Текст книги "Приключения Томека на Черном континенте"

Автор книги: Альфред Шклярский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

VII
Черное око

Несколько часов тому назад охотники сели в поезд, идущий из Найроби в Кисуму, откуда намеревались верхом добраться до Уганды. Томек уже устал смотреть из окна вагона на проносящиеся мимо пейзажи; воспользовавшись тем, что остальные участники путешествия задремали, он решил написать письмо Салли. Достав письменные приборы, он начал писать:

"Найроби-Кисуму, 5 августа 1903 года

Дорогая Салли!

Ты наверно будешь удивлена, что всего лишь через несколько дней после того, как я отослал тебе письмо из Найроби, – пишу опять. Дело в том, что теперь я не скоро смогу тебе написать, так как мы приближаемся к Уганде, стране джунглей. Сколько времени займет охота на горилл и окапи, сказать трудно. По всей вероятности на это потребуется несколько недель, но кто в состоянии предвидеть все, что может случиться? По мнению Хантера, а он в этом специалист, нас ждет трудное дело. Таким образом, я напишу тебе опять лишь после окончания охоты на горилл и окапи.

В последнем письме я тебе писал, как мы наняли превосходных масайских воинов для охраны нашей экспедиции. Ты уже знаешь и то, как мы охотились на львов, пожирающих людей. Прошу тебя, будь спокойна за Динго. Наш общий любимец превосходно пережил приключение со львами и весело машет хвостом, когда видит диких животных, которых мы время от времени наблюдаем из окна мчащегося поезда. Да, я совсем забыл упомянуть, что это письмо пишу тебе в вагоне, по дороге из Найроби в Кисуму. Но раз уж об этом зашла речь, то должен тебе сказать, что постройка железнодорожной линии в этой высокогорной стране совсем не легкое дело. Расстояние между Момбасой и Кисуму, то есть от берегов Индийского океана до озера Виктория, составляет почти пятьсот восемьдесят английских миль [27]27
  Английская миля = 1,6 км.


[Закрыть]. Начиная от Момбасы, поезд поднимается вверх по плоскогорью на триста сорок шесть миль, достигая в конце долины Рифт, расположенной на территории племени кикую, на высоте семи тысяч шестьсот футов над уровнем моря. Потом поезд спускается вниз по великолепным мостам, переброшенным через пропасти, до высоты шести тысяч футов. Теперь, однако, мы снова начали взбираться вверх и в этот момент проезжаем горы May и находимся на высоте восьми тысяч футов над уровнем моря, но вблизи Кисуму спустимся на высоту неполных четырех тысяч футов.

Не знаю, интересуют ли тебя эти данные, поэтому заканчиваю описание нашей дороги и перехожу к другому. В Кении масса различных животных. Может быть, ты подумаешь обо мне плохо, но должен признаться, что, стреляя в диких животных, я не чувствую большого удовлетворения. Дядя Смуга и папа довольны этим, но боцман Новицкий смеется надо мной и утверждает, что я «шляпа». Когда я первый раз сказал ему, что мне жалко убитых львов, он пожал плечами и сказал: «Ты, браток, помрешь с голоду, глядя на живую жирную курицу»! Месхерия, которого ты знаешь из моего прежнего письма, придерживается того же мнения, что и боцман. Он считает, что если я сам не убью и не съем дикого животного, то оно сожрет меня без всяких колебаний. Я, право, и сам не знаю, что обо всем этом думать. Во всяком случае, предпочитаю ловить живых зверей, чем лишать их жизни.

Должен тебе сказать, что мы все очень полюбили Месхерию. Он командует нашим масайским конвоем. Месхерию ничто не может вывести из себя. Он никогда не расстается с оружием и постоянно повторяет:

«Иметь винтовку – значит не бояться даже ниам-ниам». Ниам-ниам – это племя людоедов, которое живет в Центральной Африке. Когда думаю о каннибалах, мне становится жарко, но отец не считает их жестокими. Они будто бы верят, что, съедая убитого врага, не только его уничтожают, но приобретают также его отвагу. Я утешаю себя тем, что мы едем к ним с дружескими намерениями..."

В этот момент боцман Новицкий сел на лавку рядом с Томеком. Взглянув на прилежно пишущего мальчика, он спросил:

– Что это ты так прилежно скрипишь пером, браток? Наверное, дневник пишешь, признайся!

Томек поднял голову и прекратил писать.

– А кому нужен мой дневник, кто его будет читать? Просто пишу письмо, – пробурчал он в ответ.

