Текст книги "Попаданка по имени Счастье (СИ)"

Автор книги: Алена Нехищная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Новый Год

Елена была уверена, что замерзнет. Наверное, поддайся она искушению хоть на минуточку присесть отдохнуть – так и случилось бы. Не нашла бы сил встать снова.

Иди, повторяла девушка про себя. Просто иди. Это твой единственный, пусть и маленький, шанс.

Вначале она думала, что каким-то непостижимым образом оказалась в парке. Новогодней ночью вместо праздничного застолья оказаться в пустынном заснеженном парке – чрезвычайно неприятно, знаете ли! Лена безуспешно искала на снегу свой рюкзак с вещами, судорожно бегала кругами в поисках выхода на улицу или хоть на дорогу какую-то, очень боялась опоздать на бой курантов и маньяка. Потом обратила внимание на горные вершины вдали. Уж такого в их городе точно не могло быть!

Прошло неизвестно сколько, очень много времени, лес окутали сумерки, и теперь-то Лена была бы рада встрече даже с маньяком. Волки, знаете ли, страшнее, а в этом проклятом лесу они очень даже возможны. К маньяку Елена бы сейчас с распростертыми обьятиями! О теплую маньячью шейку ручки погреть, одежку маньячью содрать и всю на себя, носочки бы маньячьи тепленькие, свитеро-оочек, маньчьим телом нагретый… Черта с два маньяк бы отбился. Жажда жить – великая сила. Только она заставляет сделать шаг и еще один, и следующий, когда голова уже ничего не соображает от усталости, а замерзшие, негнущиеся ноги вообще перестали ощущаться, и никакой надежды впереди, ни малейших гарантий куда-то дойти хотя бы даже через много часов.

Очередное падение. Снег неглубокий, но успел покрыться ледяной коркой, режет незащищенные перчатками ладони до крови. Не больно. Руки уже тоже ничего не чувствуют. В памяти крутятся какие-то обрывки прочитанного в детстве, кажется, из Джека Лондона, что-то про Аляску, замерзших путешественников и волков.

Елена не выдержала – разревелась. Родители, должно быть, сходят с ума от ужаса и успели мысленно ее похоронить. Новый Год у них в семье было принято встречать только дома, известная ведь примета – с кем год встретишь, с теми и проведешь. Лена-подросток мечтала вырваться на вечеринку к друзьям, скандалила, но с возрастом смирилась. Бабушка все реже поднимается с кровати, да и у папы сердце пошаливает. Нельзя пренебречь такой важной приметой.

Запах куры-гриль навязчивой галлюцинацией лез в нос, сводил с ума. Маминой бесподобной куры в золотой хрустящей корочке… С рассыпчатой горячей картошечкой, с крохотными маринованными помидорчиками, чья тонкая шкурка при малейшем прикосновении взрывается сладким красным соком… Челюсти сводило от голода.

Родным сейчас тоже, должно быть, кусок в горло не лезет. Уткнуться бы носом в теплое бабушкино плечо, потереться о папину колючую щеку, благоухающую табаком. Брат-пироман радостно потирает руки, выгоняя всех во двор, а мама петард боится, поэтому нервничает. Голоса родных звучат так отчетливо, будто вьяви, они уже рядом, бабушкино плечо пахнет осенью и домом…

«Нельзя спать! Я же замерзну!»

Хрустальную зимнюю тишь прорезает какой-то негромкий звук. Только бы это не волки, только не волки…

Кажется, ржание? Лошади?

– А-аа-гкх… кх… – как же страшно, когда жизненно важно орать, а из горла вырывается только тихий хрип. – Лю-юди-иии! Люди…

Оказывается, в лесу еще было неплохо.

Саднит разбитая губа. Девушку грубо вталкивают в какое-то помещение, она падает на пол, больно ударяясь коленями.

– Думала, удастся пробраться незамеченной, тварь?

– За что?! Не надо! За что?! – кричит Елена, пытаясь уклониться от очередного удара.

– Стоять! Что происходит?!

Новый голос. Сапоги, расшитые серебром, останавливаются у лица.

– Поймали тварь. Шла лесом. Думала, удастся пройти мимо нас!

