Текст книги "Один против всех"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Ван Вогт Альфред
Один против всех

Альфред Элтон ВАН ВОГТ

"ОДИН ПРОТИВ ВСЕХ..."

Перевод – Ю.К. СЕМЕНЫЧЕВ

Рассказом "Черный разрушитель" А.Э.ВАН ВОГТ дебютировал в журнале Дж.Кэмпбэлла в 1939 г., существенно переделав его впоследствии и включив в число других эпизодов в грандиозную эпопею о звездной фауне – роман "Экспедиция космического "Бигля" (аллюзия на знаменитый корабль Ч. Дарвина более, чем очевидна). Его "изюминкой" стала колоритная фигура сквозного героя Гросвенора, представителя "НЕКСИАЛИЗМА" – выдуманный автором науки, объединяющей различные сферы познания, приемы и методы которой позволяют находить решение самых головоломных задач в экстремальных, недоступных пониманию узкими спецами ситуациях. А то, что "Бигль" встретил их предостаточно в глубинах Космоса, наглядно свидетельствует ниже публикуемый финал произведения. Одновременно он ярко раскрывает творческую эволюцию автора.

Гросвенор уловил краем уха тихий шепот. Слов различить было невозможно. Затем раздалась какая-то тихая трель.

Нексиалист огляделся.

В этот момент он находился совершенно один в собственной студии аудио и видеозаписи. На всякий случай – не пришел ли посетитель? – он подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату. Никого.

Крайне озадаченный, он вернулся к рабочему столу, невольно подумав, не навел ли кто-нибудь на него энцефалорегулятор, поскольку это было единственным возможным объяснением происшедшего с ним слухового феномена.

Но очень скоро он отказался от этой мысли, как совершенно невероятной. По двум причинам: во-первых, его отдел был надежно экранирован от большинства вибраций. Наконец уж кто-кто, а он-то прекрасно представлял себе те мыслительные процессы, которые вовлекались в дело при возникновении подобных галлюцинаций. А посему Гросвенор решил не оставлять этот факт без внимания.

Предосторожности ради он внимательно обследовал все пять помещений своего подразделения, а также проверил в мастерской, все ли регуляторы исправны. Все было в порядке. Гросвенор возвратился в студию и погрузился в изучение светосхем гипнообразов, зафиксированных во время нападения на их корабль Риимов.

Неожиданно его захлестнула волна ужаса. Его буквально скрючило. Затем послышался тот же шепот – ласково-нежный, как и в первый раз, но звучавший на сей раз откровенно враждебно.

Изумленный ученый выпрямился. Должно быть, тут все же не обошлось без энцефалорегулятора. Кто-то воздействовал на его мозг на расстоянии, причем излучателем такой мощности, против которой оказались бессильны все защитные барьеры, прикрывавшие сектор.

Поразмышляв, он пришел к выводу, что, вероятнее всего, эта психическая атака исходила из отдела психологии, и связался с ним. К аппарату подошел сам Зидель, и Гросвенор принялся было рассказывать ему о происшествии, но тот сразу же перебил его.

– Надо же, а я как раз собирался вам звонить по этому же поводу. Думал, что это вы балуетесь подобными штучками.

– Вы хотите сказать, что те же самые ощущения испытали и все остальные члены экипажа? – задумчиво протянул Гросвенор, лихорадочно соображая, что бы это могло значить.

– Меня больше всего поражает, что вы тоже что-то почувствовали, несмотря на мощное экранирование вашего подразделения, – продолжал Зидель. – Вот уже более двадцати минут меня со всех сторон терзают жалобами на этот счет, а чуть раньше некоторые из моих приборов отметили появление какого-то излучения.

– Какое именно?

– Уловитель волн, излучаемых мозгом, регистратор нервных импульсов и наиболее чувствительные из электрических детекторов. Кент срочно созывает всех на совещание в аудитории контрольного поста. Там и встретимся.

Но Гросвенор отнюдь не спешил окончить разговор.

