Текст книги "«Мужчины, Женщины и Моторы»"

Автор книги: Альфред Нойбауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Но у меня нет времени на сочувствие. Мой мозг напряжённо работает. Кто должен перенять машину? Машину, которая все еще находится на втором месте, позади Карачиоллы? В этот момент к нам топает некто в разорванном комбинезоне, со шлемом в руках.

– Вальб! – кричу я, – Господи, быстрей сюда!

Действительно–это Вилли Вальб, который вылетел на 2–ом круге и напрямик, на своих двоих, пробежал несколько километров от места аварии к боксам. Он уже все понял. Хотя он смертельно устал, его нервы на исходе, но он сделан из твердого дерева. Вальб только молча кивает. Потом он садится в машину Вагнера. Отто Мерц как раз промчался мимо, когда Вилли Вальб снова вступил в гонку.

10 круг–и снова происшествие. Теперь в боксы заезжает Карачиолла. Я вижу уже издалека–правая задняя шина порвана. Замена колеса! Проходят две драгоценные минуты. Руди опорожняет стакан воды. Глотка словно иссохла от пыли и палящей жары. Просто чудо, как этот, казалось бы, слабый молодой

человек управляется с гигантской машиной…

11 круг: Карачиолла хочет нагнать потерянное. Он едет просто фантастически. Со скоростью 200 км/ч проносится мимо трибун–и это на машине, на которой я сегодня не рискнул бы ехать быстрее 80–ти.

12 круг: что случилось? Руди себя переоценил? Надорвал мотор? Он стал намного медленнее и останавливается в боксах. Я издалека вижу, что что–то не в порядке. Он вяло лежит на сидении.

– Что такое, Руди? – спрашиваю я, – Почему вы не едете дальше?

Я смотрю на его пепельно–серое лицо. – Я больше не могу… – шепчет он, – Жара… И теряет сознание.

Я в ярости, отчаянии, сочувствии. Сумрачно, но обеспокоено я вытягиваю Руди из машины. Сразу же подбегает Чарли, бледная от страха. Мы поддерживаем его, пока он делает несколько неуверенных шагов в спасительную тень боксов. Тяжело дыша Руди опирается на балюстраду.

Что теперь? Сдаться? Сейчас, так близко к победе? За шесть кругов до конца гонки? Я буквально чувствую ожидающие взгляды со стороны боксов Bugatti.

Я осматриваюсь по сторонам. Вон там, на скамеечке, сидит Кристиан Вернер и баюкает свою повреждённую руку. На секунду я колеблюсь. Но нет–сейчас не до сочувствия.

Вернер, – говорю я, – Старик, Вы можете принять машину Карачиоллы?

Гоподин Нойбауэр… при всем желании, нет…

Я почти умоляю, – Ну же, – на кону 18.000 марок! Победа, честь… Вы хотите подарить это все другому?

Пауза. Затем Вернер встает.

– Давайте, – говорит он, – сделайте мне из пластыря перевязку. Один или два круга я продержусь. До тех пор, может быть, вам удастся поставить Руди на ноги.

Я чуть было не бросился ему на шею. Эти старики!

Пластыря у нас нет, зато в нашем ящике с инструментами есть изолента шириной в 5 сантиметров. Барон Венцель–Мозау оборачивает ее вокруг плеча Вернера и как можно лучше укрепляет ее прямо на голой коже. Двумя минутами позже, белый Mercedes с номером 6 уносится в направлении «Хатценбах», вслед за нашим Отто Мерцем, который между делом вышел в лидеры.

Но сразу за Вернером мчится плотная свора Bugatti, впереди Широн и БриллиПери. Они ждут любого проявления слабости…

Теперь мы принимаемся за Карачиоллу. У нас есть два круга времени, чтобы поставить его на ноги: тридцать минут. Мы кладем ему на затылок холодный компресс и обмываем губкой лицо. Подошвы его ботинок опалены. Это жар мотора перекинулся на педали и почти раскалил их. Мы трудимся как секунданты боксёра перед гонгом к последнему раунду. И Руди медленно приходит в себя. Я

смотрю на часы. Еще пять минут.

Вы справитесь, Руди? – спрашиваю я.

Нет, я больше не могу, – тихо говорит он заплетающимся языком, – Нет сил…

– Вам надо проехать только два круга, – упрашиваю я, – Потом Вернер отдохнет и сможет доехать гонку до конца.

