Текст книги "Вечная душа или смертельная любовь (СИ)"
Автор книги: Алексей Большаков
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Весна не подвела Бориса. Она выдалась необычно теплая, ранняя и сухая. Последние дни стояла почти летняя погода. Даже в чаще леса, где в прежние годы в это время было полно снегу, остались лишь небольшие лужи, да и то не везде, а местами. Конечно, лес еще не просох, босяком по тропинкам не побегаешь, но на пригорках уже вовсю зеленела первая травка. Все пробудилось, ожило после зимней спячки, дышало свежестью. В дневные часы солнце припекало, можно было даже загорать. Пахло хвоей, смолой и прелым листом. Только ягод и грибов, которые могли бы утолить голод Бориса, еще не было. Но вовсю пели птицы, бегали муравьи и жуки, появлялись первые мухи.
Над головой у Бориса стучал по дереву дятел. Он забрался высоко и где-то у вершины сосны без устали колотил своим сильным клювом. Сосны, скованные зимой белым снежным нарядом, сейчас распрямили свои ветки и пустили смолу. Приятно пахнущая масса застывала густыми капельками на оранжево-желтых стволах.
Но Борису было сейчас не до дятла, он больше не хотел любоваться природой. Даже здесь, на стоянке, в относительной безопасности он не мог прийти в себя и сосредоточиться. Борис до сих пор находился в крайне возбужденном состоянии. Ему было и страшно, и тошно, и угрызения совести не давали покоя. Он никак не мог очнуться от какого-то странного отупения. Сердце колотилось неровно, он поминутно впадал в задумчивость, но думать не мог: обрывки каких-то мыслей лезли в голову и тут же путались, блуждали. Мысли даже не фиксировались в его голове, а лихорадочно сменяли друг друга; он сразу же забывал, о чем думал несколько секунд назад. Эти мысли или мчались как сумасшедшие, так, что нельзя было сосредоточиться, или напрочь исчезали из головы. С его сознанием творилось нечто невообразимое: оно то возвращалось к нему, и он начинал размышлять, то затухало опять. А ему так хотелось осмыслить последние события, понять, что следует делать дальше.
Ясно было только то, что вернуться к прежней жизни он уже не сможет. У него не было больше дома, ему некуда было идти. Положение его было отчаянное: он ударил мать, забил лопатой до смерти тетку. Прошедшие сутки оказались самыми тяжелым в его горемычной жизни. Борис был измучен и напуган. Зачем он убил женщину? Зачем выплеснул свои эмоции таким вот образом? И чем больше он думал об этом, тем становился возбужденнее. Его дикий, безумный поступок никак не вязался с образом доброго закомплексованного юноши. Как смог он, тихий мальчик, сделать такое?
Все вокруг было омерзительным, Борис потерял счет времени. Он пошел к ручью и долго сидел у воды. Весенняя свежесть ручья и благодатная тишина леса помогли ему немного прийти в себя. Волнение отчасти улеглось, он опять стал прокручивать в голове последние события. Борис убеждал себя в случайности убийства. Он никого не хотел убивать, но у него не было выбора, ему ничего другого не оставалось. Он убил тетку, потому что она своей руганью и угрозами спровоцировала его. Он знал ее. Если бы он попался другой, незнакомой ему женщине, в нем не взыграла бы такая вот ярость. А эта подруга матери, с которой они обсуждали его недостатки, стала к тому же оскорблять его.
Имел ли право он убивать? Конечно, никаких прав лишать жизни человека у него не было, но он находился в таком состоянии...
Он совершил страшное преступление, нелепое и бессмысленное по своей сути. Его поступок был настолько диким, что казался невозможным ему самому. Он удивлялся своему поведению, своей силе и злобе. Он убеждал себя, что убийство произошло помимо его воли. И в самом деле, словно кто-то чужой вселился в него и командовал его действиями. Убийство было совершено в порыве неконтролируемой ярости. Оказывается, временами Борис не способен контролировать свои действия, но в то же время он обладает могучей силой и может постоять за себя. Он раньше даже и не подозревал, что способен обидеть кого-либо, а тут он ударил мать, и затем совершил кровавое преступление. Ударив мать, он словно преодолел себя, набрался злобы и решимости. Накопившаяся в нем злоба требовала выхода. Она и привела к агрессии, убийство стало внезапной разрядкой напряжения и ненависти, реакцией на нечеловеческие унижения и страх, которые он испытывал постоянно.
