Текст книги "Третье пришествие"

Автор книги: Алексей Барон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Десять процентов, – упорствовал я. – Последнее слово. И острова не вздумай отдать. Вдруг они уцелеют.

Тарас махнул рукой.

– Хорошо. Десять, так десять… Наживемся немного на горе японском.

– И еще условие есть. Все переселенцы будут в нашей юрисдикции.

– А то как же! Водку пить мы их научим. Это одна из немногих вещей, чему мы можем научить японцев.

– Закуску, однако, пусть с собой прихватят. Люблю суши.

– Ну ты и куркуль, – сказал Тарас.

С одобрением, как мне показалось. Быть может, японцы и не знают, но хохол вполне способен понять москаля. Когда другого выхода не остается.

– Дывись, яка холера, – сказал я, глядя на большой президентский глобус. – Еще и китайцы есть.

– И американцы. Кстати, что они там увидели через свой спутник?

– К сожалению, «Хоуп Инвестигэйтор» мало что добавил к той картине, которую заснял наш сгинувший «Пересвет».

– Почему?

– Из осторожности станция прошла мимо астероида на слишком большом расстоянии. И это, разумеется, случилось тогда, когда объект был повернут своей темной стороной. Вновь кратеры, трещины, пыль, – в общем, все то, что можно увидеть на множестве обычных космических тел. Свое истинное лицо Карробус опять скрыл.

– Жаль. Что ж, иди, – сказал Тарас. – Спасай Россию.

* * *

В середине апреля первая боевая ракета должна была встретиться с Каменным Гостем. Я не слишком верил, что смогу ей помочь, поэтому поехал не на командный пункт Туманяна, а на полуостров Таймыр. Там, в окрестностях городка Талнах, спустился под землю. Хотел своими глазами увидеть плоды титанических усилий правительства и Норильской горной компании.

Мне показали пройденные за последний месяц штреки и квершлаги (мудрен, мудрен подземный язык), жилые модули, цистерны с водой, склады продовольствия, первую ферму с подземными коровами. Рассказали о монтаже реактора, системах регенерации, мерах по герметизации горных выработок. Сообщили, что четыре рудника Талнаха хоть сейчас могут принять на постоянное проживание больше ста тысяч человек. Мало, конечно, но фронт работ с каждым днем расширялся. Главной бедой, с которой никто не знал, как справиться, оставался кислород. Точнее, способность горных пород его поглощать. Буйный этот кислородушка взаимодействует с любым элементом таблицы Менделеева, даже с инертными газами, если температура подходящая. Одна надежда, что в остатках земной атмосферы его сохранится хоть чуть-чуть, чтобы пополнять атмосферу подземную.

Я смотрел на сырые своды, нюхал специфический рудничный запах и с содроганием думал о том, что здесь предстоит жить людям. Трудиться, принимать пищу, спать. Умирать и жениться. Где-то развешивать для просушки белье. Заниматься выращиванием овощей и очисткой стоков. Во мне крепло опасение, что заниматься всеми этими делами предстоит не одному поколению.

Однако четырнадцатого апреля это опасение было поколеблено. Мне позвонил чрезвычайно довольный Тарас и сообщил, что первая боеголовка сработала. Вопреки незначительным сбоям.

– И каковы результаты? – тоном Иа-Иа спросил я.

– Да потрясающие! На снимках с орбитального телескопа видно, что астероид раскололся как минимум на два крупных фрагмента.

– От первого же попадания?

– Представь себе.

– О! – сказал я.

И срочно связался с Фимой.

– Слушай, тебе не кажется странным, что какие-то мегатонны раскололи семикилометровый астероид?

– Как раз над этим голову ломаю, – сказал Фима. – Каменный Гость явно был неоднородным телом. Об этом свидетельствовала большая разница в отражательной способности его половин. Возможно, взрыв разметал слабо связанные фрагменты. Но даже и в этом случае попадание получилось чрезвычайно удачным. Я бы сказал, подозрительно удачное получилось попадание. Прямо в место соединения двух частей.

– Особенно если вспомнить, что «слабо связанные фрагменты» выглядели почти идеальной сферой.

