Текст книги "Против Виктора Суворова"

Автор книги: Алексей Исаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Что характерно, в 1944–1945 гг., когда Красная Армия вела масштабные наступательные операции, производство противотанковых мин уменьшилось незначительно, а противопехотных даже выросло. (Таблица 5.)

Таблица 5

То же самое можно сказать о фортификационных сооружениях. Они могут быть как средством защиты, так и средством обеспечения наступления. Например, перед Первой мировой войной в Восточной Пруссии немцы создали оборонительные сооружения. Сооружения эти были частью наступательного плана Шлиффена. Укрепления должны были высвободить силы для удара во Франции, уменьшить количество войск, предназначенных для сдерживания русского наступления в Восточной Пруссии. Если мы хотим наступать, то на вспомогательных направлениях сооружаются укрепления, войск в них можно посадить меньше, чем в укрепления полевого типа. Соответственно, больше сил можно бросить на направление главного удара. Бывали и более показательные случаи. Немцы использовали готовые стальные колпаки-ДЗОТы, которые перевозились на автомобилях и ставились в нужном месте на свежезахваченной территории.

Разумеется, это относится и к танкам. Танки и танковые соединения могут быть применены как в обороне, так и в наступлении. Если мы откроем учебник «Тактика танковых войск» (Воениздат, 1940 год), то увидим, что с 76-й страницы по 131-ю идет глава «Наступательный бой», а со 132-й до 174-й – глава «Оборона». В обороне танки должны были уничтожать прорвавшиеся группы противника, контрударами восстанавливать систему обороны. На оперативном уровне танковые соединения должны были бить во фланг вражеского танкового клина, подрезая его под основание. Именно в таком ключе пытались действовать механизированные корпуса летом 1941-го. Контрудары для восстановления системы обороны под Курском в июле 1943-го наносили 1-я и 5-я гв. ТА. По итогам Курской битвы советские военные аналитики написали: «Использование крупных танковых соединений для обороны в значительной степени повышает устойчивость оборонительных рубежей полевых армий и резко увеличивает количество артиллерийских стволов и противотанковых средств. Достаточно указать, что выход 2-й танковой армии на оборонительный рубеж 13-й армии увеличил ее артиллерийские и противотанковые средства на 16 %, а в 6-й гвардейской армии с выходом на ее рубеж 1-й танковой армии это увеличение достигло 83,5 %». (Сборник материалов по изучению опыта войны № 11. М.: Воениздат НКО, 1944. С. 154.)

