Текст книги "Я С СССР! Том 5 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Думаю, что пул этот золотой скоро рухнет. Цену они удерживать не смогут и вынуждены будут отменить обмен долларов на слитки

– Ого! – Гагарин почесал в затылке – У нас в запасах около двух тысяч тонн, мне докладывали, но мы наше золото не продаем.

– И не надо! – решился я – Сейчас надо наоборот, докупать его по дешевым, фиксированным ценам.

– Валюты для этого мало – вздохнул Гагарин

– У нас же в Европе свой банк есть? – кинул я пробный шар, дождавшись осторожного кивка, продолжил – Предлагаю вывезти часть наших слитков в хранилища этого банка и заложить их под кредиты в швейцарских франках. Желтый металл – очень хорошее обеспечение, нам легко дадут под него займы. На эти кредиты надо купить новые слитки и опять их заложить. И так до тех пор, пока дают кредиты и продают золото. Только делать это нужно по-тихому, с привлечением надежных посредников.

– Если пул рухнет и цена вырастет – сообразил Генеральный – наши слитки сильно подорожают… А насколько может цена скакнуть? Долларов на пять?

Я чуть не засмеялся на его наивностью. Еле сдержал себя. Через пятнадцать лет, в начале 80-х унция золота будет стоить 600 долларов. Рост почти в двадцать раз. Но говорить об этом Гагарину – не стоит, все равно не поверит.

– Я общался с нашими экономистами в ходе обсуждения реформы Либермана – они полагают, что и пятьдесят долларов за унцию не предел.

– Хм… – Гагарин серьезно задумался

– А если американцы завязнут во Вьетнаме, и у них начнется высокая инфляция, а она обязательно начнется из-за роста военных расходов… – вкрадчиво произнес я

– Да говори уже прямо! – Генеральному похоже надоели мои недомолвки и туманные намеки

– Хорошо, говорю прямо: чем хуже будут дела у Штатов во Вьетнаме, тем быстрее и сильнее рухнет золотой пул. Поэтому нужно поставить нашим вьетнамским товарищам средства ПВО. Чем скорее, тем лучше. Заодно Генштаб опробует в деле новые зенитные ракеты.

– Ты говори, да не заговаривайся! – вспыхнул Гагарин – Я понимаю, что у тебя видимо есть допуск к гостайнам, но это вообще сверхсекретная тема! А ты вот так в самолете лупишь…

Генеральный обернулся, и глянул на соседние кресла. Позади нас никого не было, впереди тоже. Народ собрался в конце салона и травил байки – до нас доносился дружный смех и запах табака. Увы, до запрета курения в самолетах еще очень долго…

– Ты пойми – мы перешли на шепот. Просто детский сад, какой-то – После Кубы в Политбюро опасаются прямого столкновения с США.

– Переодеть военных советников – отмахнулся я – Первый раз что ли? Немцев вон тоже опасались, но воевать с ними в Испании нам это не мешало.

– Ладно, я подумаю. С золотом идея здравая, тут можно американцам нос утереть.

– Да и европейцы будут сговорчивее на переговорах. Захотим завод какой купить, они: чем платить собираетесь? А мы: вечными ценностями, золотом!

Гагарин рассмеялся. Тема с покупкой заводов была как никогда актуальной…

*****

…Вот никогда раньше не представлял в полной мере, какое же это муторное дело – официальные визиты первых лиц государства. Олимпиада в Японии – цветочки по сравнению с нынешней бесконечной чередой встреч, переговоров и протокольных мероприятий. У делегации расписан буквально каждый шаг и каждая минута. То-то у Гагарина предстоящий визит во Францию не вызывал приступа радости. Теперь я его понимаю. По вечерам все выжаты, как лимоны, не только Юра, но ему достается больше всех. Даже не представляю, как он может улыбаться целый день, причем искренне! Но надо признать, что его улыбка имеет какой-то чудотворный эффект. Нет, правда! Рядом с ним даже самые суровые лица чиновников смягчаются.

