Текст книги "«Тигры» в снегу
Мемуары танкового аса"

Автор книги: Альфред Руббель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Дополнение к главе 5

Битва за Ленинград

Из моих четырех «кампаний» на Восточном фронте две – бои на северном участке за Ленинград и последовавший за ними «набег» на Кавказ – имеют для меня особое значение. Зимняя война на севере из-за своей тяжести, а наступление на район Кавказа по своей бессмысленности, с одной стороны, и потому, что я познакомился с необычной местностью, с другой стороны. В 2002 году я был в Ленинграде, который теперь опять называется Санкт-Петербург, посетил места боев к югу от города и немецкое солдатское кладбище в Сологубовке, где похоронены 80 000 погибших за три года боев.

Осада Ленинграда

Командование вермахта зимой 1941/42 года было вынуждено попытаться взять Ленинград, как по стратегическим причинам, так и по соображениям престижа, так как город носил имя Ленина. С русской стороны город тем более нужно было удержать по тем же причинам. Это видно и по директиве № 21 командования вермахта. Гитлер запланировал взятие Ленинграда еще до взятия Москвы. Известно, что это не удалось. Пишущие военные и историки с обеих сторон пытаются осветить ход боев и причины тех или иных решений. Сегодняшняя Россия рассматривает успешную оборону города как одно из самых выдающихся событий всей войны, и источники для субъективного анализа военной истории остаются закрытыми. Периодически приходится там и здесь вносить коррективы в тогдашние советские представления.

Последнее прощание командиров одной из частей вермахта у свежих могил павших товарищей.

Несомненно то, что русские с незнакомой нам беспощадностью мобилизовали все на защиту города. На фронте дрались отнюдь не только солдаты. Там были вооруженные рабочие и женщины. Как бы тяжело ни было, жизнь в городе должна была продолжаться, прежде всего чтобы продолжался выпуск продукции и для того, чтобы доказать, что город Ленина непобедим. Моторизованные части группы армий «Север» совместно с 4-й танковой группой уже 1 сентября 1941 года вышли в район города. К этому моменту они прошли почти в два раза большее расстояние, чем 2-я и 3-я танковые группы. Из этого следует, что основные силы Красной армии были сосредоточены в середине Восточного фронта. Западнее и юго-западнее Ленинграда местность была лесистая, но не болотистая, как южнее и юго-восточнее Ленинграда. Примерно 15 сентября 1941 года Ленинград был окружен. Связи с большой землей больше не было. Ленинград был осажден два года, линия фронта при этом практически не менялась. Для взятия Ленинграда вермахту в связи с развитием событий на других участках фронта не хватало сил. Кроме того, немецкие надежды на финнов не оправдались. Финны остались на Карельском перешейке, на старой финско-русской границе, между Финским заливом и Ладожским озером. Хотя Ленинград благодаря этому остался окруженным, но воздействия на город не было. Начиная с 1942 года Красной армии удалось, большими силами ударив в спину немецкого кольца окружения, переправиться через Волхов, перерезать дорогу Чудово-Петербург и продвинуться на запад южнее Ленинграда. Силы, окружавшие Ленинград, попали в тяжелое положение и отступили. В январе 1944 года блокада Ленинграда была снята. 900-дневная немецкая блокада оценочно стоила жизни одному миллиону человек, умерших от голода.

Поля боев южнее Санкт-Петербурга

Я не знаю, какими были дела у моих товарищей из 8-й танковой дивизии. Во время моего визита в 2002 году я не нашел ничего знакомого, кроме березового леса и мокрых лугов. Поэтому я хочу попытаться описать события не по ненадежным воспоминаниям, а по описаниям историков. Карта на странице 63 показывает положение на конец сентября 1941 года. 8-я танковая дивизия южнее Ленинграда, слева, имела цель, после того как задача взятия Ленинграда была снята, уплотнить кольцо окружения. Город Пушкин, тогда Царское Село, находился в центре расположения дивизии. 12-я танковая дивизия находилась справа. Вместе с этими двумя танковыми дивизиями на южном кольце окружения находились 269-я, 11-я, 21-я и 11-я [два раза!] пехотные дивизии. После взятия Шлиссельбурга и наступления на Тихвин произошли изменения.

Взятие Тихвина вынудило 8-ю и 12-ю танковые дивизии отступить с большими потерями на Волхов. Остановка финнов на Карельском перешейке, на старой финской границе, и их отказ наступать на Ленинград сильно облегчили положение города. Суровая зима, с температурами до минус 40 градусов, позволила русским построить железную дорогу по льду Ладожского озера, от Леднева до Осиновца. Мы были не в состоянии вывести эту дорогу из строя на длительное время. И здесь мы должны спросить, почему Ленинграду не обеспечили лучшее снабжение. Взгляд на карту говорит нам, что, если бы было желание, зимой 1941 года Ленинград можно было снабжать по льду Ладожского озера. Эту необъяснимую вещь из эпохи Сталина, как и примыкающую к ней «Ленинградскую аферу», расследовал английский автор Харрисон Е. Солберри. Так, Сталин призвал к ответу почти всех отвечавших за оборону города. Они были арестованы, память о блокаде была уничтожена, музей блокады был закрыт. Объяснение этому, как и многим событиям из сталинского времени, отсутствует. Таким образом, расхожее мнение о том, что немецкий вермахт один несет ответственность за сотни тысяч погибших от голода в Ленинграде, нужно взять под сомнение.

Глава 6. С 4-м танковым полком на Кавказе

«Освежение» в Силезии (июнь/июль 1942 г.)

Три дня мы ехали на поезде из Нарвы до Франкфурта-на-Одере через Дорпат – Рига – Шаулен – Тильзит – Мариенбург. Начались спекуляции: «Куда мы едем?» Указания фюрера № 1, согласно которым «никто не должен получать информации больше, чем необходимо для выполнения его служебных обязанностей», строго соблюдались. Это было кормовой базой «сортирных слухов». Едем ли мы в Берлин и дальше, даже во Францию, как надеялись оптимисты, или на юг, или куда? Мы приближалась к Губен – Заган. Проще всего было подумать, что нас привезут в наш старый гарнизон Шпроттау. Но мы проехали Шпроттау, и поезд не остановился. Он остановился через 20 километров, на маленькой станции Нойхаммер/Квиз, где был расположен уже знакомый нам полигон, на котором мы пролили много капель пота. Мы были несколько разочарованы тем, что нас засунули в дыру. Но оказалось, что там совсем неплохо. Сначала, перед тем как расселиться, с нами должно было произойти неизбежное: мы должны были получить «пропуск в рейх» – пройти очистку от вшей. Обычно это происходило при пересечении границы рейха. Мы, в отличие от того, что было год назад, разместились в приличных домах, а не в бараках. Все было «чинно и благородно», как и полагалось «старым солдатам».

Мы прибыли в Нойхаммер только с нашими личными вещами и личным оружием – пистолетами и карабинами. Танки и остальные машины мы оставили в Нарве и теперь ждали прибытия новых, с иголочки, танков, грузовиков и остальных машин, необходимых для ведения войны. Стояло прекрасное восточнонемецкое раннее лето. У нас было много работы по приему техники. Особенно приятно было обкатывать грузовики, потому что у нас никто не спрашивал, где мы их обкатываем. Мы часто ездили в Шпроттау, где возобновили знакомства с местными девушками. Мы поездили по горам Крконоши (Riesengebirge), по Бреслау и по Нижней Силезии.

Однажды мы приехали в Шпроттау и договорились, что грузовик заберет нас от церкви в 24.00. Я опоздал и должен был прекрасной летней ночью, под пение соловьев, пройти 20 километров пешком. Я вернулся в шесть часов, а в семь меня уже разбудил старшина – в качестве наказания за опоздание я должен был вести роту к воскресной службе.

Базовая подготовка в Загане, июнь и июль 1942 года. Слева на фотографии обер-лейтенант Зюссманн с унтер-офицером Крефтингом (справа на фотографии). Эту форму подготовки танкисты с фронтовым опытом не любили!

Разгрузочный вокзал Сталино, где 9-я рота 4-го танкового полка выгрузилась в конце июля 1942 года. Оттуда был марш через Ростов на Батайск и Майкоп.

Но было также и время для отдыха, как здесь, в тени молодого леса в Загане/Силезия.

В 13-й танковой дивизии и марш на Кавказ (июль 1942 г.)

Мы составили экипажи и поехали в Магдебург, на танковый склад, получать новые танки Pz. IV с длинной 7,5-сантиметровой пушкой. Мы торопились, потому что 23 июля 13-я танковая дивизия, в которую входил наш 3-й батальон 4-го танкового полка, уже должна была наступать через Дон на юг, в направлении Кавказа. Нас отправили ускоренным транспортом. Мы с 17 танками, бывшая 3-я рота 29-го танкового полка, были теперь 9-й ротой 4-го танкового полка. Наш поезд ехал все-таки не особенно быстро, мы ехали через Дрезден – Бреслау – Катовице – Краков – Перемышль. Польские железнодорожники саботировали движение, насколько это было возможно. В конце концов мы приехали в Сталино, где нас выгрузили.

