355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алена Левински » Изменяю по средам » Текст книги (страница 16)
Изменяю по средам
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 20:51

Текст книги "Изменяю по средам"


Автор книги: Алена Левински



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава 25
Ворона возвращается

Самое большое развлечение в семейных отелях – вечерние игрища аниматоров. Отдыхающие – благодарные зрители, они готовы смеяться над самыми незатейливыми шутками и самыми ординарными ситуациями. В нашем отеле представление для взрослых начинается в десять, когда стемнеет, а до этого на сцене развлекают детей – устраивают танцы и конкурсы, в которых маленькие туристы, рассказав нескладный стишок, могут запросто получить в подарок плюшевого миху или надувную жирафу.

– Когда я была маленькая, у меня была такая жирафа, – вздохнула я, глядя на приз, ожидающий победителя конкурса в углу сцены.

– У меня тоже, – улыбнулся Лев, поправляя очки.

– Ее привез из командировки папа, – добавила Лина Моисеевна, мама Льва. – Левушкин папа ездил в заграничные командировки, – пояснила она мне доверительно.

– Кто правильно ответит на три вопроса про Турцию, получит веселого жирафика! – радостно возгласила разрисованная под пирата болгарская девушка-аниматор, которая здесь исполняет роль русскоговорящего конферансье.

Детки загалдели, потянули ручки вперед, а некоторые даже вскочили с дощатых лавок и побежали на сцену.

– Гриша, ну выйди… – ущипнула я легонько сына за бочок.

– Ну, мама… – нахмурился Гришка.

– А я так хочу жирафика… – попыталась я пробудить в Гришке совесть.

– А можно с папой? – прокричал с первого ряда толстенький мальчик лет семи в полосатой майке и белой малышачьей панаме.

– Конечно! Вопросы будут непростые, поэтому, дорогие мамы и папы, если вы хотите помочь своим детям, – милости просим на сцену!

Возникла суета, грузные, разомлевшие за день отдыхающие полезли через ряды скамеек, неуклюже поднимая обгоревшие на солнце ноги и глупо, по-детски улыбаясь.

– Пойдем, – шепнул Лев Гришке, – я тебе помогу. Я знаю про Турцию все.

Гришка недоверчиво посмотрел на нового знакомого, потом перевел взгляд на сцену, где уже толпились вожделеющие жирафа. Было ясно, что ему очень хочется туда, где будут разыгрывать приз, где он будет в центре внимания, куда все будут смотреть и хлопать победителю, но боязно.

– Пойдем, – тянул Лев, – мы выиграем, вот увидишь!

Гришка нерешительно поднялся, Лев крепко взял его за ручку, и они направились к сцене.

– Левушка так любит детей, – проворковала мне на ухо Лина Моисеевна, щекоча щеку старческими буклями, – я так ждала внуков…

– А ваш сын женат? – осторожно, дабы мой вопрос не был истолкован неверно, поинтересовалась я.

– Был, – вздохнула она, – на продавщице. Я была против. Но он же такой самостоятельный… А потом она нас покинула.

– Развелись?

– Нет, она разбилась на мотоцикле. Она была такая… невыдержанная.

Она сказала это так просто, без эмоций, что мне стало страшно. Вот так живешь, загораешь, рассматриваешь пиратские развалины, злишься на мужа и ругаешься на детей, а в это время совсем рядом настоящее горе и потери. Я представила себе жену Льва, длинноволосую разбитную девицу, которая ходит в кожаных штанах, пьет пиво из банки и изводит ворчливую Лину Моисеевну своими представлениями о добре и зле. А потом погибает, врезавшись на полном ходу в «Икарус» или перевернувшись на крутом повороте, и мотоцикл по инерции летит по шершавому асфальту уже на боку. И ее рыжие волосы, слипшиеся от крови, и остановившиеся глаза, и сломанные почерневшие ногти потом преследовали ужасным видением несчастного Льва.

– Как она погибла? – почему-то спросила я.

– Врезалась в автобус, – вздохнула Лина Моисеевна. – Это показывали по телевизору. Она была красивая. Рыжеволосая, как принцесса Савская…

– Как называется столица Турции? – послышался со сцены первый вопрос.

– Стамбул! Анкара! Анталья! – закричали дети, прыгая и поднимая руки.

