Текст книги "Покрышкин"

Автор книги: Алексей Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)

Направляемся к начальнику школы комбригу В. И. Иванову. Мы любили этого полного, подвижного, энергичного, прекрасно знавшего авиацию комбрига. Он, в прошлом артист-певец, образованный, подчеркнуто интеллигентный в обхождении с подчиненными, очень внимательно выслушал нас.

– Хорошо. Давайте тогда все поступим так, как вы – оставим Качу и отправимся на Халхин-Гол. Прекратим занятия и уедем. Я тоже хочу летать, хочу сражаться с врагом.

Мы молчали, посматривая один на одного.

– Какие из нас инструктора, товарищ комбриг? – начал прибедняться Лысенко.

– Это уже наша компетенция определять ваши деловые качества. Идите, оформляйтесь на должность инструкторов! – Комбригу уже изменяло терпение.

И тут мы, перемигнувшись, пошли на последний риск. Заговорил, как и условились, Лысенко:

– Мы, товарищ комбриг, от вашего кабинета не уйдем, пока не получим направление в части.

– Как так не уйдете?

– Ляжем под дверью и будем лежать.

– Столько мечтали, товарищ комбриг, о назначении в боевой полк, и вот.

– Ну, идите, ложитесь под дверью. Хочу посмотреть на вас, лежащих, – комбриг еле заметно улыбнулся.

Но Лысенко и впрямь готов был исполнить свое намерение. Он уже обернулся кругом и направился к выходу. И тут комбрига взорвало. Загремел его могучий голос, строгостью сверкнули глаза.

– Уезжайте! Мне такие инструктора не нужны! Но имейте в виду, что в жизни не все можно достичь упрямством. К нему еще нужно много других деловых качеств.

Он хорошо отчитал нас, а на прощанье пожелал счастья и удачи в боевой жизни».

Покрышкин стал одним из 826 истребителей, выпущенных на Каче в 1939-м. 22 декабря Покрышкину вместе с назначением на должность младшего летчика в 55-й истребительный авиационный полк присвоено звание – старший лейтенант. За семь с половиной лет службы он достиг довольно скромного командирского звания…

Настала пора прощания с друзьями. Впоследствии встретиться с ними, как это часто бывает в подчиненной приказу, кочевой жизни военных, Александру Ивановичу не довелось. Лысенко погиб, об остальных точных сведений не было…

В 1944 году Покрышкин встретил своего инструктора, который остался в лейтенантском звании. Тот сделал вид, что не узнает ученика.

Слишком большая, по его мнению, между ними пролегла дистанция. Александр Иванович сам подошел к нему, а затем и помог. Работа инструктора у нас, как он считал, оценивалась несправедливо.

Но 1944 год в довоенном 1939-м – это далекое будущее, до которого доживут не все…

Покрышкин, собрав свой нехитрый холостяцкий багаж, отправился на Украину, в город Кировоград.

VI. В предвоенной мгле

Но недаром говорят, что сибиряки народ упрямый. Несмотря ни на что, твердо придерживался своей линии.

А. И. Покрышкин. Познать себя в бою

Командира полка, к которому явился представиться младший летчик Покрышкин, в штабе не оказалось. «Командир летает, представитесь ему после приземления», – сказал начальник штаба. Новичок немедленно отправился на аэродром. Увиденное стало для Александра Ивановича одним из сильнейших впечатлений предвоенных лет, настоящим откровением. Как вспоминал он:

«Самолеты взлетали и садились одиночно и звеньями четко, с большой плотностью на взлетной полосе. Это уже был более высокий класс летного мастерства по отношению к полетам курсантов в Каче.

Особенно меня поразил взлет одного истребителя И-16. После взлета и выдерживания над землей он круто взмыл вверх, резко, что называется на одном крыле, с заваливанием на спину вошел в левый разворот. У меня аж сердце сжало. Все, конец. И-16 машина строгая, не терпит перетягивания ручки управления и срывается в штопор. На такой малой высоте это неминуемая катастрофа. Но летчик так уверенно, без потери высоты и срыва в штопор развернулся на 90° и перешел в набор высоты, что я от изумления стоял завороженным.

