Текст книги "Нечужие объятия (СИ)"

Автор книги: Алена Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Артем Сергеевич? Не поздно?

– Злата… Викторовна, – голос у моего собеседника заспанным не был.

Он попытался что-то сказать, но я ему простора для творчества не дала.

– Вы сегодня повели себя некультурно в присутствии клиентов, но я, так и быть, спишу это на то, что вы находитесь в крайне неприятной ситуации. Конечно, я не владею всей информацией по «Норд-Алу», но вы-то имеете к ней доступ в полном объеме и сможете принять верное решение. Возможно, у компании есть два варианта. Первый – сменить место дислокации на область. Там поставщик ресурса будет иным. Либо уйти под крыло одно из крупных местных ваших заказчиков, с которым бодаться сбытовой компании из-за упущенной выгоды и прочих издержек будет гораздо сложнее. Есть еще вариант – сменить собственника объекта недвижимости, которому отказывают в подключении – если никто не будет разбираться, полагаю, это может и «прокатить». Хотя тут все зависит от того, кто кому и что доносит. Возможно, если вы тем самым сохраните жизнь «Норд-Алу» вас рассмотрят, как потенциального кандидата на то, чтобы попасть из черного списка в белый.

В трубке повисло молчание.

– Кхм, Злава Викторовна, а вы… читали то, что я вам принес?

– Эм… Нет. Прошу прощения, закопала где-то в бумагах.

– Твою мать… – выругался мужчина.

– Простите? – удивленно переспросила я. – Секунду, вторая линия. Геннадий Дмитриевич, добрый вечер!

– Какой… вечер!

Трубку от уха пришлось отодвинуть, ибо матюги шефа превысили все допустимые для слуха децибелы.

– Какого у вас там происходит! С какой стати имя Власова склоняют все, кому не лень! Кто посмел согласовать подобного рода действия?! Я спрашиваю, кто?!

– Я не совсем понимаю…

– Плохо, Златушка! Очень плохо, что ты не понимаешь! Это, так сказать, фиаско, братан!

Телефон пискнул, принимая сообщение, с учетом того, что оно пришло от шефа, я посчитала возможным переключиться на него.

Слава богу чашку в руках не держала, а то бы конец ей пришел. Ссылка вела к статье…

«Современные реалии: секс губит науку»

Глава 5

Я думала, что инфаркт заработаю, но нет, внутренние резервы организма сделали меня удивительно спокойной, злой, но спокойной.

На работу на следующий день я приехала очень рано. Еще даже уборщицы не пришли. Гулкий перестук каблуков по мраморному полу – единственный звук, который пока правил в золотых с коричневым интерьерах. Дверь мягко распахнулась, представив взгляду мой кабинет: бежевые кресла, светлые стеллажи для бумаг, светлый ковер. Тут только я ныне была темным пятном, как в книжках про знаменитого волшебника – обскуром.

Стол был завален бумагами, и я, повесив сумку на спинку кресла, начала с самого краешка разбирать то, что оставила вчера впопыхах, тщательно изучая каждый лист.

Вскоре на моем рабочем месте царил идеальный порядок, все листочки нашли свои папки и файлики, кроме одного. Это была распечатка переговоров Артема Кологривова и журналиста питерского медиа ресурса, достаточно крупного, к слову, и пусть он ходил по грани жёлтой прессы, но все же имел некоторый вес и имел достаточно подписчиков, чтобы запустить волну. А на фоне происходящих событий в политической жизни страны, любая попытка показать с негативной стороны существующую власть лишь приветствовалась. А уж если к этому добавить пару грязных трусов, так вообще красота получится.

«Современные реалии: секс губит науку.

Сколько громких слов слышим мы с трибун о том, что возрождается наука Российская? Сколько заявлений о важных открытиях, которые помогут не только догнать, но и перегнать науку западную? Почему же мы до сих пор в хвосте? Почему как шел отток молодых ученых заграницу, так и продолжает идти. В чем же причина?

