Текст книги "Предопределение (СИ)"

Автор книги: Алексей Осадчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 8

Мэтр Бризо, получивший щедрый задаток за будущее выступление на приеме барона де Рогана, весь вечер был словно на иголках. Как, собственно, и все остальные члены его семейства. Ведь за всю историю существования труппы это был первый заказ подобного уровня. Максимум, чего они достигали прежде, это выступление на дне рождения купца средней руки в каком-то провинциальном городке несколько лет назад. То событие труппа до сих пор вспоминала с теплотой: им тогда весьма щедро заплатили, а еще два дня кряду кормили от пуза, пока длилось празднование.

И вот теперь, после того как труппа все последние годы перебивалась показами простеньких пьесок в маленьких городках и деревнях, дать представление на приеме целого барона, где соберется вся городская элита, было настоящим взлетом в их театральной карьере.

Мэтр Бризо и остальные прекрасно понимали, кому обязаны этими переменами. Поэтому, когда наш небольшой караван разместился на постоялом дворе у мадам Дрю, во время ужина меня вновь завалили вопросами.

Пришлось рассказывать очередную байку: дескать, все, что они сегодня видели, чистая импровизация. Некая смесь тренировочного комплекса гленнов и трюков, когда-то подсмотренных мной у бродячих циркачей. Ведь нужно было как-то выручать мэтра Бризо, столь неосмотрительно угодившего в ловушку стражников и их лейтенанта.

Меня в очередной раз поблагодарили и начали выспрашивать, что еще я умею и как это можно использовать в будущем представлении, которое должно пройти через три дня. Пришлось снова врать, что в моем «репертуаре» больше ничего нет. Но это их не расстроило. Уже того, что я продемонстрировал сегодня, им хватало за глаза.

До середины ночи Бриджитт и мэтр Бризо составляли план репетиций и делали наброски будущего сценария. Молча наблюдая за ними, я лишь покачивал головой. Увы, но выступить на приеме барона де Рогана у них не получится, потому что я не собирался ждать три дня, чтобы навестить своего старого знакомого.

Перед визитом нужно было провести разведку, именно этим я и собирался заняться в ближайшие два дня.

* * *

Прошли сутки с того момента, как мы въехали в Брезмон. Все это время мы с льюнари занимались слежкой за особняком барона, который находился в квартале местной знати. До дворца графа де Бриссе, где когда-то располагалась ставка герцога де Клермона, было рукой подать.

В отличие от льюнари, которая находилась на своем посту неотлучно, мне приходилось присутствовать на репетиции программы будущего представления и таким образом оставаться у всех на виду.

Когда я вернулся на наш наблюдательный пункт, который мы облюбовали на чердаке соседнего дома, уже была ночь. Спустя несколько минут рядом материализовалась Селина. В ее больших глазах на миг отразилась луна.

– Как обстановка? – тихо спросил я.

– Слуги уже спят в своем крыле, – начала перечислять Селина. – Один боец сторожит спальню хозяина. Трое в конюшне за домом играют в кости, и еще двое бойцов на кухне доедают хозяйский ужин и пьют вино.

Я хмыкнул. Вот что бывает, когда доверяешь свою безопасность всякому сброду. Судя по снаряжению, это были простые наемники, которые, находясь в центре города, явно расслабились и несли службу спустя рукава. Да и сам де Роган, похоже, не особо опасался за свою жизнь. Охрану держал больше для поддержания статуса.

Чем мы и воспользуемся.

– А Броссар и Буке? – спросил я.

– Покинули особняк после ужина, – коротко ответила Селина. – Пока тебя не было, здесь был тюремный фургон. Я почувствовала в нем только одного заключенного. Подобраться близко не смогла. Фургон охраняли четверо всадников. Я услышала, что заключенного временно поместят в подвале дома Броссара, а потом отправят в Эрувиль.

– Понятно, – произнес я. – Этими двоими займемся позднее.

Еще ранее я выяснил, что Броссар снимал дом в нижнем квартале, а Буке находился при нем в качестве денщика. Так как с моим появлением в Тулоне бизнесу по торговле рабами пришел конец, то хозяин этой троицы придумал им новое применение.

