Текст книги "Золушка для плохиша (СИ)"
Автор книги: Алёна Снатёнкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Интересно узнать, во что? Свою одежду ты оставила на лужайке около вашего дома.
Ой, что-то такое припоминаю.
В памяти проскальзывает момент, как стояла возле закрытой двери и орала: «Ведьмы, выходите! И спички не забудьте, жечь вас буду».
– Вспомнила? – улыбается Демьян, чуть склонив голову набок.
– Мы же не спалили дом?
– Мы? Я просто стоял рядом.
– Мартынов!
– Нет, «мы» ничего не делали, – отвечает он с улыбкой на лице. Гадской улыбкой. – Со словами: «Мне от вас ни черта не надо. Подавитесь» – ты сняла платье и натянула его на садового монстра.
Куда смотреть, чтоб не в его глаза?
О, какой красивый потолок. Загляденье просто.
Эй, чего он уставился?
– Не надо на меня так пялиться, – бормочу, выставляя руки вперед. – Что хочу, то и делаю. Ясно?
– Я и не против. С утра в интернете ищу похожего гнома. Мало ли, вдруг ты и с моим одеждой решишь поделиться.
Ну не гад ли?
Бум. Бум. Бум.
Да сколько можно? Минут десять прошло, а тетка никак угомониться не может.
Зря я об этом подумала.
Очень зря.
Шорох за дверью, и через секунду мы оба синхронно повернулись на звук поворота ключа в замочной скважине.
Я так и не поняла, кто из нас громко охнул, но, когда Мартынов резко меня собой прикрыл, я даже как-то облегченно выдохнула. Не сказать, что я барышня стеснительная, но разгуливать в одной рубашке перед чужими мамками чуточку стремно.
– Ты мне доверяешь? – слышу голос Демьяна, но не особо понимаю, что он имеет в виду.
– Нет.
Парень напрягает плечи, а затем лицом разворачивается ко мне и насквозь прожигает своим притягательным взглядом. Меня прошибло. Честное слово. Конечно, не до такой степени, чтобы я за ним в ад отправилась, но все же. Если я в невменяемом состоянии решила поехать к нему домой, это же должно что-то значить. Тогда доверилась, почему сейчас не могу?
А глаза-то красивые.
И сам он такой…
Не успеваю закончить мысль, так как парень переводит взгляд на мой рот, смотрит на шею и, прежде чем я понимаю, что он собрался сделать, Демьян накрывает мои губы своими, с каждым движением все сильнее завладевая ими.
Говорят же, что от адреналина сносит крышу. Так и было. Мартынова могла появиться перед нами в любую секунду, и я это знала, когда закидывала руки на шею ее сына, пальцами касаясь кожи.
К черту ведьму. К черту весь шабаш. Оливка с ума сошла. Ей все простительно.
– ДЕМЬЯН!
Нет, это был не крик.
Визг.
Дикий визг: «прощай мои перепонки».
Я зажмурилась, когда поняла, что нас застукали и сейчас поведут на казнь. Замерла и тут же напряглась, когда рука Мартынова пролезла под рубашку и легла чуть ниже поясницы.
– Раз вопрос с доверием решен, – он наклоняется к моей шее, горячим дыханием опаляя кожу, – можно и переворот совершить.
Что?
Какой еще переворот?
глава 25
– Что здесь происходит? Демьян, объясни немедленно!
Демонстративно смотрю на женщину и даже не пытаюсь отскочить от ее сына. Во-первых, я знаю, что ей этого хочется. А во-вторых, мне пофиг на ее хотелки и я все еще нахожусь в коматозе от недавних событий. Губы до сих пор горят. С ногами тоже какие-то проблемы. Вот прям чую, если сделаю шаг, то звездочкой на паркете распластаюсь. Оно мне надо, позориться?
– О! Мам, а ты что тут делаешь?
Мать его в шоке.
Ладно мать, я сама офигела от этого актеришки, которого, кажется, из театра выгнали за неестественную театральность. Так и хотелось ущипнуть его и на ухо прошептать: «Чувак, ты переигрываешь. Соберись и не раскачивай лодку, в которой мы плывем».
– Я?
Челюсть женщины сжимается, а в глазах не то что огонь, в них вулкан извергается. Еще секунда, и конец аборигенам, которые напротив нее почти голые стоят.
– Ты. Кто ж еще. – Демьян пожимает плечами, мол, я дурак, согласен, но ты ничего не докажешь. – Предупреждать надо, когда в гости собираешься зайти. Мало ли чем я тут занимаюсь.
