Текст книги "Спецназовские байки"

Автор книги: Алексей Суконкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Пока ротный замер от увиденного, Вася тем временем встал, подошел к окну, стряхнул вниз пепел и громко крикнул кому-то во дворе:

– Ну, чего стоим? Двор сам себя не подметет! А ну, живо веники схватили…

Иванов потрогал своего разведчика:

– Вася, ты ли это?

– Я, товарищ майор.

– Так это как же? Я же тебя сидеть сюда привез…

– А я вот, за хорошее поведение… выбился… человеком, можно сказать, стал…

Ротный усмехнулся:

– Надо же… а у нас ты был вылитой обезьяной в калошах…

– Может, я здесь еще "посижу"? – спросил Вася.

– Не-ет, – протянул ротный. – Такую обезьяну я никому не отдам…

* * *

Теперь, каждый раз, когда я слышу анекдот о том, как журналистка берет интервью у начальника тюрьмы: «вы, наверное, начинали простым заключенным?..» – я вспоминаю нашего Васю…

НАЛЁТ

На учениях разведывательных частей округа одна группа отдельной роты специального назначения отработала совсем плохо. Командир группы пытался организовать налет на узел связи условного противника, но еще на этапе выдвижения к объекту группа была обнаружена и условно уничтожена силами прикрытия. Вторая группа, обнаружившая радиолокационную станцию (учения проходят по одним и тем же местам, а потому эту станцию старослужащие могли обнаружить с завязанными глазами) навела на нее силы старшего начальника и спокойно удалилась отдыхать на дневку.

Ротный, сидевший на КП генерала, после уничтожения одной группы, покрылся липким потом в ожидании потока «положительных» эмоций со стороны своих командиров…

На разведчиков жалко было смотреть. У двоих морды были разукрашены фонарями в пол-лица, которыми их наградили солдаты из охраны узла связи. Остальные были оборваны и грязны. Командиру группы старшему лейтенанту Дружинину бойцы охраны оторвали погон.

– Но мы им тоже надавали по самое не расти! – оправдываясь, сказал Леха Рыжий, когда ротный застроил "условно уничтоженную" группу в расположении роты.

Иванов молча посмотрел на разведчика, и тот потупил свой соколиный взор.

– Командир группы! Доложите, как все получилось… – ротный глянул на Дружинина.

Старлей посмотрел на бойцов, потом в пол, потом на командира:

– Виноват, товарищ майор! Выдвижение начал, не проверив другие маршруты. Был уверен, что мы не обнаружены, а у них там оказывается, секрет был выставлен…

– Оказывается… – ротный презрительно скривил лицо. – Залетели мы с вами… ох, и залетели…

– Разрешите исправиться? – вкрадчиво поинтересовался Рыжий.

– Каким образом? – ротный грустно посмотрел на своего нерадивого солдата, у которого половину лица занимал сочный синяк.

– А мы в целях повышения боеспособности будем несколько дней подряд проводить налеты на соседние части. Будем красть дневальных, ротную документацию…

– Кому это надо? – спросил ротный. – Подумали бы как нам теперь из немилости выходить…

– Ну так, – не унимался Рыжий, – мы будем здесь всех в страхе держать несколько дней, слухи об этом до генерала дойдут, а вы скажете, что вот, мол, тренируются бойцы… чтоб хватку не терять… мастерство отточить…

Ротный усмехнулся. В спецназе каждый имеет право голоса. Но решение остается за командиром…

– Хорошо, – кивнул, наконец Иванов. – К вечеру план мне на стол. Старший лейтенант, командуйте…

Иванов повернулся и пошел вдоль расположения на выход.

Дружинин помог составить разведчикам план мероприятий и ушел заливать раны. Вечером Рыжий, который только и мечтал стать сержантом, но так им и не становившийся, показал план ротному.

– Завтра утром крадем дневального в бригаде связи… – Леха махнул рукой в сторону расположения бригады связи ставки дальневосточного направления, которая располагалась в двух километрах от расположения роты.

– Подробнее…

– Утром там все выбегают на зарядку, мы заходим на первый этаж казармы и крадем одного дневального.

