Текст книги "Лесной фронт. Благими намерениями..."

Автор книги: Алексей Замковой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

  Но, на этот раз, все пошло не так гладко. Мы подобрались к двери и Антон занял свою позицию, а я только двинулся занять свою – под окном, как дверь снова открылась. В дверном проеме стоял тот же полицай, который выходил в прошлый раз. Что же он так часто во двор выходит? Но думать было некогда. Луч света из открытой двери сразу же выхватил меня из темноты и нас спасло только то, что полицай, увидев меня, опешил. Вот представьте себе: вы, после энной дозы алкоголя, выходите ночью во двор и первое же, что видите – вооруженный мужик, покрытый с ног до головы еще не подсохшей кровью... Полицай дико завопил и начал пятиться назад, но тут же споткнулся об порог и сел в дверях и замолк, будто потерял дар речи.

  – Гранату! – мой крик прогремел во внезапно наступившей тишине не хуже того памятного взрыва на мосту.

  Я выстрелил в сидящего в дверях полицая и, отметив, что моя пуля, да еще несколько пуль короткой очереди из пулемета Антона, которую он выпустил одновременно с моим выстрелом, бросили его на спину, метнулся к окну. Антон достал гранату как раз когда я подбежал к стене дома. Изнутри раздался выстрел, второй... Зазвенели над головой, разлетаясь осколками, стекла.

  – Какого хера ты там копаешься? – я присел под окном и повернулся к Антону. Тот как раз бросал в дверь РГД-33.

  Грохнул взрыв, выбив остатки стекол, и выстрелы прекратились. Я вскочил и принялся сквозь окно разряжать винтовку в затянутое дымом помещение, в котором металось несколько теней. Краем глаза заметил, что кто-то стреляет сквозь второе окно. Ян! А я, признаться, совсем забыл про него когда в дверях появился полицай. Не подумал, что Ян может начать стрелять после моего первого выстрела и попасть под осколки гранаты Антона... Ладно, главное, что с ним все в порядке. Я продолжал стрелять пока не раздался сухой щелчок бойка. Антон длинными очередями поливал все сквозь дверной проем пулями из своего 'дегтяря'. Бросил винтовку на землю – некогда перезаряжать! – и выхватил 'парабеллум'. Восемь выстрелов и снова закончились патроны. Быстро перезарядил... Но все уже кончилось. Насколько я видел через свое окно, живых в домике уже не осталось.

  – Ян, ты как? – крикнул я, не отводя взгляда от лежащих вповалку трупов.

  – Жывый! – раздался голос Яна.

  – Антон, давай внутрь.

  Антон поднялся и, осторожно водя стволом пулемета из стороны в сторону, вошел в дом. Он обошел комнату, осмотрел лежащих в разных позах полицаев и, закинув пулемет на плечо, повернулся ко мне.

  – Все мертвы.

  Я, засунув пистолет за пояс, переступил через лежащее в дверях тело и тоже зашел в дом. Вблизи картина побоища еще больше впечатляла. Вот лежит со вспоротым пулеметной очередью животом какой-то юнец, одетый в обычную сельскую одежду... Он лежит на боку, прижав руки к животу, а из-под его тела расползается лужа крови. Рядом с ним, прислонившись к стене, сидит другой полицай – то ли пулей, то ли осколками гранаты ему снесло половину черепа... Остальные тела лежали в не менее живописных позах. И приправой ко всей этой картине служил уже начавший рассеиваться, но все еще густой пороховой дым, в который вплетался запах крови и вонь внутренностей.

  В дом вошли Ян со Славко. Весь лоб Яна был перепачкан кровью, которую тот время от времени вытирал рукавом.

  – Викно разлэтилось... – пояснил он в ответ на мой взгляд.

  – Быстро собираем оружие и патроны. – сказал я и, подумав, добавил. – Прихватите документы, если найдете, еду... Короче, все, что может пригодиться. Антон, пойдем проверим тот сарайчик. Интересно, что они там охраняли.

