Текст книги "Отражение (СИ)"

Автор книги: Алексей Краснер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

  11

  Солнце уже клонилось к закату и последние лучи, пробиваясь сквозь сопки еще освещали крыши домов. Илья с Аксентием Федоровичем сидели на открытой веранде рядом с домиком старосты. Заканчивалась вторая бутылка домашнего вина, и невооруженным взглядом было видно, что в отличии от стойкого Ильи язык Аксентия начал сильно заплетаться. Нарезанные овощи и сыр также подошли к концу и Аксентий предложил открыть баночку какой-нибудь консервированной тихоокеанской рыбки, чтобы закончить начатое, закусывая бутербродами с домашним хлебом. Илья высоко над собой поднял бокал с вином словно пытаясь увидеть в нем что-то в лучах уходящего солнца.

  – Вот скажите мне, Аксентий Федорович, здесь в Добролюбове вроде и алкоголь и оружие запрещены, а вы так спокойно виноделием занимаетесь. Это как так?

  – Этим правом, – рассмеялся Аксентий, – то есть привилегией обладаю только я. Этточно. – Произнес Аксентий известную фразу из старого советского фильма. – Винодел из меня, конечно, так себе. Редкостная кислая дрянь получается, но градус по голове в конце рабочего дня бьет. И это главное. – В подтверждении этому он подлил себе еще вина из мутной зеленой бутылки.

  – Вполне себе нормальное вино получается, зря вы так. Мне другое непонятно. Как такой человек как вы, знающий в совершенстве латынь и имеющий ученую степень здесь оказались? Неужели жизнь в деревне лучше московской квартиры где-нибудь на Цветном?

  – Я так понимаю, Илья, ты уже достаточно погружен в это место и что здесь находится.

  – Вы хотели сказать – кто?

  – Нет, Илюшенька. Именно – что. – Аксентий осушив поставил пустой бокал на столик. – я ведь тоже когда-то работал в институте, а начинал, правильно ты сказал, в Москве, в академии наук. Но в жизни наступают когда-нибудь такие времена, что ты должен, не задумываясь просто все перевернуть, изменить, уйти, но главное не сдаться. Именно я так и поступил в начале двухтысячных. Тогда я также как и целый институт занимался изучением Терры, и меня в общем все устраивало. Тогда и советскому правительству было не насрать на то, что происходит в Добролюбове. Может оно ни черта не понимало, но и денег выделяло на изучение этого феномена не малые. Толчком тогда выступила смерть моей двадцатилетней дочери. Мир... Он может перевернуться в одну секунду. И тогда обижаясь на этот мир, будь он неладен, судьбу и Бога мы с супругой сделали все возможное, чтобы переехать сюда навсегда (я так думаю). Теперь я нахожусь двадцать четыре часа бок о бок с предметом моего изучения многие годы. Только сейчас меня уже не интересуют исследования и загадки. Теперь у меня есть общественные обязанности. У меня есть все вот эти люди, за которых я несу ответственность и отвечаю за их комфортное проживание, как бы не странно это звучало для таежного села. Но я здесь счастлив, что не говори. Если цивилизация забрала у меня любимую, и слава Богу не единственную дочь, значит мне не нужна такая цивилизация. – Аксентий выдавил из себя кривую нелепую улыбку.

  – Вы сказали, что Терра – это нечто, и называть ее «кто» никак нельзя. Вы и вправду так считаете?

  – Ну...знаешь, Илья, может я ее и не считаю человеком в том понимании, котором мы привыкли осознавать человека, а скажем называю ее сущностью, но от этого эта сущность не перестает являться личностью. Да! Вот такой парадокс. И неживое может являться личностью. Люди вообще часто ошибаются, приписывая живым понятие личности. Так и с Богом. Мы наделяем его характеристиками личности, а кто сказал, что он ими обладает? И какое ему вообще дело до наших определений?

  – Вы тоже считаете, что эта женщина, в том доме, в котором мы были является отражением Земли-матушки или даже ее полным воплощением?

