Текст книги "Александр Невский"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Великий князь владимирский Юрий Всеволодович выстроил собранные под его знаменем полки для битвы, «и бысть сеча зла и велика». Под натиском превосходящих сил атакующих, засыпаемое тучей разящих стрел, русское войско стало подаваться назад. Оно еще могло устоять в сражении, но тут был сражен князь Юрий Всеволодович. Отважный князь Василек Ростовский попал в плен, его принуждали стать воеводой в ордынском войске, но он решительно отказался от такой «чести» и принял мучительную смерть. После побоища на реке Сити «бысть же мног плачь народа правоверных».

От Владимира хан Батый со своими главными силами повернул к богатому торговому городу Новгороду. Монголо-татары шли удобным для конных полчищ Селигерским путем, «людей секущи аки траву». На земле новгородской удар степных завоевателей принял на себя небольшой деревянный городок-крепость Торжок. 22 февраля начался штурм Торжка. Две недели героически отбивали его жители яростные приступы ранее неизвестного врага. Но в конце концов крепкие деревянные стены не устояли против осадных машин – таранов – и в них были пробиты бреши, которые заделать осажденные не могли. Свой последний бой горожане приняли на тесных улочках, среди горящих домов.

Торжок так и не получил помощи от своего господина Великого Новгорода. Его боярство и богатое купечество, за которыми было последнее слово в важнейших делах, отказали в военной помощи порубежному стражу вольного города. Под давлением «совета господ» и боярства новгородское вече приняло решение запереться в городских стенах, молиться во всех церквах и, если враг придет под стены Новгорода, – обороняться до последнего.

Князь Александр Ярославич подчинился решению веча, иначе поступить он просто не мог. Совет господ поручил ему заниматься подготовкой Новгорода к обороне. Подновлялись крепостные укрепления, готовилось городское ополчение, раздавались находившиеся у бояр и богатых людей запасы оружия, в сторону ожидаемого подхода вражеского конного войска посылались дальние «сторожи».

Но страшная гроза Батыева нашествия обошла Новгород стороной. Только сто верст оставалось степной коннице пройти до него. Поредевшее в беспрестанных штурмах русских городов войско хана Батыя неожиданно круто повернуло от урочища Игнач-Крест на юг, в степи.

Наступала весенняя распутица, в труднопроходимых лесах таяли снега, замершие болота грозили превратиться в топи, непроходимые для вражеской конницы. Монгольский хан, предпочитавший зимние походы, устрашился разлива многочисленных рек и озер на русской земле и осмотрительно двинулся в более сухие места, в южные степи. Там хан Батый хотел восстановить силы своего конного войска.

Зимний поход на Русь 1237/1238 годов стоил ему больших потерь. Той зимой все русские князья бились с врагом, победы над ними давались трудно.

Все встречавшиеся на пути русские города степным ордам приходилось брать штурмом, что редко обходилось малыми потерями в людях.

Но и не мог не знать монгольский владыка о воинственности и многочисленности новгородцев и сильно укрепленном городе на Волхове. Хан Батый и его военачальники видели перед собой пример небольшой новгородской крепостицы, устоявшей против огромного войска в течение двух недель, не хотели рисковать.

В 1239 году Батыево нашествие испытают на себе княжества Южной Руси. 6 декабря 1240 года после отчаянного героического сопротивления падет древний Киев. Затем татаро-монгольское войско двинется на запад, в Европу – сперва в Польшу и Венгрию. Весной 1241 года хан Батый в сражении при городе Легнице, в Нижней Силезии, разбил рыцарское войско. Однако в сражении под Оломоуцем степные орды не смогли одолеть сопротивление чешских и немецких войск.

Дойдя до берегов Адриатического моря, за которым находилась Италия, хан Батый повернул свои войска назад, в степи – причерноморские, донские, волжские. Он не хотел оставлять в собственном тылу Русь, еще не приведенную под власть ордынского владыки.

Поход крестоносного войска
Швеции на Русь

В 1238 году на Руси произошло важное событие из разряда политических. Посыле ухода конных полчищ хана Батыя с русских земель в южные степи, в Новгород прибыли гонцы от князя киевского Ярослава Всеволодовича. Отец звал сына Александра во Владимир на великокняжеский съезд.