  Ян и Славко занялись сбором трофеев, а мы с Антоном вышли из дома и пошли к сараю. Увидев исколотое тело зарезанного мной охранника, Антон явно оценил количество ран на нем и, взглянув на меня, только покачал головой. Я тоже промолчал. Что здесь сказать – ну не специалист я по работе с ножом! Вот если б взорвать что... Сарайчик, как я уже говорил, был весьма небольшим. Больше всего он походил на место, где рачительный хозяин хранит садовый инвентарь и прочую полезную в хозяйстве мелочь. Вот только зачем оставлять часового? Охранять лопаты с граблями? Дверь сарайчика была закрыта на внушительный висячий замок, который я сначала осмотрел, потом подергал... Возвращаться и поискать ключ? Или может ключ у того охранника, которого я зарезал? Ломик бы... Пока я думал, Антон, которому наверно надоело ждать, аккуратно отстранил меня в сторону и ловко сбил замок прикладом своего пулемета. Я только крякнул от неожиданности. Вот тебе и ломик!

  Не успел еще замок упасть на землю, как я уловил в сарайчике слабый, еле слышный шорох. Похоже, мне не показалось – тот же звук услышал и Антон. Мы одновременно, не сговариваясь, отпрыгнули на шаг назад и вскинули оружие.

  – А ну, выходи! – крикнул Антон.

  Снова шорох, но никакой другой реакции на слова моего товарища не последовало. Крысы там, что ли?

  – Антон, – как можно громче, больше для того, кто мог прятаться в сарае, чем для Антона, сказал я, – если что – изрешетишь сарай из своего пулемета.

  Я осторожно подошел к двери, чуть приоткрыл ее и, чуть отступив и просунув ногу в открывшуюся щель, резко распахнул. Снова отскочил в сторону. Ничего не видно. В сарае явно что-то или кто-то есть, но фонарь мы с собой не взяли, а лунный свет внутрь не проникал. Что делать? Залезть в сарай? А если там все же кто-то есть и, судя по тому, что он прячется – этот кто-то явно недружелюбен. Или вначале выстрелить несколько раз, а потом уже заходить? Стоп! Стрелять нельзя. Если полицаи кого-то засунули и держали под охраной в этом сарае, то вряд ли он им друг. А враг моего врага... Хотя, они могли ведь и своего за какую-то провинность закрыть на импровизированной гауптвахте. Или не могли?

  – Считаю до трех и открываю огонь! – как можно более грозным тоном предупредил я и принялся считать. – Раз! Два!..

  Снова зашуршало, на этот раз – громче.

  – Не стреляйте! – слабый, дрожащий голос донесся из темноты.

  В дверях появилась сгорбленная человеческая фигура. За ней – вторая, третья... Вскоре перед нами стояли четверо мужчин. Насколько я мог видеть – все разного возраста. Старшему, на взгляд, уже перевалило за сорок, а младшему было ненамного больше двадцати. Стояли на ногах они очень нетвердо – все покачивались, а крайнего справа вообще поддерживал за плечо сосед. Запах, исходящий от них я лучше описывать не буду.

  – Вы кто такие? – я опустил винтовку. Чем эти бедолаги могут мне угрожать, если сами еле на ногах держаться?

  – С окрестных сел нас согнали. – ответил стоящий посередине – тот самый голос, который говорил, что они выходят, когда я пригрозил, что буду стрелять. – Заставили здесь работать...

  – Ладно. – перебил я. – Мы сейчас здесь заканчиваем. Пойдете с нами и потом все расскажете.

  – Командир, мы вжэ всэ зибралы! – послышался с обратной стороны дома голос Яна.

  – Сейчас приду! – ответил я.

   ****

  Внутри дома ничего не изменилось. Ну, почти ничего. Трупы, которые Ян и Славко тщательно обыскали, все так же лежали в различных, правда – уже иных, чем я помнил, позах. Все та же вонь, в которой запах пороха чувствовался уже гораздо слабее. Все те же лужи крови... Островком порядка среди всего этого хаоса выделялись только трофеи, аккуратно сложенные в кучку. Что тут у нас? Оружия мы собрали, если считать карабин охранявшего сарай полицая – всего девять стволов. Два обреза и семь карабинов, один из которых – видимо тот, который принадлежал немцу, был 'маузером', аккуратным рядом лежали на чистом участке пола. Рядом, на расстеленном мешке, внушительная горка патронов – не меньше двух сотен – и снятые с немца подсумки. Мое внимание привлекли три раздутых 'сидора' и, не менее набитый, немецкий ранец. Это что ж туда Ян и Славко напаковали? Я нагнулся, что бы развязать мешок, но тут один из освобожденных нами работников сделал шаг вперед.