Отсутствие должного финансирования, снижение уровня образования выпускников, вследствие того, что уходят представители старой школы, а преподавать в настоящий момент некому. Да мы все знаем об этом. Но есть причины пострашнее. И эти причины, пожалуй, должны пугать нас гораздо больше, потому что говорят о деградации общества в целом.

Одно из важнейших в настоящий момент направлений исследований – алюминий и его сплавы. Вряд ли многие из нас задумывались о том, настолько мы зависим от этого металла. Это авиастроение, космос, металлургия. Это корабли и автомобили, это электроника и медицина.

Совсем не хочется отставать от Японии, США…

И вот в Северной Столице основываясь лишь на голом энтузиазме, появляется компания, сплотившая в своих рядах крупных ученых, молодые дарования, готовые помочь российской науке. Создать сплавы, способные поспорить по своим качествам с зарубежными.

Только до сплавов не дошло.

Монополист не допускает подачу ресурса, необходимого для функционирования предприятия. Вы спросите, что, видимо, не все согласовали, пробьются.

Но как же вы ошибаетесь!

По словам источника – крупной юридической фирмы нашей столицы «Власов и партнёры», сражающейся за существование, кажется, самой российской науки, всему виной весьма печально завершившаяся связь между сыном генерального директора компании-потребителя и дочерью одного из представителей исполнительного органа монополиста.

Вы не поняли?

Что ж! Мы вам расскажем.

Мальчик поматросил и бросил, девочка обиделась… И попросила папу наказать обидчика. Папа решил, что размах в данном случае значения не имеет. И сбытовая компания готова пойти на все, только бы не допустить маленькое НИИ «до провода».

И что же мы имеем в итоге?

Молодая компания простаивает. Кредиторы, решившие вложиться в начинание, вскоре попросят отчета о расходовании средств и о результатах исследований. Предприятие закроется, так и не начав работать. А мы с вами будем еще дальше от передовой мировой науки, зато сможем с гордостью сказать, что нашли самый крепкий сплав – спав глупости и власти!»

Я раз пять прочла статью. И с уверенностью могу сказать, что, если бы не слово «секс» в заголовке, большинство читателей прошли бы мимо.

Артем Кологривов действовал, понятное дело, в интересах фирмы своего отца, напрочь забыв или просто уже «забив» на пункт о неразглашении информации.

Да, конечно, сегодня в адрес медиа ресурса уйдет возражение, требование снять статью с публикации, угроза обращения в суд, потому что никакой официальной бумаги, в том числе и электронной, от фирмы «Власов и партнеры» не поступало. Только те, кому надо, уже прочитали, и размножили, растащив по своим сайтам.

Офис открывается в десять утра, вот где-то в десять пятнадцать нам позвонит и отнюдь не юрист сбытовой компании, а адвокат «папы». И говорить он захочет с тем, кто сейчас «за главного».

Восемь утра. Гулкие хлопки говорят о том, что пришли уборщицы. У меня осталось чуть больше двух часов, чтобы выработать стратегию поведения, подготовить все необходимые документы и собрать вещи. Разумеется, в трудовой не будет и слова о недовольстве начальства тем, как я исполняла свои обязанности, договор расторгнут по соглашению сторон – хорошая формулировка. И Геннадий Дмитриевич, который возможно чуть поостыл за ночь, прекрасно понимает, что я не виновата в произошедшем, но в таком случае летят головы именно промежуточного звена. Верхи верхами так и останутся, а самих преступников и так уже фактически уволили.

Я только сейчас заметила, что руки чуть подрагивают. Если честно, мозг еще не до конца осмыслил происходящее, большая доля неверия еще присутствовала, будто ты еще спишь и вот-вот проснешься. Теперь у меня будет время съездить в Москву к подруге и с Сашкой в цирк сходить, как просила мама. Обычно у меня не было на это время. А теперь будет. Я конечно же найду работу, но она даже близко не будет стоять с работой здесь и не столько из-за дохода, сколько из-за статуса.