– Ну если точно, она зачем-то нас сама позвала, – другой голос.

– Я не хотеть… никуда пройти. Я не знать, где я! Как я здесь оказаться! – выкрикнула Елена.

Мужчина в шитых серебром сапогах приседает на корточки. Берет в руки лицо Елены, вглядывается в глаза. Несмотря на шок и боль, девушка не смогла не изумиться – нечеловечности? – его лица. Ослепительная, снежная белизна кожи, глаза круглые, желтый ободок, зелень радужки вокруг зрачка переходит в густую бирюзу, нижняя губа прикушена блестящими крепкими клычками.

– Метка на теле свежая? – спрашивает мужчина Лениных мучителей.

– Еще не смотрели, – отвечает главарь бандитов.

– Она не из продавшихся, – говорит клыкастый уверенно, поднимаясь с корточек. – Развяжите ей руки.

– Я что, слепой?! Или ты?! У нее темный дар!

– Я вижу. Но она не из продавшихся. История знает такие случаи. Не спорь, брат, я видел слишком много продавшихся, чтобы ошибаться.

– И кто она, по твоему?

– Это мы сейчас узнаем. Развяжите ей руки.

Все странно. Елена только что поняла, что эти существа общаются не на русском, не на английском, и даже не на чуточку знакомом ей испанском. Совсем другой язык, со множеством рычащих, урчащих и резко-визгливых звуков, при этом – Лена его неплохо понимала, даже могла говорить сама, пусть и с акцентом, коверкая слова.

Еще они все клыкастые. Одеты в меха и кожу, вооружены – даже единственная среди них девушка. В свете факелов не так-то много можно разглядеть. Уши у них еще какие-то слишком большие, уши-лопухи с заостренными кончиками.

Спаситель провел Елену по лестнице, длинному коридору, и отворил дверь в теплую комнату, освещенную десятком свеч. Отстранил пытавшегося войти Лениного мучителя.

– Это ловушка! – крикнул тот отчаянно. – Она на тебя нападет!

– В таком случае кому-то придется взять на себя командование вместо меня. Я в тебя верю брат, ты справишься!

И захлопнул дверь. Придвинул к девушке кресло:

– Садись, милая. Как тебя зовут?

– Елена…

– Элена? Элина… Элинэ. Счастье. Хорошо. Как ты здесь оказалась?

– Я не знаю! – Лена не стала садиться. Она была готова к любой пакости. Нелюди! Клыки не почудились!

– Я не знаю, почему я здесь! Я хочу домой! В чем вы меня подозреваете?!

– Не кричи. Где твой дом?

Елена охотно выпалила адрес. Клыкастый почесал за ухом и попросил назвать страну. Короля. Материк. Мир. Год. Пересказать в подробностях события дня до встречи с братом. Стоп, что такое «Оливье» и «троллейбус?»

– Во всем виновата старуха, – сказала Елена. – Эта старушенция просила милостыню на остановке возле дома. Там никогда не было попрошаек. Мне стало ее жалко, потому что Новый Год и все радостные, а она с такой несчастной физиономией сидела. Я ей сотню отдала и апельсин, а она сказала, что у нее нет дома. И у меня теперь тоже его не будет. И потом я оказалась… не дома.

Лене уже все стало понятным. Либо она сошла с ума и все происходящее, даже разбитая губа – очень яркие галлюцинации. Либо… Ну да, другой мир, парралельный, перпендикулярный, черт знает какой… Она вообще-то никогда не верила в мистику, даже в гадалок и экстрасенсов, хотя фэнтези в детстве любила.

– Где я? Пожалуйста, скажите мне, где я!

Клыкастый пожевал губу.

– Ты находишься в моем родовом владении, в крепости Асарт… И, возможно, не в своем родном мире.

Лене всегда казалось, человек, столкнувшийся с каким-то фантастическим событием, должен до последнего сопротивляться и не верить, потому что ну как можно поверить в эту чушь про попаданство и другой мир?

За окном все еще пылает над горами закат. Нижняя губа очень болит, и обдертые ладони тоже. У мужчины клыки, острые уши, серебрянное пальто, больше похожее на старинный камзол…

Сложно не верить.