– Да я и так вижу, чем ты занимаешься. Выпроводи ее. Мне нужно с тобой поговорить.
Тетка, как таракан, фыркает, смотря на меня, а затем манерно садится в кресло, скрещивая ноги.
– Не могу.
– В смысле? Демьян, я твоя мать. Сделай то, о чем прошу!
– Правильно, ты мама и никуда не денешься. А она, может быть, любовь всей моей жизни. И что я? Пинка ей дать должен? Нет уж. Рядом будет.
– Кто?
Я тоже этим вопросом задавалась, когда не сдержалась и все-таки ущипнула парня за мягкое место. Демьян – скала, не стал выть как девчонка и стойко перенес сильный зажим. Я даже успела подумать, что у него вместо задницы сковорода чугунная, но он повернулся:
– Шевченко, будь сдержаннее. Понимаю, не можешь держать себя в руках, но надо постараться, – прошептал он и посмотрел так, будто я реально до него домогаюсь.
Черт.
Мне даже стыдно стало.
Вот осел самоуверенный.
– Демьян, что ты несешь?
– Радость, мам. Кстати, подаришь нам на свадьбу салон красоты, который покупать собралась?
Я знала, что он не просто так комедию в трусах ломает, но не догадывалась, что начнется боевик.
– Салон не продается, – говорю и мысленно кидаю Гаргамеля в адский котел, чертям на развлечение. – Даже не надейтесь.
– Тихо, тихо, я разберусь, – на его губах играет успокаивающая улыбка. – Доверие, помнишь? Мам, так что? Порадуешь единственного сына таким подарком?
– Ты же знаешь, что…
– Что он тебе не нужен, – договаривает он за нее. – Знаю. Поэтому и говорю, что хочу его себе.
– Демьян! Лиза – моя подруга, и ты даже не представляешь, что она рассказывает мне про эту выскочку. Зачем ты это делаешь? Тебе девчонок мало? Любую выбери, но не ее.
– Купи любой другой салон. Зачем тебе именно этот? – парирует он в ответ. – И кстати, она не выскочка. Стервозина – да, но назвать ее выскочкой язык не повернется.
– Сынок, послушай…
– Мам, я занят.
– Что?
– Занят, – качает головой. – Давай мы с тобой потом встретимся и все обсудим. Ты как раз успеешь пересмотреть свои ценности. Мое мнение ты знаешь.
– Из-за нее я должна отказать подруге?
– Из-за меня. И не отказать, наоборот, согласиться, выкупить, а затем вернуть его Оливке. Ты же в курсе, что твоя рыжая подруга возомнила себя самой умной и надула муженька?
– Отдать его ей?
– У нее есть имя, мам.
– Да плевать мне на ее имя, – вспыхивает тетенька, подрываясь с места. – Я не собираюсь обсуждать при ней наши дела.
– Зато мне не плевать, – От неожиданности слишком громко вздохнула, чем заслужила еще один гневный взгляд.
– Я еду к твоему отцу. Ты бредишь.
– Думаешь, отец вылечит?
Проклиная все на свете, женщина хлопает дверью, оставляя нас одних. Я смотрю в наглые глаза парня, пытаясь хоть что-то в них прочитать, но он, как обычно, улыбается.
– И когда ты про салон узнал?
Черт, Оливка, не ведись на его улыбку. Думай о главном.
– Недавно. Когда мать в миллионный раз засорила мой мозг информацией о своей подруге, а потом и волосы в рыжий перекрасила, я решил, что это не к добру. Пришлось навести справки.
– А сейчас что было?
– Ничего. Я просто люблю помогать красивым девушкам.
Если я не сдвинусь с места, то превращусь в дуру, которая улыбается как идиотка, смотря на парня.
Шевченко, соберись. Смотри слюну не пусти, а то весь стервозный образ коту под хвост. Да и рубашку чужую испортишь.
К счастью, у меня хватает ума, чтобы сменить тему.
– Как я сюда попала?
Стоять рядом с ним нельзя. Поэтому я обхожу Демьяна и сажусь на то место, где совсем недавно сидела Мартынова.
– На моих руках. Как же еще?
Стоп!