– Правильный ответ – Анкара! – захлопала в ладоши ведущая и вывела в центр толстого мальчика в панаме. – Ты ответил первым, как тебя зовут?

– Максимка… – потупил глазки мальчик.

– Ура Максимке! – провозгласила ведущая, заиграла труба, и все захлопали.

Гришка со Львом скромно стояли в последних рядах конкурсантов. Кажется, Гришка был готов расплакаться.

– А как называется главный праздник Турции? – хитро спросила девушка.

– День независимости, – сразу ответил папа толстого мальчика и приветливо помахал толстой маме, которая «болела» за своих на лавке.

Новый шквал аплодисментов и поздравительная труба семейству толстых.

– А теперь самый сложный вопрос! Кто такой Сулейман Завоеватель?

Дети притихли, по рядам зрителей пробежал рокот неодобрения. Исторические познания о турецкой земле не входят в обязательную программу европейских школ.

– Сулейман Завоеватель родился в понедельник 27 апреля 1495 года по христианскому календарю, или в 925 – по мусульманскому, – послышался тихий голос Льва. – В Трабзоне. Его матерью была гаремная наложница Хафса, отцом – блестящий полководец и султан Селим I, который вошел в историю под именем Селим Мрачный. Западные историки знают Сулеймана в основном как завоевателя, хотя на родине его почитают как просветителя и энциклопедически образованного человека. В Европе он покорил Родос, большую часть Греции, Венгрию и часть Австрийской империи. Поход против Австрии привел Сулеймана к Вене. Всего в период правления Сулейман предпринял тринадцать военных походов. Во время последнего и умер в возрасте семидесяти двух лет от остановки сердца.

Сначала воцарилась полная тишина. Потом раздались одинокие хлопки с мест, и через минуту уже аплодировали все, включая детей и охранника, который из любопытства подошел к забору, отделяющему пляж от летнего театра.

– Я знала, что так будет, – с нескрываемой гордостью сообщила Лина Моисеевна, яростно хлопая в ладоши. – Лев – профессор, историк. Он вам разве не говорил? – И, понизив голос, добавила: – Его даже пригласили читать лекции в Бостон со следующего семестра.

Когда Гришке вручали жирафа, он весь дрожал от возбуждения. Жираф был огромный, ростом с самого Гришку, а шея была такая толстая, что ребячьи ручки еле сходились в объятьях. У меня на глаза навернулись слезы.

Детская память – странная штука, порой она выхватывает из прошлого неожиданные картинки и прячет в закрома, чтобы потом, через много лет показать и определить взрослые поступки. Может быть, Гришка запомнит этот момент как свою первую настоящую победу и потом, будучи уже взрослым, красивым и умным (а каким же еще будет мой сын?) не побоится быть первым.

К концу капустника для взрослых Гришка уснул, положив мне голову на колени. Толстый оранжевый жираф свадебным генералом сидел слева от меня и бесстрастно взирал на сцену. Справа шептала историю своей жизни Лина Моисеевна, рядом скучал Лев. Надо сказать, что рассказ о буднях жены дипломата немало утомил меня. И постепенно я перестала кивать в ответ, а потом и вовсе – слушать. Снова я включилась в ее монолог на фразе «Левушка ужасно боялся тараканов и однажды описался от страха».

Представление закончилось, аниматоры кланялись, взявшись за руки. Лев предложил помощь – отнести Гришку в номер. Так как мне предстояло волочь еще и жирафа, то я согласилась.

Лев положил Гришку на кровать, я аккуратно сняла малышу сандалии и укрыла его большим пляжным полотенцем. Жираф стоял на тумбочке и многозначительно щурился.

– Прогуляемся? – спросил Лев. – Или ты устала?

Спать не хотелось. За стеклянной балконной дверью дышала негой теплая южная ночь, и полная луна, похожая на круг свежего дырчатого «Эдама», навевала мысли о еде.

– Кажется, кафе еще работает? – предположила я.

– До двенадцати должно работать, – подтвердил Лев.

– Тогда я, пожалуй, чего-нибудь бы съела.

Почти все столики у бассейна были заняты немецкими пенсионерами. Облачившись в белые футболки и кремовые шорты, они собирались за столиками человек по восемь, курили, пили полупрозрачное местное пиво и громко разговаривали.

