Текст книги "Оберег от нечистой силы (СИ)"
Автор книги: Алёна Цветкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Хорошо, ратуша была в двух шагах от храма, потому что этот святоша недоделанный, сам не лучше наших бомжиков нищим оказался. У него даже тулупа не было! Ибо «дух и тело лишениями закалять надо» и, вообще, излишества – зло.
Ну, не дурень, а? Разве же тулуп из овчины это излишество? Не зря говорят, в наших широтах шуба – это не роскошь, а средство выживания. А если простынет? Заболеет и умрет? Где я потом себе такого лояльного святошу найду? Решила взять над ним шефство. Для собственной безопасности.
Глава был, как водится, страшно занят, о чем нам сообщил секретарь. Его здесь называли писарем. Молодой парнишка, лет двадцати не больше. Как и все в этом мире, огромный, плечистый, с ручищами, в которых перо гусиное казалось особенно хрупким. Ему с его габаритами лучше подошло бы перо от страуса.
– Боярин никого не принимает, – знакомо отозвался парниша, – приходите завтра.
Ах, ты же прелесть какая! Не иначе межмировые курсы повышения квалификации секретарей прошел. Я на стены мельком взглянула… вдруг где в рамочке сертификат висит.
Сама при этом… помнит еще тело, помнит!.. ужом проскользнула между раскинувшим руки писарем и стеной и влетела в кабинет Главы.
– Здравы будьте, бояре, – вырвалось само собой, – дело у нас к вам есть на миллион долл… фуртов, – исправилась я.
Глава, как примерный мэр, сидел, склонив голову, и что-то вычитывал в длинном, свисающем со стола свитке. И сначала я увидела только мощные плечи и бритую макушку.
А потом он медленно отодвинул свиток, оттолкнув стол, встал, повел застывшими плечами, крутанул шеей и посмотрел на меня… как на букашку какую… или мышонка, надоедливо скребущего в углу.
– Кто такая? Почто пришла? – тихо, как гроза за горизонтом, пророкотал он.
А я застыла, как малолетка, увидевшая кумира. Мать моя женщина! Это же он… Мужчина моей мечты…
Я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой… женственной что ли… Откуда что взялось: ресницы затрепетали, румянец опалил щеки, грудь приподнялась, шея удлинилась, а движения стали плавными и тягучими, будто бы тело наполнилось горячей, сладкой патокой.
И это я думала, что не умею строить глазки мужчинам? Ха! Просто мне еще не попадался тот, кто разбудил бы во мне женщину. Оказывается, это так просто сделать. Один взгляд и все… И Васька вдруг захотела почувствовать себя слабой.
– Кто такая? Почто пришла? – повторил вопрос Он…
Ух, какой голос… я деликатно кашлянула, прочищая горло, и представилась:
– Меня зовут Василиса, – и смущенно улыбнулась, элегантно склонив голову и пряча взгляд за пушистыми ресницами.
Все. Мыслей в голове больше не было. Даже странно. Впервые в жизни со мной такое…
Хорошо, святоша на выручку пришел.
– Светозар, – заглянул он в дверь и, пройдя мимо застывшей меня, уселся на скамью в стороне от стола, – уж больно грозен ты. Напугал мою подопечную…
Светозар… ох, божечки мои, какое имя! Всплыла в голове единственная мысль. И я прикрыла глаза, чтобы слишком сильно не сиять восторгом. Подумать только, Светозар… Это не какой-то там Серега, Андрюха или Виталик… Светоза-ар…
А он хмыкнул, вышел из-за стола и подошел ко мне. Я потупилась, всем телом чувствуя мощь этого мужчины, нависшего надо мной, как скала над морем.
Он снова хмыкнул, а потом одним пальцем приподнял мой подбородок, заставляя взглянуть в глаза. Один выстрел, чтобы увидеть какие прекрасно-синие глаза у Светозара, и я снова спрятала взгляд за частоколом ресниц. Он просто смотрел на меня, а у меня зачесались губы, желая большего. Очень сильно большего.
– Хороша, – пророкотал гром над моей головой.