И конечно наш молодой Генсек для французов олицетворение перемен, происходящих сейчас в стране Советов. Хрущевская оттепель? Да. Признанный факт. Но на смену ей пришла Гагаринская весна, и нового Генсека в Европе считают преемником покойного Хрущева. Не знаю, кто из французских журналистов первым придумал словосочетание «printemps de Gagarine», но вскоре оно стало мемом, бесконечно повторяясь и множась в журнальных статьях и телевизионных репортажах. Для начала февраля в Париже сейчас стоит аномально теплая и по-настоящему весенняя погода. Днем солнечно, температура воздуха в районе 10 градусов, и, порой кажется, что все население французской столицы высыпало на улицы, радуясь весеннему теплу.

С 58-го года Франция – президентская республика, и изменения в конституции страны положили начало новому отсчету времени. В нынешней 5-ой Республике главенствует президент Шарль де Голль. Премьер-министр здесь на вторых ролях – у Жоржа Помпиду даже кличка среди французов соответствующая – «дофин». 1965 год – год выборов, и левая оппозиция сплотилась, выставив против правых социалиста Франсуа Миттерана. Де Голль победит его на выборах в декабре, но с трудом – только лишь во втором туре. Популярность президента падает, и виной тому его авторитаризм.

Для СССР генерал – безусловно фигура удобная, невзирая на то, что он откровенно не жалует коммунистов, социалистов, профсоюзы и вообще всех левых. К нашей стране у него отношение особое. На мой личный взгляд, он довольно злопамятен и по-военному прямолинеен, хорошо помнит не только обиды, но и добро. А СССР его во время войны поддержал, в отличие от США. Американцев он терпеть не может, причем еще с тех времен, когда они сначала хотели убрать его из руководства Национального Совета Сопротивления, а потом в 44-м подчинить американскому командованию генерала Эйзенхауэра правительство, сформированное «Сражающейся Францией», отведя Франции роль послушного вассала. Стремление Штатов безраздельно хозяйничать в Западной Европе и исключить Францию из числа великих держав, вызвало у патриота де Голля яростное противодействие. Этого унижения он им никогда не простит.

В моей истории де Голь 4 февраля объявил об отказе использования доллара в международных расчётах и о переходе на единый золотой стандарт. В этой реальности объявление почему-то немного запаздывает, но в том, что оно вот-вот произойдет, у меня никаких сомнений нет – это слишком весомый козырь для переизбрания на второй президентский срок. Вторым козырем станет сентябрьское заявление де Голля: «Франция не считает себя связанной обязательствами с Североатлантическим блоком», и это приведет к ее выходу из НАТО. 29 натовских баз будут эвакуированы с территории страны, а его штаб-квартира перенесена в Брюссель. С этого времени официальная позиция Франции на международной арене станет резко антиамериканской. А нам оно только на руку.

Противоречия с СССР? Они, безусловно, есть. Но личная неприязнь де Голля к коммунизму отходит на второй план, когда на повестке дня национальные интересы страны. В своей деятельности по созданию европейского единства «от Атлантики до Урала» он явно готов идти на компромиссы ради тесного сотрудничества между двумя странами. Заключено соглашение о создании прямой линии связи между Кремлем и Елисейским дворцом. Принято совместное заявление СССР и Франции с выражением озабоченностью эскалацией военного напряжения во Вьетнаме. Французские войска хоть и покинули Индокитай еще в 54-м, но за ситуацией в своей бывшей колонии Франция все-таки продолжала пристально наблюдать. Приглашение посетить с официальным визитом СССР нынешним летом, было принято генералом де Голлем с благодарностью. Похоже, левым придется поумерить свой пыл в предвыборной риторике.

Неожиданный интерес делегации СССР к компании «Renault» вызвал бурю энтузиазма у французов. Визит Гагарина в западный пригород Парижа Булонь-Бийанкур, где расположена штаб-квартира и заводы компании, широко освещается в французской прессе. И в этом визите несомненно есть моя личная заслуга.

