Текст книги "Авантюрные хроники: английская дипломатическая служба в России"

Автор книги: Алексей Юдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Англи

йские врачи при особе русского государя

В России еще не было самостоятельной медицинской школы, поэтому по традиции лекарей выписывали из-за границы. Английские врачи, прошедшие обстоятельное обучение в Кембридже или Оксфорде, славились по всей Европе. У Ивана Грозного было поочередно как минимум семь иностранных врачей6060
  Как правило, в Россию отправлялись те, кто не смог получить лицензию на врачебную практику в Англии.


[Закрыть], пятеро из них были англичане или по крайней мере их присылали из Англии. Так, в 1568 году по личной просьбе русского царя королева Елизавета отправила в Московию фламандца доктора Арнульфа Линдсея. Как писал Курбский, царь к нему «великую любовь всегда показывавше, обаче лекарства от него никакого приймаше». Был среди посланцев королевы и выходец из Вестфалии Елисей Бомелий. Он получил медицинское образование в Кембридже, правда не полное, и за занятия медицинской практикой без лицензии был отправлен в королевскую тюрьму. Только согласившись отправиться в Россию ко двору Ивана Грозного, он получил свободу. В России ему удалось войти в ближайшее окружение Ивана Васильевича, но его основным занятием стала астрология6161
  По мнению Л.Ю. Таймасовой Бомелий занимался главным образом поисками противоядия от ядов, которыми отравили членов семьи царя, а затем и его самого.


[Закрыть]. Русский царь любил сверять свои решения со звездным небом, поэтому совершенно неудивительно, что в Лондоне многое знали о России и ее политике. Бомелий прослужил русскому царю десять лет, но все же в конце 1570-х годов его уличили в государственной измене, пытали и бросили в темницу, где он и скончался6262
  По мнению Л.Ю. Таймасовой, причиной его ареста и пыток послужили перехваченные письма, в которых он сообщал Уолсингему «политическую информацию» о положении в окружении Ивана IV. Когда положение стало угрожающим, он переодевшись в русское платье пытался бежать, но был опознан и схвачен в Пскове.


[Закрыть].

Последним врачом Ивана Грозного, по сложившейся традиции считается голландец, Иоганн Эйлоф, но на самом деле был еще один врач, уже упоминавшийся Роберт Джейкоб, которого как уже отмечалось привез в Россию Горсей. Елизавета прислала его ко двору Ивана Васильевича в 1581 году по личной просьбе царя. Джейкоб получил хорошее образование в Кембридже, еще три года обучался в Базельском университете. По возвращении в Англию его постигла неудача. Медицинская коллегия не утвердила его аттестацию. Два года Джейкоб пытался как-то выйти из положения, но все было тщетно. Совершенно неожиданно он получил предложение от королевы отправиться в Россию. Отсутствие у него лицензии на врачебную практику не помешало Елизавете дать ему самую положительную характеристику «как придворному врачу». Впоследствии в своих посланиях она не раз интересовалась его службой при дворе Ивана Васильевича. Эйлоф оставался главным медиком при дворе, но советы и лекарства, привезенные новым доктором, оказали благотворное действие на организм и настроение царя. Как утверждает историк Л.Ю. Таймасова, Якоби удалось также вылечить от бесплодия молодую царицу, Марию Нагую. Впрочем, заслуги доктора вряд ли стоит преувеличивать: о беременности царицы было объявлено в январе 1582 года, всего через четыре месяца после свадьбы.

В том, что служба доктора Якоби не ограничивалась врачебной практикой можно не сомневаться. Непричастный к разведывательной деятельности английский историк медицины Уильям Джон Бишоп с удивлением установил, что «за карьерой англичан-эмигрантов, королева Елизавета и ее министры похоже следили с неослабевающим интересом. Бишоп пришел даже к выводу, что многие присылаемые из Англии врачи действовали в качестве политических агентов, и им были поручены секретные миссии»6363
  https://zen.yandex.ru/media/alexmuseum/kto-lechil-ivana-groznogo-5dea00ad79c26e00b1d4aa69


[Закрыть]. Нельзя исключать, что такая миссия была и у Роберта Джейкоба. Он, например, навел Ивана Васильевича на мысль о том, что военный союз с Англией будет проще заключить, если породниться с Тюдорами. Именно он предложил в качестве подходящей невесты дальнюю родственницу королевы из древней фамилии – Марию Гастингс6464
  Сборник императорского русского исторического общества (СИРИО), runivers.ru, т. 38, с. 3.


[Закрыть]. Как известно, у Елизаветы I собственных детей не было. Идея породнится с представительницей старинной английской аристократии показалась русскому царю привлекательной и он, как утверждают, даже не возражал против выдвинутого условия закрепить за наследниками брака царя с Марией Гастингс право наследования русской короны. Если бы брак состоялся то, нужно полагать, что судьба русской монархии имела шансы сложиться совершенно иным образом.

Миссия Боуса

В 1582 году Иван Васильевич отправил в Лондон русское посольство Федора Писемского и подьячего Епифана Ховралева, «способного к их языкам». Иван Грозный хотел получить подтверждение достоинств Марии Гастингс. На тот случай, если королева заметит, что у государя уже есть супруга, велено было ответствовать: «… правда, но она не царевна, не княгиня владетельная, не угодна ему и будет оставлена для племянницы королевиной». Надо сказать, что перспектива увидеть на русском троне представителя английского королевского дома обсуждалась в Лондоне. Писемскому даже предоставили возможность увидеть Марию в неофициальной обстановке, в саду королевского дворца. После Писемский доносил: «Мария Гастингс ростом высока, стройна, тонка, лицом белая, глаза у неё серые, волосы русые, нос прямой, пальцы на руках долгие».

Писемскому и Ховралеву был дан также подробный наказ по торговым и союзным делам. По торговым делам было велено сказать в Лондоне, что английские купцы более не пользуются исключительными привилегиями и платят пошлины в царскую казну как все остальные иностранцы, а голландский купец Ян де Валь получил право торговать в местностях, где торгуют англичане «к великой их помехе». По делам оборонительного и наступательного союза Писемский привез с собой текст статей договора. С правой стороны каждого листа было оставлены широкие поля, куда предполагалось записать «ответы» лордов, которым королева поручила бы вести переговоры. Обсуждение статей договора затянулось на год, конкретных результатов не принесло, и в июне 1583 года русские послы вместе с посланником английской королевы, представлявшим также интересы Московской компании, Джеромом Боусом отправились в обратный путь.

Джером Боус получил от королевы детальные инструкции по всем вопросам, которые предстояло обсуждать в Москве. Относительно оборонительного и наступательного союза Боусу было велено заявить, что вступать в военные действия с каким-либо иностранным государством без предварительных переговоров, которые могли бы устранить повод к войне, ни по-христиански, ни по международному праву, ни по здравому рассудку Англия не может согласиться. Королева поручила Боусу, предварительно выяснив отношение Ивана Васильевича к шведскому королю, предложить от имени королевы услуги посредника в заключении мира и в окончании войны со Швецией.

По торговым вопросам королева указала Боусу обратить внимание царя на то, что она не просит невозможного, а желает только восстановления тех привилегий, которые уже однажды были дарованы английским купцам Московской компании. Кроме того, она просила возвратить английским купцам те пошлины, которые были ими уплачены в предшествующие годы.

Относительно Марии Гастингс Боусу было предложено сообщить царю, что здоровье девушки крайне подорвано и она вряд ли вынесет длительное морское путешествие. Кроме того, ей было бы тяжко расстаться с родными, а принуждать ее королева не имеет никакого права6565
  Толстой Ю.В., там же, с.206-211
  https://runivers.ru/bookreader/book578418/#page/313/mode/1up
  или https://drevlit.ru/docs/england/XVI/1540-1560/Russ_England_40_let/text4cbf2.php


[Закрыть].

В исторической литературе распространено мнение о том, что такие жесткие инструкции и вздорный характер англичанина обрекали миссию Джерома Боуса на заведомую неудачу. Некоторые историки высказывают предположения, что он сам был не очень заинтересован в успехе. Как полагал, в частности, Я.С. Лурье, Боус сознательно срывал переговоры между Англией и Русским государством, так как являлся сторонником осторожной линии во внешней политике и считал этот союз попросту вредным6666
  Лурье Я.С. Английская политика на Руси в концеХУ1 в. // ЛГПИ им. Герцена. Ученые записки. – Т. 61.-Л., 1947.-С. 135.