– О чем спорить, – согласился Фима. – Знаете, Владимир Петрович, на вашем месте я бы ни в коей мере не ослаблял землеройной деятельности. Японцы прибыли?

– Уже работают. В белых перчатках.

– Раза в два быстрее наших?

– У наших постоянно что-нибудь ломается. Особенно сложная проходческая техника.

– Выдать бы им по лопате! – процедил Фима.

Он положил массу сил на приобретение этой самой проходческой техники, спрос на которую неизмеримо вырос во всем мире.

– Лучше выдать по загривку, – пробурчал я.

А Дима тут же отыскал компромисс:

– Лопатами – по загривку. Шеф! Еще лучше получится тюбингами по попингам.

– Хорошо бы. Но расправу придется отложить, – сказал Фима.

– Почему?

– Вторая ракета на подлете к цели. Владимир Петрович, по-моему, вам надо возвращаться в Москву.

* * *

Вторая ракета несла заряд в две с половиной мегатонны, взорвалась вроде в нужном месте. Однако оба крупных куска уцелели. Специалисты НАСА полагали, что взрыв произошел в пространстве между ними, поэтому хорошего результата и не вышло. Требовались прямые попадания!

Но третья ракета пострадала от мелких обломков, что-то в ней повредилось, и боеголовка вообще не сработала. Зато астрономы определили, что траектория яркого фрагмента изменилась. Расчеты показывали, что он уже не мог упасть на Землю. Во множестве городов ликующие толпы вышли на улицы. Пожгли автомобили, побили витрины, немного пограбили. При этом, в отличие от антиглобалистов, никаких требований не выдвигали. В общем, расслабились гуманоиды. Крючканов подозревал, что очагами анархии кто-то руководит по всему миру. Но кто, откуда и зачем, сказать пока не мог.

Следующая ракета была взорвана заранее, еще до того, как она вошла в зону мелких обломков. Американцы надеялись на то, что этот взрыв расчистит дорогу, и похоже, не ошиблись. Через двое суток китайский «Великий Поход» поразил самый большой из тех фрагментов астероида, которые продолжали лететь к Земле. Увы, мощность взрыва не превышала девятисот килотонн, поэтому раздробить трехкилометровый булыжник не удалось. На его поверхности появился новый кратер, а перед ним заново выросла завеса из обломков. На ее «сдувание» пришлось истратить еще одну боеголовку. Однако следом летел могучий заряд в семь мегатонн – Земля продолжала отбиваться.

– Ничего, ничего, время еще есть, – как заведенный твердил Тарас.

Ему изо всех сил вторили главы «ракетных» держав. А вот президент безъядерной Украины Александр Сергеевич Москаленко сделал заявление иного рода. Он строго предупредил, что любое падение на его страну какого-нибудь небесного тела будет расцениваться как недружественный акт. Со стороны братской Московии, разумеется. И лично со стороны президента Тараса Григорьевича Шевцова, позабывшего о корнях своих ридных. Впрочем, в непринужденной телефонной беседе украинский президент просил не относиться к своим словам буквально. А потому не задерживать поставку российских зенитных комплексов, поскольку американские «Пэтриоты» киевский Генштаб, никак не устраивали.

– У хлопца свои проблемы, – усмехался Тарас. – Скоро выборы, вот он и дает гопака перед национал-горлопанами.

Свои проблемы были не только у хлопца с Украины. Как-то само собой вышло, что руководство переоборудованием рудников и шахт (все-таки!) легло на мои неширокие плечи. Пришлось разрываться между Зазаборьем, где по-прежнему работала САГ, и своим кремлевским кабинетом, местом сбора строителей и шахтеров. Но не они, и даже не пресловутые маркшейдеры больше всего меня беспокоили. После того как астероид распался, общественный интерес к яркому фрагменту, который должен был пройти мимо Земли, быстро угас. А напрасно.

Фима и Дима в перерывах между разоружением подводных лодок и созданием замкнутых экосистем провели несложные расчеты и в один голос утверждали, что для существенного отклонения траектории каменной глыбы с диаметром в четыре километра не хватило бы всех наших боеголовок, вместе взятых.