– А было ли уже какое-либо обсуждение случившегося? – поинтересовался он.

– Ну... мы все тут выдвигаем гипотезы.

– Какие же?

– Дело в том, что корабль на подходе к громадной Галактике М-33, и мы предполагаем, что сигналы идут оттуда.

Гросвенор усмехнулся.

– Что ж, вполне резонное толкование. Поломаю-ка и я голову над ним, а теперь – до скорого.

– Держитесь крепче, когда выйдете из-под вашего купола. В коридоре жуть что творится – идет непрерывный психопрессинг: люди слышать разнообразные звуки, видят световые вспышки, у них возникают галлюцинации это просто настоящий эмоциональный тайфун.

Поблагодарив за предупреждение Гросвенор отключил связь. Он едва успел собрать пленки, над которыми работал, как поступило приглашение Кента явиться на совещание. Мгновение спустя он открыл внешнюю дверь и тут же убедился, что Зидель ничуть не преувеличивал.

На его мозг обрушился целый шквал эмоций. Встревоженный, в состоянии полного душевного дискомфорта, нексиалист направился к месту сбора.

* * *

Вскоре он уже сидел вместе с остальными в уютном зале, в то время как обволакивавшая корабль снаружи беспредельная космическая ночь продолжала нашептывать свои угрозы. Своенравная и гневная, она то подвывала, то глухо роптала, ворчала он голода и исходила страхом, околевала в судорожной агонии и возрождалась в ликующей радости. И всякий раз неустанно и коварно предвещала нечто ужасное.

– Хотите считайтесь с моим мнением, хотите нет, – произнес кто-то, сидевший позади Гросвенора, – но этому звездолету пора возвращаться к порту приписки.

Нексиалист не понял по голосу, кто бы это мог быть, и поэтому обернулся в поисках говорившего, но тот уже замолчал. Гросвенор обратил внимание на то, что их новый исполняющий обязанности директора Кент никак не отреагировал на реплику, прильнув к окулятору телескопа. То ли счел её недостойной ответа, то ли не расслышал. Кстати, и никто из присутствовавших на совещании никак на неё не откликнулся.

Воцарилась тишина. Гросвенор, отрегулировав привод, вмонтированный в ручку его кресла, увидел слегка размытую картинку, которую в данный момент наблюдали непосредственно в телескоп Кент и астроном Лестер. Мало-помалу он отвлекся от неприятных непонятных явлений и сосредоточил внимание на изображении. Их "Бигль" уже почти вышел на внешние рубежи галактической системы, однако даже самые близкие к ним звезды все ещё находились так далеко, что телескопу с трудом удавалось хоть сколько-нибудь четко передавать панораму спиральной туманности М-31 Андромеды – конечной цели их путешествия. Та выглядела как мириады блестящих пятнышек.

Гросвенор оторвался от экрана как раз в тот момент, когда Лестер, наконец, повернулся лицом к залу.

– Как бы невероятно это не выглядело, – заявил он, – но испытываемые нами вибрации, несомненно, исходят из этой, состоящей из миллиардов светил галактики.

Помолчав, Лестер добавил:

– Господин Кент, по моему мнению, данная проблема ни в коей мере не относится к астрономии.

Отвечая ему, Кент в свою очередь оставил окуляр.

– Все, относящееся к галактике в целом, классифицируется как астрономическая категория. Или вы в состоянии указать какую-либо иную науку, занимающуюся этим?

Чуть помедлив, Лестер проговорил:

– Мы столкнулись с фантастическими величинами. И я не думаю, что в этих условиях мы можем говорить с позиций галактического феномена. Эта возбуждающая накачка вполне может идти пучком, сфокусированном на корабле.

Кент обратился к приглашенным на обсуждение таинственного явления ученым:

– Есть ли соображения по поводу происходящих событий? Или предложения?

Гросвенор огляделся. Он надеялся, что автор недавней реплики вновь проявит себя. Но тот, кем бы он ни был, предпочел отмолчаться.

