Текст книги "Режим бога. Зенит Красной Звезды (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– О да! В тюрьме у него будет возможность сесть на диету!

– Его вполне хорошо лечат и кормят – я лично инструктировал тюремных врачей. Но пока боюсь, это все, чем я могу ему помочь. Уголовное дело ведет следователь по особо важным делам Фомин. Начинал еще в МГБ во времена Абакумова, вел "дело врачей". Тертый калач. Починается лично Циневу. Ему же Георгий Карпович поручил расследовать сегодняшнее происшествие с Брежневым. У Генеральной Прокуратуры дело забирают – прямо сейчас на Лубянке идут допросы врачей.

Я смотрю на снегопад за окном и все больше погружаюсь в пучину отчаяния.

– Под меня роют? – прямо спрашиваю Веверса

– Да. Я посмотрел документы. Есть указ Президиума Верховного Совета СССР от 15 февраля 1977 г. О дополнении Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик статьей 39-1. По этому указу несовершеннолетних могут по различным статьям судить и сажать в колонию для малолетних. Сроком до трех лет. А ты тем более признан судом дееспособным.

– Я... я могу навестить Григория Давыдыча? Ему полагаются свидания?

Генерал внимательно и с уважением посмотрел на меня.

– Какие свидания в тюремной больнице? Даже передачи запрещены.

Я еще раз окинул взглядом комнату. Интересно, а женщин им сюда можно приводить?

– Ты заботишься о своих людях – кивнул своим мыслям латыш – Это хорошо. Пока Брежнев жив – существует прямой запрет на твою разработку. Как только он умрет – тебя тут же арестуют. Думаю, приказ об этом уже на столе Цинева. Его поддержат и Суслов и Громыко.

Из огня да в полымя. Стоило интриговать и копать под Андропова, чтобы получить на свою голову нового председателя КГБ, который вот-вот отправит меня в тюрьму. Как же теперь его сковырнуть? Никакого столь же значимого шпиона как Калугин в недрах КГБ нет. Особых грехов за Циневым, кроме общей склочности и злопамятности – не водится. При этом он человек команды Брежнева, видит во мне угрозу. Куда ни кинь – везде клин. Думал, что мировая известность меня защитит, но похоже, что я заблуждался.

– А что Цвигун? Он на чьей стороне?

– Семен Кузьмич еще в больнице – Веверс пожал плечами – Относится к тебе положительно, много расспрашивал про твои успехи, когда я приезжал представляться. Чувствует себя хорошо, но еще пару недель нам ничем не поможет.

– Нам?

– Я на твоей стороне. Власти у меня пока не много, да и Цинев тащит в Комитет своих людей из Днепропетровска. Но чем смогу – помогу – латыш тяжело вздохнул – Я не забыл твоего участия во всей этой истории с Калугиным и Щелоковым...

Бессмысленный разговор получается. Клаймичу Веверс ничем помочь не может, мне тоже, сам в КГБ пока на "птичьих правах"... Зачем меня сюда выдернул??

Как будто почувствовав мои мысли, генерал полез в кожаный портфель. Вытащил наружу серый прибор с несколькими кнопками.

– Твоя квартира и студия прослушиваются. Это генератор помех. Втыкаешь в розетку, нажимаешь вот эту кнопку. Не будем облегчать работу Фомину.

Домой я вернулся в подавленном состоянии. Клаймич в тюрьме и я ему ничем не могу помочь. Леха ранен и я тут тоже бесполезен. Квартиру прослушивают. Контакт с моими "звездочками" почти потерян. Альдона ревнует, Вера испугана, Лада... Лада – самая загадочная девушка моей группы. На записи "Мы – мир" она выглядела лучше всех. Оператор с камерой буквально не отходил от нее. Врожденная обаятельность, пленительная улыбка... Именно Лада "вытащила" выступление Красных Звезд в Нью-Йорке. Она пока еще смотрит мне в рот и выполняет все указания. А глядя на нее не отстают и Вера с Альдоной. Но как долго это продлится? Я обложен со всех сторон.