– Мудро. Ничего лучше не придумал?

Рыжий понял, что план его ротному не нравится.

– А что здесь не так?

– Сколько от казармы до забора части?

– Метров сто.

– Это плохо.

– Вот здесь у них баня, можно сосредоточиться за ней, а потом рывок на захват.

– Какой ты шустрый. А вот здесь у них караулка, а вот здесь КТП. И везде есть глаза и уши. Враз засекут и уничтожат. Уже не условно, так как объект имеет особую важность.

– А мы ползком.

– Возле четырехэтажной казармы? И сверху вас тоже никто не увидит?

– А кому смотреть, товарищ майор? Все на зарядке!

– Дневальным. Закроют двери казармы на запор и вызовут караул. И морда у тебя уже вся будет синяя.

– Тогда второй вариант: – предложил Леха. – Берем дневального еще до подъема часа за два. Там ночь, темно, нас видно не будет. А дневальные на крыльцо казармы выходят покурить ночью. Вот там его и сцапаем…

– Ну, вот это уже лучше. Только как вы его тащить будете, если он идти не захочет?

Ротный внимательно посмотрел в глаза разведчику. Рыжий выдержал взгляд:

– У нас захочет…

Ночью Рыжий был разбужен дневальным в три часа и тут же начал поднимать остальных. Хоть с вечера все было оговорено, никто вставать не хотел. Леха потратил полчаса, пока смог поднять троих. Остальные пятеро бойцов «залетевшей» группы вставать не пожелали. После учений все испытывали страшный недосып… и только самые сознательные…

К бригаде бежали по автомобильной дороге. Потом нырнули в лес и, ориентируясь по свету караульных прожекторов, вышли прямо к забору части. Еще двадцать минут перебирались через футбольное поле и вскоре спрятались за скамейками курилки, которая находилась напротив казармы. Ждать долго не пришлось – на крыльцо вышли двое. Повезло – один ушел чуть раньше второго, и уже через три минуты группа с захваченным «языком» бежала через лес в сторону своей части.

Дневальным оказался боец первого года службы. Моральную и идейную устойчивость он демонстрировать не стал, а потому к приходу ротного, Рыжий имел на руках список командиров бригады связи и нумерацию батальонов.

– Вот, товарищ майор, задание выполнено…

Ротный подошел к солдату:

– Ты чей?

– Из бригады связи.

– Эти тебя били? – ротный кивнул в сторону садистов.

Рыжий показал ему кулак.

– Нет… – помотал головой солдатик.

Бойца ротный отвез обратно в свою часть. Вернувшись, он вызвал к себе Рыжего:

– Доклад об этом уже направлен в округ. Теперь или нас простят, или меня снимут…

Рыжий улыбнулся:

– Может, медаль дадут…

– Может. Но если меня уволят, я тебе матку наружу выверну.

Рыжий опасливо посмотрел на ротного:

– А что, могут?

– Конечно. Это же преступление.

– И что делать?

– Ждать…

К вечеру из разведуправления округа Иванову позвонил его друг, который служил в отделе спецразведки, и по большому секрету сообщил, что эта вылазка генералу понравилась, что ждать беды не надо, а может быть еще и старые грехи ротному простят.

Ротный обрадовался и ходил довольный собой и своими солдатами. Перед уходом домой он поделился радостью с Рыжим.

– А этой ночью мы там же еще одного бойца украдем…

– Хватит. Больше не надо. Нас уже и так заметили и вроде бы простили.

– Товарищ майор…

– Я сказал, хватит, значит хватит.

– Ладно… – Рыжий вроде остался не доволен.

В три часа Рыжий поднял своих единомышленников, которых в этот раз набралось семь человек, и все направились снова к бригаде связи. На этот раз решили зайти с другой стороны и выкрасть дневального по КПП. Они там вечно спали, и повязать одного из них было делом не очень сложным.

Подбегая к КПП Рыжего окликнул Вася Громов:

– Слышь, Рыжий…

– Чего?

– Я здесь уже как-то был. Знаешь, что вот здесь за забором?

