Текст книги "VR. Обломки забытого мира (СИ)"

Автор книги: Алексей Трофимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9

Лена.

Сегодня я проснулась в холодном поту и виной этому было совсем не лето. Это был сон. Необъяснимый, странный, короткий. Я никогда раньше не видела таких реалистичных. Будто бы сама побывала там, рядом с Максимом. Какие-то люди, они теплые, живые, бегают переживают, приводят других – холодных, безымоциональных. Они спокойны, знают что делают, но несмотря на их облик от них нет угрозы, они помогают ему. Они не замечают меня, будто меня и нет рядом, словно я призрак. Только он знает о моем присутствии, только Максим. Мне кажется, что это все не спроста и это вовсе не сон. Это то место, которое описывал Максим в своем дневнике. Странные люди, потрескавшиеся бесконечная серость, а ещё этот вид из окна… Я пыталась разглядеть хоть что-то в окне, но видела лишь тьму и силуэты руин, ещё этот воздух – тяжёлый, густой, с привкусом металла. Ошибки быть не может, я нашла его и он жив, но почему меня никто не видел? Он ведь писал, что с ними можно входить в контакт, но видимо не мне. Может ещё не время? Я подожду, я умею ждать. Нужно просто запастись терпением. Нужно закрыть глаза и снова уснуть. Вдруг получится снова оказаться там, рядом с ним.

Естественно, уснуть у меня не получалось. Та волна переживаний, которую породил необычный сон была словно уколом адреналина. Глаза на выкате, сердце колотиться и эта нестерпимая боль в голове. Попробовала выпить несколько таблеток – итог нулевой. Ни сна, ни отсутствия боли, ничего.

Всю ночь провела как на иголках. Постель неудобная, одеяло колючее, тело горело так, что даже холодный воздух кондиционера не мог сгладить ужасов моего состояния. Снова заснуть смогла лишь успокоившись, под утро. Да и то был не сон, а, как мне кажется, потеря сознания от переизбытка эмоций, мозг просто не выдержал и отправился на принудительную перезагрузку.

Проспала всего пару часов, встала из кровати совершенно разбитой, будто и не ложилась вовсе. Первым делом полезла в душ смыть с себя всю прошедшую ночь. Особенно хотелось смыть с себя частички сна. Особенно этого грязного, тяжёлого воздуха. Мне все время казалось, что он впитался в меня, запачкав даже изнутри. После душа стало реально легче, по крайней мере физически. Морально же я была просто истощена. Нет, это не истощение – это полное опустошение.

Очень хотелось пить. Поставила чайник и уставилась в окно. Мир за ним сегодня казался излишне ярким, не естественным, чужим, словно все должно быть другим, ещё этот сон… Он никак не выходил из головы, оставляя желание снова туда вернуться и снова увидеть его, поддержать. Ему ведь наверняка сейчас плохо, мне кажется, что я даже чувствую это…

В какой-то момент я почувствовала на своих плечах чьи-то теплые руки. Тело радостно встрепенулось и почему-то ожило в ожидании поцелуя, но это был не Максим, а мама… Ну да, откуда ему здесь взяться?

– Доброе утро, доченька, – нежно прошептала она. – Ранком ты сегодня. Обычно и к обеду не добудишься тебя, а тут…

– Просто очень душно, мам, – перебила я. – Прям аж задыхаюсь. Какое-то тяжёлое утро.

– Плохой сон?

Я промолчала. Рассказывать об этом мне сейчас не хотелось.

– Будешь чай, дочь? – я лишь кивнула. – К нам, кстати, тетя Люся с Димой на следующей неделе заедут, погостят пару дней. Ты ведь не против? Он военное училище только закончил. Большой, крепкий, сильный. Покажешь ему город, отвлечься немного, может подружитесь.

Я снова промолчала, новость так себе. Он мне никогда не нравился. Напыщенный и излишне самоуверенный.

– Ты очень пугаешь меня в последнее время. Плохо спишь, мало ешь, бледная и не разговорчивая какая-то, а ещё грустная все время.

