Текст книги "Голые циники"

Автор книги: Алексей Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Однажды, пока в классе не было учительницы, один одноклассник Оськи нарисовал на ее стуле мелом член. Оська не успел подбежать и стереть, как учительница вошла в класс. После: «Здравствуйте, дети, садитесь», – она и сама села на стул. Все дико смеялись, а Оська встал и вышел из класса. Учительница, которую он боготворил, подумала, что это он нарисовал. На перемене в классе географии абсолютно спокойный Оська взял со стола учителя глобус, подошел к «остроумному» однокласснику и разбил земной шар о его голову.

Оська был маленьким и не смог оценить иронию отца, возвратившегося от директора и обнявшего сына: «Я в очередной раз убедился, что планета развалится не от метеоритов. Она разобьется о головы непробудных подлецов».

«Я горжусь тобой, сын! Отец»

Эту записку от отца Оська нашел утром. Он свернул и положил ее в свой тайник, надеясь, что когда ему самому станет 45 лет, то он сможет эту же записку прикрепить к холодильнику уже для своего сына.

* * *

Юрий Исаакович написал записку для Оськи. Жена стояла рядом и улыбалась. За входной дверью на крыльце, в ожидающе-деловой позе, зевали охранники. Юрий Исаакович резко взял жену за горло и аккуратно припечатал к входной двери. Хоть и прошло 25 лет со свадьбы, они любили целоваться навзрыд. Каждый день и много.

Славка часто говорила им в такие моменты: «Хоть бы детей постеснялись, извращенцы!»

И получала от отца: «Когда у тебя будет молодой человек, сосись с ним при нас – глазом не моргнем, а если расстанешься с ним и будешь сосаться со вторым, я твои сосалки степлером зашью, а его сосалку собакам скормлю, понятно?!»

Барони любили друг друга… Дверь дрогнула, охранники взволнованно переглянулись. Когда Юрий Исаакович садился в машину и мечтательно улыбался, пожилой водитель, неизменный вот уже 15 лет, сказал:

– Юрий Исаакович, смотрю на вас по утрам и завидую, как вам повезло.

– Сергей Ви-и-икторович, не в деньгах счастье…

– Да и я не про деньги… я про жену вашу. Настоящая жена бандита. Она ведь вас своей грудью закроет. Вон охранники зассат, а она закроет. Завидую я вам…

– Спасибо, Сереж… Я тоже… завидую себе… – У этого монстра, не раз отдававшего команду «обанкротить такую-то кампанию», «запугать такого-то чиновника», «поставить прослушку за таким-то подчиненным», дрогнула губа.

– Сергей Викторович, я забыл дома документы, давайте вернемся…

Жена была в д у ше. В костюме и ботинках он ворвался к ней в кабинку, обнял лицо и целовал-целовал-целовал: «Я люблю тебя! ЯЛЮБЛЮТЕБЯ!!!» А она обнимала своего промокшего банкира и плакала от счастья.

* * *

Варвара и Слава Барон заговорщицки шли по улице, потом начали идти быстрее, потом побежали, понеслись и начали дико ржать. Они забежали в ближайшую подворотню и повисли друг на друге. Варвара открыла сумку, достала бутылку виски «Blue Label», открыла и залила прямо в горло. Слава визжала:

– Ты бы видела его глаза, когда сказала: «Пинкертон, может, сегодня я тебя обыщу?»

– На, пей, – Варвара протянула бутылку Славе.

– Я не буду, мне нельзя, я только шампанское… – загнусавила Славка.

– Пей, иначе отберу у тебя вибратор! – пошутила Варвара.

– И ты туда же!!! – завопила Слава, схватила бутылку и стала пить, как воду. Виски можно пить как воду, но не больше одного стакана – дышать становится нечем.

Прошел час. 20:00. Две пьяные подружки сидели на скамейке какого-то дворика и впервые говорили друг другу правду, периодически удаляясь в ближайший кустарник поблевать и посикать.

– Как не было?! – поразилась Варвара. – Слушай, Барон, а с тем, ну про которого ты говорила… ну такой… ну от которого рыбой всегда перло…

Они уже не могли смеяться. Скулы сводило от боли. Слава пыталась остановить смех:

– Ну не было… Мы только целоваться, я глаза закрываю и представляю себе… селедку… соленую (истерично смеясь и пуская пузыри из носа, Слава впервые в жизни перестала бояться быть глупой, ранимой и некрасивой)… Он мне один раз такой: «Чего бы ты больше всего хотела?» Я и вывалила: «Чтоб ты не пах рыбой».