  – Ян, ты шо ли?

  – Гэнрих? – Ян присмотрелся к нему и хлопнул себя по бокам. – Точно, Генрих!

  – Немец? – Антон тут же вскинул пулемет, но Ян тут же отвел рукой ствол в сторону.

  – Еврей. – Генрих поднял руки и отступил на несколько шагов назад. – Мы здесь все евреи...

  – Антон, отставить! – скомандовал я. – Потом разберемся, а сейчас надо уходить.

  Антон, скорчив недовольную мину, отступил в угол и принялся подозрительно наблюдать за Генрихом с товарищами. Я снова повернулся к заинтересовавшему меня 'сидору'.

  – Там хлиб, сало, консервы... – пояснил Ян и показал на остальные мешки и ранец. – В тых тоже. Едою гады запаслысь добрэ. А щэ тут такэ найшлы...

  Ян достал из кармана небольшой сверток и, развернув ткань, положил на стол. В неярком свете заблестели часы, десяток колец, серьги и... золотые коронки.

  – Это откуда? – спросил я.

  – У шуцманив в карманах найшов. – пояснил Ян.

  Я стоял и рассматривал блестящие на столе драгоценности. Явно ведь все это не принадлежало полицаям. Отобрали у кого-то, сволочи! Или с трупов сняли – что не лучше. Я взял одно из колец, повертел в пальцах и положил обратно. И что с этим делать? Часы и драгоценности, конечно, всегда пригодятся. А вот коронки... Я аккуратно собрал коронки и, взвесив их в руке, бросил в лужу крови под ногами.

  – Это мы брать не будем, а остальное – пригодится. Собираем все и выходим. Пора заканчивать – и так уже задержались.

  Кое-как навьючив на Славка, Антона и четверых освобожденных трофеи, мы вышли из дома.

  – Антон, Славко, идете с остальными в лес и ждете нас с Яном.

  Посмотрев вслед удаляющимся фигурам товарищей, я повернулся к дому.

  – Ян, я подожгу дом, а ты займись всем остальным.

  Поджечь дом оказалось совсем не просто. Тем более опыта у меня в этих делах еще не было. Вот если б взорвать... Но нечем. Кстати, надо будет как можно скорее раздобыть где-то взрывчатку. Ладно, это потом. Сейчас – дом. Я снова осмотрел комнату. Что ж тут поджечь? Хоть бы бензин какой-то найти... Взгляд упал на висящую на вбитом в потолок крюке керосинку. Хм... Если есть керосиновая лампа – должен быть где-то и керосин. Пошарив по углам, я так ничего и не нашел.

  – Ян! – я высунулся в дверь. – Ты керосин здесь не видел?

  – Був керосын. – ответил тот откуда-то. – Я его в одын з мишкив положыв.

  Блин, а мешок сейчас в лесу. У дожидающихся нас товарищей. Не бежать же за ним! Ладно, обойдемся тем, что есть. Со двора раздалось молодецкое уханье и громкий звон металла об металл. Что-то Ян там крушит... Я собрал все тряпки, которые смог найти в доме и разбросал их по полу, стараясь, чтобы они не ложились на лужи крови. Затем снял с крюка лампу и, размахнувшись, бросил ее на пол среди тряпок. С жалобным звоном разлетелся мелкими осколками колпак, отскочила в сторону металлическая крышка... Керосин огненной змейкой вытек на тряпки и вскоре приличный кусок пола весело полыхал. Будем надеяться, что этого хватит.

  Я вышел и горящего дома. Оказалось, Ян тоже справился со своей задачей – навес над оборудованием тоже занялся. А вот и он сам.

  – Что это ты тащишь? – поинтересовался я у Яна, который успел еще что-то найти.

  Вместо ответа тот вывалил передо мной на землю кучу разного инструмента. Топоры, пара лопат, пилы, мотки веревки... Хозяйственный у меня товарищ, однако.

  – И зачем нам это добро? – поинтересовался я. – И так нагрузились трофеями. Лопаты-то нам зачем?