А потом Он схватил меня за талию и притиснул к себе, вышибая дух. Ноги стали ватными и болтались, как две тонкие ниточки. Если бы Он отпустил меня, то я бы сложилась в кучку у его ног. Но он не отпускал. И я даже через шубу чувствовала какой Он притягательно горячий.
Щеки пылали, губы зудели так, что я невольно прикусила губу, пытаясь почесать ее зубами. И только, когда увидела, как почернели его глаза, поняла, что именно сделала. И вспыхнула от смущения, как маков цвет, чувствуя как запульсировали от прилива крови мочки ушей…
– Хороша, – повторил он, склоняясь надо мной. Близко-близко. Так что я чувствовала его дыхание на своих губах. – Останься со мной, Василиса. – Сердце радостно подпрыгнуло, и я засияла, готовая согласиться на все. – Я тебе бусы куплю…
Что?! Бусы?!
Весь жар моей любви смыло ледяной волной прагматизма.
Бусы! За мою любовь?!
Да, за кого он меня принимает!
Я резко, изо всех сил, толкнула боярина. Он совсем не ожидал от меня такой прыти, поэтому покачнулся, и взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие.
А я отскочила от него в сторону и зашипела:
– Да, как вы смеете! Я честная женщина, и живу, между прочим, при храме, – ткнула я пальцем в святошу, намекая, что вот он может все это подтвердить, – а вы мне предлагаете прелюбодействовать?!
Нет, ну, если бы он мне предложил прелюбодействовать просто так, без всяких там бус, я бы согласилась. Ни секунды бы не раздумывала. Но за бусы?! Нет уж, вскинула я подбородок. Если переходить на товарно-денежные отношения в любви, то я только за половину его состояния соглашусь… то бишь, за замуж.
– Мы к вам, господин боярин, – холодно произнесла я, – пришли совсем по другому поводу.
Идею я свою излагала четко, ясно и немногословно. Привела доводы в пользу чистых улиц, старательно умалчивая о гигиене и ее влиянии на здоровье. А то вдруг промахнусь, как с приемом храмом платежей от населения.
Святоша довольно кивал, а Светозар не отводил от меня глаз. Вернее от моей груди, которая уже почти забыла, что этот боярин практически оскорбил меня своим предложением, и нагло выкладывалась на стол, показывая себя во всей красе.
– Вы же понимаете, – вещала я, пытаясь совладать с собственной грудью. Не знала, что она у меня такая самостоятельная. – Если при вашем правлении жизнь в городе изменится в лучшую сторону, то вы останетесь жить в памяти людей даже после смерти. Вы войдете в историю, и вашим именем будут называть сыновей.
Под ложечкой радостно екнуло, и перед моим мысленным взором запрыгали три маленьких Светозарчика… две девочки и один мальчик. «Изыди, нечистая сила», – ругнулась я про себя. Но это помогло мало. Потому что папа-Светозар вернулся с работы и начал подкидывать визжащих малышей к потолку. А я смотрела на них с половником в руках и млела от счастья…
Я потрясла головой, сбрасывая наваждение. Да, чтоб его! У меня тут на кону куча денег, а я думаю о том, что бы приготовила бы Светозару на ужин. Интересно, а он борщ любит?.. Проснувшаяся женщина страшно мешала бизнесу. Надо было срочно перетянуть ее на свою сторону.
«Знаешь, дорогая, – обратилась я к ней, – если ты поможешь мне заключить договор на уборку города, я куплю тебе самое красивое платье и бусы, какие захочешь, чтобы Светозар, глядя на тебя, дар речи потерял».
За платье и бусы женщина продалась мне с потрохами. Теперь мы действовали сообща.
– Светоза-ар, – тянула она с придыханием, – только мы можем предложить лучшие условия. Очень мало людей согласятся убирать и вывозить чужую грязь за такие деньги, – говорила я, – тем более большая часть доходов пойдет храму, а это очень богоугодное дело, и думаю святоша упомянет вас в своих молитвах, – она кокетливо повела плечом, заставляя главу забыть о чем я говорила, – вы же согласны?
