Текст книги "Я Распутинъ. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Обычное дело – столкновение государственного с национальным. На этих граблях Российская империя топталась старательно, то отпуская вожжи, то вновь начиная русификацию. Причем не только в Польше.

– Мы отбросили идеи утопизма и социализма и поддерживали власть в ходе событий последних лет. Сейчас мы желаем большей автономии культурной и политичной, но после роспуска Думы наши позиции в следующей каденции будут слабее.

Ага, вот в чем дело, союзников ищут. Но почему бы и нет, надо только кое-что уточнить.

– Поддерживали это хорошо, – я огладил бороду, – так понимаю, вы против бомбистов и прочих смутьянов?

– Так, пан Григорий, так. Мы предпочитаем прагматизм политичный, развитие хозяйства и образования народовего.

– Коли так, то нам по пути. Тоже думаю, что деток нужно учить родному языку. И русскому обязательно.

Дмовский склонил голову, то же сделал и Поплавский, но скривился и потер горло. Он вообще говорил с хрипотцой, наверное, простужен.

– Еще у нас есть Национальный рабочий союз, чтобы рабочие не подпадали под влияние социалистов радикальных.

– Тоже доброе дело. Мы, небесники, заняты почти тем же.

– Да, про ваши колонии и общины наслышан. И про веротерпимость.

Я важно покивал, черпнул ложку заказанного barszcz czerwony и обломался – несмотря на знакомое название, подкисленная красная жидкость борщом не была. «Это знак тебе, Григорий» – пафосно подумал я, – «поляки не всегда то, чем кажутся». Впрочем, с добавлением в жидкость поданных отдельно вареничков-«ушек» суп оказался вполне съедобен.

* * *

Пригороды Лодзи встретили нас лесом фабричных труб. «Польский Манчестер» дымил на всю Европу и часть Азии, куда расходились здешние ситцы и сукна. Пролетарский город, неслучайно самые мощные выступления два года назад как раз тут происходили. Именно здесь я не разумом понял, а просто «почуял» – нельзя отдавать Польшу. Большой промышленный регион, от которого экономике империи много пользы, без польского угля на одном Донбассе ой как трудно будет. Все эти разговоры про самоопределение, «пусть поляки валят на все четыре стороны», ну и классическое ельцинское «берите суверенитета сколько унесете» (а тут такие мысли тоже бродят в головах интеллигенции) – это разговоры для «бедных». В первую очередь «бедных» мозгами. «Отпустив» Польшу мы потеряем огромный промышленный потенциал, который тут же начнет работать на врагов. А друзей мы тут не получим. Ни при каком раскладе. Куда не целуй поляков – везде задница. Уже через пару лет никто не оценит дарованную свободу, будь такая предоставлена. И буфером между нами и Европой эта страна не станет – тут же начнут предлагать немцам и Ко «освободительный» поход на восток.

В буфете станции Лодзь, к нашей компании подсели два поляка, представились Болеславом и Каролем, даже мандат предъявили, от Польской социалистической партии. А неплохо у них дело поставлено – отследили отправление из Варшавы, упредили, перехватили… Дрюня вон сразу напрягся, как они появились, Распопов с Ароновым тоже. Я потом спросил – чего это они?

– А ты что, сам не видел, что их четверо страховали? Причем двое точно с оружием.

Так что мои боевики возможный теракт подозревали, но нет – поляки вежливо расспросили о наших намерениях, о паре пунктов из программы, сами кое-что рассказали. Болек слушал ответы благожелательно, а вот Кароль все время саркастически кривился и даже в какой-то момент пробурчал «Гапоновщина». Я-то не услышал, с другой стороны стола сидел – Илья уловил и после рассказал. Ну да ладно, мне с польскими социалистами детей не крестить, нам больше по пути с эндеками. А вот террористов пана Пилсудского надо бы как-то к ногтю привести…

И тут меня тряхануло! Я же читал про Безданское ограбление – единственной акции, в которой засветился Пилсудский. Не один, кончено, жену на дело взял и десятка два подельников. Из этих «товарищей по борьбе» потом то ли три, то ли четыре премьер-министра Польши вышло. Ну, это не считая самого начельника панства, то есть главы государства. Ух бы им крылышки подрезать! А что, бог троицу любит – денежки из Фонарного переулка у нас, на тех, что из Тифлисского казначейства мы едем, еще бы пана Юзефа обнести… Тем более, случится ограбление еще нескоро, через год, а я за то время подробности вспомню и успею подготовиться.

