Текст книги "Обеднённый уран. Рассказы и повесть"

Автор книги: Алексей Серов

Соавторы: Вячеслав Ковальков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А что тебе не нравится-то? Если даже и девяносто четвёртого – что они, не ходячие? В Америке, говорят, деньги чуть не по сто лет действительны.

– Так то в Америке, а мы с тобой в России живём, – пренебрежительно заметил юноша, эмоционально махнув рукой с деньгами и неожиданно переходя с Тимохой на «ты». – Здесь ценятся новые, с иголочки, а не такие пилёные, как ты принес. Ну да ладно, возьму, на десять копеек дороже, чем в банке.

– Говорил же – двадцать!

– Говорил. Я думал – новые.

– Знаешь что, паренёк, давай-ка сюда мои денежки, и я пошёл. А ты жди другого дурака, – заявил Тимоха, выхватил свернутые в трубочку купюры из рук юноши и пихнул в карман. – Нашелся тут. стоит в костюме. рылом торгует.

В гневе он пошёл со ступеней банка вниз широкими шагами – честный человек, которого пытались обмануть какие-то гады, но он отстоял свое достоинство. Юноши быстро спустились следом за ним, сели в поджидавшую их легковушку и резво отбыли в неизвестном направлении.

«Сволочи! – думал Тимоха, шагая вдоль по улице и сжимая в карманах кулаки. – Вам бы лопату в руки!.. Курочка по зёрнышку клюёт. Небось и не видел никогда живой курицы-то. остолоп очкастый! Стартовый капитал, понимаешь. я бы тебе так стартанул!»

Внезапно какой-то человек с фотокамерой крикнул ему:

– Стоп-стоп! Замерли, замерли!.. вот так. так.

Тимоха послушно замер с приподнятой ногой, боясь поставить её на землю, словно вокруг было минное поле.

– Какая экспрессия! – восхитился фотограф, сделал несколько снимков и побежал в сторону, крича на ходу: – Спасибо! Спасибо огромное!

Тимоха простоял так ещё несколько секунд, а потом плюнул и чертыхнулся. Вот, не хватало ещё в газеты попасть! Простота деревенская!

Вывески банков сменяли одна другую. Надо было что-то делать. Он зашел в «Сельскохозяйственный банк» – название показалось надежным, близким. Может, здесь возьмут доллары без паспорта. И у окошка обменного пункта, как хорошо, никого не было.

– Вы мне не поможете, я паспорт дома оставил, а вот нужно срочно валюту обменять, – обратился Валентин к даме, сидевшей за бронированным стеклом.

Дама слегка кивнула, полуприкрыв глаза. Вот удача-то! Тимоха обрадовался. И плевать на курс, тут уж не до курсов.

– Какую сумму хотите обменять?

– Двести долларов! – почти весело крикнул Тимоха в железный ящик, выдвинутый дамой. – И всего делов!

Он залихватски кинул в ящик скатанные доллары, дама потянула их к себе, вытащила и развернула.

– Сегодня небольшую сумму меняю, – деловито говорил Тимоха, стараясь как-то развлекать даму, чтобы она не передумала. – Обычно-то у меня больше.

Дама показала Тимохе жестом, что она всё равно ничего не слышит, и внимательнейшим образом начала изучать деньги.

– Чего на них смотреть-то, или первый раз видите, – устало улыбался Тимоха, купец первой гильдии. – Бумажки – они бумажки и есть. Дрянь, в общем.

– Мужчина, вы сколько мне дали? Ничего не перепутали? – спросила дама через микрофон железным голосом. – Смотрите внимательно.

И она показала ему четыре развернутых бумажки, на каждой из которых стояла цифра «1».

– Ваши?

– Мои?.. – Тимоха ничего не понимал. – Это что же такое-то, а? А где деньги?

– Не знаю. Я вижу перед собой четыре доллара США, и только. Если желаете, могу обменять их на рубли.