Вдоль автомобильной дороги шла дорога железная, а вот сразу за ней стоял забор невесть какого предприятия, откуда пахло не очень приятным запахом.

– Что?

– Колбасный цех. Там колбасы – просто завались. А вот здесь склад готовой продукции… так может, мы вместо дневального колбасы наберем?

Разведчики остановились. Стали спорить. Рыжий долго упрямился, но все стояли на том, чтобы залезть именно на склад, а не в часть. Какой толк с дневального по сравнению с колбасой?

Разбили приоритеты и вскоре сошлись на складе. Ведь желудок тоже требовал некоторого дополнения к перловке и сечке…

Стали изучать систему охраны и возможные подходы. С противоположной стороны от склада готовой продукции организовали отвлекающий маневр – имитацию попытки проникновения, что позволило сосчитать сторожей и собак, а так же убедиться, что милиция при этом не оповещается, а сторожа стараются действовать своими силами.

Затем распределили роли: двое снова имитируют проникновение, создают шум, а тем временем остальные проводят классический налет.

Забраться на склад для разведчиков труда не составило. Набрали колбасы, сколько смогли, и стали отходить. Рыжий замыкал отход, а потому именно он и был атакован собакой, которая, почуяв неладное, смогла перевести свое внимание от отвлекающего маневра в сторону реального проникновения…

Рыжий уже пробежал большую половину пути до спасительного забора, как боковым зрением увидел резкое движение с левой стороны. Мозжечком он понял, что это собака, хотя пес мчался без единого звука – по всей видимости, он был опытным сторожевым псом, умеющим проводить молниеносные захваты…

Рыжему самому хотелось крикнуть от страха, ибо он понимал, что вынимание матки ротным это детская забава, по сравнению с той, которая может произойти, если пес сможет догнать его до забора. Но кричать в этой ситуации было смерти подобно, ибо оставалась возможность ухода от собаки, а закричи – от сторожей с ружьями далеко не уйдешь…

Избавившись на ходу от колбасы, Рыжий с разбегу прыгнул на забор, уперевшись в него ногой. Ухватился за край, и уже было, допуская глупую мысль о близости свободы, как почувствовал, что за его заднее место больно и жестко вцепился сторожевой пес…

– Сука… – возвопил Рыжий, не делая в этот момент половых различий в вонзившейся собаке.

Пес начал умело вертеть головой, вырывая куски мягкой плоти, терзая своими острыми клыками спецназовскую задницу.

Рыжий, чувствуя, что через несколько мгновений сзади у него останутся только кости, поднапрягся и последним своим волевым усилием перебросил израненное тело через складской забор. Псина осталась на своей территории.

Кровь так и хлестала из раны, а за забором выл не насытившийся кровопийца. Уже были слышны и вопли сторожей, осознавших, наконец, откуда исходит угроза.

– Валить надо! – крикнул Вася Громов.

Рыжий поднялся и, зажимая рану ладонью, бросился вместе со всеми в лес…

В санчасти его осмотрела медсестра, потом врач наложил несколько швов. Появившийся ротный долго не мог понять, откуда у его бойца такая рваная рана.

– Дневальный, что ли укусил? – спросил Иванов.

– Да уж, – кивнул отрешенно Рыжий, – …дневальный…

Ротный долго смеялся, а потом серьезно спросил. Спросил так, что Рыжий признался, где он заработал такую рану, но соучастников он назвать отказался.

Вскоре Иванов, задействовав свои агентурные позиции, выяснил, что колбасный цех подвергся нападению, но преступники ошиблись и забрались на склад просроченной продукции, которая шла на утилизацию…

Выявить остальных участников налета оказалось не сложно – к вечеру они все оккупировали сортир… разведывательная группа роты специального назначения была надолго выведена из строя.

МУЖИ-ЧИ

Мужи-чи

(это такое село в Ингушетии)

Вечером два урода (сержант Гавриленко и старший сержант Данилов) из второй группы, нажрались пойла, начали буянить, выбили пару зубов своим сослуживцам, и с залитыми до краев шарами, ушли из расположения роты в соседний населенный пункт Мужи-чи в поисках спиртосодержащих жидкостей. Ушли, прихватив два автомата, один из которых был с прибором бесшумной и беспламенной стрельбы.