– Когда начнем? – спросила льюнари.

– Прямо сейчас, – ответил я. – Как и договаривались – на тебе слуги. Они должны проспать до позднего утра. А я начну с тех, что засели в конюшне. Начали.

Сказав это, я тихо соскользнул с дерева и, перейдя в режим невидимости, рванул в сторону дома, а льюнари последовала за мной.

* * *

– Буди его, – произнес я и опустился в глубокое удобное кресло, стоявшее рядом с потухшим камином. Здесь же находился небольшой столик с подносом, на котором стоял кувшин с вином и двумя серебряными кубками.

Плотные тяжелые шторы надежно закрывали окно, и спальня барона была погружена в темноту.

Пока Селина приводила в чувство привязанного к стулу Луи де Рогана, я плеснул в один из кубков немного вина. Сполоснул его и вылил остатки жидкости в камин. Затем протер платком края кубка и наполнил его наполовину вином.

Последнюю операцию я уже производил под приглушенное мычание и скрип дергающегося стула. Барон очнулся от крепкого сна, в который его ввела Селина перед тем, как я его связал.

Осознав себя привязанным к стулу, в одной ночной рубашке и с кляпом во рту Луи де Роган испуганно таращил глаза, силясь разглядеть хотя бы что-нибудь.

Понюхав содержимое кубка, я негромко хмыкнул. А у барона губа не дура. Аталийское нынче взлетело в цене.

Посторонние звуки заставили Луи де Рогана замереть и прислушаться. Понаблюдав за ним немного, я отставил бокал и зажег свечу.

Резкая вспышка света, осветившая комнату, заставила барона на мгновение прищуриться. Затем он быстро открыл глаза и, проморгавшись, нашел меня взглядом. Несколько мгновений на узнавание – и в его глазах застыл ужас. А еще через секунду на его ночной рубахе в районе паха начало расползаться темное пятно. В комнате отчетливо запахло мочой.

– О, господин барон! – деланно удивился я. – Даже не знаю, как это воспринимать. Но что-то мне подсказывает, вы явно не рады нашей встрече. Впрочем, буду с вами откровенен, я тоже не в восторге.

Луи де Роган что-то замычал и мельком бросил взгляд полный надежды в сторону двери.

Я слегка обернулся и демонстративно проследил за его взглядом, а потом покачал головой.

– Не беспокойтесь, мессир. Ваши люди нам не помешают.

В глазах де Рогана плескались смятение и страх. Он сейчас выглядел таким беззащитным и жалким. Но если вспомнить, сколько жизней простых людей загубил этот человек, сколько судеб сломал, продавая их в рабство – всякие иллюзии тут же растворялись.

– Кстати, зря вы не озаботились наймом хорошей охраны, – произнес я. – Одно дело – заниматься мелкой контрабандой и продажей бедных крестьян в рабство, по-тихому записывая их в потери, но совсем другое – нанимать всяких висельников, чтобы те под моим знаменем грабили и убивали путников на дорогах. Вы что же, действительно думали, что ваша деятельность останется без моего внимания?

Барон снова замычал. Его тело била крупная дрожь.

– Помнится, в последнюю нашу встречу вы еще были баронетом. Выходит, кто-то из старших вашего рода отправился в мир иной, и вам досталось баронство. Ну так сидели бы там у себя в баронстве. Может, расскажете, зачем влезли в это дело?

Барон очень быстро закивал. В его глазах появился проблеск надежды.

– Вот что, – потер подбородок я. – Давайте поступим следующим образом. Я сейчас вытащу кляп, и вы мне все подробно расскажите. Только пообещайте, что не будете шуметь. Договорились? В противном случае, мы уже будем разговаривать иначе.

Луи де Роган обрадованно замычал и кивнул несколько раз.

Когда я вытащил кляп из его рта, барон судорожно вдохнул полные легкие воздуха.

– Бездна… – дрожащим голосом произнес он. – Ваше сиятельство, прошу вас, выслушайте меня… Я… Я не виноват! Это все он!

Я мысленно усмехнулся. А ведь когда-то ты со мной разговаривал сквозь зубы. Для тебя я был ублюдком и выскочкой.