– Интересно, о чем они говорят? – сказала я, поглаживая бокал с холодным белым. – Например, вон та дама в кепке. Почему она так ржет?

– Она рассказывает, как ее любимая такса укусила за задницу второго мужа ее дочери, – усмехнулся Лев, луща фисташку.

– А ты откуда знаешь?

– Я говорю по-немецки, – ответил он, предлагая мне горсть орешков.

– А это правда, что ты профессор? – спросила я, выбирая у него на ладони орешки побольше.

– Правда, – улыбнулся он. – Это тебе мама рассказала?

– Да, Лина Моисеевна тебя очень любит.

– Я ее тоже очень люблю. А вот отец не вынес груза такой большой любви – сбежал.

– Твои родители развелись?

– Да, когда мне было двадцать пять лет. Отец сказал, что они берегли мою психику и не хотели оформлять развод раньше, хотя и могли. А я с десяти лет знал, что у отца есть любовница. Мы с ней дружили, она жила этажом ниже. Красивая женщина, даже сейчас. Отец перенес вещи на этаж ниже и стал счастливым.

– А у тебя есть любовница? – вдруг спросила я.

– Ну, не любовница, а … как бы это сказать… подруга. Я не женат.

– Она красивая?

– Да, она высокая. – Лев посмотрел мне прямо в глаза, спокойно и ровно, без улыбки и какой бы то ни было неловкости. – Она немка. Работает в московском посольстве.

– Ах, вот почему ты знаешь немецкий, – разочарованно сказала я.

– Немецкий я знаю потому, что закончил языковую школу. Мама считала, что хороший еврейский мальчик должен играть на скрипке, говорить на иностранных языках и хорошо кушать. Я играю на скрипке, фортепиано и гитаре, говорю на трех языках и я толстый. Таков результат маминых стараний.

– Ну, положим, ты не толстый.

– Толстый, толстый, я знаю… – махнул рукой Лев. – Тебе принести еще вина или пива?

– Лучше орешков. Или даже пиццы, если там еще что-то осталось.

Вдалеке качался на тихих волнах кораблик со спущенным парусом. Пляжный охранник скрылся в сторожевой будке и выключил там свет. Песок был прохладный и ласкал теплую кожу. Из соседнего отеля, позиционировавшего себя как молодежный, доносились призывные мелодии «Турецкой ночи».

Мы со Львом лежали на песке и молча смотрели на небо. Мягкий свет луны окутывал мои мысли легким саваном истомы. Позабытое ощущение, что может случиться нечто странное, неожиданное, не вписывающееся в планы, защекотало душу, заволновало и приятным теплом растеклось по телу.

Было что-то загадочное в красоте юной ночи, в прохладном песке, и даже в самом Льве, который был так непохож на меня, на моих друзей и на моего мужа Антона. Было что-то романтическое в том, что он – профессор, что понимает немецкую речь, что совсем скоро будет читать лекции в далеком Бостоне и что знает историю кровожадного турецкого паши как свою собственную жизнь. Не обладая откровенной сексуальной привлекательностью, Лев подкупал добротой и умом, спокойствием и внутренней надежностью. «Интересно, – пришло мне в голову, – какой он любовник?»

Лев приподнялся на локте, посмотрел мне в глаза сквозь сумрак ночи и медленно и нежно провел рукой по моей щеке…

В голове было пусто и приятно.

Я и ни о чем не думала. Совсем. Не было сожалений, не было обид, не было страха и разочарования. Я давно уже знаю, что лучше всего заниматься любовью с умным человеком. Не с красивым, не с сексуальным, и не важно, с юным или не очень, главное – с умным. Единственное, чем может испортить умный интеллигентный человек любовное приключение, так это вопросом: «Можно, я тебя поцелую?»

Вспомнился Антон. Однако не появилось стыда или угрызений совести, а мысль о похождениях мужа по-прежнему была неприятной. Забавно устроен человек: собственная измена не кажется таким же нехорошим поступком, как измена партнера.

Потом почему-то вспомнилось детство, бабушка и дачные гладиолусы у крыльца.