Там мы получили стандартные впечатления от итальянской армии, представленной в Сталино командованием 6-й итальянской армии. Тарахтящие мотоциклы, опереточные солдаты с султанами на шлемах, лучше бы они были нашими противниками! Это мнение позже оправдалось, когда итальянская армия не смогла удержать их участок на фронте на Дону.

Из Сталино мы маршем через Ростов и Батайск догоняли наш полк, который продвигался почти без сопротивления. В Кроптокине на Кубани мы его догнали. Без остановок мы шли дальше на юг через Ногайскую степь. Итальянцев мы оставили позади, в Сталино, и нас сопровождали только румынские части. Новым для нас было то, что вместе с ними в автомобилях ехали и их семьи, женщины и дети. Румынских офицеров, которые ехали вместе с нами, интересовало только мародерство. Военная ситуация это позволяла, Красная армия отступала на юг. До Кавказа русские в бои не вступали.

Местность представляла собой плоскую, сухую равнину, почва была песок или глина, дорог не было, ехали по следу впереди идущего танка. Мы держали расстояние между танками в два раза больше обычного, около 200 метров, скорость была около 20 километров в час, впереди идущий танк можно было видеть. Нас все больше нервировали румынские машины, которые нас обгоняли, встраивались в нашу колонну и поднимали пыль, из-за которой ничего не было видно. Один румынский легковой автомобиль американского производства с румынскими офицерами догнал наш танк и сигналил, требуя уступить ему дорогу. Мы разогнались и резко затормозили, румынский автомобиль врезался в наш танк.

В какой-то момент появились румынские машины, едущие нам навстречу. Это означало, что впереди началась война.

Групповая фотография с большим количеством пулеметных лент. Слева направо: Эрнст Белох, Ханье Тайсен и Георг Тост, который долгое время был водителем в танке Альфреда Руббеля. Белох, в звании фельдфебеля, 19 октября 1944 года в 509-м тяжелом (тигровом) танковом батальоне был награжден Немецким крестом в золоте.

Ефрейторы Ханье Тайсен (слева на фотографии) и Курт Книпсель (справа на фотографии). С обоими Альфред Руббель был вместе до конца войны. Тайсен, происходивший из хорошей фамилии, оказал Альфреду Руббелю первую помощь, когда его ранило подо Мгой/Ленинград. Курт Книпсель все-таки погиб в последние дни войны.

Снова тренировка на местности, потому что новые танки еще не прибыли. Командиры все-таки старались смягчить предписанную нам муштру.

Бесконечные колонны 13-й танковой дивизии едут по пыльным дорогам в направлении Кавказа.

Восьмиколесный разведывательный автомобиль 13-й танковой дивизии во время остановки в Ногайской степи. Все люки открыты, чтобы хоть как-то охладить внутреннее пространство разведывательной машины.

Снова и снова возникали пробки. Солдаты были покрыты пылью, и было совсем мало источников, чтобы утолить жажду.

Советская армия оказывала только спорадическое сопротивление и иногда устанавливала на дорогах мины. Этому немецкому однотонному тягачу оторвало переднюю ось, и силой взрыва его поставило с ног на голову. При этом точно не обошлось без потерь.

Генерал танковых войск Тгауготт Херр командовал 13-й танковой дивизией до декабря 1942 года.

Ему наследовал генерал-лейтенант Хелльмут фон дер Шеваллерие.

После того как 10 сентября 1942 года на Кавказе погиб полковник Херберт Ольбрих, 4-м танковым полком командовал Фридрих фон Хаке.

Известным экспертом по танкам также был Херберт Гомилле из 2-го батальона 4-го танкового полка.

Кавказ

Была «собачья вахта», я сидел в башне моего танка Pz. IV номер 924 с 7,5-сантиметровой длинной пушкой, где-то в Ногайской степи между Батайском и Армавиром, и боролся с накопившейся усталостью. Это должен был быть конец июля 1942 года. Было еще темно, около трех часов утра. Сильный дождь, который вчера промочил нас до нитки, закончился, на небе видны были звезды, следующий день обещал быть ясным.