Когда это произошло, в расположении роты находился только командир группы связи лейтенант Немцов, который боялся напившихся лихих разведчиков, и пока те били своих менее сильных сослуживцев, офицер заперся в аппаратке связи, и не высовывался.

Прибывший из Владикавказа командир отдельной роты майор Иванов долго слушал невнятные объяснения Немцова, потом тех, кто лишился зубов, потом остальных. Так как солнце уже спряталось за горизонтом, поиск напившихся и сваливших военных был отложен до утра. Тогда же решили давать и сообщение в округ по факту пропажи двух разведчиков с оружием в руках.

Строго говоря, Гавриленко и Данилов и до поезди в командировку не особо отличались дисциплиной и большим умом. Звания сержантов они получили еще в Печерском учебном полку, и будучи физически крепкими и выносливыми бойцами, и при наличии офицеров оправдывали свой статус на все сто. Хорошо, когда кто-то рядом мог думать за них… и хорошо, что раньше все их выходки прощались "условиями мирного времени". А здесь они нажрались, и, как было заведено еще в ППД, двинулись на поиски «добавки».

Группа старшего лейтенант Дружинина вернулась с задания в десять часов вечера, когда ротный уже принял решение на поиск пропавших. Группа сдала оружие, быстро поужинала, и, собиралась уже было завалиться спать, как ротный построил всю роту во дворе дома, где и располагалась рота:

– В роте произошло ЧП, – начал он. – Гавриленко и Данилов, ушлепки, нажрались водки и им, как всегда, показалось мало… Я вам уже всем разъяснял, что в условиях, в которых мы здесь с вами несем службу, это совершенно недопустимый залет. Мало я вас учил? Видимо мало. Сколько еще нужно повторять – здесь идет война, и любая оплошность может привести к гибели не только ее допустившего, но и его боевых товарищей. Где эти два друга сейчас бродят, мне не известно. Так же не известно живы ли они еще, или уже нет. Если кто-то еще не понял, где проходит службу – повторю: здесь идет война, и здесь иногда убивают…

Ротный говорил минут двадцать.

Искать пропавших ночью не рискнули. Мало того, что можно было запросто напороться на боевиков местного «сопротивления», можно было еще перестрелять друг друга, не распознав в темноте знаки опознавания. Да и на вряд ли затуманенные алкоголем головы вспомнили бы эти знаки…

На ночь выставили за периметр пару секретов, в каждом из которых был посажен командир группы и пара бойцов. Секреты были выставлены на удалении ста метров от расположения, и имели задачу обнаружить пропавших раньше, чем их расстреляет караул.

Пропащие за ночь в расположение не вернулись. Стало окончательно ясно, что произошло то, чего так все опасались.

Доложили руководству. Доложили о принятых мерах. Руководство одобрило план поиска в селе, пообещав прислать в помощь два десятка ОМОНовцев республиканского УВД и роту внутренних войск. Все эти силы должны были прибыть к обеду, поэтому пока было решено вывести группы к селу и работать на окраине, не углубляясь в само село.

В пять утра были подняты две группы. Группа Дружинина должна была в семь утра войти в Мужи-чи, и опросить местное население, видели ли они пьяных разведчиков, или нет…

Вторая группа должна была обеспечивать прикрытие работы людей Дружинина. Сам ротный пошел с группой в село.

У первого же дома встретили мужика, который шарахнулся от вооруженных людей, но его стреножили, и стали опрашивать. Тот клятвенно заверял, что ничего не видел и ничего по данному делу не знает. Отпускать не стали, потому как что-то уж больно складно он все отвечал. Решили передать его ОМОНовцам. Вошли в первый дом. Там долго упорствовали, но вскоре сказали, что, было, приходили ночью двое и требовали водки. Угрожали оружием. Выбили хозяину зуб. Ничего не нашли и пошли дальше в село.