–

Делай что должно и будь, что будет! Весь вечер 10-го февраля я посвятил обзвону сотрудников студии. Начал с Розы Афанасьевны. Она хоть формально и не работала у нас, но женщина опытная, всех и про все знает... Помня, что телефон тоже прослушивают я коротко рассказал о нашем визите в США (сам концерт в СССР транслировали в урезанном виде), выслушал порцию восторгов вперемешку со словами сочувствия относительно Клаймича. Московские новости сопровождались сплетнями, после чего я решительно прервал это словоизлияния, пока Роза Афанасьевна не выболтала чего-нибудь важного и пригласил ее в студию в понедельник к обеду. По этому же сценарию у меня произошел разговор со всеми без исключения сотрудниками, включая охранника Дениса, который возил Клаймича на встречу с провокатором и теперь находился под подпиской о невыезде. Жизнерадостно, ободряюще, "мы все сможем". Ни на секунду никто не должен подумать, что "потеря" Григория Давыдовича потопит студию. Попытка дозвониться до "Чурбановых" успехом не увенчалась. В квартире никто не поднимал трубку. На дачу уехали? Эх, а дачного номера то я и не знаю. Еще раз пролистал свою записную книжку. Комсомольцы с Пастуховым во главе? Лапин? Нет, это мелкие фигуры, которые мне ничем не помогут. Остается только Романов и Щелоков. Последний не смог (или не захотел?) отстоять Клаймича, значит, и мной может пожертвовать в том случае, если ему предложат выгодный размен. Борьба за власть – она такая... Романов же – темная лошадка. Знает больше всех обо мне, явно имеет амбиции стать первым, наверняка, весь извелся относительно "пророческих" снов. И тут мне есть, чем его заинтересовать.

Остаток вечера прошел скомкано. Родственники расспрашивали про Штаты, боксерских успехах... Дед выпил водки на радостях и пока мама убирала со стола, включил программу Время. Советская пропаганда смаковала ужасы негритянских погромов, которые вышли за рамки Нью-Йорка и моими трудами, а точнее кассетами, что Леха тихонько подкинул в редакции телеканалов ночью, превратились в настоящие побоища между черными и частями национальной гвардии. Фондовые биржи падают, в США началась банковская паника. Люди штурмуют отделения – забирают деньги со счетов. Федеральная резервная система срочно понизила процентную ставку. А ведь впереди еще захват американского посольства 14-го февраля в Тегеране. Вот пропагандисты оторвутся. Ну и мой брокерский счет вырастет в геометрической прогрессии. Черт, как же не хватает безопасной связи с дилингом!

В этот раз высшее руководство страны собиралось в знаменитой «ореховой» комнате на третьем этаже здания Совмина мучительно долго. Все члены Политбюро приехали вовремя, но тут же в приемной разбились на кучки и начали тихо обсуждать ситуацию с Брежневым. Вокруг них толпились приближенные – кандидаты в члены Политбюро, секретари и цэковские функционеры.

– Товарищи! Пора начинать – не выдержал Косыгин и первым зашел в "ореховую" комнату. Рассаживались также долго, переглядываясь. Сама рассадка уже многое сказало всем присутствующим. Справа от Косыгина, который занял председательствующее место, расположились Громыко, Суслов, Черненко, Кунаев (Казахская ССР) и Щербицкий (Украина). Слева – Щелоков, Романов, Гришин (первый секретарь Московского горкома), Кириленко и Пельше. Министр обороны Устинов – не выбрал ничью сторону и сел с противоположной стороны стола напротив Косыгина.

– Я только с поезда – прошептал Романов на ухо Щелокову – Все в силе?

– Да – также тихо ответил министр внутренних дел

– Товарищи – откашлялся Косыгин, раскладывая документы перед собой – Объявляю внеочередное собрание Политбюро открытым. Первым делом я бы хотел заслушать...

– Секунду – поскрипел Суслов справа – На заседании отсутствует товарищ Андропов.

– Он находится под следствием – тут же вскинулся Щелоков – Леонид Ильич дал четкие указания насчет Юрия Владимировича!

– Вывести члена Политбюро из состава может только Пленум! – зло откликнулся Громыко – Сейчас же уберите охрану возле его квартиры!

