Текст книги "Проблема очевидности"

Автор книги: Алексей Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Таким образом, аксиологическое априори, задающее перспективы тематизации данного объекта, само генетически отсылает к ситуации данности этого объекта или других объектов, "в связи" с которыми осуществилась презентация некоего "третьего" объекта со значением "ценностного ориентира". г. Удостоверение как перспектива тематизации.

Из бесконечного множества105 перспектив тематизации, которые можно различить в соответствии с разнообразием фундирующих их аксиологических ситуаций, мы здесь рассмотрим одну – перспективу удостоверения некой данности как "такой", имеющей определенное значение. Возможность удостоверения, предполагается, задается интенцией удостоверения, так что можно понять определенные акты сознания в отношении определенной предметности как мотивированные в ближайшем горизонте. Это акты, выполняющие интенцию удостоверения. Интенциональный объект, который таким образом оказывается в фокусе удостоверения – определенное значение некой данности – соотносится с другими объектами, которые изначально объединены с ним в актуальное единство "одновременной" соданности; при этом возможно, что по крайней мере отношение между некими двумя значениями (будь то частные объекты или положения дел), попадающими "одновременно" в поле зрения, будет понято как "конфликтное" или даже как "противоречивое". Это усмотрение представляет собой ценностный ориентир для специфической ситуации оценки, в которой задается перспектива удостоверения.

Например, в ситуации, описанной Г.Г.Шпетом в части 4 его работы "Явление и смысл", "исходной точкой" ситуации оценки является узнавание в некой данности "негра". Предмет конституирован со значением "негр" и можно бы перевести внимание на другие предметы, однако, в отношении той же данности имеются ассоциированные значения, которые, будучи приняты во внимание в контекстуальном единстве одновременной данности того, что подлежит значению "негр", и того, что подлежит этим, понятым здесь как ассоциированные, значениям, представляют собой, скажем, такое положение дел: "негр, стоящий ночью на крыше в Петербурге". Это контекстуальное значение, актуализация которого для наблюдателя есть только возможность, тем не менее, определяющая дальнейшую "судьбу" конституирования в отношении данности "негра", может быть понято как по крайней мере нерегулярное и неординарное, что указывает на сомнительность такой ситуации, с одной стороны, и на сомнительность отдельных содержательных моментов этой ситуации – таких как "негр" – с другой. В соотнесении прямого ("негр") значения с контекстуальным значением берет свое начало новая по отношению к уже здесь актуализованному ситуация оценки: данность оказывается значимой уже не как некий перцепт в интенциональном фокусе, но как объект интерпретирующей активности, каковая активность в качестве перспективы тематизации также может быть задана интенцией удостоверения: как бы ее модификацией, которую можно обозначить как "поиск приемлемого объяснения", если все таки наблюдатель продолжает считать данное "негром", или другой – "поиск адекватного знечения", если именно понимание данного как "негра" осознается наблюдателем как источник сомнительности ситуации. Во втором случае сознание становится в критическую позицию в отношении к значению "негр" , а вся предметная данность, объединенная этим значением, становится объектом преимущественной тематизации на основании усмотрения контекстуального значения этой данности и соотнесения его с прямым значением ("негр"). Теперь значение "неадекватности" или, по-крайней мере, "неординарности" в соотнесении контекстуального и прямого предметных значений становится ценностным ориентиром в новой ситуации оценки, задающей свой собственный интенциональный горизонт. При этом также оказываются заданными новым образом и границы предметности: это все, что можно усмотреть там – в некоем "месте" идентификации данности как "негра". Все, что "там" можно