Руди собирается с силами. – Ну ладно, – говорит он, – Я попробую.

Сразу после этого Вернер останавливается. Широкие полосы изоленты оторвались. Кожа под ними покраснела. В его глазах слезы боли от машинной тряски. Руль он держит только одной рукой.

Руди падает за руль машины, с напруженным лицом он включает скорость и мчится прочь.

Мы беремся за Вернера. Ведро воды попросту опрокидывается ему на голову, между зубов зажимается лимон, выкладывается новая повязка. Вернер стонет. Я быстро смешиваю стакан «гоночной микстуры». Рецепт, которым я обязан старому другу, графу Коловрату: малага, чёрный кофе, сахар, яичный желток, коекакие специи… больше я вам не скажу. Этот эликсир творит чудеса.

15 круг… 16 круг… я подаю Руди знак. Он останавливается. Покрытый потом, с неестественно бледным лицом, тяжело и судорожно дыша, он кажется полностью истощенным. И, тем не менее, он великолепно управился с тяжёлой машиной, сохранил второе место и даже немного догнал лидирующего Мерца.

– Давайте, Вернер–теперь ваша очередь проехать последние два круга! – Все или ничего!

И старый боец забирается за руль, в то время как Руди, скорее мертвый, чем живой, валится в угол.

Вернер сжимает зубы. Он гонится за Отто Мерцем, тот все еще лидирует–человек с медвежьей силой, который единственный продержался всю эту борьбу с жарой без смены. Пять длинных часов…

Последний круг: Мерц лидирует в 500 метрах впереди Вернера, когда машины исчезают в повороте «Хатценбах». Он чувствует преследователей позади и начинает нервничать. Он еще раз жмет на газ, компрессор взвывает и вносит тяжелую машину в несчастливый вираж «Брайтшайд».

Слишком смело! Шины скользят по горячему асфальту, визжат… это слишком! Жар… трение… и вдруг удар… оторвался протектор заднего правого колеса, обнажилось полотно. Машину заносит. Метц борется как лев, снова выводит ее на трассу. Но при этом маневре он теряет драгоценные секунды.

Кристиан Вернер использует свой шанс. Он поддаёт газу, на несколько секунд перекручивает мотор и–пролетает мимо Мерца и уносится в направлении к финишу.

Я не верю своим глазам, когда сразу после этого белый Mercedes с цифрой 6

пересекает финишную линию. 98 секундами позже появляется, с порванным задним колесом и слезами разочарования на глазах, храбрый Отто Мерц. Еще восемью минутами позади Вилли Вальб. И проходят еще больше чем четверть часа, прежде чем появляется Bugatti Широна.

Старый Кристиан Вернер и молодой Руди Карачиолла вместе выиграли битву Нюрбургринга–несмотря на вывихнутую руку, солнечный удар и обуглившиеся подошвы. Они разделили 18.000 марок и Золотой Кубок. Кристиан Вернер надел на палец «золотое кольцо Нюрбургринга».

Это – последняя большая победа старого бойца. Вскоре после этого на него напала странная болезнь. Когда обнаружилась причина, было уже слишком поздно. Кристиан Вернер умер 17 июня 1932 года от рака гортани.

Отто Мерц, «добрый медведь», как его называл доктор Порше, завоевал своей выдержкой на Нюрбургринге специальный приз ADAC. Я знаю только одного гонщика, который почти тридцать лет спустя сотворил подобное. Тогда же он был еще почти ребенком – Хуан Мануэль Фанхио.

Примечание переводчика: В 1930 году, под влиянием мирового экономического кризиса, фирма Mercedes приняла решение уйти из автоспорта. Но, чтобы избежать ухода Рудольфа Карачиоллы к соперникам из Alfa Romeo, было принято решение основать для него полузаводскую гоночную команду, состоящую из самого Руди, Нойбауэра и трех механиков. Mercedes нес все текущие расходы, машину купил сам Карачиолла, призовые и стартовые деньги делились пополам.

На дворе–1931 год. «Человеку–команде» Руди Карачиолле предстоит первое большое испытание. Речь идет о «Милле Милья–1000 миль Брешии», тогда самой сложной гонки Европы.