В дополнение к вышеприведенным фактам привлеку на свою сторону нейтральное и вполне авторитетное мнение польского генерала Сикорского: «Организация современной армии зависит также в значительной степени от факторов политического порядка. Их внешним выражением являются попытки подразделить оружие на оружие специально оборонительного характера и так называемое наступательное оружие. Эта дифференциация в гораздо большей степени отвечает ничем не обоснованной и являющейся чистой теорией идеологии, чем действительному положению вещей. Армия является в одинаковой степени как орудием обороны, так и орудием наступления. Если даже цели военных действий могут быть различными, орудие, которым армия пользуется, остается неизменным… Хотя между наступательной и оборонительной войнами существует большая моральная разница, но с технологической точки зрения не должно быть никакой дифференциации между противостоящими друг другу армиями». ( Сикорский В.Будущая война. М.: Воениздат, 1936. С. 77.) Cолидарен с Сикорским и Черчилль. Он пишет в своих воспоминаниях: «Когда в мае 1932 года все партии превозносили в палате общин достоинства разоружения, министр иностранных дел предложил новый принцип классификации видов оружия, употребление которых должно быть разрешено или осуждено. Он назвал это качественным разоружением. Разоблачить ошибку было легче, чем убедить депутатов. В своем выступлении я заявил: „Министр иностранных дел сказал нам, что трудно подразделить оружие на категории наступательного и оборонительного оружия. Это действительно так, ибо почти любое оружие может быть использовано как для обороны, так и для наступления, как агрессором, так и его невинной жертвой. Чтобы затруднить действия захватчика, тяжелые орудия, танки и отравляющие вещества предполагается отнести к зловредной категории наступательного оружия. Но германское вторжение во Францию в 1914 году достигло своего наивысшего размаха без применения какого-либо из указанных видов оружия. Тяжелое орудие предлагается считать наступательным оружием. Оно допустимо в крепости: там оно добродетельно и миролюбиво по своему характеру. Но выдвиньте его в поле – а в случае необходимости это, конечно, будет делаться, – и оно тотчас же становится гадким, преступным, милитаристским и подлежит запрету в цивилизованном обществе. Возьмем теперь танк. Немцы, вторгшись во Францию, закрепились там и за каких-нибудь пару лет уничтожили 1 миллион 500 тысяч французских и английских солдат, пытавшихся освободить французскую землю. Танк был изобретен для того, чтобы подавить огонь пулеметов, благодаря которым немцы держались во Франции, и он спас огромное множество жизней при очищении французской территории от захватчиков. Теперь, по-видимому, пулемет, являвшийся тем оружием, с помощью которого немцы удерживали 13 французских провинций, будет считаться добродетельным и оборонительным оружием, а танк, послуживший средством спасения жизни союзных солдат, должен всеми справедливыми и праведными людьми быть предан позору и поношению… Более правильной классификацией явилось бы запрещение оружия массового уничтожения, применение которого несет смерть и ранения не только солдатам на фронте, но и гражданскому населению – мужчинам, женщинам и детям, находящимся далеко от этих районов. Вот в каком направлении объединенные нации, собравшиеся в Женеве, могли бы, мне кажется, действительно надеяться продвинуться вперед…“» ( Черчилль У. С.Вторая мировая война. М., 1991. Т. 1. С. 49.)

Выслушав мнение авторитетов, попробуем построить «оборонительную» армию из «наступательного» (по В. Суворову) вооружения и, наоборот, «наступательную» из «оборонительного». Представим, что по Карельскому перешейку проходит граница между Финляндией и Польшей. Польша имеет территориальные претензии к Финляндии. Как должны строить свои вооруженные силы означенные страны (с учетом имеющихся возможностей и конкретных задач)?

Соберем «польскую» армию из «оборонительного» вооружения. Расстояния на Карельском перешейке небольшие, крупные подвижные соединения не нужны. Танковые войска достаточно держать в виде батальонов непосредственной поддержки пехоты из закупленных во Франции танков Рено-35. Вдоль границы строятся укрепления высокого качества. Пехотные дивизии насыщаются противотанковыми пушками и укороченными пушками-«трехдюймовками» в полках. План войны: сбор в определенной точке границы штурмового кулака пехоты и прикрытие остальной границы пехотой в долговременных укреплениях. Оборона взламывается на узком фронте, укрепления захватываются по технологии немцев Первой мировой – штурмовыми группами стрелков, саперов, огнеметчиков при поддержке полковой артиллерии. Далее пехота не спеша двигается на своих двоих к Хельсинки. Контрудары мехчастей противника отбиваются противотанковой артиллерией. Теперь соберем «финскую» армию из «наступательного» вооружения. Вдоль границы – укрепления средней паршивости, бетонные коробки, слегка заглубленные в землю. Но такие укрепления создаются в несколько эшелонов. Поскольку нельзя предсказать место удара, создается механизированный корпус из двух танковых и одной мотострелковой бригад. Танки заказываем в Швеции, колесно-гусеничные Ландсверк-30. Пехота мотострелковой бригады передвигается вместе с танками на грузовиках. Дополняется это одной-двумя моторизованными дивизиями, пехота на грузовиках. Можно заменить автомобильными батальонами для перемещения обычных дивизий. Помимо этого, готовятся парашютисты для диверсий в тылу противника (коммуникации на Карперешейке слабые, взрыв железнодорожного моста приведет к большим проблемам). В случае прорыва навстречу ударному кулаку противника бросается механизированный корпус и моторизованные дивизии. Десантники высаживаются в тылу наступающих и ведут диверсионную борьбу на коммуникациях. Колесно-гусеничные танки смогут быстро двигаться к месту прорыва на колесах и вступить в бой на гусеницах. План войны состоит в том, чтобы остановить наступление контрударом во фланг танковым корпусом, а пока противник будет сражаться с ним, подвезти мотопехотные дивизии на грузовиках для построения обороны, закрытия прорыва. В идеальном случае – срезать прорвавшиеся через укрепрайон части танковым клином, окружить и уничтожить. В худшем случае – отойти на следующую линию обороны, отвести танки и продолжить борьбу. Танки в плане выживаемости при отходе предпочтительнее ДОТов. Если мы отходим, то ДОТы, даже не занятые противником на момент начала отступления, теряются. Танки можно отвести, даже неисправные машины можно вытащить тракторами. А бетонную коробку ДОТа с собой при отступлении не унесешь. Несмотря на свою высокую стоимость, укрепления, по большому счету, вещь «одноразовая», чувствительная к изменению линии фронта как в ту, так и в другую сторону.