  – Видите ли, Илья. Тут ведь вот в чем дело. Не факт, что Терра является отражением Земли и всем тем, что происходит с Землей. А что, если Земля является отражением Терры? И тогда все нужно воспринимать с точностью до наоборот. Исходные данные будут совершенно другими. И значит надо искать спасение человечества не в последствиях происходящего с Террой, а заняться ее причинами. Открывая книгу, чтобы прочесть, вы никогда не думали, что возможно, это книга заставила вас взять ее в руки чтобы вы ее открыли и она прочла Вас. Ведь это книга повлияет на ваше состояние, ваши эмоции, и возможно дальнейшие действия в вашей жизни. А вот с книгой не произойдет ничего. Вы на нее никак не повлияете, а она на вас – определенно. Человечество так привыкло мыслить шаблонами, которые само и придумало, что совсем потеряло связь с реальностью и в конце концов довело себя то точки.

  – Вы думаете, что нас скоро ждут не сладкие времена?

  – Не важно, что я считаю. Я вообще не смотрю и даже не пытаюсь узнавать новости из внешнего мира. Но то, что происходит там, за стеной, очень сильно ощущается здесь. И ощущается это не сознанием, и не подсознанием. Мы просто об этом знаем. Другой вопрос, знает ли об этом Терра? Слишком уж люди ее изолировали от мира.

  – Но ведь люди же как-то додумались до теории струн, и теории относительности? Не в этом ли и было нестандартное, или как вы сказали, вне шаблонное мышление?

  – Да, конечно. Только теории так и останутся теориями, а бытие станет таким, что сны покажутся спасением от реальности. – Аксентий взял с подноса последний кусочек сыра и положил его в рот. – А хотите я вам дам пример нестандартного мышления? – Он оживился и показал в улыбке во весь рот все свои белые зубы. – Вот вы считает, что некий живой человек по имени Любовь Павловна обладает сверхспособностью, или если хотите талантом, отображать своими словами, действиями, и состоянием все, что в скором времени произойдет на Земле. У Веры Семеновной тоже есть талант – она добивается того, что хочет. Как-то же она добилась попасть сюда? У вас есть талант убивать людей, и не надо со мной спорить. Я все про вашу поездку сюда знаю. А теперь, как вам такая гипотеза. – Аксентий развалился в кресле и закинул ногу на ногу. – Терра, то есть наша Любовь Павловна, сама влияет на Землю всеми своими действиями, и все, что происходит на Земле – все это результат ее действий. Только время для причин и следствий идут в обратном направлении, в инверсионном течении времени. Говоря проще, не отголоски грядущего на Земле влияют на Терру, а прямые действия Терры влияют на то грядущее, что должно произойти на Земле.

  – Аксентий Федорович, ну мозг можно сломать от того, что вы говорите. Может мы еще бутылочку вашего домашнего откроем, а?

  – Аааа, не понимаете! – Засмеялся Аксентий. – А вот будь здесь Вера Семеновна, она меня если бы не поняла, то хотя бы поспорила со мной. Кстати, где она сейчас?

  – Да вроде собиралась сегодня с утра к стене пойти, задание получить от комитета.

  – Понятно. Значит вы скоро уедете из Добролюбова. – Староста в одно мгновение сделался серьезным, а затем опять улыбнулся во весь рот. – А вот с вином надо б нам, молодой человек, заканчивать. Хорошего по не многу. Да и Нинка моя голову мне отвернет, когда меня пьяненького увидит. Сухой закон в деревне – он, на самом деле, для всех.

  На немного шатающихся ногах Илья вышел из дома старосты, когда в деревне зажглись первые фонари. До гостевого дома у озера он дошел за двадцать минут лишь один раз остановившись в пути чтобы помочиться в кювете сельской дороги подальше от случайных сельских глаз. Мыслей о том, что нано-боты могут видеть все и везде даже не возникали в его сознании.