– Ну, что разинул рот? Удивлен? – спросил стоящий рядом летчик.

– Вот это взлет! Кто взлетел?

– Кто? Командир полка Иванов. Летает как бог. – С гордостью подтвердил летчик.

Я с завистью подумал – вот как надо летать. А я-то считал себя летчиком. Да, есть чему поучиться у такого мастера».

Это был летный почерк аса, тот внезапный, резкий маневр, который приносит победу в воздушном бою. И который так не любили в летных школах осторожные или вынужденные быть осторожными инструкторы. И Покрышкина на Каче они «очистили» от увлечения резким энергичным пилотажем. Наставления требовали летать, как сетовали будущие герои с досадой, – плавненько, тихо, «тарелочкой». Как бы чего не случилось…

Теперь Покрышкин был счастлив. И хотя 26-летний летчик умел не показывать посторонним обуревающие его чувства, все-таки, когда он подходил для доклада к майору Виктору Петровичу Иванову, тот почувствовал его состояние.

Разгоряченный пилотажем Иванов с любопытством осматривал подтянутого пилота – далеко не юнец, сила – в каждом движении спортивной фигуры, ясные глаза смотрят в упор. Странное несоответствие возраста и должности – младший летчик. И почему у летчика петлицы воентехника?

– Много видел летчиков на своем веку, но техника-истребителя встречаю впервые, – усмехнулся Иванов.

После кратких объяснений Покрышкина командир, продолжая пристально вглядываться в необычного новичка большими карими глазами, завершил беседу:

– Что ж, неплохо быть и техником, и летчиком вместе. Устраивайся.

Встреча с Ивановым стала для Покрышкина даром судьбы, даром безусловно выстраданным… Они были почти ровесники, Виктор Петрович родился 31 января 1912 года. Но его военная карьера складывалась без каких-либо задержек. В 1928-м по разверстке Осоавиахима Иванов поступил во 2-ю объединенную военную школу летчиков и авиатехников в Вольске, через год после окончания был направлен в летную школу в Борисоглебск и уже в июне 1931 года, в 19, а не в 26 лет, как Покрышкин, стал младшим летчиком 33-й легкобомбардировочной эскадрильи в Ленинградском военном округе. Два с половиной года командир звена Иванов служил на Дальнем Востоке. В 1936-м после учебы в Одесской школе высшего пилотажа становится инструктором по технике пилотирования и теории полета, затем командиром эскадрильи. С ноября 1939 года – помощник командира 55-го полка. Утвержден командиром в апреле 1940 года, но фактически командовал полком с начала его формирования, поскольку первый командир B. C. Артемьев вскоре после назначения убыл на учебу в Москву.

Безоговорочный авторитет 27-летнего командира определялся его умом, спокойным уравновешенным характером, добрыми человеческими качествами. Главным для летчиков было, конечно, исключительное летное мастерство. Иванов – истребитель школы Валерия Чкалова и Анатолия Серова, пилотировал в сомкнутых пятерках на авиационных праздниках в Москве на Тушинском аэродроме, обучал полетам на И-16 испанских летчиков-республиканцев. Понимал психологию летчика, умел учить.

Александр Иванович вспоминал:

«В ближайшей летный день я вылетел на проверку техники пилотирования с Ивановым на двухместном УГИ-4. Выполнил хорошо все заданные фигуры, так, как учили в Каче. После взял на себя управление Иванов и показал такой пилотаж, что у меня голова болталась от борта к борту кабины. Какой же это был пилотаж! Мечта летчика. Какой же я слабак в летном деле.

Еще до посадки твердо решил все перенять у него и быть таким же мастером пилотажа. Все было закономерно. Каждый летчик овладевает летным искусством, взяв себе за образец мастера в этом деле. Мне повезло. Для меня примером был командир полка Иванов».