Тимоха выслушал её с по-детски приоткрытым ртом. В его памяти проплыло лицо вежливого юноши, взмах руки с зажатыми в ней купюрами, и то, как быстро эти ребятки уехали на машине сразу после «неудавшейся» сделки с Тимохой. Для кого-то, конечно, неудавшейся. Осознав всё это, Валентин как будто получил внезапный сильный удар в лоб.

Он сжал руками голову и даже чуть присел, покачиваясь из стороны в сторону. «У-у-у. м-м-м. у-у-у. м-м-м.» – неслось из него мучительное бессловесное ругательство и проклятье. Да, то, чего боялся, то и случилось. Нет больше денег. Прощайте, пальто и магнитофон! Да не столько жаль было ему потерянных денег и не купленных вещей, как стыдно перед собой и людьми, что оказался таким простаком, лохом, что его так элементарно обвели вокруг пальца, кинули деревенщину! О-о, сволочи! И ещё тётка эта в бронированном окне, свидетельница позора – конечно, обо всем уже догадалась, у них такие дела, может, каждый день здесь творятся.

Надо было сдержаться, да уж больно неожиданно это всё на него рухнуло – ведь есть же на земле такие сволочи, и как она их только носит, а?!

– Меняйте! – приказал Тимоха, играя желваками. Он более-менее взял себя в руки. Всё, всё. Было, да сплыло, теперь не вернешь. Чужие деньги к чужим людям и ушли. Ещё заплачь перед этой бабой – стыд потом на всю жизнь. Надо хотя бы эти четыре бумажки превратить во что-то полезное, жене цветов купить или шампанского привезти да весело отметить такое безобразие. Шампанского сто лет не пил. Зинка ему, конечно, ничего не скажет (а может, и скажет, а может, и клок волос вырвет, если не в настроении – но потом всё равно успокоится и простит). Забыть, забыть поскорее всю эту чушь и наваждение. Домой, домой, прочь отсюда!

Он сгрёб из ящика небольшую стопку десяток вместе с мелочью и торопливо ушёл, роняя монеты и не обращая на это внимания, и вслед ему подпрыгивало серебро и медь, словно хватая за брюки в безуспешной попытке удержать.

На улице Тимоха вдохнул всей грудью холодный прозрачный воздух. Немного полегчало. Слава Богу, что всё кончилось. Нет, но какие гады, а, какие гады. Он знал, что случившееся ещё долго будет преследовать его, не давать спокойно жить. Может, месяц, а может, и больше он будет мучить себя, пока боль не притупится. В конце концов, через год он будет вспоминать об этом со смехом. Так что лучше уже сейчас представить себе, что прошел год, и не рвать понапрасну нервы.

И ещё он знал точно, что этим вежливым юношам их дела с рук не сойдут, и в конце концов будет им в десять раз хуже, чем ему сейчас – уж Бог-то не фраер.

Так, куда же теперь? Что делать с оставшимися деньгами?

И тут он услышал знакомый голос:

– Тимофеев! Валентин! Какими судьбами? Что невесел, что головушку повесил?

Почему-то Тимоха даже не удивился, увидев очкастого банкира за штурвалом все той же чёрной подводной лодки. Совпадения никогда не бывают случайными, и Тимоха понял, что всё, что произошло сегодня с ним, было давно придумано и осуществлено мудрым распорядителем судеб. И что удивительно, он даже обрадовался очкастому, словно это был его родной брат. Вот уж чего от себя не ожидал!

– О! Здравствуйте! – крикнул он весело, подходя к машине и ласково поглаживая её по гладкому боку, как знакомую лошадь. – А я вот из банка.

– Вижу, вижу, – говорил очкастый, выбираясь из-за руля. Он ласково оглядел Тимоху (тоже почему-то был рад), и вдруг они оба непроизвольно шагнули навстречу и то ли в шутку, то ли всерьёз обнялись и даже легонько охлопали спины друг друга. Тимоха мгновенно забыл про все свои беды.