Поскольку великий князь Юрий Всеволодович погиб в сражении на реке Сити, и вся его семья была убита, великое княжение должно было перейти к другой ветви Рюриковичей. Ближайшей была ветвь Ярослава Всеволодовича. У него оставалось шесть сыновей: Александр, Андрей, Константин, Афанасий, Даниил, Михаил, а позднее родился еще и Василий.

Путь новгородского князя лежал с берегов Волхова через разоренную землю в выжженный, обезлюдевший и опоганенный степными завоевателями древний Владимир. Отец Александра Ярославича собирал в нем уцелевших в сражениях с Батыевой ратью русских князей – потомков Всеволода Большое Гнездо. Предстояло решить – кого выбрать великим князем владимирским.

Съехавшиеся князья назвали им энергичного и авторитетного Ярослава Всеволодовича. Скорбные дела ему пришлось вершить, занявши великокняжеский стол. Он, как сообщает летописец, «обнови землю Суждальскую и церкви очистив от трупия мертвых и кости их схоранив и пришелци утеши и люди многи събра».

Новый великий князь дал в управление брату своему Святославу город Суздаль, а другому брату, Ивану, – город Стародуб. На правлении в Новгороде Великом оставался его старший сын Александр.

Князь Александр Ярославич вновь отправился в полюбившийся ему Новгород. Отец, умудренный жизненным опытом ратоборец и политик, добавил ему владений, выделив еще города Тверь и Дмитров. Отныне на восемнадцатилетнего князя тяжелым бременем легла защита западных русских границ. Военная опасность зримо надвигалась на них, и это большим секретом на Руси в те годы не было.

Воспользовавшись заметным ослаблением русских княжеств, крестоносное рыцарство немецких земель и королевства Швеции планировало свое продвижение на Восток. Покорив прибалтийские народы, крестоносцы грозно встали на границах Руси, выжидая лишь удобного момента для вторжения в ее пределы, на земли вольных городов Пскова и Новгорода.

Еще до Батыева нашествия на Русь, 12 мая 1237 года Папа Римский Григорий IX утвердил объединение тевтонского и ливонского (бывшего ордена меченосцев) орденов. Теперь магистр тевтонского ордена стал великим магистром – гроссмейстером, а находившийся в его прямом подчинении магистр ливонского ордена принял титул магистра края – ландмейстера. Рыцарям-меченосцам пришлось сменить свое прежнее одеяние и облачиться в одежду тевтонов – белую мантию с черным крестом.

В 1238 году воинственно настроенный Папа Римский и великий магистр объединенного рыцарского ордена в Прибалтике подписали секретный договор. Он предусматривал организацию военного похода в земли язычников – ижорян, карел и других племен, входивших в состав Новгородской Руси. То есть речь шла о крестовом походе в северо-восточные русские земли.

Григорий IX призывал немецкое и шведское рыцарство с оружием в руках выступить и против язычников-финнов. Статьи договора Папы гроссмейстера Германа фон Зальца свидетельствовали о том, что готовился объединенный поход крестоносного рыцарства. Их войска стали исподволь стягиваться к русским границам…

Прошел год после ухода из русских земель батыевых полчищ. В жизни князя Александра Ярославича произошло важное событие – он женился на дочери полоцкого князя Брячислава Александре. То был не только брачный, но и политический, военный союз двух княжеских родов, скрепленный брачными узами. Полоцкое княжество в те годы значилось в числе сильных.

Жениху исполнилось восемнадцать лет – отнюдь не мало по тем временам и обычаям. Старшего брата Александра отец хотел женить уже в четырнадцать. Венчание молодых состоялось в Полоцке, брачную кашу Александр Ярославич с Александрой (в православии принявшей имя Прасковья) ели в Торопце. Свадебный же пир с приглашением множества гостей состоялся в Новгороде.

Едва отгремели праздничные звуки свадебных пиршеств, как молодой князь спешит на западные рубежи псковских и новгородских владений. Время торопит – купцы, совмещавшие свою профессию со сбором разведывательных данных о противной стороне, доставляли из прибалтийских земель и из-за Варяжского моря неутешительные вести. Новгородской Руси с Запада грозил большой военный поход, к которому крестоносное воинство готовилось в открытую.