  – Та можэ сгодыться. – ответил Ян, снова собирая инструменты. – Жалко кыдаты.

   почесал затылок. В принципе, он прав. Нам же еще лагерь надо будет построить. Может землянки выкопать... Мы же их штыками копать не будем! Вот лопаты и пригодятся. Да и остальному применение найдется.

  – Ладно. – я отобрал у Яна половину груза. – Пошли к остальным.

  Рассвет мы встречали уже в большом лесу, до которого добрались без приключений. Страх погони придал нам сил и шесть километров по полям мы преодолели на одном дыхании. Даже Генрих со своими изможденными товарищами не отставал. Впрочем, опасения оказались напрасными. Если кто-то и поспешил на устроенный нами пожар, то мы успели проскочить раньше. Погони тоже не было ни видно, ни слышно. Повезло или хваленый немецкий 'орднунг' оказался все же слишком переоценен в мое время? А может быть, вблизи не было немецких частей – одни полицаи? В любом случае, дареному коню в зубы не смотрят. Ушли тихо – и хорошо.

  – Генрих, отойдем. – сказал я, когда мы решили, что ушли уже достаточно далеко. Мы отошли в сторону, я устало присел под деревом и вытянул гудящие ноги. – рассказывай давай, как это вас в тот сарай занесло?

  Генрих оглянулся на своих товарищей по несчастью, потом бросил опасливый взгляд на подошедшего Антона, который так и не сводил с него глаз, посмотрел на Яна и только тогда начал свой рассказ.

  – Мы, панэ офицер...

  – Товарищ командир. – машинально поправил я.

  – Так, товарищ командир. Звыняйте. – тут же исправился Генрих, – Меня звать Генрих Цупик. Я е учитель из Гощи. Когда мост взорвали, фашисты приказ выдали – увеличить поставку дерева с окрестных лесопилок. А там – где по два-три рабочих было, а где вообще никто не работал. Наш староста и придумал евреев по селу собрать и на лесопилках работать заставить. Говорил, шо все равно нас фашисты постреляют...

  – Суки! – зло сплюнул Антон, присаживаясь рядом. – Бить этих немцев надо так, что б род их весь под корень...

  – Антон! – я смотрел на него, пока Антон не опустил глаза и не отвернулся.

  – Зачем же всех, панэ... товарищ? – отозвался Генрих. – Фашистов бить надо. А немцев за что? Не все же немцы – фашисты. Я тэж немец...

  – Как так? – снова насторожился Антон. – Ты же говорил...

  – Ну да, – согласился Генрих, – я – еврей. Но родился и вырос я в Дрездене. Это на востоке Германии. А потом, в тридцать шестом году, когда жить там совсем неможна стало, переехал в Прагу. Когда и туда фашисты пришли – снова перебрался. Сначала в Варшаву, а оттуда – в Ровно. А с тридцать девятого года в Гоще живу...

  – Значит немецкий знаешь? – оживился я.

  – Так, па... товарищ, – кивнул Генрих, – знаю. А щэ знаю чешский, польский, украинский и русский языки.

  – Чем ты занимался до войны? И почему из ровно в Гощу перебрался?

  – Магазин у меня был. Торговал всякой хозяйственной мелочью. И в Дрездене, и в Праге, и в Варшаве, и в Ровно магазин держал. А потом, когда советы пришли... – на этих словах Генрих как-то опасливо на меня глянул и втянул голову в плечи. – В общем, ваши ж не приветствовали коммерцию. И дом у меня был – забрали. Пришлось в Гощу переселиться. А куда еще идти было? Вся Европа под фашистами... А там в школу учителем устроился. Так и жил, пока и сюда они не добрались.

  – А почему на восток, за нашими, не ушел?

  – Не успел. – снова понурился Генрих. – Все не верил, шо фашистов аж сюда пустят. А потом уже поздно было...

  – Хорошо. Продолжай.

  – А шо продолжать? Собрали они евреев, кто в Гоще был и по окрестным селам, и заставили работать.

  – Почему вас мало так? – спросил я. – Всего четыре человека на лесопилку? Или евреев больше не набралось?

