Текст книги "Отражение (СИ)"

Автор книги: Алексей Краснер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

  – Проезжайте. Вход будет открытым в течении сорока пяти секунд, сорока четырех секунд, сорока трех...

  Осознав несложный временной принцип прохода, Илья подбежал к машине, завел двигатель и тронулся с места. Перед ним открылся черный тоннель ворот. Сквозь льющийся дождь автомобиль из полутемного вечернего леса въехал в абсолютной мрак прохода через стену. Фары Ниссана осветили внутренний проезд туннеля и открывающиеся ворота с другой стороны стены. Общая ширина стены по примерным подсчетам Ильи составляла более восьми метров. Увиденное его поражало. Весь проход с потолка по стены был выполнен из деревянного бруса, покрытого чем-то жидким черного цвета.

  За пределами стены машину встретили четверо человек в камуфлированной армейской форме с автоматами в руках. Один из них помог путникам выйти из автомобиля, вынести наружу их вещи и представился старшим по ночной смене. Его имя Илья даже не попытался запомнить. Странное чувство продолжало не покидать Илью до момента выезда из леса за стену.

  Хорошо экипированные по-военному люди с оружием взяли вещи Ильи с Верой и молча проводили их дальше. Старший группы пояснил им, что выходить без специальной директивы комитета запрещается, и что общий срок пребывания их в Добролюбово согласно пропускам, не превышает пяти дней. Вдоль заборов и неизвестных каменных построек с очень маленькими окнами они вышли на небольшую площадь.

  – Вот отсюда начинается Добролюбово и заканчивается наша юрисдикция по охране объекта. Да, и ваше ружье, которое мы нашли в машине, мы реквизируем. В деревню с оружием запрещено. – Сказал старший и все четверо откланялись.

  Пройти несколько метров по земле было настоящим благодарственным спасением не только для Веры Семеновны, но и для самого Ильи. Долгое сидение на автомобильном сидении на ухабистой лесной дороге давало о себе знать. С площади путникам открылся прекрасный вид на село, раскинувшееся ниже в распадке двух сопок вокруг небольшого кристально-чистого озера. В деревне присутствовало электрическое освещение, что было совершенно непонятно для такой таежной глуши и хорошо видно по обилию электрических столбов по всей деревни. Множество разноплановых деревянных домиков были хорошо освещены, даже в такое полу сумрачное состояние. Наконец Илья мгновенно осознал то странное чувство, которое он ощутил, как только они оказались по другую сторону стены. От неожиданности своего открытия он даже негромко выругался вслух. Здесь за стеной, где начиналось село Добролюбово, в настоящий момент вообще не было дождя, который был там – за стеной, где-то в другом мире. Илья, конечно, предположил версию о столь стремительно закончившемся ливне, но земля по которой он шел была здесь за стеной абсолютно сухой.

   По дороге, ведущей вниз к деревне Илья увидел человека, идущего им навстречу. В руках у него ничего не было, что было непривычно после стольких встреченных в течении дня людей с огнестрельным оружием в руках. Когда Вера с Ильей сблизились с человеком, тот развел руки в разные стороны, словно доброжелательно встречая гостей и показывая свое гостеприимство и безопасность.

  – Приветствую вас Вера Семеновна и ...

  – Этот молодой человек со мной. И будет здесь со мной до самого конца. – Наконец за несколько последних часов произнесла Вера Семеновна. – Его имя – Илья.

  – Добро пожаловать люди дорогие. – Человек искренне улыбнулся гостям. Меня зовут Аксентий Федорович, можно просто – Аксентий. Я тут что-то вроде «за старшего».

  Это был невысокий пожилой мужчина, худощавого телосложения и с сединой в густой копне волос на голове. Он был одет в потертые не по возрасту джинсы и клетчатую фланелевую рубашку с закатанными по локоть рукавами. Его жилистые руки с ярко выраженными венами на запястьях и мозолями на подушечках пальцев выдавали в нем человека, не брезгающего ручным трудом. Он подавал собой вид доброго человека, к которому по обычаю своему люди тянутся и ищут, если не защиты, то уж точно житейский совет. Аксентий с первых секунд мог расположить к себе людей, даже если в тот момент человек был агрессивен или даже подавлен.