– Наверное, в Варшаву, Карским!

– Нет, не Карским! К ним я послал письмо из Найроби.

– Значит, снова кропишь над письмом к своей милой голубушке из Австралии, – рассмеялся боцман.

– Почему вы называете Салли «голубушкой»?

– А ты мне зубы не заговаривай, браток! Ведь ты ей тоже писал письмо из Найроби!

– Ну и что же, что писал, Салли наверное беспокоится о Динго. И мне надо ее успокоить.

– А пиши себе, пиши, она очень милая голубушка. Ну-ка, что ты там ей нацарапал в своем письме?

– Прочитать вам?

– Читай, браток, только медленно, чтобы я хорошо понял, – согласился боцман, усаживаясь поудобнее. Он набил трубку табаком и, выпуская клубы голубого дыма, внимательно слушал, как Томек читал свое письмо.

– Ну, ну, совсем неплохо! Ты бы и в газету мог написать, – похвалил боцман, когда Томек окончил чтение.

– Вы и в самом деле считаете, что я хорошо написал?

– Здорово! Письмо как стихи.

– Это хорошо, потому что Салли читает мои письма подругам.

– Обещай ей какой-нибудь подарок. Знаешь что? Есть у меня идея. Подари ей шкуру того льва, которого мы вместе с тобой убили.

– Не знаю, можно ли дарить девушке сувенир такого рода!

– Конечно, можно! Она эту шкуру повесит над койкой и как только на нее посмотрит, то сразу же подумает о тебе. Ведь нельзя же ей подарить такой браслет, какой носят женщины масаев. Как бы она выглядела, закованная в тяжелую трубу?

Томек расхохотался и воскликнул:

– У вас в самом деле множество великолепных идей!

– Эх, дружище! Я уже не одно письмо нацарапал своей милой. Привычка тоже кое-что значит! – похвастался боцман.

– Салли совсем не моя «милая», – возразил Томек.

– Ах ты, лицемер! А кого это ты, извиняюсь за выражение, называешь «дорогая Салли»?

– Это только вежливое обращение, применяемое во всех письмах, – защищался мальчик.

– Ну да, человек «обращается» и «обращается», пока не попадает в сети, – смеялся боцман. – Ну, что же, кончай свое письмо!

Томек стал писать, а боцман через его плечо читал про себя:

"Я приготовил тебе сувенир. По совету моего друга и опекуна боцмана Новицкого, я дарю тебе шкуру с убитого нами льва. Ты сможешь повесить ее на стену над своей кроватью. Теперь масаи заняты ее выделкой. После возвращения в Найроби вышлю тебе этот подарок по почте. К сожалению, я уже должен кончать письмо, потому что поезд приближается к Кисуму. Шлю тебе привет от себя и Динго.

Томек Вильмовский"

– Напиши Салли, что я тоже шлю ей привет, – добавил боцман.

– С удовольствием. Она очень обрадуется, – сказал Томек.

Он дописал несколько слов, заклеил письмо и спрятал конверт в карман.

– Через два часа мы будем в Кисуму, – сообщил Вильмовский, входя в купе. – Вы чувствуете дуновение влажного ветра?

– Чего бы стоил нос моряка, который бы не чувствовал близости воды, – ответил боцман.

– Папа, мы из Кисуму сразу же пускаемся в дальнейший путь? – спросил мальчик.

– Да, Томек. Мы должны как можно скорее очутиться в Буганде. В октябре здесь начинается период дождей, тогда ухудшаются условия охоты.

Томек взглянул в окно. Вдоль пути тянулись цепи пологих холмов, поросших высокими, раскидистыми деревьями. Мальчик подумал, что скоро они поедут верхом в Уганду, но впервые с момента высадки в Африке не почувствовал радости. Вернее, его охватила неясная тревога. Он стал думать о том, что их ждет в глубине таинственного материка во время охоты на горилл и окапи. Хантер боялся этой охоты. Обвинять в трусости такого опытного охотника невозможно. Если он первоначально отказался участвовать в охоте на окапи, то лишь потому, что эта охота была связана со значительным риском. Томек вспомнил пигмеев с их отравленными стрелами, каннибалов и ужасных диких горилл, но сразу же отогнал от себя неприятные мысли, так как его оптимистический характер не позволял ему долго думать о неприятных вещах.

"Хантер, несмотря на все, едет с нами, – подумал Томек. – Что значат все пигмеи, каннибалы и обезьяны, раз папа и наши друзья их не боятся! И мне нечего бояться ".