…В самом начале января, за месяц до визита во Францию, на ВДНХ прошло совещание чиновников Совмина с директорами и главными конструкторами всех отечественных автозаводов. Было озвучено решение правительства довести к началу 70-х годов выпуск легковых автомобилей в стране до 700–800 тысяч, а также резко увеличить масштабы производства большегрузных грузовиков. Решено построить в стране несколько новых автозаводов. Меня на совещание никто, естественно, не звал, узнал я о нем только из газет. И сразу же бросился звонить Генсеку, понимая, что мне снова пора вмешаться.

Встретились мы вечером на склоне Ленинских гор, покатались на сноубордах, потом поехали ужинать к Гагариным, чтобы поговорить в спокойной обстановке. Там-то я и достал свои фотографии с Токийского автосалона. Разложил их перед Юрой, давая ему рассмотреть новинки международного автопрома, потом взялся объяснять свою идею

– Юрий Алексеевич, я так понимаю, наши автопромовцы всерьез нацелились на FIAT-124? Альтернативу ему даже не рассматривают?

– Рассматривают. Но не Renault.

– А почему?

Гагарин вздыхает:

– Оказывается, в октябре наши товарищи из Минавтопрома были на Парижском автосалоне, и все новинки там тщательно изучили. По «Renault –16» высказан ряд существенный замечаний. Так что эту компанию Совмин рассматривает в качестве партнера, но только в области грузовых автомобилей и поставки комплектующих.

Вот же… а я ведь знаю, чьих это рук дело.

– Хотите скажу, почему им так Renault –16 не понравился? – усмехаюсь я – Генеральный конструктор МЗМА в этой красавице увидел прямого конкурента для своей новой модели «Москвич-412». Вот вам и все объяснение. Просто у этих двух машин одинаковый объем двигателя. Только в отличие от нашего скромненького «Москвича», Renault –16 станет в этом году «Автомобилем года». А протекционизм товарища Андронова выйдет нашей стране боком, потому что с выпуском нужного стране объема легковых автомобилей сами они на МЗМА не справятся – их продукция в основном идет на экспорт. И придется тогда дублировать производство «Москвичей» на каком-нибудь другом заводе. А там и себестоимость будет раза в полтора-два выше, чем в Москве, и качество будет хромать.

– Тебя послушать, так у Renault –16 вообще недостатков нет!

– Есть, конечно. Просвет, например, маловат для наших дорог. Но большинство претензий из области личной вкусовщины и консервативных взглядов. Расположение движка непривычное, передний привод, хечбэк опять-таки… Но, вы сами мысленно поставьте рядом эти машины – это же как завтра и вчера! И вот попомните мои слова, Алексей Юрьевич: дойдет дело до реконструкции МЗМА, и они первые побегут к «Renault»!

– Хорошо, что ты предлагаешь? – улыбается Юра, собирая фотографии.

– Как всегда: увидеть все собственными глазами и выслушать независимых экспертов. А для этого включить в состав делегации кого-нибудь из ведущих конструкторов НАМИ. И только потом уже на правительственном уровне решать: стоит ли нам строить дублер МЗМА, или лучше сразу вкладываться в современное производство на уровне лучших мировых стандартов. А вообще интересно будет посмотреть, как «Renault» и «Fiat» будут биться за контракты, предлагая лучшие условия, чем у конкурента…

*****

Очень интересным получился визит Гагарина в Сорбонну. Молодежь встречала его там бурными овациями и цветами, ректор провел экскурсию для высокого гостя. Выступление, а потом и общение со студентами длилось больше двух часов – такой был интерес к последним событиям в нашей стране. И все было прекрасно, пока кто-то из французских репортеров не вспомнил о нашем студенческом митинге у стен Кремля и не спросил, что стало с тем несчастным парнем-писателем, из-за которого все случилось.

Ух, какой шум в зале поднялся…! В чем руководство нашей страны только не обвинили! Выяснилось, что у местной прессы очень богатая фантазия, и меня здесь выставили чуть ли не святым мучеником, отправленным злыми комитетчиками в ГУЛАГ и сгинувшим на рудниках Сибири. Оказывается, репортеры меня искали, пока я валялся в больнице, а не найдя, сделали свои выводы. Гагарин спокойно улыбался, слушая выкрики с мест, потом рассмеялся и подозвал меня, отыскав взглядом в толпе журналистов:

– Вы спрашивали, что стало с тем парнем? Можете сами у него спросить. Прошу любить и жаловать – представил он меня аудитории – Алексей Русин, студент 4-го курса журфака Московского университета. Заместитель главного редактора журнала «Студенческий мир».