Новгородский князь приступает к строительству порубежных деревянных крепостей-острогов на реке Шелонь. Они должны были преградить путь литовцам, ходившим в разбойные походы на русские земли, и немецким рыцарям, если тем вздумалось бы нанести по Великому Новгороду удар с южного порубежья.

Объединение тевтонского и ливонского орденов поставило вольный город Новгород в весьма невыгодное положение. Тевтонцы по своим военным возможностям заметно превосходили ливонцев – недавних меченосцев, наголову разбитых князем Ярославом Всеволодовичем в битве на реке Эмбах. Более того, за объединенным орденским рыцарством зримо стояли воинственные германские княжества и папство.

На земли Новгородской Руси посягал и датский король, «зоной влияния» которого стала северная Эстония – Эстляндия – с городом Ревелем.

Но это было еще не все. Римский папа Григорий IX отпустил северным рыцарям-крестоносцам из Швеции за предстоящие «подвиги» в земле финнов, ижорян и карел все возможные и невозможные грехи. Такая папская милость вызвала среди феодалов и рыцарства Шведского королевства настоящий энтузиазм. Кроме отпущения грехов крестоносцы могли получить еще и немалую военную добычу.

Так что бережение северо-западных границ Руси, избегнувших страшного Батыева погрома, являлось делом чести для молодого новгородского князя, достойного продолжателя ратных трудов своего отца-воителя Ярослава Всеволодовича. Грядущие испытания не заставили себя долго ждать…

В Древней Руси люди мужали рано и в менее тревожное время. Можно с определенностью говорить, что к двадцати годам Александр Ярославич, добывший славу русскому оружию в битве на Неве, уже сформировался и как князь, и как воитель. Только сочетание таких двух сторон личности возвели его в звание великого древнерусского полководца. И не просто великого, но еще и святого, национального героя государства Российского. Не многие из его действительно великих людей входили в таком звании в отечественную историю.

Можно довольно ясно представить себе исторический образ князя Александра Ярославича, еще не ставшего Невским. И в бою, и в походе он – тяжеловооруженный русский всадник, умеющий одинаково хорошо владеть колющим, рубящим и ударным оружием. Одним словом – витязь. Всегда на испытанном и верном боевом коне. Всегда во главе дружины или войска. Всегда под княжеским стягом. С одной лишь щемящей заботой в сердце – сберечь землю Русскую, вернее, ту ее часть, до которой так и не докатилась лавина батыевых полчищ.

Известно и оружие, которое имел при себе князь Александр Ярославич. В общем-то это было полное вооружение дружинника-профессионала, только богаче и, скорее всего, качеством повыше. Хорошее оружие всегда стоило дорого. Он имел тяжелое копье (или два), меч или саблю – последняя входила в моду на Руси как более удобное оружие в конном бою, сулицы-дротики, боевой лук со стрелами, увесистый кистень на кожаном ремне, булаву, боевой топорик, засопожный нож. Все отточенное, всегда готовое для ведения схватки с врагом.

Почти ничем не отличались от защитного вооружения дружинника и княжеские доспехи, все та же добротно сделанная русскими кузнецами плотно облегающая грудь кольчуга, щит, заметно меньше рыцарского. Голову прикрывал шлем с пристегнутой к нему бармицей для защиты от ударов шеи и затылка. Некоторые шлемы – «шеломы», «шишаки» – с забралом («нос») выковывались из одного куска металла, что придавало им особую прочность и легкость.

Княжеские шлемы и шеломы воевод, бояр покрывались серебром и золотом. В битве такие блестящие головные уборы служили одним из средств управления войском. Воины, замечая в горячке рукопашной схватки блеск такого шлема, узнавали своего военачальника и легко определяли, где им следовало держаться вместе.

Но и это еще не все в боевой экипировке древнерусского князя-ратоборца. Все крепилось и носилось на крепких сыромятных ремнях: оружие, доспехи. И ножны, и футляр для топорика, и колчан для лука и стрел, для сулиц были отдельно. На руках – боевые рукавицы из крепкой кожи, к которым с тыльной стороны иногда пришивали металлические полоски.