Или не соваться самому? Мы тут уже миллионами ворочаем, что нам какие-то двести тысяч? Аккуратно, не светясь сдать детали Столыпину, он министр внутренних дел, пусть у него голова болит… Ладно, будет день – будет пища, посмотрим.

На границе к нам в вагон сразу зашел жандармский чин, вежливо представился, сообщил, что ему из Петербурга предписано обеспечить наш переход. Потому никаких треволнений насчет тайника – быстренько проштамповали паспорта и передали из рук в руки немецкой пограничной страже или как она там называется. Причем немцам тоже шепнули, кто едет, отнеслись со всем уважением. Ну вот и славно, из Германии деньги по европейским банкам растащить куда легче будет.

* * *

В Берлин поезд пришел на Силезский вокзал, где мы оставили вагон и отправились в гостиницу. Минимум три дня в городе, в купе тесновато будет, да и привести себя в порядок после дороги всяко лучше в большой ванной, нежели в маленьком железнодорожном умывальничке.

До сего дня за границей из всей компании бывали только Варженевский да капитан, причем Сотников видел преимущественно порт и околопортовые кварталы. А Сергей Алексеевич пару раз добирался до Баден-Бадена и в Берлине тоже бывал, он-то нас и просвещал по мере возможностей.

Мужики мои сибирские, да и остальные тоже, без малого рты пораскрывали – Европа-с! Прямо ария Лыкова из «Царской невесты» – иное все, и люди, и земля. Немцы, ордунг, чистота. «Во всём у них порядок образцовый, терпение, досужество в работах и рвенье неусыпное к трудам». Зуб даю, Римский-Корсаков когда писал, в виду имел как раз современную Германию.

Вот все вроде бы в Петербурге жили, трамваи видели – а все равно не то. Иной раз на Невском такого персонажа встретишь, как из помойки достали. А тут – нет, даже нищие одеты прилично. Сильно богаче страна, и какого хрена им не сидится, чего в драку лезут? Ведь раскатают их всем миром и нынешнее благополучие будет вспоминаться как золотой век. Еще бы, при инфляции в тысячу процентов.

– Ну что? Гуляем? – я повернулся к своим спутникам – Даю день роздыха.

Рейхстаг и Бранденбургские ворота, памятники аллеи Победы и Шарлоттенбург – посмотрели все, что могли. Съели по сосиске с красной капустой, выпили замечательного баварского темного. Зачем-то поперлись в подземку. Смазали все впечатление от имперского Берлина – дымящие поезда, сажа, толпы народу…

Вечером, когда мы вернулись в гостиницу, портье передал мне конверт и сообщил, что его оставили sehr wichtige Herren – очень важные господа. Внутри была записка, тоном, не допускающим возражений, мне предписывалось ожидать в девять утра сопровождающего, который доставит меня на беседу к весьма высокопоставленной особе. Варженевский и Дрюня по моей просьбе расспросили портье поподробнее и выяснили, что конверт доставил не почтальон, не курьер и даже не полицейский – чиновник министерства иностранных дел в сопровождении гвардейского офицера.

Ну вот… Пришла пора познакомиться с основными «игроками».

Глава 8

Утром я поднял всех ни свет ни заря. До полудня было полно времени – пора было избавляться от тифлисских денег. Они буквально «оттягивали руки» – достав из тайника в вагоне, так и таскали их с собой в чемоданах с двойным дном.

– Ох и резв ты Григорий Ефимович – простонал Распопов протирая глаза.

Видать без меня еще добавили в номере. Я заметил пустую бутылку шнапса, которая стояла под столом. Нет, ничего у русских за сто лет не поменялось. Как пьют – емкость сразу убирают, дабы в спорах не проломить в запале голову собутыльнику.

– Прям лучишься – согласился с Распоповым шурин.

А как не лучиться? Елена пришла ко мне в номер сразу как все разошлись, там же и осталась на всю ночь. «Заездила» меня по самое немогу. Но сначала пришлось выслушать ее восторги по поводу Берлина в частности и Германии в целом. Ах, как у них тут все ладно устроено, порядок, свобода, даже метро есть. И воздух, воздух даже другой! Осанну «цивилизованной Европе» пришлось затыкать поцелуем и задиранием подола платья.

– Помолился, вот и сошла на меня благодать – я пнул пустую бутылку – А вы безбожники грешите все, когда последний раз в церкви были?

Ответом мне стали два виноватых взгляда.

– Где ж мы тут православный храм найдем… – вздохнул Николай.

– Вставайте, бездельники! Уж найдем как-нибудь, но для начала пойдем в банк Полякова. Надо до двенадцати обернуться.

Пока ждал, когда все приведут себя в порядок – изучил толстый адресный справочник у портье. Поляков очень неплохо так обосновался в Берлине. С размахом.

Всей дружной компаний мы отправились в район Панков, где в свое время снимали дом Штирлица. Ветер шумел в высоких липах, горожане спешили по своим делам.

Управляющий Полякова – старый немец с бакенбардами и в круглых очках – уже ждал нас. Фон Шольц мигом провел меня с Гришей в хранилище, я выгрузил деньги в персональную ячейку. Запер на два ключа, оба отдал Щекину:

– Начинай регистрацию отделения ЦРБ в Берлине – Фон Шольц тебе поможет. Как все закончишь, снимешь под банк здание с подвалом, також сделаешь в нем хранилище. Перетащишь туда все эти рубли – я кивнул на ячейку, которую мы только что заперли – Деньги внесешь в уставной капитал, наймешь аудитора, который подтвердит. В их обеспечение сможешь давать кредиты в марках. Мне первому и дашь.

– Изумительная схема – Щекин прям подскакивал от восторга – Кто же придумал так ловко «отбелить» деньги?

– Есть умные люди – ушел я от ответа.

– Неужто Поляков? – управляющий все никак не мог успокоиться – Вот ведь голова!

Ага! Так бы я и рассказал Полякову, что везу рубли с экса в Европу. Он бы первым меня сдал властями и посчитался сразу за все.

Щекин и Ворожевский остались оформлять документы у Фон Шольца, Елене я выдал денег пройтись по магазинам. Вернуться к отелю успели во-время, только собрался отпустить «боевиков» в гаштет под забавным названием «Zum Bierstubchen am Glockenspiel» – «У пивнушки под колокольным звоном» – как подъехало ландо аж с двумя гвардейскими офицерами и звероватого вида фельдфебелем на облучке.

* * *

Привезли меня не куда-нибудь, а в резиденцию Гогенцоллернов на острове Шпрееинзель. Быстрым шагом провели по анфиладам роскошных залов – Царское село отдыхает – оставили ждать в картинной галерее. Многочисленные кайзеры и курфюрсты, а также их разнообразная родня высокомерно смотрели на меня с полотен. Одни портреты, хоть бы пейзажик какой втиснули. Или натюрморт. Но нет. Имперский стиль во всем его величии.

Ждать пришлось долго. И зачем так гнали? Я изучил все картины, поразглядывал в окно фонтаны дворца во дворе. Чуть не рассмеялся, вспомнив местную легенду. По ней взгляд Нептуна в Дворцовом фонтане, подаренном кайзеру Вильгельму II городом, был направлен на окна королевской спальни. И это чрезвычайно нервировало императрицу Августу Викторию. Мол, подглядывает за постельными утехами кайзеров. Она даже приказала развернуть фонтан на 180 градусов. Интересно, помогло это наладить интимную жизнь? Вильгельм то не сказать, чтобы очень здоровый…

По другой легенде, в Королевском дворце обитало известное привидение династии Гогенцоллернов – «Белая женщина», которая своим появлением за три дня до смерти члена монаршей семьи извещала об этом трагическом событии. Впервые привидение появилось в 17-м веке, позднее в 1840 и 1850 годах. Говорили, что и перед советской бомбардировкой 45-го года призрак тоже бродил по местным залам.

Наконец, зашел церемониймейстер, стукнул посохом. Что-то торжественно рявкнул – я не разобрал что. В галерее появилась целая толпа разряженных придворных. Впереди, гордо уставив в потолок кончики тараканьих усов, шел император. Да-а, английская кровь, прицепить ему бородку – не отличить что от Николая, что от Георга. Кузены, чо. От русского царя кайзера отличала сухая рука, которую он прятал за спиной, да повадки – ни разу не мямля. Стальной мужик. Вильгельм остановился, оглядел меня и выдал в пространство:

– Gut, gut. Es ist ein russischer Geist zu spüren. Jetzt verstehe ich Nikolaus!

/ Хорош, хорош. Чувствуется русских дух. Теперь я понимаю Николая /

Я понял с пятого на десятое, Вильгельм же с удовольствием разглядывал мой необычный наряд. Круглые темные очки, посох, большой серебряный крест поверх черной шелковой куртки.

– Чай не в зоосаду, чтоб меня как слона разглядывали – громко, по-русски произнес я ничего не стесняясь.

К Вильгельму наклонился пухлый статский чиновник с залысинами на круглой голове. Начал переводить на ухо.

– Я, я – кивнул кайзер, поприветствовал меня через переводчика – Добро пожаловать в Königliches Schloss! Друзья моего кузена – мои друзья.

Оно и ясно. Несмотря на то, что мы уже несколько лет как строим союз с Антантой, Германия не воспринимает его всерьез. Авторитет России подорван русско-японской войной, престиж династии тоже не на высоком уровне. «Младший партнер» и «куда они от нас денутся», особенно если учесть, что большая часть денег царской семьи сейчас хранится в Берлине. Кстати, во многом благодаря Полякову.

Я попросил приватной аудиенции и она мне была дадена. Никого, кроме переводчика на ней не было – говорили обо всем и ни о чем. О единстве германской нации. Которая превыше всего. О здоровье царской семьи. Кайзер сильно интересовался, как удалось вылечить Алексея. Что царевича я не вылечил, а просто облегчил его состояние – говорить не стал. Намекнул на горние силы, мощь русской молитвы. Ну и на тибетские практики, которых нахватался в Сибири. Этот поворот заинтересовал Вильгельма, он начал вдаваться в подробности. Я уклонялся от конкретики как мог, но затем посоветовал обратить внимание на иглоукалывание. При этом скосил глаза на сухую руку Гогенцоллерна.

Подействовало. Кайзер задумался, кивнул переводчику. Тот быстро что-то записал на бумаге.

Я понял, что пришло подходящее время, подсунул Вильгельму прошение, составленное на немецком Фон Шольцем.

– Что это?

– Был я тут намедни в Берлинской обсерватории…

– Вы увлекаетесь астрономией? – удивился кайзер.

– На звезды люблю смотреть – я снял очки, посмотрел в глаза Вильгельму – Божье творение меня восхищает!

– И что же?

– Хочу выделывать на Руси таковые приборы – телескопы, да прочее для ученых. Дабы народ был ближе к Богу, разглядывая горнее.

Переводчику пришлось тяжко. Но справился.

– И что же именно вы хотите? – кайзер все еще пребывал в недоумении.

– Да завод купить в Германии. Целиком, телескопы энти делать.

Никакие звезды меня особо не интересовали. А волновало как русские офицеры будут разглядывать немецкие позиции в бинокли и стереотрубы. Которые в Российской империи банально не производятся. Все есть. Заводы винтовок в Туле и Сестрорецке, пушки свои делаем, Соколов на орудийном заводе Платонова клепает пулеметы Максим по лицензии. Все это масштабируется, лишь бы были деньги. И они будут. А вот своей оптики нормальной у страны нет. Надо озаботиться.

Император шевельнул знаменитыми усами, пришлось внутренне собраться, уж больно смешно это выглядело. Вот же мода – неужели он не понимает, что выглядит дурацки? Хотя о чем это я… Стоит посмотреть в зеркало, чтобы увидеть собственную растрепанную бородищу и полубезумные глаза. А зеркал тут много.

– Ну что же, рад, что у моего кузена такой молитвенник, не чуждый веяниям науки, – прищурился на меня кайзер, позвонил в колокольчик. Зашли адъютанты.

Меня даром что не подхватили под руки и довольно быстро выставили из дворца. Нифига себе, сходил на аудиенцию, хорошо хоть пинка под зад не дали.