Было ясно, что люди не чувствовали ныне той свободы в выражении мнений, которая была при покойном директоре Мортоне. Кент уже ухитрился дать всем понять, что считается лишь с точкой зрения начальников отделов. В равной мере он показал, что не считает нексиализм полноправным подразделением. Вот уже несколько месяцев, как исполняющий обязанности директора и Гросвенор, внешне относясь друг к другу вполне корректно, избегали контактов не вызванных строгой деловой необходимостью. Более того, за это время новый шеф успел укрепить свое положение, добившись принятия ряда решений, расширяющих полномочия его собственной секции под предлогом необходимости избегать дублирования функций.

Первым на просьбу Кента решился откликнуться откуда-то из глубины помещения Смит. Поднявшись, костлявый и угловатый биолог сухо бросил:

– Вижу, как ерзает на своем месте от нетерпения высказаться господин Гросвенор. Неужто он страдает чрезмерной вежливостью и не решается выступить прежде тех, кто старше него? Так что же вам хотелось бы нам сказать, господин Гросвенор?

Выждав, пока не утихнут смешки, – кстати, Кент оставался при этом непоколебимо серьезным – Гросвенор отозвался:

– Несколько минут назад кто-то в зале предложил развернуть корабль и вернуться на Землю. Хотелось бы услышать от этого господина обоснования его тезиса.

В ответ – гробовое молчание. Гросвенор заметил, как посуровел Кент. Действительно, весьма странно выглядел тот факт, что на борту был некто, кто, высказав суждение – пусть оно даже оказалось столь кратким и не нашло никакого отклика, – теперь затаился. Многие удивленно переглядывались.

И вновь в роли возмутителя спокойствия выступил Смит.

– И когда же это случилось? Что касается меня, то я что-то не припоминаю такой реплики. Его дружно поддержал нестройный хор голосов.

Глаза Кента засверкали. Он ринулся в дискуссию, словно ожидал от неё каких-то лавров для себя лично.

– Давайте-ка все расставим по местам, – вспыхнул он. – Вопрос стоит только так: либо подобное заявление имело место, либо его не было. Кто из участников совещания зафиксировали его? Поднимите руки!

Никто в зале не шелохнулся. Кент слегка язвительным тоном обратился к нексиалисту:

– Господин Гросвенор, поясните, что именно вы расслышали.

Тот с достоинством неторопливо ответил:

– Насколько помнится, сказано было следующее:"Хотите считайтесь с моим мнением, хотите нет, но этому звездолету пора возвращаться к порту приписки". Сейчас мне уже ясно, что эта фраза возникла в результате стимуляции слуховых центров в моем мозгу. Нечто, находящееся вне пределов корабля, крайне желает, чтобы мы поскорее убрались отсюда, и я это почувствовал. – Он пожал плечами. – Разумеется, я не могу сейчас сколько-нибудь убедительно проанализировать то, что произошло.

Кент, заметно напрягшись, вызывающе спросил:

– Все мы по-прежнему пытаемся понять, господин Гросвенор, почему только вы один восприняли эти слова.

Нексиалист, упорно игнорируя неприкрытую враждебную иронию Кента, степенно парировал:

– Я и сам вот уже несколько секунд раздумываю над этим. Помнится, во время инцидента с Риимом мой мозг подвергся усиленной стимуляции. Не исключено, что после этого я стал более восприимчив к аналогичного рода сообщениям.

Возможно, именно этим обстоятельством объяснялось и то, что он сумел различить посторонние глухие шумы даже в экранированных кабинетах своего отдела.

Гросвенор ничуть не удивился тому, что после напоминания о его решающей роли в схватке с Риимом, лицо исполняющего обязанности директора Кента исказила гневная гримаса. Химик уже четко разъяснил свою позицию по этому вопросу: не вспоминать более о том, какое моральное воздействие оказали пернатые существа на общее состояние умов экипажа.

