Текст книги "Иллюстрированная история суеверий и волшебства"

Автор книги: Альфред Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)

Психологическое исследование о том, как эта вера при данных условиях постепенно все более и более утверждалась, мы должны отложить до другого места; но как доказательство того, что не только широкие слои народа, но и более образованные сословия – духовенство и рыцари, верили в справедливость такого рода обвинений, можно упомянуть о случае из одного процесса о ведьмах. Шесть женщин в городе Линдгейме были подвергнуты пытке, чтобы принудить их к сознанию в том, что они вырыли на кладбище труп новорожденного ребенка, чтобы употребить его для своей чародейской мази. Они сознались. Однако муж одной из этих женщин настоял на том, чтобы в присутствии всего суда могила была разрыта, и в ней, конечно, нашли ребенка в гробу нетронутым, но инквизитор утверждал, что нетронутый труп есть только дьявольское наваждение; а так как все женщины сознались в своем деянии, то их признанию придали больше значения, чем показанию собственных чувств, и, таким образом, все женщины были сожжены. Подобными случаями изобилуют акты процессов о ведьмах; читая их, создается впечатление, что если какая-нибудь из участвующих сторон и была во власти дьявола, то, во всяком случае, не обвиненные ведьмы, а преподобные инквизиторы.

Период упадка магии

Церковные реформаторы Лютер и Кальвин нанесли магии первый сильный удар. Однако они отнюдь не коснулись чародейства как целого или возможности дьявольской магии, против которой они не выступали; их борьба против магии вообще была скорее косвенной, чем прямой. Так как они стремились привести религию в точное соглашение со Священным Писанием, удаляя из нее все, чего не было в Библии, то, разумеется, им пришлось бороться также с употреблением освященных предметов в качестве магических средств, развившимся с течением времени при потворстве католического духовенства, с библейскими отрывками, священными изображениями, водой, хлебом, солью, маслом, ярлыками и монетами. Это был особый вид магии, против которой протестовали реформаторы. Относительно вопроса о чародействе все они, во всяком случае Лютер, стояли, конечно, на общей точке зрения своего времени. Правда, Лютер нигде подробно не высказался о чародействе, но из случайных его замечаний видно, что он не отвергал возможности для дьявола принять человеческий вид и в этом телесном образе вступать в сношения с людьми. Что Лютер верил в личные явления дьявола, ясно видно уже из той известной истории, в результате которой получилось чернильное пятно на стене Вартбургской кельи, впрочем, по воззрению Лютера, отношения дьявола к людям имеют гораздо менее внешний характер, чем думали до тех пор. Он признает за дьяволом огромную силу как за орудием божественного гнева, но отвергает борьбу против него внешними магическими средствами. Христианин, испытываемый дьяволом, может побороть его только тем, что он постоянно наращивает и укрепляет свою веру.

Таким образом, после реформации, как и раньше, вера в черную магию оставалась в прежней силе, и процессы о ведьмах продолжали процветать. На первый взгляд, казалось даже, что зло сделалось еще хуже, так как процессы о ведьмах начались и в тех странах, которые до тех пор были от них свободны. Так было, напр., в Дании, где до реформации преследования ведьм были вовсе не известны. Причина, почему они начались здесь, как и в некоторых других местах, только после реформации, заключалась, вероятно, отчасти в усилившейся религиозной ревности, которая была связана с новой церковной жизнью, отчасти в более близком соприкосновении с Германией, главным центром реформации. Что последнее обстоятельство было немаловажным, видно из того, что лежащая в стороне Швеция только тогда завела у себя процессы ведьм, когда во время своего участия в тридцатилетней войне – значит, столетием позже – познакомилась с разнообразными подробностями ведовства. Приходится, конечно, допустить, что такие внешние условия играли в этом деле самую важную роль, так как более разумный взгляд реформаторов на власть дьявола должен был действовать прежде всего разрушительно на верование в черную магию. С течением времени это именно и произошло, более поздние католические авторы, выступавшие против процессов о ведьмах, как, напр., иезуит Фридрих Шпее, жаловались, что преследования в католических странах бывали гораздо чаще и бесчеловечнее, чем в протестантских землях.

Однако же, хотя вера в ведьм и их действия в протестантских землях оставалась в прежней силе, там уже восставали против применения для борьбы с ними магических средств. Протестантские авторы, описывавшие колдовство, выступали во всеоружии здравого смысла и иронии против народной магии, направленной против ведьм.