Весь день до вечера я размышлял «И как это понимать?», пытаясь разобраться, а не слишком ли я зарвался. А то вдруг я наломал дров в международной политике и теперь кирдык – одно дело Аликс с Ники мозги пудрить, и совсем другое Вилли нашему Гогенцоллерну.

Так я и самокопался часа два-три, пока снизу не доложили, что меня ожидают. Хотел было послать всех подальше, потому как никого не ждал, но выбор был невелик – либо так и перебирать события, либо отвлечься. Так что позвал Елену переводить и вниз.

Рослый малый лет сорока, с веселыми глазами, тяжелым подбородком и гладким пробором ровно посередине головы поднялся мне навстречу с дивана в вестибюле и доброжелательно представился, глядя на меня сверху:

– Макс цу Фюрстенберг, – поочередно поклонился он мне и Лене.

Не помню, кто говорил, что истинный аристократ со всеми общается на равных – вот как раз такой случай.

– Кайзер поручил мне составить вам компанию на время пребывания в Берлине, развлечь. Он также передал, что срочное завершение аудиенции было вызвано неотложными государственными делами.

Ну хоть так. Лена, запинаясь, переводила, означенный Макс стрелял на нее глазами, пытаясь понять, кто она такая и какие нас отношения связывают. Уговорились прокатиться по городу, а потом поужинать. Под конец Макс малость замялся и спросил, не будут ли дорогие гости возражать, если его тоже будет сопровождать дама. Видать, не жена, но нам-то что за дело? Согласились, этот «цу» сразу повеселел и доверительно шепнул Лене, что его подруга тоже знает русский. Набрал номер от портье, замершего в почтительном ужасе, бросил в трубку пару слов и пригласил нас в коляску.

Где-то в центре, экипаж остановился и к нашей компании присоединился четвертый персонаж. Молодая дама с веером и прогулочным зонтиком.

Пассия Фюрстенберга оказалась фигуристой блондинкой в муаровом платье, скрывавшая лицо под вуалеткой. Я пригляделся, женщина заметила мое внимание, улыбнулась. Ну же… Гюльчитай, покажи личико!

Макс представил нас. Анна Леопольдовна Чернышева.

– Русская?? – удивился я.

– Да, мой дедушка, генерал-майор князь Александр Иванович Чернышев в 13-м году брал Берлин.

Вот это номер!

– У него был роман в столице, с немкой, моей бабушкой – Анна замялась – Родился отец. Семья дедушки не приняла бастарда, он жил и воспитывался в немецкой семье. В России никогда не был.

Чернышева подняла вуалетку, на нас глянули зелёные, глубокие глаза. Будто в омут нырнул. На лице отражается сила характера. Хороша! Породистый нос, тонкие губы… Лена завидев мою реакцию наступила мне на ногу.

– Дай Бог, побываешь на Родине дедушки – произнес я – Буду молиться о том.

Катались по Унтер дер Линден, где же еще? Макс, как культурный человек, предложил отправиться на Музейный остров, посмотреть коллекции античного искусства. Но где Распутин, а где Древняя Греция? Пришлось в рамках выбранной роли воротить нос и ехать в Тиргартен.

Аллеи, статуи, публика фланирует… красота. Дамы отправились пудрить носики, а Макс показывал мне аллею, уставленную памятниками. Ткнет в рыцаря с мечом – «Отто дер Цвайтер фон Бранденбург!», я ему «Кайзер?», он мне «Найн, маркграф дер Бранденбург», ткнет в чувака с посохом и в треуголке – «Фридрих Вильхельм дер Дритте!» – «Маркграф?» – «Найн, кениг фон Пройсен унд курфюрст фон Бранденбург!» и еще что-то по немецки. Обстоятельно поговорили – там этих кенигов-маркграфов штук пятьдесят понатыкано. А тут и дамы подоспели, причем Макс с Анной перемигнулся и они ловко так поменялись парами – Чернышева меня подхватила, а Макс – Елену. И обратно по аллее, в нескольких шагах друг от друга.

Анечка тут же начала расспрашивать меня о царице, что да как. А на меня нашло и я прям в лоб спросил:

– А Макс тебе кто?

Чернышева запнулась, покраснела малость и после паузы выдала:

– Друг.

