Текст книги "Ради мира на земле"

Автор книги: Алексей Симонов

Соавторы: Леонид Сурин,Андрей Попов,Степан Запорощенко,Александр Корзников,Геннадий Устюжанин,Анатолий Инчин,Яков Кимельфельд,Валерий Меньшиков,Геннадий Королев,Т. Софьина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

А. И. ЛЯПУСТИН,
журналист, старшина I статьи запаса
АННА СТЕПАНОВНА

В 1971 и 1972 годах в двенадцати номерах «Вечернего Челябинска» публиковался документальный рассказ о 85-й ордена Ленина стрелковой дивизии, которой пришлось вступить в бой с фашизмом в первые же минуты Великой Отечественной войны.

Дивизия получила орден Ленина не за боевой – за трудовой подвиг. За участие в строительстве завода. К началу Великой Отечественной войны она была переброшена на западную границу нашей страны, под Гродно. Там ей и выпало принять первый бой. Судьба дивизии досталась горькая – она попала в окружение. Кто-то вышел из него и продолжал биться с фашистами в составе других частей. Кто-то остался в лесах Белоруссии и сплотился в партизанские отряды. Иные вошли в состав подполья в городах Белоруссии. Никто не сдался, никто не спасовал, каждый бился до последнего. Вот почему и назывался рассказ «Непобежденные».

Читатели узнали тогда о смелом комдиве генерале А. В. Бандовском; познакомились с легендарным комиссаром Н. И. Толкачевым, продолжившем борьбу в Минском подполье; прочитали о боевых действиях партизанского отряда под командованием Б. М. Цикунова, в котором было много бойцов-челябинцев; пережили трудную судьбу лейтенанта М. В. Бойко-Бабы, угодившего в концлагерь, но не склонившего головы; встретились, со многими другими.

Документальный рассказ «Непобежденные» вызвал поток писем. Они начинались словами: «Мне довелось воевать в 85-й стрелковой дивизии…» Эти воспоминания давали новые направления поиску.

Однажды пришло письмо от человека, имя которого только вскользь упоминалось в связи с повествованием о судьбе Николая Ивановича Толкачева.

«Уважаемые товарищи! Мне стало известно, что в вашей газете опубликованы материалы о 85-й стрелковой дивизии. Я некоторое время служила в этой дивизии и знаю многих. Прошу вас прислать мне вырезки с публикациями. Я – Анна Степановна Ананьева…»

Ананьева…

Ананьева!

«Непобежденные» из главы второй: «Комиссар Толкачев».

Бригадный комиссар Николай Иванович Толкачев родился в 1899 году в семье рабочего, в 1918-м вступил в ряды РККА, с 1920-го – член ВКП(б). Сражался против банд генералов Краснова, Деникина, Булак-Булаховича, против белобандитов, пытавшихся захватить КВЖД. Депутат Верховного Совета РСФСР первого созыва от Челябинской области. Делегат XVIII съезда партии. Вместе с дивизией вступил в бой с гитлеровцами 22 июня 1941 года. При выходе из окружения был ранен, попал в фашистский лазарет в Минске…

Минск. Август 1941 года. В кварталах дымятся недогоревшие дома. По безлюдным улицам маршируют немецкие патрули.

В старом здании больницы гитлеровцы разместили лазарет для русских военнопленных. На цементном полу вповалку лежали они, перевязанные грязными тряпками, в пропитанных кровью и потом лохмотьях.

Жена одного из офицеров Еремина – Анна Степановна Ананьева – работала в минском госпитале и, не успев эвакуироваться, стала работать в этом лазарете. Вот что она рассказала:

«Нас было четверо. Утром мы приходили в это большое здание, где для порядка стоял один немец… Сюда фашисты собирали по дорогам и лесам раненых бойцов и командиров. Если бы вы видели! Это был ужас. В грузовике раненые набросаны как попало, один на другом, изуродованные, а некоторые уже мертвые.

Санитарки раздобыли где-то солому. Чтобы подстелить ее, нужно приподнять каждого раненого. Мне тяжело было наклоняться – скоро я должна была родить, но сейчас о трудностях нечего было и думать.