[Закрыть]. Надо сразу заметить, что утверждение о неудачи миссии Боуса не более чем легенда, он сам способствовал созданию такого представления об итогах поездки в Московию. Сначала он сделал это в отчете о своей миссии для королевы, а через несколько лет – в опубликованных мемуарах6767
  http://www.vostlit.info/Texts/rus11/Bauth/text.phtml?id=85


[Закрыть].

Сразу же по возвращении в Лондон Боус подал королеве Елизавете записку, в которой сообщил, что подвергался постоянным унижениям и не раз был вынужден опасаться за свою жизнь, но желая выполнить наказы королевы, претерпел все и добился всего, что требовалось для восстановления привилегий английских купцов. Вот как он описывал прием, оказанный ему в Москве: «В первый раз как я пришел в присутствие царя, царь, подав мне руки, чтобы я их поцеловал, приказал, чтобы меня отвели шагов на десять назад, прежде чем я начну говорить, и на этом разстоянии велел мне громко объявить мое поручение, как будто я провозглашал какую-нибудь прокламацию. Потом когда он спросил мою грамоту, и я подходил к нему чтобы ее вручить, его канцлер Щелкалов подошел, чтобы взять ее от меня, считая повидимому, что я (хотя и посланник ея вел-ва) не достоин сам их вручить. Равным образом царю не угодно было удостоить дотронуться до подарка ея вел-ва, но по его приказанию, тот же Щелкалов взял его от меня с места, где я стоял.

В тот же день на обеде в присутствии царя, будучи посажен за боковой стол, когда я шел верхним концом стола, чтобы сесть на свое место, царь мне выговорил за это и велел пройти на место за нижним концом стола. Он хотел также заставить всех моих слуг сесть обедать за одним столом со мною: когда я решительно воспротивился этому и отказался обедать на таких условиях, то он приказал посадить за стол ничтожных дворян»6868
  Толстой Ю.В., там же, с. 206–211


[Закрыть].

Переговоры, которые вел дьяк Андрей Щелкалов, бравший, по словам посла, взятки от голландских купцов, проходили в обстановке придирок, претензий и обид. Щелкалов, как указывалось в записке, постоянно намекал Боусу, что посол он «ненастоящий» и не имеет «необходимых полномочий». (На отсутствие полномочий следует обратить внимание.) Вопреки всем этим унижениям Боус, как он утверждал, выполнил все наказы королевы, избежал заключения союза, добился восстановления старых привилегий английских купцов и даже договорился о новых, но неожиданная смерть Ивана Васильевича все сорвала. Дъяк Щелкалов и его сторонники разорвали все подписанные и ожидавшие подписи грамоты царя, а самого Боуса арестовали и держали под стражей больше двух месяцев в собственном доме прежде, чем отправить его обратно в Англию.

В мемуарах, которые были написаны много позднее, уже после того, как были изданы воспоминания Горсея, он был вынужден несколько изменить версию событий. Он повторил рассказ об унижениях, которым он подвергался в Московии и которые нанесли невероятный ущерб престижу королевы, но только частично. По его утверждениям, по приезде в Холмогоры ему пришлось больше месяца дожидаться приглашения в Москву, а Писемский тем временем немедленно уехал. В путешествии по русским рекам его сопровождал пристав от посольского приказа, который без конца унижал посланника королевы и явно хотел потопить его ладью. Ладья английского посланника следовала в самом конце каравана, пристав заставлял его оплачивать все малосъедобные припасы, которые доставлялись посольству. В довершение, как записал Боус, пристав даже называл его «нехристем», но… неожиданно в Москве его ожидал торжественный прием, хотя некоторые из придворных старались оскорбить и унизить посла. Аудиенция в царском дворце, как оказалось, была весьма почетной. «Посол был подведен для целования Царской руки; после любезных расспросов о здоровье Ее Величества, Царь указал ему сесть на приготовленное для него место, в 10 шагах от себя, откуда посол, по желанию Царя, должен был передать ему грамоты и подарки Ее Величества, посол, не считая это удобным, сделал несколько шагов по направлению к Царю; Думный дьяк подскочил к нему и хотел было взять у него грамоту, но посол сказал ему, что не к нему послана грамота Ее Величества, и, подошедши, передал ее в руки Царю». За обедом его посадили за боковой стол близко от царя. «Во время обеда Царь оказывал послу большое внимание и посреди обеда, поднявшись, выпил большой кубок за здоровье Королевы, своей доброй сестры и пожаловал послу большой кубок рейнского вина с сахаром выпить за свое здоровье»6969
  Известия англичан о России XVI в. // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. № 4. М. 1884, с. 96–105.