Мы, 9-я рота 4-го танкового полка, полностью укомплектованные, с 17 абсолютно новыми танками, на ночь заняли круговую оборону на покрытой травой равнине. Танки были поставлены в круг таким образом, чтобы каждый танк мог видеть своих соседей справа и слева, расстояние между танками было около 20 метров. Все члены экипажей, кроме механиков-водителей, которые спали в своих креслах, сменялись в карауле каждые два часа. Люки танков были закрыты, стоящий на вахте выглядывал из командирской башенки, рядом с ним на крыше танка лежал пистолет-пулемет, ракетница с осветительной ракетой на парашюте и несколько ручных гранат. Командир роты со своими двумя танками стоял в центре круга. Танки в круге держали пушки на 12 часов, возвышение 0 градусов, по направлению из круга. Этот «еж» был обычным для танковых войск, если не было прикрытия пехотой.

Унтер-офицер Альфред Руббель (сверху на танке) помогает погрузить боеприпасы в свой Танк IV с номером 924. Это новые длинные снаряды для длинной 7,5-сантиметровой пушки. Расшифровка номера танка: 9 – 9-я рота, 2 – 2-й взвод, 4 – 4-й танк (во взводе).

Многонедельная жара и пыль отразились и на танках. Каждый вечер воздушный фильтр надо было снимать с мотора и чистить. Фотография показывает экипаж танка номер 924 после тяжелой работы. Слева направо: радист – имя не известно, командир танка Альфред Руббель, заряжающий Юнге, наводчик – имя не известно и водитель Тост.

Я вспоминаю, что ночь была очень тихой, что редко бывает на войне. Мой танк стоял в направлении на юг. Небо на востоке становилось все светлее, потом взошло солнце, это было великолепное утро. Я смотрел на юг и видел еще только темную массу, я думал, что это стена облаков, но она показалась мне какой-то странной. Я посмотрел в подзорную трубу, облака были какой-то странной формы. Становилось все светлее, и тут меня как будто ударило!

Я понял, что это Кавказские горы! Гора слева должна была быть Казбеком, а справа был Эльбрус! Я разбудил мой экипаж, чтобы показать им это чудо. Потом эта картина расплылась, солнце нагрело землю, и появились облака. Еще несколько дней, пока мы продвигались на юг, к Майкопу, мы видели эту картину.

Нам дали маленькую книгу о Кавказе, там была описана и легенда о Прометее, которого приковали к Эльбрусу. Я пытался разглядеть Прометея в бинокль 10 х 50, но его там не было.

Все пять месяцев, которые мы были на Кавказе, мы не вели настоящей войны. Но, с другой стороны, мы получили впечатления, это был интересный, полный приключений поход как для меня, так и для моих товарищей.

Охранение около Майкопа на мосту через Белегу. Отсюда начиналась танковая дорога на Сухуми. Экипаж танка кажется несколько расслабленным для солдат, находящихся в охранении, и это при том, что на другом берегу реки находятся русские. Причиной для радости являлся деревянный кувшин с вкусным Мирабелль-шнапсом, который они нашли и попробовали!

Пауза на марше. Руббель делает глоток из полевой фляжки, Тост ест.

Во время отступления Советская армия уничтожала все сооружения для добычи нефти и поджигала все хранилища с горючим, чтобы не оставлять немецкому вермахту никаких легких трофеев. Облака дыма на фотографии поднимаются со стороны Майкопа.

Новая KwK (пушка боевой машины) 7,5-сантиметровая L/24 (здесь, вероятно, опечатка. Речь, по-видимому, о L/43. – Прим. переводчика) – действительно длинная! Танкисты были довольны ее пробивной силой.

Легкий бронетранспортер 13-й танковой дивизии у подножия Эльбруса. Хорошо видна двойная вершина Эльбруса, ее высота 5633 метра над уровнем моря, в конце августа 1942 года на нее взошли немецкие горные егеря. Весь этот горный массив называется Центральный Кавказ, перед ним возвышается Лесной Кавказ.

Марш в направлении Майкопа: бесконечная и плоская, без деревьев и кустов раскинулась степь. Здесь 1-тонный тягач ремонтников 9-й роты.

Танк IV – исполнение F2 номер 924 Альфреда Руббеля, расквартированный у Майкопа после завершения боев 9 августа 1942 года.

Бои на Кавказе (с августа по декабрь 1942 г.)

Главной целью немецкого наступления была нефть, которую перекачивали с нефтяных полей в Каспийском море в порты на море Черном. Когда захватить нефть не удалось, целью стало перекрытие обеих военных дорог через Кавказ – грузинской и осетинской, по которым в Россию шел поток грузов из Персии, от западных союзников. Это была очень необычная кампания, все было по-другому, не так, как мы привыкли на Центральном и Северном фронтах.

После того как был взят Ростов, до северных предгорий Кавказа не было почти никакого сопротивления, даже переправа через Кубань потребовала совсем небольших сил.