Девочки упали на колени от смеха. Варвара:

– Я сейчас обсикаюсь.

– Я тоже. Поползли в кусты.

Кое-как устроившись, чтобы оградить мир от себя, а себя от мира (что в таком состоянии было намного проще), Варвара, совершенно забыв о том, что Ричард ее ударил и они поссорились, заявила:

– И вообще, Славка, я часто, когда кончаю, не могу удержаться…

– Че не можешь удержаться?

– Да обсикиваюсь я, и Ричарда обсикиваю – он же во мне, и все, что вокруг… Просто кошмар… Но так приятно, черт! Я сознание теряю. Он сначала пугался – я же не дышу, валяюсь в отключке. А через пять секунд прихожу в себя и не особо понимаю происходящее. Только сердце: «Та-дац», и… так сла-а-а-адко…

– Да ну ты, врешь, что ли?

– Че мне врать? С Ричардом так хорошо, что я не контролирую себя, он просто кролик какой-то долбаный… – И тут она вспомнила, что они расстались.

– Варь, ты че? Ва-а-арь… – Славка не поняла такой быстрой перемены в настроении Вари. – Случилось что? Вы поссорились?

– Он уезжает на месяц. Отец заставляет его снимать программу для Второго канала.

– Но это же здорово, Варь. Ему это надо, это очень здорово!

– По сценарию он должен в каждой стране спать как минимум с тремя проститутками: толстыми, маленькими, старыми, мужиками, трансвеститами…

– Ага, с лошадками, мертвыми…

– Я думаю, если отец прикажет, то этот сопляк и Мао Цзе Дуна с Лениным выебет.

– Ты сейчас шутишь, надеюсь?!

Варвару вырвало. Славка открутила пробку бутылки и протянула подруге. Варвара сделала пару глотков и нахально-вызывающе запела:

– «Родительский дом, начало начал, и в жизни моей надежный причал…»

Пьяная Славка обняла Варю и подхватила песню. Им казалось, что несчастнее их сейчас нет никого на планете.

– «Родительский дом, пускай много лет горит в твоих окнах добрый свет».

Слава перебила музыкальную паузу:

– Да пошли все на хуй!

Варвара впервые услышала, что Барон выругалась.

– Молодец, уважаю! Давай громче.

Слава неуверенно крикнула:

– Пошли все на хуй!!

– Громче!!!

И тут, радостно, она во все горло заголосила:

– ПОШЛИ-и-и ВСЕ НА-а-а ХУЙ!!!

Из окошка верхнего этажа высунулся радостный старичок и тоже радостно заголосил:

– ПОШЛА-а-а ТЫ САМА-а-а НА-а-а ХУЙ!!!

Варвара и Слава залились безудержным смехом, весело вскочили.

– Варь, а пошли на дискотеку в «FIVE». Я даже родителям не скажу. Наплевать на них.

– Ну, ты даешь, красавица. Гулять так гулять.

Взявшись за руки, они рванули из дворика. А радостный старичок крикнул им вслед:

– УДА-а-аЧИ ВАМ, ДЕ-е-еВОЧКИ!!!

* * *

Ночной клуб «FIVE» был самым понтовым и говенным клубом в городе. Депозит за столик около сцены – 3000 долларов, причем деньги не возвращаются, но можно пить алкоголь. Толпы дорогих проституток-моделей, которые себя проститутками не считают, так как цену не назначают, но утром деньги берут. Сумма меньше 700 долларов вызывает у них приступ раздраженного смеха. Такое редко бывает, потому что сало и депутаты знают и так, сколько нужно платить за худую жопу и вошедшие в моду силиконовые губы.

– Варька, – Слава еле перекрикивала музыку, – Варь, смотри, Верник к какой-то бабе клеится, а она его отшивает.

– Она просто знает, что Верник привык «по любви» ебаться. Денег мало, да и жалко. Не переживай за него, найдет какую-нибудь малолетнюю пьяную фанатку.

– А он мне нравится, зубастый и глазастый такой…

– Вот, типа тебя, и найдет дуру. Поебались и расстались – вот его настоящее имя. На таких, как он, клейма негде ставить. Другое дело…

Забывшись, Варвара хотела сказать «Рич», но оборвалась.

– Все они одинаковые, – спасла Слава.

– Славка, пойдем на улицу, допьем бутылку, здесь очень дорого все…

На улице Варвара стала доставать виски – выпал мобильник. Посмотрела на него, потом на Славу. Та понимающе кивнула. И пока Варя отошла в сторону и разговаривала с Ричардом, Слава Барон прикончила бутылку виски водоизмещением 0,7 л.

– Я поеду к нему сейчас, – выговорила сквозь слезы Варя.

– Я так и знала. Пойду (ик), еще потан… ан… цую, на, – Слава всучила пустую бутылку Варе и, походкой волка из мультфильма «Жил-был пес», вошла в клуб.

* * *

У Ричарда не работал звонок входной двери, точнее – его не было. Как-то поссорившись, Ричард не открывал Варваре дверь. Та звонила около 2 часов, но он все равно не открывал. Тогда она сходила за кирпичом и раздолбала звонок, а на стене камнем же и написала: «Захочешь потрахаться, любимый, ЗВОНИ J!»

– Открывай, – сказала Варвара в мобильный.

Взлохмаченный, голый и нетрезвый Ричард открыл дверь и вышел на площадку.

– Че ты голый?

– А че ты пьяная?

– А ты че пья..?

Ричард схватил Варю за волосы и воткнулся в ее губы.

– Чувак, у тебя стоит уже, – раздался голос соседа, спускавшегося выгулять собаку перед сном.

– Спасибо, – засмущавшись и впуская Варю в квартиру, сморозил Ричард.

– Да это ты не меня, это ты ее благодари, чувак, – сосед ухмыльнулся и спустился вниз по лестнице.

* * *

«Чудовищно болит голова, – это была первая мысль, – во рту словно кошки насрали и коты», – вторая. Лежа на боку, Славка открыла глаза. «Уже солнце, часов восемь утра», – третья. Чужой шкаф. Чужим пахнущая кровать. Кто-то чужой всхрапнул и уперся носом в ее спину.

«Не думать, – подумала Слава, – подумаю потом. Не смотреть на себя, не смотреть на того, кто там лежит, не думать… Не думать о том, что произошло. Не думать о том, чтобы не думать… Спокойно… Бляядь!!!» – Слава осторожно выползла из-под одеяла и увидела, что голая. Тихо встала, надела то, что нашла, и свалила в подъезд. Только здесь она дала волю чувствам и похмелью – разревелась, затопала ногами, села на бетонный пол.

Мысли вываливались, как дрожжи: «Где Варька, позвонить Варьке, как я здесь оказалась, кто это был, что соврать родителям, ЧТО ДЕЛАТЬ? НЕ ПАНИКОВАТЬ!!!»

– Але, Варька!!!

– Слав, я еще сплю…

– Я где?

– Что значит «ты где»?!

– С кем я уехала вчера?!

– Ты осталась в клу… Так, у тебя все нормально?!

– Пока не знаю. Я проснулась, а рядом мужик какой-то как храпанет.

– Красивый хоть?

– При чем тут «красивый»?! «МУЖИК» – я тебе говорю!

– Да не ори ты, ну, мужик, ну, трахнул тебя, пьяную. До 60 или больше?

– Чего до 60?

– Ну, старый или молодой?

– Варь, я серьезно, мне плохо, – Славка разревелась и вошла в лифт, на стенах которого было вырезано много рисунков, изображавших представления подростков о сексе с крупной надписью «ДАЮ-БЕРУ» и чей-то номер телефона. Ей стала еще хуже, губа начала непроизвольно загибаться вниз, и Славка горько заскулила.

– Славка, не скули. Ничего страшного, ты же сама с ним поехала. У тебя синяков-то нет?

– Нет, вроде! – Славка вышла на улицу и куда-то тупо брела.

– Кровь есть?

– Нет вроде…

– Что значит «НЕТ ВРОДЕ»?!

– А ЧЕ ТЫ НА МЕНЯ ОРЕШЬ!!! Что я на улице должна снять брюки и разглядеть попристальнее??!

– Может, он ограничился минетом?

Славка наивно чмокнула губами, чтобы проверить, хотя, что проверять, если она никогда во рту, кроме собственных ногтей и один раз вибратора, не держала:

– Да вроде нет…

– Давай вали ко мне, я, как опытный сексопатолог, исследую патологию твоей распутной жизни, Моника Барон.

– Все, еду.

– Давай, подружка, только бутылочку виски по дороге захвати, – весело сказала Варвара.

– Дура, – Славке тоже стало немного легче. Положив трубку, она задумалась и еще раз причмокнула губами.

* * *

– Мальчик, ты их солить, что ли, собираешь? – сказала крашенная перекисью водорода продавщица в зоомагазине.