  – Как не набралось? Кто годный для такой работы был – больше десятка набрали. Только не одна ж эта лесопилка в округе. Вот и раскидали нас. Мы ж вместо тягловой скотины на той лесопилке были. Нам даже топоры не доверили. Лес валили мужики с хуторов – не знаю вольные или их тоже заставили, потом мы вчетвером бревна тащили к лесопилке, а тут уже другие с ними работали. А на ночь нас в сарае запирали...

  – Понятно. Ян, иди сюда! – когда Ян подошел, я спросил. – Что про Генриха рассказать можешь?

  – Та, Гэнриха я давно вжэ знаю. – сразу ответил Ян. – Он через вулицу од мэнэ жывэ. Правду говорыть – учытэлэм у нас в школи був.

  – А об остальных что скажешь? – снова повернулся я к Генриху.

  – Филипп Гроссман из Тереньтево. Это тот, который справа сидит. – начал заочно знакомить меня со своими товарищами Генрих. – Он до войны держал скобяную лавку. Алик Мец, который посередине – из Виткова. У него там шинок был...

  – То той Мец, шо на ярмарку в Ровно горилку продавав за полякив? – вклинился Ян и, дождавшись утвердительного кивка, добавил. – Знаю такого.

  – А третий – Семен Зельц. Говорит, со Львова отступал вместе с советами, да не успел. Прятался на хуторе каком-то, пока его полицейские не нашли.

  – Расскажи об этом Зельце поподробнее. – попросил я.

  – Та я его увидел только когда нас в Гоще согнали всех. А так... Работал как и все. И били его как всех. Говорил еще, жену у него бомбой во Львове убило.

  Итак, что мы имеем? Есть Генрих, уроженец Германии, за которого мог поручиться Ян. Если он согласится присоединиться к отряду – его знание языков открывает новые, интересные перспективы. Еще двоих Генрих знал до войны. Плюс, одного из них знает Ян. Остаются вопросы только к третьему. Могли ли его подослать? А зачем? Следить за тремя забитыми евреями, которые таскают бревна на лесопилку? Вряд ли же кто-то мог предполагать, что их освободят. Враг здесь еще непуганый и о партизанской угрозе только начинает подозревать. То, что троим из четверых можно доверять – это факт. К немцам они не пойдут в любом случае. В первую очередь – из-за национальности. Они же прекрасно знают, как фашисты обходятся с евреями. Так что, если присоединятся к нам, то воевать будут хорошо. А люди мне сейчас нужны. Очень нужны! Но Зельц этот... Отпустить его на все четыре стороны? Мне сейчас каждый человек дорог и отказываться от потенциального хорошего бойца – глупо. Взять в отряд? А если провокатор?

  Я отправил Генриха к остальным.

  – Ян, что насчет четвертого думаешь? Который Зельц.

  – А шо з ным? – не понял тот.

  – Думаю вот предложить им вступить в отряд. Идти этим евреям все равно некуда, а нам бойцы нужны. Генриха ты знаешь. Так?

  – Знаю. – подтвердил Ян.

  – А он знает еще двоих. За них можно не беспокоиться. А вот четвертый... Никто его не знает. Надо бы проверить как-то.

  – А шо проверять? Знимы штаны з него и проверь!

  – Как это 'сними штаны'? – я во все глаза уставился на Яна. – Что там проверять?

  – Так воны ж, евреи, обризани все!

  Я хлопнул себя по лбу. Как можно было не догадаться? Евреям же обрезание делают! Никакой провокатор на такое не пойдет. Точно! Хотя, может ведь быть и выкрест какой-нибудь. По национальности еврей, а по вере – скажем, католик, раз из Львова. Тогда он необрезанный. Ладно, проверим – тогда и думать будем.

  – Ну что, товарищи евреи, – приняв решение, я подошел к так и сидевшей четверке освобожденных невольников, – предлагаю вам вступить в наш отряд. Идти вам ведь все равно некуда. А если попадете снова к немцам, то, в лучшем случае, для вас все закончится в лагере. И то, еще неизвестно – лучше ли лагерь, чем расстрел на месте. А здесь я вам обещаю возможность отомстить. И за себя, и за многих других. Что скажете?

  – Я согласен. – Генрих встал и ответил даже не раздумывая. Остальные же начали переглядываться между собой и этот безмолвный разговор затянулся секунд на десять.