Тот пытался вспомнить о чем шла речь, но не тут-то было. Легкий поворот головы, так, чтобы шея выглядела особенно изящно, и умоляющий взгляд умирающей лани…
– Вы же согласны, Светоза-ар? – капельку отчаяния в голос, и глава согласно машет головой, не понимая, на что именно он соглашается. – Давайте подпишем договор прямо сейчас, – предлагаю я, а она смотрит на главу так, что он судорожно дергает кадыком и теребит ворот рубахи…
Отказать нам он, конечно же, не смог, не для этого мы тут вдвоем старались.
Договор мы составляли долго. Досконально обсудили перечень работ, сроки и цены. Глава, когда я перестала давить на него своим женским обаянием, начал думать головой и оказался весьма умным мужчиной. И это мне понравилось, пожалуй, не меньше, чем внешность.
Святоша тоже не сидел сиднем, а живо включился в беседу, хотя я и не надеялась, что он будет мне помогать.
Бедный писарь переписывал договор раз двадцать, стирая чернила из сажи влажной тряпкой. Я начала переживать, что изменить текст удается слишком легко, но святоша успокоил меня, шепнув, что чистовой вариант договора будет написан другими чернилами, которые так просто с пергамента не выведешь.
Первыми подписывали договор Светозар от имени города и святоша от имени храма. Потом писарь протянул перо мне и произнес с усмешкой:
– Поставь крестик вот здесь, – ткнул он пальцем напротив моего имени.
Я хмыкнула, выхватила перо из рук писаря, пробежала взглядом по договору, проверяя, чтобы все было правильно, и мгновенно нарисовала свою витиеватую подпись рядом с заковыристыми виньетками моих партнеров. Все. Теперь десять процентов – мои. И завтра я пойду за новым платьем и бусами…
– Хм, – хмыкнул Светозар, заглянув в свиток, – грамотная?
А я только загадочно улыбнулась и опустила глаза. Ну, не говорить же, что я сама удивилась не меньше. Буквы-то на свитке совсем другие, не русские… хотя и очень похожи.
8
После мэрии мы вернулись в храм за тулупом для святоши. Лавка ночного хмыря слишком далеко от центра, чтобы идти туда в тонкой, пусть и шерстяной рясе.
Святоша, конечно ворчал, что он привычный и не замерзнет, но все равно шел за мной.
Ага. Привычный. А то я не вижу, что ему холодно?
В храме я повела его прямо на кухню. Там у Белавы и отвар горячий есть, и мед, и тулуп. Не знаю чей, но я видела. Висел. Большой. Святоше должен подойти.
За эти пару дней дежурные бомжики, которых назначала бабка Паша, привели кухню в более-менее приличный вид. До идеальной чистоты, конечно, далеко, но хотя бы есть храмовую кашу можно было не брезгуя.
– Белава, – закричала я, впихивая замерзшего святошу в кухню, – завари калины святоше, а то он без тулупа ходит. Так что пока возьмем тот, что у тебя в подсобке висит…
– Васька, – Белава оторвалась от квашни с тестом, – у тебя сегодня помощнички ленивые. Все утро вдесятером одну кладовую отмывают, – нажаловалась она, – Лелька, сделай святоше калину с медом. Мед возьми липовый, белый, он на верхней полке стоит. И смотри сама не жри, а то космы-то выдеру! – проорала она зычным голосом, и кухарчата засуетились…
– Сидите здесь, – кивнула я растерявшемуся святоше. Да, это вам не экзальтированные дамочки, что на Большой Уд в храм приволоклись, на святошу поглазеть, а то и потрогать, как леди Элеонора. Такие бабы, как Белава сами какого хочешь демона в бараний рог скрутят и в кирку запихнут.
Оставила я святошу лечиться от возможной простуды, а сама пошла порядок наводить, бомжиков к труду приучать. Чую, лоботрясы эти весь день пробездельничали, поэтому и не отмыли ничего.
Так и было. Когда я заглянула в кладовую, довольные, счастливые бомжики мирно дрыхли, забыв про уборку. Неужели думали, что я это просто так оставлю? Тем более, когда это мои будущие работники. Да, если я их кухню не смогу заставить отмывать, то бочки мусорные чистить точно никто не полезет…
Хорошо, что я кочергу с собой захватила, как знала, что пригодится. Аж вспотела вся, пока объясняла, как труд из обезьяны человека сделал. Даже кочерга погнулась… Когда я уходила перепуганные и послушные сотрудники средневекового клининга дружно возили тряпками по полу…
На кухне меня ждала белая, как простыня, Белава и сверкающий глазами от недовольства святоша.