– Станете Генеральным секретарем Партии, Андрей Андреич – хмыкнул Романов – Вот тогда и будете отдавать приказы министру.

"Правые" глухо зароптали от такого резкого выпада. "Левые" тоже начали перешептываться.

– Товарищи, товарищи! – постучал по столу ручкой Косыгин – Мы как раз и собрались утвердить дату внеочередного Пленума. Все читали отчет личного врача Леонида Ильича Чазова? Участники встречи закивали.

– Я только с поезда – Романов взял документ в руки – Правильно понимаю, что Чазов сомневается в том, что Леонид Ильич восстановится после инсульта и сможет выполнять обязанности Генерального секретаря?

– Все верно – кивнул Председатель Совета министров – Поэтому нам надо предложить Пленуму замену

– Временную или... постоянную? – в разговор вступил Гришин

– Прежде чем это решать – вновь проскрипел Суслов – Надо определиться с ролью Селезнева в этой истории

– Певца Селезнева? – удивился Устинов – Он же в Нью-Йорке. Видел его по телевизору.

– Уже вернулся – Громыко достал из портфеля папку и кинул ее на стол – Вот, посмотрите. Опять на него сигналы поступают от наших дипломатов. Неблагонадежен и неуправляем. Пригласил зачем-то в СССР какую-то американку Монику. Директор его студии арестован КГБ. За махинации. А после прилета побывал у Леонида Ильича и какой сюрприз – Брежнев в коме! Сколько это может продолжаться??

"Правые" согласно закивали.

– В приемной сейчас исполняющий обязанности председателя КГБ Цинев – продолжал Громыко – Давайте проголосуем, чтобы дело по Брежневу и Селезневу из Генеральной Прокуратуры передали в КГБ. А то Руденко много о себе понимать стал. Георгий Карпович во всем разберется

– А я против! – Щелоков схватил папку Громыко и начал ее быстро пролистывать – Да тут одни доносы.

– Наши дипломаты – присоединился к министру Романов – По-другому работать и не умеют. Им на блюдечке подносят интернациональное движение в помощь Африке, американку, которая сможет сломать нарастающую международную изоляцию страны после событий в Грузии, а они доносы пишут!

– Да как вы смеете! – разозлился Громыко – Занимайтесь своим Ленинградом и не лезьте в дела МИДа. Какая американка?? Леонид в коме, Дмитрий Федорович – глава Мида кивнул в сторону Устинова – Привел западную группу войск в повышенную готовность, а вы покрываете этого бандита Селезнева!

– Товарищи, товарищи! – вновь постучал по столу Косыгин – Давайте соблюдать приличия. Есть подозрения причастности Селезнева к инсульту Леонида Ильича, пусть этим занимаются те, кому положено.

– В СССР следствие могут вести, как органы МВД и КГБ, так и Прокуратуры – задумчиво произнес Устинов – Вопрос важный, давайте проголосуем.

– Кто за то, чтобы передать Селезнева в КГБ? – Косыгин окинул взглядом присутствующих – Кто против? Один воздержался. Пять на пять. Я, пожалуй, тоже воздержусь. Решение не принято. Селезневым занимается Прокуратура, Руденко в пятидневный срок предоставить результаты расследования инцидента с Леонидом Ильичом. Записал Константин Устинович? Отлично. Кстати, в четверг прилетает новый премьер-министр Италии Роберто Кальви. Посол неофициально довел до нас, что сеньор Роберто хочет встретиться с Виктором. Что будем делать?

– Надо на время визита приостановить расследование – Романов взял папку у Щелокова, взвесил в руке и кинул папку по столу обратно Громыко – МИД и сам заинтересован, чтобы все было тихо.

Суслов с Громыко переглянулись, между ними быстро мелькнула записка.

– Руденко даем десять дней, начиная с четверга – озвучил позицию "правых" Суслов – Кто будет вести переговоры с Кальви, кроме Андрея Андреевича?

– У нас есть планы по расширению завода в Тольятти – произнес Косыгин – Возможно, купим новые сборочные линии у итальянцев. Так что я тоже планирую участвовать в переговорах. Ну, и Кузнецов. Как формальный глава государства. А теперь, товарищи, нам надо решить вопрос с заменой Леониду Ильичу. Есть предложения по кандидатурам Пленуму? Михаил Андреич, ты что-то хочешь сказать?