Ага… немая сцена – замученная жертва ГУЛАГА стоит на кафедре Сорбонны.

И дальше уже я отдувался за всех, рассказывая, как оно было на самом деле и доказывая французам, что я это я – даже книгу вытащил на свет божий, благо захватил с собой пару экземпляров Города в рекламных целях.

Гагарин вскоре извинился и уехал, сославшись на то, что его уже ждут в другом месте. Бросил меня на попечение посольского переводчика и растерзание французских студентов. Но у Генерального на вторую половину дня была запланирована встреча с главой Французской компартии Вальдеком Роше, и опаздывать нельзя. А мне, конечно, самому интересно пообщаться со сверстниками и узнать, чем здесь живет французское студенчество. Да и материал для статьи нужно отсылать срочно – верстка февральского номера готова, ждут только меня.

Наше общение затянулось еще на час. Потом студенты предложили продолжить знакомство вне стен Сорбонны. И мы гомонящей толпой переместились в какое-то кафе в Латинском квартале. Меня, как историка всегда интересовали причины студенческих бунтов в 68-м, а здесь такая удача – можно все узнать из первых уст. Ведь судя по старым фотографиям, именно они – мои сверстники будут в первых рядах демонстрантов и бунтовщиков, свергнувших Де Голля. Не зеленые, двадцатилетние первокурсники, а те, чей возраст через три года будет ближе к 30-ти – вот что интересно.

Первое, что меня очень удивило – мало кто из моих собеседников знал английский язык. Или старательно делал вид, что не знает. Видимо сказывалось неприязненное отношение к Англии и уж совсем презрительное к Америке. Набирающая обороты война во Вьетнаме только добавляла французам ненависти к «проклятым заокеанским империалистам». Так что английский сейчас тут не популярен, модно быть патриотом и любить исключительно все французское. На мое счастье среди студентов попался некий Пьер – парень из семьи эмигрантов, неплохо говорящий на русском – так что пришлось ему временно поработать моим переводчиком. А пока большая шумная компания рассаживалась за столиками и делала заказ официантам, я с интересом разглядывал сверстников.

К бедноте этих студентов никак нельзя было отнести – по модной и довольно дорогой одежде, по их манерам, по легкости, с которой они сорили деньгами, понятно было, что это дети из среднего класса – не знавшие нужды и не привыкшие сами зарабатывать на жизнь. В чем-то они напоминали мне наших московских мажоров, но эти сверстники были сильно политизированы в отличие от наших. И их политические взгляды шли вразрез с манерами и внешностью.

По словам Пьера, многие из студентов принадлежат к молодежному крылу КПФ, но Вальдека Роше при этом они называют «старым пнем», ортодоксом и сталинистом, а сами не скрываясь, бравируют левацкими идеями. Не просто левыми, а именно левацкими!

Эта молодежь поголовно заражена анархистскими и троцкистскими идеями. До маоизма дело пока не дошло, но нотки восхищения китайским вождем уже проскальзывают в их пылких речах. Все они с удовольствием цитируют своих кумиров, но стоит мне задать им более конкретные вопросы, их молодые вдохновенные лица мигом скучнеют. И я почему-то не могу отделаться от ощущения, что вся эта их политизация довольно поверхностна, в ней нет глубины. Большинство из них просто играет в модную игру под названием «новые левые». Нет, идейные анархисты и троцкисты среди них тоже встречаются, но эти буйные в основном среди вожаков. А вся остальные масса лишь старательно изображает протест против старшего поколения, не стесняясь при этом жить на родительские деньги – ведь обучение в учебных заведениях Франции стоит не дешево.