  Теперь втроем с приезжими путниками они не спешно продолжили свой путь по дороге к открывающейся деревне.

  – Я вас конечно ждал пораньше, – продолжал Аксентий, – вижу с вами что-то произошло по дороге? – И он осмотрел с ног до головы мокрую и грязную одежду гостей.

  – Да. Возникли кое-какие сложности по дороге. – Ответил Илья и взглянул на Веру с желанием посмотреть ее реакцию на сказанное.

  – Ну да ладно, не буду задавать лишних вопросов. Вы и так с дороги устали, я вижу. Сразу скажу, со свободными домами у нас не очень. На северной стороне озера есть гостевой двухэтажный дом. Вот он как раз для таких гостей как вы. Сами понимаете место у нас тут не для большого посещения людей. Да и люди в основном только, те, которых комитет одобрил и согласовал. Думаю, возражать не будете? Я имею ввиду, что жить будете вдвоем, там четыре раздельных комнаты. А главное, в доме есть независимая система водоснабжения и биотуалет. – Аксентий усмехнулся. – Для деревни – это великое достижение, знаете-ли.

  – Тут не поспоришь.

  – Так что сейчас с дороги вам лучше отоспаться и отдохнуть. А завтра рано утром я вам уже окрестности покажу и расскажу. У нас здесь деревенька рано просыпается. Да, кстати, я чемоданчик со световыми карточками заберу.

  – Ах конечно, конечно. – Ответила Вера Семеновна.

  Илья передал чемодан Аксентию Федоровичу. Тот аккуратно взял его за ручку, словно боялся уронить или разбить в нем что-то очень хрупкое. Затем он указал им короткий путь к гостевому дому и еще долго стоял и смотрел вслед, уходящим гостям. Дом стоял в стороне от основной деревенской улицы и Илье с Верой пришлось пройти еще около десяти минут чтобы выйти во двор двухэтажного рубленного дома с крыльцом и холодными сенями. Ноги уже не слушались и Вере все время казалось, что стоит ей только присесть в доме, как она моментально погрузится в сон.

  Войдя в дом, они увидели большую кухню-столовую, на столе которой их ждал ужин, накрытый белыми полотенцами. Из супницы по всему дому исходил до сумасшествия вкусный аромат какой-то жидкой еды, возможно горохового супа с копченостями. На столе лежали все необходимые столовый приборы и еще несколько кастрюль с неизвестным вторым блюдом. В отдельном деревянном блюде лежала зелень с помидорами, редисом и другими овощами.

  – Да я б такому старосте памятник при жизни поставил! – Воскликнул Илья и скинув на ходу ботинки уселся за стол.

  Вера Семеновна, увидев такую картину коротко цыкнула языком, но через минуты уселась напротив Ильи за стол. Мыть перед едой руки ни у кого не было ни сил, ни желания. Чувство безраздельного голода охватил обоих путников. Только когда они приступили ко второму блюду, варенному картофелю с куриным жаркое, они оба начали смеяться сами над собой и увиденной ситуацией со стороны. Вспоминать о случившемся на дороге в лесу никто из них не хотел.

  7

  С первым лучом света, пробившимся в комнату, Илья открыл глаза. Он с минуту еще лежал на кровати и осматривал внутреннее убранство комнаты, которую так и не успел осмотреть вчера с вечера. В комнате пахло не то елью, не то еще каким-то специфическим древесным запахом, от которого по всему телу разливалась успокоительная истома. Он встал с кровати, оделся и спустившись со второго этажа по деревянной резной винтовой лестнице, вышел через столовую на крыльцо дома.