  Когда Илья вошел в дом, он увидел Веру, сидящую за столом в гостином зале. Поддерживая голову правой рукой, она опиралась локтем о мощный деревянный обеденный стол. Взгляд ее был направлен в одну точку. На столе стоял пластиковый бокс оранжевого цвета размером с небольшую женскую шкатулку для ювелирных украшений. Она медленно посмотрела на Илью, и он увидел в ее глазах слезы отчаяния.

  У стены Веру встретил грузный мужчина, одетый в привычную камуфляжную форму с автоматом на груди. Его небритая двухдневная щетина и сонные глаза говорили о его скором окончании смены. Еще двое мужчин стоя у входа в стену курили, постоянно о чем-то споря друг с другом. Они также были экипированы по-военному и судя по внешнему виду являлись бывшими ветеранами каких-то боевых действий. Увидев, Веру они поправили свои оружия, висящие на плечах, и отошли от входа в стену.

  Вера вспомнила какой исполинской толщины является стена, когда они проезжали сквозь нее. Теперь она понимала, что внутри стены тоже располагались специальные помещения для ее охранников. Однако посмотреть, всю грандиозность строения ей не удалось. Полный охранник запустил Веру только в предбанник площадью не больше двадцати квадратов. Кроме стола с несколькими высокими сейфами, вероятно для хранения оружия, и большой карты на стене, в комнате ничего не было. Войдя, она бегло осмотрела пожелтевшую карту, на которой отчетливо были выведены контуры стены вокруг населенного пункта. Километры протянувшейся стены с нанесенными на ней блокпостами, проходами, командными пунктами и вертолетными площадками поражали своей грандиозностью.

  Молодой охранник, сидящий внутри, проверил документы и пластиковый пропуск Веры, а затем выдал ей предмет оранжевого цвета, похожий на небольшую коробку с ручкой и закрывающимися металлическими фиксаторами. Вера зачем-то расписалась за получение в специальном старом журнале с мятыми страницами. Ведь предъявления пропуска было достаточно для ее идентификации.

  Она вышла из помещения стены и направилась обратно в Добролюбово. Утро было тихое и в тишине встречающей ее березовой рощицы не было слышно ни птиц, ни шелестения деревьев. Словно даже сама природа ожидала дальнейших действий Веры. Наконец, пройдя площадку перед входом в деревню она увидела несколько жилых домов в которых уже с утра кипела жизнь и были слышны голоса людей. Вере было необходимо наиболее тихое место, где ей бы никто не помешал. Терпеть съедающее ее любопытство она долго не могла. И наконец сойдя с основной улицы она немного углубилась в лес. На поваленном старом дереве, видимо лежавшем здесь уже не первый год, она решила остановиться. Присев на него она еще раз осмотрелась вокруг и не раздумывая открыла большими пальцами обеих рук металлические фиксаторы коробки.

  Сразу сверху в оранжевой коробке лежал формуляр, напечатанный на плотной серой бумаге который Вера сразу взяла в руки. На открывшейся внутренней части крышки коробки был впечатан текст с инструкцией. Вера быстро его прочитала:

  После выполнения задания положите текст задания и

  использованные предметы обратно в бокс.

  Для утилизации закройте бокс фиксаторами и несколько раз встряхните. В целях безопасности открывать бокс не рекомендуется! При выезде бокс сдать на пост охраны стены.

  Рядом с вдавленным на крышке текстом была наклеена картинка, обозначающая радиационную опасность в виде черного вентилятора из трех лопастей на желтом фоне. Веру несколько удивило такое предупреждение на коробке, сделанной из пластмассы.

  Она бегло пробежалась по тексту формуляра. Перевернула его, посмотрев на обратную чистую сторону. Затем стала внимательно вчитываться в мелко напечатанный текст и с каждым прочтением Вера стала ощущать, как ее ноги стали наливаться неизвестным ей раствором. Один раз она даже слегка потрогала икру своей правой ноги чтобы понять свое странное состояние. Последние строки текста ей дались наиболее тяжело. Их она прочитала чуть больше пяти раз. Когда осознание реальности вернулось, Вера заметила слабую дрожь своих пальцев обеих рук. Она отложила на колено формуляр из плотного картона и заглянув в коробку увидела лежащий на ее дне предмет очень схожий с армейским пистолетом с открытым стволом. Обернутый поролоновым материалом рядом лежала ампула с прозрачной жидкостью.