– И что мне делать дальше? – тихо спросила она.

Клыкастый чуть пожал плечами, явно сам в сомнениях:

– Я должен быть уверен, что ты не из продавшихся.

– Я даже не знаю, кто это!

– Продавшиеся? Враги всех живых, завистники всех счастливых.

Бал

Чулочки белые, шелковые, в трогательную розовую полосочку, морщатся на ноге, собираются в складочки… Полупрозрачно-тонкая нижняя рубашка, отороченная кружевом… Лену пугала мысль, что ведь это белье, принесенное служанками, наверняка ведь принадлежало раньше какой-то местной обитательнице. Оно было хрустяще-чистым и пахло свежестью, поэтому Елене пришлось смириться. Корсет без нижней рубашки никогда не носится, сказали девушки-служанки, к слову, обычные человеческие девушки, не клыкастенькие. На иномирянку сбежалась поглазеть, наверно, всю женская прислуга замка, в комнату, где Лена переодевалась, набилось человек десять, разных возрастов. Рассматривали ее пуховик, свитер, джинсы и в особенности бюстгальтер, ахали, изумлялись… От них Лена узнала, что не первая иномирская гостья в этих краях. Например, в прошлом году, тоже в канун Темной Ночи в лесу возникла… рыба. Огромная такая рыба, с замок размером, взмахом хвоста ломала деревья… Она быстро задохнулась и гигантский рыбный труп вонял на всю округу.

Мощный средневековый корсет для изнеженной жительницы двадцать первого века вполне сойдет вместо дыбы. У Лены рвалась с языка мольба ослабить шнуровку, но девушка приняла героическое решение быть красивой. Ради князя, ага. Ради светлого князя Витора Асаргат.

Едва отдышавшись от первого испуга, Лена начала испытывать по отношению к спасителю странное чувство. Чесались руки. Пальцы мечтали погрузиться в теплую шерсть и услышать вибрирующее урчание. Из горла рвалось «ути-пути-ии, ми-ми-ми!» Ни одному мужчине человечьего рода прежде не удавалось вызвать у Елены таких желаний.

У него ямочки на щеках еще появлялись, когда он улыбался. Голос такой низкий, урчащий, говорит такие приятные вещи… Приглашает «прекр-ррасную гостью» на бал, приказывает служанкам «предоставить все необходимое для отдыха и подобающий нар-рряд»… Когда его большое, оттопыренное, заостренное ухо шевелилось, поворачиваясь на звук, Лене приходилось прятать руки за спину.

– А ножка-то, ножка какого размера? – суетились служаночки. Все были так милы и доброжелательны, что девушка чувствовала себя, как в кругу старых знакомых. Разбитую губу и расцарапанные ладони залили какой-то прозрачной, холодящей мазью. Принесли ароматный травяной чай и рассыпчатое домашнее печенье. Удивительно, в этой крепости имелись даже укромные комнаты с сидениями, выполняющими роль унитазов – со смывной системой! И серебряные краники, из которых текла вода, правда, ледяная…

Платье и другую чужую одежду принимать было неловко, но, наверное, заявиться на бал в джинсах и свитере было бы еще более неловко. И Елена решила не сопротивляться. Пусть все идет, как идет. Она до сих пор не могла поверить, что все это происходит с нею в реальности.

– Светлейший князь ждет вас под дверью, – шепнула самая молоденькая и самая хорошенькая из служаночек. Елена бросила последний взгляд в зеркало. Неправдоподобно-тонкая талия, пышная юбка, плотный шелк цвета шампанского в отделке из газа, кружев, бантиков и чего-то еще. Пораненные ладони скрыты длинными кружевными перчатками на пуговках, волосы девушки ловкие руки горничной уложили в затейливую прическу, прикололи сбоку белый цветок – смутно похожий на каллу, только с двумя лепестками, второй лепесток такой длинный, что спускается почти до шеи. «Принцесса» – усмехнулась про себя Елена. Вот так и сбываются детские мечты. В самый неподходящий момент серьезной взрослой жизни. Не упасть бы теперь во всем этом великолепии. Еще и туфельки, очаровательные, белого атласа, с вышивкой, с позолоченными пряжками, на невысоком изогнутом каблучке, кажется, слегка малы…