На заводе смотрели на меня с сочувствием, когда я подал нашу заявку. Я буквально чувствовал, как они шепчутся за моей широкой спиной: «Этот Нойбауэр совсем спятил. Со своими четырьмя человечками и однойединственной машинкой он хочет победить 150 иностранцев в Италии…».

Но у меня толстый череп и надо еще поискать ту стену, которую я бы не смог им пробить…

11 апреля 1931 года вся Брешия вне себя. Двадцать четыре часа до старта. Брешия, обычно не очень красивый город, сегодня празднично разукрашена. Улицы пересекают гирлянды, над домами развеваются вымпелы и флаги. Последнюю ванну уже сдали по баснословным ценам. При этом никто и не думает о сне…

Все–как перед выборами, революцией, битвой. Все бурлит и клокочет. Я разыскиваю «Альберго Брешиа», где я расквартировал нашу команду. Перед входом собралась небольшая толпа. Люди столпились вокруг огромного белого «Hispano».

– Il Caracciolla… – слышу я уважительный шёпот, когда из машины выходит мужчина и с трудом пробирается сквозь лес желающих получить автограф. Мне

очень смешно. Это ведь Тео Матейко–знаменитый газетный иллюстратор. Он должен нарисовать отчет о гонке для «Берлинер Иллюстрирте». Его перепутали с «Карачем».

Наконец я добрался до комнаты Руди. Он лежит на диване и держит в руках таксу Морица. Чарли заламывает руки, вокруг с любопытством столпилось с полдюжины репортёров.

– Что случилось? – кричу я, – Что–то не в порядке?

– Мориц со вчерашнего дня не имел во рту и маковой росинки, – печально раздаётся мне в ответ.

Эта такса… – вот скотина! Сколько нервов мне он уже стоил! То он не хочет идти гулять, то ему гуляш не нравится, то он укусил за ногу горничную… Ничего, кроме неприятностей, от этого Морица. Но, в конце концов, он поддерживает Руди в настроении, да и я сам любитель собак. Так что бегу к телефону и на всякий случай вызываю сразу двух ветеринаров.

Еще часом позже я сижу в пижамных штанах, нижней рубашке и босиком за своим письменным столом. Передо мной расстелена карта Италии. Вокруг почтительно стоят четыре человека: добродушный баденец Вильгельм Себастьян, который завтра в гонке будет сопилотом Руди; длинный механик Циммер, которого называют «флейта», хитрый шваб; затем дикий Карло Кумпф, бывший механик. Он женитьбой приобрел гостиницу «У солнца» в Утертюркхайме, но время от времени он все–таки предпочитает сменить аромат зажаренной свиной грудинки на бензиновую вонь; и наконец–Фриц Кюнле, который раньше был сопилотом Карача.

Перед этой кучкой людей я кажусь себе Наполеоном перед битвой при Ватерлоо. Когда я думаю о соперниках, мне становится жарко. Alfa имеет в своем распоряжении 90 механиков и 17 грузовиков – а мы?

Вот так вот…

Здесь может помочь только тактика и стратегия. Я размышляю: трасса имеет длину 1635 километров и проходит из Брешии через Болонью, Флоренцию в Рим, оттуда через Абруццию к Адриатическому морю, в Анкону. Потом снова в Болонью, Феррару, Тревизо – и назад, в Брешию. Борьба моторов продлится около 16 часов, на хороших и плохих дорогах, по асфальту и щебёнке, через деревни, города и горные перевалы.

Мой палец движется по карте. Нам придётся заправляться три или четыре раза. Значит нам нужно четыре склада. Но в моем распоряжении только три человека…

Мой взгляд скользит по парням и останавливается на Карло Кумпфе.

– Вам Карло, придется работать за двоих, – говорю я. Он ухмыляется, – К этому я привык, господин Нойбауэр… – Склад номер 1 в «Чёрном орле» в Сиене. Карачиолла прибудет туда около 9 утра. Заправка, замена шин. Потом вы должны погрузить все и сразу же назад, в Болонью. Там надо организовать склад для обратного пути. Ясно?

– Абсолютно.

Я вычисляю, – От Сиены до Болоньи 200 километров. Из–за гонки дороги будут забиты, но у вас есть от 6 до 8 часов времени. Этого должно хватить… Я хватаю Карло Кумпфа за пуговицу. – Карло! От вас все зависит! Если вы не доберётесь вовремя до Болоньи, то все пропало!»