Услышав маму, который раз задаю себе один и тот же вопрос: «ну неужели непонятны причины моего состояния?» – тут же белыми нитками все шито.

– А у меня что есть повод для радости, мам? Максим пропал, Анька вместо поддержки укатила к бабушке. Даже не звонит, зараза такая. Ещё жарища эта проклятая…

– Его найдут. Твой папа ищет. Он весь отдел на уши поставил. Обязательно найдут.

– Это папа тебе сказал? Он будет в первых рядах кто его искать не станет – он же терпеть его не может! Он вечно мне сынков своих друзей сватает. Кому угодно готов меня отдать только не Максиму, – слезы обиды предательски покатились из глаз. – А это мой выбор! Это мой Максим! И Диму своего засуньте куда подальше! Я на время их приезда свалю к бабушке, а вы тут развлекайтесь.

Выбежав из кухни влетела к себе в комнату, защелкнула дверь и завалилась на кровать. Следующие пару часов я провела практически в беспамятстве. Помню только тихий голос мамы по ту сторону двери. Она что-то рассказывала, видимо, успокаивала меня, но я этого не хотела слушать и потому, накрыв голову подушкой, просто без слов выплескивала все свои эмоции в простыню. Не хотелось ни слушать, ни говорить. Да и смысл разговаривать с человеком, который тебя не может или не хочет понять?

Когда моя истерика закончилась я не чувствовала ничего кроме головной боли и желания прекратить свои муки раз и навсегда. Подойдя к окну я распахнула его настежь. Горячие потоки воздуха начали пронизывать все тело чуть ли не насквозь, а оставшиеся слезы высохли, мгновенно испарившись с бледной кожи. Я залезла на подоконник и расставила руки на встречу ветру. Всего один шаг и это закончится, закончится навсегда. Не будет ни боли, ни чужих правил, ни чужого мнения, не будет никого. Лишь одно меня останавливало… Если он найдется, а меня уже нет, то что тогда? Меня уже нельзя будет вернуть, найти или воскресить, а значит он будет страдать и виня себя за мою смерть. А я не хочу, чтобы он страдал из-за меня.

– Не сегодня, – сказала я шепотом чуждому для меня миру. – Не сегодня…

Усевшись на окне, сжавшись в комочек и обхватив ноги руками я просто сидела и смотрела вдаль. Палящее солнце, будто сжалившись надо мной, укрылось густыми, темными облаками, такими же большими и тяжёлыми как невидимый груз на душе. Одна из тучек отделилась от остальных и грустно отстранилась от всех. Она была так похожа на меня. Такая же унылая и одинокая, живущая отдельно от всего мира. Мира под названием Максим. Мира полного одиночества, холодных взглядов и непонимания. Никогда до этого мне не было так плохо и одиноко. Хотелось просто выть маленьким несмышленым волчком и не хватало только бледной луны, которая бы смогла оправдать этот бессмысленный вой в никуда…

Остаток дня провела можно сказать никак. Из комнаты старалась не выходить, есть не хотелось, пить тоже, а ещё меньше хотелось слушать морали мамы, потом ещё и отца по поводу того к чему приведет такая жизнь. И если у мамы есть в голове хоть какое-то понимание ситуации в плане эмоций, то отец и вовсе ничего не понимает, а только давит в попытке изменить ход моих мыслей. Типа только он знает как все правильно и весь такой важный ходит по дому. Вечно занятый, постоянно в делах, из-за моего Максима. Ищет он блин… Слова из него не вытянешь по этому поводу, не говоря уж добровольном рассказе о проделанной работе. Видимо, так сильно вникает в дело, что аж ничего не помнит из-за огромного потока информации. Тетя Вера и та больше знает.

После целого дня голодовки в меня-таки запихнули какой-то суп и чай с бутербродами, сказав что на мое тощее тело Максим будет смотреть в лучшем случае с жалостью, а в худшем со страхом. Не знаю что возымело больший эффект ее слова или вид еды, но мамина цель накормить любимую дочь была успешна достигнута. Наверное, стоит ей сказать спасибо, после этого стало реально легче. В основном от веры в то что он найдется.