– Когда я была маленькой, бабушка пугала меня луной, – сказала я. – Грозила, что если не буду слушаться, то луна спустится ночью и заберет меня к себе. И там никого не будет и ничего – только желтый холодный шар, по которому я буду ходить и смотреть на землю, где все радуются, слушаются родителей и смотрят передачу «Спокойной ночи, малыши!».

– А может быть, там кто-то сейчас ходит, – засмеялся кудахтающим смехом Лев, – по шару, вкруговую. И смотрит на землю, где все радуются и занимаются любовью.

– Все?

– Все-все. Сейчас все занимаются любовью…

В темноте были видны очертания его головы, всклокоченные волосы и широкие покатые плечи.

На завтрак был омлет с длинными подвернувшимися языками жареной колбасы. Гришка потребовал взять жирафа с собой и теперь сидел счастливый, водрузив пятнистого надувного монстра на стул рядом с собой.

– Мама, он хочет есть, – констатировал Гришка.

– Пусть ест баклажаны из моей тарелки, – предложила я, размазывая соус по баклажанным ломтикам.

– Баклажаны – гадость, – скривился Гришка, – жирафы не едят баклажанов.

– Еще как едят! – сказала я.

– Маша! – послышался визгливый женский голос.

Я подняла голову. К нашему столику, улыбаясь, как чеширский кот, и задевая костлявыми бедрами стулья, пробивала дорогу худая облезлая от загара тетка в белом топе и шифоновой юбке.

Ее физиономия показалась мне смутно знакомой.

– Маша! – Тетка остановилась возле нашего стола. – Ты меня не узнаешь?

– Зрасьте, тетя Аля, – поздоровался Гришка.

И меня осенило – лахудра! Аля из Германии. Московская подруга Катькиных друзей, которые поют под гитару. Драная кошка, испортившая мне жизнь.

– А я еще вчера вас заметила, – захлебывалась от неуемной радости она. – Кирюша, поди сюда! Это точно Маша!

Пока я соображала, как мне себя вести, за спиной у лахудры возник низенький коренастый мужик с кавалеристскими усами и серым носом.

– Машенька, я так часто тебя вспоминала. Ты мне так понравилась там, в Германии. Даже хотела найти твой телефон и позвонить. Я узнала, что ты работаешь в журнале. Я хотела попросить совета… Ну, что теперь об этом… Маша, познакомься, это Кирюша.

Кирюша протянул мозолистую руку и оскалился.

– Маша, – холодно представилась я.

– Мы с Кирюшей поженимся в сентябре, – понизив голос, сообщила лахудра. – У меня такие перемены в жизни, такие перемены… Кирюша, неси сюда наши приборы. Мы присоединимся, ты не против?

И тут я все поняла. Кавалерист с усами – ее новый принц, о котором писала Катька. Значит, Антон… Дальше думать я побоялась, просто улыбнулась мило, насколько могла сыграть, и сделала широкий жест:

– Конечно, Аленька, присоединяйтесь. Я буду рада.

На столе, подпрыгнув на бумажной салфетке, задрожал в ритм «Калинки» мой мобильный телефон.

– Это папа, – уверенно сказал Гришка.

Призрак дохлой вороны расправил крылья, отряхнулся и каркнул, щелкнув темным клювом.

– Минутку, это Антон, – извинилась я и нажала зеленую кнопочку.

– Маша? – донеслось через километры. – Маша, это я.

Я молчала. Аля с Кирюшей носили тарелки на наш стол, занимая его все больше и больше, внедряясь в наш мир, откусывая от него пространство.

– Мама, я тебя люблю, – проговорил Гришка, внимательно глядя на меня глубокими карими глазами.

– Я знаю, – беззвучно кивнула я.

– Нет, ты не знаешь, – покачал головой сын. – Я тебя очень-очень сильно люблю.

– Маша! – кричал обеспокоено Антон. – Я тебя не слышу! Машенька, я тебя совсем не слышу…

– Да-да… – прокашлялась я в трубку под пытливым Гришкиным взглядом. – Я здесь, я тебя слышу…

– Маша, я хочу сказать, что я тебя люблю!

Призрак дохлой вороны переглянулся с пятнистым жирафом, и оба замерли выжидающе: что теперь-то? Как теперь?

– Я… мы… – промямлила я. И добавила, чтобы хоть что-то сказать: – Мы возвращаемся в понедельник, рано утром…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю