Текст книги "Спецназовские байки"

Автор книги: Алексей Суконкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Лютиков трогает вытяжной фал, который прижат к ранцу основного купола специальными резинками, потом хлопает меня по плечу:

– Нормально.

Проверили еще восемь человек. Лютиков дает отмашку:

– На борт.

На кромке аэродромного бетонного поля стоит вертолет Ми-8мт с работающим двигателем. Прыгать будем с него. Я влезаю первым – как самый легкий буду прыгать последним. Это правило учитывается строго. На гражданке это практически не учитывалось. А тут строго – кто тяжелее, тот первым и выходит. Чтоб не влетел, собака, в купол ниже летящего.

Все расположились на своих местах. Пристегнули карабины вытяжных фалов к специальному тросу. Начинается подъем машины. Взлетаем. Внизу Дземги. В первой трети аэродром пересекает железная дорога. Говорят, что это единственный аэродром в мире, который «оснащен» железной дорогой. Самолеты садятся – поезда стоят. Поезда идут – самолеты терпеливо кружат над аэродромом.

Взлетаем и делаем круг. Высота уже приличная. Город как на ладони. Амур блестит и переливается солнечными зайчиками. Красота! Лютиков у каждого проверяет готовность приборов ППКУ. Приборы стрекочат и замолкают. Они сработают тогда, когда до земли будет двести метров.

Лютиков подает сигнал первой тройке. Встают. Начинается самое интересное. Я точно знаю, что прыгну. А из вставших об этом не знает никто…

Первым подходит к люку Вася Громов. Он парень у нас здоровый. Плечистый. Подходит к люку и замирает. Выпускающий орет:

– Громов пошел!

Вася не шевелится.

Лютиков сильнее:

– Громов пошел!

Вася стоит. Выбрасывать человека нельзя. Разведчик должен сам сделать шаг. Иначе он не разведчик. Громов оборачивается и почему-то смотрит на меня. Я улыбаюсь ему и кричу через весь салон:

– Пошел!

Вася перегибается и вываливается в небо. Видно как натягивается за ним фал, мелькают его подковки на ботинках. Фал дергается, и тут же взвивается с оранжевым чехлом парашюта. Ясно – Вася раскрылся. Следом уходят еще двое, но уже без задержек. У этих стадный инстинкт, им легко.

Вертолет проходит точку выброски и делает второй заход. Еще трое выходят без особых истерик. Следующий заход и моя тройка. Я крайний. Первым должен выходить Рыжий. Он уперся руками в люк и орет. Просто орет. Лютиков выходит из себя и за воротник оттаскивает его подальше от люка. Внимательно смотрит ему в лицо:

– Ты чего, солдат?

– Я не буду прыгать.

– Почему?

– Боюсь.

– Десантник неба не боится. Или ты не десантник?

Рыжий что-то бурчит под нос, и тут же, рывком, выходит за борт. На потоке полощется чехол его парашюта. Мне видно, как его купол наполняется, и он машет руками. Следом выходит еще один, а потом настает моя очередь.

Подхожу к люку. Руки на лямку. В лицо бьет поток воздуха от несущего винта. Лютиков командует:

– Пошел!

Когда Рыжий не хотел прыгать я стоял с ватными ногами и замершим сердцем. Сейчас это все прошло. Сейчас у меня полный контроль над собой и своими чувствами. Да и сознание того, что я среди срочников в роте самый «опытный» парашютист, делает свое дело. Я не могу не прыгнуть.

Я переваливаюсь за борт. Немного не обычное чувство – на Ан-2 тебя набегающим потоком сразу кидает назад, а здесь я валюсь ровно вниз. Спиной чувствую, как из сот выходят стропы, над головой слышу хорошо знакомый шорох раскрывающегося перкаля. Все, повис. Можно поправиться в системе, осмотреться.

Купол наполнен как надо, соратники летят значительно ниже, вертолет уже далеко и тишина… а внизу играет солнцем Амур, которому до замерзания осталось совсем не много времени.