[Закрыть].

Дальнейшие события Боус описывает еще более противоречиво. По словам Боуса, переговоры в Москве проходили в сложной обстановке: «Наконец после разных совещаний Царь, видя, что его желания не удовлетворены, (потому что посол не имел права, по данному ему наказу, принимать все, что Царь считал нужным), как человек, не привыкший, чтоб отвергали его желание, дал волю своему гневу и сказал сурово и досадливо послу, что он не считает Английскую Королеву своим другом, «те, которые у меня есть, – сказал он, – лучше ее». Боус решил «не позволять Царю нарушать приличие по отношению к чести Ее Величества и, полагая, что, «подчиняясь его дурному расположению, не получишь от него должного, отвечал ему смело и выразительно, что Королева, его повелительница, величайшая в христианском мире государыня, равна ему, считающему себя сильнейшим, что она легко защитится от его злобы, не имеет она ни в чем недостатка, чтобы напасть на всякого, кого она или имеет врагом или будет иметь». Дерзкие речи Боуса якобы еще больше разозлили Ивана Васильевича, и он «сказал послу, что тот не посол и что он выгонит его …» Боус, по его словам, немедленно покинул царские покои, но уже через час царь прислал к нему думного дьяка, который дал понять, что гнев царя, вызванный болезнью, прошел и он даст ответы на все поставленные королевой Елизаветой вопросы, а также пообещал направить в Лондон высокого посла и богатые подарки королеве и самому послу. Иван Васильевич кроме того «приказал давать теперь же новое, более щедрое жалованье на корм послу, чем то, что полагалось прежде… Корм этот был так обилен, что посол несколько раз просил отменить его, но Царь ни за что не соглашался на это»7070
  Там же, с. 96–105


[Закрыть].

После этого Иван Васильевич резко смягчил отношение к английскому послу. Щелкалов был отстранен от ведения переговоров, которые были поручены Богдану Бельскому. Как пишет Боус, «посол приобрел такое сильное расположение Царя, он употребил все усилия не только для скорейшего окончания порученного ему дела, но и всячески старался к пользе своей родины и соотечественников; и немного спустя он добился от Царя не только всего, что ему велено было просить инструкциями, но и сверх того много полезного и важного для выгоды купцов… На все это последовало согласие, нечто было уже уплачено до отъезда посла из Москвы, старые привилегии были подписаны, новые – написаны, подписаны и скреплены печатью и оставалось только передать их послу в ближайший его приезд ко двору. Как вдруг Царь заболел от пресыщения и помер».

После его смерти положение посла, по его собственным воспоминаниям, резко изменилось. Никита Романович Захарьин-Юрьев и дьяк Андрей Щелкалов, главные противники Боуса, снова взяли дело в свои руки. Все достижения Боуса на переговорах были потеряны. Более того, Боус был по сути посажен под домашний арест, под которым находился более двух месяцев. «В продолжение всего этого времени я хлопотал о моем отпуске, который должен был получить еще до смерти царя, но Никите и Щелкалову не угодно было дать мне его…»7171
  Толстой Ю.В., там же.


[Закрыть]. Затем Боусу объявили, что он может возвращаться в Англию и сообщили, что новый царь Федор Иоаннович не «желает вести с Королевой, государыней посла, большую дружбу, чем та, которая была между его покойным отцом и ею до приезда посла сюда…»7272
  Середонин С.М., Известия англичан о России XVI в., с. 95-106. https://archive.org/details/libgen_00296637/page/n1/mode/2up?view=theater


[Закрыть] На эту фразу следует обратить внимание. Боус, судя по всему, хотел этим сказать, что новый царь не будет добиваться заключения договора о союзе и в восстановлении торговых привилегий английским купцам было отказано. Боусу также передали послание Федора Иоанновича для королевы Елизаветы, но поскольку, «как он думал», оно не содержало ничего важного, он отказывался его брать и только, уступая давлению, принял послание, а также царские подарки.