Когда солнце полностью скатилось за горизонт мне почему-то захотелось пойти и прогуляться. Причем назвать это желание нельзя было адекватным. Меня просто тянуло куда-то и я даже не представляла куда. Просто знала, что надо и все.

Долго наряжаться как обычно мне было не для кого, да и, честно говоря, лень. Ограничилась лёгким спортивным костюмом, но открыв окно решила не брать куртку. Всё-таки ещё достаточно жарко.

Выйти на улицу было для меня большой ошибкой и ещё большей было отправиться гулять по улицам в одиночестве, ведь то там, то тут мне попадались молодые, счастливые парочки. Кто-то обнимался, кто-то целовался под хмурым ночным небом, а кто-то просто ходил держась за руки и разговаривая о чем-то своем. Эти картины меня угнетали и навеивали воспоминания о том, как хорошо ещё было пару месяцев назад, когда мы вот так вот просто могли гулять вчетвером я с Максимом, а Сашка с Анькой. Внутри что-то больно кольнуло, а из глаз снова хлынули слезы. Что-то я совсем раскисла.

Максим всегда знал о моей склонности и слабости к слезным, тихим истерикам и всегда пытался поддержать, взбодрить или утешить в своих объятьях. Последнее мне нравилось больше всего. Иногда специально находила повод для слез, чтобы получить ещё немного нежности и он этим всегда пользовался в своих целях, а я была и не против.

Однако, он прекрасно отличал притворные истерики от настоящих и когда видел, что я вот-вот разревусь, то всегда просил быть сильной и не раскисать, особенно, если его нет рядом. Якобы мою слабость нельзя видеть никому кроме него и я всегда старалась. Вот и сейчас бы стоило, но сил на это нет совсем.

Все в этой прогулке было бессмысленным. Все до последней капли. Люди, дома, деревья, даже воздух пахнущий озоном сегодня меня не радовал, но я шла, просто шла непонятно куда. И тут я увидела давно заброшенную стройку.

Некогда грандиозный проект огромного торгового центра представлял собой жалкое зрелище. Прогнутые бетонные перекрытия, треснувшие стены, обвалившиеся кирпичи прекрасно дополняли горы строительного мусора и заросшие бурьяном живые участки земли. Место было ещё более угрюмым, чем мое настроение, особенно в полумраке тусклых фонарей. И вроде бы самым верным решением было уйти подальше от этого места, но что-то звало меня туда. И сопротивляться этому не получалось.

Нырнув в огромную дыру в заборе и оказавшись на другой стороне, все тело сжалось от вполне разумного страха. Темнота, пустота и разруха, в общем пейзаж был похож на тот, который Максим описывал в своем дневнике. И хоть то был мир его снов, но похожая картина это наверное единственное, что заставляло меня туда зайти. Вот только ради чего? Ответ в голову пришел сразу. Чтобы найти Максима или связь с ним. Но почему именно здесь?

Я сделала шаг. Потом ещё и ещё один. Хруст мусора под ногами расходился гулким эхом по бетонным развалинам, сотни раз отражаясь от стен. Встречаясь с издаваемыми мною звуками, эхо искажало и уродовало все новое, создавая ни на что не похожее месиво шорохов, ударов, хрустов и скрипов. С каждым шагом становилось все страшнее, особенно пугала темнота в которой практически ничего не было. Я включила фонарик на телефоне и пыльный светящийся конус прорезал пространство, оголяя дефекты уродливого здания и силуэты рисуемые моим воображением, но я шла вперёд.

Иногда мне казалось, что к моим шагам присоединялись и чьи-то еще, тогда я останавливалась, замирала, прислушивалась, освещая все вокруг. Лишь убедившись в полном отсутствии кого бы то ни было я продолжала идти дальше. Ума не приложу зачем мне все это было нужно.