Вот стонет еще один раненый. Около него лужа крови. «Подожди, родной, сейчас перевяжу!» – наклонилась над ним. Стала отдирать прилипшие к ранам тряпки. Раненый судорожно вздрогнул. Глянула на него и обомлела: «Николай Иванович! Николай Иванович! Это я, Ананьева». (Я работала одно время в политотделе дивизии и хорошо знала бригадного комиссара.)

Но он был без памяти, ноги выше колен в страшных ранах. Побежали за медсестрой. Стали его лечить и тайком подкармливать.

Мы узнали, что нас, русских, скоро в лазарет пускать не будут. Приготовили для Николая Ивановича брюки, рубашку и галоши, так как ботинок не нашли. Вечером, преодолевая страшные боли, Николай Иванович, улыбаясь окружающим, сказал, что хочет посмотреть погоду. Я вывела его во двор. Подошли к небольшому пруду, где была спрятана гражданская одежда. Он почти не шел и сразу повалился, как только почувствовал, что на нас никто не смотрит. Такая у него была боль в ногах. Надо было спешить. Я с трудом переодела его и не повела, а буквально потащила. Через ворота его нельзя было вести. Немцы могли нас заметить и расстрелять. Волокла через задний двор на другую улицу. Я ревела ревом – так мне было тяжело. Но дома стало еще труднее: в комнате я не могла его оставить и, не отдышавшись, подняла его на чердак.

Намучилась – словами не передать. Свалилась на кровать. А через несколько часов родила дочь…»

Ананьева! Сразу же в Серпухов, откуда она написала, полетело письмо:

«Дорогая Анна Степановна! Очень рады… Просим вас… Подробнее…»

Справка-характеристика на Ананьеву Анну Степановну, 1905 года рождения, члена КПСС с 1927 года.

«Тов. Ананьева Анна Степановна с первых дней оккупации немецкими фашистами г. Минска принимала участие в борьбе против фашистских захватчиков. Она являлась членом подпольного партийного комитета района Комаровки г. Минска, руководимого т. Маркевичем. Ею были созданы небольшие группы советских граждан в двух немецких лазаретах, городской больнице и в первом клиническом городке, через которые она организовала вывод советских раненых и пленных из немецких лазаретов, обеспечивала их документами и через связных переправляла в партизанские отряды.

Ананьева лично, рискуя двумя жизнями (своей и родившейся в ту ночь дочери), на своих плечах вытащила и прятала у себя комиссара 85-й стрелковой дивизии, депутата Верховного Совета РСФСР т. Толкачева Николая Ивановича. У нее на квартире продолжительное время скрывались связные партизанского соединения Михаил Флиор и Мария Яшина.

Тов. Ананьева по заданию подпольного партийного комитета на своей квартире организовала ручной стеклограф и печатала маленькую подпольную газету «Патриот Родины», которой было выпущено 12 номеров и которая расклеивалась на Сурожском и Комаровском базарах, а также в общественных местах, прилегавших к этим районам. Передавала партизанскому соединению исключительно ценные сведения о месторасположении немецких воинских частей, их военном оснащении и планах.

Она систематически доставала и переправляла в партизанское соединение остродефицитные лекарства, медицинские инструменты и перевязочный материал.

Будучи партизанкой отряда имени Чкалова, а затем Лидского соединения Барановичской области, Ананьева по заданию подпольного горкома партии принимала активное участие в боевых и хозяйственных операциях, а также вела большую партийную работу. Ею была организована партизанская агитбригада, которая систематически выезжала в деревни и выступала перед народом с яркой политической пропагандой и остро высмеивала «непобедимость» немецкой армии.

За активное участие в борьбе против немецко-фашистских захватчиков Ананьева А. С. награждена орденом Отечественной войны II степени и медалями: «Партизану Отечественной войны II степени», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» и «За трудовую доблесть».

Пом. командира партизанского соединения Барановичской области Н. Бурцев.

Начальник штаба партизанского отряда им. Дзержинского В. Бляшев.

Командир партизанской бригады им. Ленина Герой Советского Союза Ф. Синичкин».

«Уважаемый Александр Иванович!

Получила ваше письмо и вырезки из газеты и как-то растерялась. Кажется, сказать надо много, а слова на бумагу не ложатся. Поэтому задержалась с ответом.

