Текст книги "Хоккей с мечом (сборник)"

Автор книги: Алексей Толкачев

Соавторы: Сергей Игнатьев,Евгений Якубович,Иван Наумов,Татьяна Кигим,Владимир Венгловский,Александр Сальников,Денис Давыдов,Вадим Соколенко,Дарт Гидра,Андрей Бочаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Раздумывать в подобной ситуации особо не о чем, поэтому выстрелы всех участников звучат практически одновременно. Изображение в оптике туманится, отдача толкает в плечо. Шариф и Джоан чувствуют, что попадание рвет черный кружок. Большой палец уходит вверх, подцепляет рычаг продольного затвора и, оттянув его, заставляет дымящуюся гильзу со звоном вылететь вбок. В ноздри впивается знакомый кислый запах сгоревшего пороха. На возвратном движении из магазина выщелкивается новый патрон и по завершении толчка плотно ложится в боевую камору.

Глаз смаргивает, чтобы заметить новую мишень, вставшую из травы, на сей раз на отметке пятьсот метров. Пока движение плеч доводит ствол ружья до линии прицеливания, глаза следят за поведением ветра. Добавленные сто метров заставляют делать поправку в одну угловую минуту, разница температур между слоями воздуха еще не так важна.

Выстрел. «Десятка». Отстреленная гильза летит к остывающей товарке, звякнув, касается ее бока и замирает. Пальцы поправляют резкость на прицеле Leupold Mark IV: следующая дистанция – шесть сотен. Встает мишень…

Уже на дистанции семьсот метров дружный хор выстрелов разбивается, становится хаотичным, и мишени ложатся не разом, а вразнобой – сказывается отставание участников во времени прицеливания.

На отметке восемьсот метров многие не попадают в черный кружок, но пока это не проигрыш, поскольку каждая сотня метров дает умножение очков. На отметке девятьсот метров неожиданно поднимается ветер и случается первый промах – один участник выбывает из состязания. На отметке тысяча метров промахов уже два. Время прицеливания увеличивается, поскольку требуется баллистический расчет, а корректировщика огня у соревнующихся нет. Джоан пока лидирует, выполняя стрельбу как хорошо отлаженный автомат – по всей видимости, у нее большой опыт работы именно с такими патронами и она наизусть знает баллистические таблицы, остается только сделать поправки на ветер и температуру.

Если скорость ветра у ствола винтовки два метра в секунду, то в верхней точке траектории она будет достигать шести-восьми метров в секунду, а в этой части кривой пуля проводит шестьдесят процентов времени полета. Главное – не ошибиться в направлении. При стрельбе из калибра 338 на отметке полторы тысячи метров Джоан делает угловые поправки в четыре метра, а вертикальные в девять. Сейчас уже задача не поразить «десятку», а просто попасть в мишень. «Это напоминает запуск космического корабля на Марс», – проносится мысль в голове Шарифа. Кто не попадает, тот проигрывает…

Промах происходит на отметке тысяча девятьсот – пуля задевает край мишени, но та не падает. Джоан лежит недвижимой еще пару секунд, затем, опершись на одно колено, медленно встает. Раздаются аплодисменты зрителей – австралийка осталась одна на огневом рубеже. Ее лицо неподвижно, глаза, хоть и цепко осматривают окружение, лишены осмысленности – победительница еще не вернулась из мира траекторий и расчетов. К ней подскакивает судья, что-то спрашивает. Джоан кивает, и ее губы наконец озаряет робкая улыбка. Подходят участники, жмут руку, кто-то хлопает по плечу, комментатор через громкоговорители объявляет результаты…

– Это он… – хрипло бормочет Ноттингем, отнимая от лица бинокль.

– Что? – спрашивает Гизборн.

Ноттингем прочищает горло:

– Это он, говорю. Капюшон. Теперь я практически уверен. Австралийка не смогла бы весной в Европе отстрелять в подобном темпе серию на изменяемую дистанцию – нужна практика. А Джоан Литтл не приезжала в Германию уже лет пять, судя по отчету. За один пристрелочный день не достигнуть подобной результативности. Нужно, конечно, перепроверить. Сделай повторный запрос.

– Будем брать?