В своем вышецитированном труде, упомянув о различных средствах защиты от ведовства, в числе которых многие по невежеству употребляли священные предметы, Преториус говорит:

«Удивительно, что они (ведьмы) не переносят игры на арфе, потому что Давид арфой изгонял из Саула злых духов». И далее:

«Бог дал нам крест и крестное знамение не в качестве телесного лекарства, он дал нам хлеб и соль для пищи, а слово свое – чтобы слушать и хранить его в сердце, а не вешать на шее в ладанках, что делают даже для скота. Может ли это помочь скоту, не имеющему разума? Разве слово Божие дано скотам? Как бы хорошо ни было средство само по себе, все-таки нельзя одобрить всякое его применение или всякий способ пользования им. Не есть ли человек лучшее творение Божие? Не создан ли муж по образу и подобию Бога? И не есть ли жена, которая может молчать, дар Божий? Но если они вдвоем занимаются развратом и молчат об этом, то разве это будет тоже лучшее дело и дар Божий?.. Точно так же и слово Божие есть добро и источник жизни. Но оно есть смерть для того, кто им злоупотребляет».

Таким образом, протестантская точка зрения была, в сущности, та же, что и в древней церкви, а именно: демоны существуют и имеют власть вредить; но христианин своей верой – и только верой – защищен от их козней.

Реформация, стало быть, боролась преимущественно с невежественной народной магией в той форме, в какой она развита была в католических странах. Поэтому последняя в странах, примкнувших к реформации, мало-помалу исчезла. Но собственно главная борьба с чародейством во всех его проявлениях велась наукой. Средневековая наука была, как мы уже сказали, удивительной смесью изучения природы и магических искусств, развившейся на основе, данной маврами. Развитие этой тайной науки, или «сокровенной философии», имеет столь большой интерес и важное значение, что в нашем труде ей посвящена будет отдельная глава; здесь же мы ограничимся только несколькими важнейшими пунктами. Выше мы уже видели, что ее приверженцы, хотя бы и невольно, стали причиной того, что вера в чародейство, а вместе с тем и в черную магию, получила в Европе такое быстрое развитие, естественным последствием которого были процессы о ведьмах. Но если ученая магия по меньшей мере косвенно и имела на своей совести это ужасное народное бедствие, то позднее она загладила свою вину, открыто выступая против этого безумия и ведя борьбу с ним. Европейские ученики мавров после критического анализа не остановились на данных основных положениях: с течением времени они убедились, что из всех магических искусств возможно было только то, которое основывалось на применении сил природы и на естественном взаимодействии вещей.

Рис. 25. Иоганн Вейер (со старинной гравюры 1576 г.)

Генрих Корнелий Агриппа Неттесгеймский был, вероятно, первым, осмелившимся публично признать, что многое в учении сокровенной философии было заблуждением. В молодости, в 1510 г., он даже написал сочинение «De occulta philosophia» (отпечатано в Кельне в 1533 г.), в котором собрал всю магическую мудрость того времени; но в 1527 г. он издал книгу: «De incertitudine et vanitate scientiarum», в которой говорит, что многое, о чем он писал прежде, было пустым делом, на которое было им потрачено много денег и времени. В 1558 г. итальянец Джамбаттиста делла Порта издал небольшое сочинение: «Magia naturalis», наделавшее много шуму и выдержавшее много изданий на различных языках. Книга эта скорее была в своем роде практической физикой, показывавшей, как природными средствами можно делать множество замечательных фокусов.

Кроме нескольких действительно хороших глав она содержит также несколько опытов, которые совершенно неисполнимы. Во всяком случае, эта книга имела то значение, что она показывала, как многое, кажущееся волшебным, может быть выполнено при достаточном знании законов природы.

Вера в ведьм тоже подверглась сильным нападкам, которые следовали одни за другими. Ученик Агриппы врач Иоганн Вейер издал в 1563 г. книгу «De praestigiis daemonum», в которой он, не отвергая вполне возможности чародейства, утверждает, однако, что большая часть того, что приписывается ведьмам, есть продукт воображения и никогда не существовало и не могло существовать. Еще решительнее выступает в Англии в 1584 г. Реджинальд Скот в своем сочинении «Discovery of witchcraft». Эти нападения, конечно, не оставались без ответа; Бодинус и Дельрио с большой ученостью и остроумием отстаивали древнюю веру в ведьм, а процессы шли своим чередом; однако уже начиналось то брожение, которое в конце концов должно было окончательно подорвать это суеверие.