Борис ненавидел свою жизнь, его тревога и раздражение достигли своего предела, выплеснувшись сначала на мать, а затем кровавой драмой на подвернувшуюся под руку тетку.
Юноша вдруг подумал, что будет сожалеть о смерти женщины всю свою оставшуюся жизнь, но он ничего не мог уже поправить, хоть как-то изменить ситуацию. Сердце его опять стало разрываться на части от жалости к самому себе, по щекам вновь потекли горькие слезы. Он плакал молча и безутешно. Грусть захватила все его существо, на душе было прескверно. Борис понимал весь трагизм своего положения. Ситуация была чудовищной. Он убил человека и ему придется расплачиваться за это, как-то выпутываться из создавшегося безвыходного положения, опять мучиться и страдать. Ему не на кого было надеяться. Душа его маялась. Он устал от гнетущих переживаний, но освободить сознание от мучительных размышлений было невозможно.
Однако постепенно характер его мыслей поменялся. Они стали какими-то противоречивыми. С одной стороны, он прекрасно понимал, что совершил ужасное злодеяние и раскаивался в этом, но в то же время из глубины подсознания шли непонятные ему сигналы, оправдывающие его поступок. Его не покидало ощущение, будто он освободился от своего злейшего врага, порвал невидимую нить, которая связывала его с ненавистным прошлым. Временами ему стало казаться, что он совершил не страшное преступление, а избавил мир от злой твари, покарав ее за грехи. Удивительно, но помимо сожаления он реально ощущал и некое удовлетворение. Борис вспомнил, что и во время бойни он испытал секундный экстаз, порыв мимолетной радости, который пронзил его, когда он добивал поверженную тетку.
Как бы то ни было, Борис чувствовал себя опустошенным и разбитым. Однако мысли о самоубийстве больше не тревожили его. В нем что-то перевернулось, надорвалось, злодейство в какой-то степени пошло ему на пользу, по крайней мере, избавило от унылой навязчивой идеи покинуть этот мир. Принеся в жертву жизнь другого человека, Борис словно освободился от тяжкого, мешавшего ему груза. Ему больше не хотелось умирать. И только смутная, неосознанная тревога так и не покидала его.
Юноша бродил около своей полянки, странные чувства завладели им. Раскаяние отошло на задний план. Ему не было жалко тетку, он больше не испытывал сильного сожаления. Наоборот, он вдруг ощутил себя взрослым мужиком, имеющим право карать людей. В этот момент Борис был чем-то похож на Раскольникова, героя романа "Преступление и наказание". Впрочем, Раскольников убил старуху ради денег, а Борис просто выплеснул на тетку свою злость. Да и Достоевского Боря, по сути, не читал и не знал о переживаниях главного героя романа. У Бориса была своя драма, которая требовала осмысления.
Тоска его прошла. Единственное, что огорчало Бориса теперь возможность того, что его будут искать. Он бросил лопату на месте убийства, заляпал одежду теткиной кровью. Впрочем, отпечатки пальцев его неизвестны правоохранительным органам, а кровавые следы можно будет застирать.
Борис захотел тотчас же избавиться от кровавых пятен на одежде, но вспомнил, что у него нет ни мыла, ни порошка. Подумав, он решил хотя бы размыть пятна в воде и попытаться оттереть их старой травой.
Солнце стояло высоко, его лучи били юноше в глаза. Он спустился к ручью, вымыл руки холодной водой, затем нарвал прошлогодней травы, намочил ее и стал оттирать пятна крови на куртке и штанах. Эти пятна не столько оттирались, сколько расплывались и грязнели от его усилий. Тем не менее, его труд не пропал даром: пятна остались, но были менее заметны и больше походили не на бурые пятна крови, а на обычную грязь, словно Борю забрызгала жижей из лужи проезжавшая мимо машина.