– О ком именно идет речь? – спросил я.

– Я много лет служу герцогу де Бофремону! – подался он вперед.

– Значит, это он приказал набирать отряды ряженных?

– Да, – закивал барон.

Ага, а ты, значит, безобидная овечка. Ну-ну…

– Кто еще в этом замешан? – спросил я.

– Ваш дядя, граф де Грамон, – ответил он и добавил: – А также ваш дед, Паскаль Легран.

А вот это уже интересно. Это же надо, как дядюшку припекло. Но с ним все понятно, а вот из-за чего дед так на меня взъелся? Видимо, никак его чокнутая дочурка боится, что отберу у Алена торговый дом. Других объяснений у меня нет. Знали бы вы о реальном состоянии моих дел, может быть, поменьше тогда тряслись за свои капиталы.

– У вас есть доказательства участия в этом деле герцога де Бофремона?

– Нет, – покачал головой барон. – Его светлость всегда очень осторожен. Он всегда передает свою волю либо устно при личной встрече, либо через посредников.

– Имена.

– Обычно это безымянные посланники. Но в последний раз это был граф де Брольи.

Хм, ну куда ж без него… Полагаю, де Брольи выполнял эти поручения с огромной радостью.

– А еще… – начал было Луи де Роган, но замешкался. – Послания от герцога иногда доставляет… К-хм… В это трудно поверить, но…

– Дайте отгадаю, – хмыкнул я. – Белая кошка?

Луи де Роган вздрогнул, и его глаза расширились.

– Но откуда…

Выходит, тайный хозяин лютен тоже в деле. Мое возвышение ему не выгодно.

– Не обращайте внимание, – отмахнулся я. – Так вы говорите, что мой дядюшка и мой дед в этом тоже замешаны?

– Да, – кивнул барон. – Об их участии мне рассказал граф де Брольи.

– Значит, документов, подтверждающих ваши слова, нет?

– Увы, – пожал плечами барон.

Наш с ним разговор затянулся еще на час. За это время Луи де Роган ни разу не соврал. За этим внимательно следила сидевшая за его спиной льюнари.

Увы, но ничего интересного он мне больше не рассказал. В конце нашей беседы я предложил барону изложить все свои делишки на бумаге.

Хотя, откровенно говоря, я не представлял, зачем эта бумага мне нужна. Идти к королю с жалобой на герцога и родственничков Макса я не собирался. С ними я был намерен разобраться позднее и уже по-своему.

Сперва идея с признательным письмом Луи де Рогану явно не понравилась. Но когда я полностью развязал его и упомянул о том, что было бы хорошо, если бы под своей подписью он поставил еще и свою печать, в его глазах на мгновение мелькнула радость и надежда.

Он излишне торопливо взялся за перо и весьма подробно описал на десятке листов все, о чем мы с ним говорили. Закончив, он поставил свою подпись и, подняв голову, произнес, кивая в сторону дальней стены:

– Моя печать в сейфе. Вы позволите?

– Конечно, – произнес я.

Барон натянуто улыбнулся и двинулся в сторону дальней стены, где висел небольшой портрет какой-то черноволосой дамы в старомодном платье. Я же остался возле стола, с улыбкой наблюдая за его действиями.

Отодвинув картину, барон покопался немного с механизмом и открыл стальную дверцу. Затем он запустил руку внутрь сейфа.

Я видел, как напряглась его спина. Мгновение – и барон резко развернулся. В его руке мелькнул небольшой самострел. Приглушенный щелчок – и в мою сторону полетел короткий болт. На лице Луи де Рогана расцвела торжествующая улыбка, больше похожая на оскал.

Правда, спустя миг радость на лице барона сменилась ошеломленной гримасой. Болт, который по идее должен был торчать у меня из груди, сейчас находился в моей руке. Барон, похоже, даже не заметил, как я его поймал.

– Хм, если не ошибаюсь, яд скальной гадюки? – понюхав наконечник короткой стрелы, спросил я и под ошарашенным взглядом барона коснулся кончиком языка острия, которое было щедро обмазано желтой жидкостью.

Причмокнув несколько раз, я кивнул:

– Точно. Это он.