Устав спорить о политике, они с таким же жаром перекидываются на кино. Потом так же яростно обсуждают постановку в каком-то молодежном театре и предстоящую поездку на каникулы в Шамони. Кто-то начинает танцевать прямо рядом со столиками, а парочки целуются, не обращая внимания на окружающих. В общем, типичная богемная молодежь. Недаром их любимые лозунги: «Запрещать запрещено», «Культура – это жизнь наоборот» и «Пролетарии всех стран, развлекайтесь!»

Дым висит густой пеленой в небольшом помещении – молодежь очень много курит. У всех странная манера немедленно зажигать следующую сигарету, стоит затушить прежнюю. В разговоре у молодежи принято сильно жестикулировать, размахивая сигаретой, зажатой в пальцах, или забытая всеми сигарета продолжает тлеть и дымиться на краю тарелки. Едят мало. Зато много пьют – официант только успевает подносить бутылки с вином и менять переполненные пепельницы.

Интерес ко мне постепенно угас, и я решаю исчезнуть по-английски, не в силах больше дышать сигаретным дымом. Пьер встает вслед за мной

– Пойдем, Алекс, провожу до гостиницы, а то заблудишься… – кажется, ему и самому порядком надоели эти посиделки

Благодарно киваю. Центр Парижа я изучил по карте неплохо, да и с такси здесь полный порядок, но прогуляться и проветрить голову мне сейчас не помешает. И поговорить с Пьером без свидетелей тоже хочется, было интересно узнать его личную оценку всему происходящему в студенческой среде. Мы возвращаемся на бульвар Сен-Мишель и медленно идем в сторону Сите, чтобы перейти потом на правый берег Сены. К вечеру ощутимо похолодало, с реки налетают пронизывающие порывы ветра. Мы с Пьером кутаемся в шарфы, пытаясь закрыться от ветра, но разговаривать нам это не мешает.

– Скажи, Пьер, а они сами верят в то, что говорят? Просто, извини, но на обездоленных твои сокурсники как-то не похожи.

– Да, выходцев из рабочих семей у нас в Университете от силы процентов десять. Я и сам из семьи мелких буржуа – у моего отца небольшая адвокатская контора в Нанте.

– Тогда почему анархизм, почему увлечение троцкизмом?

– А разве сам Лев Троцкий не был из семьи банкиров? – усмехается Пьер – А Че Гевара?

– Че работал библиотекарем, когда учился медицине. У его родителей с деньгами было не густо.

– Правда?! – удивляется Пьер и тут же находится – В любом случае сытое детство вовсе не означает, что ребенок обязан заниматься семейным бизнесом или следовать дорогой, выбранной для него родителями. Никто из нас не собирается влачить скучную жизнь успешного буржуа, мы хотим сами решать, как нам жить, и прожить свою жизнь ярко.

– Но при этом живете на деньги родителей? Вас это не смущает?

– Ну, …если только немного! – беззаботно смеется парень

Я качаю головой. Вечный конфликт отцов и детей. Но только не понятно, почему протест младшего поколения должен обязательно приобретать экстремистские черты. Хотя… ничто не ново под луной – о «сектантстве и левом ребячестве» еще Ленин писал в своей знаменитой работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме».

Сегодняшняя встреча с молодыми французами – это богатая пища для размышления и повод для очередного отчета генералу Иванову. КПФ – партия конечно самостоятельная, но содержится, извините, на наши деньги. И мы не меньше французов заинтересованы, чтобы следующее поколение местных «комрадов» было вменяемым. Так может, нашим товарищам пора навести порядок, и обратить пристальное внимание на молодежное крыло КПФ? А то ведь «Красный май» 68-го уже не за горами…

Вернувшись в гостиницу, смотрю на часы. Ага… еще не поздно позвонить Коганам на домашний. Телефонистка на удивление быстро соединяет меня с Москвой, и вскоре я слышу усталый голос Марка Наумовича

– Алло…

– Добрый вечер, вас из ПарижУ беспокоят. Вы еще такого Русина не забыли?

– Тебя, пожалуй, забудешь… – смеется шеф – как дела, Алексей?

– Сорбонну сегодня отработал, сейчас чайка глотну и сяду за статью про Парижский университет. Завтра постараюсь переслать через посольство.