У некоторых историков бытует мнение о том, что, мол, русские воины плохо владели луком. Но ведь даже князь предстает перед нами как опытный конный лучник-стрелок. Он делал, обязан был делать шесть прицельных пусков стрел в одну минуту на расстояние до 200 метров. За 10 секунд пустить стрелу прицельно в неприятеля! Притом прицеливаться приходилось мгновенно, одновременно натягивая тугую тетиву, хорошо разбираясь в типах стрел. В то время наконечников копий и стрел насчитывалось десятки видов.

Такое поистине пудовое вооружение мог нести на себе только человек, физически очень крепкий, натренированный годами, умеющий ладно сидеть на боевом коне и сражаться в конном строю.

На Руси князь-воитель твердо знал свое место в сражении, в его завязке. Битву начинали лучники, которые осыпая недругов тучей стрел каленых, испытывали тем самым на прочность вражеские ряды. Сейчас такое начало называется разведкой боем. И сразу после нее сходились в рукопашной схватке два войска. Князь лично возглавлял верную ему дружину – прижав к бедру тяжелое копье, он становился частицей ринувшихся вперед конных воинов.

В начале битвы место князю отводилось всегда в первом ряду. Бесспорно, что рядом с ним находились наиболее искусные в рукопашной схватке, верные дружинники, которые выполняли обязанности телохранителей своего государя. Однако когда противники вступали в бой, князю всегда приходилось схватываться с кем-либо из неприятелей. После первой сшибки с вражеской конницей в дело шло помимо тяжелого копья и другое оружие.

От отца и воспитателей, из ратных наставлений древнерусских летописей молодой князь Александр Ярославич знал, сколь важны в быстротечном конном бою скорость принятия решений предводителем войска, мгновенная реакция на опасность, решительность и смелость, выучка боевого коня и совершенство владения им, от которого во многом зависела судьба воина.

Из военной истории князь знал, что при удачном начале можно выиграть битву в первые же ее минуты. А она всегда виделась до предела ожесточенной, яростной, трудно предсказуемой, с такой желанной для всех победой.

Князь Александр Ярославич сполна познал тактические секреты русского военного искусства. Пример всегда был перед ним – его отец, ратоборец со славой. В погони за лихими в набегах литовцами новгородский князь брал с собой легковооруженную конницу, чтобы сыграть на опережение противника, не дать ему уйти в Литву. Если предстояла осада крепости и большой поход – ставил под свое княжеское знамя городских и сельских пеших ополченцев. Против закованных в металл рыцарей-кре-стоносцев выводил в поле хорошо оснащенную личную конную дружину, подкрепленную конным ополчением.

Знал молодой новгородский князь, как брать каменные и деревянные крепости. Военно-инженерное искусство на Руси к тому времени было развито «отменно». Русичи умели сооружать различные осадные метательные орудия – пороки. Название их происходило от слова «прак» – праща. При осаде крепостей их отынивали – то есть окружали крепким тыном из заостренных стволов деревьев, чтобы врагу не было хода ни туда ни сюда. Для отвода источников воды осажденных делались подкопы. Если крепости брались штурмом, то на стены взбирались, умело забрасывая наверх штурмовые лестницы.

Знал Александр Ярославич и как сидеть в осаде. Врага тогда следовало сокрушать днем и ночью посредством внезапных и дерзких вылазок. А с высоты крепостных стен обстреливать из луков и самострелов конных и пеших воинов, засевших в осаде на ближних подступах к городу-крепости.

И еще одно умение считалось многотрудным для любого полководца во все времена. Это искусство управляться с обозами, да еще при почти полном отсутствии хороших дорог. Совладать с обозами в походе – значит положить первый камень в основание будущего успеха. Не совладаешь – можешь остаться без возимого в обозе оружия, хлебных припасов или упустишь военную добычу.

Из «Поучения» великого воителя древности Владимира Мономаха сын князя Ярослава Всеволодовича ясно усвоил золотое правило, обязательное в любом ратном поиске: всегда и везде вести разведку. Ближнюю и дальнюю. Каждодневную, настойчивую, даже рискованную. И постоянно заботиться о сторожевом дозоре – боевом охранении войска, будь то в походе или на привале. Иначе могла случиться непоправимая беда – внезапное вражеское нападение.

Умел предводитель русского войска ставить большие и малые засады – в лесах и на реках, в чистом поле и селениях, в оврагах и за островами на озерах. Но он знал и другое – как не попасть во вражескую западню, уберечься от неё, проявляя при этом немалую военную хитрость.