Сколько у меня незаконченных дел? На данный момент из личных только одно, но все документы по нему готовы, остальные – лишь проверка и курирование. И надо не забыть через пару недель Ксюшу с днем рождения поздравить, я про дни рождения все время забываю, а напоминания все тут, на календаре.

Усталость, копившаяся годами, вдруг выплеснулась – внутри меня что-то треснуло с таким громким звуком, что я даже вздрогнула. Почему-то вспомнились те книги, что так и лежат в ящике стола, а ведь совсем недавно меня посетила мысль все-таки сделать шажок к своей мечте. Я бы сама ни за что не ушла бы отсюда, но раз такое дело… Я знаю, что это в моем случае бесполезно. Слишком хорошие для этого должны быть действующие связи. Да и доход теперь упадет.

– Доброе утро, Злата Викторовна! Чего это вы так рано?! – поприветствовала Ксюша.

Половина десятого.

Тихо запел телефон.

Петрович?

– Златушка, здоровья тебе.

На самом деле Виктор Петрович прежде всего замечательный человек, а потом уже замечательный юрист и инженер по образованию. Ему около шестидесяти, он всегда доброжелателен, и чувствуется в нем та самая настоящая мужская сила, которую любая женщина назовет именно силой, спиной, опорой. С ним и на баррикады, и у костерка с ухой посидеть можно, а какие байки он травить умеет, истинный рыбак. Я помню, как мы поехали на корпоратив в Карелию, его даже гид заслушался. Он чем-то напоминал мне отца…

Просто так он бы звонить в такое время не стал. Знает уже…

Моя секретарша, которой по всем ее должным обязанностям и обычаям офисной жизни слухи положено узнавать первой, была по-обычному радостна и весела. И это говорит о том, что я права. Петрович все-таки не так прост. Скорее всего у него в друзьях кто-то из партнеров Власова.

– Да, Виктор Петрович, здравствуйте!

– Что это за выхухоль у вас там появился?

– Все нормально, и не такое переживали. Хорошо адвокатам платить не надо, своя банда имеется, – пошутила я.

– Ты смотри – не кисни, хочешь – пойдем к нам, у тебя конечно специализация иная, но я тебя поднатаскаюсь.

– Не буду, – заверила я. – Обещаю.

– Вот и умница. Дмитрич тот еще умник…

Стук в дверь вынудил меня прервать разговор.

– Виктор Петрович, я вам позже позвоню.

Дверь распахнулась, на пороге стояла Ксюша с круглыми глазами.

– Там Геннадий Дмитриевич и все партнеры приехали, ждут вас в конференц-зале.

Я глубоко вздохнула, жалко, что нельзя ничего с собой взять, мне бы не помешало что-нибудь в руках держать. Сигарету, да, именно ее.

– А что происходит, Злат?

Ксения шире приоткрыла дверь, пропуская меня.

– Скоро у тебя новый босс появится, – улыбнулась я.

***

В конференц-зале было прохладно, как ранней осенью, кондиционеры работали на всю катушку, но дело было даже не в этом, в воздухе чувствовались увядание, будто вот-вот листва под порывали ветра сорвется с ветки и распадется тленом прямо в воздухе, воды Невы станут тугими и черными от надвигающихся холодов, улетят птицы, и ничего кроме грусти у тебя не останется.

– Проходите, Злата.

Всего у господина Власова было четверо партнеров, я имею ввиду тех, кто был истинным партнером, соучредителем, имеющим доход от этого дела. Все они были мужчинами, возрастом от сорока трех до шестидесяти пяти. Они никогда не были работающими юристами, с их подачи сюда шли хорошие клиенты, которых надо было обслужить по высшему разряду, за что мы получали зарплату, а они доход и новых клиентов.

И вот один из них, тот, что самый молодой, сидел ко мне боком, вальяжно развалившись в кресле, даже не повернув головы, двое что-то тихо обсуждали склонившись друг к другу, и похоже разговор их интересовал гораздо больше, нежели происходящее, еще один сидел с листком в руках и, хмурясь, читал его содержимое. Геннадий Дмитриевич ходил между большим овальным столом и окнами с опущенными жалюзи, но подсветка вдоль стены, рассеивая мягкий свет золотила глянец лакированной поверхности стола, и в отражении там тоже двигался «Геннадий Дмитриевич» только размытый и нечеткий.