Более того, Виктор Петрович сразу угадал в начинающем «технике-истребителе» громадный потенциал, да и просто стал его другом. Когда они оставались вдвоем, их разговор утрачивал жесткие рамки армейской субординации. Они понимали друг друга… Иванов «не давал в обиду» прямого и бескомпромиссного подчиненного. Знал командир и о «пятне» в личном деле Покрышкина – сын «лишенца». Был такой девятый пункт в анкете… Сам Виктор Петрович тоже не обладал абсолютно безупречной по тем временам биографией. Один из его братьев был арестован в мае 1938-го.

Они сошлись характерами, два летчика, – «твердолобый» сибиряк и чуть более мягкий южнорусский степняк. Дружба свяжет их до конца дней, будет иметь не только военное, но и довольно драматическое послевоенное продолжение…

Кировоград, где формировался 55-й истребительный авиаполк, – провинциальный украинский городок, бывшая крепость Елизаветград – недолго с 1924 года носивший малопочтенное название Зиновьевск, а затем снова переименованный, уже после гибели С. М. Кирова. Особых достопримечательностей здесь не имелось. Домики в садах, недалеко от вокзала окраина, где располагались аэродром и все службы полка. Летчики квартировали у местных жителей.

В один из таких домиков, где уже разместились двое пилотов-холостяков, и постучался новый младший летчик. За дверью послышался легкий суетливый шум. Войдя в горницу, Покрышкин сразу понял – прятали бутылки под стол, за которым сидели с хозяевами квартиранты. Покрышкин представился летчиком. Один из однополчан, глядя на петлицы техника, испытывающе переспросил: «Неужели летчик?» Чтобы «войти в коллектив», Александру пришлось выдержать «экзамен» – выпить граненый стакан водки. Как это ни удивительно – то был его первый в жизни стакан.

Старший из летчиков, Панкратов, хлопнул по спине, второй, Миронов, подставил тарелку с закуской…

Авиаполк Красной армии, как он предстает из воспоминаний ветеранов разных частей, был одной дружной семьей. Братские отношения, уважение к опытным, сильным и смелым, летная гордость. Трусость и карьеризм, даже при неудачном начальстве, вытеснялись из этой среды. Как говорил Александр Иванович – воздух роднит. Общий риск, взаимовыручка в полетах и боях сплачивали крепче уставов и партсобраний. Несмотря на усилия командиров и политработников, передавались также традиции излишней лихости, не всегда удачных розыгрышей, иногда бравады в делах питейных. Заметен был у некоторых удальцов и истребительский шик в обмундировании: галифе с большим напуском, болтающийся у сапог планшет, сбитые набекрень фуражки.

Летчики быстро присмотрелись к Покрышкину, порасспросив и уяснив все несоответствия в его биографии, звании и должности. Новичок был уверен в себе, скромен, общителен, с юмором, хотя немногословен и подробностей о себе рассказывать не любил. В полетах показал себя смелым, в знании матчасти стоял на голову выше всех, даже техники нередко обращались к нему за помощью, в которой он никогда не отказывал. Свой парень! – было решено однополчанами.

55-й полк формировался согласно приказу от 5 сентября 1939 года как сторожевая воздушная застава на южном рубеже Союза. Поначалу полк входил в Киевский Особый военный округ, в 1-ю скоростную бомбардировочную бригаду. В январе 1940-го передан 42-й истребительной бригаде Одесского военного округа. Зимой того же года самолеты эскадрильи, в которой служил Покрышкин, уже грузили на железнодорожные платформы для отправки на фронт советско-финской войны. «Вот и наступил наш черед… Повидать бы мать, сестру, братьев», – прощался с мирной жизнью Александр Иванович. Но последовал отбой, война на Карельском перешейке завершилась.

Ожидались бои и весной этого последнего предвоенного года, после требования советского правительства к Румынии отдать оторванную от Российской империи в смутный 1918 год Бессарабию, а также Северную Буковину. Но Румыния не решилась противиться, и в июне 1940 года группировка советских войск под командованием генерала армии Г. К. Жукова отодвинула на запад государственную границу. 55-й полк в составе 20-й смешанной авиационной дивизии в парадном строю перелетел на аэродром в молдавском городе Бельцы – тихом, одноэтажном, утопавшем в садах и сирени.