усмотреть – это предметные аспекты, при том, что сам предмет неопределен; однако, эта неопределенность – не отсутствие предметного значения, но некий "дрейф" между возможными (уместными для данного случая) интерпретациями. Эти интерпретации, подобно приемлемым методам удостоверения, как бы "сразу оказываются под рукой". Но "аспекты" – это то, на что реально можно опереться в ситуации удостоверения. Некоторые из них в ситуации первоначального осмысления просто не были замечены, другим было придано новое объектное значение, как бы навязанное уже "состоявшейся" на основании незначительного числа признаков интерпретацией (ее можно обозначить термином "поспешная"), и подменившее более близкие к "чисто перцептивным" значения (такие как, например, "неопределенная форма", "чернеющая там"...) значением, указывающим на некое предметное целое, частью которого данное должно являться (например, "цвет кожи человеческого существа"). Все возможные аспекты данности, в принципе подлежащие усмотрению в идеальной ситуации удостоверения, можно представить в качестве материального горизонта удостоверения, а те из них, которые в принципе могут быть интуированы в данной ситуации восприятия (например, при наблюдении из окна) – в качестве ближайшего материального горизонта удостоверения. Однако, даже в отношении последнего мы не можем полагать, что все аспекты данности, формирующие этот горизонт, непременно будут приняты во внимание наблюдателем, несмотря на их потенциальную значимость для актуального сознания и как бы основанное на этой значимости (только в случае ее актуализации, разумеется, эта "основанность" может иметь смысл) преимущество в "порядке интендирования". Это как раз то положение дел, которое мы вынуждены называть "произвольностью" в подборе удостоверяющих данных. "Произвольность" здесь заключается в принципиальной неразрешимости на эйдетическом уровне вопроса о том, как (здесь это значит – на каком основании) осуществляется подбор данных и почему усматриваются те, а не другие аспекты данности? Здесь возможно такое, например, возражение: так называемая "поспешная" интерпретации задает, каким аспектам делее быть усмотренными, а каким нет, и, более того, задет и дальнейшую перспективу для ситуации удостоверения – какие именно аспекты будут объектами преимущественного рассмотрения с целью их переинтерпретации, и т.д. Однако, такое объяснение уместно только в контексте психологических объяснений: ведь по существу факт "поспешной" интерпретации сам указывает на определенный подбор аспектов, как бы "первыми попавшихся на глаза". Дальнейшие же обяснения такого рода как, скажем, такая интерпретация нуждалась в минимуме данных, поскольку могла быть подготовлена какими-нибудь воспоминаниями или игрой фантазии, или еще чем-нибудь, предшествовавшими собственно ситуации восприятия данного – также не представляются релевантными: относительно "причин" поспешной интепретации мы можем только гадать, тогда как у нее есть достаточно однозначное материальное основание – это определенный набор перцептивных данных. Можно установить, что какие-то аспекты даже из горизонта актуально удостоверяющих могли быть усмотрены "при прочих равных" (то есть с той же телесной позиции наблюдения, например) условиях, возвратившись к тематизации этого предмета позднее, в новой ситуации – скажем, реконструировав ситуацию наблюдения – но не были замечены и никоим образом не повлияли на результировавшую ситуацию удостоверения идентификацию предмета. д. Соотношение чувственного и инструментального опыта в ситуации удостоверения.