– Вы можете на меня положится! – клянётся Карло. Я знаю – он не бросает слов на ветер. – Хорошо, – говорю я, – Склад номер 2 расположим в Терни, между Римом и Адриатикой. Кюнле, это вы возьмёте на себя.

Кюнле от усердия вытягивается по стойке смирно.

– Прекрасно. Теперь вы, Циммер. Вы организуете склад в Фельтре–примерно за 200 км до финиша. Когда «Карач» туда прибудет, будет уже темно. Натяните над дорогой бело–синий транспарант Mercedes за 500 метров до склада–как сигнал, чтобы он вовремя остановился.

– Будет сделано, господин Нойбауэр!

12 апреля 1931 года: на рыночной площади Брешии яблоку некуда упасть. Десятки тысяч человек стоят плечу к плечу. Так они стоят в каждом селении по всей Италии–бесконечная стена людей, 1635 километров длинной. Они ждут своих героев, повелителей 1000 миль и 1000 лошадей…

В 14 часов отставной министр Турати опускает зелено–бело–красный флаг. Первая машина выходит на трассу, каждые три минуты за ней следует еще одна. Это гонка против часов, без одновременного старта. Для каждого из 150 гонщиков с момента старта как бы тикает хронометр.

Только ближе к вечеру настала очередь тяжёлых машин. Фавориты: Нуволари… Арканжели… Борзачини… Кампари… Варци…

Против всех этих великих сражается один–единственный немец: Руди Карачиолла. Он незаметно сидит со своим сопилотом Себастианом в громоздком Mercedes SSKL. Единственная немецкая машина…

Я еще раз хлопаю Руди по плечу. Чарли посылает ему воздушный поцелуй. И вот взвывает компрессор и машина исчезает. Моя работа сделана. Теперь очередь Руди, только его одного.

– Пойдёмте, – говорит мягкий женский голос, – Выпьем по стаканчику–за победу Руди.

Я смотрю в глаза Чарли, большие, чистые и полные доверия. Мы идем в клуб. Там сидят журналисты, функционеры, руководитель гонки и с нетерпением ждут первых сообщений с трассы.

– Внимание, – говорит репродуктор, – Сообщение из Мантуи… Варци сошёл из–за поломки водяной помпы…

Хорошее начало.

Затем сообщение из Болоньи. В комнате внезапно наступает полная тишина.

– Внимание, – говорит комментатор и его голос звучит странно глухо. – Лидирует… Рудольф Карачиолла, Германия, на Mercedes. Новое рекордное время: в среднем 154,2 километра в час…

От избытка чувств я чуть не бросился Чарли на шею. У итальянцев вытягиваются лица.

– С отставанием на 5 минут на втором месте идет Кампари, – сообщает громкоговоритель, – потом Нуволари… Арканжели… все на Alfa Romeo.

И снова ожидание, бесконечное ожидание. Проходит час и еще половина. Чарли курит седьмую сигарету. Я заказываю вторую бутылку Кьянти.

Наконец–новое сообщение. – Это Флоренция. Мы сообщаем последнее положение в гонке: лидирует по–прежнему немец Рудольф Карачиолла, в пяти минутах перед Нуволари… Кампари… Моранди… Борзачини… Арканжели…

Великолепно, парень! Если так пойдёт дальше, то он первым прибудет в Рим и даже выиграет «Коппа Муссолини»! В мыслях я сижу в машине рядом с Руди, еду в темноту, в ночь, я торможу, выжимаю сцепление, даю газ и вожу указательным пальцем по красной полоске, обозначающей трассу гонки на карте…

Теперь сообщение из Сиены. Мы навостряем уши–и бледнеем. Голос диктора ликует, когда он докладывает: «Внимание… внимание… только что сюда прибыл Тацио Нуволари… следом за ним Кампари… немца Карачиоллу еще не видно…».

Где же Руди? Что с ним случилось? Авария? Поломка? Или…? Я боюсь думать дальше.

Перед въездом в Сиену, полон нетерпения, ждет Карло Кумпф, механик, ждет он белую машину со звездой Mercedes на радиаторе. В десятый раз он смотрит на часы и снова на дорогу. Где же застрял «Карач»? Нуволари и Кампари уж давно проехали мимо. Секундная стрелка безжалостно двигается. 2 минуты… 3… 4… Вот! – высокое пение, которое проникает до мозга костей: компрессор Mercedes! Ангельское пение в ушах Карло. И тут же появляется машина, тормозит, ее немного заносит, останавливается.