Бессарабия встретила советских людей рекламами и афишами, базарами, маклерами, готовыми купить и продать что угодно. Александр с друзьями Панкратовым и Мироновым даже стали владельцами старенького гоночного авто «испано-сьюиза», на котором подкатывали утром к штабу.

…Тот предвоенный год для Покрышкина – год становления как летчика-истребителя. Боевые тревоги, каждодневные систематические полеты под руководством В. П. Иванова «укрепили крылья», превратили начинающего пилота в аса. Летать полку, правда, приходилось на устаревших и просто изношенных И-16 и И-15 «бис». Новая техника, о которой ходило столько разговоров, задерживалась в конструкторских бюро и на заводах… И это в то время, когда новейшие «мессершмитты» германских люфтваффе уже разгромили ВВС Польши и Франции, схватились со «спитфайрами» и «харрикейнами» в битве за Англию.

К осени Покрышкин пилотировал так же, как Иванов и второй его учитель – командир эскадрильи старший лейтенант Анатолий Селиверстович Соколов. О нем известно немного, как и о большинстве погибших в первые месяцы войны… Родился Соколов в 1914 году на Варварке в Москворецком районе столицы, за бои на Халхин-Голе награжден орденом Красного Знамени. Был сбит, горел. С большим уважением и теплотой писал об этом незаурядном летчике Покрышкин.

Александр Иванович любил аэродром в час ранней утренней прохлады, когда четко слышны бодрые голоса летчиков и техников, острее ощутимы ароматы степных трав и запах бензина. Здесь, считал Покрышкин, летчик становится уже наполовину неземным…

Обескуражили первые стрельбы по конусу – восьмиметровому полотняному мешку, который поднимал в воздух самолет-буксировщик и вел за фалу длиной 300 метров. Александр в уединении, ночью делает расчеты и схемы. Уже в третьей стрельбе Покрышкин удивляет всех, добившись 29 попаданий из 60 патронов, заряженных в крыльевой пулемет, в то время как на оценку «отлично» требовалось 12 пробоин. Вскоре он регулярно попадает в конус до 40 раз и считается летчиком-снайпером. Таких в полку было немного. Остальные имели попаданий в три раза меньше, поскольку поразить мишень было непросто. Следовало точно выбрать момент открытия огня, удерживая конус в прицеле и не упуская из виду самолет-буксировщик, с которым можно было столкнуться и в который тоже можно было попасть (такое случалось). Точность Покрышкина вызывала недовольство у некоторых командиров, так как он вел стрельбу с близкого расстояния, нагоняя страх на летчиков-буксировщиков. Но Покрышкин был упрям. Он считал – все надо делать так, как это будет на войне.

Не все поначалу ладилось у будущего аса и в стрельбе по наземным целям. Этому не учили в летных школах. Как вспоминал свои первые попытки в этом упражнении Г. Речкалов, тогда молодой пилот 55-го полка, а впоследствии дважды Герой Советского Союза: «Оказывается, дьявольски трудная штука – попасть в цель. То самолет качнет, то рулями сработаешь резко. Сетка (прицела. – А.Т.) мечется как угорелая. А тут еще земля наваливается со страшной силой. Кажется, еще мгновение – и останется от тебя мокрое место».

Вспоминает свою неудачную попытку и Александр Иванович:

«Наблюдая на полигоне, как стреляет по наземной мишени Соколов и с какой высокой результативностью, я попытался тоже стрелять с углом пикирования 70°. Однако после перевода в пикирование я никак не мог поймать мишень в перекрестие прицела. Самолет несется к земле, а я прицелиться не могу. Вывел я самолет на очень малой высоте. У мишени мне выложили запрет на стрельбу – крест из белых полотнищ.