Первое, что я сделала, это собрала все, что у меня есть: письма жены Толкачева – Натальи Евдокимовны, газетные и журнальные статьи о Толкачеве. Но, кажется, получилось, что больше посылаю о себе – хотя на это у меня не должно быть прав, так как в 85-й стрелковой дивизии я работала в политотделе с IX.1940 по IV.1941 гг. и женой В. С. Еремина была также немногим больше года…

До ухода Василия Степановича в ряды Красной Армии я работала на ЧТЗ вместе с ним и его женой Ксенией Ивановной. Дружили. Они приходили ко мне частенько с детьми в выходной день. А когда он ушел в армию, Ксения не только заходила, но и оставалась иногда ночевать с ребятами. Мы с ней были как родные…»

(Из письма Анны Степановны Ананьевой).

Беда пришла неожиданно. Дети Еремина остались без матери. Они были в том же садике, что и трое детей Анны Степановны. Вместе с ними возвращались в ее дом, привыкая к нему, как к своему. Постепенно перестали называть Анну Степановну «тетей Аней», вторя за ее детьми: «Мама»…

Василий Степанович попросил Анну Степановну присматривать за ребятишками, а через некоторое время сообщил, что едет на Халхин-Гол. Это был тридцать девятый год.

Так у Анны Степановны стало пятеро. Одно было ясно – за детей Василию Степановичу беспокоиться нечего. Ему просто повезло, что рядом оказалась Анна Степановна, у которой любовь к детям еще с молодости, еще с тех пор, когда она создавала в Серпухове детскую организацию «Муравейник». Каждый выходной день на квартире Ананьевых устраивались концерты. Свои и соседские дети пели, читали стихи, танцевали. Очень был популярен танец «Мы матрешечки, мы кругляшечки». Ребятишки исполняли его и в детском саду.

«Посылаю денежный аттестат, в котором одна графа остается незаполненной мною: «Кому?» Я сказал начфину: «Напиши: матери моих детей…»

(Из письма В. С. Еремина А. С. Ананьевой перед уходом в бой.)

Ее вызвали в военкомат, и она толком не смогла сказать, кем приходится Еремину. Не помнит уже, что ответила тогда, при оформлении денежного аттестата. Да и как объяснишь – дети Еремина зовут мамой, любят ее.

Еремин был переведен в Минск, даже в Челябинск не смог заехать. Анна Степановна засобиралась в дорогу – решила дать возможность ребятам повидать отца. Поехала в часть, да там и осталась.

85-я стрелковая дивизия, в которой служил Еремин и теперь работала в партучете политотдела Ананьева, была, как говорится, на колесах, еще не определилось окончательно ее местоположение. Тревожная обстановка пограничной территории, переезды, переходы…

«Стало известно, что 85-я стрелковая дивизия должна передислоцироваться в Гродно. Я думала тоже ехать с политотделом, но меня вызвали Бандовский и Толкачев и сказали, что с детьми ехать нельзя, положение очень тревожное. Дивизия уехала, я стала работать в клингородке начальником отдела кадров».

(Из письма Анны Степановны Ананьевой.)

…На рассвете 22 июня 1941 года бомбили Минск. Тревога сжала сердце. Война? Провокация? А как же Василий? Ведь он сейчас там, на границе! Хорошо, что дети сейчас у бабушки, в Серпухове. Стало чуть легче.

Василия Степановича не чаяла увидеть. Но он забежал к ней в городок на третий день войны:

– Анна… Береги себя. Детей…

Это была их последняя встреча. Василий Степанович уходил формировать новые части из разрозненных батальонов и рот. Как узнала потом, много позднее, погиб он в сорок третьем году.

Анну Степановну захлестнули дела. На руках паспорта и военные билеты персонала, документы больных. Как-то сразу сориентировались: только стали прибывать раненые офицеры и солдаты, переодевали их в гражданскую одежду, выдавали чужие паспорта больных. Собирали оружие, патроны. Их было уже четверо – А. С. Ананьева, Л. А. Мохова – старшая сестра-хозяйка, У. Д. Жогло – медсестра и А. И. Куприщенкова – санитарка.