Быстро определяю снос, разворачиваюсь так, чтобы как можно ближе сесть от старта и не тащить на себе купол. Вспоминаю про запасной парашют, и буквально за несколько секунд до сработки прибора, успеваю развязать узел. Прибор стрекочет секунду и резко щелкает.

Успеваю еще немного подрулить и падаю практически на укладочные столы. На ногах устоять не могу и валюсь на бок. Купол перелетает через меня и накрывает ротного, который тут же помогает мне погасить парашют. Я приземлился.

Кто-то улетает метров за триста от старта. Повезло мерзавцу. Пусть корячится и тащит на старт свой парашют.

Ротный жмет мне руку и говорит:

– Сразу видно матерого парашютиста!

Я улыбаюсь. Лестно.

В небо уходит вторая группа будущих рэксов. Вскоре приземляются и они. Майор Иванов строит роту:

– Равняйсь! Смирно.

Майор берет под козырек и говорит:

– Товарищи разведчики-десантники, от лица командования и от себя лично поздравляю вас с совершением первого прыжка!

– Ура! – орет рота.

Потом традиционный десантный церемониал: всех бьют запасным парашютом по заду. Так положено. Потом вечером в казарме дембеля нам предложат еще один церемониал: разбить самому себе на голове бутылку из-под водки.

Это тоже очень важная спецназовская традиция. Лобная кость очень крепкая и (почти) всегда держит удар бутылки. А раны и порезы – они заживут. Палец сержанта Столярова почему-то первым указывает на меня:

– Ты тут самый парашютист? Давай, бей первым…

Мне дают пустую бутылку водки. Дембеля её только что выпили. Кто-то из дембелей протягивает мне десантный берет. Машинально я смотрю на надпись, сделанную хлоркой. Вижу свою фамилию. Это мой берет. Это дембеля вскрыли в каптерке шкаф с новой формой и теперь будут каждому выдавать береты.

Я надеваю берет на голову.

– Бей сильно, – советует Столяров.

Я некоторое время примериваюсь и бью бутылкой себе по лбу. Бутылка только отскакивает. Больно. Чувствую, как на лбу начинает наливаться большая шишка.

– Говорю сильнее! – орет сержант.

Чувство подобное тому, которое испытываешь перед тем, как сделать шаг в пустоту. Здесь тоже нужна решительность. Будь что будет. Себя нельзя жалеть. Будешь себя жалеть, не сможешь оторваться от мирской суеты и не сможешь взлететь вверх и достичь неизведанных высот. Только тот, кто умеет пересилить боль и страх, сможет в своей жизни достичь чего-то, за что потом и умирать не жалко.

Много позже я понял: и прыжки с парашютом, и бутылки на голове – это не только прыжки и не только разбитые бутылки. Это воспитание в человеке способности пересилить себя, шагнуть через страх и боль. Если хотите – это элементы психологической подготовки воина. Реальное боевое парашютное десантирование в нашей стране не применялось со времен Великой Отечественной – виной тому развитие средств противовоздушной обороны. Ясно, что роту десанта можно сбить одной ракетой, а потому сейчас парашютное десантирование крупных воинских подразделений невозможно в принципе, или возможно, но только в районах с надежно подавленной противовоздушной обороной противника. Тем не менее ВДВ из года в год проводят крупные учения с выброской войск. Готовимся к прошлой войне? Нет. Готовим личный состав умению преодолевать свой страх. Тоже самое и бутылки на голове. Ничего страшного в этом нет. А раны заживут. А еще говорится: что не убивает, то укрепляет. Верно на все сто.

Беру снова бутылку, примеряюсь. Нужен решительный рывок. Будь что будет! Со всей силы бью бутылкой по собственной бестолковке. Аж искры из глаз. Слышу как со звоном бутылка разлетается на мелкие осколки. Еще осколки звенят по полу, а сержант Столяров уже пьяно орет:

– Рядовой смирно!

Вытягиваюсь по стойке «смирно». Чего дембеля еще придумают? Чувствую, как по щеке течет кровь из разбитой головы.

Сержант сам вытягивается передо мной. Видно, что кривляется, и смеется, но уж такова традиция. А пьян он или трезв – об этом особых указаний в данной традиции не имеется.