  Без труда Вера определила лежащий перед ней шприц-пистолет для медицинских инъекций. С глухим стуком она захлопнула оранжевую коробку и закрыла лицо руками. Дрожь от ладоней передалась на ее лицо.

  Просидев в таком положении минут пятнадцать, Вера вышла из леса о неспешно пошла по деревенской дороге домой. Ей не хотелось никого видеть и ни с кем встречаться. Ее мысли были заняты текстом задания, порученным ей комитетом. Желание прийти в гостевой дом, лечь в постель и не просыпаясь забыться заполняло все ее сознание.

  Проходя мимо дома Якова, она услышала легкие на методичные постукивания молотком из кузницы, расположенной в двадцати метрах от избы кузнеца. Кроме этого, рядом с кузницей, напоминавшей поросший травой домик хоббита глухо лаял привязанный на цепи здоровенный пес породы алабай. Собака стояла, максимально оттянув цепь направляя свою неизвестную собачью речь в сторону стука молотка. Через несколько минут из кузницы вышел невысокий жилистый мужчина с двухдневной щетиной на лице. На голове была повязана бандана неопределенного цвета. Он не бы похож на того здоровенного высокого деревенского кузница, коего себе представляла Вера Семеновна. Он, не боясь подошел вплотную к алабаю и обратился к нему как к живому человеку: «Гром, ты можешь потерпеть? Я тоже кушать хочу, я тоже голодный». Голос Якова был настолько вкрадчиво добродушным, что казалось он обращался ко псу, как к своему ребенку. Алабай в ответ встал в полный рост на мощные задние лапы и посмотрел в лицо хозяина, от чего картина представлялась зловещей и неестественной. Затем пес лизнул кузница в щеку и положил голову ему на плечо.

  – Ну? Все, успокоился? – Спокойно продолжил Яков, вытирая рукавом свое облизанное лицо. – Я еще немного поработаю и к тебе вернусь.

  Пес сбросил лапы с человека и уже не гавкая уставился на проходящую вдоль забора Веру. Хозяин пса, также посмотрел в ее сторону и в целях приветствия поднял вверх свою левую руку. Вера механически ответила поклоном Якову и пошла дальше по улице. В ее сознании никак не укладывалось добродушие деревенского кузнеца, смешанное с неразделимым доверием пса-великана и безумием прочитанного ее полчаса назад задания комитета.

  Дойдя до озера, она опустила в воду руки и несколько раз обмыла свое лицо холодной и чистой озерной водой, словно пытаясь смыть с себя только ей видимую грязь стыдливо на нее налипшую.

  12

  – Вера, что случилось? – Спокойно спросил Илья.

   Он подошел к сидящей за столом Вере Семеновне и присел прямо перед ней на корточки. Отодвинув в сторону ее спадающие на лицо волосы, он посмотрел прямо ей в глаза. Затем он взял в руки Верины ладони и ощутил легкую дрожь в ее теле. Она продолжала плакать. Только теперь она тоже смотрела на Илью.

   – Успокойся, Вера. Ты вся дрожишь. Рассказывай, что случилось?

   Вера еще долго смотрела заплаканными глазами на Илью. Было видно, что ей не просто говорить о том, что ее беспокоит.

   – Они...они...они хотят, чтобы я убила ее.

   – Подожди, Вера, успокойся. Что-ты такое говоришь? Кто они? – Илья непроизвольно крепче сжал ладони Веры.

   – Они хотят убить ее. Комитет дает мне задание убить ее. Ее – Терру. Ты представляешь? Да ты и не можешь себе этого представить. Они не считают ее живым человеком. Для них она просто объект изучения. Они даже не называют это убийством. Для них это называется – остановить объект «Терра». Комитет считает это необходимым шагом в связи с предстоящим наступлением критической мировой отметки и опережением наступления губительных последствий для человечества. Да они и сами даже не знают, что это критическая отметка и что она означает. В комитете решили, что, устранив Терру они избегают в скором времени предстоящего хаоса. И ведь я была в институте неделю назад. Была! Я бы знала о том, что они что-то дешифрировали и готовится что-то страшное. Я бы это знала!