Рывок – и я замер в шаге от барона. Резкий удар – и отравленный болт пронзил его сердце.

Брезмон. Нижний квартал.

Тьма давила со всех сторон, заполняя подвал липкой, удушающей тяжестью. Воздух пропитался сыростью, а также запахами гнилой древесины, затхлой земли и плесени.

Гастон Лафор находился здесь всего лишь несколько часов, но, казалось, что эти запахи въелись ему прямо в кожу. Иногда эти ароматы перебивались резким запахом мочи и крови, явно не свежей. Похоже, этот подвал за последнее время принял много гостей.

Гастон сидел на земляном полу, прислонившись к каменной колонне. Он чувствовал, как вездесущий холод пробирался прямо к костям. Руки были заведены за спину и зажаты в колодки. Боль отдавала в плечи тупой пульсацией. Ноющие мышцы сводило судорогой. Кожа под стальными обручами на руках и ногах давно стерлась и превратилась в сплошную рану.

Иногда он слышал звуки. Где-то над головой скрипели половицы, иногда глухо хлопала дверь. Голоса раздавались приглушенно, слов не разобрать.

– Ублюдки, – рыкнул он пересохшим горлом.

За весь день они его так и не напоили.

Но несмотря на отчаянное положение, Гастон Лафор, капитан самой грозной когорты в легионе Отчаянных, был в ярости. Он ненавидел своих конвоиров. Он ненавидел людей, предавших его. И он ненавидел короля. Но прежде всего он был зол на самого себя. За то, что не смог опознать обман и тем самым подставил всех своих людей.

Он доверился Бернару де Ланкре, генералу Отчаянных. Старый друг предал Гастона. Если бы не письмо генерала, Лафор никогда бы не оставил свою когорту на южной границе и не отправился бы в Контерн.

Капитан был ослеплен радостной новостью. Маркграф де Валье сдержал свое слово. Он отправил письмо королю с прошением о помиловании всех Отчаянных, сражавшихся в войске его сиятельства, и Карл III удовлетворил это прошение.

И вот несколько месяцев назад Гастон получил то злосчастное письмо от генерала де Ланкре. Лафору надлежало прибыть в Контерн, чтобы принять пополнение и забрать грамоты о королевском помиловании всех бойцов его когорты.

Но вместо пополнения и грамот Гастона ждал арест. Он слишком поздно понял, за что его арестовывают. Больше полугода назад его когорта отказалась идти на восток Бергонии и усмирять местных мятежников. Раньше Лафору удавалось где взятками, а где и своим авторитетом избегать выполнения неприятных заданий. Он думал, что смог и в тот раз извернуться. Но нет, ему все припомнили. Гастон Лафор отказался стать палачом, и вот в Эрувиле теперь его ждала встреча с мэтром Сарсоном.

В день ареста Лафор решил вырваться из города. После чего он планировал добраться до своей когорты и уже вместе прорываться в марку Валье. Он верил, что, несмотря на сложившуюся ситуацию, Максимилиан примет их и обязательно придумает, как решить эту проблему. Если этого не сможет сделать маркграф, тогда никто не сможет. Лафор это знал наверняка. Но вырваться из города не удалось. В итоге, два десятка его бойцов были убиты, а он сам закован в цепи.

Некоторое время Лафора держали в Контерне, но потом с конвоем все-таки отправили в Вестонию. Иллюзий о своей судьбе, особенно после попытки освободиться, Гастон не питал.

Вчера они пересекли границу и сегодня вечером прибыли в Брезмон. Из обрывков разговоров его конвоиров Лафор понял, что здесь им предстоит пробыть около недели.

Невольно капитан оскалился. Он вспомнил дуэль маркграфа де Валье и барона фон Ноймарка здесь у стен Брезмона. Это было незабываемое зрелище. В тот день Лафора, наверное, впервые подвело его чутье. Он был уверен, что барон уничтожит мальчишку, но бастард сумел всех удивить. Причем впоследствии он продолжил это делать с завидной регулярностью.

Если бы кто-нибудь еще год назад сказал, что какой-то безвестный мальчишка-бастард практически уничтожит орден Багряных и заставит отступить самого Золотого льва, Лафор лишь посмеялся бы над странными фантазиями этого глупца.