  Первые лучи солнца уже стали пробиваться из-за сопок, окруживших деревню. Гладь озера заблестела миллионом маленьких солнечных зайчиков от чего Илье даже пришлось слегка прищурить глаза. Вид с крыльца на озеро был ошеломляющим. Подобные виды Илья мог вспомнить разве что на каком-нибудь туристическом плакате или открытке с какими-нибудь швейцарскими лугами. Ярко зеленая зелень леса показывала всем окружающим о возрождении земли после долгой зимней спячки. А черные стволы деревьев, отражающиеся в воде озера, придавали образ бесконечности леса. По всем ощущениям день предстоял быть по весеннему теплым.

  Метрах в ста от дома стояли двое человек. По одежде Илья сообразил, что это были Вера с Аксентием Федоровичем. Они спокойно стояли у озера и разговаривая смотрели на озеро.

  То есть, пока я спал, Аксентий с Верой уже во всю общаются и бродят вдоль озера. Блин. Вера, Вера... Говорил же, без меня никуда одной не ходить. Конечно понимаю, что здесь в деревушке все вроде спокойно, но...

  Илья пошел вдоль озера, находившегося в пятидесяти метрах от входа в дом. Он оглянулся назад чтобы рассмотреть гостевой дом издалека (вечером было не до этого). Красивый дом, сложенный из круглого бруса с большой мансардой на втором этаже и резными ставнями практически на каждом окне дома. Все в нем было сделано с душой и в лучших традициях русской избы. Печь внутри конечно была бутафорская, с камином на первом этаже, но это лишь придавало дому определенный стиль «а-ля домик охотника».

  Так там еще и балкон такой огромный есть? Надо как-нибудь на него выйти. Постоять.

  Когда расстояние до Веры с Аксентием сократилось до метров десяти Илья увидел, как староста что-то держал на вытянутой руке, демонстрируя Вере этот предмет. Его правя рука была направлена в сторону озера. Вера Семеновна внимательно следила за этой немой сценой, ожидая следующие манипуляции от Аксентия. Как только Илья приблизился к ним сзади, Аксентий отвел левую руку в сторону прибывшего и слегка помахал ладонью, давая понять о необходимой тишине. Илья моментально встал рядом с Верой как вкопанный.

  На правой ладони Аксентия в лучах солнца блестел металлическим оттенком совершенно идеальной формы шар. Внутри шара шевелилось что-то темное и непонятное, словно сжатый до малых размеров смерч и зажатый в тесных границах оболочки шара. Через минуту Аксентий, не выпуская с ладони шара, нажал сверху большим пальцем этой же правой руки. Далее черный смерч в шаре стал раскручиваться намного быстрее и в какой-то момент шар расколовшись выпустил вверх светящееся облако неизвестной пыли. Словно миллиарды мелких светлячков светящееся облако увеличилось в диаметре, и наконец эта пыль очень быстро погасла над водой озера. В руке Аксентия уже ничего не находилось, словно и не было никогда. Он опустил руку и развернулся к Вере Семеновне.

  – Вот так примерно это и делается. – С чувством удовлетворения и улыбкой на лице произнес староста.

  – И это все? И в чем же здесь секрет? – Недоуменно обратилась Вера.

  – Нет здесь никакого секрета. Активация световой карточки, или как тут ее называют – Око, происходит с помощью простых манипуляций. Но в полной тишине и при определенно произносимой мантре-коде в этот момент.

  – Но, позвольте, Аксентий Федорович, вы же сейчас молчали.

  – Нет, – еще сильнее улыбнулся староста, – я произносил это слово – вот здесь. – И Аксентий слегка постучал указательным пальцем себе по голове. – Вы теперь первый раз увидели, как активируется Око. Высвободившееся нано-боты сейчас разнесет над всем озером. Но через некоторое время они станут управляемы и из института, в который вы вчера заезжали их можно будет перенести в любое место в Добролюбове. Причем эту процедуру можно делать в любом месте. Я же стараюсь это делать в стороне от людских глаз. Ну, знаете, вопросы там лишние и все такое. Народ у нас в деревне интересный, творческий и в тоже время любопытный до чертиков.