Одним словом, по характеру производимого вооружения и наполнению им организационной структуры войск нельзя установить, готовится данная конкретная страна к агрессии или к защите от агрессии. Любое оружие может быть применено как в наступлении, так и в обороне. Речь, разумеется, идет о стратегическом и оперативном уровнях. На тактическом уровне, на уровне взвода и роты, то или иное оружие применяется в наступательном или оборонительном бою. Но для вооруженных сил государства в целом и даже для армии или корпуса жестко разделить оборонительные и наступательные средства нельзя.

В более поздних произведениях, например «Самоубийстве», Владимир Богданович вернулся к наезженной колее советской историографии – восхвалению всего отечественного вооружения. Это подход объяснимый, если смотреть на историю с точки зрения патриотического воспитания. Но неконструктивный с точки зрения военного дела. Собственно, артиллерийские орудия разных армий были более-менее равноценны. Орудия создавались под сходные задачи, и разница в конструкции была лишь отражением особенностей национальной промышленности. Поднимать кого-либо до небес или, напротив, опускать вниз – никакого смысла нет. Если, конечно, не ставить себе задачу объяснить неудачи Красной Армии в 1941 г. желанием «освобождения» Европы. Если бы не «Гроза», то супер-пупер артиллерия РККА разнесла бы слабенький вермахт в пыль. Но проблема в том, что уровень познаний В. Суворова в технике противников Красной Армии – это уровень популярного советского журнала времен застоя. Даже ниже. Он пишет: «А у Гитлера таких идиотов не нашлось. Там – одни гении. Потому в области полевой артиллерии не было сделано ничего. А как оборону без гаубиц проламывать? Ответ стандартный: авось сама как-нибудь проломается». Предъявлять к немцам претензии в отсутствии гаубиц просто глупо. Ядро артиллерии немецкой пехотной дивизии как раз составляли гаубицы. Пушек, аналогичных советским ЗИС-3, в немецких танковых и пехотных дивизиях не было вовсе. «Не было сделано ничего» – это сильное и абсолютно необоснованное заявление. Как раз в области артиллерии в межвоенный период немцы сделали очень много. И совершенно нет необходимости пересказывать глупости, как это делает Владимир Богданович в «Самоубийстве»: «А Германия вступила на территорию Советского Союза со 105-мм и 155-мм гаубицами, созданными во время Первой мировой войны, и с трофейной артиллерией, собранной со всей Европы. Это тоже были орудия Первой мировой войны и более раннего периода». Уровень «маститого историка» лезет из всех щелей. 155 мм – это не немецкий калибр, немецкие орудия имели калибр 15 см официально, реальный калибр ствола 149,1 мм. 155 мм – это французский, чешский и американский калибры. Не первой свежести мысль про устаревшую немецкую артиллерию перепевается на разные лады: «В области артиллерии, которая решает основные огневые задачи на поле боя, начиная с 1918 года не было создано НИ ОДНОЙ новой пушки, ни одной новой гаубицы». Обозначения «18», которые В. Суворов принимает за свидетельство того, что орудие создано до 1918 г., были для отвода глаз. Основа дивизионной артиллерии немцев, 10,5-см легкая полевая гаубица 18, была разработана на Рейнметалле в 1929–1930 гг. и начала службу в 1935 году. Заменила она 10,5-cm leFH 16, которая была действительно разработана во время Первой мировой войны. Но обратите внимание на цифру в названии: 16. Прописью: шестнадцать, а не восемнадцать. Выпуск 21-cm Morser 18, 210-мм мортиры, начался в 1939 году. Знаменитая зенитка «ахт-комма-ахт Флак», официально называвшаяся 8,8-см Флак 18, тоже ведет свою историю с 20-х годов. Разработка зенитной пушки началась в 1925 году, прототипы нового орудия были испытаны в 1929–1930 гг. Испытания прошли неудачно, и инженеры Круппа отправились на фабрику Бофорса в Швеции, где и занялись разработкой зенитки. Да, шведы тоже принимали участие в ковании фашистского меча. Разработанные под крылышком Бофорса чертежи прибыли в Германию в 1931 году, и уже в 1933 г. зенитка начала поступать в войска. Полковое орудие 7,5-cm leichtes Infanteriegaschutz 18, 7,5 cm leIG 18 было разработано сразу после войны и пошло в серию в 1927 году, синхронно с отечественной 76,2-мм полковой пушкой образца 1927 г.