– Эй, – спросила я недоуменно, ставя согнутую дугой кочергу, – вы чего так смотрите на меня?! Что случилось?
– Такое отношение к людям неприемлемо! – святоша зашипел на меня, а с грохотом поставил кружку на стол и вскочил, – я не желаю иметь с вами никаких дел! Все наши соглашения отменяются! И вам лучше уйти из работного дома. Завтра же! – выпалил он и сбежал.
– Белава, – я просто обалдела от ситуации, – чего это он?
– Ох, Васька, – всхлипнула кухарка, – не надо же было бить бомжиков… люди же все же… не по-божески это… Ну, покричала бы, оплеухи раздала… Но кочергой…
– Э-э-э. – протянула я. Покосилась на кочергу и расхохоталась. – Белава, как ты могла про меня такое подумать-то? Я всего лишь расколотила старую бочку. Но это было впечатляюще… Вот все и прониклись. Теперь работают.
– Бочку? – Я кивнула. Ну, я, правда, предупредила, что в следующий раз вместо бочки их спины будут, но это всем знать не обязательно. – Тогда тебе стоит рассказать об этом святоше, – вздохнула Белава, – он-то подумал точно так же, как я. Как мы все…
Вот же черт!
Схватила тулуп и побежала в храм. У меня завтра по плану банный день. А до этого нужно еще одежду постирать и высушить. Мало ли с кого их хмырь ночной снял. И как не вовремя это недоразумение случилось.
– Святоша, можно? – постучала я об косяк у входа в часовню. Мне мальчишки-послушники уже рассказали, что именно туда святоша отправился грехи мои замаливать. – Вы все не так поняли…
– Дитя мое, – святоша выслушал объяснения и произнес с печалью в голосе, – тебе все равно стоит подумать о замужестве. Ты вносишь слишком много суматохи в жизнь храма. И в монастырь я тебя отправить не могу, ты не годишься для служения Богу. Ты слишком неугомонная… только замуж…
Эх, святоша-святоша… да я бы прямо сейчас… впервые в жизни замуж хочу. Только бы позвал меня туда Светозар.
До лавки ночного хмыря, притворявшегося купцом, мы добрались без приключений. Если не считать, что я пару раз теряла в сугробах свои угги. И приходилось нырять в сугроб, чтобы их достать.
Святоша молча ждал, одетый в тулуп. И если сначала выглядел при этом недовольным, то потом тепло и уют овчины ему начали нравится. И он непроизвольно начал кутаться в нее, пряча лицо в воротник, а руки в рукава. То-то же! А то «не надо, мне не холодно»… угу, наша русская зима… тут я даже остановилась. Интересно, а какая здесь зима-то? И опять ничего не спросишь! Вот же, черт! Купчиха и не знает в каком царстве-государстве живет? Нет, уж… как-нибудь сама разберусь. Или книгу, то есть свиток какой попрошу прочитать. У святоши-то из вон сколько в кабинете. Уж точно должно быть что-то по географии.
Хмырь, увидев меня, одновременно нахмурился и заулыбался:
– Сударыня, вы же ж с утра обещались прийти, – недовольно высказал он, но при этом шустро принялся выносить тюки с одеждой, радуясь, что я не обманула. Для него эта покупка была очень крупной.
– Я же сказала, что приду, – я принялась развязывать узлы, чтобы все пересчитать.
– Ты мне не доверяешь? – вскинулся ночной хмырь.
– Я даже самой себе не доверяю, – ответила я, – а уж кому-то другому тем более…
– Людям надо верить, дитя мое, – встрял святоша, – почтенный купец не станет нас обманывать, это не по-божески…
– Свят…святоша? – ахнул детина… И побледнел, отступая на шаг назад, во тьму лавки…
– Да, дитя мое, – ответил ему святоша, – это я… господь Бог благодарен тебе за помощь храму и божьим людям…
Ночной хмырь сдавленно пискнул, побледнел еще больше и рухнул на колени протягивая руки к святоше.