– Товарищи! – Суслов словно школьный учитель у доски, встал и прошелся вокруг стола – Как вы помните, на 25-м съезде Коммунистической партии три года назад мы подтвердили наш курс на построение развитого социализма и приняли основные направления роста народного хозяйства СССР до 1980 года. Уже сейчас понятно, что гидра мирового капитализма со всех сторон окружает страны Варшавского блока, а нации, вставшие на социалистический путь развития, подвергаются агрессии со стороны США и его сателлитов. В этой напряженной международной обстановке, нашей стране, нашей Партии нужен лидер, который сможет не только воплотить в жизнь решения Съезда, но и дать отпор империалистам. Я хочу предложить кандидатуру Андрея Андреевича Громыко. Вы все его знаете, как идейного коммуниста, верного друга Леонида Ильича, большого специалиста в вопросах международных отношений.

Громыко удовлетворенно улыбнулся. "Правые" согласно закивали. "Левые" нахмурились.

– Чешет как с трибуны – прошептал Романов Щелокову

– Еще кандидатуры, товарищи? – Косыгин посмотрел на Романова

– Андрей Андреевич, много лет возглавляет МИД – протянул Щелоков – Но как он будет заниматься вопросами народного хозяйства? Я хочу предложить кандидатуру Григория Васильевича. Он уже давно руководит Ленинградом. Доказал делом свою верность ленинским принципам, а также неоднократно продемонстрировал способности отличного хозяйственника. Воевал, имеет боевые награды. Его знают и уважают коммунисты не только Ленинграда, но и всей страны!

Теперь уже "левые" удовлетворенно закивали, а "правые" насупились.

– Небезынтересное развитие событий – протянул Косыгин – Еще кандидатуры? Нет? Голосовать будем? Кто за Андрея Андреича? Пять человек. Кто за Григория Васильевича? Тоже пять. Дмитрий Федорович ты опять воздержался? И почему я не удивлен? Я тоже воздержусь. Пусть решает Пленум. Вынесем обе кандидатуры – а там как проголосуют.

Глава 2

Это понедельник день тяжелый? А вот и нет. У меня теперь все дни тяжелые. Без исключения. Утро воскресенья началось с каких-то криков за окном. «Ви-итя!». И еще раз, уже громче «Ви-и-итя!!». Просто скандирование какое-то. Выглядываю в окно. Там приплясывая на морозе, стоит примерно десять девчонок и кричат, размахивая руками. Войти в подъезд они не могут – Щелоков поставил по моей просьбе вневедомственную охрану. Но и покоя нам теперь не дадут.

В комнату заглядывает рассерженная мама в домашнем халате.

– Витя, что это за представление с утра пораньше??

– Мам, а что я могу сделать? – пожимаю плечами – Дальше еще хуже будет.

– Тогда пойди и выкинь мусор – "наказывает" меня мама – Совсем распустился. Нормальные дети в школу ходят, учатся, родителям помогают, а ты...

Дабы не выслушивать незаслуженную нотацию, я натянул потертые треники, схватил ведро с мусором, и как был в майке, вышел на лестничную площадку. Там курил в форточку наш героический сосед – Дмитрий Михайлович. Капитан точно также был в трениках и полосатой тельняшке.

– Витька! – моряк хлопнул меня по плечу – Видел, видел твой бой с этим негром. Хорошо справа ему выдал. А этот Маккракен специально тебе в бровь бил? Вот гад. От американцев так и жди любой подляны. Помню в 67-м году мы шли из Балтимора. Из порта наш сухогруз выводил буксиры. А чтобы ты понимал, корабль у нас был большой, неповоротливый. Для буксира же очень важно находиться чуть-чуть в стороне от движения судна, подправлять его курс, но ни в коем случае курса этого не пересекать, особенно если натянуты буксировочные канаты. И представь. Капитан заднего буксира решил поставить своё судно практически перпендикулярно нашему курсу. Передние дернули, канаты натянулись. Задний буксир потащило, он черпанул бортом воду и затонул меньше чем за минуту. Трое моряков успели выпрыгнуть, а вот двое в машинном отделении – так и ушли на дно вместе с судном. Наш капитан испугался, выбросил канаты, дал полный вперед. Хотел уйти в нейтральные воды. Ну куда там.