– Нет, – ответил Оська и засунул в пенал пятнадцатого мадагаскарского таракана, величиной с палец взрослого человека, – я собираюсь их мучить, прокалывать иголкой глаза и взрывать в микроволновке. До свидания. Вы, кстати, во сколько заканчиваете работать?

Продавщица ошалела, а Оська с улыбкой маленького чертенка вышел из магазина в поисках магазина с иголками.

– Мне нужна иголка и черные нитки.

– Такой маленький, а уже портняжка. Прелесть.

– Да нет, вчера родители накричали на меня. Я им сегодня ночью клофелина в компот подсыплю, а ночью рты им зашью, чтоб не кричали по пустякам.

– Так нельзя делать, ты что, мальчик. А что ты натворил, что они накричали?

– Да я им невкусно праздничный ужин приготовил по поводу юбилея свадьбы.

– Умничка, что вообще решил приготовить подарок. Какой заботливый сын.

– Я им их любимого кота завернул в фольгу и запек в духовке с пармезаном и фуагрой.

Продавщица замерла, потом посмотрела на доброе и лукавое лицо Оськи, поняла, что он разыграл ее, и расхохоталась так, как хохотала последний раз на выпускном вечере в школе, увидев в коридоре пьяного директора, занимающегося онанизмом.

* * *

– Але, Варвара?

– Да.

– Это Юрий Исаакович Барон, папа Славы. Ты не знаешь, где она? Она не ночевала сегодня дома… Это впервые…

– Юрий Исаакович, Славка сейчас в ванной душ принимает. Она у меня сегодня осталась на ночь.

– Почему она не предупредила нас?

– Сказала, что вы обидели ее за ужином, вот она и…

– Дай ей трубку.

– Но она в душе…

– Я сказал: «Дай ей НЕМЕДЛЕННО трубку!»

Варвара постучала в ванную.

– Слав, открой дверь, отец твой звонит. Слав…

– Варя, – металлическим голосом произнес Юрий Исаакович, – если ты сейчас обманываешь меня, как обманываешь своего парня, то знай, я приму меры, и никогда Слава больше не увидится с тобой.

В этот момент раздался звонок в дверь. Славка приехала.

– Юрий Исаакович, вроде воду выключила она. Открывает уже, – ответила Варвара и грубо сунула телефон в Славку.

– Да, пап.

– Где ты была этой ночью?

– Где я была? – Слава стала таращиться на Варю. Та показала на себя пальцем.

– Я у Вари ночевала, пап.

– Назови цифру, в котором часу вы легли спать? Только не повторяй вслух мой вопрос.

– Ты мне не доверяешь?

– Недоверию. Отвечай!

– Около трех.

– Передай Варваре трубку.

Понимая, что уже не выкрутиться, Слава отдала подруге телефон.

– Варвара, скажи мне, во сколько вчера закончились занятия в институте?

– Около трех.

– Передай трубку дочери.

– На, – протянула Варя Славке, понимая, что уже вляпались.

– Сегодня будет серьезный разговор. Все, до вечера. И еще. Это позор, дочь. Это позор.

* * *

– Шире расставь ноги.

– Варь, может не надо?

– Не хочешь – как хочешь.

– Ну, хорошо…

– Крови нет, ты точно девственница была?

– Что значит «была», не пугай меня Варь.

– Могла вибратором плеву растянуть, а если у мужика маленький член был, то он мог бы тебя трахнуть так, что твоя пьяная девственность и не почувствовала бы… Ну-ка, подними ноги выше.

– Зачем это?

– На попу твою полюбуюсь. Не болит, случайно?

– Прекрати.

– Посмотрите на эту недотрогу. Адрес запомнила?

– Дорогу запомнила… Обратную…

– Все, что ли? – раздался нетерпеливый голос Ричарда, все это время курившего кальян на кухне и писавшего stand-up для документального сериала:

«Камбоджа. Бывшая Кампучия. Кроме „красных кхмеров“ славится тотальной бедностью и высокой рождаемостью. 40 % жителей страны – дети. Отсюда – развитие детской проституции и секс-туризма. Основные потребители – немцы за 40 лет. Девочка 10 лет стоит 20 долларов в сутки. Просто пиздец (зачеркнуто)».

Слава вскочила и быстро натянула трусы.

– Привет, Слав! – Варвара рассказала все Ричу, поэтому он был зол и хотел обидеть Славу, которая всегда радовала его отсутствием блядства в поведении. Теперь вот и она… – Ну что, запустила конвейер в эксплуатацию? Теперь только запчасти успевай покупать.