Одновременно с этими спорами или в ближайшие годы быстро появляются одно за другим великие открытия в области астрономии и физики Галилея, Кеплера, Отто фон-Герике и Гюйгенса. Они вдвойне влияли на суеверия того времени. Во-первых, эти открытия лучше всего помогли открыть глаза образованным классам на то, что все происходящее в мире совершается по точным законам, а не по произволу демонов и ведьм. В то же время они обогатили свою эпоху новыми сведениями относительно законов природы, зная которые, можно было естественными средствами производить в несравненно большем объеме разные удивительные физические опыты, считавшиеся до тех пор за действия волшебства. В целом ряде книг, появившихся за время с 1631 по 1660 г., особенно обращали на себя внимание две: Афанасия Кирхера – обстоятельное и местами очень хорошее описание опытов с магнитом, волшебным фонарем и духовыми инструментами, и большой трехтомный труд Каспара Шотта «Magia universalis naturae et artis» (1657), содержавший вместе с чисто физическими исследованиями множество практических применений полученных результатов. Такие книги должны были сильно ослабить веру в чародейство в образованных кругах общества.

Что вообще было уже положено начало новому взгляду на вещи, видно из того, что три иезуита: Таннер, Шпее и Лейманн в 1625–1631 гг. нападали на произвол, проявлявшийся в процессах о ведьмах и более или менее открыто опровергали веру в ведьм. Даже в этой области стали применять экспериментальный метод, заставляя ведьм в присутствии свидетелей мазаться мазью, чтобы посмотреть, действительно ли они могут летать. Путем повторения такого рода опытов наконец убедились, что перелеты ведьм – дело совершенно невозможное. Обыкновенно при этом происходило не что иное, как то, что ведьма впадала в глубокий сон, в котором ей снились все те приключения, которые, по народным представлениям, должны были происходить с ведьмой во время ее ночного полета.

Подобные наблюдения оказывали свое действие, и в XVII веке ученый мир был полон споров относительно действительности ведовства. Вплоть до конца XVII века спор вертелся главным образом на действительности отдельных явлений; но еще не отваживались колебать самые основы веры в участие в этом деле демонской власти. Приближалось, однако, уже то время, когда явилась возможность этого. Реформатский проповедник в Амстердаме д-р теологии Бальтазар Беккер был руководителем последней и решительной борьбы. В 1691–1693 гг. появился его большой труд: «De betoverde Wereld» в четырех томах, в 1693 г. он был переведен на немецкий язык под заглавием «Заколдованный мир» («Die bezauberte Welt»).

Это одно из самых основательных и подробных произведений, быть может, самое большое, какое когда-либо было написано о магии. Немецкое оригинальное издание заключает в себе не менее 1000 страниц убористой печати в формате in quarto. Во всеоружии богословской учености и здравого смысла Беккер оспаривает верование в ведовство; но он пошел дальше, чем на то давало ему право Священное Писание, отрицая существование демонов.

В первом томе он излагает воззрения язычников и современных дикарей на злых духов, затем подробно доказывает, что евреи ко времени Иисуса Христа также имели эту веру, которая перешла и в христианство и повсеместно распространилась вместе с ним. Второй и третий тома заключают в себе собственно полемическую часть произведения. Во втором томе он нападает на веру в царство демонов, доказывая на основании разума, что эта вера противоречит вере во всемогущество Божие и не имеет будто бы никакого основания ни в Ветхом, ни в Новом Завете. В третьем томе он говорит о сношениях людей с дьяволом и, продолжая идти все тем же путем, доказывает, что такое предположение идет наперекор здравому смыслу и не имеет себе никакой опоры в Библии. Наконец, в четвертом томе передает известные истории о ведьмах и раскрывает, что при более детальном анализе все они, как оказывается, основаны лишь на воображении; ни об одной из них нельзя доказать, чтобы в ней имели место действительные сношения между людьми и демонами.