Я, сцепив руки в кулак, точно провинившаяся первоклашка, уселась в кресло подальше от грозного прайда.

– Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, от кого шел этот… вброс. По-другому и не назовешь, – брезгливо скривился Дмитрич. – Но нам бы, Злата Викторовна, хотелось бы знать, насколько скоординированы были действия Кологривова?

– Я согласия на подобное не давала, Артем Сергеевич поставил меня перед фактом, так сказать.

Ни слова лжи, потому что листок, который мне принес Кологривов, содержал переписку с журналистом, подтверждавшим, что статья отправляется в обработку и скоро появится на портале, Артем умудрился добиться того, чтобы с ним согласовали текст.

– Статья вышла, когда Кологривова уже известили об увольнении, потому хоть тут мы сможем прикрыть свои задницы. Он был обижен и действовал в своем интересе, к тому же подкинув ложную информацию журналистам, – заметил «самый младший» партер.

– Это не ложная информация, – тяжело вздохнув, проговорила я.

Даже Дмитрич застыл.

– В смысле?

– Разногласия между энергетиками и «Норд-Алом» действительно вытекают далеко не из технической стороны вопроса, то, что описано в статье – правда.

– Мать твою… – выругался Дмитрич. – То есть простым опровержением мы тут не отделаемся.

– А вы-то откуда это знаете? – полюбопытствовал тот, кто до этого изучал документ, сейчас отложенный в сторонку.

– Меня заинтересовала проблема «Норд-Ала», которая на первый взгляд не стоила и выеденного яйца, однако Артем Сергеевич не мог ее решить. У меня есть, скажем, знакомые в сбытовой компании, от них я и узнала о ситуации в общих чертах.

– Ты ему сказала? – возмущенно выпалил Дмитрич.

– Нет,

– Тогда Кологривов откуда узнал? – рявкнул «младший».

– Не имею представления.

Это вырвалось как-то самой собой, и я задумалась, а правильно ли поступаю? С одной стороны, я могла рассказать, что Артем Сергеевич – самое заинтересованное лицо во всей этой истории, и не только потому, что один из учредителей – его отец, но и потому, что он рассчитывает наверняка иметь с этого предприятия прибыль, я не верю в его альтруизм. А с другой, едва узнав об этом, я должна была незамедлительно доложить руководству, но я же этого не сделала. Интересно почему? Да потому, что это ничем не подкрепленные факты, и вполне возможно, Кологривов обманул, исходя из каких-то своих личных причин, ведь нарушил же он главное правило фирмы – вопросы решают сначала мозги, потом связи, но вытаскивать на всеобщее обозрение чужое грязное белье – недозволительная роскошь, особенно если ты кролик перед большим и голодным удавом.

– Подготовьте все необходимые бумаги, Злата. Требование опровержения и убрать статью с официального сайта, если нет – скоренько в суд, – произнес один из тех партнёров, что перешёптывались.

– Здесь, Вадим, и вопрос о соответствии занимаемого места Златой Викторовной рассматривается, или ты подзабыл? – Геннадий Дмитриевич склонился, как коршун, над компаньоном. Он ненавидел чужие ошибки.

– Да брось ты, Ген! – махнул рукой совладелец. – Она у нас не три дня работает, а без малого семь лет, и нареканий к ней никогда не было, ни как к специалисту, ни как к куратору-администратору, пытаться взвалит на нее вину Кологривова, все равно что за измены жены наказывать собаку.

Они еще что-то говорили, а я сидела и хлопала глазами, уставившись в пространство.

Хорошее сравнение. Как собака. Теплая будка и сытная кость. Но дальше цепи ей уже не уйти. Я не смогу стать одним из. Потому что у этих пятерых есть наследники, у которых есть желание зарабатывать, а когда оно пройдет – фирма просто развалится. Даже чертов Кологривов сражается (в теории конечно) за что-то большее и свое.