– Заправлять! – кричит Руди и поднимает очки, – Заменить задние шины. Быстрее, быстрее!

Карло и так работает как бешеный. Сопилот Себастиан выскакивает из машины и помогает.

– Проклятье! – тяжело выдыхает он, – Сломалась выхлопная труба. Пришлось почти десять минут ремонтировать…

Он поднимает правую руку. Она перевязана грязным носовым платком. Карло видит темные пятна.

– У тебя же кровь!

Себастиан кивает, – Я оторвал проклятую трубу прямо рукой, так быстрее. Она

была немного горячая…

Еще два, три движения и новые колеса сели на свое место. Руди торопливо проглатывает стакан воды. Взревел мотор. Секундами позже машина уже исчезла за поворотом. Карло Кумпф грузит в свой грузовик шины, инструменты, канистры. У него есть 6 часов, чтобы по забитым дорогом добраться до Болоньи. Карачиолла прибудет туда между полуночью и рассветом–если все пойдет хорошо…

Руди мчится дальше на юг, в направлении Рима. На кону стоит «Коппа Муссолини», почетный приз «Дуче» тому гонщику, который быстрее всех достигнет столицы. Кампари и Нуволари все еще впереди него. Он должен в любом случае догнать обоих гонщиков Alfa–Romeo. И он их догоняет. Метр за метром, минуту за минутой. Это адский путь. Фары светят в ночь и все–таки дают слишком мало света, но Руди это почти не беспокоит. Он чувствует повороты больше, чем их видит. Мимо проносятся указатели населённых пунктов, дома, деревни, и снова море машущих платков. Вперед, все время вперед…

Наконец, Руди и Себастиан видят далеко впереди на ночной дороге свет других фар. Это должны быть Нуволари и Кампари, обе Alfa. Руди нагоняет все больше. Еще 300… еще 200 метров… – Теперь!

Но что это? Такое впечатление, будто они едут прямо в грязно–серую стену. Огни гаснут в облаке. Руди проводит рукой по стеклам очков. Это никак не может быть туман. Что же тогда?

– Пыль! – кричит Себастиан.

Но – откуда эта пыль? Дорога ведь заасфальтирована? Странно…

Они проезжают через какое–то селение. Внезапно видимость снова восстановилась. Руди различает итальянцев перед собой. И в один момент он все понимает: Нуволари едет по правому краю дороги, Кампари–по левому. И внешними колесами они поднимают облака пыли. Эти хитрые гоночные лисы, конечно же, заметили преследователя. Теперь они хотят не дать ему себя обогнать…

Руди охватывает ярость. Он не сдаётся. Теперь уж точно. Он знает: только при проезде через населённый пункт у него есть шанс на обгон. В селениях нет пыли, которую поднимают эти двое впереди.

Указатель «Рим–40 км». Сразу за ним селение. Руди переходит в атаку, приближается на 30, на 20 метров к Нуволари. Но он не может обогнать без того, чтобы подвергнуть опасности людей, которые, несмотря на позднюю ночь, толпятся у края дороги. И вот деревня уже закончилась, а за ней снова поднимается пыль…

– Еще 30 километров! – кричит ему в ухо Себастиан.

И снова маленький городок. И снова Руди атакует. Он ставит все на одну карту. С воплями ужаса раскидывается толпа людей на тротуаре. Тяжёлая машина Руди

проносится в сантиметрах от них и становится вровень с Alfa Нуволари. Руди на несколько секунд перекручивает мотор и–обгоняет Нуволари, а за ним и Кампари.

Руди лидирует! И внезапно он резко съезжает на край дороги. Со скоростью в 120 км/ч он проносится мимо оливковых деревьев.

– Месть сладка! – улыбаясь кричит Руди своему ко–пилоту. Тяжёлый Mercedes может поднимать пыль даже лучше чем лёгкие Alfa. Теперь Нуволари и Кампари наглотаются досыта! Кроме того–с обгоном Кампари и Нуволари еще ничего не выиграно. Гонка ведь идет против часов. Потерю времени из–за сломанной выхлопной трубы еще не нагнали, так как Кампари и Нуволари стартовали после Карачиоллы. Хотя он их и обогнал, но по времени лидируют все еще Alfa.