– Поздравляю с присвоением звания «разведчик»! Носи, заслужил!

Дембель мне передает мой же берет, на котором видно пятно крови. Я надеваю берет и ору во все горло:

– Служу России.

Дурость, конечно, но с глубоким смыслом. Те, кто не смог разбить бутылку, потом по разным причинам довольно быстро покинули роту. А в тот вечер они собирали осколки стекла и отмывали от крови пол в каптерке.

Утром ротный проверил у всех лбы. После чего прямо сказал, что будет разбираться по данному факту. Результатом разбора был перевод "не разведчиков" в другие части.

Я бы назвал это кадровым подбором. У нашего ротного было из кого выбирать – мы жили на территории мотострелецкой дивизии, где было много желающих служить в отдельной роте. Только Иванов и другие офицеры роты делали вид, что ничего об этой традиции не знали. Но традиция эта жила и процветала. Сейчас я уже понимаю, что это была хорошая традиция. Можно было достаточно точно определить пригодность человека к службе.

Прыгни с парашютом, а потом бери бутылку, и мы посмотрим, готов ли ты к службе в спецназе…

Прыгаем в поле. Почти боевые условия. У меня РД-54, винтовка СВД в чехле, противогаз, МСЛ (кстати, карман на лямке рюкзака – это оказывается для черенка лопатки, пока не показали, сам не мог догадаться), котелок комбинированный со вставленной в него фляжкой. Плюс ко всему я одет в зимний бушлат, ватные штаны. Конец октября. Холодно.

Прыгаем с самолета Ан-26 в рампу. Прыгает человек двадцать – почти вся рота. Я в самом конце, т. к. самый легкий. Открывается рампа, летим над Амуром. Горы рядом. Почти все уже покрыто снегом, только осталась открытой центральная часть реки, шириной метров двести, а местами и менее ста.

– Пошел!

Как стадо бизонов рота специального назначения вываливается из самолета. Здесь понимаешь, для чего нужен стабилизирующий парашют. Если раскрыться на той скорости, что сейчас летит самолет, купол просто разорвет в клочья. А три секунды свободного падения гасят скорость свободного полета до приемлемой. И можно дергать кольцо.

Дергаю. Д-6 раскрывается не так мягко, как Д-1-5у. Провал, хлопок, повис. Сразу появляется чувство глубокого сожаления, что я теперь десантник (а незадолго до этого я был связистом – смотри рассказ "Стрелять так стрелять"). Отчетливо вижу, как меня (и всю роту) сносит в сторону огромной заводи Амура. Мои более тяжелые товарищи быстрее летят к земле. Некоторые уже приземлились в поле. А я легок. И несет меня… и несет…

Вижу, что лечу я прямо в заводь. Д-6 – потрясающе «управляемый» парашют, в связи с чем, я делаю однозначный вывод, что мимо воды я уже никак не пролетаю. Быстро в голове проносятся варианты моих действий. Пока меня туда не снесло (вернее пока не снесло слишком далеко от берега), пытаюсь войти в скольжение. Натягиваю свободные концы, дотягиваюсь до строп, тяну их, но тут же понимаю, что уже нет времени на более важную подготовку для приземления в воду, вернее «приводнения». То, что лед меня не выдержит, у меня сомнений нет никаких.

Блин, становится не просто страшно, у меня уже нарастает паника. Глубина Амура большая, пробью лед и уйду на дно как ливонский рыцарь. На столько всего надето и навешано, что утонуть большой проблемы не составит. А жить охота. Тонуть в планы не входит…

Расстегиваю грудную перемычку, отстегиваю один тренчик ранца запасного парашюта, один свободный конец запасного парашюта, успеваю расстегнуть левый ножной обхват…

Земля (вернее лед) летит на меня очень быстро. Мелькает мысль: все, готов… отпрыгался…

И тоска страшная. Погибать в восемнадцать лет совсем нет желания. А то, что это произойдет через несколько секунд у меня уже сомнений нет. Нахлебаюсь воды и мама не горюй…

Со всего маху вламываюсь ногами в лед великой реки. Ну, точно ливонский рыцарь.