Солнышко припекало все больше, еще не так как летом, но Борис, вернувшись на стоянку, разделся до пояса и решил позагорать. Он завалился в траву и, повернувшись к солнцу, подставил ему свой белый тощий живот. Было тепло, пахло хвоей, молоденькая травка радовала глаз. Он долго лежал на земле с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом. Но уснуть не мог: нервное потрясение мешало ему. Он постарался забыться, не думать ни о чем. Просто стал слушать звуки леса: стук дятла, шуршание деревьев и травы, жужжание редких мух. Напряжение стало постепенно уходить, голову заволокло сонным облаком. Он ненадолго задремал.
Однако солнце спряталось за облако, нагрянувшая волна холода привела его в чувство. Он вновь вспомнил до последних подробностей все, что произошло утром, и снова ужасное ощущение мертвым холодком пронзило его душу, отразившись дрожью во всем теле и электрическим разрядом вдоль позвоночника.
Стало мучительно тоскливо и страшно; нет, его больше не волновала загубленная жизнь женщины. Его страшила неопределенность, необходимость что-то предпринимать, как-то выпутываться из создавшегося положения. Он боялся, что его будут искать, поймают и растеряют или надолго посадят в тюрьму.
Борис покинул свое лежбище и стал бесцельно бродить по лесу словно зверь, преследуемый голодом, жаждой и страхом. Он тщетно ломал голову, пытаясь понять, как выйти из этой катавасии. Кружилась и болела голова. Сказывалось нервное напряжение и то, что он не ел уже больше суток. Но есть хотелось не сильно, стресс притуплял чувство голода. Борис и раньше знал, что такое голод и мог терпеть его продолжительное время. Вот только появилась и все нарастала ужасная жажда, которая не шла ни в какое сравнение с голодом. Жажда заявила о себе с невероятной силой. Сухой язык царапался о сухие губы, пить хотелось зверски. Борис никогда раньше не думал, что отсутствие воды может так терзать человека. Все мысли его сосредоточились на том, где можно напиться. Но чистой проточной воды или родника поблизости не было. По крайней мере, Борис о них не знал. Он спустился к ручью и понял, что эту темную грязную вонючую воду пить нельзя ни при каких обстоятельствах. Он решил, что пойдет в Ольгинку, ближайшую деревню, километрах в пяти от его стоянки, и там утолит свою жажду. В деревне имелся колодец с отличной родниковой водой. Колонка была и в его родном поселке, который находился ближе к полянке, но идти туда было опасно.
К счастью, этот дикий день стал постепенно угасать. Лишь недавно чуть ли не по-летнему припекало солнце, но теперь его сила ослабла, светило превратилось в красный шар, который, запутавшись в ветках деревьев, медленно шел на посадку. Налетел прохладный вечерний ветерок, с ручья потянуло сыростью и холодом Борису стала зябко.
Не дожидаясь пока солнечный свет угаснет окончательно и на землю спустятся сумерки, он пошел в Ольгинку. Борис и раньше бывал в деревне, он приходил сюда пару раз на экскурсию и на окраине села обнаружил колодец.
ГЛАВА 8.
СХВАТКА.
К деревне проще было идти по проселочной дороге, но Борис пошел по лесу, рядом с дорогой. Он не хотел, чтобы его кто-то случайно увидел, ему нужно было быть настороже. Он не спешил, он ждал темноты. Темнота была его союзником.
Только в районе карьера Борис отклонился от своего пути и, осмотревшись, чтобы не было вдруг какого-нибудь случайного человека, спустился вниз к воде. Было совсем тихо. Ему вдруг захотелось намочить руки. Вода была холодной и спокойной, от его прикосновения пошли круги по водной глади. Он зачерпнул ладонями пригоршню вода и долго смотрел на нее, борясь с желанием утолить свою страшную жажду. Но пить такую воду было невозможно. Он вылил воду обратно в карьер и, поднявшись по крутому склону, продолжил свой путь.