В обязанности князя-воителя входило и умение удобно и безопасно располагать военные лагеря, делать временные стоянки, своевременно давать отдых воинам и коням.

Был князь в средневековье и военным практиком. Отец обучил сына Александра и такой премудрости, как строить войска для того или иного вида боя, вовремя раздавать дружине оружие, искусно вооружать полки ополченцев – конные и пешие, ладить с дружинами союзных князей.

Ярослав Всеволодович обучил наследника тому, где князю следует находиться во время битвы. Княжича еще с детства приучили к тому, что его место на виду у всех. И своих ратников, и неприятеля.

Все русское войско для крепости духа должно было созерцать в сражении на поле брани барса или льва на высоко поднятом цветном княжеском стяге, золотой шлем князя, меч с золотой рукояткой в высоко поднятой руке. Равно как и блестящие шлемы его воевод, их червленые щиты, ибо все знали, что пока блестят эти шлемы и реют родные стяги – будет стойко сражаться княжеская рать.

Все это было лишь азами отцовской науки княжить – управлять и воевать за землю Русскую.

Отцовская наука, знание сокровищницы военного искусства прошлого Отечества позволили Александру Ярославичу раскрыть яркое дарование великого полководца еще в молодости, испытать в деле свой воинский талант. А к ратным подвигам во славу земли Русской его готовили с четырехлетнего возраста, когда после пострига опоясали отцовским мечом и посадили на боевого коня на виду у всей переяславской дружины, княжеской семьи и горожан.

Не мог полководец, ставший святым, до конца своей короткой жизни забыть тот волнующий миг. Приветливый, чуть пытливый взор сурового отца-воителя. И затуманенный слезой взгляд любимой матери. С четырех лет для княжича детской утехой-забавой стало только то, что помогало стать ему настоящим воителем за родную землю. Игр, кроме военных, у него просто не было.

Время испытаний не заставило себя долго ждать. Для растерзанной Русской земли наступал во всей своей грозе 1240 год. Из-за Варяжского моря двинулись войной на вольный город Новгород шведы-крестоносцы, королевское войско Швеции.

Шведское рыцарство отправилось большим военным походом на Новгородскую Русь с благословения папской курии. Шведы торопились оказаться первыми завоевателями на богатой земле «язычников». Их союзники по крестовому походу – как задумывалось в далеком от балтийских берегов Риме – тевтонские и ливонские рыцари-крестоносцы еще не успели собраться с большими силами для вторжения на Русь.

Швеция находилась в закатной от Новгорода стороне, отгороженная от Руси Варяжским морем. За долгую свою историю господин Великий Новгород много торговал и немало воевал со шведами, потомками варягов и викингов. Природа не обидела дарами шведскую землю, на всю Европу славилась она железными и медными рудами, добычей серебра.

Серебряные шведские деньги ходили и в Новгороде. Это была серебряная монета – марка, слиток серебра высокой пробы весом около 200 граммов. Из серебра делали большие, тяжеловесные слитки. Они являли собой родовое, семейное богатство, использовались для крупных торговых сделок, были желанной военной добычей.

Власть короля для Швеции той поры не была абсолютной. Шведские феодалы – ярлы обладали такой внушительной военной силой, что порой короли оставались как бы в их тени. При короле существовал Государственный совет, издававший важнейшие указы. В XII веке учреждается должность канцлера, которую обычно занимал знавший – в отличие от профессиональных вояк – грамоту и законы страны католический епископ.

Швеция была поделена на шесть епископств, в королевской столице сидел ставленник Римского Папы – архиепископ. В эпоху крестовых походов шведскому католическому рыцарству отводилась немалая роль, только «святую веру» им приходилось насаждать не на берегах восточного Средиземноморья, а на землях своих восточных соседей.

Чтобы совершать завоевательные сухопутные походы и морские набеги, король, с благословения епископов, объявлял о созыве государственного ополчения – ледунга. Для больших дел личных дружин короля и всесильных своенравных ярлов было недостаточно.

Шведы, как гласят хроники средневековья, были искусными конными воинами и моряками. Ледунг обычно собирался для дальних завоевательных походов, обещавших хорошую военную добычу. Вся Швеция делилась на «корабельные округа». Каждый из них в случае созыва ледунга обязан был выставить в поход боевой корабль в полном оснащении с дружиной – его экипажем – на борту.