Светлейший князь действительно ждал под дверью. Возможно, увидь девушка в подобном наряде кого-то из знакомых прошлой жизни – долго бы и гнусно насмехалась. Но ушастым котикам идет все. Даже коротенькие бархатные штанишки до колен, под которыми – алые шелковые чулки, плотно обхватившие икры, подчеркнутые туфлями на высоком каблуке с блестящими алмазной пылью пряжками… К длинному серебряному камзолу больше подошел бы столь же длинный курчавый парик, как на портретах Короля-Солнце, но собственные волосы князя, свободно падавшие до лопаток, густейшая льняная грива, несомненно, смотрелись гораздо привлекательнее. Галантнейший поклон, рука в перстнях протянута Елене:

– Не нахожу слов от восхищения!

– Взаимно, князь. Не хочу говорить плохо о родном мире, но, честно, у нас нет столь красивых мужчин! Вы не возражаете, если я, когда буду уезжать домой, прихвачу таких парочку на разведение? Ой, простите, я с мороза и болтаю глупости. Разумеется, вы один такой. Ой! Простите, этот наряд несколько непривычен для меня, боюсь, я все-таки что-нибудь зацеплю и упаду. Будет очень мило с вашей стороны, если вы при этом не станете смеяться… – Лена понимала, какую чушь несет, но не могла остановиться. Только бы не заметил, как ее смущает и пугает его близость.

«Лена, возьми себя в руки! Он всего лишь абсолютно чужой мужик, и еще неизвестно, что за фрукт. Подозрительное место этот замок! Какого черта у нормального человека выросли такие клыки?

Но он же спас. Заступился. Окружил заботой и гостеприимством…»

Лена думала, что свечное освещение должно быть тусклым; но блеск хрустальных люстр слепил глаза. Все было, как в фантастическом фильме: причудливые наряды гостей, мрамор и позолота залов, томная музыка… Все сон, все растает утром.

Но несомненно – лучший в жизни сон.

Столы, украшенные букетами цветов, искрились хрусталем и серебром, ломились от яств. Лену усадили по левую руку от князя. Справа от него сидела немолодая, клыкастая, ушастая и все еще необыкновенно красивая женщина. Вторым Лениным соседом по столу был тот самый грубиян, нашедший девушку в лесу; Елена его опасалась, хотя осознавала, как глупо бояться кого-либо в собственном сне.

Большинство присутствующих были клыкасты, светловолосы и хороши собою, но встречались и обычные люди.

Проклятый корсет, лучшее средство для похудания, изо всех корсетьих сил сражался за Ленину фигуру, но девушка не сдавалась. Нельзя же, в самом деле, побывать в другом мире и не попробовать иномирный розовый фрукт без названия или вон ту птичку, украшенную собственными перьями, и, о ужас, с позолоченными лапами!

Звенят бокалы и смех, а за узкими зарешеченными окнами на снежной вершине Эркхасе тает последний солнечный луч. Самая длинная, самая страшная ночь в году наступила.

Отворяются незримые двери между мирами и силы тьмы получают особую власть. Ночь колдунов, демонов, призраков и – продавшихся. И нет тварей хуже продавшихся, ибо демоны – редкие гости, призраки умеют только пугать, колдуны сами боятся тьмы, а продавшиеся… им нечего бояться. Душу они уже продали в обмен на бессмертие и магическую силу, и как едой, питаются людскими чувствами. Желаниями, любовью, самою жаждой жизни. Поговорит продавшийся с человеком о погоде, а тот придет домой – и повесится.

Так рассказывал князь, подкладывая гостье в тарелку лучшие кусочки.

За горами, за лесами черный замок выстроен, а в тронной зале того замка в хрустальном бокале трепещет черное сердце самого князя тьмы. Со всех сторон мира идут в тот замок жаждущие бессмертия и могущества, чтобы продаться. Да вот только на перевале между черным замком и людскими королевствами испокон веков стоит крепость, а ее обитатели день за днем прочесывают горы, отлавливая и желающих пройти в замок, и тех, кто оттуда возвращается.

– Кого мы только не ловили! Даже королей, – с усмешкой признался князь.