– Ну что, – сказал он радостно, – хорошо бы по пивку. раз уж такое дело. Угощаю. Я сегодня богатый.

– По пивку – это славно, только угощать буду я, – решил банкир. – И даже не думай сопротивляться. А кстати, с чего это ты богатый-то, Валентин, сегодня?

– Доллары сдавал, – солидно похвастался Тимоха. – Ваши же, помните?

– Как не помнить, – кивнул очкастый, – помню очень хорошо. Вон в чем дело. Ясно. Ну и как, много сдал?

– Ага, – кивнул Тимоха, подмигивая. – Все четыре.

– Почему четыре? – удивился банкир. – Я же тебе.

– Да, двести. Все точно. Но я сегодня сдал четыре. Угадайте, почему?

Банкир думал недолго. Понимание ситуации отразилось на его лице буквально через секунду; потом он неуверенно рассмеялся, а Тимоха поддержал его весёлым гоготом, и тут уж они напару заржали, стоя напротив друг друга и уперев руки в боки.

– Ах ты, пенёк лесной, возле банка валюту вздумал менять, – надрывался банкир, от смеха кашляя и утирая бегущие из-под очков слёзы. – Да разве тебя мама в детстве не учила, что так нельзя. ой, ну уморил, ну насмешил!.. А я-то думал: помогу человеку, дам денег немного. а он их возле банка менять!..

– Дак вот оно как получается, – хохотал Валентин, – что вам нельзя в деревню ездить, а мне в городе делать нечего. Каждый сверчок знай свой шесток, вот ведь оно как!

– Но если ты думаешь, что я по своей доброте компенсирую тебе эту потерю, то ты плохо меня знаешь! – грозил пальцем банкир. – Пусть это послужит тебе хорошим уроком. опыт – великая вещь, дороже него только сама жизнь.

– Ой, спасибо, да я теперь и под пушкой не возьму!..

И они ещё минуты две беззлобно смеялись друг над другом, а потом согласно пошли в кабак. И в тот вечер было выпито немало доброго баварского пива. Языки распускались, размачиваемые каждой новой кружкой. По ходу дела выяснилось, что очкастый – славный парень, и родители-то его приехали в город из деревни, в детстве ловил там в речке во-от таких щук, а какое там было душистое сено, какие стога, и как здорово было там валяться. Опять же, парное молоко, гладкие молодые девки вот с такими дойками – сказка. Да и не банкир никакой это был вовсе, а директор механического завода.

– Я на своём заводе вот с таких начинал, учеником электромонтёра связи. Потом электромонтёром, потом мастером работал, начальником цеха, потом вдруг раз – и директор. И теперь завод мой, Валя. Но у меня его хотят отнять…

– Кто?

– Да московские упыри. Им ведь все похрену, на людей наплевать, главное – срубить бабло…

– Слушай, а зачем тебе завод? – спросил Тимоха.

– Ну как зачем? – удивился банкир. (Тимоха так и звал его про себя банкиром). Это ж мой завод. Я там вот с таких, и родители работали. Моё дело, бизнес, понимаешь? Я на своём заводе за всё отвечаю.

– А как это вообще завод может быть твоим? – недоумевал Тимоха. – Ну – собственным? Он же ничей, не может никому принадлежать. Завод – это просто такое место, куда люди ходят на работу.

– Нет, Валентин, теперь такое время, что завод не может быть ничей. И должен он быть только мой, потому что он мой и есть…

Вскоре банкир уже сомневался, стоит ли ему самому садиться за руль, так славно было выпито. Но потом выяснилось, что Тимохины автобусы давно ушли, домой ему придется добираться неизвестно как.

– Я тебя отвезу, – сказал банкир. – И даже не думай возражать. Я тебя в это дело втравил – значит, должен доставить. Только уж ты показывай мне дорогу, а то опять встрянем в какую-нибудь лужу.