Когда автор смелых теорий мелет чепуху почти на каждой странице, это забавляет. Но когда он это делает на протяжении нескольких томов, это начинает утомлять. В «Самоубийстве» читаем: «Немцы были способны творить чудеса. В Первой мировой войне не было зенитной артиллерии, ее приходилось создавать заново. И они создали великолепные образцы. А гаубичная артиллерия была в Первой мировой войне. Поэтому можно было обойтись поверхностной модернизацией. И они решили: авось сойдет». В Первую мировую войну зенитная артиллерия как раз и появилась как класс артиллерийских орудий. И в 1914 г. на вооружении германской армии состояла 7,7-cm Ballonkanone, первые образцы которой аж в 1909 г. были продемонстрированы широкой публике на воздухоплавательной выставке. Внешне 77-мм зенитное орудие образца 1914 г. представляло собой четырехколесное шасси с орудием на тумбе. За немцами потянулись англичане, поставившие на шасси грузовика 13-фунтовую (76,2 мм) пушку конной артиллерии. То же самое у нас в стране. 76,2-мм зенитная пушка Лендера монтировалась на грузовике. По логике Владимира Богдановича, немцы могли тоже сказать «авось сойдет» и оставить в войсках зенитку Первой мировой. Однако весь артиллерийский парк Германии был модернизирован. И гаубицы, и зенитки.