На этом злоключения Боуса на закончились. Дорога к Архангельску представлялась послу крайне опасной, он попытался заставить английских купцов сопровождать его, однако они не согласились. Только вступив на палубу корабля, Боус почувствовал себя в относительной безопасности и отослал на берег послание Федора Иоанновича и его «жалкие» подарки дворянину, который сопровождал его из Москвы. По другой версии, Боус в злобе изорвал послание и изрезал подарки. По прибытии в Лондон посол проинформировал Уолсингема и королеву о неудаче своей миссии, но так получилось, что вскоре в Лондон прибыл и Горсей. В своих мемуарах Горсей посчитал нужным упомянуть, что перед аудиенцией у королевы к нему на дом пришел Боус. О цели этого визита Горсей не сообщил, ограничившись упоминанием о том, что Боус хвалил его знание русского языка. Во время аудиенции королева якобы попросила рассказать о деятельности Боуса в Москве, на что Горсей отвечал очень кратко и сдержанно. Затем его попросили перевести послание полученное из Москвы о миссии Боуса, и Горсей несколько смягчил критические замечания по адресу посла. Уолсингем обратил на это внимание, выразил неудовольствие и попросил скорректировать перевод для королевы. На этом дипломатическая карьера Боуса завершилась. Он пытался мстить Горсею, подал на него в суд, но судьи оправдали Горсея7373
  Джером Горсей, «Путешествия сэра Джером Горсея. Рассказ или Воспоминания сэра Джерома Горсея, извлеченные из его путешествий, занятий, служб и переговоров, в которых он провел большую часть из восемнадцати лет, собранный и записанный его собственной рукой»,
  https://www.litmir.me/br/?b=585644&p=24


[Закрыть]. Следует подчеркнуть, что Горсей, несмотря на требование Уолсингем, не сообщил о том, что царь Федор Иоаннович отнюдь не ограничился сухим подтверждением прежнего статуса русско-английских связей: новый русский царь не «желает вести с Королевой, государыней посла, большую дружбу, чем та, которая была между его покойным отцом и ею до приезда посла сюда…» На самом деле в архивных записях Посольского приказа7474
  Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 год). Часть первая. С. 93.


[Закрыть], имеется указание на то, что в мае 1584 года царь Федор Иоаннович предоставил английским купцам именной жалованной грамотой право повсеместной оптовой торговли за исключением Казани и Астрахани с уплатой половинной пошлины. Причины, по которым и Боус, и Горсей предпочли утаить это важное обстоятельство, заслуживают внимательного разбора.

Версия Горсея

Горсей скрыл факт получения Боусом именной жалованной грамоты от Федора Иоанновича, хотя был вынужден выслушать упрек королевы. Королева прямо указала на то, что «мы упустили время и случай, которые могли бы принести ей и подданным большие богатства»7575
  Джером Горсей, там же, с. 24.


[Закрыть]. По сути, он продолжал защищать Боуса, утверждая, что миссия английского посла завершилась неудачей из-за его «вздорного характера, заносчивости и несговорчивости».

Вместе с тем Горсей, хотя и «скороговоркой» был вынужден все же раскрыть обстоятельства и ход переговоров. Он, в частности, записал: «… состоялось несколько секретных и несколько торжественных встреч и бесед. Король (the Kinge) чествовал посла; большие пожалования делались ему ежедневно продовольствием; все ему позволялось, но, однако, ничто его не удовлетворяло, и это вызывало большое недовольство. Между тем было достигнуто согласие относительно счетов между чиновниками царя и Компанией купцов; все их жалобы были услышаны, обиды возмещены, им были пожалованы привилегии и подарки, и царь принял решение отправить к королеве одного из своих бояр послом. Если бы сэр Джером Баус знал меру и умел воспользоваться моментом, король (Kinge), захваченный сильным стремлением к своей цели, пошел бы навстречу всему, что бы ни было предложено, даже обещал, если эта его женитьба с родственницей королевы устроится, закрепить за ее потомством наследование короны. Князья и бояре, особенно ближайшее окружение жены царевича – семья Годуновых (the Godonoves), были сильно обижены и оскорблены этим, изыскивали секретные средства и устраивали заговоры с целью уничтожить эти намерения и опровергнуть все подписанные соглашения»7676
  Джером Горсей, там же, с. 20.