Под его смех я начала все вспоминать
глава 26
– Эх, жаль, меня там не было. Я бы с удовольствием посмотрел, как ты на танцполе дрыгаешься, а потом пытаешься сжечь отчий дом. По старой дружбе, может, повторишь подвиг? – смеется Зимин, рот рукой прикрывая. После нашей последней встречи парень изменился немного. Даже непривычно видеть его без пиджака и галстука.
– Я не дрыгалась, а тупо лежала, – поясняю ему и по сторонам оглядываюсь. Не-е-е. Никто не слышал. Да и кто мог, если в этом богом забытом кафе кроме нас никого нет. Не считая персонала, который не спешит к нам подойти. – На потолок смотрела.
– Смотрели, – поправляет он меня. – Не забывай, Мартынов рядом «отдыхал».
Я, когда все подробности вспомнила, офигела настолько, что в состоянии аффекта угнала тачку Демьяна. Ему сказала, что позвонить надо, а сама ключи в руки, ноги в туфли и вперед, на поиски лифта. Но ехать домой совсем не хотелось, поэтому я и вытащила Родиона на серьезный разговор. Тем более мне нужно на что-то отвлечься, чтобы была причина не отвечать на звонки Мартынова.
– Идиот он. Если девушка говорит, что хочет прилечь, ее нужно домой отвезти, а не разгонять толпу, чтобы она на грязный пол прилегла. Неудивительно, что мне тогда захотелось раздеться.
– Ты разделась?
Может, язык себе отрезать? По крайней мере, не буду болтать лишнего.
– Зимин, посмотри на меня. Ничего не замечаешь?
– Ты лохматая. Где связь?
– Я не про это. – Смотрю на свое отражение в окне и охаю. На голове такое гнездо, будто мною полы драили. – Блин. Да пофиг. Мужская рубашка, в которой я перед тобой сижу, в глаза не бросается?
– Она мужская? Я подумал, что это новая мода.
– Нет. Это грязные шмотки и нежелание ходить голой. Пришлось раздеть Демьяна.
– И поэтому ты сейчас игноришь его звонки?
– Так, Зимин, я не говорю, что ты достал меня своими вопросами, но допросы следователя – детские шалости по сравнению с твоими. – Поворачиваю голову и смотрю на официантку, которая в телефон уставилась. – Девушка, вы к нам можете не спешить. Зачем? Мы и подождать можем.
– Простите, – отвечает она, а в ее глазах читается другой ответ: «Еще слово скажешь, и я плюну в твой чай». – Что будете заказывать?
– Воды. В бутылке.
– В смысле? – бубнит Зимин. – Пять минут назад ты говорила, что за кофе продашь почку Гаргамеля. Ты из дома меня вытянула только из-за этого. Чтобы одной за столом не позориться.
– Воды так воды, – девчонка кивает и тут же сматывается, не дождавшись, пока Родион сделает заказ.
– Ты ее знаешь, что ли?
– Откуда? Первый раз вижу.
– Зато она тебя точно не в первый. Ты когда на полу лежала, об тебя никто не спотыкался?
– Зимин, ты сейчас прыгаешь на трупе моей последней нервной клетки, – рычу и забираю из рук официантки бутылку воды. Черт, она и правда на меня пялится. И что-то я сомневаюсь в том, что девчонка хочет спросить номер моего парикмахера или адрес шкафа, из которого я рубашку стащила. – Может, она подруга маленькой ведьмы? Не удивлюсь. Златка любит всем рассказывать, с какой стервой она под одной крышей живет.
– Злата не такая, – недовольно отвечает заступник и берет телефон в руки. – Ты сейчас просто на всех срываешься.
Я несколько раз моргаю, чтобы понять смысл слов друга.
– Не делай такой вид, – продолжает он. – Каждый раз все вокруг виноваты, когда у тебя плохое настроение или что-то не получается. И всегда крайней остается Злата. Вы с ней живете в одном доме. Как ты еще не поняла, что она добрая и ранимая?
– И пьет кровь змей. Родь, ты мою сводную сестру с другой Златой не попутал? Какая она ранимая? О чем ты?
– А еще умная.
– Кто? Златка? – чуть не поперхнулась от такого заявления. – Пока ты ее домой отвозил, она тебе таблицу умножения успела рассказать?
– А тебе нравится Мартынов, – гаркает друг и с вызовом смотрит мне в глаза. Ой, как же я сейчас пожалела, что он без галстука. С каким удовольствием придушила бы им Зимина. – Если бы не нравился, ты бы его давно уже послала, как обычно это делаешь. Но ты ночуешь у него дома и гоняешь на его тачке. Вывод хочешь?