Разум умолял прекратить путешествие, но ноги не слушались и словно чужие вели меня дальше, во тьму минус первого этажа. Я остановилась перед лестницей, пытаясь бессмысленно бороться со страхом. Тело оцепенело и мозг судорожно искал причины, по которым ему не стоит идти туда, вниз. Но вдруг за спиной я услышала шорох. Вскрикнув от неожиданности, повернулась в сторону звука и заметила вдали фигуру человека, потом ещё одну и ещё. Они вразвалочку шли в моем направлении, закрывая глаза от яркого источника света.

– Ля, какая, – услышала я сиплый, прокуренный голос.

– Заблудилась, красавица, – сказал другой, оголяя уродливый крысиный оскал. – Мы поможем. Не бойся. Правда ребят?

– Да, конечно, мы же джентльмены, – загалдела толпа.

Люди довольно переглянулись, потирая руки. Говорить было бессмысленно. Все, что подсказал мне мой разум было слово «беги». Вот только люди шли оттуда откуда я пришла пару минут назад и другой дороги я не знала. А значит бежать было некуда кроме подвала. А есть ли там другой выход это большой вопрос. Да и как его найти, когда тебя преследуют четверо крепких мужчин?

Рванувшись в сторону лестницы я неожиданно наткнулась на живую стену и, отшатнувшись назад, чуть не выронила телефон. Там был пятый – безобразный, жирный ублюдок в грязной рваной майке, и его руке блестел нож.

– Рассосались, – гаркнул он на остальных и те мгновенно замерли, сделали шаг назад, а ублюдок начал расстегивать штаны. – Я буду первый, а потом уже вы. Поняли?

Не дожидаясь ответа, я сделала первое, что пришло в голову, то чему меня учили с самого детства в такой ситуации – со всего маху двинула ногой в пах. Мужчина, не ожидавший такого закричал и завалился на бок, выронил нож, а я устремилась в подвал.

– Поймайте эту мразь! – захрипел ублюдок и это было последнее, что я слышала.

Я просто бежала в неизвестном направлении, петляя в сырых незнакомых мне коридорах, а позади все время слышались торопливые шаги и отвратительные голоса. В какой-то момент я увидела тусклый свет и подумав, что это свет уличных фонарей бросилась туда. Но это была ошибка и как мне казалось фатальная. Передо мной была всего одна закрытая комната легонько освещаемая светом мигающих в темноте диодов, заполненная каким-то очень знакомым, я бы сказала родным гулом. Надеясь найти выход в дальнем конце комнаты, я подошла к стене, но неожиданно гул прервался и вместе с пронзительным низким шипением диоды вспыхнули зеленым, озаряя стеклянную дверь той самой капсулы, которую описывал Максим. Я была в этом уверена. Пребывая в некотором ступоре, я поздно заметила вошедших внутрь четырех парней.

– Ну все, сучка, добегалась, – запыхавшийся голос одного из них, самого высокого и в тоже время тощего был явно доволен происходящим. – Сейчас мы немного повеселимся и все. Будешь паинькой и, возможно, останешься жива.

– Но Борман сказал… – вдруг вмешался другой. Полный коротышка.

– Бормана сейчас тут нет! – рявкнул парень. – Ты можешь, конечно, сходить за ним, а можешь получить удовольствие от на…

Договорить никто не успел. В этот момент сырой потолок рухнул похоронив под обломками всех людей и капсулу вместе с ними подняв в воздух кучу пыли с верхнего этажа. Некоторое время ещё были слышны жалобные хрипы, стоны и просьбы о помощи, но вскоре они утихли оставив меня в тишине собственных мыслей.

Когда пыль немного осела я увидела, что рухнувший потолок освободил проход для меня наверх. В этот раз мне даже в голову не пришло оставаться и рыться в обломках капсулы. Возможно я об этом ещё пожалею но не сейчас. Сейчас нужно бежать, и чем дальше, тем лучше, пока на шум не явился ещё один урод. По насыпанному до потолка мусору и обломкам я быстро поднялась наверх и не задумываясь рванула в сторону выхода, проклиная себя за свою беспросветную ночную глупость.

Когда до заветного прохода в заборе оставалось совсем немного окутывающая меня волна страха уже постепенно отступала.