– Быть может, вы чего-то не учли? – спросил я.

– Конечно, – ухмыльнулся Дима. – Мы не учли способности к активному маневрированию. Шеф, мужайтесь! Вы были совершенно правы в своих подозрениях. «Яркая часть» есть искусственный объект. И он обладает энергетикой жуткой мощи. Именно за ним нужен глаз да глаз. Больше, чем за той кучей гравия, которая сейчас валится на Землю.

Я немедленно позвонил Тарасу. Но без толку.

– Что такое? Какие расчеты? Проходит мимо? Ну и огурец с ним. Извини, советник, ты на часы-то погляди! Завтра разберемся. То есть сегодня. Когда проспимся.

И он отключился.

Я нерешительно покачивал в руке свою мобильную трубку. Шел третий час ночи, голова наслаждалась полным отсутствием мысли. После честного лесоповала сильно клонило, колдыбасило и подмывало утечь в постель, даже если там не будет приятного майора ФСБ. И вот в советнике злобно уснувшего президента проснулось робкое сомнение.

– Послушайте, а не порем ли мы горячку? Уполномоченные сами собой?

Дима покачал головой.

– Да посудите сами.

И начал загибать пальцы перед моим носом.

– Астероид был круглый. Вращался в неприличную сторону. Состоял из двух очень контрастных частей. Освещался с противоестественной стороны. Шеф! Нетрадиционная у него ориентация. И наконец, откуда он взял огромную энергию для перехода на новый курс?

– Да и старый курс настораживал, – тихо вставил Фима.

– Ну? – наседал Дима. – Какие еще нужны доказательства?

– Ладно, попробуем обойтись без Тараса нашего, без Григорьевича.

Когда не получается с украинцем, надо обращаться к американцу. И я вызвал Уоррена. Благо, что в Вашингтоне еще продолжался рабочий день.

Баб внимательно меня выслушал и спросил:

– Велл. И чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ребята из NASA развернули «Региомонтан» и хорошенько рассмотрели яркий фрагмент. Тот, который уходит.

Уоррен думал недолго.

– Сдэлаем, Владимир. Но нэ сразу. «Реги» сейчас нужен для оценки удара нашей ракеты. Семь мегатонн! Нэлзя их потерять впустую. А потом на подходэ еще восэм мизайлс. Ду ю андерстенд?

– Дую, дую, щеки надуваю.

– Смотри нэ лопни. Нэ знаю, как для России, но американскому народу ты нужен. Бай-бай.

– Хорошо бы, – вздохнул я, потягиваясь. Спать было то ли поздно, то ли рано.

Если не помогают украинец с американцем, оставался армянин. Требовалось договориться с Туманяном о развороте одного из его спутников в нужную сторону.

Туманян развернул быстро, уже к утру, вот только оптика его спутника ни в какое сравнение с орбитальным телескопом не шла. Среди звезд мы увидели светлый пятак. На его поверхности различались какие-то тени, вроде регулярно расположенные. Увы, «яча» находилась уже довольно далеко. И с каждой секундой уходила все дальше, растворяясь в сиянии Солнца. Не многим более четкие снимки мы получили из обсерватории базы Хьюманити на Луне. Позже я много раз кусал локти по поводу того, что не нашел убедительных доводов для привлечения «Региомонтана». Но похоже, что убедительных доводов тогда и не было. Неясные предчувствия, догадки. Между тем, прямые и ясные угрозы подступали к горлу.

Американцы уложили семь очередных мегатонн довольно удачно. Вот только взрыв поднял такую тучу пыли, что «Региомонтан» не мог разглядеть результатов. А через сутки пришла безрадостная новость: темная часть уцелела. Не раскололась. Лобовой удар лишь чуточку замедлил его скорость. Земля получила миг отсрочки, а расчетное место падения на четыре километра отодвинулось от несчастной Исландии.