– Не особо, – цежу сквозь зубы.
– И ты ему нравишься. Парни не дают тачку тем девчонкам, которым не доверяют. Они прилюдно не ложатся на пол в клубе, потому что кто-то устал. Не везут никого за город, чтобы на лужайке возле дома побегать.
– К чему ты это?
– Любимых не выбирают, – выдыхает он. – Думаешь, Мартынов всю жизнь мечтал влюбиться в стерву? Да он любую мог выбрать, но выбрал тебя. И я на миллион процентов уверен, что он даже не замечает твои недостатки. Считает, что их у тебя нет. Будто знает тебя другую. Так же как и я знаю другую Злату.
Пока я пытаюсь заставить себя моргнуть хоть раз, Родион откидывается на спинку стула и с интересом смотрит на меня. Вернее, на мою голову. Выше моей головы. Ох, блин. Таким я его еще не видела. Он даже спокойнее отреагировал, когда я на его рубашку любимую клей пролила. А тут…
– Ты ошибаешься, – единственное, что я успела ему ответить, потому что в этот момент увидела в окне, как эвакуируют Мартыновскую тачку.
Черт. Черт. Черт.
Он меня убьет, если останется без своей кареты.
глава 27
Домой я приезжаю на такси и еще целый час слоняюсь по комнате, проверяя, на месте ли все мои вещи. В том, что Гаргамель залетала в гости, сомнений не было. Тошнотный запах ее духов сразу же ударил в нос, стоило только открыть дверь. Пришлось убить еще один час, чтобы избавиться от него, и уже потом, переодевшись, я смогла спуститься на кухню к тете Зое.
– Оливка вернулась, – улыбается женщина, попутно выкидывая в миску нарезанные яблоки. – А я тут твою любимую шарлотку решила испечь. Подождешь?
О, как.
Если в доме готовят выпечку, значит, Гаргамеля в радиусе километра нет.
А я голову ломаю, почему так тихо и никто меня не бесит. Ну, кроме раздражающего молчания телефона. Мартынов перестал звонить, а это страшнее его бесконечных входящих. Машину его я так и не смогла отвоевать. А теперь жалела, что слишком рано начала плевать в Демьяновский колодец.
– А ведьмы где? Что-то их не слышно, – интересуюсь и ворую из миски несколько яблочных долек, удобно усаживаясь на высокий стул.
– Так уехали, – на лице тети Зои появляется лукавая улыбка. – Лизка приказала, чтобы я ее в пять утра разбудила. Они собрались и уехали.
Ой, мне плохо.
– Что? На отцовской машине? Теть Зой, надо было колеса проткнуть или ключи спрятать. Как я вас учила?
– Оливка! Ты за кого меня принимаешь? Еще ночью ключи твои спрятала. Только зря. Они про машину Леонида Степановича и не вспоминали. За ними утром другая приезжала. Большая такая. Блестящая. На коробку из-под телевизора похожа.
– Эх, жаль, не катафалк.
– Оливка!
– Да шучу я. Слушайте, а они не говорили, куда собираются?
– Будто кто-то передо мной отчитывается. – Она закатывает глаза и откладывает в сторону нож. – А с тобой-то что? Чего так на телефон смотришь?
– Я?
– Ну не я же. Хотя, может быть, и смотрела бы, если бы мне на помощь такие принцы прибегали.
– Какие еще принцы? Теть Зой, прекращайте корицу нюхать.
– Я про чернявого твоего. Ой, я думала, он дверь сломает. Так барабанил, так стучал. Меня чуть с ног не сбил, когда твой голос услышал. Хороший парень. Ох, бедный Мартынов. Он там небось с икотой мучается.
– Да вы его один раз видели.
– И что? Мне стоит разок посмотреть, и я сразу могу понять, что человек из себя представляет. Вот чернявый – хороший.
Так-с, мне это не нравится.
– Вы так говорите, будто я плохая.
– Нет. Но ты в панцире живешь, и непонятно, что на душе творится. А парень тот – он как книга открытая. Говорю же, только услышал, как вы с мачехой ругаетесь, так сразу же и побежал в вашу сторону. А как он потом всех на место поставил. Ты бы только знала, как ведьма его проклинала, когда подругу проводила.
Вряд ли стоит не доверять словам тети Зои.
Да и тем более я хорошо Гаргамеля знаю. Не удивлюсь, если у нее под подушкой на одну куклу вуду стало больше.