– Разве вы не должны были оказать помощь пострадавшим? – я совершенно не понял в чем была подляна американцев – Спасти тонущих?

– Должны – тяжело вздохнул Дмитрий Михайлович – Да только наш капитан запаниковал, думал уйти в нейтральный воды. А спасением, мол, пусть занимаются два других буксира. Дурак. Как есть дурак.

– И что было дальше? – я открыл мусоропровод и опрокинул в контейнер ведро

– Дальше вокруг стали летать два реактивных самолёта с разворотами на боевой, а потом неподалеку появился и корабль "с пушкой", который начал подавать нам сигналы. Капитан застопорил ход, отдал якорь. Американцы высадили на судно вооруженных моряков. Потребовали, чтобы капитан отправился с ними на берег. А тот взял меня с собой. Я старпомом работал, английский неплохо знал. В Балтиморе нас отвезли сначала в полицейский участок, а потом в суд. Мы, конечно, требовали консула, скандалили. Но пока дипломаты добирались из Вашингтона – судья нас просто взял и арестовал. Приехал консул. Начали разбираться в чем дело. Пока суд да дело, мы сидим в кутузке, идут третьи сутки. С буксиром разобрались, а вот неоказание помощи в море... Это по любым законам – преступление.

Сосед закурил новую сигарету, задумался. Я стоял рядом, поеживаясь.

– Ладно, это дела прошлые – махнул своим мыслям капитан – Как там в Штатах? Негры бунтуют?

– Бунтуют – согласился я – А чем все в Балтиморе кончилось то?

– Наши в Москве схватили каких-то американцев. И через день нас отпустили. Капитана потом судили в Одессе – условный срок дали. За неоказание помощи тонущим.

Эх! Был бы у нас тоже свой контрзаложник! Кто-то близкий к Циневу. Тогда и торговаться за Клаймича было бы намного проще.

– Дмитрий Михайлович, а как в целом дела тут? Я две недели не был дома – приезжаю, Москва – пустая. Только стройки к Олимпиаде везде.

– Столицу хорошо почистили от криминала, ничего не могу сказать. Щелоков молодец. Прижали спекулянтов всяких, грузин с азербайджанцами. Про Тбилиси слышал?

Я кивнул.

– Так и надо с ними. Чуть высунулись – капитан затушил окурок и выкинул в мусоропровод – Сразу по шапке. А то развели либерализм. Все Брежнев. Всем хочет угодить, все у него в друзьях.

– Кстати, что-то давно по телевизору не показывали – спохватился Дмитрий Михайлович – Ты там – он ткнул пальцем вверх – Ничего не слышал?

Я покачал головой. Моя судьба висит на волоске – сейчас не время выдавать секреты. Впрочем, это уже "секреты Полишинеля". Если Брежнев в коме – скоро все об этом узнают.

Пообщавшись с соседом и позавтракав, я позвонил в гараж МВД. Прикрепленная за мной "Волга" приехала через полчаса. Короткий рывок под визг девчонок в салон машины и мы едем по заснеженной Москве в 31-ю городскую больницу. В приемном покое меня моментально узнают и зам.главного врача лично проводит в палату к Лехе. "Мамонт" рад, лезет обниматься. Рядом сидит улыбается Зоя. Расцеловываемся с ней. Обнимая приятные выпуклости девушки, я чувствую, что назрел визит к Вере. Или к Альдоне? А скорее всего к обеим. Ведь ничто так не укрепляет отношения, как интимная близость.