Успеваю снова подумать: все, песец…

И тут же башкой со всей силы в лед бьюсь. До открытой воды не долетаю всего метров семь. Купол перелетает над моей головой, несколько секунд играет роль паруса, но касается кромкой воды и тут же весь уходит в воду.

Сижу в пробитой самим собой полынье. Глубина – полметра. Поднимаюсь в полный рост. Воды – по колено. Вода просто обжигает холодом. От парашюта видно только пучок строп, уходящий под воду. Течение его потихоньку начинает засасывать.

Но я рад.

Рад тому, что воды оказалось только по колено, тому, что не слишком далеко улетел от береговой черты, тому, что остался жив.

Пытаюсь передохнуть, прежде чем выбираться. После того, как ты себя уже похоронил, возвращаться в жизнь тяжело.

Отдышался, ложусь боком на лед, он держит. Выползаю на лед весь. Подвесная система с меня слетела и держится за меня только ножным обхватом. Я не спешу её расстегивать – как бы парашют совсем не унесло под воду.

Снимаю с себя РД и винтовку. Осматриваюсь. Кто-то тоже попал в воду, пробив лед, но у этого товарища парашют на льду. Я один такой. Как самого легкого меня и занесло ветром дальше всех. Не вовремя случился этот порыв ветра. Он мог стоить мне жизни.

Но вижу, так же, что ко мне уже бегут мои боевые товарищи.

Я потихоньку начинаю доставать купол. Кусок ткани площадью почти 83 квадратных метра много может впитать в себя воды. Первым ко мне подбегает Лютиков. Он смотрит на меня:

– Ты как?

Я киваю:

– Я в норме, товарищ капитан. Только кажись, промочился немного…

Он оценивает шутку:

– Главное, что не обмочился…

Стою на ветру мокрый. Трясет всего – толи от холода, толи от пережитого страха. И не могу точно сказать, есть ли в словах капитана правда…

Парашют вытащили силами шести разведчиков. Сам бы я его фиг вытащил.

Следующие пять дней я провел в санчасти – с температурой (толи от простуды, толи от нервов). Хоть выспался.

Сушкой парашюта Лютиков сам занимался. Ко мне претензий он не имел. Всего у меня семнадцать прыжков. В нашем городе несколько лет назад энтузиасты восстановили аэроклуб. Ан-2 летает в небе постоянно. Народ на прыжки едет со всего края. Прыжок стоит от пятисот рублей и выше.

Я иногда смотрю на них и думаю – ну что вас так тянет в небо… за деньги? Мне в армии за прыжки платили (отдельная история), а вы тут за собственные деньги, с одним часом теоретической подготовки, да еще и неизвестно кто укладывал парашют…

Ведь случись что, никаких навыков по действиям в нештатной ситуации эти люди не имеют. И примеры уже были.

Пару лет назад сижу на второе августа в парке с народом. Пьем пиво – подготовка к грандиозному закладыванию за воротник в ожидании прибытия запаздывающих. За соседний стол подсаживается мужик в десантной форме, в тельнике. Мы все без «десантных атрибутов», поэтому мы пока из толпы не выделяемся (это будет двумя часами позже). Я к этому «десантному» товарищу, мол подсаживайся.

– Сашок, – представляется, к нам за столик садится, достает бутылку водки наполовину уже отпитую, чокается бутылкой с нашими стаканами пива и предлагает тост:

– За ВДВ!

Отпили. Я поинтересовался, где он служил. Ответ меня насторожил:

– Не, пацаны, нельзя мне говорить. Время еще не пришло. Секретный десантно-штурмовой батальон специального назначения ВДВ. Подчинялись только председателю КГБ.

– А где дислоцировался батальон? – не унимаюсь.