– И про меня не вспоминала?
– Не до тебя ей было.
Вот это уже обидно. Я привыкла, что все внимание мачехи сосредоточено только на мне. А тут какой-то чернявый между нами встал. Что дальше? Ведьмы вычеркнут меня из своей жизни?
Такими темпами я скоро ревновать начну.
Ну, приплыли.
И это я не про Гаргамеля с ее проклятиями не в мой адрес. Это я про свой телефон, который завибрировал так, что я от испуга на стуле подпрыгнула.
Вот чего Мартынов названивает?
Подумаешь, без машины остался. Это разве повод угонщика беспокоить? Нервный он какой-то. А что с ним будет, когда он узнает, что тачка его на штрафстоянке тусуется?
Блин.
Холодом повеяло.
– Теть Зой, пирог долго ждать?
– Голодная? – заботливо интересуется женщина. – Так это я вторую партию замесила. Первый сейчас доставать из духовки буду. Отрезать кусочек? С чаем будешь или с компотом?
– Уберите нож, теть Зой. Не режьте. Весь заберу.
– Ты это что делаешь? – спрашивает она, когда я одной рукой держу телефон, а другую просовываю в пачку с мукой. – Оливка, испачкаешься вся. Чего удумала?
Самой бы знать.
Черт, я волнуюсь.
Несколько минут я стою возле двери с огромной коробкой в руках и не решаюсь нажать на звонок.
Во-первых, я не понимаю, зачем пирог притащила.
Во-вторых, зачем укладку сделала да сарафан белый натянула, как девственница, которая собралась на жертвенный алтарь ложиться.
В-третьих, я нервничаю. Я очень сильно нервничаю и понятия не имею, как прекратить и упокоиться.
Это всего лишь Мартынов. Не Том Харди и не Лео во времена «Титаника». Это обычный русский Демьян, который… Черт.
Соберись, Оливка.
Я несколько раз моргаю, потом до пяти считаю, а потом…
– Да стучи уже, – раздается за спиной ироничный голос. – Не бойся. Не съем.
Резко поворачиваю голову и вижу Мартынова собственной персоной.
– Но покусать могу.
– Привет.
– Привет? При – вет? – секундная пауза, а потом… – Что ты сделала с моей машиной?
– В смысле?
Ответа я не слышу, вместо этого парень отбирает у меня коробку, одной рукой открывает дверь, звон ключей, а затем и сама оказываюсь в квартире прижатой к стене.
Оу, вот это приветствие.
Он так всех встречает?
Уфф, почему мне мерзко про других думать?
Так, Шевченко, голову включи. Прекрати в облаках летать, а вернись в реальность, в которой тебе стало жарко от присутствия рядом Демьяна.
Кстати, кажется, он не в курсе, что кондиционер изобрели. Такое пекло.
– Чего замолчала?
– Душно. Очень.
– Привыкай.
Пфф, к чему?
глава 28
Смелость и наглость покинули чат.
Предатели чертовы. Столько лет вместе, рука об руку, а стоило Мартынову нарушить границы личного пространства, так я одна осталась позориться, с онемевшим языком.
Представляю, как сейчас со стороны выгляжу с этим чертовым пирогом в коробке и открытым ртом.
Давай, Шевченко. У тебя папаня – писатель, не должно быть проблем с рифмой. Шли Демьяна в лес, а сама домой двигай, дыхание восстанавливать. И забей на тачку чужую. Не твоя, вот и не волнуйся.
Угу.
Подумать проще, чем сделать. Особенно когда стоишь в опасной близости с симпатичным парнем, который смотрит так, будто в жизни ничего красивее не видел.
Вот кто так смотрит?
У меня и так самооценка высокая. Куда он ее еще своим взглядом поднимает?
– Я пить хочу.
Ой, черт.
Позорище какое.
Будто ничего умнее придумать не могла. Ведьмовское воспитание, ты хотя бы не халтурь. Вкалывай, как в последний раз.
– Уверена? – уточняет Демьян, не сводя с меня глаз.
– У меня остался последний нерв, и ты на него действуешь.
– Неужели? Ты поэтому с тортом пришла и возле двери застыла, как малолетка стеснительная?
Черт. Ну, как же он меня раздражает.
– Ты меня бесишь.
– А ты красивая, – хрипло произносит он, выхватывая из моих рук коробку. – Особенно когда бесишься.
Эй, куда он пошел?
Вернись, верзила. Удобно же стояли.