Разозленный неудачей, я пошел на посадку. При планировании после четвертого разворота я почувствовал по поведению самолета, что у меня не выпущены шасси. Решил схитрить: дал газ мотору и пошел на второй круг. Внизу у посадочного «Т» стоял Соколов и хлопал руками по ногам – предупреждал о невыпуске шасси. После посадки Соколов с сердитым видом поднялся на крыло.

– Вот, бери красный карандаш и напиши на приборной доске: выпустить шасси. Две недели летай с этой надписью!

Этот урок оставил след на всю мою летную жизнь. Даже в самой сложной обстановке в полете я не забывал вовремя выпускать шасси».

Постоянно сосредоточенный на поиске новых маневров, Покрышкин обращает внимание на психологическую привычку летчиков к левому боевому развороту. Применив неожиданный для соперника правый разворот, Александр в учебном бою побеждает своего командира звена Назарова и включает этот нестандартный ход в свой арсенал. Каждый бой Покрышкина уже тогда имеет свой выстроенный в одно мгновение план.

Соколов призывал пилотировать с перегрузками, «чтобы темнело в глазах». Тогда «в настоящем бою сможешь энергичным маневром уйти от противника, даже находясь под прицелом. Создашь высокую перегрузку на маневре, которую не выдержит враг, – добьешься победы». И Покрышкин в учебных боях пилотирует так, что даже у него, при всей его закалке, однажды после посадки от перегрузок пошла носом кровь…

Тренируясь в стиле Соколова, Покрышкин вырабатывает резкий удар в атаке, придумывает один за другим новые приемы. Зло, напористо и хитро ведет учебный бой со своим учителем и заходит ему в хвост. После посадки Соколов сказал одобрительно: «Драться ты будешь».

Подтверждение необходимости резких маневров с перегрузкой Покрышкин находит, читая специальную литературу, изучая особенности реакции летчика, вычисляя время на действие управлением самолета. Секунда, за которую самолет меняет положение, при скорости истребителей тех лет в 500 км/час оказалась равной примерно 140 метрам. Опередив врага резким маневром, можно уйти от неминуемого удара.

Резкие «крючки» на максимальной скорости особенно раздражали заместителя командира полка майора Г. В. Жизневского. Это было время учебы Покрышкина на курсах командиров звеньев в первые месяцы 1941 года. Александр Иванович вспоминал:

«Как летчик невысокого класса, он не мог нам дать что-то новое. Его педантичное следование инструкциям сдерживало наше совершенствование. С первого же дня на курсах у меня с ним возник конфликт. Первый разворот после взлета я выполнил в стиле Иванова. В зоне также выполнил пилотаж с резким перекладыванием самолета из одной фигуры в другую. Это явно Жизневскому не понравилось, и я получил нотацию:

– Что вы делаете с самолетом? Вы что, убиться хотите? У самой земли загибаете такие «крючки»? Вы были уже почти в штопоре. А в зоне вы издевались над самолетом. Инженер! Проверьте хорошо самолет на деформацию. А вас, товарищ Покрышкин, отстраняю от полетов на три дня. Будете стоять у «Т» с флажками.

– Товарищ начальник курсов! С самолетом ничего не случилось. Пилотировал я с учетом предельных перегрузок, так потребуется на войне.

– Вот когда будет война, тогда и летайте по-своему. А сейчас летать так, как я укажу.

Жизневский был из тех летчиков, которые пилотировали самолет спокойненько, как мы называли, «по-академически». Настороженно он относился ко всяким новшествам. Летал без «огонька» и у других не терпел его. Мы знали: он не одобрял технику пилотирования Иванова и Соколова».

Но Покрышкин не мог отмалчиваться, когда был уверен в своей правоте. Возражал старшим командирам, пытался переубедить равных по званию. В характерах русских народных полководцев есть объединяющее свойство – прямота характера, независимость суждений. В этом наш герой был сходен со знаменитым адмиралом, упрямцем-дальневосточником С. О. Макаровым, который говорил: «Пассивное повиновение – это почти то же, что пассивное сопротивление».