– Не сейчас. Во-первых, нужно дождаться результатов анализа ДНК. Во-вторых, не мог же Локсли явиться сюда без прикрытия. Шервудская бригада где-то рядом. Пусть третья группа начинает прочесывать периметр, а вторая отойдет от раздевалок – чтобы не спугнуть. Локсли никуда не денется. Через десять минут получит свой призовой «Суэггер» [11]11
  Боб Ли Суэггер ( Bob Lee Swagger) – персонаж произведений Стивена Хантера, легендарный снайпер. По произведениям Хантера было снято несколько фильмов; один из них – «Стрелок» ( Shooter) Антуана Факуа, где роль Суэггера сыграл Марк Уолберг. Этот фильм является культовым среди любителей стрельбы на сверхдальние дистанции.
  В картине герой Уолберга производит выстрел на дистанцию свыше 2000 метров с помощью винтовки CheyTac M-200 Intervention, калибра 408. На следующий день после выхода фильма лавина запросов подвесила сайт компании-производителя www.cheytac.com , а 408 стал в США «королевским» калибром.
  Указанной в рассказе модификации не существует.


[Закрыть], а через час начнутся пистолетные состязания, в которых он тоже заявлен. Глаз с него не спускать!

– Ясно, сэр! Будет сделано в лучшем виде!

– А где, кстати, Марион?

– Сказала, что ей скучно, и ушла за сигаретами. Я послал с ней Данко.

– Хорошо.

Результаты сравнительного анализа ДНК пришли примерно через сорок минут, когда соревнования по скоростной стрельбе были в самом разгаре. Совпадение характерных маркеров – девяносто девять процентов. Шариф усмехнулся: пора захлопывать мышеловку.

С пистолетом Джоан… то есть Робин был не столь хорош, поэтому выбыл из состязаний во втором туре. Ноттингема обуял азарт – наступал самый ответственный момент. Неожиданно в кармане зазвонил телефон. Высветился номер Марион.

– Слушаю, – немного раздраженно сказал руководитель операции, наблюдая за Локсли, в маскировочном обличии направлявшимся к раздевалкам.

Гизборн отдал группе «два» приказ о готовности.

– Это хорошо, что слушаешь, – раздался в трубке насмешливый мужской голос. – Узнал?

– Гоут? – опешил Ноттингем.

Бредущая по дорожке австралийка по телефону не разговаривала.

– Он самый. Думаю, что захват спортсменки – не тот результат, которого ты ждешь.

– Где ты? – Шариф закрутил головой по сторонам.

– В Нюрнберге, но не на стрельбище. Камеры – очень удобная штука, инспектор.

Гизборн вопрошающе смотрел на патрона – группа захвата была готова. Австралийка уже подошла к оперативникам вплотную.

«Технический вопрос: что стоит для Бригады подделать голос?» – спросил сам себя Ноттингем и подтверждающее кивнул.

Три быстрые фигуры, одетые в форму обслуживающего персонала, подскочили к девушке и моментально скрутили.

– Напрасно! – рассмеялся голос в трубке. – Кстати, ты не подумал, откуда у меня номер нашей общей знакомой? Она у меня в гостях… Я тебе дам сорок восемь часов. Можешь поискать меня, можешь допросить австралийку, проверить ее подноготную… А через сорок восемь часов я пришлю тебе Марион – по кускам. Если только не отпустишь Скэтлока. Тогда наша дама вернется к тебе невредимой, даю слово.

– Ты не сделаешь этого!

– Я? Нет, конечно. Это сделает монах Тук – она сейчас с ним. У нашего камбоджийского знакомого извращенное чувство юмора, а в друзьях как раз числится захваченный вами ирландец. Даже я остерегаюсь вставать на пути у дружбы.

– Это нечестно! – совсем по-детски возмутился Ноттингем.

– Подожди, дай секунду подумать. Мы в шахматы играем или в поддавки? Размен фигур, а, сэр? Решение за вами.

– Как я могу…

– Нет, связи и переговоров не будет. Отпустишь Уилла Скарлетта – я узнаю. Можешь наблюдение на него повесить, нечего ныть. А я слово сдержу: мне и самому Марион больше нравится живой и здоровой. Ладно, спокойной ночи желать не буду. И телефон можешь не отслеживать…

* * *

Nokia Oroиздал короткое бульканье и погрузился на дно кружки с пивом.

– Это, между прочим, был мой любимый телефон, – тихо сказала Марион.

– Подарок от него? Я ревную, – усмехнулся Робин.

Марион затянулась сигаретой и выпустила струйку дыма к потолку. Фургон тряхнуло, и утонувший телефон звякнул о стенки кружки. За окном проносились идущие по соседним полосам автобана легковушки.

– Ладно, Эм, не дуйся. Куплю тебе новый, еще лучше…

– Он не пойдет на сделку – раскусит твой блеф.

– Откуда ты знаешь, может, и не блеф?