День понемногу угасал, лес все больше погружался во власть тьмы. А ленивая луна затерялась где-то в облаках. Борису вышел на дорогу. Он по-прежнему плохо соображал, потому что изнурительная жажда и голод мешали ему думать. Но он без проблем добрался до деревни, осмотрелся, вышел из леса и оказался у небольшой канавы, за которой просматривалась узкая улочка, ведущая к колодцу. Улица была пуста. В ближайших домах света не наблюдалось. Жители селенья, похоже, привыкли рано укладываться спать. Борис был этому крайне рад: в его планы не входила встреча с кем бы то ни было.
Он легко преодалел канаву и отыскал колодец на перекрестке двух дорог. Это был самый настоящий деревенский глубокий колодец с мощной цепью и оцинкованным ведром. В деревни у многих на участках были колодцы или колонки, поэтому местные сюда за водой приходили редко. Тем не менее, у колодца Борис остановился и огляделся еще раз, чтобы убедиться, что никого нет. Все было тихо и спокойно. Он взял ведро и стал раскручивать ворот. Со скрипом и звуком бьющихся друг о друга звеньев цепи Борис опустил ведро в самый низ колодца, зачерпнул воду и, вновь прислушавшись, стал наматывать цепь на желоб, поднимая драгоценную влагу. Трясущееся дрожащее ведро, разбрызгивая воду, с трудом поддавалось ему. У измученного и обессиленного Бориса едва хватало сил крутить ручку ворота. Он разбрызгал почти половину. Думая, что он зря зачерпнул целое двенадцатилитровое ведро все равно все не выпить, Борис поставил ведро на край колодца. Едва отдышавшись, он осмотрелся, опустил голову в ведро и стал с жадностью пить, закрыв от удовольствия глаза.
Какой божественно вкусной казалась ему простая прохладная вода! У него не было никакой емкости, чтобы набрать воды с собой, и он с нетерпением поглощал влагу, пил много, пил до упора, чувствуя, как вода наполняет тело, пил, не обращая внимания, что где-то неподалеку кричат собаки. Он остановился лишь тогда, когда понял, что не может больше пить полный желудок не принимает уже воду. Испарина покрыла все тело Бориса, хотя и не было жарко. Дышалось легко, он ощущал прилив сил и несравненное облегчение.
Утолив жажду, Борис вернулся в лес и некоторое время сидел в укрытии в темноте, наблюдая за дорогой и пережидая, когда стихнет лай недовольных собак. Вскоре все успокоилось. Появившаяся луна освещала дорогу и постройки. Но Борис все сидел в нерешительности, хотя улица была безлюдна. Ему хотелось найти какой-нибудь домик без хозяев, где можно будет обогреться и отоспаться. Наконец он решил осторожно осмотреть село, бесшумно выбрался на дорогу и стал обходить проступавшие в лунной мгле дома. Но заколоченных и явно необитаемых домов ему не попалось. Он все же приметил небольшой домик на окраине, прошел вдоль забора, чтобы убедиться, что нет собаки. Участок зарос травой, темные окна не выдавали явного присутствия людей в доме. Возможно, хозяева не жили здесь постоянно. Может, приезжали время от времени. Но в доме могли быть продукты.
Борису сильно хотелось есть, он перемахнул через забор и нерешительно остановился на участке, прислушиваясь. Все было тихо. Деревня спала, только с соседнего участка доносилось непонятное ворчание дворового пса. Он не гавкал и не выл, просто недовольно урчал, толи чувствуя запах чужого человека, толи жаловался собачьему богу на свою унылую жизнь. Борис бесшумно пересек двор и остановился у входной двери, снова прислушавшись. Ничего подозрительного. Он тронул дверь. Она податливо поддалась, потому что оказалась не запертой изнутри. Он осторожно заглянул внутрь. В помещении было темно и тихо.