  – Но ведь эти частицы...эти нано-боты...они же не могут долго находится во взвешенном состоянии? Я правильно понимаю?

  – Да, абсолютно, Вера Семеновна. У них есть и свой срок, и он не превышает месяца. Еще есть определенные факторы, влияющие на их перемещение в воздухе. Это и ветер, и солнечные лучи и даже негативная энергия человека. Но, так сложилось, что здесь в Добролюбове погода всегда спокойная и мягкая. Естественно постоянное рассеивание их в этом месте очень сильно влияет и на погоду, и на климат в целом.

  – То-то я заметил, что вчера по приезду дождь как-то внезапно прекратился, стоило нам попасть за стену. – Вставил свою реплику Илья.

  Аксентий Федорович развернулся к Илье.

  – А ведь молодой человек прав. Илья, вас кажется зовут? Причем вы то вообще и не знаете, что это за Око и с чем его едят? А ведь это, молодой человек, гениальное изобретение института. И это изобретение нам здесь очень помогает проводить свою, незримую работу.

  Глаза Веры увеличились, стоило ей посмотреть на правую ладонь Аксентия. Он нервно потирал ее о свое правое бедро немного хмуря при этом лицо. На руке было еле заметное покраснение от нанесенного шаром ожога. Староста, заметив удивление Веры Семеновны постарался опередить ответами ее вопросы.

  – Да, да, да. Есть кое-какие неприятности с этой процедурой. При активации Ока, нано-боты начинают слегка нагреваться при высвобождении. Знаете, словно они чувствуют что-то. Словно они живые организмы. Или это им просто снится. – И Аксентий негромко захихикал. – И ведь в перчатке этого сделать невозможно. Вот в чем перчинка.

  Он подошел вплотную к озеру и пополоскал руку в ледяной воде. Лицо у него при этом выражало блаженство.

  – Вот еще одна причина, почему я стараюсь проводить эту процедуру около нашего деревенского озера. А сейчас, мы немного пройдем по деревне. Покажу вам, где я живу. И кстати сегодня на ужин – милости прошу в гости. Отказы не принимаю. Я, конечно, понимаю, что еду которую готовят и приносят в ваш гостевой домик наши люди – достаточно съедобная, но вы еще просто не знаете какой прекрасный рыбный пирог готовит моя супруга. Таких пирогов, как стряпает моя Сонечка вы в жизни не ели.

  Аксентий повел гостей от озера вверх к главной и по сути основной улице деревни. Деревянные домики жителей Добролубова выглядели более чем аккуратно. Не было видно покосившихся заборов, одиноко стоящих во дворах надворных туалетов и тому подобного. Проходя вдоль первого появившегося дома Вера обратила внимание на красивые фигуры аистов, выполненных из цельных спиленных стволов берез, обрамлявших входную калитку во внутренний двор. Через невысокий забор был виден одноэтажный дом с искусно выполненными деревянными обрамлениями орнаментов оконной и дверной группы. Конек двухскатной крыши украшала вырезанная из дерева в стилизованном виде фигурка прыгающей кошки. Аксентий Федорович показал в сторону дома рукой и обратился к Вере Семеновне.

  – А вот здесь у нас живет легендарная личность. Пять лет назад к нам переехал. Он художник, наш местный, получается, художник. Там в большом городе он был целым инженером-конструктором в каком-то НИИ. А переехав сюда открыл в себе вот такой вот талант. Причем, самое интересное, никогда нигде не учился и не знал о своих способностях. А тут бац и просветлел, что-ли. Начинал с малого, бегал тут с этюдником по окрестностям, дворики, березки русские писал. А потом серьезно так занялся портретным ремеслом. Так к нему сейчас в Добролюбово целая очередь выстроилась. Вот Соню мою он два дня писал. Всего-лишь два дня, представьте! – Аксентий величественно поднял указательный палец вверх. – Там за его избой двор Марии с двумя ее дочками. Ну вы не подумайте девочки уже взрослые, кому двадцать с гаком, а кому и за тридцать. У первой муж подонок, колотил ее частенько. У второй, Ольги, тоже что-то не вязалось с личной жизнью. А мать их, Мария, уже как десяток лет вдовой ходит. Короче говоря, не везло этим бабам по жизни, уж простите меня Вера Семеновна, никак. А здесь...Пообжились, да занялись ремеслом всяким. И корзины со всякими рисунками из бересты и соломы плетет одна. Вторая занялась вязанием. Всю деревню обшивает. Вот все, что зимой здесь носится все из-под рук старшей Иришки выходит. А Мария сама хлеб печет да сладости всякие делает. Выписал тут год назад ей из города мини пекарню.