Между тем, исландский альтинг обратился ко всем странам ООН с просьбой принять беженцев. Кто сколько сможет. Отсчет пошел уже не на месяцы, а на недели. Практически все население острова – двести пятьдесят тысяч человек – осаждало международный аэропорт Рейкьявика и морские порты. Сил символической исландской полиции хватало только на охрану взлетно-посадочных полос, а рыболовные сейнеры, катера, яхты и даже моторные лодки брались штурмом. Ситуация разрядилась только тогда, когда американцы подогнали к побережью армейские транспорты и начали снимать людей с помощью вертолетов. Этим же занялись французские «Мистрали».

– Ничего, ничего, – все твердил Тарас. – Время еще есть.

Время было, но оно таяло. Началась эвакуация населения Фарерских, Оркнейских, Гебридских, Шетландских островов. Самолеты нашего МЧС вывозили людей из Норвегии. Впервые после Второй мировой войны в Мурманск вошел конвой союзников. Только на этот раз в его трюмах прибыли не танки и тушенка, а исландские беженцы: одиннадцать тысяч человек. Квота России.

* * *

Но земляне не только разбегались по планете. Мы готовились если не отразить, то хотя бы ослабить страшный удар. Страны НАТО привели в готовность все звенья своей ПВО. На переполненные аэродромы Исландии, Шотландии и Норвегии непрерывно садились все новые боевые самолеты. Из Китая, Польши, Индии, Чехии, Украины, Японии. Получил свой сектор неба и полк тяжелых российских истребителей Су-57. Конкурентов у этих машин не имелось, они изначально проектировались как перехватчики межконтинентальных баллистических ракет. Поэтому командование войск ООН отвело им полосу на авиабазе Кефлавик в самой Исландии. Именно там находился последний рубеж обороны Земли.

Позже Тарас рассказывал, что уговаривать никого не пришлось, откликнулись абсолютно все страны, свой единственный истребитель предлагала даже тихоокеанская республика Фиджи. И куда подевалась застарелая вражда? НАТО стремительно превращалась в Антанту. Адмиралы докладывали о полном и окончательном взаимопонимании, офицеры дарили друг другу крепкие национальные напитки, и уж вне зависимости от чинов все немедленно братались, как только оказывались на абордажном расстоянии.

Больше всего объединяло их то, что и у летчиков, и у военных моряков шансов выжить было немного. Если они вообще и были, то только при условии, что «течу», темную часть Гостя, удалось бы серьезно раздробить еще до входа в атмосферу. В противном случае, при одномоментном взрыве всего огромного фрагмента, ударная волна неминуемо сметала с неба уцелевшие самолеты и топила любые корабли в радиусе тысяч морских миль. Ожидаемая скорость распространения цунами превышала скорость звука. Никакой из авианосцев уйти не мог. На них поставили жирный крест и оставили минимальные команды. Перед каждой стояла задача обеспечить всего один взлет палубных истребителей, заглушить судовой реактор, а потом, если повезет, убежать на вертолетах.

Оставалось надеяться, что времени для этого хватит. Для этого и для остального. Земляне сделали, что смогли. Дальше нас ждал рок, фатум.

* * *

Земля встречала непрошеного гостя самым мощным своим оружием. Огненные старты озаряли мыс Канаверал, казахские степи, дальневосточную тайгу, влажные тропики Французской Гвианы, пустынный Синьцзян, поросшее джунглями плато Декан.

Четырнадцатого мая перед фрагментами Каменного Гостя взорвалась индийская боеголовка. В ней было меньше четырехсот килотонн, и ее использовали только для того, чтобы разогнать всякую мелочь. Разогнали не совсем удачно. И все же на следующий день в Темную Часть врезалась ракета американцев. Судя по огромному количеству пыли, попадание состоялось. Но та же пыль не давала узнать, раскололся ли обломок, – следующая ракета шла вслепую и погибла раньше времени.

После нескольких технических задержек наконец стартовал сверхтяжелый российский колосс «Энергия» с кошмарным грузом в двадцать две мегатонны. Это были мегатонны последней надежды, поскольку до столкновения оставалась неделя времени и пара слабых попыток: европейский «Ариан» да японская ракета с американской боеголовкой.