– Я уже удостоился чести, – кисло откликнулся он, – прослушать запись вашего отчета об этом эпизоде. Припоминаю, вы там утверждали, что ваша победа объясняется осознанием той истины, что Риимы не поняли, насколько трудно представителю одной формы жизни контролировать нервную систему существа совершенно отличной от него расы. Тогда потрудитесь объяснить, каким образом кто-то там (он махнул рукой в направлении курса корабля) пронзил ваш мозг и возбудил его определенные сенсорные зоны с такой ювелирной точностью, что вы отчетливо восприняли те слова, которые только что довели до нашего сведения?

Гросвенору показалось, что тон Кента свидетельствует о неприязни к нему. Поэтому он отреагировал довольно живо:

– Господин директор, ничто не дает нам основания утверждать, что тому, кто стимулировал подобным путем мой мозг, неизвестны возникающие при этом проблемы. Мы никоим образом не обязаны полагать, что он знает наш язык. К тому же, замечу, он добился частичного эффекта, ибо "достал" только меня. На мой взгляд, в данный момент важно не то, чтобы разобраться, как ему удалось добиться таких показателей, а то, почему он прибегнул к такому методу выражения своих стремлений и что в этой связи надлежит предпринять нам.

Откашлявшись, начальник отдела геологии Мак Кенн вмешался в диалог.

– Гросвенор прав. По-моему, господа, нам надо признать реалии: мы вторглись в частное владение кого-то, и его хозяин – ой как непрост!

Кент кусал губы, словно хотел что-то сказать собравшимся, но затем засомневался, стоил ли это делать. И все же в конце концов заявил:

– Я думаю, мы не должны внушать себе, что к настоящему моменту у нас достаточно данных, чтобы сделать определенные выводы. Но все же мы должны действовать так, как если бы мы столкнулись с интеллектом, превосходящим человеческий... с чем-то существенно более сложным, чем та жизнь, которая нам ведома.

На контрольном посту воцарилась тишина. Гросвенору бросилось в глаза, что люди как-то подтянулись. Их губы сжались, на лоб набежали морщины. Впрочем, это подметил не он один.

Социолог Килли тихо сказал:

– Я рад... что никто не высказывается за возвращение домой. Тем лучше. Как лица, облеченные доверием правительства и нашей космической расы, мы просто обязаны изучить все примечательное в любой новой встреченной нами галактике. Это применимо и к создавшейся ситуации, учитывая, что господствующая в этих просторах форма жизни знает о нашем существовании. Прошу обратить внимание на следующее: говоря так, я сообразуюсь с предложением господина Кента и исхожу из положения, как если бы мы и в самом деле натолкнулись на неизвестное нам, обладающее комплексом ощущений существо. Тот факт, что оно оказалось в состоянии более или менее прямо стимулировать мозг пусть даже всего только одного из нас, доказывает, что это создание наблюдало за кораблем и немало знает о нас. Мы не можем допустить, чтобы этот процесс носил односторонний характер.

Кент уже вновь обрел присущий ему апломб и спросил:

– Господин Килли, что вы думаете о той среде, в которую мы неуклонно в настоящее время втягиваемся?

Пожилой социолог поправил очки.

– Она... э-э-э!... это трудно объяснить. Но все эти нашептывания напоминают перекрестные радиоволны, пронизывающие нашу собственную Галактику. К примеру, я допускаю, что это – всего лишь упредительные знаки, скажем, аналогичные тем, которые мы встречаем, вылезая из пустыни в цивилизованную местность.

Килли смолк. Но поскольку никто не отваживался выступать, он продолжал:

– Вспомните: ведь и человек наложил неизгладимый отпечаток на свою Галактику. Омолаживая потухшие солнца, он запалил вселенского масштаба костры в виде Новых, видимых с расстояния дюжины далеко отстоявших от нас галактик. Он изменил орбиты ряда планет. Озеленил, насытив водой, прежде мертвые миры. Там, где под более безжалостным, чем на Земле, солнцем, простирались безжизненные пустыни, теперь плещутся океаны. Да и наше с вами пребывание на борту звездолета "Бигль" есть не что иное, как демонстрация могущества человека, простершегося куда далее, чем то, на что оказались способны все эти космические шумовики.