   – Ты уверена, что это поручение комитета?

   – Вот...вот, – Вера протянула Илье со стола оранжевую пластиковую коробку, – вот пистолет для инъекций, а вот формуляр с поручением.

   Илья взял в руки коробку и увидел ее содержимое. Рядом с медицинским аппаратом в форме пистолета с рукояткой он взял маленькую стеклянную бутылочку, обернутую в поролоновый чехол. На бутылочке он прочитал вслух надпись белыми буквами – «цианид». Затем он взял в руки формуляр напечатанный на толстом картоне и один раз прочитал его про себя. На эти несколько минут его чтения в доме воцарилась тишина. Вера продолжала вытирать рукавами своей кофты мокрое от слез лицо. Наконец, Илья отложил обратно в коробку формуляр и посмотрел на Веру.

   – Мы не обязаны этого делать. И во-вторых, если комитет решил ликвидировать Терру в целях какой-то там безопасности, то почему именно таким способом? Смерть от цианида не такая уж безболезненная и пока она, умирая будет находится в сознании к каким последствиям может это привести в мире только Богу известно. Смерть от цианида, это тебе не палец иголкой уколоть и вызвать землетрясение. Это может разбудить что похуже. И где эти великие институтские теоретики черного дня? То они берегут ее как зеницу ока, то ликвидировать хотят. Идиотизм какой-то...

   – Комитет не берет в расчет теории института и решения, которые он принимает продиктованы даже не государственными людьми. В том договоре, который я подписывала, было указано, что задание комитета выдается гостю и второму лицу, о котором гость не информирован. И в случае невыполнения условий задания, поручение комитета выполняет второе лицо. Понимаешь, о чем я? Из нас двоих вторым лицом можешь быть только ты. Если я не выполню это задание, его должен будешь исполнить ты, Илья. А если уж ты этого не сделаешь, тогда я не могу себе даже представить, на что способен комитет или кого они тогда пришлют вместо меня.

   – Вера, послушай меня, пока я здесь, я не допущу этого.

  Он обнял Веру и сильно прижал ее к себе. Затем Илья помог ей встать и повел на второй этаж в комнату. Поднимаясь по лестнице, он обнаружил куда-то улетучившийся хмель после выпитого вина.

  13

  Дверь открывается. Илья выходит на крыльцо дома. Стоит густой туман, который по мере рассеивания из густого белого перевоплощается в серый. Он медленно спускается с крыльца и наконец становится обеими ногами на землю. В воздухе чувствуется запах гари и сгоревшего древесного угля. Наконец туман почти рассеивается и перед Ильей предстает ужасающая картина.

  Перед ним простирается выжженный лес. От стоявших одиноких черных стволов еще исходит дымок. Сопки, окаймляющие деревню, стоят абсолютно голыми без единого дерева. Цвет их черный словно кто-то решил раскрасить природу в цвет, не имея под рукой других оттенков красок. Создается впечатление, что деревья в лесу не просто сгорели. Сгорели и их упавшие на землю стволы с ветвями. По всей видимости пожар длился не один день и Илья созерцает картину последствий пожара через несколько дней. Почему-то ему сразу становится понятной причина исполинского пожара.

  Это произошло мгновенно и это был огромный взрыв, произошедший не здесь, а за много, много километров отсюда. Или даже это был не один взрыв.

  Небо заполнено густыми дымовыми тучами. Только на горизонте между сопками пробивается бордовое зарево от непонятного источника, находящегося где-то очень далеко на земле. Птиц не слышно, как и не слышно других звуков. Природа как будто умерла вместе со сгоревшим таежным лесом. Илья продолжает идти в сторону сгоревшего леса. В том месте, где должно было начинаться озеро, он видит высохшую темно-коричневую землю. Он подходит еще ближе. По всей углубленной яме, некогда служившей руслом озера можно наблюдать белые скрюченные тела рыб. Они не двигаются, но Илья понимает, что они умерли от кипящей некогда воде в озере. Он продолжает идти по берегу мертвого озера в сторону сгоревшего леса.