– Ещё чуть-чуть, – прошептала я и ощутила болезненно нестерпимый удар в спину. Он был такой силы, что меня мгновенно даже не сбило, а снесло, влепив по инерции в железный забор. Я попыталась встать, но от боли в спине тело слушалось плохо, в глазах появлялась серая рябь, а руки и ноги цепляющиеся за последний шанс на спасение отчаянно старались поднять ватное тело. Но это было только начало, ведь вскоре я услышала тяжёлые торопливые шаги, а следом ощутила давящую боль в области лодыжки.

Меня потащили за ногу – грубо, безжалостно, не взирая на мои отчаянные удары. Эта жирная тварь, будто не ощущала их вовсе. Он лишь тяжело дышал, пыхтел и тащил явно предвкушая желанную цель. Я цеплялась за все что мне попадалось под руку. Доски, трубы, обломки камней, редкую колючую траву, но попытки не увенчались успехом, а каждое новое движение отдавало чудовищной болью в спине и стертых в кровь руках. Я никогда не думала, что может быть так страшно.

Я пыталась кричать, но воздуха в груди и сил едва хватало, чтобы дышать, и потому выходил лишь тихий, жалкий, жалобный стон.

Когда меня затащили в подвал и грубо бросили на кучу камней под которыми были похоронены четверо преследовавших меня уродов я поняла, что это конец. Но не смерть меня пугала больше всего, а то что меня ждало перед смертью.

Истекающее потом и слюной человекоподобное животное начало меня лапать и рвать остатки протертой одежды. Я отчаянно билась в конвульсиях сопротивления, но это лишь забавляло и подстегивало его, вызывая отвратительную похотливую улыбку, казавшуюся в полумраке ещё уродливей.

Когда силы окончательно меня покинули, то я уже смирилась со своей участью быть растерзанной перед смертью. Я никогда не верила в бога, но сейчас, впервые в жизни, молилась о прекращении страданий. Меня устроила бы даже смерть, ведь терпеть прикосновения этого подонка было ещё хуже, особенно, когда он сорвал с меня остатки нижнего белья и добрался своими грязными руками до самого сокровенного.

Мои мольбы были услышаны, и возвестила об этом яркая вспышка света за спиной этой твари, которая ослепительным лучом разорвала пространство, грудь насильника и с шипящим грохотом врезалась в стену. Он упал на меня, придавив своей вонючей, жирной тушей, разбрызгивая вокруг струящуюся изо рта и груди кровь. Все на что хватило моих сил это с большим трудом отпихнуть его в сторону. А потом сознание покинуло меня.

***

Обычное утро двух закоренелых работников морга прервал звонок телефона. Оставив кружку черного чая рядом с молчаливым пациентом, Владимир Михайлович отправился к аппарату, небрежно кинув грязные перчатки на рабочий стол. Приложив трубку к уху он сразу услышал знакомый голос полковника Пулина:

– Ну что, кудесники, чем порадуете? – сказал он с нескрываемым сарказмом. – Есть результаты вскрытия?

– Результаты-то есть, – задумался Владимир Михайлович. – Но вот порадовать особо нечем.

– И все же, – нетерпеливо произнес полковник.

– Ну что могу сказать… Подельники вашего Бормана погибли по весьма логичным причинам. Переломы, черепно-мозговые травмы, кровопотери. В общем, скука да и только. А вот их предводитель… Тут вообще вопрос на вопросе, я таких травм за тридцать лет ни разу не видел. Дыра в груди не просто пробита или вырвана, она выжжена сто миллиметровой раскаленной трубой, шаровой молнией или другим электрическим разрядом в десятки тысяч вольт. Ну я так понимаю ни обожжённой трубы, ни высоковольтных линий там и близко нет, не говоря уж про свидетелей шаровой молнии.

– Естественно, Михалыч. Поэтому я и спрашиваю что это может быть. С меня отчёт требуют почему-то из министерства обороны.

– Ну тогда остается только один вариант – короновирус!

– Что?! – заорал разгневанный полковник. – У него дыра в груди! Какой нахрен короновирус?!