– Да заткнись ты, блядь, что ты ее нервируешь-то? – вступилась Варвара.

– Очуметь… Они ебутся, а я, оказывается, – блядь, и их нервирую. Собирайтесь обе и пиздуйте на кухню. Чай и вареные яйца уже на столе, – Ричард физиологично рассмеялся, а как только девочки вышли из комнаты, сел и грустно прикусил колени зубами. Таиланд завтра.

* * *

– Девочка моя, сколько можно пить? – Юрий Исаакович вернулся домой и нашел на полу пустую бутылку сорокаградусного ликера «Grand Marnier».

– Я буду пить. Мне нечего делать, Юр. Я устала уже. Дети взрослые. Карьеру я не сделала. Занималась тобой. Кто я сейчас? Антиквариат? Я надоела тебе, скажи правду, скажи правду…

Жена Юрия Исааковича, Еремея, в прошлой жизни была моделью. Девочкой, которую с детства он «забрал» себе и «выращивал». Для себя ли? Для себя. Для нее ли? Для нее. Любил ее все время, каждую секунду. Тогда ему стала понятна любовь. Приковывал ее к батарее, чтоб не выходила никуда. Сидел и смотрел на нее. Не мог делить ни с кем, даже со случайными взглядами. Было легче убить, чем отпустить. Через какое-то время она его рассмотрела и все простила. А потом поумнела и полюбила. До одури. А сейчас ревела.

– Я так больше не могу. Я опротивлю тебе. Тебе станет скучно со мной. Но я не виновата в этом, прости ты меня.

– Тихо, милая, тихо, – он вытирал ее слезы губами, – я люблю тебя, ценю тебя, уважаю и радуюсь тому, что могу жить с тобой… Тобой… Быть достойным твоей заботы и любви. У нас прекрасная семья. Пожалуйста, разговаривай со мной. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал. Хочешь, я создам фонд для помощи обездоленным, а ты станешь его президентом, хочешь, я построю для тебя фитнес-центр?

Слезы падали еще больше.

– Слышишь, что ты говоришь? «Я создам… Я построю…» Юрк, я ведь не дура, а?

– О чем ты говоришь?! Я люблю тебя. Все, что я заработал, – это мы с тобой заработали. О чем ты говоришь? Ты мой партнер по бизнесу. В нашей семье 50 процентов уставного капитала – твои. Я был бы никем без тебя. Для тебя я ворочаю эти горы, чтобы быть любимым тобой, чтобы быть примером для Оськи. Скажи, что ты хочешь, я все сделаю, милая…

– Я возьму кредит в твоем банке и открою сеть маленьких булочных и кондитерских в городе, которые станут для всех детей воспоминаниями детства.

– Как они будут называться?

И тогда в изнеможении она закричала:

– Я люблю тебя, Юрка. Они будут называться «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!»

* * *

Урок физкультуры. Оська отпросился в туалет, а прибежал в переодевалку. Взял школьный пиджак придурка, нарисовавшего на стуле учительницы член, распорол подкладку и запустил внутрь всех мадагаскарских тараканов. После этого зашил дырку.

* * *

– Рич, на хрена ты опять набрызгал освежителем воздуха в туалете? Пользуйся им, когда меня нет, а?!

– Начинается… Я в туалет ходил. Там пахло. Ты хочешь, чтоб пахло говном?

– Пусть уж лучше пахнет говном, чем этим говенным освежителем воздуха!

* * *

– Пожалуйста, мне калифорнийские роллы с лососем в икре летучей рыбы, сашими из морского гребешка и 300 граммов саке.

– Варь, не многовато будет? – Рич, блядь, нервничал, когда Варвара делала заказ официанту и при этом немного кокетничала. Он много раз говорил ей про это, но она специально делала это из раза в раз. Сука. (Прим. автора).

– 500 граммов саке, будьте добры.

– А мне тогда 500 граммов «Финляндии клюква».

* * *

Уже пьяный, Ричард взял палочками губу Варвары.

– Я хочу суши с твоими губами.

– Чем же я тогда тебе минет буду делать?

– Логично. Что-то я расхотел суши с твоими губами.

* * *

– Рич, напиши мне стихотворение про то, как меня любишь.

– Прям сейчас?

– Ну да, а что такого?! Своим прежним телкам писал, вот и мне напиши.

– Я не писал прежним телкам.