Наверху снова послышался скрип половиц.

– Сучьи дети, – прохрипел себе под нос Лафор. – Поглоти вас всех Бездна!

Он чувствовал, как пульсирует кровь в висках, как гнев и ярость точат его сознание. Гастон многое сейчас отдал бы за возможность наброситься на своих мучителей. Мысленно он не переставал представлять, как своими зубами впивается в горло одного из них.

Голова Лафора гудела. То ли от побоев, то ли от голода и жажды. Скорее всего, от всего сразу. Но нет, он не сломается. Этот подвал не станет его могилой. Эти цепи – лишь временное неудобство. Он будет ждать удобного случая и обязательно нападет, когда это будет возможно.

Внезапно сверху послышались звуки открываемой двери. На лице Лафора появился хищный оскал. Похоже, боги услышали его молитвы.

За спиной раздался неприятный скрип несмазанных петель, и подвальную тьму разорвал свет масляного фонаря. Затем капитан услышал уверенные шаги. Лафор весь напрягся и попытался повернуть голову, чтобы разглядеть, кто именно пришел сегодня над ним издеваться. Но ничего не вышло.

В следующее мгновение шаги замерли прямо за спиной капитана, и он увидел свою собственную тень.

– Ну, чего застыл, недоносок? – прохрипел Лафор.

Ответом ему был странный шорох, а в следующий миг прямо у ног капитана рухнуло бездыханное тело денщика хозяина дома, Ролана Буке. Лафор его хорошо запомнил. Мертвые глаза денщика таращились в потолок.

Лафор дернулся и попытался взглянуть назад, но у него снова ничего не получилось.

– Кто ты? – прохрипел он, но ответа снова не получил.

Послышался характерный звон ключей и Лафор почувствовал, как с его запястий сняли колодки. Сердце капитана забилось сильнее. Он все еще не мог пошевелить онемевшими руками, но он точно знал, что свободен. Связка ключей упала у его ног. Неизвестный как бы давал понять: дальше – сам.

За спиной капитана послышались быстрые шаги на лестнице. Прежде чем неизвестный покинул подвал, Лафор хрипло произнес:

– Не знаю, кто ты и почему так поступил, но я благодарен тебе. Мое имя Гастон Лафор. Найди меня, и я верну тебе этот долг.

Глава 9

Покинув дом Броссара, я взобрался на крышу соседнего дома и принялся ждать. Бывший лейтенант Западной крепости, а также его денщик, Буке, знали намного меньше, чем их командир, так что я провозился с ними недолго. Как, собственно, и с конвоирами, сопровождавшими заключенного, услышав имя которого, я немало удивился.

Гастон Лафор, а это именно его привозили в тюремном фургоне в особняк Рогана, был арестован в Контерне, куда его заманили с помощью генерала легиона Отчаянных. Лафор доверял своему непосредственному командиру, за что и поплатился свободой.

Допросив командира конвоиров, я узнал, что Гастону Лафору выдвинули обвинение в неподчинении приказу отправиться на восток Бергонии. Свое положение капитан Отчаянных усугубил, когда оказал сопротивление во время ареста. В неравном бою с многочисленным гарнизоном Контерна погибли два десятка Отчаянных, а сам Гастон Лафор был закован в цепи. И теперь его везли в столицу на встречу с мэтром Сарсоном.

Помимо того, что Гастон Лафор сам подставился, я уверен, что в первую очередь он был арестован из-за лояльности ко мне. Получалось, что всех бывших членов моего военного совета, постепенно убирали подальше от Бергонии.

По моей информации, граф Гийом де Леваль и его сын, Пьер, сейчас находились где-то на западе Вестонии. Они вместе с опальным герцогом де Клермоном усмиряли тамошних дворян. Туда же отправились Андре де Шатильон со своими всадниками и капитан Самюэль Кронер со своей когортой. Ну, а с капитаном Отчаянных решили поступить немного иначе.

Освобождение Гастона Лафора мне пришлось осуществить инкогнито. Кроме того, я собирался тайком подстраховать его выезд из города. Именно поэтому я продолжал наблюдать за домом Броссара.