  – Я тоже согласен, пан командир. – вторым подал голос Алик.

  – И я. – чуть погодя, согласился и Филипп.

  Дольше всего думал Семен Зельц. Он то внимательно осматривал наш отряд, то смотрел куда-то в землю. Создалось такое впечатление, что Семен где-то в магазине или на базаре выбирает нужный ему товар. Причем выбирает тщательно – взвешивая, обмеривая, чуть ли не обнюхивая. В конце концов, когда мне уже начало надоедать дожидаться его слова, Семен тоже поднялся.

  – Согласен. – только и сказал он.

  – А раз согласен, – я вытащил на всякий случай пистолет, – то сними-ка штаны.

  Семен встрепенулся и отступил на шаг назад. Знаете, я его, честно говоря, очень даже понимаю. Лес, раннее утро... Вдруг вооруженный мужик требует снять штаны. Каково, а? Хотя в этом времени всяких извращенцев, вроде бы, гораздо меньше чем в моем, но есть ведь над чем задуматься. Как бы я на его месте отреагировал – не знаю. Семен же начал затравленно озираться вокруг и явно искал пути к побегу. Опешили и все остальные, кроме Яна.

  – Понимаешь, Семен, – самым доброжелательным, успокаивающим тоном начал я, – насчет остальных троих у меня никаких подозрений нет. А тебя никто не знает. Ты ведь еврей?

  Семен, не обнаружив никакой возможности сбежать – сзади, хоть и сам не понимая, что нашло на командира, ему перекрыл дорогу Антон – весь аж сжался в комок. После моего вопроса он только продолжал стрелять по сторонам глазами. Я, понимая, что твориться сейчас у него в голове, не торопил с ответом. В конце концов, Семен кивнул.

  – Вот я и хочу убедиться, что ты еврей. Ты уж извини за такой метод. Сам понимаешь... Если это так, то к немцам ты не побежишь – сам слышал наверно, что они с евреями делают. А если не слышал – Генрих тебе расскажет. Он в Германии, наверно, насмотрелся.

  Судя по тому, как заиграли желваки на лице Генриха, он действительно насмотрелся многого. Кое-что слышал, похоже, и Семен, потому что лицо его сразу окаменело. Медленно, дрожащими руками он спустил штаны и выпрямился со всей возможной в такой ситуации гордостью.

  – Одевай! – удовлетворившись результатом такой проверки, я махнул рукой. Семен действительно оказался евреем. Все признаки – налицо. Точнее, на другое место... – Возьмете оружие из того, что мы собрали на лесопилке. Славко, посмотри там в мешках, что у нас из еды есть. До завтра отдыхаем.

   ****

  После полудня погода начала портиться и вскоре 'обрадовала' нас мелким дождиком. Осень начинает вступать в свои права, подумал я, зябко передернув плечами. Интересно, какое сейчас число? По моим прикидкам, уже где-то десятые числа сентября. Интересно, как там моя карта, которую подправил тогда? Получилось ли хоть что-то изменить? И где сейчас фронт? Если история не изменилась, то вроде бы сейчас наши потихоньку ликвидируют Окунинский плацдарм, а где-то в Берлине немцы принимают решение бросить часть войск с московского направления на юг – к Киеву. Или это было раньше? Не помню. А если все же Красная Армия не допустила выхода немцев на левый берег Днепра? Что там сейчас? Вопросы, вопросы... Постепенно мысли переходят на более близкие лично мне моменты. Как там дела у майора? Смогли ли они взорвать мост? И как там Оля? В принципе, она не должна участвовать в операции, но кто знает... До Сарн еще ж надо дойти. Пройти больше сотни километров по оккупированной территории, тихо, незамеченными. И тоже ведь никак не узнаешь что с ними! Пусть до Сарн сто пятьдесят километров, а до Киева – все пятьсот будет. Но какие-то сведения получить, что от Сарн, что от Киева – будто они находятся на другом континенте. Блин, я даже не знаю что с моей группой! Кое-что слышал, конечно, но информация ведь дошла даже не через третьи руки. Выжил ли Митрофаныч? Взгляд скользнул по идущему впереди Генриху. Он ведь из Гощи, пришла в голову идея, и забрали его на лесопилку уже после взрыва. Вдруг что-то знает?