Узаконенное построение звена истребителей из трех самолетов большинству летчиков полка казалось единственно возможным. К этому привыкли. Лишь отдельным остро мыслящим летчикам становилось все более очевидным, что такой треугольник сковывает действия, ведомые часто мешают друг другу.

Командир звена Степан Назаров, ведомыми которого были Покрышкин и Константин Миронов, был самоуверен, красив, известен в полку как танцор и весельчак. Давалось ему все легко. На новом И-16 он отрывался от ведомых, летавших на «ишачках» с почти выработавшими ресурс моторами. Ругал их за отставание. Покрышкин с ним спорил. Однажды на посадке по вине Назарова ведомые чуть не столкнулись, Миронов подломил шасси. Командир полка снял Назарова с должности.

С новым командиром звена Л. В. Тетериным отношения у ведомых сложились неплохие. Но был командир возрастом постарше, обременен семьей, старался избегать, как он считал, лишнего риска… Сам Покрышкин считал тогда – надо оставаться одному, поскольку семья заставляет пилота осторожничать.

Все свободное время будущего трижды Героя отдано либо чтению, либо спорту. По утрам – пробежка и зарядка вместе с другом Костей, которого Александр приобщил к своим занятиям. Вечером – любимая гимнастика на снарядах: турник, брусья, кольца, «рейнское колесо», батут. Одно за другим – сальто, перевороты, «солнце», соскоки. Шлифовка координации движений и готовность к перегрузкам. Блестящая спортивная форма.

Казарменную дисциплину на курсах командиров звеньев летчики считали непомерной. Когда вечером Покрышкин просил разрешения у Жизневского на тренировку в зале Тираспольского спортклуба, начальник отпускал не сразу:

– Знаю я ваши тренировки. По-моему, вас туда больше тянут девчата-спортсменки. Нет бы как все – заняться самоподготовкой или сходить в кино.

Но вскоре, оценив спортивную подготовку старшего лейтенанта, Жизневский назначил его нештатным физруком курсов.

Впрочем, Покрышкин, далекий от высокомерия, любил и «летный банчок», как называли пилоты общение в своем кругу, где серьезный разговор о технике, полетах и происшествиях свободно чередуется с анекдотами, шуткой и «подначкой». Вот он сидит в уютном ресторанчике «Лондон» с товарищем, инструктором курсов Дмитрием Кривцуном из 4-го истребительного полка, который квартировал в Кишиневе. Вырвавшихся ненадолго из-под опеки Жизневского курсантов принимают комэск Афанасий Карманов, Николай Ковалев, Анатолий Морозов, Борис Колесников… Оживление, молдавское вино. Музыканты из джаза исполняют на популярный мотив песенку о знакомцах-летчиках: «Толя, Коля, Кармен, Боб, как ваше здоровьице…» Александр в этом кругу – просто Сашка, дважды заказывает песенку в честь товарищей. Он знает, что Кишиневский полк воевал на Карельском перешейке. Карманов, как его звали товарищи – Кармен, лучший в полку летчик, бывший испытатель, спас Морозова, сбитого в бою. Карманов сел рядом и вывез друга в кабине своего самолета. За этот подвиг и другие отличия был награжден лишь орденом Красной Звезды, поскольку не всегда ладил с начальством.