Но если книги, что в столе, потеряют свою актуальность, я уже, наверное, не соберусь, не смогу начать с начала.

А если не получится?

Но я не могу остаться без дохода. Как никак, а маме нужно помогать, Олька то на Сашку копейки присылает раз в квартал, на них и пару колготок не купишь. А мама хоть и на военной пенсии отца, но все же Питер – город не дешевый, особенно если у тебя ребенок на руках.

Короче, глупость все это, пронесло, Злата Викторовна, в этот раз и хорошо, готовилась к худшему.

– К вечеру бумаги будут готовы. Я полагаю, что должен позвонить юрист сбытовой компании. Они вряд ли закроют глаза, ведь дело не столько в щекотливой ситуации, сколько в неподключении объекта без объективных причин.

– Позвонят, куда им деваться, – кивнул младший партнер, – но вопрос еще и в том, что мы будем делать теперь с Кологривовым?

***

Пакет претензий и требований ушел на электронный и почтовый адреса медиа ресурса к вечеру. Я откинулась в кресле и закрыла глаза. Целый день ходила, как пришибленная мешком с мукой, и ведь дело не в том, что переволновалась, а в какой-то внутренней обиде. И даже не на руководство (в лице Геннадия Дмитриевича), которое во мне усомнилось, а на себя.

На столе запел телефон. Мама. Едва услышав ее голос в трубке, я забыла про свои проблемы.

– Златушка, прости, что так поздно, можешь к нам приехать?

– Мама, что случилось?

– Не знаю, живот прихватывает, а… Сашеньку-то не оставлю одного…

Так, время за девять вечера, отсюда до маминого дома пара километров по широким проспектам, вряд ли сейчас есть пробки.

Я сорвалась с места, прихватив сумку, даже не проверив ее содержимое.

Мне очень повезло, наш водитель был еще на работе.

– Дмитрий, – запыхавшись, притормозила я возле мужчины, сидевшим на общей кухне с чашкой чая, – у меня дома ЧП, вы мне поможете?

Мужчина удивленно вскинул на меня глаза.

– Конечно, чем?

– Мне надо на Комендантскую площадь срочно.

Мужчина привстал, похлопав себя по карманам брюк и убедившись, что ключи на месте, кивнул.

Сев в машину, я вызвала скорую для мамы, потому что та будет терпеть до последнего, а врачи приедут в лучшем случае одновременно с нами.

Как ни странно, я ошиблась – у подъезда стояла машина с синими огоньками.

А зале в углу на стульчике сидел испуганный Сашка, а мама бледная и тяжело дышавшая лежала на диване. Врач женщина где-то за сорок кивнула:

– Вы дочь? Скорее всего непроходимость кишечника. Везем в больницу. Вещи соберите и документы.

Я заметалась по квартире, разыскивая мамин паспорт и полис, которые она даже не могла достать, сил подняться с дивана не было. Дверь врачам открывал Сашулька, а мальчишке всего-то чуть больше пяти.

Пока врачи помогали маме добраться до машины скорой помощи, я покидала в сумку вещи, накинула на Сашку кофточку и, подхватив малыша на руки, бросилась к скорой. Удивило другое – Дмитрий как стоял у подъезда, так и стоял.

– А куда вы ее повезете? – спросила я у врача.

– В Елизаветинскую.

– Это где?

– На Вавиловых. Рядом с Муринским парком.

– Злата Викторовна, – окликнул меня наш водитель, – пойдемте, я за ними поеду.

Мы с Сашкой поспешили к минивэну.

Я села в большой салон, чтобы мальчик был под присмотром. К тому же у нас не было детских кресел. А если вдруг с внуком что случится, бабушка мне лично голову оторвет, не посмотрит на свое состояние.

Закрыв глаза, я пыталась совладать со страхами, а заодно понять, что же мне делать, и так отдалась своим мыслям, что чудом заметила, как малыш, сидевший в кресле и обнявший мою руку, удерживающую его наподобие ремня, дрожит.