Рассмотрим расширение контекста ситуации удостоверения, акцентировав внимание на "инструментальной" составляющей удостоверения: скажем, актуальный горизонт, заданный интенцией удостоверения в том, что чернеющий неподвижный...предмет на крыше дома напротив106 есть "негр" или "труба", или..., расширяется за счет применения бинокля, позволяющего всмотреться еще пристальнее и, возможно, заметить новые аспекты данности. Какого рода это "расширение"? Прежде всего, мы как бы получаем возможность достичь новой степени очевидных усмотрений, мы можем, что называется, разглядеть детали. Например, если, удостоверившись, что "негр" это на самом деле – "печная труба", мы наблюдаем в бинокль ее колыхания, противоречащие перцептивному значению "неподвижности", послужившему изначально одним из оснований разоблачения первичной предметной идентификации, это в принципе должно послужить достаточным основанием задания новой перспективы удостоверения. Однако, в критической позиции такое "расширение" должно означать также и следующее: редукцию в отношении самого инструмента детализации как адекватного способа детализации именно той данности, которая наблюдалась первоначально, а не привнесения в нее чего-то "от самого инструмента", чтобы процедура детализации не подменялась процедурой "инструментализации" (как если бы мы приделывали к доске ручку, чтобы сделать из нее дверь, предписывая таким образом предмету одновременно новое значение) – а это значит, вовлечение в ситуацию новых методов удостоверения и расширение горизонта предельных усморений. В случае с трубой мы можем, оставив на время перцептивное значение "колыхания" под сомнением, приблизиться каким-либо образом к объекту нашего исследования и удостоверить "инструментальный" аспект данности на его принадлежность наблюдаемому предмету, например, пощупав трубу руками – непосредственно ощутив колыхания. Однако, скажем, в случае с наблюдением микромира в электронный микроскоп фактически нет на готове средств проверки реальности наблюдаемого. Видимо, в связи с этим и "атомарная" данность (причем не только на концептуальном уровне, но и на уровне перцептивном – то есть "нечто такое", здесь наблюдаемое) будет обладать для нас меньшей реальностью, чем объекты повседневного мира, до тех пор, пока фактическая возможность восприятия "микромира" будет оставаться локализованной в акте "наблюдения в микроскоп". Чувственные очевидности обладают как бы "преимуществом" в порядке пространственного удостоверения по отношению к инструментальным очевидностям и в этом смысле могут быть охарактеризованы как собственно "непосредственное познание" – таково, кстати, и значение перцепции самого инструмента наблюдения, в отличие от значения перцепции наблюдаемого объекта. Хотя, конечно, нельзя сказать с приемлемой степенью достоверности, различаются ли сущностно чувственная и инструментальная (в описанном выше смысле) интуиции в отношении к интуируемой объективности и в отношении к интенциональному сознанию вообще. е. Фундирующая роль аспектных интуиций. Но собственно предметные идентификации – можем ли мы полагать, что они генетически отсылают к частным аспектным идеациям, уже осуществленным в отношении данного неопределенного или сомнительным образом определенного предмета? Ведь мы здесь, по сути, имеем дело с "комплексом данных", усмотренных как темпоральное единство перцепции и как единство возможного предметного значения107, первоначально конституированное на основании ложной или сомнительной интерпретации. Определенности, выражаемые нами как "неподвижный предмет", "чернеющий на фоне" и так далее, достигнуты в результате идентификаций и могут быть удостоверены вплоть до интуирования, скажем, необходимости такой идентификации. Но эти аспектные интуиции дают нам не больше оснований видеть в предмете "негра", чем "трубу", однако, явно меньше оснований идентифицировать его как "перескоп подводной лодки" и уж совершенно никаких оснований полагать, что перед нами "белый медведь". Итак, тематизируя аспектные усмотрения, мы видим, что они предоставляют основания для некоторых идентификаций, вернее даже – основания для исключения некоторых идентификаций (таких как "белый медведь", к примеру, при том, что кто-нибудь мог сказать наблюдетелю перед тем: "Эй, там на крыше напротив – белый медведь. Взгляни сам и убедись"), что и позволяет нам говорить о наличном горизонте идентификации в каждом конкретном случае и о задании этого горизонта в частных – аспектных интуициях.