Мы, Чарли и я, которые сидят в клубе Брешии, пока еще ничего этого не знаем. В комнате не продохнуть, и стоит вавилонское столпотворение. Заключаются пари. На гонщика и тенора Кампари, на прошлогоднего победителя Нуволари, на маленького Борзачини, на тайного фаворита Моранди. О немце Карачиолле не вспоминает никто. Наши шансы невелики – проклятая выхлопная труба!

Входит Паула фон Резничек, в кильватере за ней длинный Ханс Штук. Они хотят сыграть с нами в бридж. Я окатываю их взглядом полным презрения. Бридж! Посреди гонки! Это почти богохульство, оскорбление величества.

Мы ждем, болеем, вздрагиваем при каждом сообщении, которое может означать победу, поражение или – смерть.

И вот: звуки фанфар, специальное сообщение! Все вскакивают, где–то раздаётся звон разбитого бокала. Голос диктора дрожит от возбуждения.

– Внимание… это Рим! Только что сюда прибыл первый гонщик… победитель Коппа Моссолини… это – Тацио Нуволари!

Все–таки он! Мои плечи опускаются. У Чарли в глазах слезы. Но вокруг нас полный переполох. Пробки от шампанского стреляют как пулеметы. Директор гонки Джованни целует какую–то пожилую матрону. Министр Турани исполняет индейский танец. Снаружи, на рыночной площади, орут тысячи итальянских глоток. Расход Кьянти достиг небывалой величины.

Проходят минуты, прежде чем я могу узнать точное положение в гонке. И тут я внезапно уже не так печален. Я заказываю бутылку шампанского, ведь после 600 километров, на втором месте, с отставанием меньше двух минут находится никто иной, как Рудольф Карачиолла! То есть, ему удалось, как минимум, нагнать потерянное время по отношению к Кампари. Более того, он обогнал его по хронометру, а не только на трассе.

Между тем адская гонка продолжается через Абруццию. Плохие дороги, гравий, галька, пыль и–ухабы. Узкие повороты, подъемы, спуски, ущелья и камнепад. Кое–где бедные горные деревушки. И везде машущие, ликующие люди, факелы, флаги, гирлянды. Полночь давно прошла. Но кто думает о сне в эту ночь «1000 миль»?

Мотор Mercedes ревет и поет в равномерном ритме. Сопилот Себастиан откидывается назад. Встречный ветер бьет ему в лицо, но он почти этого не замечает. Его мысли обращаются к матери в Маннхайм, откуда он сбежал много лет назад, чтобы стать гонщиком. И вот–гонщиком он так и не стал, но зато первоклассным механиком и идеальным сопилотом, который пережил уже не одну битву моторов.

Но никогда еще рядом с ним не сидел гонщиков подобных этому Рудольфу Карачиолле. Удивительно, с каким мастерством этот невысокий молодой человек, почти хрупкой наружности, справляется со сверхтяжёлой машиной. Как легко он проходит повороты. Я чувствую себя так безопасно, думает Себастиан, что можно было бы сложить руки на животе и немного вздремнуть, и это на скорости 180 км/ ч. И он действительно на секунду закрывает глаза…

В один момент он проснулся. Не было ли неприятного тона в работе компрессора? Звука, неподходящего под ритм мотора? И–не идет ли машина как–то неохотно на подъем? Руди тоже это заметил. Он вопросительно смотрит на Себастиана. Тот кивает. Делать нечего, придётся остановиться.

Руди жмет на тормоза. Поднимается пыль, когда шины скользят по гравию. Одним прыжком Себастиан уже снаружи и открывает капот. Зажигается карманный фонарь.

– Проклятье! – кричит он, – Педаль газа заклинило. Погнута рама компрессора. Черт знает, почему…

Это значит–ремонт. И Себастиан ремонтирует как никогда в жизни. Он почти забывает дышать, пока откручивает гайки, освобождает болты, оперируя гаечным ключем так же аккуратно, как хирург скальпелем.

Проходят минуты. На горизонте появляется свет фар, приближаются. Машина, и еще одна… Обе Alfa… просто плакать хочется!

Тикает секундомер. 5 минут, 10, 15, 20–но наконец–то Себастиан, тяжело дыша, выпрямляется, бросает инструменты в машину, и залазит на сиденье сам.

– Теперь вперед!