Гастон сориентировался довольно быстро. Вскоре я услышал отзвук шагов и негромкий лязг металлических пряжек. В тусклом свете фонаря мелькнул знакомый контур фигуры. Лафор вышел через заднюю дверь в дальнем конце двора, держа под уздцы двух лошадей, груженных пухлыми переметными сумами. Он был уже не в лохмотьях, а в чистеньком капитанском мундире, явно позаимствованном у Броссара.

Бывший лейтенант Западной крепости с последней нашей встречи заметно поправился, так что его капитанский мундир висел на осунувшейся фигуре Гастона мешком.

Лафор казался собранным и сосредоточенным: широкий ремень с мечом на боку, военная выправка, острый взгляд, скользящий по переулку в поисках угрозы.

С каждой минутой я убеждался, что он отлично держит себя в руках, несмотря на плен и издевательства, которые пережил. Я видел, как он склонился к лошадям, дрожащими руками проверяя подпруги, тихонько чертыхаясь – видимо, боль в запястьях давала о себе знать.

Капитан запрыгнул в седло и двинулся по узкой улочке, ведущей к северным воротам. Вряд ли Лафор собирался отправиться в Эрувиль. Думаю, он потом свернет на проселочную дорогу и, объехав город по дуге, двинется в сторону Бергонии. По крайней мере, я бы на его месте так и поступил.

Улицы Брезмона были пустынны, так что капитан беспрепятственно добрался до северных ворот еще до рассвета. Сейчас был ответственный момент. Решить вопрос со стражниками, охранявшими закрытые на ночь ворота. Я уже ждал Гастона у дальнего дома, внимательно наблюдая из тени и готовый в любой момент подстраховать его.

Но моя помощь Лафору не понадобилась. Стражники даже не успели ничего сказать, как капитан командным голосом заставил их замереть перед ним по стойке смирно и, не слезая с лошади, начал им объяснять, как правильно нести караульную службу. Досталось и заспанному сержанту, выскочившему на командирские крики из караулки спустя минуту. В итоге, грозного капитана от греха подальше быстро пропустили через небольшую калитку, расположенную сбоку от ворот, и облегченно выдохнули. Всё. Теперь Гастон сам по себе. Можно возвращаться на постоялый двор.

* * *

О том, что в городе что-то произошло, мы узнали только ближе к обеду. Видимо, слуги Луи де Рогана очнулись только сейчас и, обнаружив трупы своего хозяина, а также его охранников забили тревогу.

Брезмон тут же превратился в разворошенный улей. По улицам забегали взмыленные стражники, пытаясь разыскать следы отряда злоумышленников, которые тайно прибыли в город, чтобы освободить своего главаря, содержавшегося сперва в особняке барона де Рогана, а затем в доме капитана Броссара. Именно такой и была основная версия. Никому даже в голову не могло прийти, что оба вооруженных нападения дело рук одного человека.

К нам на постоялый двор тоже заглядывали, но обошлось без тщательного досмотра. Так вышло, что патрулем командовал наш знакомый лейтенант Брике, который, увидев наши озадаченные и испуганные лица, лишь покачал головой. Труппа мэтра Бризо явно не тянула на вооруженный до зубов отряд головорезов.

– А-а-а, циркачи, – разочарованно протянул он и сплюнул. – Накрылось ваше представление.

– Такое горе, – скорбно произнес мэтр Бризо, прижав руки к груди. – Что же это делается?

Лейтенант взглянул на Бриджитт, по щекам которой текли вполне искренние слезы. Истолковав их по-своему, он успокаивающим тоном произнес:

– Поплачь, милая. Может, Пресветлая заметит твои слезы и позаботиться о душах убиенных.

Я лишь про себя хмыкнул. Очень надеюсь, что этих мерзавцев ждет перерождение в каких-нибудь тараканов или слизней. Да и слезы Бриджитт проливала не из-за Луи де Рогана, а из-за упущенной возможности. Только лейтенанту об этом знать не надо.