Рассматривая ситуацию перцепции, мы можем выделить и различить перцептивное содержание (точнее, наиболее близкое к тому, чтобы пониматься как чисто "перцептивное") и те значения, которые основываются на нем в интерпретирующей активности, инициированной фактом данности; соответственно, можно различить между ситуацией формирования "перцепта" и ситуацией собственно "перцептивной данности" или формирования "концепта". "Перцепты" суть первичные смысловые единства (как "такой-то цвет", сочетание линий, "моменты" формы, тон и так далее), "понятые" вне зависимости от их принадлежности предметному целому чисто как то, что "здесь имеет место": собственно, это "понимание" до понимания как такового – о понимании в привычном смысле слова мы можем говорить только на уровне формирования "концепта". Постольку, поскольку "перцепты" также представляют собой некие смысловые единства, они "концептуальны", и все же, есть нечто иное по отношению к тем содержаниям сознания, которые возникают на уровне интерпретации: прецептивные содержания как таковые могут быть описаны, но не как части целого, не как взаимосвязанные единицы, отсылающие к чему-то другому, что их объединяет. Несмотря на то, что актуально мы здесь имеем дело с одной ситуацией – ситуацией формирования концепта (в этом смысле понятие о "формировании" перцепта вне контекста понимания его как аспекта некой данности или как перцептивного содержания, указывающего на..., указывает исключительно на "факт внешней данности") – и именно к этой ситуации отсылает нас интенция удостоверения как к тому, что требует воссоздания и анализа, она внутренне интенционально неоднородна: факт перцептивной данности как таковой указывает в качестве своего интенционального основания на то, что можно обозначит как "интенцию восприятия", и что присуще актуальному сознанию вообще в каждый момент его "актуальности". В этом смысле ситуация усмотрения конкретного "перцепта" задана в контексте актуальности как таковой a priori как выполнение общей интенции восприятия. С другой стороны, эта перцептивная данность, факт ее актуального наличия, задает свой интенциональный горизонт интерпретации данного; интенция интерпретации выполняется в ситуации формирования "концепта". Таким образом, различие между чувственной и интеллектуальной интуициями может быть понято как в основе своей интенциональное различие. Если мы делаем смысловое единство "перцепта" темой в актуальном сознании, это означает "переход" к осуществлению новых (по отношению к ситуации чистой перцептивной данности) "задач": определения, оценки, соотнесения с другими актуально значимыми объектами, оценки "полноты" определения и так далее. Ситуация формирования "концепта" по отношению к ситуации формирования "перцепта" представляет собой перспективу тематизации этого "перцепта". В этом смысле ситуация формирования "концепта" перцептивно мотивирована. Ситуация удостоверения может иметь место только на основании уже осуществленной идентификации пусть не всего предметного целого данности, а хотя бы какой-либо части его. Реально удостоверяется только "концепт" или "концептуальная составляющая" актуального содержания сознания. "Чистый" перцепт, вернее, его наличие в качестве основания ситуации формирования "концепта" может пониматься здесь исключительно как соответствующее материальное основание – которое, в свою очередь, отсылает к своему основанию, к интенции восприятия – ситуации формирования "концепта". С разоблачением концептуальной составляющей как неадекватной интерпретации сама "данность" как таковая, разумеется, ничего не теряет, ей приписываются новые значения. В ситуации удостоверения в самой интенции удостоверения имплицирована "цепочка" аспектных усмотрений в отношении наличной данности, которые актуализуются по мере осуществления частных объектных идентификаций в горизонте конституирования нового предметного значения или выбора наиболее приемлемого из горизонта наличных (а это актуально "ближайшие" горизонты удостоверения, задающие дальнейшую перспективу актуализации). Каждое из аспектных усмотрений, в свою очередь, может быть либо "чисто концептуапьным", то есть основанным на том же, изначально данном, перцептивном "материале", либо, в том случае, если в ситуацию удостоверения ассоциировано новое перцептивное содержание, понимаемое как результат "более пристального вглядывания" в изначально данное, если в результате перцептивно оказывается данным нечто новое (при том, что в отношении этого "нового" ожидающегося перцепта перспектива преимущественной тематизации уже протенциально задана на основании интенций удостоверения) как частное основание (наряду с наличным "перцептом") нового "концепта" – "перцептно-концептуальным". Во втором случае мы можем говорить о том, что чувственные данные "играют роль" удостоверяющих в отношении к интуированному объектному или предметному значению (здесь "объектное" и "предметное" различаются как целое и его частные аспекты) – мы можем так говорить до тех пор, пока нами не поставлен вопрос о ближайшем основании собственно интенции "пристального вглядывания" с целью усмотрения "новых" данных в уже тематизированном "поле усмотрений", то есть об основании ассоциированных в контексте ситуации удостоверения и преимущественной тематизации вообще событий перцептивной данности. С одной стороны, возникает вопрос: как новое перцептивное содержание оказывается "в поле зрения" там, где предметное целое уже определено? С другой стороны, если появление новых аспектов определенной данности как таковое, то есть потенциально, основывается на интенции удостоверения (и преимущественной тематизации вообще), отсылает к ней с соответствующим значением ("основания"), то на чем основана та или иная актуализация из горизонта вообще возможных в данной ситуации (инициированной интенцией удостоверения)? С одной стороны, такой горизонт можно полагать заданным наиболее приемлемым или обычным для данного случая методом удостоверения: но тогда вопрос корректируется таким образом – как происходит отбор данных в рамках этого горизонта, он тоже не исчерпывается в ситуации конкретного удостоверения. Если применение бинокля – отработанный прием наблюдения позволяет увидеть колыхание "трубы" на крыше, а затем, убрав бинокль от глаз, мы видим это колыхание "невооруженным взглядом", что это должно означать? – Что горизонт возможных для данного случая аспектных усмотрений при первой попытке удостоверения (до применения бинокля) не был исчерпан. Мы здесь снова сталкиваемся с тем, что в "естественной установке" склонны понимать как "аффицирование", "воздействие извне", обуславливающее в конечном счете и "окончательное", "удостоверенное" значение данного. В критическом рассмотрении это означает интенциональную неопределенность, "задаваемую" в ситуации усмотрения актуальной необоснованности того или иного выбора удостоверяющих факторов.