– Робби, неужели ты превратился в подонка? Как с той дрянью, что под кожу вкалываешь: хлоп – и новая личина?

– А чего ему не пойти на сделку? Я не террорист, просто бандит. Скэтлок наверняка сдаст меня…

– Гос-с-споди, как вы мне все надоели, кто бы только знал! – Марион закрыла глаза и откинулась на сидении. Столбик сигаретного пепла упал на ворс коврового покрытия. – Скажи мне, только честно, зачем тебе это? Ну, хорошо: играл в войну, но понял однажды, что все солдатики – живые. Пришел домой – а дома нет. Но вместо того, чтобы налаживать свою жизнь, зачем вновь упиваться играми?

Робин молчал, улыбка исчезла с его лица.

Марион продолжала:

– Зачем тебе всё это? Ладно, я понимаю Ноттингема – он по карьерной лестнице карабкается. Борется за правое дело, большим человеком стал, это греет его эго. Но ты, Робби, какого черта? Умный, красивый, талантливый… И специально мажешься грязью, как будто не можешь отвыкнуть от маскировки. Вернись с войны!

Гоут еще немного помолчал, глядя в зеленые глаза напротив, затем все-таки ответил:

– Так ведь война никуда не делась. Линии фронта нет. Воюют все – со всеми. За прибыль. Кстати, хочу спросить. Почему ты была не с умным, красивым и талантливым, а с карьеристом и потенциально большим человеком?

Марион грустно улыбнулась, губы задрожали:

– А что мне было делать? Ты оставил на мое попечение больного отца, сам пошел исполнять патриотический долг… А у меня в результате долгов только прибавилось. Может, надо было найти лепрекона и выбить у него на допросе признание, где он спрятал золото? А сейчас я устала от ваших игр! Идите все к чёрту!

Робин погладил Марион по щеке, вытер скатившуюся слезу.

– Ну, хочешь, я вколю себе «айч-пи» и превращусь в лепрекона?

Марион хлюпнула носом и покачала головой:

– Нет, прошлой австралийки с меня достаточно! Будет по ночам сниться.

Они оба рассмеялись. Марион заметила, что сигарета дотлела почти до пальцев, подняла к лицу связанные в запястьях руки:

– Развяжешь?

Робин вздохнул, достал нож и разрезал пластиковые путы. Марион наклонилась к столику, затушила в пепельнице окурок, а затем отвесила Локсли звонкую пощечину.

– Это тебе за то, что бросил меня одну!

Вторая пощечина.

– Это тебе – за «пропал без вести»!

– Ладно…

– Это тебе за то, что шесть лет ни строчки, ни звоночка, только оперативные сводки!

– Эй!

– Это – за то, что заставил смотреть, как ты в натурального оборотня превратился!

Робин перехватил ее руку.

– Всё, выпустила пар?

– Я только начала! – прошипела Марион и впилась в губы Локсли крепким поцелуем. А когда он наконец закончился и оба отдышались, раздался еще один звонкий шлепок:

– А это – за то, что не поцеловал меня первым! Я ведь леди…

* * *

В городе Киль у причала моторных яхт готовился к отплытию двадцатиметровый круизер голландской постройки класса «Континенталь». На его черном лаковом борту золотилось странное название – Sons of Anarchy [12]12
  Sons of Anarchy(«Сыны Анархии») – американский сериал, в котором одноименная банда рокеров торгует оружием.


[Закрыть], а на мачте трепетал австралийский флаг. Нанятый рабочий переносил на борт припасы, а матрос, вольготно сидевший на палубе и перетиравший челюстями жевательную резинку, лениво наблюдал за процессом. Если рабочий пытался с ним заговорить, матрос неизменно отвечал:

– Не говорю по-немецки.

В кают-компании находились три человека. Один из троицы, внушительного вида здоровяк в капитанской фуражке, производил пробу доставленной провизии, вскрывая консервные банки австрийским штык-ножом времен Первой мировой войны.

– М-м-м, а персики ничего! – пробормотал он.

– Не поплохеет, капитан? – поинтересовался с ухмылкой второй мужчина.

– М-м-м… – решительно мотнув головой, ответил капитан и спросил, протягивая ложку: – Хошь, Робин? Я не жадный… Или кликнуть Мельнику, чтобы тушенки принес?

В этот раз покачал головой Робин:

– Скажи-ка, нежадный, сколько ты на моей победе денег выиграл?

– Так, есть малёк… А чё, я в тебе не сомневался! Джо ведь темной лошадкой была, на нее ставки были двенадцать к одному – грех не воспользоваться. Но, командир, всё как положено: десять процентов с навара – твои.