До Майкопа мой 924-й танк, хотя он попеременно шел в голове роты, ни разу из пушки не выстрелил. Мы считали, что это отступление почти без боев было умным операционным ходом руководства Красной армии, которое заманивало нас в глубину страны.

Определенно, наши три танковые дивизии – 3, 23 и 13-я – представляли собой большую силу в этой открытой, подходящей для танков местности. Но 300 километров, которые мы прошли до Майкопа, привели к значительному износу танков. Мы также все дальше удалялись от баз снабжения на Дону и от железной дороги.

Кроме того, у нас был полностью открытый левый фланг, который ничем не был прикрыт на протяжении 600 километров. Разведывательный самолет и части казаков, которые воевали на нашей стороне, обеспечивали безопасность. Потом мы узнали, что русские там тоже были слабыми, Сталинград связал все их силы. Также русское командование считало невозможным немецкое наступление на этом направлении. Сталин свирепствовал против отступающих.

Известный указатель на дамбе Маныча, который показывает границу между Европой и Азией. Способ написания «Дамба Маныча» на указателе отличается от сегодняшнего.

Указатель поста 13-й танковой дивизии. А также указатели подразделений дивизии.

15 августа мы отвернули с западного Кавказа. После обходного движения по плоскогорью возле Ворошиловска, сегодня Ставрополь, началось наступление на восточный Кавказ. Перед глазами была возможность после взятия Грозного достичь нефтяных полей у Махачкалы. Марш от Майкопа к восточному Кавказу продолжался с 15 по 26 августа и шел через калмыцкие степи. 28 августа передовые части дивизии подошли к Тереку у Моздока.

Сопротивление врага и местность становились все тяжелее. Особенно активной стала авиация русских. Массированно применялись легкие американские бомбардировщики «Дуглас-Бостон». Эти самолеты летали из Тбилиси. В голой степи мы не могли от них спрятаться.

Кроме того, стояло самое жаркое время года. Питьевая вода и снабжение не доставлялись в достаточном количестве. Длительное время мы питались только сардинами в масле и кукурузным хлебом.

Все чаще появлялись типичные для субтропического климата болезни. Малярия, лихорадка и, в большом количестве, желтуха. Я подхватил малярию и желтуху. Некоторое время я промучился в роте, но потом меня на самолете отправили в лазарет для легкобольных в Таганрог на Азовском море. Я был примерно 300-м заболевшим в полку, т. е. примерно треть полка выбыла из строя по болезни.

Тем временем наши сильно поредевшие из-за поломок техники части переправились через Терек, вошли в долину у Ельчтово и взяли ключевой пункт обеих военных дорог Ардон, перекрыв тем самым обе военные дороги. Но потом в бой были введены сильные, подготовленные для боев в горах части русских. Вместе с силами с севера русские стали наступать. Взять Орджоникидзе не удалось. Тем временем немецкие горные егеря водрузили немецкий флаг на Эльбрусе. Но это было только рекламное мероприятие для внешнего и внутреннего пользования.

В ноябре стало уже действительно холодно, я вернулся в батальон. Наша рота понесла особенно тяжелые потери в танках и людях при наступлении на Орджоникидзе, у Гизель и Малгобека. Я принял танк, находившийся в ремонтной мастерской, который с трудом восстанавливали. Ремонт был не самым тяжелым, тяжелее было удалить из танка части трупов и отмыть его от крови. Потом были тягостные местные бои вокруг Ардона, Нальчика, Алагира и Дигора. Но все было хорошо.

Октябрь 1942 года, где-то на Тереке. На переднем плане фотографии в черной танковой униформе Альфред Руббель, за ним стоит Эрнст Блох и еще солдаты ротного ремонтного отделения 9-й роты.

Альфред Руббель на комфортабельной квартире в Майкопе. В период с 16 июля по 14 августа 1942 года экипажи танков могли даже спать в кроватях. За столом сидит сосед Руббеля по комнате Гюнтер Хердер.

Подбитый русский Т-34/76D, который участвовал в боевых действиях начиная с середины 1942 года. Столб с дорожными указателями показывает направление к частям 13-й танковой дивизии.

Ардон, начало декабря 1942 года: ремонт ходовой части Танка IV. Немного развлечься за работой тоже надо.

Альфред Руббель (второй справа) уже надел свой подбитый мехом жилет и наблюдает за техническими работами. Надевание и подтяжка гусениц были очень тяжелой работой.

На длинных маршах на танках из строя выходили не только моторы, но и гусеницы и ходовая часть. Каждая длинная остановка использовалась для технических работ.