Борис колебался. Он не знал, как быть. Ему было страшно заходить в чужой дом, он не умел воровать, он никогда раньше не брал ничего чужого, если не считать злополучных яиц. Но голод как и в прошлый раз гнал его. И он решился. Борис несмело, готовый в любой момент убежать, вошел в полумрак маленькой и тесной прихожей. Здесь было совсем темно, но он не стал искать выключатель, чтобы включить свет, а почти на ощупь пробрался ко второй двери и, открыв ее, оказался на кухне, слабоосвещенной лунным светом, проникавшим с улицы через небольшое окно.
Борис осмотрелся. В углу кухни стоял холодильник. Дрожа от внутреннего возбуждения, он подошел и осторожно открыл дверцу. На секунду зажмурившись от света включившейся лампочки, он обнаружил начатую бутылку пива, пару банок консервов шпроты и какую-то рыбу и внушительную связку сосисок, лежавших на верхней полке. Запах сосисок мгновенно усилил его аппетит. Борис вытащил сосиски, оторвал одну из них, в спешке, с нетерпением, очистил ее от пленки и запихал в рот. Нежный аромат мяса на пару секунд сковал его челюсти. Он зажмурился, но затем с бешенством голодного зверя, чавкая от удовольствия, стал быстро жевать свою добычу, одновременно очищая от пленки еще пару сосисок, которые тоже последовали в рот. Ему казалось, что это самые вкусные сосиски, которые он когда-либо ел. Но внезапно каким-то внутренним чутьем он уловил осторожное движение за своей спиной, Борис обернулся и с изумлением обнаружил, что в паре метров от него стоит рослый, мощный, но довольно старый мужик. Он был в майке и семейных трусах, а в руках держал кочергу.
Пока вор уплетал его сосиски, хозяин дома, пожилой мужчина, бесшумно проник на кухню с намерением скрутить негодяя. От печки из комнаты он прихватил кочергу, которую на всякий случай держал наготове. Он вошел на цыпочках и уже подкрался к воришке, надеясь застать его врасплох. Он собрался действовать по обстановке. Либо неожиданно схватить вора, резким ударом подсечь его ноги, опрокинуть и обездвижить, прижав к полу кочергой, либо сначала оглушить его кочергой, а затем уже навалиться и скрутить. Еще секунда и он схватил бы Бориса, но тот в последний момент внезапно обернулся, заметив деда прежде, чем он успел что-либо сделать.
Борису понадобилось мгновение, чтобы оценить обстановку и избежать нападения. Бросив сосиски, он отскочил в сторону, в самый угол кухни. Но дед напирал. Он замахнулся кочергой. Словно в замедленной съемке Борис увидел, что крупная рука деда пришла в движение, и кочерга приближается к его голове. Борис инстинктивно ринулся в сторону. Все решили сущие мгновения. Борис успел увернуться. Удар пришелся по касательной, лишь слегка задев правое плечо. От удара немного зазвенело в ушах, но Борис не почувствовал боли. В следующий момент он был уже в другом углу кухни.
Прибью, гад! – прорычал дед и двинулся на Бориса, вновь замахиваясь кочергой для повторного удара.
На миг Борис испугался, что дед и в самом деле убьет его, но самообладание молниеносно вернулось к юноше, он понял, что надо немедленно защитить себя. Как тигр, стремительным рывком, Борис метнулся к деду и перехватил его руку с кочергой. Он не испытывал больше страха, он спасал свою жизнь, схватив деда за запястье и что есть силы сжав его руку.
Некоторое время они молча стояли друг против друга, борясь за кочергу. Дед пытался освободиться из тисков молодого вора, совсем еще мальчишки. Дед был мощным и некогда очень сильным мужиком, выделявшимся своей грубой физической силой. Когда-то он неплохо дрался и в схватке мог победить любого. Но возраст и подорванное алкоголем здоровье давали о себе знать, хотя дед и не хотел признавать этого очевидного факта. Он был уже не тот, он ни с кем не дрался уже более десяти лет, он не мог долго противостоять молодому парню. Рука деда немела, кочерга медленно склонялась в его сторону.
Пусти! – прохрипел наконец дед. Но Борис был неумолим. Кочерга с грохотом повалилась на пол.