Глава 7. Трансцендентальная феноменология и проблема оснований. Так что же значат "произвольности" в основании конституирования для трансцендентальной феноменологии как метода раскрытия оснований знания? Что значат эти "произвольности" в связи с самоочевидным характером этих оснований? a. Что значит фундировать потенциально и фундировать актуально?

Данность объекта и его предметного горизонта различаются как актуальная данность и потенциальная актуальность. Объект мы "имеем в виду" непосредственно – то, что принадлежит к его предметному горизонту мы можем "иметь в виду" наряду с самим объектом, но только когда объект уже дан. Актуально – то есть наряду с объектом в качестве соданных ему объектов – мы фактически имеем лишь некоторые из горизонтных значений и, специально тематизируя данный объект как "предмет в его окружении" или как "предмет в мире", поставив перед собой соответствующую цель, можно (в принципе) таким же образом актуализовать все значения, относящиеся к данному объекту как его горизонтные значения. На основании сущностного усмотрения всякого актуально данного предмета как "предмета среди других предметов", связанного с другими предметами в горизонте предметности и, наконец, как "предмета в мире", мы можем понимать актуально данное как данное в горизонте возможной актуальности. И эта "возможная актуальность" есть как раз то, что мы можем усмотреть в ситуации соответствующей тематизации на основании непосредственных указаний на другие предметы, к которым данное имеет отношение (каковые отношения в этом "указании на..." устанавливаются). Что актуально "подталкивает" нас к необходимости такой специфической тематизации предметного окружения потенциально ассоциированных в ситуации определенной предметной данности значений? – Актуальное (непосредственное) усмотрение некоторых объектов как имеющих отношение к данному, как актуализованных в связи108 с данным. Но ставя вопрос о рассмотрении всех вообще (всех возможных) таких объектов, мы предполагаем некое целое "предметного окружения" данного и предпосылаем это понимание a priori самой процедуре тематизации "внешнего горизонта" данности. Между тем, "целое" предметного окружения того, что актуально дано, не дано таким же образом: все, что можно сказать о способе данности этого "целого", это что оно "подразумевается", "имплицировано" в актуальной данности, каковое отношение импликации может быть подтверждено для какой-либо части "целого" – для отдельных значений, понимаемых как горизонтные – но не для всего "целого" как такового. В предельном случае, который задает трансцендентальная феноменология, такое "целое" потенциальной актуальности есть "жизненный мир" – предельный горизонт всякой предметной данности. Когда исследовательскому "взору" открывается взаимоувязанность предметов в единое мировое целое, следует отчетливо понимать, что такое усмотрение "уводит за пределы" актуально данного таким образом, что предписывает ему некий способ бытия вне контекста актуализации. Жизненный мир в отношении к актуальности представлен парадоксально: с одной стороны, это некое "целое", по отношению к которому всякое другое предметное целое есть его часть, с другой стороны, это "целое" не может быть актуализовано во всем своем многообразии, то есть исчерпывающим образом: оно всегда остается актуализованным лишь в указании и как идеальный объект. Можно сказать, что любой предмет в таком смысле – идеальный объект, актуализуемый в указании, поскольку его представление не может быть исчерпывающим. Тем не менее, кажется, между этими случаями есть существенное различие, связанное с тем, что усмотрение единства "жизненного мира" и вообще какого-нибудь "мирового" единства представляет собой именно предельный тип конституирования предметного единства. Скажем, некое идеальное единство "дом как таковой" актуализовано в ситуации идентификации некой перцептивной данности как "дома". Это ведь не значит, что здесь должны быть актуализованы еще какие-то образы "домов" и даже вариация. Идентификация не нуждается также и в том, чтобы какие-либо аспекты данного понимались как части дома: эти усмотрения, несомненно, могут иметь здесь место, но независимо от идентификации. Таким образом, если мы полагаем