– Самый что ни есть настоящий, – спокойно ответил Михалыч. – На фоне сопутствующих ему заболеваний.

– Хватит из меня идиота делать! Ещё одна шутка и я тебя уволю! Я…

Михалыч спокойно убрал трубку от телефона ив ожидании окончания истерики обратился к коллеге:

– Нервный он сегодня какой-то. Ты что там написал в заключении, Вань?

– Лазер или пучок высокотемпературной плазмы. Ничего другого все равно не подходит. Пусть сами думают шутка это или нет.

– Вот и отправь ему это, пусть сами голову ломают.

Глава 10

Максим.

Доктор Шумилов после окончания второго, если так вообще можно сказать с его работой, выходного дня лежал в отдельной комнате своего медблока. Он давно перебрался сюда и обустроил себе абсолютно нормальные условия для проживания. Да и смысл жить на другом этаже, если то тут, то там что-то постоянно случается и все тащатся в место давно ставшее его обителью?

Выходные прошли почти без происшествий, за исключением Максима Белова, который на тактических играх ухитрился сломать себе аж сразу два шейных позвонка. Травмы, конечно, тяжёлые, но даже с убогим, древним оборудованием считать их смертельно опасными нельзя. С одной травмой капсула справилась сама, а со второй пришлось немного повозиться с медицинским имплантом. Такое в его практике делалось уже сотни раз и потому через тридцать шесть часов пациент в бессознательном состоянии был доставлен к себе домой. Говорят там и стены лечат. Но кто же знал, что уже спустя полчаса после пробуждения товарища Максима вернут обратно в медблок в явно нездоровом состоянии. Причем не физическом, а эмоционально-психологическом. Он в сопровождении своих друзей все время с кем-то разговаривал и смотрел в пустоту, иногда рыдал или громко ругался. На лицо был явный психоз, но ничем не обоснованный. По заверению его друзей ничего такого не происходило. Они просто пришли проведать павшего в бою товарища и отдать ему заслуженную порцию отборного, жаренного крысиного мяса. А потом что-то пошло не так…

Вкатив пациенту лошадиную дозу успокоительного, снотворного и уложив его в родную для него мед капсулу доктор выпроводил из кабинета всех его товарищей, оставив лишь одну слишком переживающую молодую особу. Вероятно, наиболее близкую ему, чем остальные. Молодость это дело такое – много желаний, много действий, мало ума и, как следствие, куча проблем, причем не всегда решаемых.

– Я вспомнил вас, – задумчиво произнес Шумилов возясь с консолью мед капсулы. Вы же прошлом году ассистировали профессору Скорникову. У вас были неплохие задатки к медицине, но вы выбрала что-то другое. Кажется, обучающую работу с детьми. Да? Напомните-ка мне свое имя.

– Алиса, – тихо сказала девушка глядя на разноцветные спектры сканирующих Максима лучей. – Я кровь не люблю, а тут что не день, то труп или подранок после рейда. С детьми мне проще.

– Очень жаль, милочка, из вас бы мог выйти неплохой медик лет через десять. До ныне покойного Скорникова вы бы не дотянули, но польза от вас была бы колоссальная. Переживаете за своего Максима? – девушка смутилась и немного покраснела.

– Он не… Мы только… Я… – перебирала слова Алиса. – Так заметно, да?

– Дорогуша, мне уже глубоко за пятьдесят. У меня огромный опыт общения с людьми, в голове стоит нейроимплант третьего поколения, а в глаза встроены оптические сканеры. Спасибо Зилоту за это, полезные штуки. Я вас всех насквозь вижу, особенно молодежь, которая так неумело скрывает свои эмоции.

– Мы только вчера познакомились, на играх.

– Впечатлил вас Максим, да? – девушка кивнула.

– А можно попросить обращаться ко мне на «ты», а то некомфортно как-то, слух режет.

