Текст книги "Иллюстрированная история суеверий и волшебства"

Автор книги: Альфред Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

Каббалисты

Прежде чем окончить эти замечания, мы упомянем еще о некоторых лицах, которые хотя и не были естествоиспытателями, но тем не менее имели в своем роде большое влияние на развитие магии. Один из них был аббат Иоанн Тритгейм, друг Корнелия Агриппы и учитель Парацельса.

Тритгейм родился в 1462 г. в Триттенгейме, в Трирском курфюршестве. Еще мальчиком он обнаружил чрезвычайную даровитость и большое влечение к науке, но его родители противодействовали всяким книжным занятиям их сына, так как он должен был помогать им в сельском хозяйстве. Только 15 лет от роду ему удалось научиться кое-чему у одного из соседей. В семь дней он выучил азбуку так, что мог читать книгу. Собственными средствами он продвинулся в учении так далеко, что с небольшой помощью своих доброжелателей мог отправиться в гейдельбергский университет, где в поразительно короткое время прославился своей ученостью, особенно в древних языках. В 1482 г. он поступил в Спонгеймский монастырь бенедиктинского ордена, а год спустя, когда скончался прежний настоятель монастыря, он, несмотря на свою молодость, был выбран аббатом. Маленький и почти никому до этого неизвестный монастырь в Спонгейме благодаря его деятельности стал известен всей Европе; он собрал здесь большую библиотеку из самых редких и замечательных сочинений, в особенности по магии. Слава о его учености была так велика, что его посещали и ценили его дружбу многие владетельные особы, даже император Максимилиан I, и самые ученые люди Европы. Так, в 1496 г. в один день в Спонгейме собрались два князя и семь ученых.

Однако Тритгейм недолго мог спокойно заниматься наукой. Виною этому был отчасти он сам. Он имел неосторожность послать в Гент своему другу монаху Арнольду Бостию письмо, которое давало повод заподозрить его в волшебстве, если бы оно стало известным в более широких кругах. На его несчастье, Бостий умер, когда письмо пришло в Гент; поэтому оно было вскрыто настоятелем монастыря, который нашел содержание письма столь необыкновенным, что распространил его по всей Германии и Франции. Письмо начиналось так:

«Я работаю теперь над важным трудом, который удивит мир, если я обнародую его, чего бы мне, однако, не хотелось делать. Первая книга называется „Steganographia“. В ней излагается более чем сто видов тайнописания, которые не мог бы прочесть самый умнейший из людей, не будучи знаком с секретом. Это интересно, но вторая книга еще удивительнее. Не прибегая к письму, слову или знакам, я могу передавать свои мысли на расстоянии свыше ста миль, всякому знающему это искусство, и для этого мне совсем не надо посыльных. Все это может быть сделано так ясно и обстоятельно, как только потребуется, и притом вполне естественным образом, не прибегая к помощи духов или иным суевериям. Конечно, все это удивительно, но дальше будет нечто еще более чудесное. В третьей книге излагается искусство, как можно с необразованным человеком, знающим только свой родной язык, сделать так, чтобы он через два часа понимал латынь и мог бы читать и писать на ней так, что никто не усомнился бы, что он чисто и правильно пишет по-латыни».

Последствия этого письма не замедлили обнаружиться. Тритгейм был так неосторожен, что показал некоторым посетителям начатый труд, не объяснив им точно, в чем дело; этим он дал новую пищу для подозрения его в чародействе. Спонгеймские монахи воспользовались этим для борьбы со строгим монастырским режимом, который до того времени поддерживался Тритгеймом. После многолетних взаимных неудовольствий Тритгейм должен был оставить монастырь и свою любимую библиотеку, приняв в 1505 г. приглашение занять место аббата в Вюрцбурге. Здесь он прожил спокойно еще 11 лет, но так и не окончил своей стеганографии, доставившей ему столько неприятностей. Неполный манускрипт был напечатан после его смерти, а затем стеганография появилась в огромном ряде изданий, которые далеко не во всех пунктах согласовались между собою. Дармштадтское издание in quarto 1621 г. признается за наиболее надежное; по этому изданию я приведу начало первой главы, чтобы дать понятие об этом в высшей степени оригинальном и чрезвычайно запутанном сочинении.