некое идеальное единство "дома как такового" наличным (и даже в качестве a priori) в ситуации идентификации, то оно может пониматься как основание предметной идентификации: в таком случае, это актуально наличное идеальное единство актуальным образом фундирует акт идентификации. "Мировое целое" может быть вовлечено в ситуацию актуальной данности чего бы-то ни было в случае особой тематизации предмета – а именно, когда поднимается вопрос о способе его бытия: в этом смысле вопросы, касающиеся генезиса предметных данностей и предметных занчений представляют собой интенциональные модификации первого. Контекст, который задает такая тематизация, не исчерпывается предметной идентификацией, но конституированием новых значений, причем таких, которые позволяли бы описать это самое "предметное бытие" независимо от актуальной данности предмета: например, в качестве инетрсубъективного значения, имеющего определенные контексты употребления, более или менее неизменные, или в качестве эйдоса, принадлежащего к всеобщей структуре, жизненного мира, a priori подлежащей всякому актуальному предметному конституированию. Так конституируются новые предметные единства, призванные расширить контекст бытия предмета за рамки его актуальной данности: таково и единство "жизненного мира". В таком контексте, если мы полагаем наличие соответствующего "мирового" единства (представляющего собой этот расширенный контекст предметного бытия) в основание всякой вообще предметной актуализации, предмет может быть обоснован только как потенция актуальности – например, как возможный в этом мире или как уместный в таких смитуациях, или как приемлемый для данных случаях: однако, это ничего не говорит о том будет ли данный предмет актуализован в какой-нибудь конкретной актуализации данного случая. Быть "предельным горизонтом" как раз и значит фундировать потенциально – то есть, быть основанием возможности той или иной данности – в рассматриваемом случае, всякой данности вообще как таковой. Но тема "оснований данного" тогда может считаться исчерпанной в определенном контексте, когда актуально данное отсылает также к чему-либо в ближайшем горизонте как к "основанию актуальности". Как мы видели в случаях "произвольной данности" таких указаний – тем более, непосредственных указаний – не обнаруживается. То, что "здесь" дано, таким образом, может быть дано, каковая возможность усматривается в обращении к "предельному горизонту" данного предмета как "предмета в мире"; но это, кроме того, уже здесь дано, а в ближайшем горизонте не обнаруживается оснований для свершившейся данности оснований предметной актуальности. В контектсе трансцендентальной феноменологии фундаментальная корреляция мира и миросознания понимается как обуславливающая потенциальность всякого предмета как такового и как данного: это значит – обосновывает всякую данность предельным образом. б. Различие между основанием потенциальности и основанием актуальности и трансцендентальная логика. Что же означает различие между основанием потенциальности и основанием актуальности для анализа проблемы оснований? Это различие позволяет определить контекст, в котором "основание" чего бы-то ни было вообще может иметь смысл. Сделать это представляется важным. "Причинно-следственные отношения" в этом смысле представляют собой хороший пример работы основания актуальности, а ситуация конституирования этих отношений и их редукции – исходный пункт определения контектса уместности "основания". Когда человек протягивает руку к выключателю, воздействует на него, раздается щелчек и в комнате зажигается свет – здесь принято усматривать связи определенного рода между одними событиями (воздействие рукой на выключатель, в другом контексте объяснений – инициация механизма подачи тока к лампочке, в третьем – желание зажечь свет, и т.