Корабли шведов – «свеев» – были двух основных типов, хорошо показавших себя в трудных плаваниях по Балтике и другим северным морям. Сорокавесельные шнеки вмещали в себя до сотни человек. Скуты имели до шестнадцати пар весел и вмещали от 20 до 50 человек в полном вооружении. И шнеки, и скуты имели паруса: морские ветры помогали экипажам в дальних походах, давая отдых корабельным гребцам.

Гребцы составляли большую часть корабельных экипажей, но на берегу они становились воинами. Рыцари и знать за весла в море не садились. Их называли «живущими на штевне», то есть на носу корабля – их уделом в походе был только бой.

В ледунг призывались физически крепкие мужчины, способные носить, как тогда говорилось в Швеции, «полное народное оружие». Каждый уходящий в поход должен был иметь секиру или меч, кольчугу или панцирь, щит, шлем, боевой дальнобойный лук и полный колчан стрел числом в три дюжины.

Шведское королевство при созыве ледунга создавало огромное войско, обычно отправлявшееся в морской поход. В конце XIII столетия в отдельные походы уходило до трехсот боевых кораблей, которые несли на себе 25–30 тысяч человек – огромную по тем временам военную силу. Но следует отметить, что такое огромное войско собиралось только в исключительных случаях.

Ледунг представлял из себя жесткую и четкую военную организацию шведского народа. Один из исследователей того периода писал: «Богатства соседей побуждают жадность народов (речь идет о викингах, норманнах и их ближайших потомках-по-следователях. – А. Ж), у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападение, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом».

В свое время викинги избрали, среди прочих, два торговых пути через территорию расселения русичей и ведших на Юг, на которых можно было и разбойничать. Первый назывался «парчовым» – он вел в сказочную Византию по Днепру «в греки». Второй – «серебряный» – шел по великой реке Волге «в арабы». В каждом из этих случаев на пути скандинавов стояла старинная новгородская каменная крепость Ладога – небольшой город-крепость на оживленном речном торговом пути.

Шведские правители давно «примерялись» к богатым землям на Востоке. Однако, в отличие от большинства европейцев, русичи давали варягам достойный отпор. Торговых же людей из-за Варяжского моря встречали неизменно приветливо. Мирным, торговым судам шведов разрешалось беспрепятственно плыть по внутренним водным путям Новгородской Руси.

В 1164 году шведское воинство попробовало захватить крепость Ладогу. Армада шнеков в 55 боевых кораблей с сотней человек на каждом вошла из Балтики в Неву, быстро прошла в Ладожское озеро и 23 мая подошла к русскому городу. Ладожане, предав огню деревянный посад, укрылись в крепости. Высадившись на берег, шведы почти сразу же пошли на штурм, который был отбит. Не успели неудачливые крестоносцы отступить от крепостных стен, как многочисленный русский отряд совершил смелую и внезапную вылазку во вражеский стан, перебив немало незваных пришельцев.

С большим трудом отразив нападение ладожан, шведское войско отошло от крепости на безопасное расстояние. Пять дней иноземные военачальники решали один вопрос: как действовать им дальше? Это промедление неприятелю обошлось очень дорогой ценой. Посланные из Ладоги гонцы быстро доставили в Новгород тревожную весть о нападении морской рати шведов на крепость. Собравшееся по тревожному набату вечевого колокола городское ополчение незамедлительно поспешило на выручку.

28 мая на шведский стан на волховском берегу неожиданно обрушились новгородцы, которые пришли на помощь родному «пригороду». Из крепости в бой ринулись ее защитники. Беспорядочные рукопашные схватки длились недолго – большинство шведов или погибли, или были взяты в плен. Новгородцам удалось захватить почти весь шведский королевский флот – 43 шнека. Только двенадцати кораблям удалось отойти от берега и бежать с места битвы. Сильное речное течение, свежий ветер, дувший в паруса, и усиленная работа веслами помогли остаткам крестоносного войска без новых боевых потерь убраться восвояси.