«Ключ к первой главе в руках главнейшего духа Памерсиеля, anogr madriel при помощи ebra sothean abrulges itrabsiel и ormenu itules cablion hamorphiel. Надо начинать дело с вызывания этого духа».

«Полное изложение этой главы затруднительно и опасно, вследствие гордости и упрямства ее духов; они не повинуются никому, кто недостаточно опытен в искусстве; непосвященному они даже делают различные неприятности, если он будет их слишком принуждать, и мучат его разными способами. Из всех духов воздуха они суть самые злые и вероломные. Они никому не подчиняются вполне, если не будут принуждены к тому сильнейшими заклинаниями; и тогда они часто выдают сообщенную им тайну, ибо, будучи посланы с письмом, они взлетают кверху, подобно беспорядочной толпе, бегущей без вождя из битвы, с шумом низвергаются оттуда и всем встречным сообщают тайну пославшего. Поэтому мы советуем не оказывать на них давления и пользоваться их услугами крайне осторожно, ибо они злобны и вероломны. Между другими найдется несколько более благонравных, которые добровольно подчиняются приказаниям. Если же кто-либо захочет испытать их злобу и убедиться в справедливости всего здесь сказанного, то он должен сделать следующее; надо взять лист бумаги и сверху написать обращение к божественному имени; во имя Отца и Сына и Святого Духа. Затем написать простой, ясный и понятный всякому читателю рассказ на латинском, немецком или каком-либо другом языке. Но во время писания надо сидеть лицом к восходящему солнцу и вызывать духов следующим образом;

Pamersiel oshurmy delmuson Thdfloyn peano charustre melany lyamunto cholchan, paroys, madyr, moerlay, bulre tatleor don meleove peloin, ibutsyl meon mysbreath alini driaco person. Crisolnay, lemon asosle mydar icoriel pean thalmoi asophielil natreon bangel ocrimos estevor naelma besrona thulaomor fronian beldodrayn bon otalmesgo merofas elnathyn basramuth.

Затем, если духи явятся к его услугам, то он должен продолжать начатое. Но если этого не случится, то он должен до тех пор повторять эти слова, пока они не явятся, или же отложить это дело до другого раза, чтобы, при слишком сильном давлении на духов, они не повредили вызывавшему.

Вызвав их таким образом, заклинатель посылает письмо с вестником к своему другу, посвященному в тайну этого искусства; а последний при получении письма произносит следующее заклинание:

Lamarton anoyr bulon madrinel traschon ebrasothea panthenon nabrulges Camery itrasbier rubanty nadres Calmusi ormenui ny tules demy rabion hamorphyn.

После этого он сейчас же поймет скрытый в нем смысл, ибо духи сами собой появятся с такою силой и будут так громко взывать, что все присутствующие, без сомнения, поймут тайну писавшего».

Этот отрывок типичен для всей книги, целиком состоящей из рассказов о духах, самых страшных заклинаний и самых непонятных слов. Смысл этих слов долго был загадкою; некоторые думали, что это были действительно формулы заклинания демонов, другие, напротив, полагаясь на собственные слова Тритгейма, держались того мнения, что в этих словах все естественно и что все дело состоит только в том, чтобы найти их смысл. Это, наконец, удалось в 1616 г.; д-р прав Э. Гейдель из Вормса открыл, что все эти варварские заклинания получают смысл, если зачеркнуть все нечетные слова, т. е. первое, третье, пятое и т. д., а в оставшихся словах снова зачеркнуть все буквы нечетного порядка, т. е. 1,3, 5 и т. д.; наконец, все буквы, оставшиеся после этих операций, написать в один ряд. Тогда эти буквы дают объяснение различных видов тайного письма. Таким образом мы получаем следующие слова из первого заклинания:

Sum taly cautela, ut pryme lyttere cvivslybet diccionys secretam intencionem tuam reddant legenty.

(Я применяю такое правило предосторожности, что первая буква каждого слова сообщает читателю тайный смысл.)