Помощник прокурора республики Маркевич создал подпольную партийную группу Комаровского района. Начиналась новая работа – в условиях подполья.

«В начале августа 1941 года в старом здании областной больницы по улице Подлесной гитлеровцы разместили лазарет для военнопленных. Их привозили на грузовиках, складывая в кузов, как дрова.

В лазарете было несколько женщин из бывших работников первого клинического городка: Мохова, Жогло, Куприщенкова, Яшина, Бергман, Ананьева. С трудом добывая пищу, они кормили раненых, промывали раны, накладывали повязки, рискуя жизнью, помогали пленным бежать. В лихую годину они оставались на боевом посту…»

(Карлос Шерман, сотрудник Академии наук БССР. Газетная корреспонденция.)

В самом начале я уже рассказывал о том, что в лазарете увидела Ананьева Николая Ивановича Толкачева, отходила его, переправила к себе домой на чердак…

«Через неделю сосед Ананьевой сказал Анне: «Или сегодня же уберетесь вон, или я доложу в гестапо». Тогда подпольщики переправили Николая Ивановича к Куприщенковой, жившей но улице Подлесной, напротив первого клинического городка. Ананьева с ребенком перешла на квартиру Маркевича».

(Карлос Шерман, газетная корреспонденция.)

«На чердаке ему было хорошо. Одежду мы достали, еды тоже приносили достаточно. Он был там примерно неделю-полторы, а потом его обнаружил сосед из «бывших»… Он меня схватил и потащил в гестапо за укрывательство офицера (сам решил, что я укрываю офицера). Я ему пригрозила, что скажу про приемник, который тот прятал на чердаке, если только выдаст меня. Объяснила, что я никто, и муж мой никто, старик, в армии не был, а попал под обстрел и т. д. Я назвала Толкачева мужем. Не доходя до гестапо, сосед меня отпустил и сказал, чтобы я забирала своего старика и шла подальше. Санитарка Аня Куприщенкова не побоялась спрятать у себя Николая Ивановича.

Ходили мы к нему часто. Лекарства приносили Анна Алексеевна Мохова, Устинья Даниловна Жогло. Мохова говорила, что медикаменты доставала у доктора Владысика и профессора Клумова.

Николай Иванович долго не мог ходить… Я уже встречалась с ним редко, так как Маркевич после одной из диверсий ушел в отряд, а за нашим домом началась слежка. Предупредила Толкачева, что как только придут связные, я тоже уйду в отряд. Он же к этому времени установил связи с Минским подпольем…»

(Из письма Анны Степановны Ананьевой.)

Анна Степановна перебралась в лес. Галя, родившаяся 31 августа сорок первого года, осталась в Минске у знакомых.

«Слушали: О создании агитгруппы, информирует С. Соколов.

Постановили: Создать при Лидском подпольном горкоме партии агитгруппу, комплектование которой поручить тов. А. Ананьевой. Программу для выступления агитгруппы поручить составить тов. Ананьевой и Драгуну. Агитгруппа должна обслуживать 8—9 пунктов в месяц».

(Протокол заседания Лидского подпольного горкома партии.)

«…Писать особенно не умею. Удивляюсь, как это я могла в партизанах, без газет и какой-либо литературы сочинять частушки и сценки, высмеивающие Гитлера. Роль Гитлера исполнял Сченснович. Знаки фашистского отличия поснимали с «языков». Когда «Гитлер» показывался на сцене (сцена – это обуглившийся фундамент сожженного фашистами дома), то не только дети и женщины, а даже мужчины шарахались в сторону».

(Из письма Анны Степановны Ананьевой.)

Заслуженного деятеля искусств БССР Николая Игнатьевича Сченсновича уже нет в живых. Он умер в январе 1969 года. Но сохранились его воспоминания, опубликованные в журнале «Неман»:

«…На другой день в лагере межрайцентра, укрывшемся в густом сосняке, на песчаном острове, со всех сторон окруженном болотами, я впервые встретился с Ефимом Даниловичем Гапеевым. Он был уполномоченным ЦК КПБ(б) по межрайцентру Лидского подпольного горкома партии.