Слово взял Гаурли, из отдела связи.

– В масштабе Вселенной следы, оставленные человеком, в космическом смысле очень недолговечны. Не понимаю, как вы можете сравнивать их со встретившимся нам феноменом. Ведь эти пульсации – живые! Мы имеем дело с формами столь сильной и назойливой мысли, что её жужжанием буквально заполнено все окружающее нас пространство. Это вам не какой-то там котик со щупальцами, не алое чудище, не крестьянского типа раса, замкнувшаяся в пределах своей системы. Не исключено, что перед нами – уму непостижимое единение разумов, общающихся друг с другом, невзирая на немыслимые расстояния и их космическое время. И уж если один из представителей этой цивилизации только что предупредил нас...

Внезапно Гаурли запнулся, сдавленно вскрикнул и, будто отталкивая кого-то, вскинул перед собой руку.

Впрочем, не он один проделал это. Повсюду люди вжались в кресла, ибо Кент, судорожно выхватив вибратор, принялся вдруг палить по залу. Гросвенор тоже сначала инстинктивно втянул голову и только потом заметил, что тот целил не в него, а во что-то, находившееся гораздо выше.

За его спиной кто-то взвыл от боли. Затем раздался такой треск, от которого ходуном заходил пол.

Гросвенор, как и остальные участники совещания, резко обернулся и увидел, что за последним рядом трибун корчилась девятиметровая тварь, закованная в панцирь-броню. Спустя несколько секунд из ниоткуда материализовался красноглазый двойник первого чудовища. Мгновенно появилось и третье дьявольское создание. Оно свалилось на первое, но, перекатившись несколько раз, быстро вздыбилось с грозным рыком.

Менее чем через минуту этих исчадий ада насчитывалось уже с дюжину.

Гросвенор в свою очередь пустил в ход вибратор. Рев страшилищ удвоился. Твердые, как сталь, чешуйки скрежетали о металлические стены. Когти, словно выкованные из прочнейших сплавов, неистово скреблись. Зал сотрясала тяжелая поступь монстров.

Окружавшие Гросвенора коллеги стреляли напропалую во все стороны. А ужасные существа все продолжали и продолжали прибывать. Гросвенор перелез через пару рядов кресел и перепрыгнул на самую низкую из платформ с бортовыми приборами. Увидев, что нексиалист приближается к нему, Кент прекратил огонь и злобно заорал:

– Какого дьявола вы лезете сюда, жалкий трус?

Его вибратор развернулся... но Гросвенор мощным ударом свалил Кента с ног. Он был взбешен, но не произнес ни слова. Перескакивая на следующую платформу, нексиалист краем глаза успел заметить, что Кент пытается дотянуться до откатившегося от него оружия. Химик явно намеревался убить его, Гросвенор ничуть в этом не сомневался. Наконец он со вздохом облегчения дотянулся до рубильника, включающего огромный экран поливалентной энергии, и, рванув его на себя, бросился на пол... Как оказалось, вовремя. Именно в это мгновение Кент выстрелил и попал в то место, где секундой раньше находилась голова Гросвенора. Затем пучок выпущенной энергии пропал, а шеф экспедиции, вскочив на ноги, прокричал:

– Я просто не понял ваших намерений.

Но это извинение Гросвенор принял более чем холодно. Было ясно, что Кент намеревался объяснить свой преступный поступок тем, что он якобы хотел примерно наказать дезертира, покидающего поле боя. Гросвенор молча прошел мимо химика; он был слишком зол сейчас, чтобы вступать в объяснения. В течение нескольких месяцев он терпел Кента, но сейчас он отчетливо осознал, что этот человек не достоин возглавлять экспедицию.