[Закрыть]. Следует обратить внимание на эти «подписанные соглашения». Привилегии английским купцам по традиции предоставлялись царской жалованной грамотой, следовательно речь могла идти о каком-то двустороннем акте, а исходя из инструкций, полученных Боусом, это мог быть только союзный договор. Иными словами Боус в нарушение инструкций королевы подписал союзный договор, а когда осознал возможные последствия для своей карьеры, стал искать способы поправить столь грубую ошибку. Неожиданная смерть Ивана Васильевича давала ему возможность не упоминать больше о «подписанных соглашениях», но о них могло быть сказано в послании Федора Иоанновича королеве. Именно поэтому, надо полагать, Боус совершил дерзкую выходку – изорвал царское послание, хотя к нему была приложена жалованная грамота английским купцам.

При таком допущении неожиданная смерть царя Ивана Васильевича становится подозрительной, хотя нельзя полностью отказаться от версии кончины царя по вполне естественным причинам. Сразу же после смерти Ивана Грозного стали распространяться слухи о том, что он долго и серьезно болел. Эти слухи были многократно исследованы и в общем с достаточной степенью достоверности установлено, что у царя были серьезные проблемы с суставами, на которых образовались наросты, мешавшие ему ходить. Других заметных проблем со здоровьем у него не было. Он собирался жениться в седьмой раз и вероятно был в силах это сделать. Всего за два года до смерти у него родился сын, царевич Дмитрий. В его возрасте у него могли, конечно, случаться периоды ухудшения здоровья, но в целом современники признавали его кипучую энергию. Сохранился рассказ ученого книжника, диакона из Каменец-Подольского Исайи, который приводит в своем исследовании историк Б. Фроля, о том, как в марте 1584 года он беседовал с царем о вере «перед… царским синклитом»; царь с ним «из уст в уста говорил крепце и сильне»7777
  Фроля Б.Н. «Иван Грозный», глава «Последние годы».


[Закрыть]. Современные исследования показывают, что содержание мышьяка и ртути в костях не превышало допустимых пределов и не создавало угрозы здоровью, поэтому нельзя исключать использования яда на другой основе.

Горсей в своих описаниях обстоятельств смерти царя, свидетелем которой он оказался, подтверждает, что в тот день ничто не предвещало скоропостижной кончины царя. С утра Горсей присутствовал на «лекции» о свойствах и пользе различных драгоценных камней, которую Иван Васильевич устроил в своей сокровищнице в Кремле, и куда англичанин был приглашен. В ходе лекции он пожаловался, что враги навели на него порчу, но Горсею было ясно, что он выкрутится, как уже не раз бывало в прошлом. Потом он пересмотрел свое завещание, но по нему было видно, что умирать он не собирается. Царь приказал истопить баню. Дальнейшее следует читать предельно внимательно. «Около третьего часа дня царь пошел в нее, развлекаясь любимыми песнями, как он привык это делать, вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, посадили на постель, он позвал Родиона Биркина (Rodovone Boerken), дворянина, своего любимца, и приказал принести шахматы. Он разместил около себя своих слуг, своего главного любимца и Бориса Федоровича Годунова (Boris Fedorowich Goddonove), а также других. Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел (faints) и повалился навзничь»7878
  Джером Горсей, там же, с. 21.