Стало интересно. Значит, все же дошли до села, ушлепки…

Дом был красного кирпича, двухэтажный. Ограда – кованная решетка. Два разъяренных кавказца. В смысле пса.

Долго орали, бросали камни в окна, но никто не выходил. Ротный повернулся к двум разведчикам:

– Матюшин, Черкасов – вперед.

Слава Черкасов снял СВД с предохранителя и через ограду выстрелил в голову одной собаке. Пес мгновенно из лающего волкодава превратился в обмякший мешок и завалился на бетонный двор. Второй пес забился на цепи еще сильнее, но через несколько секунд лег рядом с первым.

Матюшин толкнул калитку, и вошел во двор, вполне обоснованно опасаясь атаки третьей собаки, но третьей не было. Держа автомат наготове, он перешел двор и замер у входа в дом. Черкасов перебежал к нему.

Часть группы уже осматривала дом напротив, и на улице между домами оставались только ротный, пулеметчик и Леха Рыжий, который с некоторых пор очень не любил собак (см. рассказ "Налет").

– А ну… – Матюшин попробовал открыть дверь, но дверь была заперта.

– Товарищ майор, – крикнул Черкасов: – Дверь закрыта.

– Так откройте, – хмыкнул Иванов.

Черкасов вскинул винтовку и первым же выстрелом выбил из замка секрет. Попробовали – дверь по-прежнему не открывалась. Отошли к сараю, и оттуда Слава сделал еще шесть выстрелов, окончательно разбивая замок. После шестого выстрела замок вылетел и дверь приоткрылась.

Разведчики направились к двери. Матюшин, держа автомат наготове, заглянул в дом. Там было темно, и после дневного света глаза ничего различить не могли. Разведчик толкнул дверь, открывая ее нараспашку. Повернулся к Черкасову:

– Заходим…

Сержант Матюшин вошел в дом. Слава перехватил винтовку, и двинулся следом. В темноте коридора ничего нельзя было разобрать, и Черкасов уже было собрался выглянуть во двор и спросить у ротного фонарь, как вдруг прямо перед глазами полыхнула ослепительная вспышка с разлетающимися в разные стороны искрами. По ушам оглушительно стеганул резкий звук близкого выстрела.

Матюшина с силой отбросило на Черкасова, который успел среагировать, и увернуться от падающего тела. Матюшин рухнул в наступившей тишине на пол, ничего не сказав, не вскрикнув…

Растерявшийся на мгновение Черкасов увидел, как по коридору на него бежит человек с охотничьим ружьем, стволы которого смотрели прямо в лицо разведчику.

Слава стал поворачиваться, чтобы направить длинную СВД на своего врага, но понимал, что не успевает, не успевает…

Человек бежал страшно, неотвратимо… стало видно его лицо – бородатое, перекошенное страхом, злостью, ненавистью…

Слава потянул спуск, и его винтовка оглушительно выстрелила, но мимо, в сторону, в стену… не успел он довернуть ствол на бегущего, не успел…

И надо было бы выскочить из дома… но уже было поздно.

Человек всей своей массой навалился на разведчика, отбив винтовку в сторону, свалив его с ног. Девяносто килограмм против шестидесяти. Не в пользу девятнадцатилетнего Черкасова…

На спине у Славы висела длинная и плоская радиостанция Р-159 – на всю спину. И спиной на эту рацию… ох как приятно…

И пальцами в горло…

– А-а!!! – человек заорал в том животом страхе, понимая, что смерть его близка, и, желая прихватить с собой в могилу, как можно больше своих врагов…

Черкасов забился в ужасе, пытаясь освободить руки, пытаясь что-то делать…

И надо бы крикнуть… а горло сдавлено до звезд в глазах… но ведь слышали мужики выстрел… сейчас должны ворваться… помочь…

Глаза в глаза. Два смертных врага.

Славка выдернул руки из-под тяжелой туши и стал бить в голову, в бок, давить в глаза… ничего не помогало. Не получалось никак отбиться от врага… ну где же ротный? Где остальные? Где помощь?