  Все трое завернули за угол следующего по счету деревянного дома рядом с которым расположился настоящий колодец с водой, сложенный из бревен.

   – Вот в этом дворе у нас еще один умелец с семьей живет. Имя свое он переделал на Тифона, а настоящее свое уже никто из местных и не помнит. Бывший военный, при хорошей пенсии. Так вот он со своей женой и сыном гончарным делом занимается. Потом обжигает, глазурью цветной свои изделия покрывает. В общем весь цикл гончарного ремесла производит. А в свободное время семья эта всякие искусные предметы лепит, вплоть до детских свистулек. Мы тут раз в год что-то вроде фестиваля солнцестояния устраиваем. Так вот у него на ярмарке такие вещи выставляются, любой бы богатый дом с руками бы оторвал за большие деньги. Только вот в чем петрушка, деньги им особо и не нужны.

  – А этот чей такой скромный домик. – Спросила Вера.

  Почти вплотную к лесу в трехстах метрах стоял двухэтажный деревянный дом. Солнце уже осветило его покрытую металлом крышу. Дом отличался от всех изб своей простотой и аутентичностью. Если бы такой домик стоял в частном секторе какого-нибудь города, он бы слился в общей массе с остальными домами.

  – Где? А вот этот? – Аксентий Федорович даже скривил недовольную гримасу на лице. – Ну...тут особо говорить нечего. Здесь своя история. Живет там некий мужик по имени Анатолий. Болезнь у него какая-то неизлечимая, вроде какой-то вестибулярный синдром прогрессирует из-за доброкачественной опухоли в мозге. Сильные головные боли, головокружения и весь набор симптомов. Так вот, то ли сказал ему кто, то ли сам догадался, но нашел он один способ, чтобы избежать этого недуга. А вернее сказать заморозить его на долгое время. И рецепт его заключается в том, что головные боли прекращаются и мыслить начинаешь яснее только тогда, когда все твое тело находится вниз головой.

  – Как это вниз головой? Недоуменно спросила Вера и остановилась, вглядываясь в темные окна стоящего дома.

  – А вот так вот. Очень просто. В доме этом Анатолий все переделал. Там вообще-то нету второго этажа, как кажется и видится. Это все один высокий этаж. Так вот в доме этом все находится вверх тормашками, вниз, мать его, головой. У Толи там целая система рычагов, механизмов и подвесок, чтобы он мог перемещаться по дому, есть в доме, спать в доме – вверх ногами. В это конечно трудно поверить, но я бы вам не желал такое увидеть воочию. Сцена, я прямо скажу, не из лицеприятных.

  – Это почему же?

  – Ну сами посудите. Попадаете вы в дом, а там от лампочки на полу, до столов и стульев, перевернутых под потолком. Словно попадаешь в какой-то сюрреалистический дом Сальвадора Дали – не больше, не меньше. Картина жуткая, вот никто туда и не ходит, и я вам не советую. Потому он и ведет затворнический образ жизни, почти не выходит из дома. Только так, до сельмага и сразу обратно. Видно больно ему долго по земле ногами ходить. Предлагал ему к нашей травнице Веронике обратиться с недугом, но, черт порхатый, не верит он в эту народную медицину, хоть ты тресни.