– Но почему вы празднуете, если в эту ночь положено запираться в домах, молиться и бояться? – спросила Елена с усмешкой. Ее не очень-то впечатлила эта сказочка.

– Нам-то чего бояться? Все темные празднуют эту ночь. – хмыкнул клыкастик, протягивая Лене руку, чтобы помочь подняться из-за стола.

Следом за князем и остальные покидали стол, разбредались по залам. Светлый князь продолжал оставаться верным спутником Елены, несмотря на то, что стайка хорошеньких ушастеньких девушек изо всех сил старалась привлечь его внимание.

«Это просто вежливость гостеприимного хозяина и ничего более!» – сказала себе Лена с некоторой грустью. Впрочем, вот еще только не хватало огорчаться из-за всяких там приснившихся!

– А разве вы тоже темные? Получается, вы на стороне зла? Почему вы тогда боретесь с продавшимися? – спросила она князя.

– Тьма не обязательно значит зло, – поморщился клыкастый. – Все дело в цене. В одних случаях она просит очень многого за силу, в других – малость. Проклятые платят душами, своими и чужими. Все дело в цене…

– А какова ваша цена?

Князь на миг замялся.

– Одна ночь, – сказал он неохотно. – Всего одна ночь в году.

– И что это за ночь?

Вместо ответа он взял девушку за руку.

– Вам пора. Скоро полночь. Сейчас я велю слуге показать вам вашу комнату. Там вы сможете запереться изнутри. На двери будет серебряная цепочка, вы должны ее застегнуть и – слушайте меня! – поклянитесь, что до утра вы не отстегнете эту цепочку и не перешагнете через порог.

– Но почему?

– Нет времени обьяснять! Просто поверьте мне на слово – если вы этой ночью выйдете за дверь, я не дам за вашу жизнь и ломаного гроша. Поклянитесь, что не откроете никому. Даже мне! Даже если под дверью будут орать «Пожар!» и «Спасите, убивают!»

Самая темная ночь

Служанка, которой князь велел проводить Елену, заслышав бой часов, изменилась в лице, ткнула пальцем «вам сюда!» и припустила бежать.

Выделенные покои Лене понравились. Внутри была мягкая кровать, за еще одной дверью – туалетная комнатка с зеркалом, водой в серебряном кранике, небольшой медной ванной на львиных ножках. Цивилизация, однако, не какое-то там «немытое средневековье». Даже если Лена застряла тут надолго, так жить можно.

«Нельзя!» – сказал корсет. – «Жизнь женщины – страдание и боль, я за этим слежу.» Лена рычала, рыдала, искала ножницы, билась головой о подушку, взывала к Тьме…

В дверь забарабанили.

– Кто там?! – Лена уже хотела отодвинуть задвижку, но вспомнила предупреждение князя «никому не отворяй»

За дверью что-то невнятно пробормотали и… задвижка щелкнула сама. Лена протерла глаза. Дверь распахнулась.

– Цепочка… – сказал князь. – Вот в чем дело. Замок не защищен серебром…

И засмеялся.

Подвешенная к двери цепочка беспомощно позвякивала. Лена о ней даже не вспомнила, когда запиралась. Но сейчас важным было другое:

– Князь, возможно, моя просьба покажется вам вульгарной или неприличной, но я все равно вынуждена вас об этом попросить! Помогите развязать шнуровку!

– Шнуровку…

– Да, шнуровку! Это какое-то проклятие, она меня сейчас задушит! В моем мире нет таких страшных деталей туалета!

– Вы… приглашаете меня войти?

– Куда? Узел развязать помогите, говорю, или я задохнусь! – Лена повернулась спиной.

Корсет был настолько нагл, что решился бросить вызов даже князю. Продержался две минуты и героически погиб под княжескими клыками. «Это какой-то ужас» – размышляла Лена сумрачно. – «До чего ж замечательная гостья на праздник пожаловала! Одень, накорми, спать уложи – этого недостаточно! Надо еще и горничным у гостьи поработать, ибо сама она с одеждой справиться не в состоянии!»

– Князь, стойте! Спасибо, но достаточно! Вы уже достаточно помогли! – отбросив остатки корсета, клыкастый стал спускать с плеч Елены рубашку.