  В какой-то момент он понимает, что ему необходимо обернуться, чтобы увидеть всю картину целиком, и чтобы осознать весь масштаб бедствия. Он со страхом разворачивается в сторону деревни и не видит домов. Деревянные строения отсутствуют. Вместо них стоят обуглившиеся печи домов уходя вверх в молитвах своими почерневшими от огня трубами. В голове встают сюрреалистичные картинки сгоревшей деревни времен отечественной войны. Он не видит гостевого дома, из которого минуту назад выходил наружу, а видит лишь дверь, почерневшую от копоти из которой выходил.

  Илья продолжает идти к лесу вдоль озера. В том месте, где начинается стоявший некогда густой лес он видит белую фигуру человека. Илья пытается всмотреться в нее, но не может разобрать кто это стоит. Почему-то возникает непреодолимое желание дойти до человека, чтобы понять кто это. Ускоряя шаг, Илья через несколько минут доходит до человека. Постоянный запах гари начинает раздражать желудок и у него начинают появляться непроизвольные рвотные рефлексы.

  Перед ним стоит женщина, одетая в белую женскую нижнюю рубаху до земли. Она поднимает глаза и смотрит на подошедшего к ней Илью. В ее взгляде он узнает Любовь Павловну. Только сейчас перед ним стоит более молодая с густыми черными волосами (вместо седых) женщина средних лет. Ее карие глаза смотрят на Илью, и он невольно вспоминает те почти бесцветные глаза, пораженные катарактой. Молодая Любовь Павловна обеими руками держится за свой живот словно пытаясь что-то скрыть и с плотно закрытым ртом обращается к Илье.

  Это говорит не она. Это говорят ее мысли.

  – Мои доченьки, мои маленькие доченьки. Они сгорели, мои маленькие девочки, мои маленькие...

  Любовь Павловна слегка ослабляет хватку рук на своем животе, и Илья видит, как сквозь белую ткань рубахи проступает алая кровь. Пятно на рубахе увеличивается, и Любовь Павловна уже не может закрыть его своими маленькими женскими ладошками. Ее пальцы также становятся красными от крови и сквозь сомкнутые губы женщины Илья продолжает слышать ее стоны о своих невинных умерших детях. Из глаз Любовь Павловны начинают течь слезы.

  Он открывает глаза и пытается вспомнить, действительно ли он спал ночью, но воспоминание о сновидении означает, что все-таки ночью было время, когда его сознание было отключено. Ни он, ни Вера долго не могли заснуть этой ночью. Илья пытался успокоить Веру всю ночь обнимая ее спину и прижимая к себе, но получалось у него это безрезультатно. Странный сон, который он увидел в полудреме ослабил контроль над неспящей Верой.

  На постели лежит только Илья. Он резко поднимается и пытается прислушаться к звукам пустого гостевого дома. Ничего не слышно. Хотя нет. Он различает какие-то голоса на первом этаже дома, исходящие из гостиного зала. Это голоса двух людей, очень знакомых. Илья одевает футболку и застегивает джинсы. На некоторое время он опять застывает посреди комнаты, чтобы вслушаться в звуки дома. Наконец он отчетливо слышит голос Веры и еще какого-то незнакомого (знакомого?) человека. В тот момент, когда он различает в голосе Веры агрессивный тон, он выходит из комнаты и быстрым шагом спускается с лестницы.

  Возле большого обеденного стола стоит Вера. Спиной к спустившемуся со второго этажа Илье стоит мужская знакомая фигура. На столе, ближе к Илье, располагается все та же оранжевая пластиковая коробка. Илья видит Веру, стоящую по другую сторону стола, агрессивно опираясь обеими руками на край стола. Илья подходит к столу, и не вмешиваясь в происходящее, наблюдает словесную перепалку двух людей – Веры с Аксентием Федоровичем.