– Так вытащить-то недолго, опыт у нас теперь имеется, – подмигнул Тимоха. И опять они посмеялись.

День, в общем, прошел удачно, думал Тимоха; его неудержимо тянуло в сон, но он героически встряхивал головой и смотрел на дорогу. На заднем сиденье лежал роскошный букет роз для Зинаиды – банкир купил, настоял: мол, прости меня за тот дурацкий разговор, сам не знаю, что накатило. В общем, оказалось, хороший человек, а это главное. Как зовут только, Тимоха не выяснил. Деньги пропали – наплевать. Деньгам у нас счёту нет. Нечего считать. Бог с ним, всё хорошо. Только бы душой не озлобиться, забыть всё поскорей.

Он высадился возле дома, пожал руку банкиру, промычал что-то вроде: ну, заезжай там когда… Машина развернулась и поехала прочь. Валентин махнул ей вслед букетом и направился к крыльцу. Увидел, что в окно встревоженно смотрит Зинаида. Он широко улыбнулся ей, крикнул:

– Встречай гостя дорогого, красавица!

А затем, откашлявшись и выставив щитом вперед розы и шампанское, словно свататься пришёл, открыл дверь своего дома.

Упёртый

Рассказ моего приятеля

…Пистолет ему был совершенно не нужен, но он его зачем-то взял и купил. Газовый, почти боевое оружие. Предложили – и не смог отказаться. Видимо, что-то внутри пробудилось, потребовало заплатить честные трудовые деньги за машинку, весь смысл которой состоял в фырканьи гнусным газом, раздражавшим слизистую носа. Эта пукалка походила на настоящий пистолет, и в душе старика хищно взвыли древние боевые трубы, до того спавшие вполне мирно. Он и раньше ощущал нечто подобное, когда ему в руки попадал особенно удобный нож или подходящий обрезок арматуры, но с пистолетом теперь всё это было не сравнить.

Впервые в жизни он взял пистолет, сжал его рукоятку, медленно поднял и, старательно щурясь, прицелился во что-то. Вдруг окружающий мир резко изменился. Мир стал сказочно прост и доступен, все его тайны растворились без следа. Всё было можно, и всё требовало присутствия человека с оружием. Первозданный, вечный хаос становился неожиданно упорядоченным под дулом пистолета. Человек понял, что уже никогда не сможет расстаться с ним. Всё решилось мгновенно.

Тесть моего приятеля стал носить пистолет в кармане.

Старик был, что называется, упёртый, он моего приятеля не раз удивлял своей простотой. Если чего-то не хотел, то уж готов был сдохнуть, а не делать этого. А то кобенился. Или блины ему были несладкие, или творог несвежий. Жене своей тарелку со щами на голову любил иногда надеть для порядку. Бывало, полчаса не выйдет к столу, к гостям, хоть ты что. Пока его шесть раз не позовут слёзно. Ну и вообще.

Про таких говорят: он страха не боится, потому у него и зубы редкие.

Баран, короче.

Иногда на виду у всего двора он подходил к своему древнему «Запорожцу», небрежно совал пистолет в задний карман брюк, картинно отбросив полу пиджака, и говорил что-нибудь вроде: «Ну… поеду разберусь с ребятами». Такой ковбой. Дети смотрели на него восторженно. Взрослые крутили пальцем у виска. А он заводил машину, ехал куда-нибудь часа на два и возвращался невозмутимым героем, только что пристрелившим парочку негодяев.

Если в первом акте пьесы на сцене висит ружьё, оно когда-нибудь должно выстрелить, учит классик. Так было и с тестем моего приятеля. Пистолет, постоянно носимый в кармане, неким особым образом воздействовал на психику этого человека. Старик начал искать случай применить его, может, вовсе и не отдавая себе в этом отчёт. И, разумеется, нашёл.

Проходя однажды вечером мимо гаражей, стоявших на отшибе, он заметил, как две подозрительные личности что-то от этих гаражей волокут. Уже темнело, вокруг, разумеется, никого не было. Тесть оказался лицом к лицу с этими людьми. Почему-то он сразу решил, что они – преступники.