Настроение его сразу же улучшилось. Томек погладил Динго по косматой голове и прошептал:

– Я о тебе помню, дружище. Как только мы сойдем с поезда, наденем защитную одежду против мух цеце, и с нами ничего не случится.

Поезд подъехал к перрону на станции Кисуму. В то время это был маленький городок, в котором обитали три европейца и полтора десятка индийцев и негров. Кроме ряда маленьких белых домиков, в городке стояло несколько негритянских хижин, построенных на берегу залива Кавирондо, на невысоких склонах зеленых холмов.

Сразу же после выгрузки пришлось получать с железнодорожного склада багаж, прибывший в Кисуму ранее, и поэтому у Томека совсем не было времени, чтобы присмотреться к разноцветным тропическим растениям. Хантер оказался чрезвычайно опытным человеком. Он нашел знакомого индийца, занимающегося перевозкой товаров на бычьих упряжках, и нанял его на два дня. После нескольких часов работы все тюки были погружены в фургоны. Томеку не пришлось даже полюбоваться озером Виктория, потому что они очень спешили с отъездом. Во главе каравана ехали масаи под командованием Месхерии. Вот захлопали длинные бичи возниц, и хорошо отдохнувшие сильные быки охотно тронулись вперед. Звероловы ехали за фургонами шагом.

До границы Уганды было около ста километров. Индийцы подрядились довезти багаж охотников до реки Нзоя. По их уверениям там можно было нанять негров-носильщиков.

Довольно широкая дорога вилась между холмами, поросшими буйной зеленью. В воздухе чувствовалась влага, хотя за холмами озера не было видно. Охотники удалились от его берегов, потому что дорога, идущая по диагонали через полуостров Кавирондо, давала возможность на один день раньше добраться до устья реки Нзоя. Вечером они задержались на короткий отдых. На рассвете следующего дня поехали дальше. Желая приехать к цели еще до заката солнца, индийцы не жалели быков. Однако дорога становилась все хуже и хуже, так что измученные животные все время замедляли шаг. Поэтому экспедиция добралась до реки Нзоя вблизи места, где она впадает в озеро Виктория, только на другой день около полудня.

По обоим берегам реки Нзоя рос папирус. Местами растения образовали непроходимую чащу, среди которой блестели спокойные озера – убежища множества диких уток, гусей, ибисов, журавлей, пеликанов, лебедей и бекасов. Русло реки прорезало обширное плоскогорье с несколькими островками буйной растительности. Невдалеке находился обрывистый берег озера. Кое-где виднелись купы больших деревьев. Кругом росли красивые цветы, издававшие легкий, приятный запах. Великолепная растительность отражалась в прозрачной воде, словно приглашая искупаться.

Как только подводы остановились в тени деревьев, масаи приступили к строительству бомы [28]28
  Бома, камби или зериба – круглая ограда нескольких метров в диаметре.


[Закрыть]из толстых, глубоко вбитых в землю свай, между которыми они устроили густой плетень из терновника, оставляя несколько бойниц для наблюдения или стрельбы. Внутри этой высокой, колючей ограды путешественники разбили палатки и сложили багаж.

Томек вместе с отцом занялись установкой их общей палатки. Когда работа была закончена, он, усталый и вспотевший от жары, вместе с Динго выбежал за ограду.

– Ну как, не желаешь ли посмотреть на озерцо? – спросил боцман Новицкий, вытирая клетчатым платком пот со лба.

– Ничего себе озерцо! Знаете ли вы, что его площадь составляет шестьдесят девять тысяч квадратных километров? Конечно, я хочу на него посмотреть, ведь в Кисуму на это не было времени.

– Ну, так пошли! – предложил моряк.

Они побежали к озеру и, съехав вниз с крутого обрыва, задержались у самого берега.

– Да ведь это настоящее море! – воскликнул Томек, увидев широкий простор воды.

– Море не море, но факт, что это вода, в которой можно выкупаться, – просипел боцман, снимая с плеч рубаху.

– Великолепная идея! – похвалил Томек.

Он быстро разделся и довольный, что опередил боцмана, остановился у края воды. На выбранном ими для купания участке берега росли раскидистые мимозы, густая трава доходила почти до самой воды. Не долго думая, Томек вошел по пояс в воду. Он вытянул руки, чтобы пуститься вплавь, как вдруг Динго, стоявший еще на берегу, неожиданно заворчал. Томек остановился. Он увидел какое-то огромное тело, похожее издали на бревно, которое пронеслось как стрела и задержалось как раз в том месте, куда он хотел плыть. Томек молниеносно выскочил на берег и только благодаря этому спас свою жизнь. Это было не бревно, а колоссальный крокодил. Он некоторое время смотрел на испуганного мальчика глазами, похожими на перископы, после чего медленно, как бы нехотя, удалился.