  – Генрих, ты что-то слышал о партизанах, которые взорвали мост? – я поравнялся с Генрихом и пошел рядом.

  – Говорят, поубивали всех. – ответил он.

  Мы прошли пару шагов молча. Я пытался придумать как бы сформулировать следующий вопрос. Нет, я, конечно, знал как его сформулировать, но очень не хотелось слышать самый вероятный ответ.

  – Другие говорят, – продолжил вдруг Генрих, – шо это наоборот – немцев поубивали и скрылись...

  – Ну а ты сам видел что-то?

  – Так шо ж я мог видеть? – развел руками Генрих. – То ж ночью было. А наутро никого уже к мосту не пускали.

  – Понятно. – ничего нового Генрих мне не сказал. Жаль...

  – То ваши были? – спросил вдруг Генрих.

  – Наши. – кивнул я. – Мост я сам взрывал. Перед взрывом в воду прыгнул – так и выжил.

  Я вкратце рассказал Генриху как мы взрывали мост и как меня потом Антон с Яном выловили из реки. На протяжении всего рассказа Генрих молчал, только изредка кивая в знак того, что слушает.

  – Вот видишь, – подытожил Генрих мою историю, когда я закончил рассказывать, – ты же выжил. Значит кто-то еще мог выжить.

  Мы прошли еще немного молча. Дождь то усиливался, практически прекращался, превращаясь из капель в мелкую водяную пыль. Я глянул на небо – тучи упорно не желали давать хоть какой-то просвет. Подыскать что ли какое-то укрытие? Или уже когда придем на место? Следующую ночь я решил посвятить решению вопроса со взрывчаткой. Лесопилка – это, конечно, хорошо, но и подорвать что-то не помешает, что б немцам жизнь малиной не казалась. Поэтому, хорошенько вчера отдохнув, выспавшись, вымывшись в небольшом ручье и спрятав весь лишний груз, мы отправились по краю леса к Сенному. Оттуда можно было быстро добраться ночью до минного поля возле Коросятина, о котором нам поведал отказавшийся присоединиться к отряду Тарас. Единственное, что меня напрягало, это то, что не было никаких инструментов, кроме штык-ножа. Так что, если и добудем мины, то разряжать их будет... весьма экстремально. Но что делать...

  – Повозка! – идущий впереди Антон резко остановился.

  Мы быстро попрятались за деревья и залегли. Я подполз поближе к кромке леса и, раздвинув ветки куста, посмотрел туда, куда перед этим указывал Антон. Менее чем в паре десятках метров от края леса шла небольшая разбитая грунтовка, по которой нам на встречу медленно катилась обычная крестьянская телега. Что бы поравняться с нами, ей оставалось еще метров пятьдесят. Гнедая лошадка с лохматой гривой лениво переступала своими копытами, время от времени нагибаясь и пощипывая придорожную траву. В телеге сидел какой-то мужичок. О том, что он не спал свидетельствовало только то, что он иногда, так же лениво как шла его лошадь, встряхивал вожжи. Эдакая сельская идиллия – хоть картину рисуй... Если бы еще не дождь. И не ствол винтовки или карабина, выглядывавший из-за плеча возницы. Полицай? А кто еще мог так спокойно, с ленцой, разъезжать здесь, по оккупированной территории, в одиночку и с оружием? Хотя, мы же тоже с оружием? Я пригляделся к вознице – шапка-ушанка из-под которой торчат нечесаные волосы, грубые черты лица, небольшая бородка, грязно-серая матерчатая куртка... Нарукавной повязки вроде бы не видно. О! А он, оказывается, не один! С телеги соскочил второй мужик, лишь немногим отличающийся от возницы. Оружия при нем не наблюдалось. И повязки – тоже. Мужик остановился на обочине и справил нужду, а потом, каким-то подпрыгивающим шагом, догнал телегу и, запрыгнув на нее, снова исчез. Лежит в телеге, значит? Под дождем? Я покачал головой – удовольствие лежать в мокрой телеге, даже на сене, которое тоже должно промокнуть под дождем, как мне кажется – ниже среднего. Остается вопрос, что с ними делать? С одной стороны, лучше всего было бы пропустить этих двоих и не светиться перед предстоящим ночным делом. С другой стороны, их всего двое против нас девятерых. И, если это все же вражеские прислужники, можно их хорошо порасспросить. Что делается в округе – знать никогда не помешает. Или, все же, пропустить? А повозка все ближе. Вот-вот поравняется с нами. Еще каких-то полминуты. Монетку что ли кинуть?