Штаб наших военно-космических сил раздирали противоречия. Половина офицеров считала, что, поскольку канал не очищен от осколков, боеголовку придется взорвать еще на подлете, иначе ее можно потерять вообще без всякой пользы. Оппоненты возражали, что толку от такого взрыва – ломаный шиш, все равно что и нет его вовсе, поэтому следует рискнуть, попытаться довести дело до конца. После страшных колебаний горячий кавказский человек Туманян решился идти ва-банк. Я видел его за сутки до взрыва, он напоминал сильно постящегося святого, килограммов с него осыпалось – будь здоров. Однако взрыв произошел. И в расчетное время. Мне потом рассказывали, что штабные полковники качали отощавшего шефа на руках. Как мальчишки футбольного тренера.

Но расчеты расчетами, а всем хотелось подтверждений. Между тем, еще не прозрев от предыдущего взрыва, «Региомонтан» ослеп заново, – сработала очередная боеголовка.

Выручили радиоастрономы. Они яростно обменивались доводами всю ночь на 19 мая. А под утро доложили, что ТЧ скорее раскололась, нежели уцелела, чем вызвали бурю сарказма в свой адрес. Совершенно напрасного, как выяснилось. Вскоре на месте Темной Части понемногу проступили целых три отдельных куска. Более того, траектории двух из них проходили выше Северного Полюса. Всего в семи тысячах километров – очень близко, совсем рядом. Но – мимо!

А вот третий, самый крупный из обломков, обладавший наибольшей инерцией, тот по-прежнему падал. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Упорная попалась каменюга. Все мегатонны Земли ее только обтесали, но окончательно раздолбать безмозглый стоун так и не удалось. Тарас уже не твердил, что время есть. Правда, и необходимости в этом не имелось. Кто мог, тот свое дело и без того делал. Как мог.

Шло великое переселение народов. Уже с Британских островов, Ютландского полуострова, с Атлантического побережья Франции. В горы Скандинавского хребта поднималось население Норвегии. Подальше от Балтийского моря уходили немцы, поляки, литовцы, латыши, эстонцы, финны. Россия проводила эвакуацию Калининградской области, Выборга, Петербурга. А по другую сторону океана миллионы машин увозили канадцев и американцев в глубь континента.

Ветер гонял мусор и катал алюминиевые банки по опустевшим улицам сотен городов. Дороги превратились в безнадежные автомобильные болота. Их чистили танками. Примерно за двое суток до катастрофы полиция утратила контроль над потоками. Поездов и самолетов не хватало. Границы перестали существовать. Военные грузовики пробивались по бездорожью, перевозя беженцев в относительно безопасные места. Однако людей все еще оставалось слишком много. Большинство из них бросало бесполезные машины. Шли пешком, стараясь максимально удалиться от страшного берега.

Впрочем, спешили не все. Опережая океанские волны, по оставленным городам катилась волна мародерства. Потерявшие человеческий облик, отупевшие от избытка алкоголя субъекты тащили все, что подворачивалось под руку. Куда, зачем, для чего? Их снимали самые отчаянные из телерепортеров. Нашлись и безумцы, призывавшие покорно принять волю Господню. Вот вопрос: почему в критические моменты мы способны так легко отказаться от своего разума, для появления которого потребовались миллиарды лет эволюции? Наверное, процесс еще не закончен. Требуется умнеть дальше. Если для этого будет время.

* * *

За сутки до «часа X» Тарас объявил по всей европейской части страны чрезвычайное положение. Высшее руководство спустилось под землю. Среди прочих в кремлевский бункер был вызван и я.

Клетушка называлась «бытовым помещением № 117» и весьма напоминала тюремную VIP-камеру – с холодильником, телевизором и милым унитазиком за стыдливой ширмочкой. Здесь я задерживаться не стал. Бросил сумку на кровать, снял плащ и прямиком отправился в командный центр.

По винтовой лестнице, прорезавшей толстое бетонное перекрытие, спустился на этаж ниже и оказался в коридоре с традиционной кремлевской дорожкой. Одним концом этот коридор упирался в тамбур перед командным центром, а другой скрывался за полиэтиленовой завесой. Оттуда, из-за пыльных полотнищ, доносился шум компрессора и отбойных молотков. В пожарном порядке там готовили помещения для небольшого реактора мощностью в 50 мегаватт. Хотя и запоздало, Тарас все же внял моим советам и решил обзавестись источником энергии, не требующим воздуха.