– Смотрите, смотрите! Скорее, – крикнул Томек, оправившись от испуга.

– Кричишь, браток, будто увидел привидение, – начал было боцман, но сразу же умолк, заметив хребет удаляющегося крокодила.

Без лишних слов наши купальщики стали одеваться. Томека рассмешило печальное выражение лица боцмана, и он спросил:

– Что это вы так загрустили, боцман?

– Акуле в зубы эти ваши охотничьи экспедиции! – ответил разгневанный моряк. – В Австралии человек рассыхался без воды, как старая бочка, а здесь, хотя на каждом шагу воды сколько угодно, крокодилища не дают купаться, а скалят зубы, словно шафера на свадьбе! Да ну всех к дьяволу! Богатому черт детей колышет, а бедному и нянька не хочет.

Томеку стало жаль боцмана и в утешение ему он сказал:

– Давайте спросим у Хантера, может быть, он знает место, пригодное для купания.

– Отстань от меня со своим Хантером! Он худой как щепка, поэтому не потеет и плюет на купание.

Томек с боцманом вернулись в лагерь, как говорится, не солоно хлебавши. Когда Томек рассказал Хантеру о крокодиле, тот в ужасе воскликнул:

– Боже вас сохрани купаться в африканских реках и озерах, если вы не намерены покончить жизнь самоубийством! Не давайте себя обмануть их спокойным видом. В каждой реке тут полно крокодилов.

– Динго нас вовремя предупредил об опасности, – успокоил его Томек.

– Масаи принесли воду из реки. Вы можете умыться в лагере, – вмешался Смуга.

После ужина Вильмовский начал переговоры о найме носильщиков. Индийцы должны были утром отправиться в обратный путь в Кисуму, поэтому следовало уже теперь нанять носильщиков. Погонщики быков советовали Вильмовскому обратиться за помощью к купцу Кастанедо, мулату, небольшая фактория которого находилась на расстоянии около пятисот метров от лагеря.

– Кастанедо поддерживает хорошие отношения с кавирондо, деревни которых находятся на северовосточном берегу озера Виктория, – говорили индийцы. – Он, конечно, вам поможет.

– Завтра утром мы найдем купца Кастанедо и попросим помощи, – решил Вильмовский. – А теперь идем спать и постараемся хорошенько отдохнуть!

Томек прекрасно спал всю ночь. После того как численность экспедиции увеличилась на пятерых воинов, стоять на страже приходилось только взрослым мужчинам. Утром Томек проснулся от скрипа фургонов и криков погонщиков, уезжающих в Кисуму. Томек быстро оделся и выбежал, желая попрощаться с индийцами. Вскоре их фургоны исчезли за поворотом дороги.

– Кто из вас пойдет со мной к Кастанедо? – спросил Хантер после завтрака.

– Пожалуй, будет лучше всего, если с вами пойдет Смуга, – предложил Вильмовский. – Он знает местное наречие и сможет вам помочь. Ты не возражаешь, Ян?

– Нисколько, мы можем отправиться хоть сейчас, – согласился Смуга. – Надо только взять с собой подарки для негров.

– Если вы не возражаете, я тоже пойду с вами. Мы с Томеком поможем нести подарки, – сказал боцман Новицкий, который, хотя постоянно жаловался на негостеприимность в чужих странах, всегда стремился все первым увидеть.

– Идите, идите, в лагере будет без вас спокойнее, только не пытайтесь снова купаться в озере, – сказал Вильмовский, который хорошо знал любопытство боцмана и сына.

Томек свистом подозвал Динго. Надел на него постромки с меховыми хвостами, сам тоже взял свой пробковый шлем с оригинальными украшениями. Охотники втайне смеялись над ним, но не мешали мальчику поступать, как он желает, чтобы не портить ему хорошего настроения. Когда они были готовы отправиться в путь, Смуга предложил, чтобы к ним присоединился Месхерия.

– Хорошо, возьмите с собой и Месхерию, согласился Вильмовский. – Он поможет вам нести подарки.

Хантер повел свою группу к озеру, и они пошли вдоль берега на восток.