[Закрыть]. Возможность отравления Горсей тут же попытался исключить, указав без всякого перехода: «Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие – в аптеку за ноготковой и розовой водой, а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен (he was strangled) и окоченел». Возможность удушения представлялась всем настолько невероятной, что до конца XIX века переводчики, несмотря на очевидное искажение, предпочитали писать «царь испустил дух». Как бы то ни было, давая такую версию, а Горсей, явно пытался создать впечатление, что убийство царя стало делом рук бояр, прежде всего Бориса Годунова, недовольных планами царя жениться на англичанке и распространить на ее детей право наследования русского трона. Аргумент мог бы быть достаточно серьезным, если бы не отказ королевы Елизаветы выдать Марию Гастингс за русского царя. Понимали это и Горсей, и Боус. Думается, что совершенно не случайно Боус в своих мемуарах упомянул о намерении «царя, забрав с собой казну, ехать в Англию и там жениться на какой-нибудь родственнице королевы», которых Боус насчитал царю больше десятка7979
  Джером Боус «Посольство Ер. Бауса», http://www.vostlit.info/Texts/rus11/Bauth/text.phtml?id=85


[Закрыть].

Полностью исключать вариант «боярской мести», конечно, нельзя, хотя отравить царя на глазах у всех его придворных, а тем более задушить было бы делом непростым. Подобные слухи тем не менее по Москве ходили. При этом вину за отравление царя возлагали на любимца царя, главу аптекарского приказа Богдана Яковлевича Бельского. Именно из его рук царь принимал лекарства. Голландец Исаак Масса, находившийся в России в годы Смуты, записал такой рассказ о смерти Ивана IV: «Говорят, один из вельмож Богдан Бельский, бывший у него в милости, подал ему прописанное доктором Иоганном Эйлофом питье, бросив в него яд, в то время, когда подносил царю, отчего он вскорости умер». Рассказ этот исходил от человека, хорошо знакомого с жизнью русского двора в последние годы правления Ивана IV. Фламандец Иоганн Эйлоф действительно был одним из врачей, лечивших Ивана IV в последние годы его жизни. Горсей поддержал эту версию в своих мемуарах, утверждая что «…даже Бельский, самое доверенный человек Ивана Васильевича, «негодовал на царя» в связи с его планами жениться на англичанке. Утверждение Горсея нельзя признать основательным. Бельский был действительно едва ли не самый доверенный человека царя и вряд ли мог злоумышлять против царя. По своему происхождению он был «худородным дворянином», всем был обязан расположению царя и рисковал все потерять с его смертью. Более всех мог выиграть Борис Годунов, поскольку наследник престола, Федор Иоаннович, был женат на Ирине Годуновой, сестре Бориса, и находился под ее сильным влиянием. Риск, однако, был слишком велик, а Годунов был осторожен и расчетлив.

Иными словами, Горсей, настаивая на версии о «боярской мести», направлял европейское общественное мнение по ложному следу, прикрывая кого-то другого. Скорее всего он хотел выгородить другого медика царя – Романа Якобия, соотечественника Горсея. Предположение вполне правдоподобное. Многие обратили внимание на то, что английский посол постоянно общался с врачом-соотечественником. И это обстоятельство Борис Флоря особо подчеркнул в своем исследовании. Нельзя исключать, что Боус, размышляя о своей дальнейшей незавидной участи после предстоящего доклада королеве о своем «двойном успехе» в Москве – и союзный договор, и привилегии английским купцам – вполне мог обратиться к услугам английского доктора. Тогда понятным становится завершающий этап миссии Боуса в России. Вот как описал его сам Боус: «… они заперли посла, как пленника в его доме в продолжение 9 недель; лица, приставленные к нему, так строго держали его и так дурно обращались с ним, что он ежедневно подозревал дальнейших несчастий …»8080
  Джером Боус, там же.


[Закрыть]. Впечатление о незавидной участи Боуса усилил Горсей. «Посол, сэр Джером Баус, – пишет Горсей, – дрожал, ежечасно ожидая смерти и конфискации имущества; его ворота, окна и слуги были заперты, он был лишен всего того изобилия, которое ему доставалось ранее… За мною прислали, чтобы узнать мое мнение о том, что следует делать с сэром Джеромом Баусом, его посольство было завершено. Я сказал лордам (the lordes), что к чести короля (Kinge) и государства его нужно отпустить живым и невредимым, следуя правилу всех народов, иначе это будет плохо воспринято и, возможно, вызовет такое недовольство, которое удастся не скоро ликвидировать… свое мнение я предлагал на их более мудрое и достойное рассмотрение. Все они обругали его, упомянув, что он достоин смерти… Лорд Борис Федорович (the lord Boris Fedorowich) послал за мной как-то вечером. Я застал его игравшим в шахматы с князем [царской] крови Иваном Глинским (а prince of the bloud, Knez Ivan Glinscoie). Он отозвал меня в сторону [и сказал]: «Я советую тебе меньше говорить в защиту Бауса, лордам (the lords) это не нравится. Иди, покажись им и успокой того-то и того-то. Твой ответ был внимательно рассмотрен, многие требовали расплаты за его поведение. Я делаю все, что могу, чтобы все сошло хорошо, передай ему это от меня»8181
  Джером Горсей, там же, с. 21.