Миновав несколько дверей, ведущих в другие правительственные «бытовые помещения», а также три поста весьма строгих часовых, я достиг командного центра президента. А меня достиг звонок Димы.

– Камень здорово уменьшился. Конец света откладывается, шеф, Гоминиды на этот раз выживут. Особенно в Китае.

– Хорошая новость, – усмехнулся я. – А в чем же плохая?

– А в том же. Камень все-таки большой. Так что мало не покажется. Особенно Европе.

* * *

В обширном сводчатом помещении светились компьютеры. Здесь были подготовлены рабочие места для членов кабинета министров и совбеза. Однако многие пустовали, поскольку министры-силовики имели собственные бункеры. По понятным причинам отсутствовали начальник Генштаба, глава МЧС и командующие родами войск. Зато перед своим столом топтался премьер Нестор Иванович Некумыкин в пестром, съехавшем набок галстуке. Он раскладывал кипу бумаг и что-то бормотал.

– Здравствуйте, Нестор Иванович, – сказал я.

Премьер Некумыкин, по прозвищу Ниньзя Низя, глянул на меня поверх шпионских дымчатых очков и кивнул.

– Вот, – сказал он. – Выражаясь коряво, дожились перед концом света.

Я кивнул. Да, коряво. Однако не ново. С давних пор чуть ли не каждого второго российского премьера поражало фатальное косноязычие. Как ни странно, это не мешало им исполнять обязанности. Напротив, роднило с народом и кормило батальоны юмористов. К этому изрядно попривыкли, люди с нормальной речью у нас долго правительство не возглавляли. Либо в отставку уходили, либо в президенты выбивались.

– Вы прогнозируете уцелевание последствий? – загадочно спросил Некумыкин.

Я знал, что отвечать нужно рублеными, но заковыристыми фразами. В его же стиле, упоительно свободном от синтаксических оков.

– Частично. По мере вызревания фондов сверху вниз, – осторожно выразился я.

Услышав слово «фонды» премьер нахмурился.

– С этим почти низя. Кобыла сдохнет.

– Оно еще как поскачет, Нестор Иванович. По поводу жирком обросла.

Премьер даже поперхнулся.

– Жирком?! Это как еще? Экономика задыхается от вас двоих с МЧСом и Левитиным. Крючканов-то почему? Так совсем четверо получается.

– Крючканов, потому что везде. Должен ведь кто-то свободу душить. Хотя и жалко.

– А экономику?

– Жаль и экономику. Только без воздуха кобыла еще больше сдохнет. Оно же кислород.

– Без воздуха стращаешь? Да где ваша ядреная зима за стеклами? И когда повсюду?

– Сразу, как только поздно.

– Ну да.

– Артефакт вашим сомнениям, Нестор Иванович!

– Послушай, бацбезопасность. Низя хвататься за что попало двумя руками.

Я впал в замешательство.

– А как зя?

– Давай, что ли, выползем из астероидов путем усилия.

– Предупреждаю, будет много неприглядного на ощупь.

– Это как с девкой. Щупать можно. А тут нужно государственно! Так оно нас поставило. Даже неприлично выходит.

– Да кто поставило? – все-таки не понял я.

– Оно, – с досадой пояснил Некумыкин. – Космическое тело, антипротон ей в апекс.

– Лучше денег. В горнопроходческий комплекс.

– Сейчас без толку рукавами засучивать. Это раньше пригодится.

– И позже, – вздохнул я.

– Позже? Тогда да.

Это означало, что деньги он даст не раньше, чем прояснятся последствия взрыва. То есть позже.

– Что ж, Нестор Иваныч, понять могу.

Ниньзя обрадовался.

– Похрустеть хотите? Из тамбовской картошки. Заместо курения убивает лошадь, сам пробовал. Полезно и под землей.

– Насовсем не смогу.

