейера, неуклонно движется к циркулярной пиле. Мужчины – лишь подросшие мальчишки.Прошлое возникает прямо у вас в комнате, поляна посреди леса, мертвец прямо посреди комнаты. Ты трус! Узнав правду, ты просто сбежал! Я сделаю все, чтобы твой сын никогда не увидел тебя.Иисус помогает прозреть ребенку. О, кажется… Кажется, я вижу свет.Свет любви. Мэри Пикфорд говорит монахине, что хочет вернуть своего ребенка. Та отрицательно качает головой. Знаю, сестра Лючия, вы думаете, я сошла сума. Но это не так.Полиция расстреливает бастующих шахтеров. Язычник-китаец вкушает плоды двухтысячелетней цивилизации.Лилиан Гиш вот – вот отрубят голову в буйстве Французской революции. Когда женщина любит, она прощает.Констанс Талмадж [55]55
  Знаменитая американская актриса (1897–1973).


[Закрыть]живет в горах и отказывается выходить замуж. «Голубая и красная кровь». «Десять заповедей». «Кэмпбеллы идут». «Гордость рода». Новый фильм Сесила де Милля, [56]56
  Сесил де Милль(1881–1959) – легендарный голливудский кинорежиссер и продюсер.


[Закрыть]дама принимает ванну. Наутро в мире происходит революция дизайна ванных комнат. «Пуританские страсти». «Соблазн». «Играя с душами». «Дон Жуан». «Приключения Дороти Дэйр, дочери Бесстрашного». «Руфь из рода Роки». «Жемчужина армии». Герцог выходит из своего служебного автомобиля. Шофер герцога обходит машину спереди, чтобы изучить повреждения от удара бомбы. «Исчезнувшая нация», «Стертые границы», «Плодородная земля, обращенная в пустыню», «Король в изгнании», «Корреспонтенты «Пате Ньюс» на передовой».Из окопа вылезают то ли семь, толи восемь человек. Один падает навзничь, он мертв. Кинотеатр «Альгамбра»: ресторан, кафе, удобная парковка. Я так хотел бы иметь твой оживший снимок.В конце фильма зрители сидят не шевелясь, словно в ступоре. Оркестра уже нет. Европейские фильмы не идут. Американских в три раза больше, чем раньше. В городе шесть кинотеатров. А городок-то небольшой. Но в каждый кинотеатр двухчасовые очереди. «Импайр», «Пэлес», «Плейхаус», «Квинс», «Плаза», «Альгамбра». Там сиденья с деревянными спинками. Там стены в стиле ар деко. Колонны. По верху колонн идет позолоченный ряд витиеватых букв: К (ино) – Т (еатр) – А (-льгам– бра). На окнах золотистые шторы с такими гигантскими волнистыми рюшами, которые лежат роскошными чувственными волнами. Люстры подвешены под затейливым куполом потолка на такой высоте, что поменять лампочки в них под силу разве что Богу. Сержант – майор в отставке, участник Второй мировой, тщательно распыляет в проходах содержимое хромированного баллончика «Сентинель Герм-спрея», чтобы перед каждым сеансом, день за днем воздух в зале был обработан антисептиком и имел приятный запах. Придай квартиресовременный дух . Пусть «Сентинелем» пахнет все вокруг. Scentinel Sales New Hygiene Ltd., 266–268 Holloway Rd, London N7.

Места на балконе дороже. Там, внизу, зрители что – то выкрикивают в экран с американским акцентом. И балкон и партер хором возмущаются на сеансах британских фильмов, где люди в вечерних нарядах разговаривают сдавленными голосами. Мультфильм, короткометражка, киножурнал, анонс культурных событий, малобюджетные, полнометражные картины, Боже, храни королеву. Зрители приносят в зал перекусить. Полноцветная звуковая версия «Вокруг света» на волшебном ковре «Мувитона». [57]57
  Одна из четырех систем в американской киноиндустрии, синхронизирующих звук и изображение.


[Закрыть]4 пенса за просмотр «Прекрасной Земли» – не дороже батона хлеба. «Мир меняется». «Я – вор». «Дама Ниоткуда». «Женщина против женщины». «Давай поженимся» в паре с «Опасным приключением». «Марш времени». «Международное соглашение». Все шесть кинотеатров закрывают на две недели из-за угрозы вторжения. Но уже спустя неделю открывают. Только неоновые огни не горят. «Великий диктатор». «Парень встречает девушку». Управляющий «Альгамбра», г-н О. X. Кэмпбелл, выходит на сцену посреди картины с Фрэнком Синатрой. Победа в Европе!

Все ликуют. Победа над Японией! «Большие надежды». «Унесенные ветром». Из зала выносят ревущих детей посреди сцены пожара в «Бемби». У многих теперь собственные телевизоры, и они смотрят «собтсвенные» коронации. Экраны в кинотеатре теперь в три раза больше. «Синерама». «Синемаскоп». «Уайдскрин». «Нэчерал Вижн». [58]58
  Названия систем аппаратуры 30-х гг. для показа широкоэкранных или широкоформатных фильмов.


[Закрыть]Лев кидается с экрана прямо в зал. «Величайшее шоу мира». И снова «Бен Гур». И снова «Десять заповедей».