Заклинание, с которым читатель принимает письмо, дает совершенно такое же указание, именно: пут die ersten Bugstaben de omni uerbo (Возьми первые буквы от каждого слова). Вся глава о стеганографии состоит из указаний, как можно посылать тайные сообщения: для этого надо написать какой-нибудь рассказ так, чтобы, если взять от каждого его слова первые буквы и составить их вместе, то они и заключали бы в себе данное сообщение. Подобно этому и в каждой из остальных глав многоречиво трактуется один из видов скрытого письма.

Но все-таки остается довольно загадочным, почему Тритгейм скрыл свое изобретение о тайном письме под столь странной формой. Он мог бы безо всякого затруднения выбрать для этой цели другое столь же удобное средство, не возбуждая столь большого внимания и не создавая себе славы чародея. Но, вероятно, ему отчасти нравилась такая слава; в глазах народа великий магик был все-таки лицом почетным, внушавшим некоторый страх, и нет ничего невероятного, что Тритгейм, подобно многим другим, был настолько тщеславен, что желал для себя такого положения, коль скоро его можно было достигнуть без всякого риска, т. е. если в случае надобности можно было доказать свою невинность. Как бы то ни было, едва ли может быть иначе объяснена та форма и способ изложения, который мы находим у Тритгейма.

Свою идею о способах тайнописания Тритгейм, несомненно, нашел в каббале. Как раз в это время вновь началось изучение старинной еврейской философии, которое было оставлено со времени Раймунда Луллуса. Граф Пико-де-Мирандола (род. в 1463 г.) написал в 1486 г. свои «Conclusiones cabbalisticae», где он обращает внимание ученого мира на каббалистические сочинения. Один из учеников Мирандолы посвятил Тритгейма в каббалу; кроме того, Тритгейм был в дружеских отношениях с Иоанном Рейхлином, который более чем кто-либо другой способствовал распространению сведений о каббале и каббалистических методах. Рейхлин родился в 1455 г. в Швабии и изучал в Париже классические языки; впоследствии он познакомился в Италии с несколькими еврейскими учеными, научился у них древнееврейскому языку и приобрел в нем до тех пор неслыханные познания. Тогда он принялся изучать каббалу, рассчитывая найти в ней начатки христианской догматики; свои взгляды на каббалу он изложил в сочинении: «De verdo mirifico», Базель 1494 г. В нем он старался вывести посредством каббалистических способов основные начала христианского и ветхозаветного учения. Из слова БРА «творить» он составляет такой нотарикон: АВ – БН – РВХ – ГКДШ, т. е. Отец, Сын и Дух Святой, так что в понятии творения он находит основание учения о Святой Троице.

Благодаря этому искусству, Рейхлин является основателем так называемой христианской каббалы, которой так ревностно занимались впоследствии и которая в настоящее время как будто опять начинает входить в моду. Однако большее влияние имело второе из главных сочинений Рейхлина: «De arte cabbalistica», Гагенау, 1517 г.; в нем он излагает довольно обстоятельно и верно главнейшие каббалистические учения и методы.

Эти учения и методы впервые стали доступны европейскому ученому миру благодаря книге Рейхлина и только уже в последующее время приобрели существенное влияние на всю науку. Так, знание каббалы уже явственно выступает в большой магической системе Агриппы, ближайшим рассмотрением которой мы теперь и займемся.