Книга Беккера возбудила общее внимание и появилась в целом ряде изданий на разных языках. Разумеется, с разных сторон посыпались на нее возражения, из которых некоторые были и справедливы, в особенности относительно тех пунктов, где автор пытается по-своему объяснить известные места из Священного Писания. Тем не менее его книга имела заметное влияние; она всюду наводила людей на размышления. Между прочим, благодаря произведению Беккера, совершенно изменил свои взгляды на ведьм выдающийся немецкий юрист Томазиус, деятельности которого, проявлявшейся как в теории, так и на практике, современники были преимущественно обязаны тем, что женщины, как выразился Фридрих II Прусский, могли в будущем стариться и умирать в безопасности. Процессы о ведьмах повсюду прекратились: в Дании – около 1700 г.; в Германии последний из них разбирался в 1711 г., в Австрии – в 1740 г.; в немногих из образованных стран Европы они просуществовали до конца века, но и то в виде единичных случаев. Вместе с процессами о ведьмах угасала и вера в ведовство, а в образованных кругах она исчезала по мере того, как возрастало знание естественных наук.

Рис. 26. Бальтазар Беккер (со старинной гравюры)

В настоящее время чародейство влачит крайне жалкое существование в отдаленных и поэтому менее просвещенных местностях разных стран. Но оно является лишь отчасти остатком средневековой народной магии. Большая же его часть происходит от ученой магии, тайной философии, которая в XVI и XVII веках была очень популярна и широко распространена в народе, когда ученые уже не верили в нее. Поэтому народные суеверия нашего времени становятся понятны лишь после изложения ученой магии, вследствие чего мы и отложим ближайшее рассмотрение их до следующего раздела нашего исследования.

Раздел 2
Тайные науки

Великие магики Средних веков не виновны в том, что отчасти верили, как и все их современники, в магические науки и даже занимались ими.

Отношение ученой магии к народному волшебству

Ученая магия в главных своих чертах имела те же самые основания, как и народное волшебство. Когда последнее в Средние века достигло в Европе высшего своего развития, оно состояло из пестрой смеси европейской и восточной, особенно халдейской и египетской, магии. Но те же самые элементы могут быть указаны и в тайных науках, причем заимствования у восточных народов выступают в них сильнее. Из новых элементов, которых нет в европейской народной магии, можно указать только алхимию; но она никогда не имела большого значения, будучи только частью системы. На нее следует смотреть скорее как на архитектурное украшение величественного здания тайных наук; но она никогда не служила краеугольным камнем или опорой этого здания. Так как между ученой и народной магией не было существенного различия в составе материала, из которого они слагались, то они могли различаться между собой только в способе пользования этим материалом, т. е. в форме строения. Так именно и было на самом деле.

Оставаясь в пределах этого сравнения, можно сказать, что народная магия является как бы грубой стеной, где отдельные камни без дальнейшей обработки беспорядочно навалены один на другой, тогда как тайные науки представляют как бы великолепное архитектурное произведение, где каждый отдельный элемент искусно обработан и помещен на настоящем месте. И это совершенно естественно. Материал народной магии собран путем случайных сношений народов и тысячелетней устной передачи. При таком способе происхождения едва ли возможно было достигнуть чего-либо большего, кроме того, что элементы, часто совершенно разнохарактерные, грубо складывались вместе.

Совсем иначе было с тайными науками. Последние развились на исходе древних веков и у арабов трудами величайших мыслителей, близко знакомых не только с самыми выдающимися системами греков, но также и с глубокомысленными образами восточной фантазии. Этими различными основными идеями они пользовались для того, чтобы в многочисленных сочинениях обосновать способность человека совершать магические действия. Каждый исследователь мог, таким образом, опираться на результаты, достигнутые его предшественниками и изложенные ими в своих сочинениях. Неудивительно поэтому, что магические науки в XIII веке достигли у мавров такого совершенства, которое должно было импонировать европейцам, не принимавшим в течение почти целой 1000 лет никакого участия в развитии наук. Воодушевление, с каким европейцы принялись за работу, произвело то, что именно они увенчали этот труд.

В Александрии, центре умственной жизни цивилизованного мира, на исходе древних веков начинают развиваться тайные науки. В течение более пяти веков в александрийский музей отовсюду стекались самые выдающиеся мыслители. Греческие философы встречались здесь с восточными мистиками, и обмен всякого рода умственных сокровищ происходил здесь в таких размерах, что ни раньше, ни позже в истории человеческого рода не встречалось уже ничего подобного. Многие из идей, вокруг которых до новейшего времени вращалась умственная жизнь Европы, получили свое начало в Александрии. Отсюда, например, христианские церковные писатели заимствовали многие из элементов греческой философии и восточного гностицизма, следы которых имеются в их сочинениях, касающихся христианской догматики.