Шла речь и о командире 20-й смешанной авиадивизии, в которую входили 4-й и 55-й полки, генерал-майоре А. С. Осипенко. 30-летний комдив воевал в Испании, был удостоен звания Героя Советского Союза, затем стремительно поднялся по служебной лестнице, как поговаривали, прежде всего благодаря славе первой жены – летчицы Полины Осипенко. Стараясь показать, что свой пост заслужил личными качествами, Александр Степанович, сам почти прекратив летать, отталкивал от себя грубостью, пренебрежением к мнению подчиненных. Примеров тому, увы, немало в воспоминаниях А. И. Покрышкина и его сослуживцев – Г. А. Речкалова, Б. И. Колесникова, И. А. Почки и других. Прилетая в 4-й полк, Осипенко ругал тех, кто служил здесь, и ставил в пример 55-й полк. И наоборот. Каждый прилет комдива становился «событием». Он требовал при обращении к себе называть не только звание генерал-майор, но и – Герой Советского Союза. Придирался к мелочам, налагал за них строгие взыскания. Тем, кто его не заметил, – пять суток «для развития зрения», кто не услышал – столько же «для развития слуха». Несколько позднее, в мае – июне 1941-го, когда летчики, выбиваясь из сил, аврально осваивали поступивший наконец в полк новый истребитель МиГ-3, Осипенко обнаруживал у летного состава недостаточную строевую подготовку или вдруг замечал мусор на аэродроме. И заставлял, прервав полеты, маршировать или цепью прочесывать летное поле в поисках окурков! Однажды Покрышкин и другие летчики заявили: «Мы должны к защите Родины готовиться, а не собирать окурки». Поразмыслив, Осипенко отменил приказ и уехал. Обычно же следовали разносы в духе: «Как руку держите?! Не умеете подходить к генералу!»

Тем временем такие старшие командиры, как Жизневский, проводили занятия с летчиками по тактике, где доказывали, что наш биплан «чайка» – И-153 имеет преимущество над «мессершмиттом» в скорострельности и секундном залпе в 370 граммов, что является основным фактором для победы в бою. Г. Речкалов вспоминал:

«А ведь тогда большинство из нас именно так и представляло победу в бою: длинная очередь по противнику, лобовая атака – вот и все тактические приемы. А групповой воздушный бой? Я, например, отвечал Жизневскому на этот вопрос так:

– Групповой воздушный бой проводится двумя группами. Скоростные истребители И-16 ведут бой на вертикалях в верхнем ярусе. Мы же на «чайках», как более маневренные, деремся внизу на виражах или боевых разворотах».

Читая журнал «Вестник воздушного флота», летчики говорили между собой, что о боях немцев с англичанами пишут мало, о самолетах не сообщается ничего, кроме летно-технических данных, схемы боев непонятны и неправдоподобны. Но, как писал Г. А. Речкалов: «Молодежь жаждала подвигов. Я не был исключением и, как многие мои товарищи, верил в легкость побед. Была ничем пока не подкрепленная уверенность в себе, в своем самолете… В одном все были единодушны: если придется воевать, то только на чужой территории».

Однако Иванов, Соколов, Покрышкин были старше и видели дальше в той предвоенной мгле, которую и сейчас, спустя более шестидесяти лет, историки далеко еще не прояснили… Александр Иванович вспоминал:

«Европа была в огне. Гитлеровские армии танковыми клиньями и авиационными армадами сокрушали одно государство за другим.

Самоуверенный и наглый немецкий фашизм считал, что нет силы, которая могла противостоять ему. Это победное опьянение и толкало его к нападению на Советский Союз. Над нашей Родиной нависла смертельная опасность…»

Покрышкина, вернувшегося после первомайских праздников 1941 года с курсов командиров звеньев, начальник штаба, уважаемый в полку А. Н. Матвеев с улыбкой спросил:

– Ну как, пофокусничал на курсах? Жизневский жаловался на тебя. Говорил, что ты не летчик, а отпетый воздушный хулиган.

– Да! – с горечью вырывается у Покрышкина. – Ну если для него настоящий пилотаж только фокусы, то как он собирается с фашистами воевать? Судя по сообщениям в печати, они расколотили французскую авиацию. А французы – пилотяги давно известные!..

За четыре месяца учебы на курсах, считал Александр Иванович, было получено немало полезного в области теоретических дисциплин, но много давалось и того, что уже было известно, и просто «разной муры». Ведь опыт воздушных боев советских летчиков в Испании, Монголии, Китае был засекречен! А инструкции и наставления составляли те, кто сам не воевал…

Двукрылая «чайка», скорость которой не превышала 430 км/час, раздражала, «хотелось отломать ей верхнее крыло и сделать из биплана моноплан».