Борис ослабил хватку. Дед вырвался и попытался было нанести удар ногой противнику в пах, но Боря увернулся, он не имел опыта драк, но у него оказалась очень быстрая реакция. Слегка попятившись, Борис тут же сам сделал молниеносный выпад в направлении деда. Он с такой яростью стукнул деда кулаком по плечу, что тот буквально отлетел к стене и рухнул на пол. Но дед быстро вскочил и изо всех оставшихся сил бросился к столу в надежде добраться до ножа из ящика. И ему почти удалось это. Дед схватил нож, однако Борис был начеку. Он опять опередил деда, подскочил к нему, перехватил руку с ножом и крепко сжал ее.
Ах ты, сука! – прокричал дед и попытался занести кулак свободной руки для удара.
Борис заметил это. Его нога автоматически дернулась вперед, и кончик ботинка попал точно под самую коленную чашечку деда. Борис и знать не знал об уязвимых местах противника, он не собирался бить ногой, та пришла в движение словно сама собой. Но получилось очень удачно. Дед взвыл от резкой боли, нож вывалился из его рук.
Теперь уже Борис взмахнул кулаком и резко, что есть мочи, ударил в челюсть деда. Дед лишь в последний момент увидел мощный кулак негодяя перед своим лицом и не успел уклониться от удара, обрушившегося на него со страшной силой. Он пошатнулся и, не удержав равновесие, повалился на пол.
Старик упал навзничь, извиваясь от боли. Однако попытался тут же подняться с пола и закричать, но не успел он очухаться от одного удара, как за ним последовал другой. Участь деда была предрешена.
Борис ударил кулаком противника резко, вложив в удар всю свою силу. Дед упал, но сделал попытку вскочить. Борис, не теряя времени даром, не дав ему подняться и прийти в себя, ринулся на деда и ногой сбил его. Дед открыл рот в безуспешной попытке закричать. В его широко раскрытых глазах засверкали искорки ужаса и, интуитивно уловив этот страх, Борис озверел. Он понял, что сейчас убьет старика. Он осознавал, что сильнее деда и способен лишить жизни этого человека. Чувство собственного превосходства опьяняло его. И в доказательство своей силы Борис нанес удар ногой в висок деда, потом еще и еще.
Дед, пытаясь увернуться от ударов, катался по полу, оставляя за собой кровавые следы. Он мычал, плевался кровью, но Борис был беспощаден. От вида крови он опять озверел. Ему хотелось бить и бить по сытой роже деда, и он с остервенением бил старика ногами по голове и туловищу. Вновь какая-то необузданная зловещая сила захватила Бориса. Он будто потерял контроль над собой и не мог остановиться. Во власти азарта юноша все бил и бил, чувствуя волну радостного превосходства над беспомощным поверженным противником.
Дед был не в силах защищаться. От ударов он быстро сник и совсем обмяк. Его тело безжизненной массой лежало на полу. Из многочисленных ран по лицу и туловищу струилась кровь. Кровью был заляпан почти весь пол кухни. Но Борису этого было мало. Он схватил валявшийся под ногами нож, подскочил к деду и с размаха всадил нож ему в шею. Сначала он хотел и вовсе перерезать деду горло и отделить голову от туловища, но, собрав последние крохи рассудка, заставил себя остановиться. Борис с трудом дышал, он видел в полумраке ночи, как кровь вытекает из раны на шее старика и вторым слоем растекается по полу.
Борис разделался с противником. Дед был мертв. Борис убил его. Вернее, даже не он сам, а нечто засевшее в нем, какая-то агрессивная часть его. И это нечто делало его таким вот сильным, кровожадным, неуправляемым. Рядом лежал убитый им человек, но вины, горечи или сострадания Борис почему-то не ощущал. Скорее, он испытывал удовлетворение. Он смотрел на убитого им противника без ужаса, но с чувством собственного превосходства и каким-то злорадством, не знакомым ему ранее.