  – Вы бы, Вера Семеновна, не были так категоричны. Ваш мандат пребывания в Добролюбово уже как день назад закончился, и если вы не желаете выполнить задание, то это ваша проблема. Вы хотите поставить крест на себе и своей карьере? Да ради Бога, пожалуйста. Это ваша жизнь. Но уверяю вас, комитет это вам не простит. – Аксентий Федорович, увидев Илью поворачивает в его сторону голову. – А вы своему молодому человеку не рассказывали о последствиях невыполнения задания, прописанные в вашем с комитетом контракте? Дак вы поведайте ему об этом. Может он постарается вас переубедить от ошибки.

  На лице Веры вспыхивает немая растерянность от сказанных Аксентием слов. Илья это сразу замечает.

  – Если вам плевать на вашу жизнь, – продолжает Аксентий, – то мою губить не надо! Я по гроб жизни обязан комитету за то, что живу здесь со своей женой и ни на что это не променяю.

  – Я не буду, еще раз повторяю, выполнять задание и вам не позволю! Не для этого я сюда приехала! – Громким утвердительным тоном отвечает Вера.

  – Вы что, совсем не понимаете? Комитет никогда не ошибался, и если пришло время – значит оно пришло! Ни сегодня, завтра мир рухнет в труху, а вы здесь про мораль мне будете рассказывать?

  – Вы, что, действительно не понимаете, что Любовь Павловна живой человек? – Вмешивается в разговор Илья.

  Аксентий переключается на Илью, который уже давно стоит и слушает перепалку двух людей. Он протягивает руку в сторону Ильи, стоящего в нескольких метрах от него, и тычет в пустое пространство указательным пальцем.

  – Вы бы, Илюшенька, не лезли ни в свое дело. Ваше дело здесь заканчивается, а мне тут еще жить и жить. И Терра уже давно не человек и таковым не является. Сами подумайте, в ее возрасте люди уже умирают, а она живехонька, живее нас живых. Это ж бред какой-то. Ее можно назвать явлением, можно назвать чудом, можно назвать духом, но уж точно не человеком. Отдайте мне уже этот чертов чемоданчик, и разбирайтесь с комитетом сами. – Он указывает на мирно стоящий на противоположной стороне большого стола оранжевую коробку.

  – Аааа, теперь понятно, кто здесь второе лицо для выполнения задания, а я уж грешным делом и правда подумал, что мне здесь комитет свою миссию прописал. Вам же сказали, – спокойно говорит Илья, – ничего мы вам не дадим. Чем быстрее вы отсюда уйдете, тем лучше.

  Илья подходит к столу и берет одной рукой оранжевый ящик и прижимает его к груди. Потом он делает шаг в сторону Аксентия и неожиданно замирает на месте. Быстрым движением староста вытаскивает спрятанный под рубахой металлический предмет и направляет его в сторону Ильи. Между ними остается не больше двух метров. Увидев выставленный в сторону Ильи пистолет, Вера негромко вскрикивает и резко одергивает руки от стола. Илья в свою очередь узнает направленный на него пистолет Макарова с выдавленной на пластиковой накладке рукоятки пятиконечной звездой.

  – Стойте, Илья, где стоите! – Выкрикивает Аксентий, снимая большим пальцем пистолет с предохранителя. – О ваших умениях расправляться с вооруженными людьми я наслышан. Поэтому еще один шаг, и я буду вынужден стрелять! Я не буду больше предупреждать! Только один шаг... только один шаг...

  На лице Аксентия появляется пульсирующая кровяная вена, проходящая по его шее. Всем своим видом он дает понять серьезность своих намерений. Илья старается не шевелится, боковым зрением замечая страх, застывший на Верином лице.

  – Вера, не бойся, отойди в сторону, но только не бойся. – Все тем же спокойным тоном говорит Илья. – Я вижу кроме виноделия старосте еще и оружие можно здесь иметь? Неплохие преференции. Сейчас я протяну вам чемоданчик, и вы спокойно выйдете из дома. Лады? – Обращается он уже к Аксентию. Вот смотрите...