– Посмотрите только на это странное дерево, оно выглядит так, будто на нем висят сосиски! – воскликнул Томек, показывая на высокое дерево с широкой кроной, с верхних ветвей которого свисали плоды, напоминающие формой вкусные колбаски.

– Ого, над нами висит закуска! – воскликнул боцман.

– Это кигелия, или, как его называют англичане, колбасное дерево [29]29
  Kigelia Africana.


[Закрыть], – пояснил Хантер. – По форме и цвету его плоды напоминают сосиски, однако достаточно сорвать плод и разрезать толстую кожицу, чтобы потерять всякую охоту полакомиться им.

– А что находится внутри плода? – с любопытством спросил Томек.

– Очень неаппетитная мягкая кашица, – рассмеялся Хантер.

– Знает бог, что делает! Если бы в Африке колбасы висели на ветках, то вокруг стояла бы такая толпа, что порядочный человек не смог бы добраться до этой бесплатной елки, – вздохнул боцман, вызвав своими словами всеобщее веселье.

Путешественники пошли дальше. Пройдя около полукилометра, они увидели невдалеке от берега деревянный домишко с верандой. Над дверью, сделанной из проволочной сетки, висела вывеска, на которой было написано по-английски:

ФАКТОРИЯ ГОСПОДИНА КАСТАНЕДО

Охотники поднялись по ступеням грязной веранды. Хантер громко хлопнул в ладоши. В дверях показалась негритянка. Вокруг ее бедер висели на шнурке ситцевые переднички.

Она подошла к путешественикам, бряцая металлическими браслетами на руках и ногах.

– Что хочет буана? [30]30
  На наречии суахили «буана» значит господин.


[Закрыть]– спросила она.

– Где твой хозяин, Кастанедо? – вопросом на вопрос ответил Хантер.

– Вы слишком рано прийти. Буана Кастанедо еще спать, – был ответ.

– Так разбуди его и скажи, что мы желаем с ним говорить, – приказал Хантер.

– Я его разбудить, но он тогда очень злой, – заявила негритянка, с любопытством разглядывая гостей.

– С кем ты там болтаешь, старая чертовка? – раздался хриплый голос изнутри помещения.

– Белые люди прийти сюда, – ответила негритянка, испуганно взглянув на дверь.

– Пусти их ко мне и принеси что-нибудь выпить, – вторично послышался неприятный голос.

Смуга выразительно посмотрел на Хантера. Сильно толкнув дверь, он вошел внутрь дома. Все остальные пошли за ним. На постели, похожей больше на грязные нары, чем на кровать, лежал рослый, широкоплечий мужчина с черной повязкой на одном глазу. Черные курчавые волосы и лицо цвета мутного кофе с молоком сразу выдавали в нем мулата.

Подозрительно посмотрев на гостей своим здоровым глазом, он проворчал:

– Что вам здесь надо? У меня нет товара на продажу!

– Нам надо поговорить с господином Кастанедо, – спокойно сказал Хантер.

– Говорите, я и есть господин Кастанедо, – самоуверенно ответил мужчина.

– Нам нужны тридцать носильщиков и, если это возможно, мы хотели бы купить пять ослов. Погонщики быков сказали нам, что вы можете помочь нанять носильщиков.

– По утрам я не занимаюсь делами. Придите после обеда, – проворчал Кастанедо, отворачиваясь к стене. Смуга насупил брови, но сказал почти равнодушно:

– Если вы настолько пьяны, что не в состоянии вести приличную беседу, мы сами поищем носильщиков.

Он повернулся и пошел к двери, но рассерженный Кастанедо крикнул ему вслед:

– Ни один из жителей Кавирондо не пойдет с вами без моего разрешения.

Смуга подошел к кровати, опустил правую руку на рукоятку револьвера и решительно приказал:

– Если так, то немедленно вставай и иди с нами!

Боцман Новицкий мягким, кошачьим движением придвинулся к Смуге, но это было уже излишним.

Кастанедо сел на своем ложе и отозвался совсем другим тоном.

– Если вы так торопитесь, я могу хоть сейчас пойти к этим черным обезьянам.

В этот момент на дворе послышался отчаянный крик. Кастанедо гневно насупил брови и сказал:

– Одну минуточку, подождите, пожалуйста. Я сейчас вернусь!

Он встал и нетвердым шагом вышел на веранду. Охотники услышали его хриплый голос, которым он звал негритянку.

– Вот так фрукт! – отозвался боцман, когда Кастанедо вышел из дома. – На кой он нам черт, этот пьяный идиот!