В последние века древности Европа была настолько занята продолжительными непрерывными войнами и религиозными распрями, что всякие сношения с Александрией постепенно прекращались. В первом разделе нашей книги уже было указано, как развивалась в Европе магия, частью из самостоятельных народных элементов, частью вследствие неправильно понятого учения церкви. Напротив, в Александрии, еще долгое время остававшейся центром духовной жизни, развитие ее шло своим собственным путем, в более научном направлении. Результаты этих исследований переняли затем после завоевания Египта (в 641 г. по P. X.) арабы, которые, таким образом, и оставались носителями научного знания, пока Европа на исходе XII века до известной степени успокоилась и созрела для того, чтобы принять духовное наследство древности. Европейскому критическому уму предназначено было прежде довершить начатое дело, а потом разрушить его и на развалинах возвести более величественное здание новейшего естествознания.

Рассмотрим ход этого развития подробнее. Общий план нашего исследования в целом уже дан. Начнем с изложения той формы, какую в первые века нашей эры получили в Александрии важнейшие магические науки. Прежде всего рассмотрению подлежит египетская магия.

Правда, она играла важную роль как одно из звеньев европейской народной магии; поэтому мы, собственно говоря, должны были обратиться к ней раньше. Но так как чрезвычайно трудно, пожалуй даже невозможно, отделить в народной магии египетские элементы от халдейских, то мы отложили рассмотрение египетской магии до настоящего момента. Для тайных наук последняя имела гораздо более важное значение, что совершенно понятно, так как ученая магия выросла на египетской почве. После этого мы должны будем рассмотреть астрологию, которая в Египте под влиянием греков получила совершенно другую форму, чем древнехалдейская; и наконец, появляется алхимия как вполне новый специально египетский элемент.

Однако мы ничего не потеряем, если несколько дольше остановимся на происхождении этих наук, особенно на их источниках – древнейших египетских сочинениях. Хотя в древнейших европейских сочинениях XV и XVI веков можно найти более подробное и обстоятельное изложение этих наук, чем в произведениях древности, но в них мы напрасно будем искать какого-либо обоснования многих странных правил и предписаний. Магики Средних веков держались вполне принципа авторитета. Всякое новое положение обыкновенно сопровождается примечанием: «Древние единогласно утверждают» или «Птоломей пишет» и т. д. Но никто не исследует, откуда же «древние» черпали свою мудрость; это можно найти лишь в оригинальных произведениях старых александрийских магических авторов. А так как мы главным образом хотим исследовать причины различных форм суеверия и волшебства, то, разумеется, должны обращаться преимущественно к тем сочинениям, где выступают эти причины. В этом отношении сравнительно с ними все европейские сочинения, столь богатые частностями, имеют лишь второстепенное значение.

Кроме трех упомянутых наук – магии, астрологии и алхимии, нам необходимо еще ближе познакомиться с четвертой, хотя по своей природе и происхождению она и выходит из пределов нашего труда, так как в начале она не есть ни суеверие, ни волшебство, ни теоретическая, ни практическая магия, хотя, впрочем, содержит в себе зачатки и той, и другой. Мы говорим о мистической религиозной философии, изложенной в европейских каббалистических сочинениях, в «священной каббале», как ее обыкновенно называют в настоящее время. При этом мы должны изложить ее довольно обстоятельно, так как она сильнее, чем какое бы то ни было другое умственное течение, наложила свой отпечаток на европейскую магическую науку XVI века. Правда, причина такого сильного ее влияния не в богатстве ее мыслей и не в ясности изложения. С ней произошло то же самое, что так часто случается даже в новейшей науке: не богатые содержанием и ясные по мысли сочинения достигают наибольшего значения, а темные и непонятные, в которые всякий может вкладывать тот смысл, который ему самому больше нравится. На европейцев наибольшее впечатление производили именно эта безграничная неясность и мистические методы каббалистических произведений. К этому присоединилось еще то, что эти очень древние сочинения, вдруг появившиеся в Европе в XIII веке, непосредственно соприкасались с Ветхим Заветом, за буквальным смыслом которого они отыскивали скрытое и более глубокое значение. Все эти различные обстоятельства делают понятным, каким образом темная речь каббалы стала фундаментом для фантастических сооружений европейских магиков. Поэтому правильное понимание ученой магии Средних веков невозможно без знания каббалы; а так как последняя составляет древнейшую часть, то мы прежде всего и приступим к ней.