Аккуратно, чтобы не заметил Леха, засовываю конверт с деньгами и короткой запиской в сумочку Зои. Надеюсь, она все поймет и правильно сориентирует "мамонта". Пока мы болтаем, возле палаты собирается медицинский персонал. Медсестры смотрят на меня с восторгом, поочередно заглядывая внутрь. Возвращается зам.главного врача и предлагает сфотографироваться. Делать нечего, идем в актовый зал, где уже поставлены лавки. По дороге расспрашиваю о здоровье Лехи. Рана заживает быстро, мне обещают выписать парня через неделю. Его кстати, опрашивали – приезжал следователь из милиции и узнавал подробности перестрелки "под которую попал в Нью-Йорке советский турист". Ставлю себе в уме галочку – переговорить с Щелоковым. Меня все больше тревожит отсутствие Чурбанова и Брежневой. Они бы мои проблемы могли бы решить еще быстрее. Или теперь мне следует говорить "могли" в прошедшем времени?

После совместной фотографии, я звоню Вере. Девушка дома и с радостью откликается на мое предложение о встрече. Договариваемся сходить на каток на Патриарших прудах. Я прыгаю в "Волгу" и через полчаса уже взяв Веру за руку, наворачиваю круги на Патриках. Народу много, спасают нас от всеобщего внимания натянутые под нос шарфы. На улице подмораживает, падает слабый снег. Раскрасневшаяся Вера – чудо как хороша. Девушка прилично катается и даже умудряется меня подстраховывать, когда я теряю равновесие. Накатавшись вдоволь, мы сдаем коньки обратно в пункт проката и я предлагаю прогуляться до съемной квартиры на улице Горького. Благо идти пешком четверть часа. Мы отпускаем "Волгу" и опять взявшись за руки, идем по заснеженной Москве. Я уже даже не припомню, когда я мог так спокойно отдохнуть в компании любимой девушки, не думая о судьбах Родины, политических интригах...

По дороге заходим в Елисеевский магазин. Точнее пытаемся зайти, так как сразу упираемся в большую очередь. В магазине выкинули красную рыбу и народ тут же встал за дефицитом. Пришлось обходить здание магазина с другой стороны и сняв шарф, идти через подсобку. Выяснилось, что грузчики и товароведы тоже слушают группу Красные звезды и мы вышли из Елисеевского нагруженные деликатесами. Вместе с красной рыбой нам завернули батон сырокопченой колбасы, банку черной икры, головку голландского сыра, тушку курицы, бутылку Цинандали. В соседней булочной, уже без какой-либо очереди, мы спокойно купили батон свежего белого хлеба.

Мы вместе готовим не то поздний обед, не то ранний ужин. Сталкиваемся локтями, целуемся. В какой-то момент Вера обнимает меня сзади и произносит сакраментальное: "Я тебя люблю!". Это главные фразы в жизни любой женщины. И тут нельзя ошибиться.

– Я тоже тебя люблю! – поворачиваюсь к ней, целую. Мы не можем оторваться друг от друга. Распаляясь, начинаем стаскивать одежду. Рвутся пуговицы, шуршит ткань, мы задыхаемся от страсти. Все происходит прямо в кухне. Я усаживаю Веру на стол, развожу ее ноги и это даже нельзя назвать проникновением. Это вторжение! Девушка подается вперед и громко стонет.

– Еще! Сильнее!

Стол раскачивается и скрипит. Финишируем мы одновременно и с каким-то неземным наслаждением. Я буквально падаю на Веру. Девушка обнимает меня, гладит по потной спине.

– Сделал дело – вымыл тело! – шепчет мне на ухо. Идем вместе в душ.

Вытеревшись и перекусив, мы включаем телевизор. По первому и второму каналу идут балеты "Жизель" и "Щелкунчик". Не "Лебединое озеро", конечно, но как бы тоже намек. Неужели Ильич скончался? Я еще раз набираю "Чурбановым". Длинные гудки. Роза Афанасьевна? И опять мимо. Веверсам звонить нельзя – они и сами на прослушке могут быть. От нечего делать звоню Завадскому на съемную квартиру. На заднем фоне слышу музыку, громкий гомон голосов, смех Роберта. Сходу получаю предложение приехать на "квартирник" и "немного расслабиться".

Квартирники в это время называли "сейшенами". Коротко и емко. Название, конечно, пошло от джем-сейшена, но сейчас зачастую, ни о какой свободной игре на музыкальных инструментах речи уже не идет. Гораздо чаще все скатывается к банальной пьянке под прослушивание новых западных дисков, танцам и непременному обсуждению последних сплетен из мира западной музыки. Причем, именно сплетен, потому чтобы получить достоверную информацию молодежи было практически неоткуда. Главным источником сейчас служит Би-би-си и ее "Программа поп-музыки из Лондона" Севы Новгородцева.