Страх… вьюном вырваться… никак не получается… а горло сдавлено. И уже свист в ушах – как признак скорой потери сознания. А потом только смерть…

Ну, где же ротный?

– Умри, собака… – шепчет враг прямо в лицо, и глаза у него огнем горят. Страшным огнем…

И хотел бы что сказать… да горло пережато… да свист в ушах… да руки уже слабеют… и ужас… и вот сейчас смерть придет… а потом ничего не будет… ничего…

В глазах темнеет, слабость по всему телу. Надо сопротивляться, надо искать выход, а сил уже нет. И желания уже нет. Так как уж ясно – все, дальше только смерть. Только могила.

И вдруг Слава понял. Все понял. Убили его. Уже убили. Нет его. Умер он, не дождавшись помощи своих товарищей. Задушил его боевик. Задушил, передавил шею, выдавил кадык, раздавил гортань… все… и нет больше в этой жизни молодого разведчика… нет его… убили разведчика…

В глазах темно, остатки сознания уже покидают тело… погибает тело. Погибло тело.

И вдруг последняя вспышка в глазах. Последняя мысль – "Я УБИТ". Я умер. Чего ты боялся раньше? Смерти? Так вот она. Уже пришла. Ничего в ней страшного нет… ничего…

А раз так, то уже и бояться нечего. Чего бояться, когда ты уже прошел через ту черту, которая разделяет жизнь от смерти. Которую боится каждый нормальный человек… а ты ее прошел и увидел, что ничего там нет страшного… ничего.

Последним усилием воли, последней мыслью своей угасающей вспомнил Славка, что в кармане на бедре у него нож лежит. НРС-2.

Последнее усилие, и нож в руке. Рука ослабшая, но нож остер. Вот тебе в бок, вот еще раз, и еще…

И вдруг глаза изменились. Глаза врага вдруг потухли. Погас в них огонь смертельный. И хватка на горле ослабла…

И вдруг ротный в проеме двери появился. Помощь пришла…

Славка сел на полу и надрывно дышал – боль не позволяла даже повернуть головой. Шея наливалась сплошным синяком.

Рыжий кованными ботинками ожесточенно добивал в углу бородатого мужика, что-то приговаривая. Иванов повернул на спину Матюшина, который уже пришел в себя, и выл от боли.

Слава глянул на друга – дуплетом картечи Матюшину разнесло пару автоматных магазинов на груди, разбило тангенту 157-й радиостанции и вломило по самое "не хочу" в грудную часть бронежилета. Но он был жив…

Расстегнули бронежилет – ни одна картечина до тела не дошла, однако перелом нескольких ребер явно был налицо.

– Ты как? – спросил ротный Матюшина.

Матюшин удовлетворенно кивнул.

– А ты? – ротный повернулся к Черкасову.

– Чуть не сдох… – Славу начало трясти. – Я его подрезал, кажись…

– Что ж ты его сразу не завалил? – усмехнулся ротный.

– Не успел…

Слава отвел затворную раму своей винтовки и увидел, что в СВД нет ни одного патрона… горло свело, и он опять зашелся в кашле, сплевывая кровавые сгустки…

К дому подогнали «Урал». К месту происшествия стали подходить местные жители. Начались крики и вопли. Иванов отвел свои силы к окраине села.

Черкасов во всеуслышание пообещал сломать челюсти Гавриленко и Данилову, как только они найдутся.

К вечеру их нашли. Вернее их холодные тела.

Спустившись в село, в поисках алкоголя они навестили несколько домов, а потом в доме, где позже чуть было не погибли Матюшин и Черкасов, требуя выпивки, из автомата ранили жену хозяина дома. В ответ хозяин убил из ружья их обоих. Когда спецназ вошел в село, хозяин уже вернулся из больницы, куда он отвез свою жену, перетащил трупы на окраину и вооружившись, вполне обоснованно ждал повторного визита не прошенных гостей. Поэтому и такая реакция…

Жена хозяина умерла в больнице. Автоматы нашли. Хозяина судили. Нарушителей дисциплины похоронили со всеми воинскими почестями.

С кем мы воевали?

Выходит, что САМИ С СОБОЙ…