– А чего так?

– Холестерин заместо уцелевания.

– Бросьте, – мудро посоветовал Некумыкин. – Куда и я кинул. В четверг там много оставалось. Хотите бесплатно?

– О! А сколько?

– Да примерно дюжину.

Я сильно не понял, что он, собственно, предлагает, но отказываться не стал. Под землей все пригодится.

– А давайте.

Выяснилось, что чипсы. Двенадцать тонн. Действительно, из тамбовской картошки.

* * *

Военные спутники всех стран нащупывали все новые и новые осколки. До их входа в стратосферу оставалось чуть больше двадцати минут. Я сел в свое кресло, надел наушники и обхватил голову руками.

По общему каналу шли беспрерывные доклады. Из них следовало, что авианосцы вышли в районы старта и разворачиваются против ветра. Европа тонула в гуле прогреваемых авиационных двигателей. А с аэродромов Канады уже взлетали первые истребители. Мы видели их по линиям межправительственной видеосвязи. Увешанные гроздьями ракет, боевые машины набирали высоту, занимали место в едином ордере. Командиры авиагрупп устанавливали контакт с командными пунктами системы АВАКС. Шестнадцать таких летающих штабов ходили по тысячемильному кругу, в центре которого находилось ожидаемое место падения.

Незадолго до начала событий в зал ворвался Тарас, на ходу отдавая распоряжения взмыленным секретарям да адъютантам. Сел, запросил обстановку в стране.

В стране все еще продолжалось массовое перемещение населения. По старым каналам в Белое море уходили новые корабли Балтийского флота. Из Белого моря предполагалось увести их вверх по Северной Двине как можно дальше от побережья. Генштаб вывозил возлюбленные свои боеприпасы, а Некумыкин – промышленное оборудование. МЧС упорно рыло землянки. ГАИ сбивалась с ног, расшивая пробки. Туманян запускал все пригодные ракеты с обычными ТНТ-боеголовками, стараясь хоть что-нибудь разбить у самой Земли. Мой штаб строил компрессорные станции, создавал замкнутые экосистемы и монтировал реакторы. Все – под землей. Мы также договорились с несколькими КБ о проектировании двигателей, кабин и шасси для безвоздушной среды. С чего это пришло мне в голову – сам не знаю. В принципе правильная была мысль, но реализовать ее не пришлось.

– Сколько людей можешь упрятать в шахты? – вдруг спросил Тарас. – С полным обеспечением?

– Двести пятьдесят четыре тысячи триста восемнадцать человек сроком на один год.

Тарас внезапно побагровел.

– Четверть миллиона?! Мало! Копаетесь как… – он запнулся и, так и не подобрав приличного сравнения, топнул ногой по ковру. От избытка чувств и недостатка средств.

А я только развел руками. Хотя впору было взвыть: а деньги-то где, Тарас вы наш Григорич?! С барского стола МЧС перепадали крохи, президентский фонд высох до дна, а Некумыкин только и делал, что сипел про инфляцию. Даже то, что к нам просачивалось, удавалось вырвать по большей части благодаря криминальным навыкам Фимы с Димой. Однако спорить с президентом в тот день мог только малость идиот.

– Вот-вот начнется без предупреждения, – предупредил председатель правительства, нервно ерзая в кресле. – Вроде зимы у коммунальных служб.

И оно началось. Даже внезапнее, чем у коммунальных служб. Взвыла сирена, под потолком мигнули лампы. Это означало, что осколки Варяжского Гостя входили в ионосферу.

Входили они с сумасшедшей скоростью. Над северными провинциями Канады вспыхнули страшные искры. Десятки, сотни, тысячи. Хлопоты вроде посевной компании в Южной Сибири сразу ушли далеко на задний план. Хотя мы и были озабочены возможным дефицитом продовольствия, до этого дефицита следовало сначала дожить. Что в землянке, что в Кремле.