Понятно, что меня ребята приглашали к себе в качестве свадебного генерала, и никуда я не денусь от рассказов о работе с мировыми звездами. Ну, так пусть лучше молодежь узнает это от меня, из первых уст, чем пользуется выдуманными кем-то слухами. А поскольку у наших ребят сейчас целая полупустая трешка на Куусинена, то им и карты в руки. Денег на застолье с меня брать отказались, а на мой вопрос "кто еще будет?" последовало неопределенное "да все свои..." Ну, свои, так свои.

Пока Вера одевается и накрашивается, я без особой надежды вызваниваю такси. К моему удивлению таксопарк отвечает и высылает за нами машину. Похоже чистка Москвы от разных спекулянтов и привилегированных народностей пошла на пользу государственному извозу. Не обязательно вызывать машину из гаража МВД – можно вполне комфортно пользоваться такси.

Я вижу в окно, как к подъезду подруливает желтая "Волга" и зову Веру. Девушка выходит из спальни и у меня отпадает челюсть. В стильном жакете из черно-бурой лисы, в узких джинсах по последней моде заправленных в высокие сапоги и в белоснежном свитере с крупным скандинавским узором на груди. И когда только успела привезти вещи на съемную квартиру?? Длинные волосы развеваются, тонкий аромат французских духов дурманит мне голову. Мы хватаем остатки елисеевских деликатесов, бутылку Цинандали и спускаемся вниз. Я открываю дверь "Волги", забираемся на заднее сидение.

Сразу начинаем целоваться, словно мы только что не занимались любовью на кухне, а потом еще раз в душе. Молодой водитель хмыкает, бросая на нас взгляд в зеркало заднего вида, и мягко трогает с места. Включает радио, наверное, чтобы не слышать нашей возни и везет нас по указанному мной при заказе адресу. В принципе, ехать по вечерней Москве нам не долго, но понятливый таксист явно не спешит, давая нам время, побыть друг с другом. Что ж, придется вознаградить такую понятливость по двойному тарифу.

Внезапно Вера отстраняется.

– Вить – шепчет она мне на ухо – Разве это хорошо развлекаться, пока Григорий Давыдович в тюрьме?

– А ты думаешь мы едем отдыхать? – усмехаюсь я – Мы едем трудиться. Зарабатывать авторитет у молодежи. Искать таланты. А что касается Григория Давыдовича, я тебе обещаю – я его вытащу. Ты мне веришь?

– Да! – девушка доверчиво прижимается ко мне и остаток пути проводим опять целуясь.

...Как настоящие звезды, мы появляемся у ребят с приличным опозданием. Обнимаемся с Колей Завадским и Робертом. Сразу же попадаем за стол. Нас с Верой начинают представлять присутствующим. Крупный нос, темная кудлатая голова, чуть неряшливая борода – безо всяких представлений я узнаю Стаса Намина. Тот смотрит на меня со своим армянским прищуром, улыбается. Еще одна будущая селебрити – Сергей Беликов из Аракса. Известнейшая в будущем личность, и один из лучших молодых певцов – чего только его "Сентиментальная прогулка" на диске Тухманова стоит. Всего в квартире человек двадцать, причем люди постоянно уходят-приходят – входная дверь просто не закрывается.

Нас рассматривают с нескрываемым интересом и быстренько усаживают рядышком во главе стола. Нет, ну мы точно здесь в роли приглашенных знаменитостей! Тут же чья-то женская рука ставит перед нами чистые тарелки и рюмки, мужская наливает в эти рюмки коньяк, а симпатичная полненькая девушка накладывает на тарелки по горке вездесущего оливье и вручает вилки. Вера вдруг спохватывается, что в наших пакетах отнесенных Колей на кухню, есть елисеевские деликатесы и вино. Какая же у меня хозяйственная девушка! Но Веру тут же успокаивают тем, что еды на столе пока полно, и до красной рыбы с икрой очередь обязательно тоже дойдет.