Без каких-либо вступлений Гапеев сказал мне:

– Для усиления агитационно-массовой работы мы решили создать при межрайцентре бригаду самодеятельности. Хотите в нее включиться?

Я был так взволнован, что на радостях не смог и слова вымолвить в ответ, только утвердительно кивнул.

– Значит, договорились. Думается, что вы как профессиональный артист с большим опытом могли бы стать… ну, что ли, режиссером бригады…

Он пригласил к себе машинистку межрайцентра коммунистку Анну Степановну Ананьеву, которой было поручено возглавить агитбригаду.

Оказалось, что Ананьева и радистка Юдинцева уже подготовили частушки на злобу дня и монтаж, высмеивающий Гитлера и его союзников».

Сченсновичу поручили написать небольшие сценки, и пока он мучился над ними, агитбригада уже начала действовать. Большим успехом пользовались сочиненные Анной Степановной куплеты о Гитлере, которые пели на мотив «Лявонихи»:

 
Эх ты, Гитлер, ты пустая голова!
На победу все надеешься.
Красна Армия к Берлину подойдет,
Вот тогда куда ты денешься?
 

В агитбригаду собралось восемнадцать человек. Нагрузка на каждого была велика. Приходилось на «артиста» по нескольку ролей в далеких друг от друга жанрах: частушки, декламация, танцы, игровые сценки. К сожалению, репертуар не сохранился. Перепечатанные Ананьевой роли учили наизусть, а потом бумага шла на «козьи ножки».

Премьера состоялась 2 мая 1943 года; А 1-го был дан «концерт» фашистам из всех видов партизанского оружия. И вот участники боев собрались в лесном театре. Трехчасовая программа имела огромный успех! И на другой день секретарь подпольного горкома предложил выехать «на гастроли» – по деревням и отрядам партизанской зоны.

Партизанский театр шел лесными тропами от села к селу, от лагеря к лагерю. Крепла его слава и… дошла до фашистов. В немецких гарнизонах говорили, что к партизанам сбросили на парашютах московский ансамбль песни и пляски. Сопровождает его в поездках по зоне высокое партизанское начальство. Разведка донесла о реальной угрозе выхода частей на охоту за театром. Потому-то, уходя «на гастроли», артисты брали с собой увеличенный боезапас и спать ложились, держа в руках оружие.

Это была трудная работа. Многокилометровые марши, а потом выступления, да еще и вечера отдыха…

«В памяти у меня сохранился один из «вечеров отдыха», по-моему, в отряде имени Ворошилова.

В просторной хате на припечке горит, потрескивая, лучина, в красном углу сидит Васька Бегун и, склонив к мехам голову (от усталости), играет вальс. Лучина то притухает, то разгорается. И в этом постоянно меняющемся освещении кажутся странными кружения пар, блестящие от возбуждения глаза, улыбки на лицах. Необычность картины усиливают автоматы за спиной у многих танцующих. Рядом со мной на лавке сидит Ананьева. Она вконец измучена дорогой, исполнением обязанностей ведущего в программе, крепится. К ней подходит высоченный парень в кубанке набекрень. Галантно кланяется и подставляет даме руку кренделем. Вздохнув, Анна Степановна вдруг задорно вскрикивает: «С удовольствием!» – и идет танцевать.

Да, она была неутомима. В наших путешествиях по самым гиблым местам садилась в повозку только тогда, когда ехали все. Мы ни разу не видели ее печальной, хотя знали: с самого начала войны она ничего не знала о судьбе своих детей, мужа. Бывшая ткачиха, затем партийный работник, Ананьева всегда служила для других образцом силы духа и неистощимой энергии».

(Из воспоминаний Н. И. Сченсновича.)

Анна Степановна и после войны, когда узнала о гибели мужа, когда, наконец, разыскала детей, продолжала упорно трудиться. Орден «Знак Почета», которым она награждена недавно, венчает ее самоотверженный труд. В 1973 году получал я от нее письма из Серпухова. В одном из них она писала: «Очень хочется приехать в Челябинск, ведь у меня там друзья по прежней работе…»

Я. Д. КИМЕЛЬФЕЛЬД,
журналист, майор
В. Н. ВЬЮНОВ,
журналист, капитан
ЕЕ ПОЗЫВНОЙ – „СОКОЛ“

Почти неделю подряд шел проливной дождь. Аэродром раскис основательно. Мелкая травка на взлетной полосе скрылась под слоем воды. Замаскированные на краю аэродрома в маленьком березовом перелеске «ЯКи», задрав к небу остроносые капоты, сиротливо мокли под присмотром часовых.