– Отлично! Фотография Гагарина с французскими студентами в Известиях уже есть, так что с обложкой считай, порядок. Ждем только тебя.

– А что Ольгино интервью с Либерманом?

– Она еще вчера вернулась из Харькова. Но сегодня ей пришлось править текст по моим замечаниям. Несколько резковато у нее получилось.

– Ну, да… чтобы наша Ольга, да мягко? Небось, катком прошлась по старику Евсею. Он хоть пережил встречу с ней?

– Вроде пережил! – смеется шеф – некролога в Правде пока не было. Кстати, и ваш однокашник Сергей Прохоренко тоже неплохую статью принес.

– Это о перегибах с украинизацией в Одессе?

– Да. Толковый парень, пишет хорошо. Не оскудел талантами журфак МГУ.

– А что: тема Украины до сих пор актуальна?

– Еще как! Вчера в Правде вышла статья одного академика о передаче Украине Крыма в 54-м году. Так вот он с фактами в руках доказывает, что это нарушение действующей конституции.

Ого… Это что же получается: время для статьи специально выбрали? Раз Гагарин в отъезде, значит, формально она Микояном инспирирована? И почему статья вдруг в Правде вышла, а не в Известиях? Повышают рейтинг печатного органа Партии? Или Аджубей против нового «передела» Крыма? Пошли разборки в верхах. Непонятно… И не спросишь ведь по телефону.

– А какова реакция общественности? – помолчав немного, осторожно интересуюсь я у шефа

– Ну… Киев затаился, общественность пока в недоумении.

Вот и я тоже …в недоумении.

Переговорив с Коганом старшим, достаю из сумки свой рабочий блокнот и отправляюсь работать в наш импровизированный пресс-центр, организованный в одном из залов гостиницы. Нужно срочно написать статью, пока все впечатления от Сорбонны свежи в памяти и не выветрились под грузом новых. В пресс-центре сравнительно тихо, и даже пара печатных машинок свободна. А дальше я на два часа выпадаю из действительности, чтобы поздно вечером сдать статью дежурному сотруднику. Он обещает как можно быстрее переправить ее в редакцию Известий.

Иду на поиски Фурцевой, которая должна уже вернуться. Нужно с ней пообщаться – давно мы не разговаривали по душам – считай, что со дня свадьбы. Все так закрутилось с этой подготовкой к Франции, что толком и времени встретиться не было… Нахожу ее в небольшой гостиной – Екатерина Алексеевна пьет чай в компании Валентины Гагариной. Обе в вечерних платьях, но выглядят уставшими и сидят в креслах у камина, сбросив туфли. Похоже, наши дамы только из театра вернулись. На диване замечаю журналы мод: L’Officiel, Elle и Vogue. Мне Юлька тоже их заказала, нужно будет купить. Но только те, что подемократичнее, рассчитанные на средний кошелек.

– Присаживайся, Леш. Чай будешь?

– Не откажусь…

Фурцева не чинясь, сама наливает мне в чашку чай, подвигает в мою сторону тарелку с пирожными. Подтаскиваю еще одно кресло к чайному столику, сажусь и тоже вытягиваю ноги. Наклоняю затекшую шею в разные стороны, пытаясь разогнать кровь

– Устал?

– Не то слово.

– Ничего, завтра в горах отдохнете с Юрием Алексеевичем, это нам здесь с Валентиной Ивановной еще работать и работать.

– Эй! – шутливо поднимаю я руки – мы вообще-то тоже едем туда работать! У вас музеи и театры, а у нас с Юрием Алексеевичем премьера сноуборда и новых лыж. И еще серьезная работа по инспектированию олимпийских объектов, а там между прочим, уже вовсю идет стройка.

– Вы, мужчины, на все готовы, лишь бы не посещать магазины и светские мероприятия – с улыбкой замечает Валентина – даже поехать на стройку.

– Да – покорно соглашаюсь я – магазины и светские рауты – это зло..