Агриппа и тайная (оккультическая) философия

Жизнь и значение Агриппы

Генрих Корнелий Агриппа фон Неттесгейм родился в Кельне в 1456 г. Он происходил из старинного, богатого дворянского рода и рано начал заниматься наукой. Кроме своей специальности, правоведения, он изучал также классическую литературу и живые языки; Агриппа сам писал в одном из своих писем, что он знает восемь языков, и шесть из них так хорошо, что в совершенстве может на них говорить, читать и писать. Кроме того, в молодости он с жаром предавался изучению тайных наук, и позднейшие его работы в этой области доказывают, что едва ли существовало какое-либо значительное магическое сочинение, которое бы он не читал. На практике он тоже занимался, по крайней мере, одной отраслью магии, деланием золота, и кажется, что некоторые из владетельных князей в разное время прибегали к его помощи как делателя золота. Но бедность, в которой он провел большую часть своей жизни, достаточно ясно доказывает, что в этом искусстве он недалеко ушел, что, впрочем, признавал он и сам, как это мы ниже увидим. Двадцатилетним юношей Агриппа отправился в Париж, где основал общество для изучения тайных наук. В следующие за тем годы он жил в разных местах; так, в 1509 г. мы встречаем его в Бургундии, где он читает лекции о сочинении Рейхлина «De verbo mirifico». Эти лекции произвели такое впечатление, что его тогда же пригласили учителем теологии в академию в Доле; однако вскоре он был удален оттуда духовенством, которое, разумеется, видело ересь всюду, где было что-нибудь такое, чего оно само не понимало. После нескольких столкновений Агриппа отказался от борьбы и отправился в Лондон, но уже в этом году он был в Вюрцбурге (в 1510 г.), когда Тритгейм был там аббатом. Во время рассуждений, происходивших между обоими учеными-магиками на их излюбленную тему, у Агриппы возник план написать сочинение о магии, во всей ее совокупности, и, действительно, он написал свое большое сочинение, в трех томах: «De occulta philosophia», окончив этот труд в поразительно короткий срок, вероятно, даже в течение того же года. Это сочинение он отправил к Тритгейму с просьбой просмотреть его и исправить в нем, что он найдет неверным. Оно произвело большое впечатление и распространилось в ученом мире в многочисленных, но часто плохих списках.

Рис. 40. Г. К. Агриппа

Затем Агриппа поступил на имперскую военную службу, принимал участие в войне с венецианцами и за свою храбрость был на поле битвы посвящен в рыцари. После этого некоторое время он скитался по Италии, читал богословские лекции в Турине и Павии, но, вероятно, и здесь поссорился с местным духовенством, почему и принужден был бежать. Влиятельные друзья представили ему место синдика в Метце. Здесь он так энергично заступался за лиц, обвиняемых в ведовстве, и так удачно защищал их в качестве адвоката, что многих действительно спас от костра. Но так как такая деятельность, конечно, не по душе была монахам, то вскоре он сам подвергся обвинению в колдовстве и должен был бежать из города (в 1519 г.). В Метце, вероятно, был его учеником Иоанн Вейер, впоследствии знаменитый врач, много способствовавший тому, чтобы пошатнуть веру в возможность ведовства. В следующие годы Агриппа жил в разных местах, испытывая сильную нужду; он потерял жену, но несколько лет спустя женился вторично. В 1524 г. он был в Лионе лейб-медиком матери Франциска I; но так как его астрологические предсказания не предвещали ей счастья, то он впал в немилость и снова оказался без определенного места, обремененный долгами, и чувствуя на себе в различных видах немилость двора. В это время он написал свой труд: «De vanitate scientiarum», где излил всю горечь своих несчастных обстоятельств в насмешках над бессилием науки.

Под давлением нужды в деньгах он покинул Францию и недолгое время был историографом при Маргарите Австрийской, наместнице Нидерландов. Однако духовенство очень скоро выгнало его и оттуда, после чего он с небольшими перерывами три года прожил в Кельне (1530–1533); здесь, несмотря на инквизицию, ему посчастливилось напечатать свое сочинение «Philosophia occulta».

Наконец, после многолетних скитаний, он снова вернулся в Лион и умер здесь (в 1535 г.) в доме своего друга, генерального сборщика податей в Дофинэ.

Едва ли надо упоминать, что Агриппа был известен в народе как чародей и что про него рассказывалось множество историй. В Левене один студент, посвященный им в магию, должен был в его отсутствие вызвать дьявола. Студент неверно начал заклинание, и дьявол лишил его за это жизни. Когда Агриппа вернулся домой и увидел, что духи пляшут на крыше, он вызвал одного из них, приказал ему войти в мертвое тело и отправиться на базар. Здесь он выпустил духа из тела, так что студент упал как бы пораженный ударом, и все думали, что он умер естественной смертью. Черная собака Агриппы, всегда сопровождавшая его, по народному мнению считалась самим дьяволом. Когда Агриппа почувствовал приближение смерти, он снял с собаки ошейник с магической надписью и сказал: «Ступай, проклятая тварь; ты виною всех моих несчастий!» Собака сейчас же бросилась в Саону и бесследно исчезла. Таких историй было множество.