В землянках, оборудованных под жилье, летчицы коротали долгие нудные часы. Лейтенант Пожидаева свернула угол-на-угол мелко исписанный бумажный листок, перегнула его еще раз, аккуратно вправила в образовавшийся пакетик узкую полоску бумаги. Получилась «треуголка» – фронтовое солдатское письмо. Вдоль конвертика химическим карандашом вывела: «Москва, Ново-Басманная, 12. Пожидаевой Таисии». Мысли были там, в Москве, где осталась сестра и трехлетняя дочурка, Иришка, и где начался ее путь в небо.

…Как-то работница модельного цеха литейно-механического завода Зоя Пожидаева вместе со своей подружкой Верой Тарасовой зашла в отдел кадров завода.

– А я вас разыскиваю, – навстречу им поднялась из-за стола Раиса Терехова. Она недавно без отрыва от производства закончила аэроклуб и теперь была летчиком-инструктором. – Подбираю группу девушек для учебы в аэроклубе. Знаю, вы увлекаетесь спортом, любите технику, хорошо стреляете. Хотите научиться летать на самолете?

И уже через несколько дней девчата слушали первую лекцию по аэродинамике. Нелегкое это дело – вечерами после работы изучать самолетовождение, теорию полета, конструкцию самолета и двигателя. Но жажда вырваться в небо была превыше всего, и Зоя вместе с подругами шла в аэроклуб, как на праздник.

Первым инструктором Пожидаевой стал Боря Мельник, высокий кареглазый юноша, сам недавно окончивший аэроклуб.

– Ну как, как ты его подводишь к земле! – горячился он после первых неудачных Зоиных посадок. – Притирать нужно, притирать! Это же самолет, боевая машина.

Через пять минут, успокоившись, говорил:

– Давай еще раз. И повнимательнее.

День за днем шли полеты. Программа все более усложнялась.

Летом 1939 года Зоя Пожидаева окончила Московский аэроклуб.

* * *

Октябрь 1941 года. Враг рвется к Москве. Зоя Пожидаева и ее подруги по аэроклубу, где она теперь работала инструктором, осаждают военкоматы. Но ответ один: ждите.

На столицу участились налеты вражеской авиации. Девушки с завистью провожают на фронт ребят, своих воспитанников.

И вдруг – телеграмма. Несколько летчиц-инструкторов, в том числе и Пожидаеву, вызывают на аэродром в Тушино. Неужели сбудется мечта: доверят боевой самолет.

На Тушинском аэродроме многолюдно. Все ждут встречи с Мариной Михайловной Расковой, Героем Советского Союза, прославленной летчицей. Майор Раскова появилась неожиданно. Открытое красивое лицо, прямой взгляд серых глаз.

Учащенно бьется сердце Зои. Еще курсантами аэроклуба девушки десятки раз перечитывали газетные материалы о подвиге Марины Расковой, Полины Осипенко, Валентины Гризодубовой. Как всех их изумил беспримерный перелет Москва – Дальний Восток, который летчицы совершили в 1938 году на самолете «Родина». И вот встреча с Расковой.

– Верховное Командование пошло навстречу нашим просьбам. Мне поручено сформировать женскую авиационную группу. Дело это новое, сложное. Работы предстоит много. Я надеюсь на вас, девчата.

Счет суткам был потерян. Стерлось понятие дня и ночи: отборочная комиссия работала круглые сутки без отдыха. Скидок не делали никому. Пришлось поволноваться и Зое, но все обошлось хорошо. Когда она, выполнив фигуры высшего пилотажа, приземлилась, один из членов комиссии, пожилой полковник, с улыбкой сказал:

– Так надо летать!