Руди не колеблется ни секунды. Машина так резко рвется вперед, что Себастиана вжимает в сиденье. Они снова потеряли 20 минут, после того как их положение было таким многообещающим. Руси ожесточённо сжимает руль. Над его носом залегла упрямая морщинка.

1 час утра. Людей меньше не становится. Сигарета в зубах, бутылка Кьянти в кулаке.

От нас в Брещии тоже не укрылась тяжёлая поломка. Сообщения с трассы дают достаточно полную картину. «Карач» потерял много времени. Но и Нуволари мучают дефекты шин. И Руди снова нагоняет минуту за минутой.

Только что прошло последнее сообщение, положение в гонке в Перудже: 1. Борзачини, 8 часов, 6 минут; 2. Кампари, 8 часов, 7 минут; 3. Арканжели, 8 часов,

14 минут; 4. Карачиолла, 8 часов, 18 минут; 5. Нуволари, 8 часов, 26 минут.

Погоня продолжается уже 10 часов. 10 часов на скорости в сотни километров в час, через перевалы, хорошие, плохие дороги, через всю Италию. Руди смертельно устал. Все тело болит, как будто бы оголились все нервные окончания. Каждый толчок машины отзывается в болящей голове как удар молота. Ягодицы как будто лишились кожи. Кожа на руках отлетает кусками. Но самое худшее–это борьба против парализующей усталости. Глаза видят все хуже, веки все тяжелее, голова опускается все ниже.

– Внимание! – кричит Себастиан и дает ему пинка, – Подвиньтесь немного!

Руди понимает. Он вжимается в угол, Себастиан пододвигается. Теперь они держат руль вместе, Руди слева, Себастиан справа. Так легче.

Вот переезд через рельсы. Себастиан отпускает руль. Это Руди должен сделать один. Но от ужасной усталости Руси реагирует слишком медленно. На рельсах машина делает прыжок, как снаряд проносится по воздуху, на тротуар… Руди вращает рулевое колесо, шины визжат, машину носит туда–сюда. Руси сражается с колоссом, пару сотен метров машину несёт вдоль стены. Наконец–то он восстановил власть над дьявольской повозкой. Без сил он опускается на сиденье. На лбу выступает холодный пот, лицо серое как пепел. Он убирает ногу с газа. Машина медленно катится.

– Что такое? – спрашивает Себастиан, – Вам плохо?

Руди мотает головой. – Я больше не могу. Только что чуть было не случилась катастрофа… За себя я не боюсь. Но втянуть в аварию еще одного–нет! Мы сдаёмся.

– Но, господин Карачиолла… – Себастиан в мольбе поднимает руки, – Если кто–то и сможет с этим справиться, то это Вы. Я могу судить, я уже со многими ездил. И не с кем другим я не чувствовал себя в такой безопасности.

– Спасибо за комплимент. Но все равно – ехать дальше это чистое самоубийство.

– Но не ехать дальше – это трусость, это позор! – Себастиан орет в полную силу. Его глаза мечут молнии. Пару секунд стоит мёртвая тишина, затем Карачиолла кладёт свою ободранную руку на плечо Себастиана.

– Вы правы, Себастиан. Спасибо за холодный душ, мне стало легче…

И Руди еще раз выжимает из машины последнее. Он едет с максимальным риском. Теперь Себастиан уже не может сидеть сложа руки, теперь ему приходится держатся изо всех сил, так резко Карачиолла вводит машину в повороты. Лицо Руди превратилось в застывшую белую маску с резко выступающими скулами.

Марсерата: Кампари завоевал лидерство у бывшего мотоциклетного чемпиона Арканжели. «Карач» отстаёт уже только на 9 минут, позади Борзачини, Нуволари и Моранди.

Анкона: Кампари лидирует. Но Арканжели нагоняет. А вместе с ним и

Боржачини и Карачиолла. Нуволари и Моранди сошли окончательно.

Болонья: Арканжели впереди! Отставая на 4 минуты, почти рядом за ним следуют Кампари, Борзачини и… Карачиолла!

Замена шин, заправка у Карло Кумпфа, которому все–таки удалось несмотря на забитые дороги вовремя добраться из Сиены в Болонью. Стакан воды, чистые очки. И снова взревает мотор. Последние 600 километров…

Теперь начались бесконечные прямые. А на них Mercedes SSKL в своей стихии. Дорога–как линейка. На востоке, над Адриатическим морем, начинается новый день. И вот–опускается белая, молочная стена, безостановочно, все ниже: туман. Неосознанно Руди втягивает голову в плечи. Только совсем низко над дорогой сохранилась полная видимость.