– Валентина не верьте этому врунишке! – смеется Фурцева – Вы знаете, как мы с ним познакомились? Он с боем прорвался на прием, который мы давали на проспекте Калинина. Заявился туда в полевой кубинской форме, в лихо заломленном берете и с бородой, как у Че Гевары. Американского военного атташе чуть удар не хватил! Поднялся по лестнице и давай народу на улице стихи свои читать – еще и толпу студентов с собой притащил. Думала, прибью этого нахала за такую самодеятельность!

Женщины смеются, я тоже улыбаюсь, вспоминая ту свою давнюю выходку. А ведь вся цепочка дальнейших событий и потянулась именно с того дня. На том приеме я как раз познакомился не только с Фурцевой, но и с Брежневым. Года не прошло, а столько событий случилось. СССР стал совсем другой страной! Власть поменялась на более молодую и активную, началось обсуждение экономических реформ – ясно уже, что застоя, в результате которого были заложены предпосылки к развалу, не будет. Надеюсь, удалось немного «пришпорить» и технический прогресс. Хотя бы в области компьютеризации. Да и культурная жизнь стала повеселее…

Но пора уже поговорить с министром и о деле.

– Екатерина Алексеевна, а давайте закупим несколько свежих французских фильмов, нужно ведь налаживать культурные связи с Францией.

– Какие предлагаешь? – с подозрением прищуривается Фурцева – Сразу говорю: больше никакой Бриджит Бардо! Эту распутницу даже не предлагай! Мне одной ее «Бабетты» хватило с лихвой – все девчонки словно с ума посходили.

Нет, я еще с ума не сошел подстрекать ее купить в советский прокат фильм «И бог создал женщину». Действительно страшно представить, как наши девушки начнут копировать героиню Бардо.

– Никакой Бриджит. Предлагаю музыкальный фильм «Шербурские зонтики», комедию «Фантомас» и два исторических фильма – «Черный тюльпан» и «Анжелика – маркиза ангелов». Знакомые французские студенты очень хвалили.

– «Анжелику» закупать не будем – поджатые губы министра дают мне понять, что торг не уместен – там актриса, которая ничем не лучше Бриджит.

– Хорошо. Тогда давайте серию исторических книг Мориса Дрюона издадим – «Проклятые короли». Он участник Сопротивления, автор его гимна.

И кстати, один из родоначальников исторической саги, которым вдохновлялся Мартин при создании своей «Песни льда и пламени».

– Согласна. Но лучше бы ты судьбой своих сценариев почаще интересовался, чем чужие фильмы продвигать. Я, кстати, перед отъездом отправила твоего «Адъютанта», и «Театр» Баскакову. Мне Александров уже всю плешь проел: «когда, когда»?

– Так я знаю, что сценарии у меня хорошие, вот и не волнуюсь.

– Нет, Валентина, вы видели, каков нахал? Он даже не волнуется!

Возмущение Фурцевой явно наигранное, и мне остается мысленно перекреститься – «Театр» прошел цензуру, аллилуйя…! Еще один кирпичик в богатую культурную жизнь страны.

На следующий день мы улетаем в Гренобль, забрав с собой всех спортивных чиновников и часть свиты. Остальная делегация продолжает работать в Париже. А у нас впереди два дня на заснеженных склонах, и к поездке мы с Гагариным подготовились, как следует. На наши новые пластиковые лыжи уже здесь, во Франции, поставили самые современные крепления, и подобрали для нас ботинки фирмы «Caber» – те самые, где вместо шнурков металлические клипсы «бакли». Опробуем их на склоне, и если все понравится, Гагарин пообещал договориться с французами о закупке небольшой партии этих креплений и ботинок для наших ведущих спортсменов-горнолыжников.

В самолете Гагарин устраивает короткое совещание с чиновниками из Олимпийского комитета, чтобы еще раз прояснить перспективы по медалям на Зимней Олимпиаде-68. Меня он тоже на это совещание позвал, как главного виновника, затеявшего всю бучу с поездкой в Гренобль. Плюс японские приключения ему кто-то тоже успел доложить.