Силы явно неравные, и в другой ситуации старик сто бы раз подумал, прежде чем что-то предпринять. Но пистолет в кармане жёг ему тело, просился наружу. Тесть, надо сказать, никогда не считал себя особо законопослушным человеком, он и сам при случае не стеснялся увести то, что плохо лежало – туда, где оно будет лежать лучше. В общем, он был совершенно нормальным человеком, совсем как мы. Как и мы, он всю жизнь работал на заводе. Принадлежал заводу. Просто так случилось: в кармане у него лежал пистолет, а на ловца бежал крупный зверь.

Тесть моего приятеля решил изобразить из себя полуночного борца с преступностью. Он вытащил пистолет из кармана и скомандовал подозрительным личностям поднять руки вверх.

Это были отец и сын. Отец был майором компетентных органов, реальным героем невидимого фронта, постоянно имел дело с разнообразным оружием и сразу увидел, что пистолет газовый, а держит его старик, который не понимает, что делает. Сдаваться смысла нет. Да и перед сыном ему было бы стыдно продемонстрировать своё бессилие, непедагогично как-то. Так что, обложив старика матом, майор велел опустить оружие.

Тесть моего приятеля, хотя и плохо понимал, что делает, однако если уж что-то начинал, обычно старался довести это до конца, пусть даже вопреки здравому смыслу. «Моё слово крепко!» – любил, бывало, повторять он. И, размахивая пистолетом, начал стыдить гадское ворьё, которое тащит все подряд. Он волновался, брызгал слюной, слишком близко подступал к своим задержанным и тут же отскакивал от них, опасаясь ответных действий. Опасался он не зря. Майор слушал-слушал, утирал с лица чужую слюну, орал что-то в ответ, закрывая грудью своего отпрыска, а потом вдруг мгновенным движением выхватил пистолет из руки старика.

Тот изумлённо уставился в свою пустую ладонь, не веря, что мог вот так легко попасться. Клюнул на обычный прием – переговоры затягиваются, после чего следует быстрая силовая акция. И тут задержанный предъявил ему удостоверение компетентного сотрудника и потребовал документы и разрешение на пистолет.

Разрешения, понятно, у тестя не было. Но был паспорт законопослушного гражданина России. И этот паспорт представитель органов у него конфисковал. А перед этим вместе с сынком, который был едва ли не здоровее своего кругловатого, литого папаши, хорошенько намял бока тестю моего приятеля, дабы неповадно было ему впредь разгуливать по ночам с оружием и задерживать не тех, кого надо.

Вернувшись домой без документов и пистолета, потеряв часть заоблачного самомнения, старик долго не знал, что ему теперь делать. Без паспорта в нашей стране никуда, а мстительный майор не желал его возвращать.

Старик несколько раз ходил на поклон к представителю доблестной спецслужбы, но тот и слушать не хотел пенсионера. Ишь ты, завладел оружием (без всякого разрешения, регистрации, да и вообще – если у каждого будет пистолет – на кой чёрт тогда нужны спецслужбы!!!) и тем более заарестовал его так неловко, когда арестовывать людей было обязанностью майора.

Поиздеваться над стариком, видно, было ему в кайф. В тюрьму сажать глупца вряд ли стоило. Наверное, компетентный сотрудник в скором времени всё же отдал бы паспорт, однако терпение у старика лопнуло раньше.

Его чувства понятны. Пойманный на глупости, лишённый документа, он как бы перестал существовать в качестве полноценного гражданина своей страны. А ведь всю жизнь валтузил, как папа Карло, платил налоги, из которых немалая часть шла на содержание тех самых органов!..

Да и что они делали там, у гаражей – может, в самом деле спёрли чего? Обидно, очень обидно. «Мент поганый! – ругался старик. – У-у, волчара!»