– Эй, крольчонок, что такое?

Сашка поднял на меня огромные карие глаза, из которых вот-вот готовы были брызнуть слезы. У меня сердце защемило, для него бабушка была практически всем, он и мать-то не помнил, мне кажется, она приезжала последний раз почти полгода назад.

– А бабушка вернется? – спросил малыш.

– Конечно, – я усадила его к себе на колени и крепко обняла.

Будем дрожать вместе, я боюсь потерять маму не меньше, чем Сашка бабушку.

Я очень боюсь смерти, я панически боюсь ее с того момента, как у нас с мамой на руках не стало папы. Он просто шел рядом, улыбался, что-то говорил про поездку на дачу к знакомым и вдруг упал… Врачи сказали, что мало вероятно было его спасение, даже если бы скорая мимо проезжала. Аневризма. Я и не знала, что его мучили головные боли, он никогда не говорил о своем здоровье, даже маме, та его выгоняла то к стоматологу, то к кардиологу, а все вот как сложилось.

– Врачи что говорят, Злата Викторовна? – выдернул меня из панических раздумий голос Дмитрия.

– С кишечником беда, – глухо сообщила я водителю.

– А так эта больница как раз по этому делу, помню, я еще в институте учился, аппендицит там удалял, ужасное было местечко, а сейчас хорошо, штат, говорят, обновили, ремонт сделали.

– Это несомненно радует! – тяжело вздохнула я.

– А что такое аппендицит? – послышалось с моих колен.

– О, ну…. – призадумалась я. – У тебя в животике живет червячок, который кушает вместе с тобой, иногда он заболевает, и у тебя из-за этого болит животик. Так что надо сразу говорить, а не тянуть, как бабушка!

– Я понял! – закивал мальчик. – А правда червячок? – и положил маленькую ладошку на живот.

– Самый настоящий, – серьезно кивнула я. И поймала в зеркале заднего вида смеющиеся глаза Дмитрия. – Но он же называется так, помню их курса анатомии!

Водитель комментировать не стал, но глаза у него долго еще смеялись.

Как и все больницы, Елизаветинская, несмотря на свой опрятный внешний вид, вызывала у меня отторжение.

Маму увезли на обследование, а мне выдали заполнять кучу бумаг. Я купила Сашке в автомате минеральную воду без газа, крохотную шоколадку и вручила ему свой телефон, чтобы не грустил. Он сидел тихо, периодически бросая на меня совсем взрослые взгляды.

Когда я почти совладала с макулатурой, нам подошла медсестра и сообщила, что маму увезли на операцию. Ну, а дальше мы ждали, ждали и ждали, кажется, про нас уже даже забыли, но когда стрелки подобралист к двум часам ночи, появилась медсестра и сказала, что все нормально. Мама в реанимации.

Мы могли ехать домой, потому что пока она не пришла в себя первый раз после наркоза, к ней никого не пустят. И мы отправились на Комендантский.

Сашка – молодчина, в больнице бодрячком держался, хотя должен был плакать и спать. Но плавное движение такси и темнота его сморили. Он уснул прямо в детском кресле, свесив головку на грудь.

А я следила за бегущим нам навстречу асфальтом, белыми полосами разметки, поребриками, жирными штрихами переходов и никак у меня не хватало сил собраться и чуть отпустить ситуацию.

Привычка все контролировать, сходить с ума от того, что что-то от меня не зависит, и я не смогу чего-то предотвратить, делала меня самым несчастным человеком на планете.

Ведь с мамой то все будет хорошо, сердце это знало, а вот мозг продолжал донимать страшными картинками и мыслями. Может, поэтому я не хочу заводить ребенка, ведь сойду с ума от чиха, от постоянного беспокойства, от ужаса, что могу его потерять.

Дома Сашулька, выпив горячего молока, завалился спать, я не стала таскать его в душ, просто обтерла всего уже спящего влажными салфетками и укрыла легкой простынкой.