Развитие советской артиллерии в межвоенный период было не безоблачным. Во-первых, на вооружении РККА были орудия, в обозначении которых присутствует даже не 1913 или 1918 год, а 1909 и 1910 года. Это гаубицы и пушки, разработанные перед Первой мировой войной и модернизированные в 1930-х. Примерами таких артсистем служат 122-мм гаубицы обр. 1909/30 г. (бывшая Круппа с клиновым затвором), 1910/30 г. (бывшая Шнейдера с поршневым затвором), 152-мм гаубицы 1909/30 г. (опять же Круппа) и 1910/30 г. (Шнейдера), 107-мм пушка обр. 1910/30 г., 152-мм пушка обр. 1910/34 г., 76,2-мм пушка обр. 1902/30 г. Во-вторых, это поколение орудий разработки рубежа 20–30-х годов. К ним относятся 122-мм корпусная пушка А-19 обр. 1931 г., 203-мм гаубица Б-4 обр. 1931 г. завода «Баррикады», 76,2-мм зенитка 3-К обр. 1931 г., разработанная для РККА фирмой «Рейнметалл». Последнее орудие – это пример кования немцами советского меча. 76,2-мм зенитки 3-К встречали немецкие танки и самолеты в 1941 г. И, наконец, в-третьих, было поколение артиллерийских орудий, принятых на вооружение во второй половине 30-х. Это, например, 152-мм пушка-гаубица МЛ-20 обр. 1937 г. Но это только формально образца 1937 года. Гаубица-пушка МЛ-20 на самом деле являлась глубокой модернизацией 152-мм пушки обр. 1910/34 г. Так что к каким орудиям ее относить, старой разработки или новой, вопрос сложный. Кроме того, во второй половине 30-х в СССР продолжалась модернизация систем обр. 1909/30 г. и 1910/30 г., были введены колеса с пневматиками. Орудиями новой разработки были: 76-мм дивизионная пушка обр. 1936 г. Ф-22, 152-мм дивизионная гаубица М-10, 122-мм гаубица М-30, 280-мм мортира обр.1939 г. и 85-мм зенитка обр. 1939 г. 52-К. Реальное соотношение между артсистемами старого и нового образца в РККА рисуют следующие цифры. 122-мм гаубица М-30 обр. 1938 г. начала производиться в 1940 году, за весь год было выпущено 639 гаубиц, за 1941 год произвели 2762 гаубицы. А 122-мм гаубиц обр. 1910/30 г. на 1937 год было 2439 штук, и производство продолжалось до 1941 г., всего с 1937 по 1941 г. выпустили 3395 гаубиц обр. 1910/30 г. 152-мм гаубиц М-10 обр. 1938 г. на 22 июня 1941 г. было в войсках 1058 штук, а гаубиц 1909/30 г. с 1931 по 1941 г. было выпущено 2188 штук. К созданию артиллерийских систем с нуля, отбросив базу времен Первой мировой войны, в СССР приступили только в конце 30-х годов. И поэтому значительную часть артиллерийского парка РККА на момент начала войны составляли орудия старых типов. Утверждение Владимира Богдановича «Формирование советских артиллерийских полков шло на базе новых образцов, созданных в 1938 году, принятых на вооружение в 1939 году, выпущенных промышленностью в 1940–1941 годах»не соответствует действительности. На самом деле артиллерийские полки РККА вооружались орудиями нескольких поколений. Если взять конкретный округ, Киевский особый, то увидим все то же самое. Согласно докладу начальника артиллериии Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта артиллерии Парсегова (ЦАМО. Ф. 81. Оп. 103 989сс. Д. 17. Л. 59–69), на момент начала боевых действий в округе состояло:

152-мм гаубиц обр. 1909/30 г. 310 штук;

152-мм гаубиц обр. 1909/30 г. 28 штук;

152-мм гаубиц обр. 1938 г. 236 штук;

122-мм гаубиц обр. 1910/30 г. и 1909/37 г. 999 штук;

122-мм гаубиц обр. 1938 г. 278 штук.

Причем из указанного количества орудий 122-мм гаубиц обр. 1938 г. нуждались в ремонте 102 штуки, 122-мм гаубиц обр. 1910/30 г. и 1909/37 г. – 46 штук.

Если брать не округа в целом, а конкретные дивизии, то открываем справку начальника артиллерии 100-й стрелковой дивизии о состоянии артиллерии дивизии на 28 июля 1941 г. (ЦАМО. Ф. 758. Оп. 4580сс. Д. 18. Л. 89; документ опубликован в Сборнике боевых документов ВОВ. Вып. 31.) В наличии было 13 122-мм гаубиц обр.1910/30 г., 10 152-мм гаубиц обр. 1909/30 г., 18 76,2-мм пушек обр. 1902/30 г., 6 76,2-мм полковых пушек обр. 1927 г. и 6 76,2-мм зениток обр. 1938 г. Последние – это модернизация ренметалловской 3-К с установкой ее на четырехколесный лафет вместо двухколесного.