– Ну, мне тогда напиши.

– Напишу как-нибудь.

– Нет, хочу сейчас.

– Хорошо.

– Извините, молодой человек, а можно ручку и листочек?

– Че ты с ним опять кокетничаешь?

– Я не кокетничаю.

– Кокетничаешь!

– Не кокетничаю…

– Я писал стихи своим бывшим телкам.

– Спасибо за ручку. А как вас зовут, молодой человек?

– Алексей.

– Варь, иди на хуй, и вы, Алексей, оставьте нас вдвоем, пожалуйста.

– Рич, ну я же шучу над тобой.

– Идиотские шутки, и ты – идиотка.

– Хорошо, милый. Давай пиши мне стихотворение про любовь, а то я Алексея попрошу.

– Сука.

* * *

– На, написал про любовь:

Мне хочется тебя обнять

Застыть с тобой в нелепой позе

И нагло в рот поцеловать

При обезумевшем морозе

В мороз… к железу… рот ко рту…

Застыть чтоб если в кровь то с болью

И вот лелея ту мечту

Дрочу умело и с любовью

* * *

– Рич, всегда хотела спросить. Сколько у тебя женщин было?

– С тобой вместе считать?

– Со мной считай.

– Проституток считать?

– Проституток не считай. Проститутки не считаются.

– Тогда ни одной.

– Козел… Ну серьезно, больше сотни?

– Если их было пять, то это лучше, чем пятьдесят? Это тебя успокоило бы?

– Наверное. Мне больше нравится пять, чем пятьдесят. Но если брать во внимание то, как ты трахаешься, у тебя их было не меньше пятидесяти.

– А че у тебя так глаза горят? Разговор о моих женщинах возбуждает тебя, гадина ненасытная?

– Меня радует, что ты – мой. Сказать тебе, сколько у меня было мужчин?

– Пошла ты на хуй, Варь. Понятно, к чему эта вся прелюдия была.

– Отгадай, тридцать… сорок… или пятьдесят?

* * *

– Ну и как я теперь пойду на улицу вся в томатном соке?

* * *

– Хуй ему, а не чаевые.

* * *

– Трахнешь меня в лифте?

* * *

– Я люблю тебя.

* * *

Голые, они валялись на матрасе.

– Во сколько рейс?

– В девять утра.

– Только Камбоджа?

– Нет. Пять дней Таиланд и пять Камбоджа.

Варвара расплакалась.

– А что будет после того, как программа выйдет в эфир. Меня же все подруги засмеют. Будут визжать, что ты всех проституток трахаешь, как мне с этим дальше жить, скажи, а?!

– Многие из твоих подруг очень хотели бы, чтобы я их трахнул. А многие из них – вообще тебе не подруги.

– Что ты несешь?

– Многие твои подруги предлагали мне переспать с ними.

– Что ж ты, бедняжечка, растерялся. Надо было переспать!

– С кем-то я и переспал.

– Что ты буровишь, прекрати меня унижать.

– Это ты прекрати на меня накатывать. Не спал я с твоими подругами, что я, мудак последний, что ли?!

– А чем тебя мои подруги не устраивают? Ты хочешь сказать, что они не такие великие, как ты?! Не такие эгоцентричные, не такие дорогие?! Видите ли, наш мальчик-красавчик, ему мои подруги не нравятся!

– Я не сказал, что они мне не нравятся. Я сказал, что не спал с ними.

– А зачем мне это знать? Я же не рассказываю, как твои дружки, как напьются, а тебя рядом нет, начинают клеиться ко мне, как бы по-дружески. А у самих слюна уже до хуя свисает. Я же про это не рассказываю, чтоб настроение тебе не портить.

– Ты мне уже испортила настроение.

– Ты мне тоже.

– Ну и заткнись тогда.

– Сам заткнись.

Варвара повернулась спиной. Он тоже.

Ричард думал о том, что, может, и хорошо вот так поругаться. Чтоб Варька не думала про документальный сериал, не думала про тайских трансвеститов, с которыми ему придется спать. Чтоб ей проще было всю эту неделю с этой злостью. А потом он приедет и все ей объяснит. Надо будет – встанет на колени. Надо будет – ее поставит.

– Ты куда?

– Что мне уже без твоего разрешения и в туалет нельзя сходить?

Варвара взяла свою сумку и заперлась в туалете. Достала героин, «машинку», ложку, зажигалку, косынку… Ей было плевать сейчас на все. Она колола в руку, но не там, где все… Она колола в тыльную сторону ладони между указательным и большим пальцами. Там шрам быстро затягивался и был незаметен.