– Сердешный?

Тут уж она надолго замолчала. А потом, видимо, решила, что терять нечего, все равно на виду всего Берлина с сибирским мужиком фланирует и пустилась в объяснения.

– Да. Он хороший. Очень старая семья, настоящий фюрст, князь то есть.

– Богатый, небось? Поместий много?

Терять уже нечего, Чернышева фактически признала, что любовница, так что стала нахваливать Макса, и по всему выходило, что цу Фюрстенберг непрост, ой как непрост. Одно имя чего стоит – Максимилиан Эгон Кристиан Карл Алоиз Эмиль и еще что-то, и такой же лес титулов, фон, дер и цу. И что землевладелец первейший – имения в Австрии, Венгрии, Вюртемберге, Бадене и Пруссии, причем в трех последних владения такие, что он там в ихней палате херров заседал, а в Прусском парламенте даже был вторым лицом. И что бывший кавалергард. И что… тут Аня чуть было не замолчала, но сгорел сарай – гори и хата! … прямо сказала, что Макс – друг Вильгельма.

Да уж. Я-то думал, ну там чиновник какой, по иностранным делам много аристократов служит, а тут вона как. Что сказать, уважили немцы, молитвеннику русского царя дали в гиды друга германского императора. Как там, «базар держать людей в уровень посылают».

Не дожидаясь темноты, отправились ужинать. Что там за ресторан был, что ели, не запомнил, разговор уж больно интересный пошел. Барышни переводили, а я фоном думал, что простота нравов необычайная, у нас, небось, такие вопросы за тремя кольцами охраны обсуждают, в особо защищенных помещениях, с глушилками и прочим. А тут – вербуй Чернышеву и качай информацию прямо из дворца кайзера. Надо, кстати, это кое-кому по возвращении в Россию подсказать. Теперь у меня даже есть кому закинуть…

Слушал я, слушал все эти подводки, а потом бухнул напрямую:

– А что, господин хороший, как думаете, продадут мне завод?

Макс даже бровью не повел. Дожевал, вином запил, и глядя мне в глаза сказал:

– Понимаете, либе Грегор, одно дело продать союзнику или дружественной державе, а другое – частному лицу.

– Так мне большой, как державе, не нать. Мне маленький, чтобы простые телескопы для народа делать. Этож не только союзникам можно?

Пусть маленький, я же с наших не слезу, пока они производство не развернут в несколько раз.

И пока я это представлял, Макс разговор от союзников и дружественных держав вывернул на мировую политику. Вернее, на Балканский вопрос – что там Россия забыла?

– Так православные же, единоверцы наши.

– А босняки? Они ведь мусульмане, какое дело России до Боснии?

А действительно, что нам Босния? Я задумался. Австрияки и так ее оккупировали, не сегодня-завтра аннексируют, что вызовет немалые проблемы у русской дипломатии. Да, сербы будут недовольны, но сколько от них толку? Да и мы им помочь через все Балканы не сможем. Да и передерутся они там все лет через пять. В чистом виде токсичный актив. Адский котел, все всех готовы поубивать. Вон, Македония – там вообще резня нон-стоп, нынешние бомбы не зря «македонками» зовутся, да и «стрельба по-македонски» от того же корня. Чего там еще хотели выцыганить в боснийском кризисе, согласие Австрии на проливы вроде бы? Так не дадут нам проливы, как не интригуй.

– Вы знаете, либе Грегор, кайзер очень серьезно относится к единству германской нации и безусловно поддержит интересы наших австрийских братьев на Балканах.

– Не знаю, как там господа в Петербурге, я вам по-простому скажу. Торговлишки нашей в Боснии нет, пусть Австрия басурман забирает!

– Так ведь Сербия протестовать будет, а следом русский кайзер!

– Ясное дело, будет. В Боснии этой, небось, вдоль границы сербов живет несчетно.

Макс подумал и кивнул.

– Да, восточные районы почти полностью сербские.

– Ну так отдать их Сербии! Австрии мороки меньше, сербам радости больше, все довольны, воевать не за что.

Дамы уже давно замерли и только губами шевелили, когда переводили. Гроссе айропиеше политик!