  – Даже не думайте, молодой человек. Знаю я ваши уловки спецназовские. Просто поставьте его на стол и поднимайтесь с Верой Семеновной наверх. Я возьму чемоданчик и больше мы с вами не увидимся. Надеюсь, никогда. Это место, оно не ваше. Возвращайтесь в свой большой город. Там ваше место. А я здесь, сейчас сделаю все, чтобы этот мир не рухнул...

  – В труху. – Заканчивает Илья слова старосты.

  Илья не пытается дослушать Аксентия, понимая, что надо действовать решительно и быстро. Он выпрямляет руку, с прижатой к груди пластиковой коробкой. Оранжевый предмет летит в сторону Аксентия, попадая углом коробки в лицо старосте. В комнате раздается выстрел, который непроизвольно делает Аксентий. Он отбрасывает пистолет, закрывает лицо руками и падает вниз. Коробка падает рядом с ним рассыпая все содержимое по деревянному полу. Вера кричит во весь дом. Илья в долю секунды оказывается рядом с лежащим на полу старостой. Он мгновенно отбрасывает ногой, лежащий пистолет, который скользив по полу пропадает где-то под кухонным шкафом. В воздухе еще чувствуется запах пороховых газов. Аксентий лежа на полу пытается закрыться от возможных ударов нападающего, но вместо этого Илья обращается к Вере.

  – Ты в порядке? Все, не бойся! Все закончилось!

  Вера бросается в сторону Ильи, стоящего над старостой. Она обнимает его за шею и целует. Аксентий отползает от них по полу к противоположной стене, продолжая держать одной рукой за лицо. Сквозь его пальцы просачивается кровь в месте рассеченной брови старосты.

  – Я...я не хотел...я не хотел так. – Бормочет Аксентий лежа на полу.

  – С тобой точно все в порядке? – Взволнованно спрашивает Веру Илья.

  Вера выдавливает из себя кривую улыбку, но затем ее лицо меняется. Она отстраняется от Ильи и смотрит уже не на него. Тревожное лицо Ильи не меняется. Он недоуменно смотрит сначала на удивленную Веру, а затем на то место куда направлен ее взгляд.

  На правом верхнем боку своего живота Илья наблюдает медленно расползающееся бордовое пятно. Он ощупывает свою спину, и затем осматривает свою руку. На ладони остается липкое кровяное пятно. Илья опять смотрит на Веру, на ладонь и снова на Веру. Ноги его подкашиваются, и он оседает на пол. Взгляд его обретает оттенок безразличия. Вера, осознавая, что перед ней рана от пулевого ранения приходит в ужас и садится рядом с Ильей на пол. Обеими руками она пытается бесполезно закрыть источающую кровью рану. Тяжелое дыхание Ильи и всхлипы Веры прерывает голос Аксентия.

  – Господи, что же я наделал. Господи, прости меня. Я...я все исправлю. Я сейчас все исправлю.

   – Илья, не отключайся, прошу тебя, миленький. Смотри на меня. – Рыдает Вера и пытается приподнять склоненную вниз голову Ильи.

  Староста подползает к спине Веры и начинает трясти ее за плечи.

  – Я все исправлю. Я позову Веронику...она...она такое с травами творит. Она поднимет его на ноги. Потерпите минутку, я быстро. Только не умирайте, я прошу!

  Староста, шатаясь поднимается на ноги и выбегает из дома. Открытая дверь с хлопком закрывается, запуская в дом свежий утренний воздух улицы. В пустом доме на полу первого этажа остаются только Вера и Илья. Кровь заполняет пространство деревянного пола вокруг обоих фигур, сидящих на полу. Руки Веры почти по локоть перепачканы кровью, но она продолжает их прижимать к животу Ильи. Его глаза то закрываются, то снова резко открываются, пытаясь поймать взгляд Веры.

  – Илюша, родненький, не умирай. Смотри на меня и только на меня. Сейчас придёт Вероника. Помнишь такую? Она знахарка. Она тебя подлечит. Ты главное держись...