Командир полка поздравил летчиков, вернувшихся с курсов. Все они были назначены командирами звеньев. Все, кроме Покрышкина… У Александра Ивановича, как вспоминал он, «защемило сердце». Значит, отзывы Жизневского сыграли свою роль. Что ж, к несправедливости Покрышкину не привыкать…

Но Иванов, внимательно посмотрев на него, неожиданно для всех заключил: «О его «крючках» я знаю. Может, эти «крючки» помогут ему быстрее освоить МиГ-3. Пилотировать на нем посложнее, чем на И-16. Покрышкин назначен заместителем командира первой эскадрильи». После этого Виктор Петрович пригласил летчиков к осмотру только что доставленных в полк МиГов.

– Ну, Сашка, повезло тебе: мы думали, за твои «крючки» останешься ты старшим летчиком, а оказалось – все наоборот, – вздохнул с облегчением верный друг Костя Миронов.

– Повезло – не то слово! – ощутив прилив сил и уверенности, улыбнулся новый замкомэска. – У Суворова есть такое изречение: сегодня повезло, завтра повезло, а когда же умение? Иванов – настоящий истребитель и понимает, как надо готовиться к войне. Летая полегонечку размазанными фигурами пилотажа, не только не защитишь Родину, но в первых же боях станешь жертвой и увеличишь счет какому-нибудь фрицу.

Долгожданный МиГ сразу понравился Покрышкину «стремительными и грозными формами». Вместе с этим Александр Иванович проницательно определил и его слабые места.

«– Ну как, нравится машина? – задал вопрос Иванов.

– Да, скоростные данные хорошие, а вот оружие, по-моему, слабовато. Да и вес большой, – заметил я.

– Слабовато вооружение? Три крупнокалиберных пулемета БС и два «шкаса». Посчитай силу огня. Разве этого мало?

– Пушку бы ему, чтобы броню пробивать. По описанию все фашистские самолеты бронированы и бензобаки у них с протектором. «Мессершмитт» имеет две пушки и два пулемета. Их так просто не собьешь.

– Конечно, чтобы их сбивать, надо уметь, – отпарировал Иванов. – Вот на МиГах и будем их сбивать. А может, если хотите, на «ишачках» будете воевать?

Мы, перебивая друг друга, одобрительно заговорили в пользу МиГа.

– Ну, хорошо. Давайте быстрее переучивайтесь. Время не терпит. Война нависает над нашей страной».

Переучивание на МиГ-3 шло непросто. МиГ был сложнее «ишачков» и тем более «чаек» на взлете и посадке, тяжел на виражах, при неточном управлении на небольшой скорости срывался в штопор без предупреждения. Сроки переучивания были сжаты. Здесь, у самой границы, такие командиры, как Иванов, не имели никаких иллюзий в отношении намерений немцев…

Инспектор полка по технике пилотирования Курилов открыто выражал недовольство МиГом. Многие летчики соглашались с инспектором. Умолкли такие разговоры только после того, как сам Иванов показал высший пилотаж на новом истребителе, раскрыв его лучшие качества. В 4-м полку в Кишиневе командование срочно вызвало из Москвы летчика-испытателя П. М. Стефановского, которому также пришлось в полете «выжимать из машины все», чтобы рассеять недоверие и опаску.

Первым после командования полка освоил МиГ Покрышкин со своими ведомыми Леонидом Дьяченко и Петром Довбней. Самолет пришелся ему по душе – на вертикальных фигурах МиГ значительно превосходил своих предшественников. А то, что он имел слабости – что ж, русский крестьянин и воин испокон веков вынуждены были творчески применяться к тем суровым обстоятельствам, в которые ставила их жизнь, обращая нередко и недостатки в достоинства… Забегая вперед, можно сказать, что и следующие машины Покрышкина идеальными не были.

Постижение МиГов началось. Наблюдая, как комэск Соколов пытается жестами подсказать правильные действия летчику в полете, Покрышкин невольно засмеялся.

– Чему смеешься?