[Закрыть]. Борис Годунов сдержал слово. В конце мая 1584 года Боусу было приказано в три дня покинуть Москву, но жизнь его все еще находилась в опасности. И снова послу помог Горсей.

По словам Горсея, он проводил Боуса за пределы городских стен: «Отъехав десять миль, я натянул свой шатер и устроил проводы ему и его компании из моих запасов и продуктов, он умолял меня позаботиться о дальнейшей безопасности его пути, и я хотя не давал обещаний, но выполнил [эту] его просьбу»8282
  Джером Горсей, там же, с. 22.


[Закрыть]. Последняя фраза звучит весьма многозначительно. Каким образом Горсей мог защитить посла на длинном пути от Москвы до Архангельска? Для этого существовал один способ ؙ– предоставить Боусу вооруженную охрану. И такой отряд в распоряжении Горсея, как оказалось, был. Он сам написал об этом в воспоминаниях. «В то время среди этих пленных иностранцев было 85 несчастных шотландских солдат, уцелевших от семисот человек, присланных из Стокгольма, а также трое англичан, которые были в самом жалком положении. Я употребил все свое старание, средства и положение, чтобы помочь им, а также, используя мой кошелек, добился разрешения разместить их у Болвановки (Bulvan), около Москвы, и хотя царь был очень сильно разгневан на них, приговорил многих шведских солдат к смерти, однако я отважился устроить так, чтобы царю рассказали о разнице между этими шотландцами, теперешними его пленниками, и шведами, поляками, ливонцами – его врагами. Они [шотландцы] представляли целую нацию странствующих искателей приключений, наемников на военную службу, готовых служить любому государю-христианину за содержание и жалованье…»8383
  Джером Горсей, там же, с. 15.


[Закрыть]. В общей сложности численность этого отраяда достигала, по признанию Горсея, двенадцати сотен. Из них и могла быть составлена охрана Боуса. Таким образом, в распоряжении Горсея была сила, своего рода «частная армия», которую можно было бы использовать в случае необходимости для защиты английской колонии в Москве, а также для выполнения других боевых задач. Горсей в другом месте, рассказывая о дне смерти Ивана Васильевича и последовавших событиях, сам подтвердил это: «… Я со своей стороны, предложил <Годунову> людей8484
  Следует отметить, что во все времена беспорядков в Москве и гонений на иностранцев Английское подворье в Москве ни разу ни пострадало и в нем находили убежище голландские и немецкие купцы, и даже опальные придворные.


[Закрыть], военные припасы в распоряжение князя-правителя (the prince protector)»8585
  Речь идет о Борисе Годунове


[Закрыть].

Боус благополучно добрался до Архангельска, а затем и до Лондона. Остается добавить, что вместе с Боусом в Лондон возвращался и доктор Роман Якобий. В его услугах в Москве больше не нуждались. Впрочем, Иоганна Эйлофа тоже выслали из России. На всякий случай, вероятно, чтобы подозрение падало не на одного Роберта Джейкоба. Царь Федор Иоаннович направил с Боусом послание королеве Елизавете, которое посол, как уже отмечалось, вступив на палубу корабля изорвал, а царские подарки изрезал. Это была явно избыточная предосторожность. В послании про подписанный союзный договор ничего не говорилось. Борис Годунов, судя по всему, испытал благодарность по отношению к английскому послу – благодаря убийству Ивана Грозного ему открылась дорога к трону. Видимо, он согласился выгородить Боуса. В его более позднем послании, а также в послании Федора Иоанновича английской королеве, не было ни одного намека на союзный договор и «провал» миссии английского посла объяснялся его строптивостью и несговорчивостью в полном соответствии с версией Горсея и самого Боуса.