– Можно, конечно. Я видел, что вытворял ваш, – услышав разочарованный вздох девушки доктор улыбнулся, – Твой Максим. Смышленый, с огромной силой воли, но слишком рисковый парень. Если выживет, – девушку аж передернуло. Подойдя ближе к капсуле она приложила к стеклу свою бледную ладонь. – Да не бойся ты. Сейчас ему ничего не угрожает. Я имел ввиду, что с такой манерой поведения неоправданный риск однажды может ему стоить очень дорого. Понимаешь? А сейчас расскажи мне, что предшествовало его появлению здесь. Твои товарищи, конечно, много всего наговорили, но они дальше собственного носа не видят, а ты, как лицо заинтересованное, наверняка что-то заметила.

– Мы пришли к нему…

– Эту часть истории я знаю, – прервал Шумилов. – Давай с момента, когда ему стало плохо.

– Он болезненно реагировал на свет…

– Это нормально, дальше…

– Он постоянно жмурился, потом начал водить головой из стороны, будто ища что-то. А ещё эти глаза… Да, точно! Глаза! Они округлились словно он что-то увидел. А потом он схватился за голову и начал что-то шептать. Вначале я не понимала что, но видя его бледное лицо забеспокоилась и подошла ближе. Он разговаривал, периодически открывал глаза смотрел сквозь меня и с кем-то говорил. Мне показалось он извинялся, но явно не передо мной, а перед тем кого видел только он.

– Достаточно. Значит галлюцинации… Это хорошо, – сказал доктор, но увидев удивлённые глаза собеседницы поправился. – То есть это плохо, но не страшно. Это временное явление. Видишь эту железяку у него на затылке? Это медицинский нейроимплант первого поколения. Он соединяет его спинной и головной мозг, позволяя электрическим импульсам посылаемых мозгом контролировать тело носителя. Проще говоря, он заменяет повреждённые нервные окончания на искусственные и потихоньку их восстанавливает. Но у него есть одна маленькая проблема. В отличии от более совершенных имплантов у этого достаточно слабая пропускная способность. Для полноценной обычной жизни этого вполне хватает, но как только организм перегружается физически или эмоционально, то возможны сбои проводящих каналов. А отсюда головные боли, потеря сознания, галлюцинации. Ну а в данном случае все усложняется вот ещё чем. Вот сколько ты провела в VR?

– Где-то три с половиной года, не задумываясь ответила девушка.

– Воот… – протянул Шумилов. – А твой Максим больше десяти лет. И в отличии от тебя он не помнит ничего кроме той прекрасной жизни в искусственном мире. И даже не смотря его практически мгновенное принятие новых реалий, прошлая жизнь его будет тяготить ещё долго. Недели, месяцы, может годы. А пока, мы все для него пусть и очень реальный, но все же сон из которого он наверняка захочет вырваться при первой же возможности. Ладно, давай оставим этого бедолагу, пусть полежит в тишине и спокойствии. Наше участие больше не требуется.

Девушка ещё раз с грустью взглянула на капсулу и медленно пошла в сторону выхода, а потом остановилась и с хитрющей улыбкой обратилась к пожилому прагматику:

– А вы знаете чем сон отличается от реальности? – ответ на такой простой вопрос был очевиден, но доктор сильно задумался, видимо, ища подвох в словах, но ответить не успел. – Во сне размыты грани морали, а это значит, что какое бы прошлое он не помнил, чтобы его там не держало, здесь ему можно все.

Получив неожиданный ответ доктор проводил убегающую девушку взглядом.

– Глупая, – сказал он тихо. – Вседозволенность ломает судьбы и рушит империи. Однажды и ты это поймёшь…

***

Традиция просыпаться в темноте, в своей халупе была нещадно сломана. В этот раз я лежал привязанный по рукам и ногам внутри капсулы и, ловя отходняки, беспомощно наблюдал за происходящим. Если честно, ощущения так себе, даже не смотря присутствие рядом Марго и доктора Шумилова, которые с мои пробуждением сразу начали снимать с меня кожаные оковы.

Пройдя по кабинету несколько метров сразу понял, что в этот раз я чувствовал себя намного лучше. Голова хоть и ныла, но сильно не беспокоила, а шатающийся окружающий мир обладал вполне себе приемлемой устойчивостью, чтоб не терять ориентацию в пространстве.