Спустившись на самую нижнюю платформу, Гросвенор тут же присоединился к остальным, задействовав в полную меру личное оружие. Боковым зрением он уловил, что трое техников суетятся, устанавливая огнемет. Ко времени, когда они начали поливать смертоносным пламенем чудовищ, те под воздействием молекулярной энергии начали впадать в бессознательное состояние, и уничтожить их уже не составляло труда.

Как только опасность миновала и Гросвенор мог сосредоточиться на анализе происшедшего, он осознал, что эти страшилища были живьем доставлены на борт "Бигля" откуда-то с расстояния в сотни световых лет. В это верилось с трудом – настолько это казалось фантастичным.

Однако запах паленой плоти убедительно свидетельствовал о реальности кошмара. Как, впрочем, и голубовато-серая кровь, залившая пол. Не говоря уж о дюжине туш, покрытых броней-панцирем, валявшихся в зале.

* * *

Когда через некоторое время Гросвенор вновь увидел Кента, тот очень спокойно и деловито распоряжался через коммуникатор ходом восстановительных работ. Прибыли подъемные краны, началась эвакуация трупов. Средства связи надрывались от взаимоперекрещивавшихся сообщений и указаний. Вскоре картина происшедшего прояснилась.

Чужаки материализовались только в пределах контрольного поста. Радар не зафиксировал в окрестностях никакого постороннего объекта типа космолета противника. Расстояния до ближайших звезд по всем направлениям исчислялись тысячами световых лет. По мере поступления данных люди во всех уголках зала все громче чертыхались.

– Ничего себе – десять световых веков! – воскликнул Зеленски, главный пилот корабля. – А мы не можем послать на такое расстояние даже простенького сообщения, не прибегая к подстанциям.

Появился крайне озабоченный капитан Лит. Коротко переговорив с несколькими учеными, он созвал военный совет. Он же и открыл его вступительным словом.

– Вряд ли есть необходимость подчеркивать серьезность возникшей ситуации. Наш "Бигль" противостоит галактической и, похоже, враждебной цивилизации. Пока что мы в безопасности, поскольку укрылись за энергетическим экраном. Характер угрозы настоятельно требует от нас наметить круг нуждающихся в решении задач. Следует выяснить, почему нас предупредили о необходимости убираться отсюда. Необходимо установить суть опасности и уровень развития стоящего за ней интеллекта. Я вижу, наш главный биолог все ещё изучает останки неприятельского десанта. Что это за зверюги, господин Смит?

Глава биологического отдела, который, склонившись над тушей монстра, внимательно рассматривал её, поднял голову и задумчиво произнес:

– Подобные твари могли бы появиться и на Земле в эпоху динозавров. Судя по на редкость малому объему мозга, их разум должен находиться на одном из самых низких уровней.

– Господин Гаурли заверяет меня, что эти животные якобы могли быть заброшены на борт через гиперпространство. Не попросить ли его развить эту мысль? – вмешался Кент.

– Вам слово, господин Гаурли, – произнес капитан Лит.

– Естественно, это всего лишь теоретическое предположение, – начал тот в своей обычной тягучей манере, – причем, довольно новое. В нем Вселенная рассматривается как нечто, напоминающее гигантский воздушный шар. Проткните его – и воздух начнет выходить, шар съеживаться, но одновременно и затягивать дырку. Примечательно, хотя это может показаться и достаточно странным, что прорвавший оболочку объект совсем необязательно вернется в то же самое место, откуда он стартовал. Не исключено, что, овладев техникой контроля за такого рода явлением, можно было бы использовать его как форму телепортации. Я прекрасно понимаю, что все это выглядит как плод необузданной фантазии, но, на мой взгляд, то же самое можно сказать и о том, что приключилось на наших глазах в этом зале.

Кент со злостью заметил:

– Трудно поверить, что во Вселенной есть кто-то, в такой степени нас превосходящий по интеллекту. А что касается гиперпространства, считаю, что должны существовать более простые решения, которые наши ученые ещё не сумели найти. Возможно, нам повезет и мы что-то узнаем на этот счет.