В один из вечеров мой приятель, придя к своему тестю, застал его порядочно пьяным, расхаживающим по квартире с глуповато-хитрой усмешкой и грозящим кому-то указательным пальцем левой руки. В правой руке он демонстративно держал гранату «Ф-1». То бишь «лимонку».

Гость остолбенел.

– Уж не на мента ли вы собрались, папа? – Но папа не отвечал и на все уговоры спрятать или лучше совсем выбросить эту дрянь только загадочно усмехался, крепко сжимая в ладони ребристую округлость гранаты. Пытаться отнять у него очередную игрушку было себе дороже, и мой приятель, высказав папе всё, что о нём думал многие годы, плюнул, повернулся и ушёл. Его терпение тоже было не бесконечным. Достал, просто достал воинственный пердун!

Дальнейшие события можно в подробностях восстановить по милицейским и судебным протоколам. Дело в общих чертах выглядело так.

Вечером тесть в очередной раз явился на квартиру к майору и потребовал вернуть ему паспорт. Тон его был сух и деловит, а поза по-прежнему горделива. Майор удивился – с чего бы эта ветхозаветная шпана прёт таким буром, лезет чуть ли не с ультиматумом – но сдаваться сразу не собирался, для начала послал старика подальше, обещал оставить его навсегда беспашпортным и бесштанным и хотел уже вытолкать деда за дверь, но тот неожиданно извлек из кармана гранату, которую давно держал там в полной готовности к действию.

– Если сейчас не отдашь паспорт – получишь вот это, – внятно пообещал старик. Рука его слегка тряслась от волнения и справедливой злости. Майор, как человек, уже поднаторевший в общении именно с этим террористом, опять начал заговаривать ему зубы и мысленно прокачивать возможные варианты действий, но дед дальше ждать не стал. Он бросил гранату под ноги своего врага и сложил руки на груди подобно Наполеону, наблюдающему манёвры гвардии. На себе он, видимо, поставил крест, но ничуть об этом не жалел. Главное тут было – чтобы майор понял, как он ошибся.

Пинком ноги майор забросил гранату в маленькую комнату своей «двушки», где как раз никого не было (жена и сын сидели на кухне, пили чай), захлопнул дверь и увлёк за собой старика, падая на пол. Одновременно он крикнул своим, чтобы ложились. Дисциплинированная майорская семья мгновенно выполнила команду.

Грохнул взрыв. Вылетела дверь комнаты, принявшая на себя град осколков, остальные двери распахнулись настежь. Вылетели все окна в квартире. Но люди не пострадали благодаря профессионализму майора.

Ну, дальше было следствие, суд…

Зачитывались характеристики на майора, на тестя. Майор выглядел в этих бумагах ангелом, тесть монстром, хотя сорок пять лет проработал на одном месте, не имея нареканий, а одни лишь благодарности и почётные грамоты…

Прокурор сказал замечательную речь. «Такие, как этот человек, не имеют права находиться среди нас…» Адвокат что-то промямлил в ответ.

Тестю дали шесть лет, под старую-то задницу.

Очень характерно было последнее его слово. Возвысившись над ограждением, словно герой-революционер, обличающий царский произвол, он длинно обматерил майора, ударил левой рукой по сгибу правой и непристойно помахал ею перед собой. «Понял? И так будет всегда! Моё слово крепко!» Кажется, он действительно решил, что дело выгорело. Сказал всё, что хотел, устроил демонстрацию как невинно пострадавший… Возможно, всю жизнь мечтал сыграть эту роль.

Майор лишь бледно улыбнулся в ответ. Плевать ему было на весь этот спектакль. Главное – закатать своего врага напо-дольше.

Вроде бы все даже остались довольны.

Старику за мелкое хулиганство в зале суда накинули ещё месяц, но он не обратил на это никакого внимания.

Теперь вот сидит, ждёт. Наверняка выйдет раньше. Таких дисциплинированных трудяг – поискать…