В конце октября 1941 года женский истребительный полк прибыл к месту дислокации. Прямо с вокзала девушек повели в столовую. После нескольких суток, проведенных в дороге, было приятно поесть горячего. Пшенная каша «блондинка», как называли ее девушки, показалась ужасно вкусной. А после обеда последовал приказ: «Всем – в парикмахерскую. Косы – долой. Прическа – под польку».

– Ну, Зойка, – осмотрев подругу со всех сторон, весело сказала Аня Демченко, – теперь ты настоящий хлопец.

И действительно, маленькая, голубоглазая Зоя в мужском обмундировании походила больше на мальчика-подростка, чем на грозного летчика-истребителя.

Потекли напряженные дни учебы. Занимались по 16 часов в сутки. Время торопило. Отрабатывали технику пилотирования, стреляли по конусам, по наземным целям. Учились вводить машину в штопор и выходить из него. Весной 1942 года девушкам присвоили воинское звание.

На фронт истребительный полк вела сама Раскова. Аэродром был на берегу Волги. За рекой – Саратов. По мосту через Волгу непрерывным потоком шли воинские эшелоны. Каждую ночь вражеские самолеты пытались прорваться к городу. Женскому истребительному полку была поставлена задача: не пропустить ни одного самолета противника. Днем и ночью летчицы находились в воздухе.

…День выдался ясным. Два наших истребителя в небе над Саратовом. С воздуха хорошо просматривались дома, железнодорожная станция, эшелоны с грузами. Составы спешили на фронт. Где-то вдали яростно била зенитная артиллерия, преграждая фашистским самолетам путь к городу.

Неожиданно в наушниках прозвучал взволнованный голос:

– «Юнкерс» прорвался… Координаты…

Это – сигнал к бою. Летевшие в паре летчицы Аня Демченко и Зоя Пожидаева почти одновременно увидели вражеский самолет. Снижаясь, он шел по направлению к станции. Главная задача – отрезать ему путь, не дать прицельно отбомбиться.

Увидев наседающих истребителей с красными звездами, «юнкерс» стал круто разворачиваться и переходить в набор высоты. Но летчицы с двух сторон преградили ему дорогу, вынуждая изменить курс. Вражеский стрелок открыл огонь. Отчетливо замелькали полосы трассирующих пуль. Пожидаева пошла на сближение, открыла огонь по кабине стрелка, стараясь отвлечь внимание на себя, дать возможность Демченко нанести решающий удар.

Фашистский летчик маневрирует. Подавшись всем телом вперед, Пожидаева вновь и вновь жмет на гашетку. Внезапно пулемет «юнкерса» замолкает: стрелок убит. Убедившись в этом, девушка направляет очередь на крылья. Но вражеский самолет неожиданно резко сваливается в пикирование. Зоя еще крепче сжимает ручку управления и тоже переводит свой «ЯК» в пике. Тут же замечает, что такой же маневр совершает и подруга.

З. М. СТОЛЯРОВА

Земля быстро приближается. Зоя до боли стиснула зубы: «Нет, не уйдешь!» А фашистский самолет продолжает камнем падать вниз. «Что он задумал?» Холодные струйки пота затекают под шлемофон, непривычное, почти вертикальное положение машины, привязные ремни давят сейчас на тело… А Пожидаева продолжает напрягать все свои силы, стремясь догнать и, если удастся, таранить врага.

И в этот момент противник не выдержал, начал выводить самолет из пикирования. Летчица резко отжала воздушные тормоза; потянула ручку управления на себя. Самолет судорожно вздрогнул и, снизив скорость, стал выходить в горизонтальный полет. Теперь нужно как можно скорее набрать хотя бы минимально безопасную высоту, уйти от притягивающей земли.

«ЯКи» идут по бокам «юнкерса», не давая ему изменить курс. Прицелившись, Пожидаева делает один за другим два выстрела. Проходит несколько секунд, и левый мотор «юнкерса» начинает дымить.

– Молодец, Зойка! – слышит она в шлемофоне голос подруги.

– Теперь далеко не уйдет, – спекшимися губами шепчет Зоя. Тыльной стороной ладони вытирает пот со лба. Взгляд падает на топливомер. Горючее на исходе: ведь до встречи с бомбардировщиком они больше часа патрулировали в воздухе. «Неужели вынужденная посадка? А как же Аня?»