* * *

Первым боевой пуск произвел капитан канадских ВМС Уолтер Найсмит. Это случилось над Гудзоновым заливом. Истребитель находился на высоте в девять миль, когда с ближайшего АВАКСа сообщили, что вскоре над ним должен пролететь крупный обломок и что его можно поразить только на встречном курсе, иначе ракеты отстанут и потеряют цель. Найсмит и шел почти встречным курсом. Он мгновенно довернул, задрал нос самолета и одну за другой выпустил весь запас ракет, поскольку никакого второго захода на цель не предвиделось.

Секунд через сорок АВАКС передал:

– Йеху! Да ты герой… Четыре попадания по касательной. Сматывайся, парень!

Канадец положил свой самолет в крутое пике. Требовалось оставить над головой как можно более толстое воздушное покрывало. Каждый лишний фут воздуха лишал метеоры скорости, а каждая лишняя секунда уменьшала их массу. Большинство мелких камней до поверхности вообще не долетало, сгорая в атмосфере. Но хватало и крупных. Выровняв машину над самым заливом, пилот был вынужден заняться настоящим слаломом, лавируя между огненными стрелами. Ему повезло, он дотянул до аэродрома всего с парой пробоин в плоскости, с водорослями в правой турбине, и с минимальной дозой радиации. Первым частенько везет в любом деле. Расхлебывают последние.

Между тем к Земле приближалась основная масса каменных брызг. Они вонзались в плотные слои атмосферы почти по линии Полярного круга в районе канадской реки Маккензи. Далее метеоры пролетали над морем Баффина, начинали выпадать в Гренландии. Небо над ней было буквально исполосовано горящими хвостами болидов. Навстречу тянулись бледные нити инверсии, оставляемые двигателями ракет и самолетов.

Некоторое время шли промахи. Но потом звено истребителей с авианосца «Обама» раздробило массивный метеор. Чуть позже «Еврофайтеры» всадили дюжину ракет в еще более крупный болид. Затем успеха добивались вновь американцы, французы, немцы, норвежцы. Тем не менее к 14.50 по Гринвичу широченный пролив между Гренландией и Исландией пестрел всплесками от падения метеорных тел. Не самых опасных пока, однако количество треков стремительно росло. Росло и радиоактивное заражение океана, – на Землю возвращались наши щедрые мегатонны.

Ровно в 15.00 по Гринвичу первый метеорит рухнул в окрестностях Рейкьявика. К этому времени ледяной панцирь Гренландии уже принял на себя удары сотен тысяч каменных бомб. Американская авиабаза в Туле погибла за считанные секунды. Сотрясения откалывали айсберги от береговых ледников. В Датском проливе одна за другой поднимались волны цунами. И тут по всем линиям связи прозвучал звенящий от напряжения голос американского генерала:

– Smoke, smoke, smoke. Attention, please! It's a Dragon Time… Fire!!!

Это означало, что в бой вступали основные силы воздушной армады.

* * *

Каждый самолет мог произвести лишь одну атаку, поэтому выстреливал весь боезапас сходу, а потом ложился на крыло и с резким снижением уходил в сторону. На смену ему тут же являлся следующий.

Разумеется, точность наведения оказалась аховой, компьютеры радиолокационных станций зашкаливало от несусветного количества целей и помех, однако главного удалось достичь: навстречу каменному потоку хлынул поток ракет и бронебойных снарядов. В небе образовался багровый шар, там непрерывно рвались фугасные боеголовки, причем детонация начиналась сама собой, как только очередной заряд пересекал огненную границу. На некоторое время штабу международных сил ПВО удалось организовать зону сплошного поражения. В этой адской мельнице дробились, сталкивались, горели камни мелких и средних размеров. Раскаленные осколки веером разлетались по сторонам, падали в океан, взмывали в стратосферу. Крупные же болиды прорывались в «ощипанном» виде.

Но они прорывались. Начались сообщения о потерях: взорвался американский «F-35», погибли французский и аргентинский «Миражи», столкнулись индийский «МиГ» и китайский «Хун-19», потерпел аварию «Драккен» королевских ВВС Швеции. Потом сгинула целая эскадрилья британских «Торнадо», исчез с экранов летающий командный пункт системы АВАКС. А на дно черного, взбаламученного океана уходили миллиарды долларов – тонули брошенные авианосцы.