– Я вам вот что скажу, – негромко доверительным тоном произнес лейтенант Брике перед тем, как покинуть постоялый двор. – В ближайший месяц вам в Брезмоне вряд ли найдется работенка. Так что я бы на вашем месте надолго в городе не задерживался. Тем более, что очень скоро сюда прибудут королевские дознаватели… Душегубы, что барона и его людей прирезали, уже давно из города сбежали, но ищейкам короля на то плевать. Они же душегубов тех обязательно в Брезмоне искать будут. И, поверьте моему слову, обязательно найдут.

– Мы вас поняли, господин лейтенант, – опередил я мэтра Бризо. – Завтра же с утра отправимся в путь.

– Вот и правильно, циркач, – по-доброму улыбнулся лейтенант и невзначай добавил, переступая порог: – Я завтра на северных воротах буду дежурить.

Я молча кивнул ему в ответ, давая понять, что намек понял. Если хотим завтра без проблем выбраться из города, на выезде надо будет поделиться с лейтенантом и его людьми частью щедрого аванса, полученного за не состоявшееся выступление.

* * *

Я ненадолго остановился на вершине невысокого холма. Передо мной открылась завораживающая панорама вечернего Эрувиля. Закатное солнце еще теплилось на горизонте, отбрасывая на столицу оранжево-розовые блики.

Ниже темнели крыши Старого города: кривые улочки, словно нити, оплетали массивные каменные постройки, а узкие башенки и шпили храмов торчали будто заостренные копья.

Чуть дальше, на другом берегу Леги, раскинулась Новая столица. В реке отражались мерцающие огни, горевшие в окнах дворцов и замков. Даже здесь, на холме я слышал приглушенный гул вечернего города.

Я ощутил, как вечерний ветерок треплет волосы. В нос ударил знакомый удушливый речной аромат. Внизу, посреди подсвеченных закатом башен и широких стен, билось сердце всей Вестонии. И мне предстояло снова погрузиться в суету этого древнего и опасного города.

На въезде в столицу особых проблем не было. Не считая, конечно, драконовских пошлин, которые заметно подросли за последнее время, но таковы правила игры. Тем более, что скоро должны были начаться празднества в честь выздоровления короля, на которые тратились баснословные суммы денег. Казначею его величества надо было как-то восполнять огромные потери.

Проезжая через ворота, я заметил двоих коллег Сусанны Марино. Они делали вид, что внимательно осматривают все транспортные средства, хотя на самом деле их интересовали лишь имена новоприбывших. Я уже знал, что у каждого имелся специальный список имен, которые интересовали их боссов.

С согласия Клер, которая, благодаря усилиям льюнари, за время нашего путешествия немного пришла в себя, в столицу я въехал под именем ее покойного мужа. Ее дети при этом, как истинные актеры, очень правдоподобно изображали моих отпрысков. Так что Гастон Рембур из труппы мэтра Бризо «счетоводов» из отдела «Телег и повозок» совершенно не заинтересовал.

Так как мы заметно опередили основной наплыв желающих поучаствовать в празднествах, объявленных королем, найти приемлемое жилье в старой столице оказалось не такой уж и сложной задачей. Тем более, денег у мэтра Бризо было достаточно, чтобы снять более или менее приличное жилье. Во-первых, я поделился с моими новыми друзьями своей добычей, взятой на хуторе, а во-вторых, щедрый аванс в счет не состоявшегося выступления в доме барона де Рогана у мэтра Бризо никто назад так и не востребовал. Не считая, конечно, небольшой доли лейтенанта Брике.

Уютный и относительно чистый доходный дом, где мы сняли комнаты на все время празднеств, находился в квартале от площади Менял. Пока Пьер и мэтр Бризо занимались лошадьми, мы с Жаном, который давно очухался от ранения, по-быстрому разгрузили фургоны. После этого мы все вместе отпраздновали за ужином приезд и удачное заселение, а потом разошлись по своим комнатам.

Уже в середине ночи, когда в моей комнате появилась Селина и сообщила, что все спят, я выдвинулся в сторону Лисьей норы.

Первое, что мне бросилось в глаза, когда я оказался рядом со своим домом, это удвоенное количество бойцов, охранявших замок и территорию вокруг него. Складывалось впечатление, что особняк находился на осадном положении.