– Это сколько же?

– Ну, сотни три будет…

– Чего?

– Тысяч…

– Чего?

– Фунтов…

Локсли присвистнул:

– Это ты, морда, три миллиона стерлингов поднял?

– А чё, нам с Джо в самый раз!

– Джо и Джо, и оба Литтл… Ты бы жену как-нибудь по-другому называл, а то я вас путаю. Она же Джоан!

– Ну, я и говорю – Джо.

– Послушайте, Джо и Джо, вот эта самодеятельность уже Скэтлоку аукнулась. Мельник ломанул базу тотализатора чемпионата. Вы что, не могли дождаться, пока мы богачей обнулим? Как, кстати, Уилл?

Джоан приподняла голову с дивана:

– Они сейчас с Туком следы заметают. Зная узкоглазого проходимца, могу поспорить, что заметание проходит по кабакам и по шлюхам…

– Нам тоже пора в путь. Ноттингем землю носом рыть будет, – вздохнул Робин.

– А и пускай! Впервой, что ли? – легкомысленно махнул рукой капитан, рыгнул, отставил пустую банку в сторону, с тоской посмотрел на галеты.

– Не, Джо, – Джоан кинула в мужа диванную подушку, – так нельзя! Давай, вы же с Робином как братья… Мне эти твои недомолвки уже в кишках сидят. Давай, говори что думаешь. А то мне в постели талдычишь одно, спать мешаешь, а Робину – другое. Ты скажи, скажи! А то я скажу. Стыдно будет!

– Ну-ка, ну-ка! – Робин заинтересованно поднял бровь.

Маленький Джо насупился, почесал небритый подбородок.

– Роб, ты знаешь: я в речах не мастак. Брякну чего – потом извиняйся, а это еще хуже… Ничего плохого я к тебе не имею, ты же знаешь… Но! Шеей мы своей рискуем? Вот в этот раз пришлось русским притворяться, что на Шварценеггера похож… Ну, ладно – я. А знаешь, как я за Джо перетрухнул? И в первый раз, когда вас через оцепление менял, и во второй, когда ее «интеры» скрутили… А что если мы с Джо сами для себя пожить хотим? Не, мы всегда тебе поможем, в этом не сомневайся! Только нас же, как собак бешеных, по всему миру гоняют, а мы всё убегаем, убегаем… Удача – девка непостоянная: сегодня она у тебя с ладони ест, а завтра – сам понимаешь…

И ради чего всё это? Ради лучшего мира? Да сколько бы мы пуп ни рвали, всё едино – деревянный он, неподъемный. Уж ты и родственникам Тука помогал, половину Камбоджи рисом обеспечил; в Африку лекарства гнал, и в Центральную Америку, и в Среднюю Азию… И всё равно СПИД свирепствует, да и других болячек немерено.

Ты вот этот… как его?.. оружейный паритет блюдешь. И это хорошо – только без толку. Хоть я и дурак, но понимаю: нельзя деньги разделить так, чтобы всем было в кайф. Деньги созданы богатыми, и это не просто бумага, это здесь – в мозгах обретается. Мозги надо менять, мозги! Попы, вон, прости господи, когда это поняли! Они все с именем Его на устах, а если Он вновь объявится – поди, опять на крест отправят… Потому как, если Он – идея, то ею можно вертеть как хочешь, а вот самим Богом командовать не получится.

И потом, как бы ты ни старался, не выйдет у тебя без крови-то! И поумнее нас люди были – не получается…

Я тебя знаю долго, много дерьма вместе одной ложкой вычерпали. И сколько смертей на тебе, знаю. Это в книжечку армейскую сорок два человека записано, а на самом-то деле их за сотню! Их кровь к тебе вопиет. Ты же просто совесть свою хочешь успокоить!

А я не говорю, что против, – сам не ангел. Мы все, которые за тобой пошли, не ангелы. Ну, разве что Джо… Но для нас важно каким-то нужным делом заниматься, знать, что мы не зря рискуем, а ради какого-то высшего смысла. Только мир не переделать, и всё равно большая часть людей – бараны. Посмотри, кому мы помогаем! Мы действуем – а они стоят с протянутой рукой и ждут подаяния. Мы, значит, хотим им лучшей доли – а они как жили, так и живут дальше. Привыкли, чёрт побери! Их бьют, убивают, эксплуатируют, смешивают с чем угодно – а они только жалобно смотрят. И мы – убийцы, воры и грешники – должны, как слоны, подпирать лень этих «праведников»?