Меня усадили на кушетку, что-то там посмотрели на затылке, посветили в глаза отвратительно ярким фонариком и начали что-то долго писать.

Честно говоря, ждать я не особо любил и когда осознал, что о моем присутствии попросту забыли, то решил быстренько ретироваться, пока не начали пичкать всякой медицинской фигнёй. Но стоило мне встать как меня сразу окликнули:

– Куда это вы, друг мой торопливый, подождите-ка у меня для вас есть очень полезная информация, – я сел на место, принял вид вселенского спокойствия и уставился на доктора. – Так вот, Максим, учитывая частоту ваших посещений моего блока я бы вам посоветовал значительно уменьшить количество рискованных ситуаций. Везение, знаете ли, женщина очень непредсказуемая и то что вы хорошо знаете ее в лицо вовсе не означает, что она не повернется к вам, скажем так, попой. Ведь даже не смотря на некую пикантность этой позиции кто какого будет иметь в этом случае доподлинно не известно. Я понятно выражаюсь? Могу более доходчиво, – во завернул дедуля, нужно достойно как-нибудь достойно ответить теперь.

– Как вас по батюшке, простите?

– Валерьянович…

– Не стоит утруждаться, Глеб Валерьянович, уровень моей сообразительности на достаточно высоком уровне, чтобы осознать ответственность данной ситуации с первого раза, – парировал я его саркастический выпад после чего доктор добродушно улыбнулся.

– Вижу мы прекрасно понимаем друг друга. Ну тогда я расскажу вам то, что вы должны знать. Я, конечно, в подробностях уже рассказал все особо переживающему за вас человеку, но и вам это стоит услышать.

– Я весь во внимании.

– Не ерничайте, молодой человек. Ну так вот, друг вы мой юмористический, у вас в голове стоит имплант, который на данный момент заменяет повреждённые нервные окончания. Это временная мера. После полного восстановления он будет удален. А пока, дабы не нарушать работу весьма полезного вам устройства, советую избегать серьезных физических и эмоциональных нагрузок. Это может привести к нестабильной работе импланта и вызывать у вас сильные головные боли, головокружение, тошноту, рвоту, паралич нижних конечностей и галлюцинации. И вот ещё что. Марго, принеси молодому человеку его лекарство.

Девушка нехотя встала и отправилась в соседнее помещение. Шорох, треск и перемещение медикаментов почему-то вызывали у меня опасение за собственное здоровье, а когда мне дали пузырек с небольшими белыми таблетками, похожими на тот злощастный «Эксплорер», то и вовсе стало не по себе, ведь пить это ещё раз мне совершенно не хотелось.

– Не-не-не, – заголосил я. – Не надо мне этого счастья. Я в прошлый раз чуть не умер пока отходил после этого проклятого препарата.

– Вы про «Эксплорер»? Могу вас заверить это не он. Это простое успокоительное, которое нужно принимать каждое утро в течении двух-трёх недель пока стоит имплант. Это значительно снизит риск всяких ненужных вам негативных эффектов.

Имплант, имплант, опять имплант. Который раз все это слышу. Что-то мне подсказывает, что как раз те самые модификанты, о которых я читал в чате и получаются за счёт имплантов. Просто другой направленности. Надо узнать.

– А можно вопрос не совсем по теме? Я про импланты.

– Да, конечно, – глаза доктора вспыхнули задорным огоньком, видимо, для него это больная тема. – Что вы хотите узнать, друг мой любопытный?

– Модификанты. Они ведь при помощи имплантов создаются?

– Ну, если быть более точным, то не модификанты, а аугументаты от слова «аугументация», обозначающее замену биологических частей человека на механические. Модификант это народное название, которое просто лучше прижилось в обществе. Но в целом вы абсолютно правы. Почему вам это так интересно? Многие стараются обходить эту тему стороной ссылаясь на явную небезопасность модификаций для организма.

– Мне интересно это как путь развития тела или разума или что оно там вообще даёт? Плюсы, минусы, возможности…