Хотя вон она дверь, и я смогу прямо сейчас уйти. Сесть в машину, доехать до Санты, поздравить медведя с будущим пополнением. Я могу все это сделать. Больше ведь никто не держит.
Стоп!
Как я могу оставить свою шарлотку с Мартыновым?
Не-е-ет, булка с яблоками, я тебя не брошу. Шевченко не такие.
– Раздевайся, – говорит Демьян, когда я нахожу его сидящим за кухонным столом.
– Обалдел?
– В этой квартире есть дресс-код. Уважай мои правила. Если говорю, что надо ходить голой, значит, надо.
– Да пошел ты, – рычу, показывая гаду маникюр на среднем пальце, и уже почти развернулась, чтобы дверью громко хлопнуть, как он продолжил:
– Куда? За тачкой на штрафстоянку? Так не надо, уже сходил.
Да как он узнал-то?
Брррр.
Пришлось развернуться.
– Надеюсь, ее поцарапали, пока везли.
– У-у-у, тогда бы ты одним раздеванием не отделалась.
Блин. Блин. Блин. Почему его угроза звучит так… мило.
Вот что значит сутки быть вдали от ведьмы. Милая чушь мерещится.
– Забудь, Мартынов. Ты скорее ад увидишь, чем мой домашний стриптиз на этих квадратах.
– Не зарекайся.
– А ты не беси.
– Не могу. Может, мне жизненно необходимо видеть тебя такой?
– Тогда не надейся получить пенсионное. Не доживешь.
Это не просто накал, я своими глазами искры между нами видела.
– Будешь скучать по мне.
– Наивность – для дураков, – тут же отвечаю ему, волосы поправляя.
– Чай хочешь?
Чего?
Я только начала выигрывать в этом батле. Какого фига он на нем жирную точку поставил?
– Хочу!
Черт. Собралась с дьяволом чаи распивать.
Выдыхаю и к стулу двигаю, тут же запрыгивая на него, поправляя подол короткого сарафана. Ну, как поправляю. Скорее, заставляю парня на ноги мои внимание обратить. Без понятия, зачем я быка дразню, но уж очень захотелось посмотреть, как он тяжело сглатывает, а затем идет к шкафу и возвращается с длинным ножом.
– Это в честь извинений за мою машину?
– Не-а. Подумала, что когда ты станешь толстым, то перестанешь быть таким гадом высокомерным, – улыбаюсь и беру в руки бутылку с водой. Простите, почки. Но последнее время меня жажда мучает.
– Сама сделала? – удивляется парень, открывая коробку и тут же отправляя в рот ароматный кусочек.
Я не успеваю и сказать, мол, нужен ты мне, чтобы я для тебя старалась, как он выплевывает все, что запихнул:
– Какая гадость. Теперь верю, что сама. А-а-а-а.
Чего он пляшет и руками возле рта машет?
– Офигел? Да я…
Тянусь по столу и тяну на себя коробку с шарлоткой, откусывая.
Вообще, я тетю Зою всегда считала великим кондитером и своим человеком. До сегодняшнего дня.
Черт.
Как горит-то. Будто я ведро васаби проглотила и табаско сверху запила. Ей-богу, слезы по щекам потекли. Если бы не тушь водостойкая, то я тут же превратилась бы в панду.
Может, этот пирог был специально для Гаргамеля? Да какой там. Она мучное не ест.
Вода. Точно. Вода поможет.
Смотрю, а Мартынов уже бутылку мою себе захапал. Других на столе нет, а я сейчас не в том настроении, чтобы по чужим холодильникам шнырять.
– Отдай. Это мое.
– Вообще-то мое.
– Мартынов! – цепляюсь за пластик и на себя тяну.
– Шевченко! – не отдает.
Но я же сильная. Один рывок, другой, уже оба танцуем на одном месте, а потом отскакиваем друг от друга, когда кто-то из нас давит на бутылку так, что все ее содержимое летит в разные стороны. Ну, как в разные. На меня.
Идиотка. Вот кто я. Додумалась же в белом приехать. Теперь приходится руками прикрывать все, что просвечивается.
Гадство. Хорошо еще, что я не из отряда стесняшек. Не то бы от стыда уже сгорела.
Зато Мартынов...
Озабоченный Мартынов – повеселел.
– Может, еще по кусочку? Готов съесть все, только на брудершафт.
Торжественно клянусь: я больше никогда не буду приходить к Мартынову в гости без сменной одежды.