  – А этот Анатолий, сам чем-нибудь занимается?

  – Ой, честно не особо отслеживаю его жизнь. Но что-то он там постоянно читает. Ах, голова моя пустая! – Аксентий со всей силы шлепнул себя открытой ладонью по лбу. – Ну да! Он же ведь переводит. Я имею ввиду он переводчик. Заказов у него хоть отбавляй со всей страны привозят. И переводит он практически со всех языков мира, даже языков – уже не существующих. Вот тут не знаю. То ли до приезда сюда у него такой талант был, то ли уже когда здесь обосновался и начал вести свою жизнь вверх ногами. Я бы даже сказал вверхтормашечный образ жизни. – Он сделал небольшую паузу, словно о чем-то подумал. – Ну а с другой стороны, – продолжил Аксентий, – человек он не злой. А если ему от этого недуга легче, что он вниз головой по дому ходит, так пусть себе ходит, добрый человек.

  Они прошли мимо двух нежилых бараков, вероятно разбираемых местным населением на дрова. Далее по улице они вышли к невысокому дому самого старосты, в который он пригласил Веру с Ильей на этот вечер. Сельский магазин, торгующий всем, чем пожелает душа стоял прямо на деревенской площади, если ее так можно было назвать. Из него вышел туркмен, с одетой поверх одежды грязным фартуком. Он махнул Аксентию рукой, приветствуя старосту села.

  – И тебе малэйкум, твой салам. – Ответил, усмехнувшись, Аксентий. – А вообще народ у нас хоть и разный, но рукастый и творчески подкованный. Все, кто сюда приезжает, все они бегут из того мира, который если не сегодня и завтра, то обязательно когда-нибудь рванет. Новостей здесь, слава Богу, никто не читает, не смотрит, да и не зачем это людям. Знать о том, что у вас там происходит, значит нарушить творческий путь, разрушить связь с Богом. У нас здесь даже есть бывший зэк. Неплохой такой мужичек, хоть и болеет постоянно (видать досталось ему там). Он у нас вообще ничем не прославлен и ничего не умеет. Только ходит он по домам, да помогает людям, чем попросят. Кому вскопать что на огороде, кому в доме что поправить. Только денег он за это не берет, люди сами ему дают все необходимое. Так и живет уже третий год здесь. Вот я и думаю, смотря на него. Может в этом и есть вся соль? Может не обязательно в жизни талантами обладать? Если уж ты людям помогаешь безвозмездно, ничего не прося взамен, так в этом и есть твой основной талант и предназначение? А такой талант – дорого стоит, по чище всякого ремесла. Здесь нету места своему тщеславию и удовлетворению.

  – То есть все, кто здесь живет, все занимаются своим любимым делом, ремеслом или еще чем-то любимым. Прямо деревня счастливых каких-то. – Произнес Илья. – А вы то, Аксентий Федорович, чем занимаетесь? Управляете этими счастливцами?

  – Ну, вообще-то, я книгу пишу уже не первый год.

  – Одну книгу?

  – Ну, да, одну. Уже как десятый год пишу. Я что-то вроде местного писателя-летописца. – Аксентия засмеялся.

  – И о чем же, простите спросить? – Произнесла Вера Семеновна.

  Аксентий глубоко вдохнул и медленно спокойно выдохнул.

  – Ну о чем же я могу писать, находясь здесь двадцать четыре часа, в отличие от института? Летопись.

  Сразу за местной площадью шло продолжение улицы, заканчивающейся бесконечным лесом. Но Илья с Верой прекрасно помнят по вчерашнему приезду, что за лесом стоит высокая стена, охраняемая вооруженными людьми. Здесь же из-за высоких крон деревьев края верхнего обреза стены не видно и визуально создается впечатление об отрезанности села тайгой от всего наружного мира.