– Хватит!

– Ур-рр?

Ситуация становилась просто неприличной. Князь уткнулся лицом в Ленино плечо, горячее дыхание шевелило волоски на шее. Мужские руки скользили по телу, комкая тонкую ткань рубашки. Лене было трудно дышать. Ноги подкашивались. Она выбиралась из его обьятий мучительно и неохотно, как утром понедельника на работу из обьятий одеяла и подушки.

– Князь, что вы творите? Так нельзя… Мы же почти незнакомы. Когда я просила вас распутать шнуровку, это значило именно шнуровку и ничего больше! Это было не приглашение! Отпустите меня! Это бесчестно с вашей стороны – напасть на гостью! Как же законы гостеприимства?

– Зачем ты открыла дверь? – глухо. Еще и укусил за плечо. Это было больно, поэтому Лена нашла в себе силы вырваться, отскочить от князя:

– Уходите!

Клыки скалились в усмешке:

– А ты выгони, красивая.

Комнату освещала только одна свеча и… его глаза. Желто-зеленые, круглые, сосредоточенные, абсолютно безумные глаза хищника в секунде от прыжка. Сумасшедшая улыбка:

– Выгони меня… моя добыча.

Елена дрожала, но, возможно, от холода, в этих старых замках ужасные сквозняки. Не от страха точно. Сон же. Хищник и добыча – они обьединены одним азартом, одной игрою.

– Это нечестно, физически вы сильнее. Давайте играть, только честно, – сказала Елена.

– Играть?

– Игра. Честная. У меня должен быть шанс.

Горящие глаза сощурились. Трезвый и здравомыслящий откажется от игры, если может просто забрать выигрыш. Дети, коты и чокнутые никогда не в силах отказаться от игры. Откуда-то Лена все про него знала.

– Хорошо. Убегай.

Елена с сомнением глянула на свои ноги, на князя, темную пропасть коридора… Покачала головой:

– Равные шансы. Только такая игра интересна.

Сощурился сильнее, почесал за ухом. Порылся в широком кармане серебряного жилета, вытянул золотой кругляш:

– Две стороны. Равные шансы. Игра.

– На что играем?

Удивился, будто Лена задала вопрос, который ему даже в голову не мог придти. Пожал плечами:

– На тебя.

Как бы ни была девушка уверенна в нереальности происходящего, не смогла не вздрогнуть от такого заявления. Зябко обняла себя за плечи:

– А если я выиграю? На желание? Исполнишь?

– Если выигр-рраешь.

– А ты не обманешь? Точно исполнишь?

Поколебался минуту. Нет, он был не в силах отказаться от игры.

– Клянусь Тьмой.

– Решка!

Тускло блестят золотые грани. Решка.

А Лена была уверенна, что выиграет. В своем сне-то.

– Оу, я так и знала!

– Твое желание?

Можно выгнать князя за дверь и запереться на серебряную цепочку. Попытаться, по крайней мере.

– Князь, помогите снять туфельки! Они такие тесные и узкие, что мне это трудно! – Лена плюхнулась на кровать и вытянула правую ножку.

Удивлен. Поднял брови. Медленно опускается на колени. Туфля летит в сторону. Пальцы сжимаются на ступне стальным капканом. Чулок пополз вниз, собираясь складками. Ладони у него теплые, а полы в этом замке очень холодны. Можно ножку погреть…

Профиль князя справа высвечен свечой. Бороды у него нет, но щеки и подбородок покрыты, как мехом, густым и светлым пушком, незаметным в тусклом освещении. В уголках губ пушок становится толще и длиннее, как усы. Лена не удержалась – потрогала, и князь, высунув язык, по-собачьи лизнул неосторожную руку.

– Еще одна игра, – не спрашивает, ставит перед фактом.

Решка.

– Еще раз!

– Нет, стой! А желание?

– Чего ты хочешь? – рыкнул сквозь клыки.

– А чего ты злишься? Это честная игра. Ты обещал соблюдать правила.

– Чего ты хочешь?

Лена задумалась.

– О! Расскажи мне секрет! Самый страшный свой секрет!

– Секрет?