– Варь, где чайник?

– У меня.

– Что ты с ним делаешь в туалете?

– Чай пью и сру.

– Что за херотень ты порешь? Че за дурь?

Год назад Ричард снимал интервью с пятнадцатилетней маленькой красавицей, которую парень подсадил на «химку» – дешевый и разрушающий наркотик на основе амитиловых спиртов и ацетона. Девочка согласилась за 100 долларов рассказывать свои ощущения, пока будет колоться. Тогда он впервые увидел, как маленькая девочка профессионально загнала в свою детскую руку шприц с черной жидкостью, как сузились до точки зрачки, как она сладко выдохнула от удовольствия, как перестала понимать происходящее, как попросила чайник с водой и рассказала про «сушняк». Именно тот чайник сейчас и всплыл перед Ричардом. Он вышиб ногой дверь в туалет…

* * *

Шереметьево. Международный терминал.

– О, наш мальчик-красавчик! Держите мою простату?! Что за красные глазки? Варя купила пояс с дилдо и забрала у счастливчика его девственную плеву? Ничего-ничего, это поначалу немного больно, а потом разработается, – всегда обаятельный Герка раскрыл свои ухоженные руки для объятий своего старого друга.

– Эта сука… Она колется, Гер… Она, сука, колется… Я ей ночью все мозги вышиб. Я ее убить хотел, а она только смеялась в лицо. Ничего не понимал в тот момент… Я душил ее, хотел, чтоб не стало ее. А она только шептала «я люблю тебя». Матери ее позвонил, чтоб приехала. Все рассказал, а потом всю ночь ревел в каком-то баре. Пил, блядь, и ревел, блядь…

– Блядь, это пиздец, Рич, блядь, это блядство и пиздец…

– Я сам знаю, что пиздец. Полный пиздец и полное блядство…

– Точно тебе говорю, полное блядство. Дай паспорт. Я тебя зарегистрирую на рейс. Иди, сядь в баре, я сейчас прилечу.

Герман был телевизионным оператором и фотографом Второго канала. Самым близким другом Ричарда. Человеком, который до сих пор не смог разобраться – гей он или нет.

– Але, сын, это отец!

– Але, отец, это сын!

– Ты че тормозишь? Все нормально?

– Все, как никогда, прекрасно.

– Я рад, что все прекрасно. Ты, надеюсь, в самолете?

– Да, уже паспорт в зубах.

– Не понял, зачем?

– Когда разобьемся – труп легче определить будет.

– Старая шутка, но хорошо, что ты бодрячок. Вот, слушай новую…

– Мне не до смеха.

– Слушай-слушай: «Здравствуйте, это почтальон Пенкин. Покажите мне вашего мальчика».

И отец рассмеялся в очередной раз этой шутке.

– Отец, я все сделаю на съемках.

– Точно? Хорошо, что так решил.

– Я буду спать с проститутками.

– Молодец. Будь самцом, но самцом лирическим. Таким мягким Пьеро с деревянным хуем Буратино и яйцами Карабаса-Барабаса.

– Хорошо, Дуремар, – и повесил трубку.

– И кто у нас сегодня Дуремар? – Гера пришел.

– Отец.

– Константин Эрнестович – чудный, зря ты его все время дрючишь. Он очень понтовый руководитель. При нем держится стабильно высокий рейтинг канала.

– Да, но какими способами?!

– Да любыми, чувак. Цель оправдывает средства. Кто-то должен страдать, чтобы другим миллионам стало хорошо.

– Пошел ты. Отец мне сказал, придумать какой-нибудь телевизионный проект, чтоб я стал ведущим. Я придумал ему чудовищный проект, а он ему очень понравился. Запрыгал даже от восторга.

– Давай, колись.

– Называется «МЕНЯ УЖЕ НЕТ…». В стране миллионы людей, которые находятся на грани жизни и смерти: больные СПИДом, раком, гепатитами тяжелых форм, пожилые, суицидники. Не только старые, но и молодые. Так вот, я записываю с героем чрезмерно откровенное интервью.

– Например?

– Например, ты определился в своей ориентации и стал геем.

– При чем тут это?!

– Да слушай ты… Всю жизнь Герман был геем и чиновником, например. Не мог же ты открыто заявить, что ты, уважаемый, – гей. А в этом интервью ты рассказываешь всю голую правду. Что ты – гей, что ебал ты весь этот мир в жопу, из-за его ограниченного миропонимания, что всю жизнь любил плакать и остроту ощущений, что просишь прощения у родителей за то, что не смог быть благодарным им…

– Почему не смог?