Вместо старых деревьев, росших раньше вдоль улицы, красовались теперь молоденькие метровые саженцы. Я тихо хмыкнул. Молодцы. Все сделали, как я приказал перед отъездом. Теперь так просто в тенечке деревьев за домом не проследишь. Если бы не режим невидимости, я бы так легко не подобрался к дому незамеченным.

Как мы и планировали, ниссе подтянула кого-то из первородных. Они сделали так, что старые деревья высохли и их пришлось выкорчевать. А чтобы не было проблем с городскими властями, на месте старых деревьев посадить молодняк.

Наблюдая за дружинниками с моим гербом на доспехах, бдительно несущими свою службу, я одобрительно кивнул. Совсем другое дело. Не то что ротозеи Луи де Рогана.

Внезапно я почувствовал постороннее присутствие и довольно улыбнулся.

– Ну что, зайдешь? – услышал я за спиной насмешливый голос Итты. – Или так и будешь здесь топтаться как неродной?

Я обернулся и, шагнув вглубь тени, деактивировал невидимость. Селина материализовалась рядом и, тихо пискнув от радости, бросилась в объятья к ниссе. На лице Итты появилась довольная улыбка. Она прижала к себе льюнари и ласково погладила ту по голове.

Наши с ниссе взгляды встретились. В ее глазах я увидел радость и восхищение. Она явно уже почувствовала, насколько я изменился.

– Зайду, – кивнул я. – Но только с черного хода. Никто не знает и не должен узнать, что я в столице.

Эрувиль. Дворец герцогини дю Белле.

– Брат! – громко произнесла Жанна дю Белле, встречая входящего в ее каминный зал Генриха де Грамона. – Должна заметить, я удивлена. Ты наконец-то решил встретиться со мной. Твои отказы на все мои приглашения весьма меня расстроили. Хочу напомнить тебе, что мы семья и должны держаться вместе. Несмотря ни на что!

Пока Жанна говорила, Генрих с невозмутимым видом приблизился к ее креслу и, наклонившись, поцеловал ее правую руку. Она легонько провела ладонью левой руки по его волосам.

– Право слово, Анри, – уже нежнее произнесла Жанна. – Разве так можно поступать с родной сестрой.

Генрих молча опустился в соседнее кресло и по старой привычке поправил свои манжеты.

– Дорогая сестра, – произнес он ровным голосом. – Как ты знаешь, у меня есть веская причина отклонять все приглашения. Не только твои.

– Я понимаю, – кивнула Жанна. – И хочу напомнить, что я любила Габриэля, как собственного сына. Они все для меня, как мои дети.

Глаза Генриха слегка сузились.

– Говоря «все», ты подразумеваешь и этого проклятого ублюдка?

– Он – сын нашего брата, – холодно произнесла герцогиня. – В его жилах течет кровь наших с тобой предков.

– Это мерзкое отродье позорит наш род, – холеные руки графа сжались в кулаки.

– Напротив, – возразила Жанна, пристально глядя на брата. – Своими победами Максимилиан прославил наш род. Если бы не он, Золотой лев со своими легионами уже хозяйничал бы в Эрувиле.

– Только благодаря герцогу де Бофремону и подвигу таких воинов, как мой Габриэль, Золотой лев бежал в Аталию! – с вызовом в голосе произнес Генрих. – И если бы бастард не тянул время, мой сын был бы сейчас жив!

– У меня есть уши, Анри, – хмыкнула герцогиня. – И я прекрасно слышу, кого сейчас прославляют при дворе. Но мы сейчас с тобой здесь одни и можем называть вещи своими именами. Ответь мне, только честно, ты действительно считаешь, что Золотой лев испугался попавшего к нему в плен герцога де Бофремона и сбежавшего с поля боя герцога де Гонди? Или его заставил трястись от страха героический побег принца Филиппа? Который, кстати, даже сбежать как следует не смог. Тебе напомнить, кто именно вернул нам наследника трона? Насколько я помню, это был наш с тобой племянник, а не этот напыщенный болван маркиз де Гонди, боящийся шаг ступить без одобрения своего папаши.