Видишь ли, всё имеет конец: и удача наша, и любая дорога. Нас же за это в каталажку и отправят, а то и просто закопают по-тихому или в нейтральных водах на корм рыбам пустят… А потом легенды сложат! Может, даже фильм снимут… И мы тоже превратимся в идею, поскольку идеей управлять можно, а нами – фиг!

Вот я и подумал – а чего мы бегаем по проложенным лабиринтам? Ну много ли нам надо? Мы ведь можем построить свою жизнь так, как хотим. Анархия, говоришь? Пусть анархия, я – за! Прикупим островок и будем жить по своему разумению. Мир не переделать, а собственную судьбу – можно.

Да и глупо это: средства в руках, руки сильные, а мы с чужими баранами нянчимся…

Я вот за Джо перетрухнул, а всё почему? Да люблю я ее, понимаешь? Как мне жить, если я ее потеряю? Озверею, и меня уже больше никакими высшими смыслами будет не отпоить. Сгорю сам, но и других за собой потащу. И как тогда получается, Роб? Выходит, ты еще больше зла расплодишь, чем было?

Да и сам ты… Я же знаю – любишь. Она, хоть и «ледью» себя назвала, и фингал тебе под глазом поставила, но без нее ты озвереешь. А она уйдет, поверь мне. Уйдет. Так, может быть, и тебе пора путь изменить? О себе подумать?

Маленький Джо внезапно замолчал и отвернулся к иллюминатору.

Джоан вздохнула.

Робин, ошарашенный этой тирадой, после небольшой паузы сказал:

– Знаешь, Джо, ты зря всё держал в себе. Да, ты прав, мы давно знакомы. И всё это время я не перестаю тебе удивляться… Чего дураком-то прикидываешься постоянно? Значит, говоришь, пора завязывать? Момент настал?

Хейзерсейдж пожал плечами:

– Ты не думай, что я шкура…

– Я не думаю. Всё нормально. Кстати, ребята, я вам не рассказывал, что мой предок был графом Хантингтонским [13]13
  Граф Хантингтонский – близ Кирклейского монастыря в Западном Йоркшире есть надгробная плита, на которой высечено: «Здесь, под этим небольшим камнем, лежит Роберт, истинный граф Хантингтонский. Не было лучника искуснее его. И люди звали его Робин Гуд. Таких изгнанников, как он и его люди, Англия никогда не увидит вновь».


[Закрыть]?

* * *

Шариф чиркнул зажигалкой, прикурил и выпустил дым через нос. Закашлялся. Любимые сигареты Марион были крепкими, но запах их дыма напоминал о ней. Понаблюдал немного за клубами, поднимающимися к светильнику, затем вновь взял в руки глянцевый журнал.

На развороте – фотография: нарядные мужчина и женщина, явно из английской знати, стоят на лугу, улыбаются фотографу, на сгибе локтей у них переломленные ружья. Подпись гласила: «Роберт и Марион Хантингтон на открытии чемпионата по стендовой стрельбе в Мансфилде [14]14
  Мансфилд ( Mansfield) в Англии – старинный город в графстве Ноттингемшир, на реке Мэн, рядом с Шервудским лесом. Существует еще два Мансфилда в США – в Огайо и Массачусетсе.


[Закрыть]». В руках у Марион была понравившаяся ей два года назад на IWA«Беретта».

– Надо было купить тебе ее, – пробормотал Ноттингем. – А ты молодец, Роберт, молодец…

В мужчине на фотографии совершенно нельзя было узнать легендарного предводителя Шервудской бригады. Впрочем, Шариф знал, что Роберт отлично мог маскироваться и придумывать себе правдоподобные легенды для прикрытия. Согласно официальной версии, Робин Локсли умер в одном из монастырей Тибета с перерезанными венами [15]15
  Согласно легенде, Робин Гуд умер от кровопотери в Кирклейском монастыре. Робин был болен и пришел к сестре-монахине, чтобы та сделала ему кровопускание. Но кровь не смогли остановить. Перед смертью Робин выстрелил в окно из лука и попросил похоронить его там, куда упадет стрела. Об этом рассказывается в балладе «Смерть Робина».


[Закрыть]. Но Шариф в это никогда не верил, тем более сейчас – глядя на счастливое лицо Марион.

Что ж, Бригада распалась – хоть какое достижение. Впрочем, Скэтлока с Туком так и не взяли, они до сих пор в розыске. При попытке их задержания в тайваньском публичном доме погиб капитан Гай Гизборн – от «дружественного» огня. После этого происшествия Ноттингем ушел в отставку.