– Интересный ход, – задумался Макс. – Полагаю, что Германия и Россия много могли бы сделать вместе. Если бы вы могли донести эти мысли до русского царя…

Рвет подметки прямо на ходу. Нет, этот «цу» явно не только друг кайзера…

– Немцам с русскими дружить надо. Никто такую силу не сборет.

– А как же владычица морей? – иронически спросил Фюрстенберг.

– Владычить хорошо, да только хлеб на море не растет.

Он только молча качнул головой.

– Ну? Договорились? – я допил вино в бокале – Вы мне завод, я поговорю с Помазанником.

Фюрстенберг поморщился от такой дубой прямоты, но кивнул:

– Гут. От нас будет бумага на завод Карла Цейса. Можете встречаться с директорами.

Вот и ладненько!

Довезли нас обратно, раскланялись, Лена только в номере отмерла немного. Нда, надо языки учить, хоть ты тресни. Английский я еще с университета знаю, ну, прочесть, понять и объясниться смогу, а вот немецкий с французским – хенде хох и шерше ля фам. А выучишь языки – прощай, образ дремучего мужика. Или на божье откровение свалить? Ой, Гриня, что-то ты берега теряешь…

Оказалось – нет, не теряю. Утром не то что портье, сам хозяин гостиницы пришел, кланяясь, сообщить, что до меня курьер – орел в аксельбантах доставил пакет «херру Распутину в собственные руки». Простенький такой пакет, с императорским вензелем. И бумажкой внутри типа «Подателю сего выдать оптический завод, одна штука» с подписью Вильгельма.

Неплохой обмен – ненужную Боснию на очень нужный завод.

* * *

Сам Карл Цейс уже давно как умер – общаться с его наследниками и директорами в Оберкохен я отправил Щекина и Варженевского. Объяснил, что мне нужно (станки, технологии и мастера в аренду на год, другой), обозначил финансовые лимиты.

Сам же отправился к Швабу – в лучший ювелирный магазин Берлина. Там не торгуясь купил красивое бриллиантовое колье. И с «боевиками» отправил к Анне. Благо запомнил адрес дома, где мы ее подбирали во время нашей прогулки. В футляр вложил бумажку со своим координатами в Питере. Глядишь и протянется ниточка в Берлин. Сначала переписываемся, потом еще подарков отправлю, вот уже у нас и свой «агент влияния» появится.

Не дожидаясь юристов – они должны будут присоединится к нам во Франции – сели на вечерний парижский поезд.

Пока катились в «город греха», думал как поломать в Европе восприятие мужика и лапотника. Я-то у них нечто вроде говорящего медведя, курьез, ошибка природы. Пальцем потыкать набегут, а серьезные разговоры с кем говорить? Советский Союз как партнера начали воспринимать только со Второй Мировой, но не затевать же тут всеевропейскую драку ради того, чтобы на меня серьезно смотрели? Бойню и без меня начнут скоро. Нда. Страна моя мир все больше военными эскападами удивляла – то Японии какой продует, то, наоборот, Германию заломает. Из мирного разве что Гагарин. Гагарин… Полет… Да какой там космос, на нынешних аэропланах хотя бы сто километров пролететь… Сто километров….

А это мысль. Нет, это даже идея!

Сотников посмотрел на меня, как на идиота, когда я вломился к нему в купе с вопросом «какой ширины Ла-Манш», но почесал в затылке и выдал, что в самом узком месте, которое Па-де-Кале, всего двадцать миль. И никто из соратников не слышал, чтобы пролив пересекали на самолетах.

Так, нашими деньгами… тридцать пять-сорок километров! Ни о чем, полчаса-час полета. Ага, «ни о чем». А нынешние этажерки такое выдержат? Движок-то способен отработать час, не накрывшись? А то вместо полета к богу – бултых, и поминай, как звали. Впрочем, это не проблема – сделать непродуваемый жилет, набить пробкой… внизу с шагом в три-четыре мили расставить лодки. Да и между Дувром и Кале, поди, оживленно – имеет смысл рискнуть. Кто там у французов аэропланы и моторы делает? Ньюпоры-фарманы и еще какие-то были, на них наши в Мировую и Гражданскую летали. Моторы вроде бы «Гном». Ладно, найдем. Обязательно найдем!