Брутто-цифры показывают ту же картину. Всего в Красной Армии к началу войны было 1667 гаубиц обр. 1938 г., 5578 122-мм гаубиц обр. 1910/30 г. и 778 122-мм гаубиц – 1909/37 г. Со 152-мм гаубицами картина менее удручающая, но все равно основную массу составляют орудия старых типов. 152-мм гаубиц обр. 1909/30 г. – 2432 штуки, 152-мм гаубиц обр. 1938 г. – 1128 штук. (Боевой и численный состав ВС СССР в период Великой Отечественной войны: Статистический сборник № 1.)

Так что оба утверждения Владимира Богдановича, как декларация поголовной устарелости артиллерийского вооружения Германии, так и тезис о вооружении артполков, формировавшихся в 1939–1940 гг. в СССР исключительно системами разработки конца 30-х годов, не имеют ничего общего с действительностью.

Еще один сладкий миф, озвученный В. Суворовым, это: «Советская 76-мм пушка была оценена немцами как шедевр конструкторской мысли, и все трофейные 76-мм пушки немедленно принимались на вооружение германской армии». Надо сказать, что на вооружение германской армии принималось немало металлолома завоеванных стран (вроде 100-мм австрийской легкой полевой гаубицы обр.1914 г.), и сам факт принятия на вооружение ни о чем не говорит. Официально на вооружении вермахта состояли 216 типов артиллерийских орудий и 18 минометов. Понятно, что большая часть этого вооружения использовалась на десятых ролях и практического интереса не представляет. Более занимательна статистика производства орудий Pak-36(r), 76,2-мм Ф-22 в качестве противотанковой пушки. В 1942 г. – 358 орудий, в 1943 г. – 169, в 1944 г. – 33. А теперь поинтересуемся статистикой производства пушек PAK-97/38, представлявших собой тело французской 75-мм пушки обр. 1897 г. на лафете противотанковой ПАК-38. Этих артсистем было выпущено в несколько раз больше, аж 2854 штуки в 1942 г. и 858 штук в 1943 г. По объемам производства французско-германский гибрид даже обгонял немецкую 75-мм ПАК-40, выпущенную в 1942 г. в количестве 2114 штук.

То же и с тяжелыми орудиями. В. Суворов пишет: «Ничего равного советской 152-мм пушке-гаубице МЛ-20 и 203-мм гаубице Б-4 в Германии и в мире не было». В армиях всех стран мира были примерно сходные по задачам и техническим характеристикам орудия. В немецкой армии МЛ-20 соответствовала тяжелая полевая гаубица sFH-18, sFH-36. 203-мм Б-4 соответствовала 210-миллиметровая Morser 18. Последняя даже превосходила Б-4 в подвижности. Дело в том, что Б-4 была создана в начале 30-х и поставлена на гусеничный ход. Тогда считалось, что это позволит легко менять позиции на изрытой воронками передовой, но в реальности сдерживало маневр тяжелой артиллерии, ее маршевые возможности. Напротив, Moеrser 18 была на колесном лафете с пневматиками, что позволяло тяжелому орудию сопровождать танковые дивизии вермахта. Б-4 получила колеса с пневматиками вместо гусеничной тележки только после войны, на модификации Б-4М. Но все это детали. Во всех странах были примерно одинаковые орудия для решения сходных задач. В Англии были 5,5-дюймовые (139,7-мм) гаубицы Mk.2, 7,2-дюймовые тяжелые гаубицы, в США – 155-мм гаубицы М2 и 203-мм гаубицы М1.

Говоря о советской системе артиллерийского вооружения, нельзя утверждать, что она носила какой-то особо выдающийся агрессивный характер или на голову превосходила своих противников по техническим характеристикам. Она была вполне обычной, войну мы встретили с «зоопарком» орудий разных систем и годов выпуска и разработки, не имея принципиальных преимуществ перед немцами.