– Я удивлен его поведением, потому что мулаты, как правило, относятся презрительно только к неграм, – ответил Хантер. – Не нравится мне этот тип.

– По-видимому, под влиянием паров алкоголя он сам не знает, что говорит, – добавил Смуга. – Протрезвится и будет кланяться в ноги.

– С мулатами надо поступать строго, а то им кажется, что они бог весть какие господа, – закончил боцман.

Кастанедо отсутствовал довольно долго. Путешественникам надоело уже ждать, как вдруг на дворе, позади дома, вторично раздался отчаянный человеческий крик, сопровождаемый глухими ударами.

– Что там происходит, черт возьми? – удивленно спросил Смуга.

Путешественники вышли из дома и, очутившись на дворе, остановились, пораженные ужасной картиной. На земле, прикованный за ногу цепью к толстому столбу, сидел молодой негр. Кастанедо стоял рядом с ним и бил его длинным бичом. Заметив путешественников, он пнул негра ногой и, погрозив ему бичом, подошел к гостям.

– Это мой слуга, негр из племени ниам-ниам. Три дня тому назад он похитил в деревне Кавирондо маленькую девочку и сожрал ее, – пояснил Кастанедо. Я передам его английским солдатам, как только они появятся здесь.

– Неужели это людоед?! – недоверчиво воскликнул Томек.

Кастанедо свысока посмотрел на мальчика и добавил:

– Девочка была лишь немного старше тебя. Негры из племени ниам-ниам съедают рабов, врагов, сирот и всех, кто им позволяет себя съесть.

– Если это в самом деле преступник, то передайте его англичанам. Зачем же издеваться над человеком? – сурово сказал Смуга.

Томек с ужасом смотрел на покрытые ранами плечи негра, в глазах которого можно было прочесть мольбу о спасении.

– Пожалуйста, зайдите в мой дом. Мы можем сразу же обсудить вопрос о носильщиках, – предложил Кастанедо, направляясь в свой домишко.

Смуга, Хантер и Месхерия пошли за ним. Боцман Новицкий выразительно посмотрел на Томека и кивнул головой в сторону прикованного к столбу. Томек многозначительно посмотрел на боцмана и остался на веранде, когда тот вошел в дом.

Охотники оставались в доме Кастанедо больше получаса. Томек ожидал их на ступеньках веранды. Когда они вышли, боцман взглянул на молодого друга. Он сразу понял, что с Томеком происходит что-то неладное. Смуга, Хантер и Кастанедо прошли вперед, а Месхерия нес за ними ящик с подарками. Боцман присоединился к Томеку – они очутились в нескольких шагах позади остальных.

– Ну как, узнал ты что-нибудь, браток? – тихо спросил боцман, видя, что на них никто не обращает внимания.

– Ужасные дела, даже поверить трудно, – шепнул взволнованно Томек. – Этот скованный негр немного говорит по-английски. Он совсем не людоед и принадлежит к племени галла. Он не убил и не съел никого. Если бы вы слышали, как он просил: «Купите меня, белый буана, от работорговца! Он меня убить»! Кастанедо бил его за то, что он осмелился звать на помощь.

– А кто же этот работорговец? – удивленно спросил боцман.

– Черное Око, – ответил быстро Томек, потому что хотел поскорее избавиться от тяжкой тайны.

– Какое там Черное Око? Что ты бредишь, браток?

– Ах, правда, я забыл, что вы еще ничего не знаете. Так негры прозвали Кастанедо. Наверное из-за повязки, которую он носит на глазу. Говорят, что он известен во всей округе как работорговец.

– Ого! – воскликнул боцман. – Так вот в чем дело! Где же он ловит рабов?

– Самбо, так зовут беднягу, прикованного цепью, попал вместе со всей семьей в плен к неграм племени луо, обитающим несколько дальше на запад. Кастанедо купил его у них, а затем продал арабам вместе с несколькими другими неграми. Они выехали отсюда большими лодками на юг. Самбо бежал из лодки и спрятался в кустах, растущих на берегу. Вчера негры из Кавирондо нашли его и вернули Кастанедо, который жестоко наказал несчастного. Он обещал содрать с него шкуру, если тот еще раз попытается бежать.

– Ну, ну, этот тип готов и в самом деле привести в исполнение свою угрозу, – задумался боцман. – Не хотел бы я быть на месте Самбо.

– Мы должны ему помочь, дядя боцман, – решительно заявил Томек.