– Это военная тайна. Но о нас еще книги напишут. Мы по всему миру работали… Ангола, Вьетнам, Чили, Корея… я такой Крым и Рым прошел, вам и не снилось… вы по сравнению со мной – сопляки…

Нам вдруг взгрустнулось. На фоне такого уважаемого героя как военнослужащего "секретного десантно-штурмового батальона специального назначения ВДВ, подчиненного только председателю КГБ" мы почувствовали себя просто детьми. Кроме меня в компании были еще действующий командир роты спецминирования 24-й бригады спецназа (погоняло "Тайсон"), бывший командир роты спецназа той же бригады Серега Ю-в, бывший сержант второго батальона 14-й бригады Володя Д-в и бывший сержант 668-го баракинского батальона спецназа Саня Ф-в. И тут с нами такой герой.

Его даже бить не стали. Только подмигнули, чтоб он убежал в ужасе куда подальше, и тельник снять по пути не забыл. Что он с готовностью и сделал…

По крайней мере, в книгу он попал. Крым и Рым…

КАК ПОДГОТОВИТЬ СНАЙПЕРА

Командир роты специального назначения капитан Саня Савеловский решил заняться подготовкой двух снайперов, которые числились в его роте.

Рота Савеловского через три месяца должна была войти в состав отряда специального назначения, который сейчас работал в чеченских горах где-то в районе Дарго. Ротному по понятным причинам не хотелось брать с собой не подготовленных бойцов, а потому к подготовке снайперской пары он подошел весьма основательно.

Первым делом он построил этих двух срочников – рядового Малышкина по прозвищу Малец и ефрейтора Зотова, которого все называли просто – Тормоз. Внешний вид Мальца и Тормоза радости не вызывал, а продемонстрированное ими оружие повергло Савеловского в тихое помешательство. Винтовки не чистились с прошлых стрельб, и на немой вопрос капитана, Тормоз резво ответил:

– А зачем их чистить? Все равно завтра снова на полигон побежим…

– Может, тогда и жрать не надо? – спросил капитан Савеловский.

– Почему? – спросил Тормоз.

– Так все равно вываливать…

Бойцы не нашли что сказать и только послушно дожидались дальнейших распоряжений. Саня первым делом приказал почистить оружие и доложить о выполнении через полчаса. Пока бойчины чистили вверенное им оружие, Саня успел разок сыграть с капитаном Димкой Луниным в нарды. В процессе игры было выпито четыре бутылки пива и съедено триста грамм сушеного кальмара. Лунин, недавно вернувшийся из командировки в Чечню, ждал сейчас перевода в Подмосковье в центр специального назначения, приказ на перевод уже был подписан, а потому капитан службой особо уже не интересовался. Впрочем, если про пиво, то это было обыденным делом.

Когда Малец и Тормоз приволокли почищенные стволы, Саня уже светился розовощекостью и вниманием.

– Показывайте!

Бойцы показали свои винтовки. Они были почищены недостаточно тщательно, и разведчики-снайперы тут же были отправлены на перечистку. Когда же наконец Савеловский признал чистку достаточной, началось время получения теоретических знаний.

– Настоящий снайпер должен уметь хорошо маскироваться, и самое главное – уметь длительное время находиться в неподвижном положении. Сейчас будем познавать данное утверждение на практике!

Малец и Тормоз хлопали глазами, пытаясь понять, что сейчас удумает Савеловский. Тот принес из каптерки моток ниток и канцелярские кнопки. Приказал:

– Положение для стрельбы лежа принять!

Разведчики легли прямо на пол казармы, после чего Саня принялся привязывать их нитками к кнопкам, воткнутым в деревянный пол. Вскоре оба разведчика были привязаны к полу как Гулливер лилипутами. После этого Савеловский изрек:

– Хоть одна нитка порвется – сгною на плацу. Вы меня знаете.

После чего вместе с Луниным направился из части в расположенную неподалеку забегаловку. Там они приняли на грудь еще по два литра пива.

В это время вокруг Гулливеров собралась толпа сослуживцев, которые ничего подобного прежде не видели. Всем было интересно, зачем это так привязали двух бойцов. Привязанные умоляли не трогать нитки. Потом подразделения ушли на вечерний развод и ужин. Снайпера продолжали лежать.

После ужина в роте наконец-то появился изрядно поднабравшийся Саня Савеловский. Увидев своих снайперов в первозданном виде, Саня удовлетворенно хмыкнул, и сказал:

– Ладно, вставайте…

Разведчики встали, снимая с себя нитки.