Он помолчал, а потом продолжил:

– Что это вы сегодня отмалчиваетесь, Корита? Не желаете ли поделиться с нами вашими оценками?

Археолог встал и беспомощно развел руками.

– Увы, не могу даже предложить сколько-нибудь стоящей гипотезы. Прежде чем прибегать к сравнениям, основанным на концепции циклического хода истории, желательно было бы подсобрать чуть больше информации относительно мотивов этой неспровоцированной агрессии. К примеру, если их цель состояла в том, чтобы завладеть звездолетом, то такого рода атака – чистейшая ошибка, но если они просто хотели припугнуть нас, то следует признать, что это им блестяще удалось.

Корита сел под хохот аудитории. Но лицо капитана Лита, как отметил Гросвенор, оставалось серьезным.

– Кстати, о мотивах, – неспешно протянул он. – Мне тут пришла в голову одна довольно скверная мыслишка, игнорировать которую, однако, не следует. Она достаточно тесно увязывается с фактами. Вот она: предположим, что этот могучий интеллект стремится узнать, откуда мы к нему пожаловали.

Он помолчал. Судя по оживлению в зале, его слова произвели впечатление. Капитан продолжил:

– Давайте рассмотрим проблему... с его точки зрения. Приближается какой-то неведомый корабль. В направлении, откуда он появился, имеется множество галактик, звездных скоплений и туманностей. Спрашивается, из какой он вынырнул?

Зал замер. Лит повернулся к Кенту.

– Если вы не возражаете, я предлагаю исследовать несколько планетарных систем этой галактики.

– Я не против, – ответил Кент, – разве что кто-то...

Гросвенор поднял руку. Но Кент, как бы не замечая её, торопливо продолжал:

– Объявляю заседание...

Гросвенор вскочил и громко выкрикнул:

– Господин Кент!

– ...закрытым, – закончил свою фразу исполняющий обязанности директора.

Но никто в зале не шелохнулся. Кент заколебался и, явно чувствуя себя неловко, сделал вид, что спохватился.

– Прошу прощения, господин Гросвенор, вам слово!

Нексиалист решительным тоном потребовал:

– Хотя и трудно поверить в то, что это существо окажется в состоянии расшифровать наши знаки и условные обозначения, я все же предлагаю уничтожить все наши звездные карты.

– Я как раз собирался сказать то же самое, – воскликнул с места весьма возбужденный фон Гроссен. – Продолжайте, коллега!

Зал одобрительно загудел, а нексиалист стал развивать свою мысль дальше.

– Сейчас мы находимся в полной безопасности, спрятавшись за экраном. В сущности, у нес нет иного выбора, кроме как продолжать действовать в том же духе. Однако в момент посадки, видимо, целесообразно иметь наготове несколько мощных энцефалорегуляторов. Мы могли бы использовать их для того, чтобы создать помехи для воли мозга и не позволить тем самым противнику продолжать читать наши мысли.

И на сей раз в зале раздались одобрительные возгласы.

– У вас все, господин Гросвенор? – холодно спросил Кент.

– Есть ещё предупреждение общего характера, – продолжил Гросвенор. Советую начальникам отделов просмотреть все их материалы на случай, если "Бигль" будет захвачен и возникнет необходимость уничтожить документы, которые могли бы поставить под удар человечество.

Он сел. Люди были ошеломлены, и в зале воцарилась зловещая тишина.

* * *

Время шло, но либо противник отказался от новых попыток нападения, либо весьма эффективно срабатывало экранирование. Как бы то ни было, но никаких новых инцидентов не происходило.

На окраине этой галактики солнца смотрелись далекими и какими-то заброшенными. Но вот, наконец, и первое из светил – громадный шар, яростно пылавший в глухой ночи беспредельного космоса. Лестер и его команда быстро засекли пяток сравнительно близких к нему и заслуживающих внимания планет. Посетили каждую. Лишь одна оказалась заселенной – то был мир джунглей, туманов и животных гигантских размеров. Облетев внутреннее море и огромный заболоченный континент, корабль поспешил удалиться от этой системы. Они не обнаружили ничего, что указывало бы на существование хоть какой-то цивилизации, тем более того уровня, который ожидали встретить.