  – Все, кто приезжает в Добролюбово в нем и остается. Возвращаться в большие города уже никто не хочет. Во-первых, от постоянного ожидания страшных событий, которые могут начаться в любое время. – Продолжил Аксентий Федорович. – А во-вторых, только здесь в Добролюбове можно ощущать себя полноценным человеком и заниматься тем, что приносит радость не только тебе, но и окружающим людям. Нету у тебя творческих задатков, займись чем угодно. Да просто обеспечивай себя. Слава Богу у нас здесь и электричество, и вода – все автономное. Одна проблема, много, а точнее сказать, почти все переправляется сюда по небу вертушками. А иначе нельзя. Лес вокруг кишит всякими преступными элементами, только стена и спасает.

  То тут, то там в домах и во дворах люди начинали чем-то заниматься, шуметь. Не вооруженным взглядом представала картина пробуждения деревни. По дороге проехал один старый японский автомобиль, выпуская после себя клубы черного дыма. Что-то тяжелое звякнуло в кузове этого пикапа, когда он проехал по дорожной ямке. За рулем сидел крупный мужчина с банданой черного цвета на голове. За руль он держался мощными руками и увидев Аксентия молча кивнул головой в кабине своего авто.

  – Вот проехал наш местный кузнец Яков. Вы спросите, а зачем нам в двадцать первом веке кузнец и все такое? Яков довел свое мастерство до определенного совершенства. Вот же смешно сказал – «определенное совершенство». Но это так. У него золотые руки, и в учениках у него помимо своих ребятишек есть еще дюжина желающих поучиться у мастера. Получается у него здесь целая школа по этому мастерству. Кстати он – самый добрый из добряков, каких только вы могли видеть в жизни. Почти все ограды дворов по улице – дело его рук. Короче, люди у на здесь живут интересные. Что там говорить.

  8

  На второй день своего пребывания в Добролюбове Илья уже почти полностью освоился. Жизнь тут текла своим неспешным темпом. Пока Вера занималась своими наблюдениями или как она это называла работой, а по вечерам, что-то настукивала в своем ноутбуке Илья был предоставлен сам себе. Находиться рядом со своим «объектом» здесь было не обязательно. В деревне опасность представляла разве, что неудачно спущенная со двора собака.

  Три раза в день на кухню первого этажа приносили еду и аккуратно расставляли на большом столе первого этажа. Это происходило так не заметно, что один раз Илья решил специально дождаться «кормильцев», чтобы наконец посмотреть им в глаза. К своему удивлению это оказались дети. Мальчик лет тринадцати и такого же возраста девочка приносили в тяжелых термосах горячее и также аккуратно расставляли столовые предметы на столе. Дети не испугались Ильи, а только улыбались и продолжали выполнять свои обязанности.

  С тыльной стороны гостевого дома на хозяйственном дворе Илья обнаружил пристроенную баню с прилагающимися к этому всеми атрибутами. Чтобы хоть как-то развлечь себя он несколько часов в день посвящал себя рубке дров из сухих березовых и осиновых чурок. Делал он это с удовольствием предвкушая вечернюю баньку. Спиртное естественно в Добролюбове не завозили, поэтому довольствоваться банным делом вечером приходилось в одиночестве, сразу после того, как мылась Вера Семеновна.

  На ужине, на который их любезно пригласил Аксентий Федорович, они познакомились с супругой старосты, покладистой и хозяйственной женщиной. Стряпня хозяйки дома действительно пришлась по вкусу и Илье, и Вере. Только там, в доме Аксентия и пришлось немного выпить домашнего вина, сделанного самолично старостой из дикого таежного винограда. Аксентий не переставал рассказывать о жителях деревни, каждый раз удивляя гостей все новыми и новыми талантами своих односельчан. Как выяснилось, супруга Аксентия, Нина Аркадьевна, всю жизнь отработала главным технологом на кондитерской фабрике. Отсюда, наверное, и желание вкусно готовить и кормить людей. Ну а когда комитет предложил им переехать в Добролюбово, они с мужем не стали спрашивать разрешения у своих взрослых детей, а распродав все, что было нажито за всю жизнь поехали доживать свою старость в Добролюбово.