Перед ними в рядной формации идут три Alfa, освещая друг другу дорогу. Руди тоже присоединяется к строю. Примерно на полчаса борьба замерла. Люди объединились перед лицом общего врага…

И тут это произошло: в одном месте дорога описывает лёгкую дугу. Раньше она проходила прямо. Деревья, окаймлявшие старую дорогу, еще стоят на своих местах, указывая неправильное направление. Итальянцы видят это слишком поздно. На скорости в 140 км/ч они мчатся в старую, заброшенную аллею, скачут по ухабам и камням, жмут на тормоза. Но Руди видит, как Alfa вылетели с дороги. Он молниеносно поворачивает руль и остаётся на правильной дороге.

Проходят много драгоценных минут, пока итальянцы возвращаются на трассу. У Арканжели и Борзачини поломки. Они отстают и окончательно сходят. Только Кампари остаётся в гонке. В ярости он устремляется в погоню.

Прошли целых 14 часов. Руди уже ничего не чувствует, – ни кровоточащих рук, ни волдырей от раскалённой педали газа на правой ноге. Он едет как автомат. Ему уже все, абсолютно все, безразлично. Только ехать, ехать, ехать… Сопилот тоже уже без сил.

Фельтре: последний склад перед финишем: длинный Циммер, по прозвищу «Флейта» напряжённо ждет. Они могут появиться каждую минуту. Согласно моему приказу он натянул через дорогу за 500 метров до склада бело–синий транспарант Mercedes, чтобы Руди вовремя затормозил.

Циммер в беспокойстве. Руди и Хельмель будут усталыми. Распознают ли они сигнал? Он хорошо помнит, что ему сказал его друг Хельмель Себастиан: «Наденька на всякий случай белую рубашечку, если она у тебя есть. Чтобы мы тебя не пропустили. К утру обычно сильно устаешь…». И «Флейта» надел белую рубашку.

Наконец–то он распознает далекое, высокое пение компрессора Mercedes! Они едут!

Но Циммер сразу же пугается: звук мотора не меняется. Он сохраняет скорость, не замедляется. Они не увидели сигнала? «Флейта» не задумывается дальше, он так быстро, как только может, бежит навстречу машине.

В это же время Себастиан дремлет. Руди уставился на дорогу. Город. Какой…? Без разницы… Только ехать, ехать, ехать… Правый поворот… Левый… Сцепление, переключение скоростей, ускорение… длинная прямая… 2000 оборотов… 2500… 2700…

Что такое? Руди вздрагивает. У края дороги стоит высокая фигура и размахивает руками, прыгает… Сумасшедший? Самоубийца? Руди жмет на тормоза.

– «Флейта!» – в ужасе орет Себастиан, – Стоп! Наш склад… Секундой позже они задним ходом подкатываются к длинной фигуре в белой рубашке.

– Поздравляю! – тяжело дыша, кричит Циммер, – Вы лидеры!

Эти слова действуют подобно свежему душу на два иссохших кактуса. Руди и Хельмель сразу же взбадриваются. Бензин с приятным звуком плещется в бак. И в путь. Еще 200 километров до финиша. Когда они со скоростью 200 км/ч несутся по длинной прямой на Виченцу, встает солнце.

Верона… Пешиера… справа возникает озеро Гарда… до Брешии еще 30 километров… Вдруг–резкий хлопок, как удар хлыстом. Машину заносит, болтает. Руди железной хваткой держит руль, жмет на тормоз так, что болят все мускулы.

Лопнула шина! Именно сейчас, так близко к цели! Себастиан уже снаружи. Руди тоже вылезает. Вот домкрат. С них льет пот, тяжело дышат. Колесо вон! Новое сюда! Итак… два движения. Один удар медным молотком… сидит! Готово! Руди прыгает в машину. Себастиан просто бросает на дороге колесо и инструменты.

В это время, ранним утром 13 апреля 1931 года мы стоим на рыночной площади Брешии. На часах 7:15. Руди должен появится каждую минуту–если только в последнюю секунду не произойдёт несчастья. Как можно загадывать в такой гонке? Бледная и без сил, Чарли стоит рядом со мной, опираясь на стену.