Каяться будет, мгновенно поняла я. И тогда не видать мне бани, как своих ушей. А за баню я уже сама убить готова.
– Святоша, – рухнула на колени рядом с хмырем, – помолимся за людей божьих, которые чистоту тело и свет души познают от доброты этого купца славного!
Святоша удовлетворенно кивнул, опустился на колени, сбросив тулуп, и забормотал молитву.
А я со всей дури пырнула ночного хмыря локтем в бок и зашипела тихо, так чтобы святоша не услышал:
– Вздумаешь каяться, я тебя сама лично сегодня же ночью придушу. Понял?!
– Ночью? Но…
– Ради такого дела, я и инкубу отдамся! А потом мы вместе с ним к тебе и наведаемся…
Ночной хмырь схватился за сердце и часто закивал. Ну, надо же, какой впечатлительный грабитель и убийца. Кто бы мог подумать.
Одежды было столько, что пришлось нанимать лошадь с повозкой. Хмырь так старался нам угодить, что самолично пробежал по соседям и привел телегу к своей лавке. Пока мы его ждали, святоша выговаривал мне:
– Видишь, дитя мое, люди вокруг нас добрые, милосердные и благочестивые. Если ты к человеку с добром идешь, он тебе всегда добром и отплатит. Не нужно бомжиков кочергой пугать, нужно словом божьим их души к просветлению вести.
– Да, святоша, – кивала я, зевая от скуки, – конечно, ты прав.
Ну, а что ему еще сказать-то? Что он заблуждается? Что этот добрый человек, ради моего заказа пару человек темной ночкой порешил? А оно мне надо?
Не, ну, я его, конечно, осуждаю и все такое… но кто среди нас не без греха? Разве только святоша этот ненормальный. И откуда он только взялся?
Стирка тридцати комплектов одежды в условиях средневековой зимы тот еще квест. Надо принести воду, согреть ее в больших чанах, добавить туда отстоявший щелок, который приготовили накануне, замочив золу из печи в воде, постирать, вычерпать воду из котла, ведь он вмурован в печь, принести свежей воды, прополоскать, вычерпать, набрать, прополоскать…
Теперь я понимаю, почему раньше полоскать белье ходили на речку. Пусть вода холодная, пусть пальцы мерзнут, но все равно это гораздо проще, чем вот так канителится. Но здесь, в городе, реки поблизости не было. Приходилось таскать воду туда-сюда на своем горбу.
И решила я, а чего добру пропадать? Без дела и пользы. Пока бабы под руководством Белавы, она не захотела доверять столь ответственное дело прачке, с которой у нее были терки из-за плохо отстиранных фартуков, и бабки Паши занимались стиркой, я припрягла мужиков для другой работы.
Мы сгребли снег со всей площади у храма и с прилегающих улиц и сделали высокую в два человеческих роста и довольно широкую горку, самая высокая часть которой примыкала к храмовой стене.
А еще отгородили снежными бортиками небольшой каток прямо на площади. Такое веселье местным было знакомо, но катки чаще всего устраивали на реках и озерах, а горки по их берегам. Для городских улиц это было очень непривычное сооружение.
Сначала мужики работали лениво и мне приходилось на них покрикивать, но когда поняли, что именно делают, замахали лопатами гораздо шустрее. А потом носили воду из прачечной, заливая и горку, и каток.
Святоша, конечно же, выскочил из храма, чтобы проверить, чем это мы тут занимаемся.
– Дитя мое, – обратился он ко мне, – но к чему это делать сейчас? Если ты хотела подготовиться к праздничным гуляньям, то до ни еще слишком долго.
– Святоша, – рассмеялась я, – а разве кататься с горки можно только в праздник? Мой отец, – соврала я. Это была мама, но мнение женщины в этом мире не котируется, – говорил, если сделал дело хорошо, то можно и порадовать себя весельем. А вот если плохо, то лучше побыть дома и подумать, как все исправить. Но мы-то сегодня все молодцы! А еще здесь может играть городская детвора. Если мы поставим скамейки вокруг и будем продавать… А потом я пожертвую храму так же как деньги за уборку города! – Скороговоркой пояснила я, увидев мелькнувшее в глазах святоши недовольство, – будем продавать горячие отвары и пирожки, то сюда каждый вечер будут приходить и взрослые. А вы сможете рассказывать им о Боге…
– Хм, – почесал голову святоша, – интересно…
– И полезно, – кивнула я.