На крышке маминого шкафа на кухне пряталась заначка – тонкие ментоловые сигареты, я их курила, когда мы тут у мамы встречались с подругами, они были чисто женскими – стройными и пахучими, и я подумала, что возможно они меня успокоят, но не тут-то было – теперь их запах раздражал.

На город надвигался дождь, с залива спешили большие сизые тучи. Дождь, особенно летний, в Питере нормальное явление, но грозы утомляют. Может быть потому, что как бы не пыжилась доказать себе иное, я боюсь молний.

***

Две недели были совсем невеселыми: хоть операция и прошла успешно, швы долго не снимали, а все из-за того, что мама все порывалась выписаться пораньше, понимая прекрасно, что мне надо на работу, а Сашульку оставить не с кем. И все мои заверения, маму не убеждали, она лишь больше печалилась. Нашла из-за чего!

Работала я на дому. Дела мне привозила та самая девушка, которой строил глазки Артем Кологривов. Она, как ни странно, своего места не лишилась, наверное, потому что уборщицы получали в разы больше, чем стажер.

Она же рассказала, что Кологривова уволили, причем вытурили взашей, заявив, что если он не уйдет сейчас, то судебные разборки и увольнение по статье ему гарантировано. И тут ничего не попишешь, разглашение сведений, полученных от клиента, использование недозволенных средств воздействия. К слову сказать, Аня, а звали стажера именно так, сказала, что Артем не сильно и расстроился. В тот же день собрал вещи, свалил на стол Дмитричу кипу дел и помахал рукой.

Мде… тут повезло всем.

Есть в интернете много забавных картинок, где рыбы – одна больше другой – друг друга поедают, так вот «Власов и партнеры» в лице крохотной рыбки успел улизнуть в самый последний момент, потому что не далее, как через день после того, как маму прооперировали, в СМИ появились сообщения о том, что генеральный директор сбытовой компании задержан в связи с появлением у него «большого количества лишних денег».

Уж не знаю, судьба ли так распорядилась или случайность, но у бедолаги вместе с любовницей теперь проблемы совсем иного толка.

Статью без разговоров сняли и даже напечатали опровержение, ну как опровержение, скорее отписку, что источником была совсем на наша фирма. Мило, конечно, но…

Самое обидное, что из-за случившегося со мной оборвала контакты Настя. Она заблокировала меня везде, где только можно. И достучаться до нее не было никакой возможности. Вот так вот чужие ошибки разводят людей.

А я, будто маятник, моталась между больницей, домом, магазином, детской площадкой и аптекой, засыпая прямо на небольшой маминой кухне, положив голову на руки. Встревоженная Олька писала чуть ли ни каждый час, особенно после того, как узнала об операции, но потом сестру чуть отпустило. А я была так зла на весь мир, что ехидно думала – Олька боится, если, не дай бог что-то случится, ей придется что-то решать с сыном.

Единственным человеком, который влиял на меня благотворно был… Сашка: иногда, когда я сидела на лавочке на детской площадке в окружении щебечущих мамаш, обсуждавших пелёнки, какашки и прочую суету (в моем понимании), он, подбежав, точно трансформер, из маленького человечка, который не должен быть обременён заботами, превращался во взрослого маленького мужчину, и спрашивал, звонила ли бабушка, я показывала ему телефон и говорила – звонила, все хорошо с ней, она очень скучает, после чего он обнимал меня тонкими ручками, преображался обратно в ребенка и убегал играть дальше, сбросив груз с плеч, хотя бы на время.

Когда мама выписывалась из больницы, я даже слушать ее причитания не стала, сразу же наняла помощницу, благо «Власовцы» сотрудничали одно время с агентством по подбору подобного рода персонала и помогли фирме избежать серьезных неприятностей с налоговой, потому директриса, едва услышав, кто им звонит, рассыпалась в комплиментах, и с утра к приезду мамы у нас уже была молоденька бойкая Светлана, которая напекла Сашке блинчиков, а маму обхаживала, как китайского короля, последняя смущалась, но завидев мои грозно сдвинутые брови, махнула рукой, и попросила себе чаю слабой заварки.