Мельник всегда был призраком – растворился, залег на дно. Его дело передали отделу экономических преступлений. А Джон Хейзерсейдж и Джоан Литтл считались пропавшими без вести. Патрульным катером в сомалийских водах была найдена их яхта Sons of Anarchy. Пулевые отверстия, следы крови, но никаких тел не обнаружено. В одной из кают на стене висела призовая винтовка памятного чемпионата CheyTac – B.L. Swagger. Сейчас яхта и винтовка пребывали в хранилище улик.

– Я знаю, Робин, ты оставил ее мне… Это мой приз, хоть и утешительный… Свой ты взял. Теперь моя очередь.

Последние слова отдавали двусмысленностью, поскольку Ноттингем собирался заняться тем, чем занимался последние годы Локсли – кражей. Он просто обязан был достать свой приз. Это дело принципа. Шариф настолько проникся «Баллистикой», что стал четко представлять, как достигнуть любой цели, выстроив математическую модель развития событий – как траекторию полета пули. Честолюбие не давало спать: Ноттингему жизненно необходима была победа.

«Скоро, совсем скоро Робин Локсли восстанет из пепла!» – злорадно подумал бывший полицейский.

Он затушил сигарету, глотнул сока из стакана и вернулся к работе. На верстаке лежал еще не законченный муляж призовой винтовки и потрепанный томик «Баллистики». Книга была открыта на последней странице, и в падающем луче настольной лампы можно было прочесть:

«Если вы считаете, что баллистика – это “пушки, пушки, пушки”, то самое время закрыть книгу и посмотреть старый вестерн. Если же вы мечтаете на десять метров плюнуть вишневой косточкой и попасть в мусорное ведро, то попробуйте перечитать всё заново – вы найдете рецепты. Оружие придумано изначально для убийства, но, став хорошим стрелком, вы будете мечтать лишь об одном – показать свое умение, самостоятельно выбрав цель. Такова человеческая природа – превращать любой предмет в элемент состязания, из оружия – в орудие.

Искренне ваш,

Роберт Гоут – стрелок.

Удачного выбора!»

Владимир Венгловский
Допинг для остроухих

Я бегу, топчу, скользя

По гаревой дорожке, –

Мне есть нельзя, мне пить нельзя,

Мне спать нельзя – ни крошки.

В. Высоцкий. «Марафон»

Вы думаете, что на спортивных аренах борются друг с другом спортсмены? Я вас разочарую – вы наблюдаете за соревнованиями врачей. Я гляжу на вот этих потных бегунов с выпученными глазами и вижу не спортсменов. Нет. По гаревой дорожке бегут подопытные кролики для экспериментов спортивной фармакологии.

Если еще до нашей эры атлеты глотали грибочки Amanita muscaria, называемые в простонародье красными мухоморами, и заедали гашишем, то сейчас всё гораздо сложнее. Времена кодеина и стрихнина начала двадцатого века тоже давно миновали. Сейчас бегут самоубийцы, так нафаршированные стероидами и анаболиками, гормонами роста и еще чёрт знает какой гадостью, что после завершения спортивной карьеры им впору оформлять инвалидность.

«Нарушай правила или проиграй!» Как вам такой лозунг? Читай: глотай горстями таблетки, назначаемые врачом и тренером, по двадцать четыре недели в году, если не хочешь распрощаться с большим спортом.

Ненавижу!

И зрителей тоже ненавижу! Болеют за меня, как будто не знают, что эпоха спортивных достижений закончилась полвека назад. Всё! Приехали! Спортсмены – живые люди. Откуда у них такие нечеловеческие способности? Мы же не инопланетяне какие, в конце концов. Но жить-то всем хочется. И хорошо жить, кстати.

Так, что там дальше по рецепту?

«Добавить до варева прыгучесть зверя водяного. Взять его лапу перепончатую…»

Значит, лягушачья лапка. Тоже мне, зверь! По биологии – двойка. Хорошо, что с рецептом рисунок шел, а то бы никогда не догадался. Я с брезгливостью выудил пинцетом из пакетика зеленую лапу несчастного земноводного и бросил в кастрюльку с кипящим снадобьем. Только, пожалуйста, не спрашивайте меня, как я лапу этого «зверя» добыл.

А гормоны роста? Отменили их уже. Официально. Говорят, что из человеческих трупов добывают. Ужас какой! Тренер мне их подсовывал, гад. Я тогда решил было уйти из спорта. Но тренер очень доступно мне всё по полочкам разложил: «А делать-то ты вне стадиона что будешь? Ты же, Олежка, полный ноль в жизни – только бегать умеешь. Да и то так себе… А ну – марш на дорожку!»