– Молодцы… – похвалил их капитан. – Задание на ночь: к утру сделать себе по лохматому маскхалату. Из чего хотите, из того и делайте. А сейчас бегом в столовую – там вам оставили пожрать…

Утром на разводе Саня вырвал из рук продскладовских прапоров своих снайперов, привел их в казарму:

– Показывайте!

Бойцы по честному всю ночь мастерили себе из всякого тряпья "лохматый камуфляж" и в итоге получилось нечто подобное изначально заявленному. Савеловский почесал затылок – можно конечно и лучше, но на безрыбье и рак рыба.

– Сойдет. Теперь снова потренируем статику. Положение для стрельбы лежа принять!

Бойцы до обеда пролежали обтянутые нитками. Вечером Савеловский поставил им боевую задачу:

– Завтра, с самого утра, на участке дороги от ДОСов до части падаете в засаду так, что бы я вас не смог увидеть. Как только я пройду мимо вас и не увижу ваши тела, вы меня окрикиваете, оставаясь замаскированными. Я подхожу и пытаюсь вас разглядеть. На завтра ваша задача – замаскироваться так, что бы я вас не увидел при беглом осмотре. Ясно?

– Так точно, – в голос ответили разведчики.

С утра они залегли на обочине дороги, накрывшись своими маскхалатами, мусором и другим придорожным хламом. Саня нашел их с первого взгляда.

– Я вас вижу. Тормоз вставай!

Разведчик встал из канавы.

– Малец, ты тоже вставай! – Саня сделал еще пару шагов и увидел второго.

Бойцы повесили головы. По дороге в часть ротный объяснял им их ошибки:

– Вы легли в чистом месте, нашли, где грязи нет… кто ж так делает? Хотите замаскироваться – найдите такое место, которое изначально противно глазу. На которое просто не хочется смотреть… ясно?

– Угу… – мычали разведчики.

– Место должно быть такое, что бы ни у кого в голове не возникло мысли, что там может сидеть человек! Понятно?

– Понятно… – кивнул Малец. – Но, товарищ капитан, это вы нас заметили, а вот наши тетки, из отряда спецрадиосвязи тут только что шли, они нас не заметили…

– Да? – оживился Саня. – И что, вообще не заметили?

– Вообще! – подтвердил Тормоз. – Они рассказывали, как ходили от мужей «налево»…

– Ну-ка! Подробнее!

– Да чего подробнее… мы же не все слышали… так, урывками…

– И что они говорили?

– Ну, та, что со светлыми волосами, рассказывала второй, как она и какая-то Люда, гуляли в городе с ее друзьями, а потом поехали в гостиницу… налево…

– Значит, светловолосая и Людка… – задумчиво протянул Савеловский, – Знаю я их… спасибо, пацаны… за информацию…

Утром Савеловский снова нашел разведчиков, но в этот раз уровень маскировки несоизмеримо вырос по сравнению с предыдущим днем.

– Товарищ капитан, а сегодня наш фельдшер, прапорщица Покровская рассказывала телефонистке с узла связи о том, что у жены майора Петрова недавно был залет, и она помогала ей в госпитале сделать аборт, пока муж из Чечни не вернулся…

– И вы все это слышали?

– Так утром тихо вокруг… далеко слышно… ну, и они же нас не видели…

На следующее утро Саня своих разведчиков не нашел. Они его окрикнули возле автобусной остановки, где лежали под слоем окурков и другого мусора. Выглядели разведчики не очень.

– Что случилось? – спросил Савеловский.

– Товарищ капитан… тут такое дело…

– Что?

– Тут две бабы трепались…

– Ну!

– Одна, наверное, ваша подруга…

– Что? Что?

– Короче… говорит, что вы ее в постели не очень удовлетворяете… а вот капитан Лунин… даже когда нажрется… герой…

На следующее утро практические тренировки у дороги были отменены, так как, по мнению командира роты, снайперская пара уже в совершенстве освоила способы и приемы маскировки…