Ну, что сказать: из десяти видов спорта за четыре у меня душа не болит. Биатлон, хоккей, прыжки с трамплина и фигурное катание – знаю, что здесь наши спортсмены покажут все, на что способны. И к сожалению, уже выше не прыгнешь. Насчет бобслея и санного спорта можно даже не дергаться – ничего нам там не светит. Эти виды спорта у нас в СССР пока совершенно не развиты – ни трасс нормальных, ни саней, ни опытных спортсменов. А не имея школы, тренеров и материальной базы, за четыре года не воспитать спортсменов олимпийского уровня.

А вот на лыжные гонки, лыжное двоеборье и конькобежный спорт придется подналечь. Шансы улучшить результат тут огромные. Предстоящее поражение наших конькобежцев в Гренобле вообще было крайне обидным – это после двух-то предыдущих Олимпиад, где они просто доминировали на льду. Да и наши лыжники тоже расслабятся…

Но сейчас чиновники от спорта дружно льют елей в уши Гагарину, рассказывая какие они все молодцы, и как хорошо наши спортсмены выступили на последней зимней Олимпиаде в Инсбруке год назад. Да, хорошо. Никто ведь с этим и не спорит. А потом как обычно и бывает, все расслабятся – самонадеянно решив, что теперь всегда так будет. А вот фигушки! Второе место ждет нас в медальном зачете на Олимпиаде-68 в Гренобле из-за провального выступления лыжников и конькобежцев, которые против обыкновения сумеют завоевать лишь одно золото из 15 возможных. Если конечно, за ум не возьмутся.

– Вы же знаете, Юрий Алексеевич, что и на летних играх в Токио советские спортсмены тоже были первыми! – с хвастливым пафосом заявляет один из чиновников.

Вот здесь я уже не выдержал и вмешался в процесс прославления себя незаменимых.

– Вы нас тут за детей наивных не держите. В Токио мы по краю обрыва прошли – если бы не дисквалификация американских пловцов, не видать нам первого места, как своих ушей.

– Да кто вы такой, чтобы рассуждать об этом?! – взорвался возмущением хвастун

– Я тот, кто фактически устроил им в Токио эту дисквалификацию – я вижу как Гагарин согласно кивает – А вот вас в составе делегации что-то не видел. Но, наверное, это и к лучшему – чиновников там и без вас хватало.

Все замолкают и настороженно смотрят на меня, не зная, чего ожидать дальше. Разговор то опасный пошел! А ну загранок лишат?

– Нет штатовцы, конечно, сами нарвались на скандал – продолжаю я – Но если бы Олимпийский комитет все спустил на тормозах и вовремя не отреагировал на нашу статью, мы были бы только вторые. Поверьте.

– Вот поэтому – подхватывает Гагарин – и нельзя нам почивать на лаврах. Соперники тоже готовятся к Олимпиаде-68, помните об этом. Так что за работу, товарищи!

Дальше Генеральный поставил всех в известность, что отныне развитие спорта в стране будет находиться под его неусыпным контролем, а работа чиновников из Спорткомитета и спортивных федераций будет оцениваться исключительно по результатам массового спорта, по состоянию спортобъектов и только потом по международным соревнованиям. Так что если у кого-то не найдется сил работать по новым правилам, им быстро подберут другую работу, чтобы не причинять ущерб советскому спорту. Намек был прозрачным, и кажется, чиновников проняло. На фоне брызгающего слюной Хрущева, к гневу которого все давно привыкли, спокойный тон нового Генсека вызывал у них чувство опасности. И все слегка приуныли…

…Стоит ли говорить, какой ажиотаж вызвало прибытие в Гренобль советской делегации во главе с Гагариным? Уже в аэропорту нас поджидала толпа репортеров, которые потом все два дня следовали за нами буквально по пятам. Власти Гренобля встретили наш десант радушно, а представители Олимпийского комитета Франции дали возможность осмотреть все, интересующие объекты. Олимпиада-68 это личный проект де Голля, и повышенное внимание Гагарина к ней, генералу конечно польстило. Когда Генеральный секретарь КПСС пригласил президента Франции на празднование Дня Победы, тот в свою очередь пригласил его на открытие Олимпиады.