Агриппа приобрел значение главным образом своим сочинением о тайной философии. Он объединил в ней все прежние магические науки в одну великую систему, приведя их во взаимную связь и поставив в зависимость от известных основных идей. Эти идеи не были оригинальны, поскольку они заимствованы были из физики Аристотеля, астрономии Птоломея, философии позднейших последователей Платона и из европейской каббалы. Но заслуга Агриппы – та, что он дал более цельную и определенную физиономию всей науке своего времени; этим самым его «Philosophia occulta» оказала во многих отношениях большое влияние на последующую эпоху. Задача, поставленная себе Агриппой, состояла в том, чтобы дать более высокое и чистое представление о магии, указав на то, что все отдельные магические операции не только согласуются с общим знанием его времени о естественном порядке вещей, но даже и со всем тогдашним религиозным мировоззрением. Эту мысль он проводил с большой ловкостью и неопровержимой логической последовательностью и достиг того, что на магические операции перестали смотреть как на что-то мистическое и сверхъестественное, а стали считать их за нечто легко объяснимое и вполне естественное. Доказав их связь с общими представлениями о строе и закономерности всего существующего, он тем самым дает им основание и права: так, напр., когда он объясняет, что магические знаки и печати сообразно со способом их изображения получают известную силу от звезд, то выходит, что сила и действие этих печатей уже не есть нечто сверхъестественное, мистическое и непонятное, но вполне естественное и подлежащее объяснению, как и действие самих звезд; таким же образом рассуждает он и в других случаях. Цель Агриппы состояла в том, чтобы превратить магию из сверхъестественной науки в физику, математику и теологию; магические операции не должны быть тайным искусством, но только естественным применением этих наук. Таким образом, Агриппа был первым, кто заговорил о «естественной магии».

Этот взгляд прокладывал себе путь: и у всех магиков позднейшего времени мы находим магическую систему Агриппы с более или менее существенными изменениями.

Система Агриппы получила еще большее косвенное значение. Так как он привел магическую науку в теснейшую связь с тогдашним мировоззрением, то ученая магия держалась и пала вместе со средневековыми воззрениями на мироздание, а эти воззрения покоились преимущественно на двух основаниях – на физике Аристотеля и на астрономии Птоломея. Поэтому и вера в магию исчезла у исследователей, как только Коперник, Галилей и Кеплер низвергли эти почтенные тысячелетние авторитеты. Тайная философия сыграла теперь свою роль и стала лишь импонирующим памятником ошибок прошлого, исчезнувшего времени.

Далее мы изложим в главных чертах магическую систему в том виде, в каком она представляется в «De occulta philosophia», но при этом мы не можем просто следовать за развитием книги, так как различные ее части не одинаково обработаны; кроме того, Агриппа, как и все магики, любит в наиболее интересных местах ограничиваться одними намеками, предоставляя самому читателю отыскивать настоящий смысл. Он ясно говорит в конце книги: «одно изложено здесь в правильном порядке, другое без соблюдения строгого порядка, а иное в виде отрывков, многое мною опущено и представлено изысканию понятливых; последние при некотором размышлении о написанном найдут в нем не только полную теорию магии, но и безошибочные опыты.

Я так изложил науку, что для умных и понимающих в ней ничего не должно остаться скрытым; для дурных же и неверующих доступ к этим тайнам должен быть закрыт». Между тем, при современном знании естественных наук, вообще довольно легко догадаться, что подразумевает Агриппа, когда он становится мистичен. Что же касается распределения содержания, то очевидно здесь смешаны между собой три различные изложения: прежде всего теория настоящей магии, затем практические приложения и, наконец, все, что называлось «эзотерической системой»; однако эти три части можно отделить одну от другой без больших затруднений. Теперь мы займемся только самой теорией; практическое же применение мы изложим в одном из следующих отделов и даже подробнее, чем у самого Агриппы. Напротив, мы только впоследствии займемся третьим кругом идей, так называемым «эзотерическим учением» Агриппы, которое в сущности состоит лишь из мимолетных догадок о физических и психических силах, посредством которых производятся магические действия.