  Илья обратил внимание на местную школу в которой училось не более двадцати местных детишек, примерно одинакового подросткового возраста. Экскурсию по ней провел тоже Аксентий. Само здание школы представляло собой обыкновенный жилой дом, чуть больше по площади, чем остальные жилые избы. Школьные занятия проводились три дня в неделю, но шли как правило с девяти утра до самого позднего вечера, с перерывами на обед и ужин. Домашних заданий здесь не задавали. Так называемый директор школы с кричащей фамилией Ворон имел в своем штате всего трех учителей, которые по своей сущности не имели академического педагогического образования, а были неплохими самоучками. И самое главное, все они были мужчинами. Ворон всегда придерживался мнения, что только мужчина воспитает в мальчиках-учениках то, что не даст им женщина и всегда повторял фразу: «настоящий учитель – не тот, кто тебя постоянно воспитывает, а тот, кто помогает тебе стать самим собой». В учебном уставе школы напрочь отсутствовали такие предметы как химия и обществознание, предмет математики был сведен к минимуму. Но в то же время, помимо основных предметов дети обучались таким наукам как метафизика и теология. Большое учебное время отводилось ручному труду и навыкам работы с инструментами. Из того, что удалось понять Илье о принципах работы такой школы это – ничего лишнего, только самое необходимое и прикладное.

  На первый взгляд могло показаться, что жители Добролюбова действительно занимаются только ремеслами, декоративным искусством и прочими «нехлебонасущными» делами. При этом в деревне была теплица и небольшая животноводческая ферма с поросятами и курами. Помимо людей, работающих в этих заведениях на постоянной основе, старостой села по определенным отобранным и согласованным спискам привлекались и сторонние люди, которые две недели в году работали на сезонных работах. Такой подход настоящей коммуны поддерживался не только избранным советом деревни, но стопроцентным населением Добролюбова. В работах на теплицах принимали участие и дети наравне со взрослыми. Распределение выращенных продуктовых ресурсов также распределялось советом деревни.

  Ответственной по теплице была молодая женщина тридцати лет от роду, Вероника Охлопкова. Бывшая школьная учительница, с удовольствием и со всей ответственностью вела все дела, и непосредственно сама работала в теплице. При этом все свое свободное время посвящала сбору в тайге лекарственных трав и корешков. Некоторые из них старалась культивировать и выращивать в домашних тепличных условиях, хотя и не всегда это удавалось. В Добролюбово она приехала восемь лет назад с маниакальным желанием изучать, собирать и лечить земными травами.

  О ней Аксентий рассказал, что где-то там – за стеной, у нее умерла маленькая дочка от болезни, на лечение от которой у нее с мужем не хватило ни денег, ни времени. Муж после этого запил и Вероника, недолго думая, развелась и подала документы в комитет на постоянное место проживания в Добролюбово. Более трех лет ей не давали разрешения, а только крутили в органах с целью узнать – откуда у нее информация о Добролюбове и что здесь находится. Все это время она собирала информацию, много общалась с настоящими и мнимыми травниками, даже работала у одного из них. Вероника оказалась настоящей травницей-целительницей. Народ деревни шел к ней по любому поводу и по любой хвори, иногда даже не понимая о характере недуга и невозможности лечить это травами. Но почти все вылечивались и судя по всему дело было даже не в правильно приготовленном лекарстве и подобранном курсе лечения травами. Сила самовнушения и беспрекословного авторитета Вероники делали свое благое дело.

  Илья все никак не мог понять, что же здесь все-таки не так и чего не хватает в Добролюбове. И только потом в одном из разговоров в семье старосты его супруга как-то произнесла с долей сожаления: «Осталось нам только храм построить, да приход причастить. И счастья большего не надо в жизни». На что Аксентий ей тогда строго ответил: «Не строй, ты баба, семь церквей, роди да пристрой семь детей». Тогда еще Илья не понимал этих слов, а главное не мог понять Аксентия и его не простое отношение к Богу.