д.), понимаемыми как "причины", и другими событиями (стало светло в комнате, зажглась лампочка, пошел ток...), понимаемыми как следствия. Из этого понимания видно, что ситуация, заданная целенаправленным (или как бы целенаправленным) физическим действием, развивается определенным образом – воздействие на выключатель и последующие события представляют собой "этапы" ее развития: единство ситуации и понимание определенных событий как "этапов" ее развития, разумеется, должно на что-то опираться, например, на регулярность такой интерпретации подобных ситуаций. Видно, что в актуальном единстве ситуации в ее развитии одни события понимаются как актуально инициирующие другие. В редукции подобные предписываемые актуально следующим друг за другом или соданным событиям связи подлежат эпохэ: но единство актуальности, в котором эти события как-то объединены, сохраняется – либо этому объединению придается значение "случайного", либо для него раскрываются другие основания, в случае трансцендентальной редукции – это трансцендентальная логика интенционального сознания. Обращаясь к описанию механизма конституирования значений, в трансцендентальной редукции исследователь по новому акцентирует данное: теперь оно понимается как "единство конституирования"; соответственно, проблема основания актуально данного приобретает в этом акцентировании характер основания конституирования. Движение руки, щелканье выключателем, и т.д., задают ближайший событийный горизонт события "зажегся свет". В редукции составляющие этот горизонт события обретают новые значения, однако сам этот горизонт как ближайший контекст объяснения данного (этим "данным" может быть как само событие, так и феноменальное его содержание и, разумеется, интенциональный акт – в зависимости от специфики предметного акцентирования) остается "на виду". В редукции актуальных оснований данного (каковы, например, "видимые причины" событий), таким образом, предельным образом расширяется контекст обоснованности чего-либо как "такого" вообще, поскольку предмет акцентирован исключительно как "данный" и как "конституированный". Трансцендентальная редукция обосновывает предметы и мир, задавая их отношение к интенциональному сознанию определенным образом: и в том, как это отношение задано, содержится указание на эйдетическую структуру конституирования, подлежащую формированию какого бы-то ни было опыта. Таким образом, обосновывающая претензия трансцендентальной феноменологии выходит за пределы раскрытия предельного основания всякого бытия как бытия-данным, распространяясь на ситуацию актуализации того, что потенциальным образом обосновано трансцендентально. Это значит, что (в редукции) всякое единство актуальности должно описываться в терминах трансцендентальной логики. Таким образом, требование эйдетической структурированности интенционального сознания как конституирующего свой мир представляет собой требование трансцендентального описания основания актуальности предметов. a. Возможность двойственной характеристики интенционального сознания. Но мы видели, что "описательной силы" трансцендентальной логики не хватает для того, чтобы задаваемые ей отношения и функции могли пониматься как применимые к любой произвольно взятой ситуации актуального сознания. Когда речь идет об "истинном знании", под этим разумеется некий набор или некая система истинных утверждений (контекст "истинности" может быть как угодно определен) или положений дел, которые утверждаются, служащих фундаментом для формирования и осмысления последующего опыта. Феноменология, по замыслу Гуссерля, должна была сформировать фундамент "истинного знания" для частных наук: онтологию предметов, с которыми науки и обыденное сознание имеют дело. Трансцендентальная редукция должна была подготовить для этого почву. Однако, мы видим, что описание предметного бытия конституированными (феноменологическая онтология) помимо раскрытия трансцендентального основания этого бытия требует также раскрытия эйдетической структуры, определяющей конституирование – трансцендентальной логики. Мы также увидели, какой характер имеет это требование в контексте актуальности и с учетом рассмотренных ситуаций "произвольности" в основании предметного конституирования. Интенциональное сознание, таким образом, в терминах трансцендентальной логики должно быть охарактеризовано как "отсылающее" и "мотивирующее": однако, усмотрение актуально необоснованной данности указывает на возможность иной характеристики в отношении интенционального сознания, также уместной в контексте трансцендентально логического описания конституирования – интенциональное сознание как "произвольное" и "немотивированное".