Выпив за знакомство, все снова возвращаются к еде, но тишины за столом здесь нет и в помине. Все о чем-то весело переговариваются, перебрасываются через стол фразами, при этом посматривают на нас с Верой с немым ожиданием в глазах. Из-за этого я чувствую себя немного неудобно. Мало того, что пришлось выдержать укоризненный взгляд Завадского после первой рюмки, так и роль приглашенной знаменитости явно придется отрабатывать. А я ведь знал на что шел. Спиртное убирает скованность в общении, и гости, поняв, что мы с Верой не так уж голодны, начинают осторожно задавать нам вопросы.

– Ребята, а Леннон, он ...какой? – первым не выдерживает Сергей Беликов

Вот так. И не говорите мне, что Леннон не самая культовая фигура западной поп культуры в СССР. Никто не может сравниться с ним по популярности. Никто! ...Как бы не менялись музыкальные стили, какие бы новые группы не появлялись на музыкальном небосводе, Леннон – супер-звезда, и звезда на все времена, для всех поколений. И это притом, что он еще жив и здоров, с момента написания лучшей песни Ленона "Imagine" прошло уже долгих восемь лет, а английский язык наша молодежь в большинстве своем знает пока через пень колоду. Предел их возможностей – чтение и перевод текста со словарем. Эту странную формулировку власти даже не стесняются вносить в официальные анкеты. Так и пишут. "Владеете ли вы иностранными языками, подчерните в каком объеме?" В ответ гордое – "Владею. Читаю со словарем". И это после шести лет изучения в школе и трех в институте. Плачевный, однако, результат, многим потом придется учить языки заново...

Рассказываю про Леннона, про роль Йоко Оно в развале Битлз (мягко говоря преувеличенную). Меня спрашивают про их сына Шона (Джон показывал мне фотографии семьи на концерте в Нью-Йорке), народ даже интересуют такие подробности как запрет Леннону на проживание в США (эта тема ставит меня в тупик). Вопросы сыпятся без остановки, в комнате становится так душно, что приходится отрыть окна.

В доме ребят постоянно появляется кто-то новый, еда, как таковая, уже мало кого интересует. Народ только общается и между разговорами потягивает спиртное. Но сильно никто не набирается. Компания собралась совершенно разношерстная, и как это умещается в понятие "свои" мне пока не понятно. Видимо друзья приводят своих друзей, а те своих и так до бесконечности. Есть здесь музыканты, есть актеры, некоторые еще только учатся в Щуке или Гнесенке. Рядом со мной сидит Александр Шилов. Тридцатишестилетний портретист – будущий народный художник СССР и классик соцреализма – пытается убедить своего соседа в величии... Энди Уорхола! Давлюсь от смеха.

Через час таких "светских" бесед с застольем уже покончено, и вся компания дружно перемещается в другую комнату, где у парней устроена небольшая своеобразная студия. Видно, им обоим и дома спокойно не сидится, заняться по вечерам особо нечем, поэтому свободное время тоже посвящено любимому делу. Первое любопытство гостей удовлетворено, и разговор понемногу переходит с Нью-Йорка на творчество Красных звезд. Нас начинают уговаривать исполнить что-нибудь вживую. Под словом "что-нибудь" в первую очередь естественно подразумевается "We are the World". Сингл еще не выпущен даже в США, а в Москве по рукам ходит магнитофонная запись самого отвратительного качества, сделанная какими-то умельцами то ли с телевизора, то ли с радиоприемника. Можно себе представить, что это за запись... Роберт с Колей вопросительно смотрят на меня, и я, вздохнув, согласно киваю. А куда деваться-то... Парни шустро ставят на магнитофон бабину со студийной записью минусовки, и мы вчетвером начинаем петь первый куплет.

Народ слушает, затаив дыхание. А уже второй припев, не выдержав, подпевают все вместе – и у кого есть голос, и у кого со слухом полная беда. Стоит нам закончить, как комната буквально взрывается аплодисментами. Меня тут же окружают, хлопают по плечу, восторженно заглядывают мне в глаза и жмут руки. Количество людей в квартире уже зашкаливает. Приходится открывать окна и во второй комнате. Внутрь врывается морозный воздух.