– Да я, к примеру, Гер.

– И что, после этого интервью все, о ком я скажу правду, попадут на измену, соберутся и выебут меня.

– Чувак, не выебут, начинаться программа в эфире будет так. Ты появляешься в кадре и говоришь: «Если вы видите меня сейчас на телеэкране, значит, – МЕНЯ УЖЕ НЕТ». Титр:

Герман, 23 года

Ушел 25 октября 2005 года

– Сплюнь, дурак.

– Это я на отца тогда сплюнул, а ему понравился проект. Он его уже регистрирует и авторские права на меня оформляет. Я ему сказал, что он – циничная свинья, и опять поругался с ним тогда.

– Рич, ты меня прости, но ты – тупой ублюдок. Если бы обо мне так заботились родители, то я им ноги бы мыл и воду пил. Это крутой проект. Серьезно тебе говорю.

– Блядь, не говори мне ничего.

– Послушай меня, это очень мощный социальный, очень мощный психологический проект. После него многие телепрограммы, ток-шоу потеряют смысл из-за своего вранья, блядства и лоховства. Практически никогда человек в телевизоре не говорит правды, которая могла бы быть по-настоящему правдой. Понимаешь… Все в телевизоре играют и пиздят. А здесь человек, обычный человек, сможет менять отношение телезрителей, например к родителям, к правде, к искренности, к человечеству, к себе и своей жизни. Блядь, Рич, это очень крутой проект. А главное, чтобы была честность, ты должен первым записать такое интервью с собой. Пусть, например, Познер запишет с тобой такое откровенное интервью. Это станет стартом проекта. Потом нотариус заверит, и эта пленка – на хранение в банк. У Славки Барон отец – банкир, и дружит с твоим отцом. Вот дело и сделано. Не курвись, а подумай, чувак… Нужно только не плакаться с героями в интервью, а разговаривать свободно и в меру цинично. Это для человечества проект. Это письма в будущее… Это судьбы… Ты умрешь, а это останется…

– Заебал ты меня.

– Мудак ты.

– Да, я – мудак.

Десять минут они сидели и молчали. Каждый молчал о своем. Рич о Варваре. Герка о том, что очень хотел бы быть ведущим программы «МЕНЯ УЖЕ НЕТ».

* * *

Барони заканчивали семейный ужин.

– Господин Барон…

Маленький Оська весь вытянулся, он уже знал, что когда отец обращается к нему так официально – будет серьезный разговор. Он сложил вилку и нож «без десяти», вытер губы салфеткой и посмотрел в глаза отцу.

– Уважаемые Барони, хочу вам сообщить, что сегодня один из членов нашей семьи, а именно Остап, совершил, по мнению директора частного лицея имени Михаила Ломоносова, проступок. Слово предоставляется обвиняемому.

Оська встал. Посмотрел в глаза маме, отцу и Славке.

– Я купил пятнадцать мадагаскарских тараканов.

– Ты лишаешься карманных денег на месяц.

– Еще черные нитки и иголку.

Мама не удержалась:

– Ты мог бы взять их дома.

– Нет, не мог. На физкультуре я отпросился в туалет и распорол подкладку пиджака однокласснику. Запустил туда тараканов и зашил дырку… но не до конца.

Слава не удержалась и рассмеялась в голос. Отец строго посмотрел на дочь, а мама тихонько улыбнулась.

– Что потом?

– Потом закончился урок и все пошли переодеваться. Переодеваемся мы быстро, потому что на этой перемене у нас обед. Все торопятся. Ну, этот одноклассник первым переоделся и побежал с пиджаком в руке в столовую. Мы за ним. Все толкались, вот он тараканов и не чувствовал. Но потом, когда все стали кушать и наступила тишина, тараканы зашевелились, и он их почувствовал. Да… один из них через дырку вылез и заполз ему на плечо.

Слава рассмеялась второй раз. Она очень любила Оську. Называла его «Осень».

Отец прервал ее:

– Слава, потом зайдешь ко мне в кабинет. У меня будет и с тобой разговор. Более серьезный, чем твой истеричный смех, – и уже к Оське, иронично: – Так что, сын, дальше было? Мы все внимание.

– Дальше… А дальше он завизжал, как девчонка. Даже хуже девчонки. Завизжал так, как мальчики-трусы визжат.