Раньше Борис никогда не дрался, он просто не способен был ударить человека, предпочитая всегда уступать. Но новые непредвиденные условия проявили в нем неожиданные способности противостоять врагам. Оказалось, что от природы он снабжен удивительной быстротой и злостью, которая удесятеряла его силы. Он умеет бить и уходить от ударов, из него мог бы получиться прекрасный боксер, он может биться, он может постоять за себя, он способен победить в кровавом поединке! И это радовало его.
Борис переступил через лежавшего на полу старика, и зачем-то взглянул в его лицо, которое представляло собой страшное месиво из крови и синяков. Глаза были дико вытаращены, рот перекошен в беспомощности. Особенно ужасно выглядела огромная кровавая рана на виске, из которой до сих пор сочилась кровь.
Борису стало не по себе. Его пробирала дрожь. Он даже присел на корточки возле покойного. В доме стояла гнетущая тишина. А с улицы доносился злобный собачий лай, даже, скорее, не лай, а возбужденные вопли пса, на которые во время драки с дедом Борис не обращал внимания. Соседский пес бешено, истерично гавкал. И эти вопли окончательно привели Бориса в чувства.
На корточках, стараясь не перепачкаться в крови, он собрал валявшиеся на полу сосиски, затем выпрямился, приблизился к холодильнику, открыл дверцу и достал рыбные консервы. Он распихал по карманам консервы, сосиски, а также кусок хлеба и коробок спичек, который нашел на кухонном столе у плиты. В комнату он зайти не решился: вдруг там есть еще кто-нибудь.
Выбравшись на улицу, Борис ринулся в сторону от рвавшегося с цепи пса. Этот пес почему-то пропустил его к дому соседа, только немного ворчал. Но во время драки пес почуял неладное и стал громко орать, а когда пахнущий кровью чужой человек появился на пороге соседского дома, пес и вовсе очумел. Он рвался с привязи, готовый вылезти из шкуры, чтобы разорвать негодяя. Его злобные вопли поддержали и другие деревенские собаки. Вся деревня наполнилось громким лаем.
Борису почудилось, что деревня вот-вот проснется и кинется ловить его, что хозяин злобного пса сейчас выскочит из дома и спустит собаку с цепи. И действительно, в окошке соседнего дома вдруг и в самом деле зажегся свет.
Испуг пронзил Бориса. Будто в бреду, он выбежал с участка деда и понесся по пустой дороге по направлению к канаве. Преодолев канаву, он оказался в лесу. Но побежал опять, словно за ним гонится целый взвод солдат. Он совершенно не думал, куда и зачем он бежит. Он мчался, не разбирая дороги, по лесу, малознакомому ему в этом месте. Луна спряталась в облаках, и Борис иногда впотьмах натыкался на сучки деревьев, которые сильно били его по всем частям тела. Но он не ощущал боли, бежал как полоумный, уверенно, не сталкиваясь с деревьями, инстинктивно чувствуя крупные препятствия. Подсознание его работало на полную катушку.
И все же он налетел на пенек, споткнулся и упал, больно ударившись локтем о твердую землю. Он не вскочил на ноги опять, а продолжил лежать, рассматривая почему-то звезды на небе, которые то исчезали в облаках, то появлялись вновь. Он ничего не соображал и был близок к умопомешательству. Что на него нашло? Зачем он сюда прибежал? Ведь никто не гнался за ним, ни единой души не было в лесу.
От земли исходил тлетворный запах влаги. Сознание Бориса то затухало, то прояснялось опять. Ему не хотелось ничего. Он долго лежал так, восстанавливал дыхание и отдыхал. Но становилось холодно, Борис поднялся и стал бродить в полутьме по лесу, спотыкаясь о корни деревьев, пытаясь понять, где он находится.
ГЛАВА 9.
ПЕРЕРОЖДЕННАЯ ДУША.
Никто не преследовал его. Можно было спокойно пойти к себе на стоянку. Нужно только найти дорогу.