– Хорошо, – согласился святоша, – пусть будет Ох, дитя мое, откуда же в твоей голове берутся такие странные задумки?
– Отец мой, купец славный, по разным странам ездил, многое повидал и обо всем мне и рассказывал. Еще он говорил о народах, где женщин в кирку не прячут, – завела я свою шарманку, пытаясь под шумок получить возможность избавиться от ненавистного ящика, – и инкубы к ним не приходят…
– Разные народы есть под солнцем, – вздохнул святоша, – есть праведные, которые Господа Бога почитают, а есть неверные, что демонам души детей своих сразу при рождении продают. Вот их и не трогают… Но я не позволю тебе, дитя мое, душу потерять в объятиях инкуба.
Я вздохнула… можно, конечно, упереться и настоять на своем, да только я же не дура. Сколько я проживу, если меня обвинят в связи с демонами? Да нисколько. Уже слышала я истории, как сжигали нечестивых… Это наш святоша верой силен, и способен из любой женщины демона выгнать, за что и уважения и почитания в городе добился. А до него, да и сейчас в других городах, горели на кострах несчастные, без вины виноватые демоновы полюбовницы.
Весь следующий день прошел под знаком гигиены. Помыть и переодеть бомжиков в чистое было только пол дела. А вот заставить их расстаться со своими грязными тряпками и вшивыми волосами, оказалось сложнее. И если мужики больше тряслись за тряпки, то женщины за волосы.
И с самого утра за мной таскалась толпа воющих и жалующихся на несправедливую жизнь бомжиков. Нет, сначала они попробовали жаловаться на меня, но стоило мне сверкнуть глазами, сразу замолкли.
Сначала я честно объясняла, что это для их же блага. Тряпки их не имеют никакой ценности, а одежда будет выдана им чистая и целая. А волосы, вообще, отрастут. Сейчас все равно зима, все в шапках, а к весне у них будут милые короткие прически. Зато избавятся от вшей.
Потом уже рычала и раздавала тумаки всем, кто подвернется под руку. Но хвост не уменьшался. Бабка Пашка поставленная на ножницы, остригла всего несколько человек, остальные нагло увиливали от процедуры.
– Василиса! – Из храма выскочил святоша и, путаясь в полах рясы, побежал ко мне, – дитя мое, так больше не может продолжаться!
– Что опять?! – зарычала я… ну, да, меня с утра довели до такого состояния, что мне уже и костер за счастье кажется.
– Дитя, мое, – святоша выглядел непривычно взъерошенным и нервным, – твоя затея не нравится божьим людям. И они одолевают меня просьбами позволить им оставить себе их одежду и волосы…
– Одежду говорите?! – взъярилась я, – где вы видите здесь одежду? – Махнула рукой в сторону притихших бомжиков, – это, святоша, не одежда, а грязное, вонючее тряпье, которые мы просто сожжем в печи, потому что оно не пригодно даже для мытья пола!
Святоша со вздохом посмотрел на оборванцев…
– А ведь мы, святоша, голыми этих дармоедов не оставим! Мы оденем их в нормальную, приличную одежду. Вы же сами вчера видели какая она. Не новая, но целая и аккуратная!
– Хорошо, дитя мое, – со стоном обреченности согласился святоша, – тряпье жги… но волосы?!
Бомжики, ахнув и отступив на шаг назад, когда святоша озвучил свое решение по их тряпкам, снова шагнули вперед. И застыли, умоляюще глядя на священника.
– А в волосах вши! – рявкнула я. – Вши это болезни, антисанитария и, вообще, отвратительно. И другого способа от них избавиться нет!
– Может быть травы? – жалобно спросила какая-то бомжиха, – я знаю травы. Нужно втирать в кожу головы отвар из полыни, мяты или черемицы…
– Травы?! – крышка моего внутреннего чайника уж дребезжала. Еще немного и я взорвусь окончательно, – хорошо! Иди! – Кивнула я на сугробы, – собери!