– Да, секрет, тайну, что-нибудь ужасное про себя!

Почесал за ухом, призадумался, явно собираясь честно выполнить желание – и вдруг что-то вспомнил. Глаза потускнели, становясь обычными, человеческими, голова понуро опустилась:

– Загадай какое-нибудь другое желание.

– Нет! Все честно! Ты поклялся соблюдать правила игры! – Лена уже загорелась любопытством. Князь ходил по комнате, как загнанный зверь.

– Я убежал от брата.

– От какого брата?

Клыкастик уселся на пол, не глядя на Лену. Монотонно принялся обьяснять:

– Ты его знаешь. Он – тот, кто нашел тебя в лесу. Мой двоюродный брат. Прошлой Темной Ночью он на меня напал, а я… я знал, что это он. И я сбежал. По закону, выигравший становится вождем. По древнему закону. Но этот закон давно не законен. Вождя выбирают по-другому. И даже в Темную Ночь мы охотимся дружно. Мы никогда не нападали друг на друга. Но то, что ночью он напал… значит днем он носил это чувство… соперничество. Хочет титул. А я не имел права отступить. Я проиграл. Он это помнит. Многое из случившегося в Темную Ночь мы забываем, но это, я уверен, он помнит. И присматривается, помню ли я? А я должен был его убить или сдохнуть, потому что такой закон… И я струсил, сбежал от боя.

– Слушай, ты поступил абсолютно правильно. Мало ли что может взбрести в голову этой Темной Ночью! Не хватало еще с братом из-за этого драться! Ты поступил мудро. Предотвратил братоубийственную драку. Если бы вы сражались, ты бы обязательно победил, я знаю! Ты его спас своим убеганием! – Лена присела рядом, погладила князя по спине.

Сразу же оказалась в его обьятиях. Князь уткнулся носом в ее шею, задышал ровнее. Успокаивался.

– Давай играть? – наконец спросил тихонько.

Прежнюю монету он где-то обронил, долго шарил по карманам в поисках новой. Подбросил. Засмеялся.

Чей-то герб.

Бесконечно везти не может даже попаданкам.

– Чего ты хочешь? – спросила уже Лена.

Вместо ответа князь схватил ее в охапку, бросил на кровать, навалился сверху. Не обращая внимание на сопротивление, задрал рубашку уставился на трусики, как дикарь на стеклянные бусы. Потрогал, погладил, засунул руку под резинку… Визжащая Лена ударила его по плечу:

– Не смей!

– Я тебя выиграл. Все честно.

– Витор! Витор, мне страшно! – Лена все-таки поймала его руку, сжала в своей. Замер. Осторожно освободил руку, притянул девушку к себе, погладил по спине.

– Я их всех убью! – пообещал торжественно.

– Кого?!

– Кого тебе страшно.

Какая безумная ночь… Лена бы не удивилась, если бы в углу комнаты вырисовался белый силуэт кролика в шляпе.

Князь урчал, как кот, целуя ее лицо.

– Кр-ррасивая…

Это же сон? Во сне же все можно?

Вдруг князь – это Ленин подарок на Новый Год? Она же принца Дед Морозу заказывала когда-то в детстве? Очень похож. Наверно, надо брать.

Хорошие у этих иномирян зубы, на зависть… Рубашка порвалась, как дряхлый пергамент. Острые кончики клыков покалывают кожу при поцелуях. Какой это к черту сон, если ощущения никогда еще не были так реальны?

Лена попыталась опрокинуть князя на спину. Сдереть с него этот дурацкий маскарадный костюм. Грубая вышивка на камзоле немилосердно царапает кожу. К черту эти лохмотья, они скрывают драгоценность, белый мрамор греческих статуй, только живой и теплый, и соленый на вкус… Князь мягко, но непреклонно отводил ее руки, прижимал к кровати, даже порыкивал. А Лена почему-то все пыталась сказать, что все неправильно, что они едва знакомы, надо остановиться, даже когда уже повизгивала, сама плохо понимая, что говорит и путала русскую речь с иномирной…

Боль ее не напугала. Это было закономерным завершением какого-то древнего ритуала. Любовь и боль всегда идут об руку. От боли можно защититься, только отказавшись от любви…