М-да… Обидно, но не поспоришь.

«Полынь-трава дает вкус горький и яд из человека выводит…»

Ну кто так пишет? Полынь, значит… Есть такое дело. Марина помогла собрать. Только долго расспрашивала: зачем да зачем. Эх… Опять тогда поссорились…

Я перемешал получающийся «бульон».

А знаете, что такое гемотрансфузия для спортсменов? Процедура, когда высасывают едва ли не пол-литра твоей крови, начиняют анаболиками и хранят в холодильнике до соревнований. А затем – хлоп! – и всю эту гадость обратно в вены. Встряска та еще. Про побочные эффекты я лучше помолчу.

Другое дело – вот эти самые народные средства. Они-то поболее засекречены, чем вся фармакология вместе взятая.

«Открывает затаенные возможности…»

Псих я все-таки, елки-палки! Самоубийца. А что делать? Как я уже говорил, жить-то хочется. А не будешь использовать допинг – не выдержишь конкуренции.

Отсканированный рецепт мне Игорь дал. Особо не распространялся – где, откуда, зачем, – но была надежда, что нос или рога у меня после снадобья не вырастут. А вот на сегодняшней тренировке результат покажу достойный. Думается мне, что Игорь давно это адское варево применял. Но со мной делиться не спешил: в спорте человек человеку – тот еще волк. Зато теперь, после того как травма поставила на карьере Игоря крест, вспомнил о старой дружбе.

Да, мы друзья детства. Эх, как мы когда-то дружили!.. Вместе в один класс ходили. Кажется, одновременно в Светку из пятого «а» влюбились. Было дело. Да и дрались тоже вместе. Помнится, волна пошла после фильма о короле Артуре – все мальчишки с деревянными мечами гоняли, турниры устраивали. Мы даже крепость из снега выстроили, на которую потом кодла из соседнего дома напала. Все разбежались, а мы с Игорем остались, как говорится, спиной к спине. И что думаете – пробились! С царапинами, ссадинами, но проложили себе дорогу деревянными мечами. Еще родители отмеченных синяками мальчишек жаловались, нас хулиганами называли…

Славные были времена!

Но потом жизнь развела нас по разным дорогам. А вот в большом спорте вновь встретились.

Так, загустело… Буду пить. Наверное.

Снадобье пахло болотной жижей. Половину стакана я остудил в металлической кружке и выпил. Адская смесь ухнула вниз по пищеводу огненным водопадом. Не могу сказать, что ощущения были приятными. Зато нос и рога действительно не выросли.

Выросли уши.

Елки-палки! Я смотрел на себя в зеркало, стоящее на старом холодильнике, и не узнавал. Кожа стала бледной. Лицо несколько вытянулось и заострилось. А волосы! Вместо аккуратной короткой стрижки – пышные волны до самых плеч. И из этой копны высовывались длинные острые уши.

Всё, галлюцинации! Сто процентов. Вот тебе и безвредное снадобье! Народное средство, чёрт бы его побрал вместе с Игорем! Как-то отрешенно я снова бросил взгляд в зеркало и решил это самое зеркало развернуть. Нечего ерунду показывать! Но что же со мной произошло?

Из комнаты заквакал вызов «Скайпа». Я подбежал к компьютеру. Звонила Марина. Не ответишь – потом хуже будет. Проверено не раз. Молча щелкнул мышкой и приготовился к худшему.

– Олег! Почему так долго не отвечал? – взорвались колонки гневными выкриками. – Что, неужели напился?!

Марина с подозрением ко мне присматривалась. Почему-то она никак не могла привыкнуть, что ее любимый (надеюсь!) мужчина не употребляет даже по праздникам. Наверное, до сих пор считала, что втайне, закрывшись и задернув шторы, я напиваюсь до поросячьего визга.

– Или ты там не один? – поинтересовалась Марина, пытаясь заглянуть мне за спину.

– Мариночка, ну что ты! Один я, один. Не пил. К тренировке сегодняшней готовлюсь.

Одно хорошо, ведет себя Маринка так, как будто мы и не ссорились. Мириться не надо. Первой-то она никогда не идет на примирение. Считает, что всегда права.

– Ладно-ладно, уговорил…

Морщины на ее лбу разгладились, но до конца подозрение из глаз не исчезло.

– Марина, – осторожно спросил я, – ты… это… ничего на моем лице не замечаешь?

Марина присмотрелась.

– Ой! – вскрикнула она. – Вот это прыщ!

– Где?