Вновь собрать морской ледунг – ополчение всего королевства – в Швеции после того похода на торговый город-крепость Ладогу решились только спустя 76 лет – в 1240 году. На сей раз завоевательный поход в богатый Гардарик – Русь Новгородскую, землю городов – в Стокгольме решились не без прямого нажима воинственного Папы Римского Григория IX, возжелавшего стать владетелем Святых мест в Палестине и сделать балтийское побережье полностью католическим, «очистив» его от «язычников».

Подготовка к широкомасштабному вторжению в Новгородскую Русь продолжалась почти два года. Оказалось, что собрать шведское крестоносное рыцарство даже в условиях объявления морского ледунга – дело не из простых. Взаимодействия между Швецией и объединенным рыцарским немецким орденом, который вскоре будет называться ливонским, не получилось даже под нажимом папы Григория IX. Впрочем, в Стокгольме надеялись управиться с вольным городом Новгородом собственными силами.

Для похода на Новгородскую Русь шведское правительство в лице короля Эрика Эрикссона «Картавого», ярла – фактического правителя страны – Ульфа Фаси и его двоюродного брата, королевского зятя Биргера собрало внушительное по тому времени войско. Охотников поживиться еще не разоренными русскими землями нашлось немало. В поход за море собирались духовные и светские феодалы во главе своих личных дружин, рыцари-крестоносцы со своими оруженосцами и вооруженными слугами. Каждый такой рыцарь вел за собой фактически небольшой воинский отряд, который назывался «копье». Все они были искателями русских богатств, до которых не дотянулась рука степного воинства хана Батыя, и бранной славы.

Войско, собиравшееся в завоевательный поход на Восток в земли русичей, не было по своему составу чисто шведским. Летописец «Жития Александра Невского» – очевидец и участник Невской битвы – упоминает в числе вражеского войска «мурмань». Ею могли быть отдельные датские или норвежские рыцари-крестоносцы, отряды из покоренной Швецией части финских земель.

В отношении участия в походе датских и норвежских крестоносцев можно высказать следующие предположения. Датский король уже владел землями северных эстов и городом Ревелем (ныне столица современной Эстонии Таллинн) в непосредственной близости от новгородских границ. Поэтому рыцари-датчане вряд ли могли остаться в стороне от крупного военного предприятия, сулившего несомненный успех и богатую добычу.

Король же Норвегии Хакон IV в 1237 году, согласно папской булле, обязался идти в крестовый поход на арабов-«язычников». Вполне возможно, что вместо этого с разрешения Папы Григория IX он послал какую-то часть своих рыцарей против северных «язычников».

Сохранить в тайне созыв морского ледунга и всего шведского рыцарства в поход на Восток было делом просто невозможным. Лежащие на восходе солнца от берегов Шведского королевства земли одинаково назывались Русью, хотя здесь проживали и емь, и карелы, и водь, и ижоряне. Все они являлись большей частью данниками вольного города Новгорода.

Отношения древнерусской боярской республики со своим заморским соседом исторически складывались очень сложно, поскольку в завоевательные, грабительские походы по Варяжскому морю отправлялись не новгородцы. Мореходные флотилии шведов вторгались через Ботнический залив в финские земли, чей народ издревле дружил с Новгородом Великим. Скандинавы перехватывали купеческие суда новгородцев. По Неве они проникали в Ладожское озеро, нападали на новгородские земли-пятины, где проживали карелы.

Шведских завоевателей восточные земли манили еще и тем, что покорение финских земель – по-шведски Тавастланда – давалось довольно легко. Области, где проживали сумь и емь (два племени, образовавшие впоследствии финский народ), были слабо населены, а их жители не славились воинственностью, отличались доверчивостью и миролюбием. Новгородское влияние на территории современной Финляндии ограничивалось посылкой военных дружин за данью, контактами с местной знатью и торговыми делами.

Перед вторжением во владения вольного города шведы провели удачный крестовый поход на Тавастланд, который, начавшись в 1237 году, продолжался около двух лет. Крестоносцев возглавлял королевский родственник дворянин Биргер из Бьелбо. Как свидетельствует шведская летопись «Хроника Эрика», шведы после успешной битвы с тавастами – емью – построили «на поле брани» крепость Тавастаборг или Тавастхюс и начали закрепляться на захваченной территории. Отсюда до собственно новгородских пределов было рукой подать.