– Подождем до лета и всего лишь, – обрадовалась бомжиха.
А я выразительно посмотрела на святошу. Он кашлянул, и принял мою сторону.
– До лета слишком долго, дети мои. А от вшей избавиться нужно сейчас. Василиса права, вы будете представлять наш храм и работный дом в городе, негоже выглядеть, как грязные оборванцы.
Святоша говорил и говорил, объясняя бомжикам, почему они должны сделать так, как хотим мы. Он приводил высказывания каких-то святых, священных писаний, святого отца… и я видела, как разглаживаются морщины недовольства на лицах бродяг, как глаза загораются энтузиазмом, и вот они уже с готовностью выстроились в очередь к бабке Паше…
– Святоша, вы волшебник, – выдохнула я.
– Нет, дитя мое, – улыбнулся он, – я священник, и моими устами говорит сам Господь Бог…
Дальше дело пошло, как по маслу. И вечером в чистые кирки в которых мы в очередной раз заменили солому, я легла, впервые за много дней чувствуя себя чистой. Правда, мне самой тоже пришлось переодеться в убогие одежды, но ничего, завтра постираю все свое, а потом переоденусь… День можно и потерпеть в этих грубых и колючих тряпках, от которых зудит все тело. Я все равно никуда не собираюсь выходить из работного дома.
Если бы я знала, что ждет меня с самого утра, легла бы спать в мокрой, грязной, но в своей одежде.
Сначала все шло хорошо. Просто прекрасно. Бомжики, впервые за много лет почувствовав себя людьми, без возражения взялись за лопаты, которые с раннего утра приволок нам купец-хмырь, и отправились на уборку улиц.
Я уже настроилась было раздавать тумаки и оплеухи, но вчерашняя проповедь святоши разожгла в них огонь перемен. И они сами захотели изменить свою жизнь. Может быть не такой уж святоша и дурак? Просто непрактичный? И если соединить его веру в людей и Господа Бога и мою практичность, мы сможем сделать гораздо больше, чем по отдельности? Это была интересная мысль.
Пока стирала свои вещи, я ее хорошенько обдумала. И поняла нам надо и дальше держаться вместе. Когда я развесила чистую одежду и спустилась вниз, увидела святошу.
– Дитя мое, я всю ночь молился, и мне пришло понимание, что ты права. Если бомжиков не подтолкнуть, приложив небольшую силу, они не смогут измениться. И я надеюсь, что выйдя замуж, ты продолжишь помогать храму в этом богоугодном деле.
– Святоша, – рассмеялась я, радуясь, что он первым заговорил об этом, – даже не сомневайтесь. Так и будет.
– Вот и хорошо, – ответил на улыбку святоша, – оставь ушат и идем со мной.
Он так настойчиво потянул меня за собой, что мне ничего не оставалось, как послушаться.
И вот вхожу я в келью-кабинет святоши, вся такая красивая, с красными после стирки руками, растрепанная, в ужасных, старых, крестьянских одеждах, а там меня встречает сияющий от счастья Светозар.
Женщина во мне сдавленно пискнула и свалилась в глубокий обморок. Я попыталась сбежать, но позади меня, перегораживая вход, стоял святоша. И он, конечно, же никуда меня не выпустил.
– Василиса! – протянул ко мне руки Светозар, – душа моя!
«Твою же мать! – Захотелось заорать мне. – Ну почему?! Почему он пришел именно сегодня, когда я выгляжу, как чучело?!»
– Дитя мое, – святоша с неожиданной силой впихнул меня в келью, прямо в руки Светозара, который тут же сграбастал меня в свои объятия, – еще ночью я пришел к выводу, что нужно срочно выдать тебя замуж, пока храм не превратился в купеческую лавку. Я вчера слышал, как Белава рассуждает о ценах на пирожки и на муку. А ведь она всегда была такой набожной, богобоязненной женщиной. Поэтому сегодня рано утром я наведался к Светозару.
– Василиса, душа моя, – он прижал меня к себе еще сильнее. И было это так волнительно, что у меня закружилась голова и снова, как в прошлый раз подкосились ноги. Только в этот раз это была я… я сама… потому что женщина во мне все еще валялась в обмороке. – Выходи за меня?