  – Ян, Антон – зайдете сзади когда повозка остановиться. Остальные лежат здесь и, если что – открываете огонь.

  Я положил на землю винтовку, снял с себя свое подобие разгрузки и все остальное, что могло бы выдать во мне бойца, а не мирного жителя, вытащил пистолет и, держа его так, что б не было заметно, шагнул из-под прикрытия деревьев. Возница мгновенно вышел из своего сонного состояния и резко натянул поводья, отчего лошадь аж запнулась, а потом повернула голову и с укоризной на него глянула. Над бортиком телеги показалась голова пассажира. Я стоял и думал, что сказать. Закурить попросить, что ли? Или спросить как пройти в Сенное? Нет, ставить незнакомцев в известность о нашей цели не следует. Пока я размышлял, возница первым подал голос.

  – Ты еще хто таков будешь? – одновременно с этими словами над бортиком телеги показался дрожащий винтовочный ствол. Возница тоже потянулся к оружию, но быстро снять с плеча его не получилось – винтовка висела не на плече, а через спину.

  – Мужики, есть перекусить что-нибудь? – ляпнул я первое, что пришло в голову и мысленно сам себя стукнул по лбу за смороженную глупость.

  – Отвечай хто таков, а то пулю щас перекусиш! – дрожащим, не менее чем ствол в его руках, голосом отозвался сидевший в телеге. Перепил он, что ли? Вон как винтовка в руках пляшет!

  – Да заблудился я! – на ходу придумывая легенду, я краем глаза наблюдал как из леса осторожно выходят Антон и Ян, держа на прицеле парочку в телеге. Те пока ничего не замечали – все их внимание было приковано к моей скромной персоне. – Второй день уже по этому лесу хожу. Со вчера не ел ничего! Только сюда к дороге вышел, гляжу – вы едете...

  – А в лесу ты шо делаиш? – продолжил допрос возница, наконец-то начав справляться с оружием, которое никак не желало покидать его спину.

  – Гуляю. А вы кто такие? Куда и откуда едете?

  – Ты мне поспрашай тут! – нехорошо прищурился возница и визгливо крикнул. – А на ходь сюды!

  – Ну мужики, – Антон и Ян уже заняли свои позиции, – я же по-хорошему!

  – А по-плохому – это как? – хохотнул лежащий в телеге и тут же скривился, будто от головной боли.

  – Так вот они, – я кивнул на стоящих за телегой бойцов, – по-разному могут. Но вам не понравится – факт!

  Оба, и возница и пассажир, будто по команде повернули головы назад и тут же увидели два смотрящих на них зрачка стволов. Причем, одни из этих стволов – пулеметный. Возница аж подпрыгнул от неожиданности. А я, воспользовавшись тем, что их внимание отвлечено, поднял руку и нацелил свой 'парабеллум' в возницу. Когда тот снова повернулся ко мне и увидел пистолет, то подпрыгнул снова – на этот раз, мне показалось, даже выше. Глаза у обоих, по крайней мере у возницы – я точно уверен, округлились до такой степени, что я еле подавил смех.

  – Оружие на землю! – скомандовал я. – И слезайте с телеги.

  Через секунду, перелетев через борт, шмякнулась на землю первая винтовка. Возница, только справившийся перед тем как обнаружил моих бойцов, со своим оружием, тоже бросил его на землю. Вскоре оба мужика стояли у телеги, а я махнул остальным своим, что бы выходили из леса. Пассажир, увидев еще шестерых вооруженных людей, очень-очень горестно вздохнул.

  – Так кто вы? Откуда и куда едете? – повторил я свой вопрос.

  – С Сенного едем. – хмуро ответил возница. – До Коросятина.

  Я отметил про себя, что он так и не назвался. Ладно, сделаю вид, что не заметил. Успею еще спросить.

  – А что вам там, в Коросятине, надо?