Пожидаева смотрит в одну, другую сторону: где самолет Демченко? Увлекшись преследованием подбитого «юнкерса», она и не заметила, как пропала подруга.

Минуты через три двигатель вздрогнул, несколько раз надрывно чихнул и остановился. Горючее кончилось. Внизу – поле. Планируя, Пожидаева выбирала место для посадки.

Невдалеке – молодой березняк. От него приближалось десятка два людей. В руках колья, палки. Увидели на крыльях звезды, побежали быстрее.

– Ой, бабоньки, летчик-то – девка! – Помогли вылезти из кабины, обступили со всех сторон.

– Так это ты его трахнула? А мы из леска смотрим – летают, стреляют. Но высоко, не разберешь, кто кого подбил. Ну, и молодец же ты.

Через час, не больше, из поселка пришла «полуторка». Шофер, молоденький вихрастый парнишка, с уважением поглядывая на летчицу, помог заправить самолет.

На аэродром Зоя возвращалась с тяжелым чувством: «Что с Аней?». Едва зарулила на стоянку, как подбежали девчата. Обняли и расцеловали. Оказывается, уже звонили из штаба. «Юнкерс» далеко не ушел, упал за лесом, в степи. Сообщили и об Ане Демченко: она совершила вынужденную посадку, за ней послали самолет…

Через несколько дней неразлучная пара – Пожидаева и Демченко – опять в готовности № 1. Внезапно в воздух взмыла красная ракета. Сигнал на взлет: фашистские самолеты на подходе. В несколько секунд запущены двигатели, и вот уже маленькие зеленые «ястребки» рванулись со старта и, стремительно набирая скорость, оторвались от земли. Убраны шасси, и машины растворились в облаках.

Зоя Пожидаева пристраивается к своей ведущей Ане Демченко. Главное – не отстать в белой облачной массе, прикрыть. Вскоре пробили облака, яркими лучами засверкало солнце. Осмотрелись вокруг: противника не видно. Может быть, его повернула назад зенитная артиллерия?

И в этот момент на горизонте справа по курсу появляются черные точки. Это самолеты противника. Под прикрытием облаков два «юнкерса» летят к городу.

– Идем на сближение! – передает по радио Демченко.

Цель все ближе и ближе. Но бомбардировщики, увидев наши истребители, резко меняют курс и уходят в облака. Начинается слепой поиск. Преследуя противника в сплошной облачности, летчицы не заметили, как пересекли линию фронта. Только разрывы вражеских зениток напомнили им об этом. Теперь можно возвращаться – задание выполнено, враг не прошел к объектам.

А на аэродроме Зою ждал сюрприз. Еще когда вылезала из самолета, заметила: техники как-то загадочно улыбались. А подходя к своей землянке, услышала песню. Звонко распевали девчата. Но среди их голосов ясно выделялся мужской баритон. Зоя открыла дверь и, изумленная, остановилась. В землянке, в кругу подруг ее муж, Николай Столяров. С первого дня войны сражается он с врагом. И вот – встреча.

– Нам с КП сообщили, что вы возвращаетесь. Вот и решили песней встретить, – Николай широко улыбался. На груди его ярко поблескивала звезда Героя.

Зоя провела ладонью по щекам мужа, пригладила его светлые волосы.

– Прямо из Москвы, из Кремля, к тебе. Командир отпустил на целые сутки.

Николай рассказал о Москве, о приеме в Кремле, где сам Михаил Иванович Калинин вручил ему Золотую Звезду Героя Советского Союза. К этому времени на боевом счету старшего лейтенанта Столярова было уже шесть самолетов противника, сбитых им лично, и четыре, уничтоженных в групповых боях.

– Коля, а ты не загордишься? – Зоя прижалась плечом к нему. – А долго же мне теперь тянуться за тобой.

– Не скромничай, Зоя, – перебила подругу Аня Демченко. – Знаешь, Николай, твою жену представили к «Красной Звезде».

…От Волги до Дуная нелегкими военными дорогами прошли летчицы 586-го истребительного авиационного полка. На грозных истребителях ЯК-9 защищали они от налетов фашистских стервятников нашу землю.