Миновав ещё триста световых лет, "Бигль" очутился вблизи небольшого, алого солнца, вокруг которого крутились две планеты. Одна была обитаемой, но перед исследователями предстала та же безрадостная картина – тропические кущи, изобилие испарений и животные типа ящеров. Пройдя на бреющем полете над обширным болотом и участками суши, покрытой буйной растительностью, "Бигль" удалился: было решено, что изучать его не имеет смысла.

Перед кораблем на сто пятьдесят световых лет по курсу сияли другие звезды. Внимание Кента привлекла одна из них – голубовато-белая громадина со свитой из по меньшей мере двадцати спутников. Туда-то и ринулся "Бигль". Семь ближайших к светилу планет представляли собой пекло, и не было ни малейшей надежды встретиться там с какой бы то ни было формой жизни. Корабль облетел вокруг трех других сбившихся в кучу и явно обитаемых миров, а затем на предельной скорости умчался в бескрайнее космическое пространство, не став исследовать ни их, ни остальные десять.

Он проскочил мимо дымящихся от несусветной температуры планет, резво обегавших по орбите породившее их жгучее солнце. Кент тем временем собрал на борту совещание руководителей отделов и их ближайших помощников.

Он открыл его без каких-либо вступительных слов.

– Лично я не считаю, что к настоящему времени в нашем распоряжении уже появились какие-то достаточно убедительные данные. Но Лестер настоял на том, чтобы я созвал вас, – он пожал плечами. – Глядишь и узнаем что-нибудь новенькое.

Он сделал паузу, и Гросвенор, наблюдавший за ним, изумился про себя, с чего это вдруг коротышка так и лучится самодовольством. "Что это он задумал? – мелькнуло в голове молодого ученого. Ему показалось странным, что исполняющий обязанности директора экспедиции заранее открещивается от возможных положительных результатов предстоящей дискуссии. Между тем Кент заговорил снова и весьма дружеским тоном.

– Ганли, не соблаговолите ли подняться сюда и изложить ваши резоны сами?

Астроном взобрался на нижнюю платформу. Как и Смит, он был тощ и высок ростом. На бесстрастном лице выделились глаза цвета голубого фарфора. Но, заговорив, он все же не сумел сдержать обуревавшего его волнения.

– Господа, все три обитаемых мира в последней из посещенных нами систем – суть совершенно идентичные друг другу тройняшки искусственного происхождения. Я не знаю, многие ли из вас в курсе современной теории формирования планет. Прошу тех из присутствующих здесь, кто не знаком с ней, поверить мне на слово: я утверждаю, что распределение масс в этой системе невозможно с точки зрения динамики. Смею заверить вас, что два их трех обследованных нами обитаемых небесных тела были намеренно выведены на их нынешние позиции. Полагаю, что нам надлежит вернуться и присмотреться к ним повнимательней. Так и кажется, что кто-то сознательно лепит эти миры-джунгли. Я, разумеется, не могу дать этому явлению рационального объяснения.

Замолчав, он бросил вызывающий взгляд в сторону Кента. Химик вышел вперед и с легкой ухмылкой заявил:

– Ганли и впрямь обратился ко мне с просьбой возвратиться к одной из этих покрытых первобытными зарослями планет. Так что нам предстоит обсудить эту проблему и принять решение голосованием.

"Так вот в чем дело", – вздохнул Гросвенор. Он был далек от восхищения своим шефом, но по справедливости оценил его тактику. Кент и пальцем не шевельнул, чтобы подобрать аргументы против этого предложения. Впрочем, было вполне возможно, что на деле он и не против этого плана. Но, созвав этот форум, где его точка зрения могла бы не получить одобрения, он демонстративно выставил себя перед всеми как человек, готовый подчиниться демократическим принципам. То был ловкий, хотя и несколько попахивающий демагогией ход.