– Ты знаешь, где моя комната. – Демьян еще раз обводит глазами мокрые пятна на моей одежде и удовлетворенно выдыхает. – Проводить?
«Если только до морга», – думаю я, а вслух говорю:
– Не заблужусь.
Сделав шаг назад, я тут же двигаюсь по знакомому маршруту к уже почти родному шкафу. Если так и дальше будет продолжаться, то придется просить Мартынова выделить мне свободную полочку. Не буду же я вечно тырить его рубашки и расхаживать в них как в своих.
Хотя, на мой взгляд, мне они идут больше.
Стянув с себя сарафан и кинув его на край кровати, открываю шкаф и вытягиваю оттуда первую попавшуюся футболку. Я – за разнообразие. Даже в воровстве. Мартыновская рубаха у меня уже есть, пришла очередь для нового трофея.
Блин, как же во рту все горит.
Либо тетя Зоя – шпионка Гаргамеля и все время прикидывалась добренькой, а на самом деле люто меня ненавидела, либо… Зачем гадать, если можно узнать, на кой черт она решила яблочный пирог перцем посыпать.
На звонок она отвечает после второго гудка:
– Уже попробовали, да?
И смеется так ехидненько. Бр-р-р.
– Теть Зой, что за дела? Отравить меня вздумали?
– Бог с тобой, Оливка. Как ты так подумать могла? Да и от перца не умирают.
– От количества зависит. Судя по тому, как мой язык пламенеет, вы не поскупились на приправку.
– Горько?
– Нет, блин, сладко, – тихо рычу, футболку одной рукой разворачивая.
– А должно быть горько, – и опять этот смех. Да сколько можно? Стоп!
– Какое еще горько? Теть Зой, вот совсем не смешно. Я-то думала…
– Я ж людей насквозь вижу, деточка. Да тут и смотреть внимательно не надо, чтобы мысли твои прочитать. А горько, оно и в Африке горько. Эх, дожила до того момента, когда наша Оливка…
– Так, а меня зачем подставили? – перебиваю ее, усаживаясь на кровать. – Вы хоть представляете, как я…
– Облажалась? Или как молодежь это называет? Чтобы ты не врала, что пирог мой сама приготовила.
– Я и не собиралась.
– Конечно-конечно. И в муке ты обвалялась, потому что она для кожи полезна. Мне-то не рассказывай, сама так однажды делала. А он меня заставил при нем мастер-класс по лепке вареников показывать. Пришлось за один вечер научиться готовить. Вот тебе я такого не пожелаю. Так, а теперь не болтай, а беги к принцу своему и молоком его отпаивай. А то горько ему там.
В течение нескольких секунд я прислушиваюсь к шороху за дверью, а потом вспоминаю про телефон возле уха.
– Ой, ведьмы приехали. Оливка, подожди минутку. Мачеха твоя шибко счастливая. Песню вон поет.
Чего?
У Гаргамеля праздник? И без меня? Эх, я столько сил в нее вложила, а она поет, когда меня дома нет.
– Вести с фронта, – докладывает тетя Зоя. – Про какой-то праздник говорят. Златка шутит, что они как на бал собираются.
Какой к черту бал?
Они там все с ума посходили за одни сутки?
– Уже иду, – кричит она громко, а затем шепотом добавляет: – Про подругу еще говорили. Кажется, она праздник устраивает.
Подруга, которая Мартынова?
Мать Демьяна?
И чего я тут кровать задницей мну?
Вперед, Шевченко. Покори Мартынова красотой своей, а затем допроси.
Бросаю последний взгляд на свое отражение в зеркале, еще раз убеждаюсь, что стиль одежды у Демьяна лучше, чем воспитание, и покидаю чужую спальню. Вечно там проторчать я точно не смогу, да и желания, честно говоря, нет.
– Это еще зачем? – доносится мужской голос, а затем вижу и самого парня, который меня не замечает и по телефону разговаривает. – Говорю же, не получится. Я занят. Пап, не доставай. Приеду, когда смогу. Не раньше.
Я с досадой вспоминаю, что проект, который готовила для конкурса, еще не сделан. Между прочим, осталось две недели до сдачи. Как все успеть-то?
Фирма Мартынова ждать не будет. Нужно не забывать, что это мой шанс.
А я…
– Куда-то спешишь?
– М? Нет. Подождут.
– Ну и правильно. Они подождать могут, а я нет.
– Ты о чем?
Мартынов склоняет голову и внимательно смотрит на меня.