Огромным усилием воли Борис приказал своему помутившемуся разуму сосредоточиться. Сознание вернулось к нему. Он обнаружил, что находится в темном, совсем незнакомом ему месте. Он потерял ориентацию. Он не знал в каком направлении и сколько времени он бежал, а затем петлял. Борис пошел по ближайшей тропинке в надежде выйти на проселочную дорогу или к железнодорожному полотну. Но тропинка, повиляв, растворилась в темном лесу. Борис понял, что заблудился окончательно. Он вытер мокрый от пота лоб и присел на пенек отдохнуть. Дальше идти не было смысла. Вот если бы увидеть луну и звезды можно было бы хотя бы примерно определить направление своего движения. Бориса трясло легкой дрожью, ему вроде бы не было холодно, даже пот выступил на его лице, но дрожь не унималась. Особенно тряслись коленки.
Победа над дедом принесла ему удовлетворение. Он не хотел думать об этом, но мысли сами лезли в голову, его мозг хотел анализа ситуации. Во время убийства он вновь испытал экстаз. Ему было немного стыдно за это, но он ни в чем себя не винил. Убийство произошло из-за необходимости самообороны. Дед напал первым, а он, Борис, вынужден был защищаться. Конечно, сейчас он испытывал досаду, сожаление, что в порыве злобы пришлось убить человека. И ради чего? Ради горстки несчастных сосисок? Ему не было жалко деда, но он корил себя за то, что не взял ничего, кроме коробка спичек и продуктов. Можно было бы поискать деньги и драгоценности, забрать такое нужное ему одеяло или теплые вещи. Зря он удрал, не проверив комнату.
Его размышления прервал далекий гудок паровоза, тащившего тяжелый состав. Значит, железная дорога справа, а идти нужно, скорее всего, в обратном направлении. Проселочная дорога должна быть там. Она выведет его на стоянку. Куда же исчезла луна? Почему она не освещает ему путь?
Но Борис не двинулся с места, а так и сидел на пеньке с закрытыми глазами, может быть, полчаса, а может, больше. Ему не хотелось куда-либо идти. Возбуждение его сменилось апатией и безразличием. Он забыл даже о том, что сильно голоден и у него есть сосиски. И только холод постепенно привел его в чувства. Он побрел туда, где, по его мнению, должна была быть нужная ему дорога. Темнота начала понемногу блекнуть. Кое-где в низинах появился предутренний легкий туман, сквозь облака прорвалась луна и немногочисленные неяркие звезды, которые постепенно растворялись в небесах и исчезали.
Эта ночь прошла для Бориса сравнительно быстро, хотя он и не спал совсем. У него жутко гудела голова, болело ушибленное кочергой плечо. Во время драки и бегства Борис не ощущал боли, но сейчас ушиб напомнил о себе. Он, как неприкаянный, бродил по лабиринту тропинок, пока не вышел на проселочную дорогу, ведущую к карьеру. Рассвело, погасла луна и все звезды. Борис решил ускорить шаг, чтобы поскорей добраться до своей полянки. Там он чувствовал себя в безопасности.
Людей, как обычно, не было. Утро выдалось тихим, безветренным, насквозь пронизанным радостным птичьим пением и первыми ласковыми солнечными лучами, пробивающимися уже сквозь ветви деревьев. Воздух был по-весеннему свеж и прозрачен. Просветленное голубое небо полностью очистилось от облаков и поглотило последние звезды. Только слева, высоко над головой Бориса, пролетал ранний военный самолет, портя своим белым следом небесную чистоту.
Борис шел на стоянку, стараясь не думать об убийствах. Им владело странное чувство. Он жестоко убил старика, однако это не сильно волновало его. И если после первого убийства он хоть и оправдывал себя, но переживал, пытался понять причину своей жестокости, то теперь ему было все равно. Он старался вычеркнуть из своего сознания последние события. Мук не было совершенно: случилось то, что случилось. Ему уже не нужно было выглядеть в собственных глазах паинькой, ему было безразлично, что о нем будут говорить люди. Он старался не думать даже о том, что придется отвечать за содеянное, что его, возможно, уже ищут. Он больше не думал о тюрьме, не думал о наказании.