Мать моя женщина! Я вспыхнула так, что от моих щек можно было зажечь свечу… Какой мужчина! Я и так восхищалась Светозаром, но сейчас, когда он увидел меня в этих ужасных тряпках и все равно сделал мне предложение… ох, божечки мои!
– Д-да, – прошептала я пряча глаза за ресницами, – конечно, да…
– Вот и славно, – засиял Светозар и отстранился, – сейчас Марьюшка, переоденет тебя, научит, как себя вести и что говорить…
Он подтолкнул меня к выходу, напутствовав смачным шлепком по попе. У входа стояла высокая, умопомрачительно красивая женщина, в наряде царицы, не меньше. Я и так выглядела как оборванка, а уж рядом с ней и вовсе потерялась.
– Да будет так, муж мой, – проворковала красавица нежным голосом, низко кланяясь Светозару, отчего кончик ее толстой, золотистой косы чиркнул по полу, – пойдем со мной, невестушка…
Она схватила меня за руку и потащила из кабинета святоши.
Но не тут-то было.
– Муж?! – уперлась я пятками, надеясь, что не расслышала…
– Да, Василисушка, – улыбнулась мило Марьюшка, отправив влюбленный взгляд Светозару за мою спину, – мы теперь все, как сестры тебе родные будем, – она изо всех сил сжала мою руку, и резко рванула в сторону выхода, продолжая мило улыбаться нашему будущему мужу.
– Все?! – снова переспросила я, чувствуя себя, как в дурном сне. Если бы рука уже не онемела от стальной хватки красавицы, я бы подумала, что сплю.
– Василиса, – загудел Светозар, – не тяни, душа моя, не терпится мне уже на ложе брачное взять тебя…
При этих словах Марьюшка снова засияла, как солнышко, но в ее улыбке мне почудился звериный оскал. И запястье она сжала так, что ее ногти впились мне в кожу до крови. Но зато это помогло сбросить дурман непонимания.
– Погоди-ка, – я резко одернула руку, и ногти Марьюшки оставили красные полосы на коже, – Светозар, ты что, уже женат?!
– Да, душа моя, – рассмеялся Светозар, – четырежды. Но ты будешь пятой женой, самой любимой…
Твою же мать! Я выругалась вслух, не смогла сдержаться. Перед глазами потемнело от ярости..
– Пятой? – переспросила я снова, мелкими шажками приближаясь к Светозару, – пятой?!
– Да, душа моя, – сиял он, все еще не понимая, что ему лучше бежать.
– Пятой женой?! – истерично взвизгнула я, чувствуя, что вот-вот взорвусь.
– Дитя мое, – встрял святоша, – для купчихи, оставшейся без семьи и приюта, выйти замуж за такого боярина, как Светозар, великая удача. Ты же и не девица уже, вдова… И приданное твое для боярина маловато. Возблагодари господа за то, что послал тебе такого мужа…Отплати Светозару послушанием и покорностью за доброту его. Почитай мужа и старших жен…
Святоша читал мне наставления, а сам потихоньку выпихивал из кабинета. Да только не на ту напал.
– Свадьбы не будет! – рявкнула я что есть мочи, выплескивая всю ярость.
Если бы в окнах были стекла, а не рыбий пузырь, то стекла бы задребезжали бы от моего крика, а так только уши заложило. Даже у меня. Святоша выпустил меня из своих рук.
А меня мгновенно полегчало, пар вырвался из-под крышки, и теперь я могла мыслить ясно. И тут же осознала, отказать Светозару на том основании, что я не хочу быть пятой женой, значит оскорбить боярина. Он-то по нынешним временам благородно поступает, беря в жены нищую, бездомную купчиху. Надо быть хитрее.
– Прости меня, Светозар, – скопировала я поклон Марьюшки. Хотя, конечно, получилось у меня не так элегантно и непринужденно, – не могу я в семью пятой женой войти. Богу отец мой зарок дал, что буду я у мужа единственной. И с меня клятву он взял, что не нарушу я слово его Господу данное. Люб ты мне, Светозар, и лучшего мужа не пожелала бы я, но не могу грех такой на душу взять. А когда соглашалась, не ведала, что нашел ты уже свое счастье семейное.