– Если я задам тебе вопрос, ты ответишь на него честно?
– Не знаю. От вопроса зависит. Если ты спросишь, сколько у меня девушек было до тебя, то мне придется…
Идиот. Вот как можно быть таким бесячим?
– По какому поводу твоя мать собирает шабаш?
И не надо на меня так смотреть. Шабаш – он и есть шабаш. Вечеринкой или балом его не назовешь, если там ведьмы будут.
– Ты еще не видела приглашения?
В твоем шкафу, что ли?
– На мое имя?
– Ага. Я настоял, чтобы тебе пришел отдельный конверт. Не передали еще?
Я хочу презрительно покачать головой и ляпнуть какую-нибудь глупость насчет мужской логики, но вовремя вспоминаю о другом:
– И какой повод? Надеюсь, никто не будет отмечать покупку салона красоты?
– Говорю сразу, я сделал все, что мог.
глава 29
– Но у меня не получилось отменить приглашения для твоей мачехи и сестры, – спустя минуту договаривает Мартынов.
За это время я еще раз осмотрела беглым взглядом всю комнату в поисках чего-нибудь потяжелее. С детства ненавижу театральные паузы, а клоун решил позабавиться.
– Эй, оставь пульт в покое.
– Жалко?
– Свою голову, – поясняет Демьян. – Судя по твоему взгляду, сейчас ты хочешь проломить мой череп.
Какой умный клоун.
Эх, сдаю позиции. Раньше никто не мог догадаться, что у меня в голове.
– И в мыслях не было. Кстати, твоя машина на штрафстоянке. – Ну, раз с пультом не получилось, можно добить неожиданной новостью.
Это точно сработает.
Бах – и нокаут.
– А вот и нет, – уголок его верхней губы насмешливо ползет вверх.
– А вот и да-а-а. Сама видела, как милый дядечка на эвакуаторе забирал ее.
Мартынов отрывает от меня взгляд и смотрит в окно. Уж не знаю, какого единорога он там увидел, но в глазах читался такой интерес, что мне захотелось встать и присоединиться.
У меня глюки? Тетя Зоя не только перец в пирог добавила?
Как такое возможно? Тачка Демьяна была припаркована рядом с моей.
– У тебя проблемы со зрением, Оливия.
– Как?
Я, конечно, понимаю, что его фамилия прославилась не тем, что ее на заборе написали, но все равно. В анкете для устройства на работу главным пунктом является заучивание Мартыновских машин? Бред какой-то.
– Другу своего поблагодари. Хоть он догадался мне об этом сказать, а не травить, как некоторые. Ты на что рассчитывала, принося мне отраву?
– Мартынов, полегче. И в смысле другу?
Никогда на тупость не жаловалась, но сейчас чувствовала себя абсолютной идиоткой.
– Который фанат людей в черном. Сообразительный парень, зря я его Гробовщиком обзывал.
– Так это Зимин меня сдал?
– Во-о-от, что я называю «от любви ко мне голову потеряла». Шевченко, где твоя смекалка?
Самой интересно, куда она делась.
А еще интереснее узнать, на какой такой вечер собираются мои соседи по дому и куда меня, собственно, тоже пригласили.
– Скажу честно, я пыталась отвоевать твою машину. За колесо схватилась и два квартала так проехала, но злой дядька был непоколебим.
– Издеваешься?
– Ну, конечно, – качаю головой, мол, как вообще в такое поверить можно, и возвращаюсь на свое пригретое место. – Стала бы я заморачиваться из-за чужих проблем. И раз мы все обговорили, вернемся к ведьмам. По какому случаю банкет?
– Ежегодный благотворительный ужин, который устраивает фирма моего отца.
Вот же черт на табуретке.
Как я могла забыть об этом?
Мартынов-старший не только умный и состоятельный человек. Он еще и щедрый. Многие фонды существуют благодаря его пожертвованиям. Это одна из причин, почему мне хочется попасть к нему на стажировку.
Стоп!
А Гаргамель здесь при чем? Она и благотворительность – это как Россия и дороги. Две несовместимые вещи.
– Ведьм пригласили официантками поработать? Я не поскуплюсь на чаевые.
Даже если бы смогла, я бы все равно не прекратила улыбаться. Так весело стало, что мне тут же перехотелось писать гневное сообщение Зимину.
– Как вы уживаетесь под одной крышей? – неожиданно спрашивает Мартынов, садясь напротив.