– На подбородке! Говорила же: не ешь сладкого, тебе вредно! А ты – как всегда. Да, и бледный ты сегодня какой-то…

– Хорошо. Мариночка, ты извини, но у меня трафик заканчивается – надо за Интернет заплатить. Всё, целую!

И я отключил связь, оборвав Маринкин гневный протест.

Так-так! Значит, ни мои волосы, ни уши Маринка не заметила. Неужели точно у меня крыша поехала? Я развернул зеркало. М-да, ну и видок… Лучше не смотреть. Я достал мобильник и набрал номер Игоря. «Абонент вне зоны досягаемости». Ну, ничего другого в этот день я и не ожидал.

Через полчаса, после безуспешных попыток спрятать уши под кепку, я взвалил на плечо спортивную сумку и поспешил на тренировку. Григорий опозданий не прощал.

* * *

Стадион находился недалеко от моего дома, поэтому я шел пешком. Как я добрался – не передать. Потея от страха, я ловил взгляды прохожих; мне казалось, что от меня начнут шарахаться или показывать пальцами. Но ничего этого не было. Никто на длинные торчащие уши внимания не обращал. Выходит, что мою ненормальность видел только я.

Вбежал в раздевалку я на четыре минуты раньше времени.

– Вот так-так! – раздался знакомый голос. – Кажется, ты нашел себя в этой жизни?

Григорий подошел так тихо, что я не услышал его шагов. Готов поклясться, что секунду назад в раздевалке никого не было. Я обернулся…

Вот это да! Моего тренера не узнать! Григорий, конечно, и раньше не отличался изысканной красотой, но сейчас выглядел настоящим… гм… не красавцем. На лысом черепе топорщились шишковидные наросты, кожа стала совсем серой и какой-то сморщенной, изо рта торчал длинный зуб. Второй зуб желтоватым обрубком едва виднелся над губой.

– Мэ-э-э… – сказал я.

– Чего мекаешь? Троллей никогда не видел?

– Нэ-э-э…

– Значит, посмотри. Да поскорее – тренировку пора начинать. Эльфы от спорта не освобождаются.

– К-как это – тролль? – наконец спросил я.

– Вот так, молча. Так же, как ты – эльф.

– Кто? Я?!

– Угу. Не самый чистокровный, конечно, но эльфийские гены в тебе есть.

Я сел на лавку.

– А почему? – через минуту поинтересовался я.

– Потому, – ответил тренер. – Мы столько веков жили среди людей, что постепенно начали смешиваться с этими эволюционировавшими выскочками. Польстились, понимаешь, на плоды цивилизации.

Тут в оттопыренном кармане тренерского спортивного костюма громко заиграл мобильник, пропевший знакомую мелодию:

– Мы добряки, мы тролли, веселим людей.

У нас в запасе множество смешных идей.

Как хорошо, что все мы здесь сейчас живем!

Давайте нашу песню хором пропоем…

– Айн момент, жена звонит, – сказал Григорий, прервавший песню «Короля и шута» на возгласе «хей-хо!».

Сверкнув золотым перстнем на толстом пальце, тренер достал телефон и засюсюкал в трубку. Через минуту он закончил разговор, затем прищуренным взглядом вновь оценил размер моих ушей.

– Ага, – сказал он. – Так на чем мы остановились? Помню-помню… Значит, если, допустим, твой прапрапрадед был эльфом и взял в жены людскую девушку, то их наследники, хотя и выглядят как люди, в любой момент могут услышать зов крови своих предков и измениться. Стать, в общем-то, такими, как ты сейчас.

Час от часу не легче! Получается, что я эльф недоделанный? И кровь у меня неправильная? Вариант, что всё это галлюцинация, выглядел гораздо предпочтительнее.

– Добро пожаловать в скрытый от людских глаз мир, новенький! – торжественно закончил тролль Григорий.

– Твою м…! – сказал я.

– Ничего-ничего, первый шок скоро пройдет. Теперь ты обладаешь зрением, недоступным людям, которые видят только то, что им привычно. А вокруг столько всего замечательного! Те же тролли, например, – улыбнулся тренер, и от этой сверкающей клыком улыбки я пришел в себя.

– Так я – эльф?

– Эльф, – кивнул Григорий.

Как у него это получилось при полном отсутствии шеи – непонятно.

– А ты – тролль?

– Тролль. Красивый и благородный. Из знатного клана.

– Супер! – подытожил я и подумал, что Игорю всё припомню: и красивых троллей, и нечистокровных эльфов, и всю остальную навеянную зельем галлюциногенную чушь. – И много нас таких?