Текст книги "Уругуру"

Автор книги: Алексей Санаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Что за ерунда? – вырвалось у меня. Я поднес фотографию поближе к свету – хозяин харчевни как раз включил над потолком «лампочку Ильича».

– Вот видите, я же говорю вам! – От волнения итальянец снова перешел на «вы», на какое-то время повысив тем самым свой статус в моих глазах. – Смотрите!

В моих руках оказалось еще несколько снимков, на которых с разной степенью фокусировки можно было рассмотреть все новые группы домов-гнезд, висящих над обрывом без намека на возможность их достижения человеком.

– Это дома теллемов, прежних обитателей Страны догонов, – продолжал Чезаре. – И они видны почти повсюду на плато. Вопрос не только в том, как они туда добирались, – строили-то как? Дома сделаны добротно, из хорошего банко{ Банко – строительный материал из смеси глины с соломой, распространенный во многих районах тропической Африки.} или даже из сырцовых кирпичей, и стоят вот уже тысячу лет, но возникает вопрос: каким образом из долины на такую высоту было поднято столько кирпичей?

– Веревки? – предположил я. – Они спускались сверху на веревках, как монахи в греческих монастырях Метеоры.

– Невозможно. Представляешь, какой длины и прочности нужны веревки, чтобы доставить на такую высоту бригаду строителей вместе с материалами?

Видя мою растерянность, итальянец торжествующе улыбнулся. Он окинул ласковым взглядом свою коллекцию фотографий и продолжил рассказ.

Мистические дома на отвесных скалах – главное подтверждение того, что теллемы существовали в действительности. Мифология догонов содержит и множество других удивительных сведений. Теллемам приписывалась масса сверхъестественных качеств. Эти люди небольшого роста с красным цветом кожи понимали языки зверей и птиц, в которых они периодически и превращались. Они могли приказывать вещам перемещаться по воздуху, будь то корзина с зерном или глиняные кирпичи. Наконец, боги теллемов по своему могуществу значительно превосходили богов догонов. Говорят, что и многие элементы своего необычного искусства – в частности, многочисленные и изощренные маски, достигающие десяти метров в высоту, – догоны позаимствовали у теллемов.

При этом взаимодействие аборигенов и пришельцев нельзя было назвать гладким. Конфликты между догонами и теллемами начались практически сразу. Земледельцы-догоны начали вырубать леса у подножия плато, освобождая место для посевов, в то время как теллемы, по-видимому, жили в основном за счет охоты и сбора плодов в этих самых лесах. Постепенно деревни догонов освоили всю полосу земли у подножия плато, и первые обитатели скал, лишенные возможности вести привычный образ жизни, исчезли. Куда они делись, почему и при каких обстоятельствах – догонская традиция в этих вопросах разноречива. То ли теллемы смешались со своими завоевателями и были ассимилированы ими, то ли были все до единого перебиты. А быть может, и ушли (или улетели?) куда-то на юг. И жизнь, и смерть теллемов покрыты в мифах догонов туманом мистики.

Именно эта загадка, как я теперь понял, и не давала покоя итальянскому архитектору из Перуджи Чезаре Пагано. Отправившись в Мали в двухнедельный отпуск в составе туристической группы, он был настолько поражен строениями теллемов и невразумительными объяснениями их происхождения, что остался жить в одной из деревень Страны догонов. Причем, несколько невнятно объяснил он, это не вызвало никакой радости у местных жителей. За три месяца они сумели вытянуть из него все имевшиеся у него деньги, однако время это не прошло впустую: как намекнул мне Чезаре, глаза которого после трех бокалов пива загорелись не свойственным человеку оранжевым светом, ему довольно много удалось узнать.

В частности, он сумел довольно детально сфотографировать одну из пещер, где стояло несколько домов догонов, и разработать пути проникновения в нее. За этой пещерой он наблюдал в свой макрообъектив, установленный на штативе возле окна его хижины.

– А в чем сложность? – поинтересовался я. – Нужно исследовать эти дома с помощью профессиональных специалистов, да и все тут.

– А! Так в этом и состоит основная проблема! – воскликнул Чезаре. – Табу! Догоны не дают ничего исследовать, немедленно начинают орать. Все строения теллемов, включая те, которые находятся в относительной доступности, являются священными, и даже самим жителям деревень запрещено посещать их под страхом смерти. За это убивают! В таких вещах жрецы догонов чрезвычайно пунктуальны. Белого человека не подпускают к разгадке проблемы даже на пушечный выстрел.

Именно поэтому, как объяснил мне итальянец, научные сведения о теллемах продолжают оставаться крайне скудными. В шестидесятые годы двадцатого века немцы, французы и испанцы организовали несколько экспедиций в Страну догонов, но каждая из них сталкивалась чуть ли не с революцией аборигенов. Самостоятельные исследователи и вовсе не могли ничего добиться, и многие из них либо сорвались со скал в попытках проникнуть в дома теллемов, либо нашли свою смерть в Стране догонов, погибнув при странных обстоятельствах. Французский ученый Марсель Гриоль, благодаря которому Европа впервые узнала в подробностях об этой удивительной и загадочной культуре, за двадцать лет своей жизни среди догонов так и не смог систематизировать фактический материал и в книгах своих поставил больше новых вопросов, нежели дал ответов.

Все это крайне печалило Чезаре Пагано. Поедая жирные и острые бараньи мозги с огромным ломтем хлеба (мне все-таки пришлось купить ему это кушанье), он бесконечно и с надрывом жаловался на тупость догонских жрецов и старейшин, которым невозможно ничего втолковать, на дороговизну и низкое качество местных продуктов питания, на недоверчивость местных жителей и, главное, на религиозные запреты, которыми, если верить его словам, он был со всех сторон обложен, пока жил в деревне догонов.

Итальянцу не давали даже сделать фотографии остатков цивилизации теллемов, запрещали близко подходить к плато, а под конец старейшины и вовсе приставили к нему двух здоровенных негров, которые караулили каждый его шаг и своим свирепым видом резко сужали возможность контакта с аборигенами. У меня сложилось убеждение, что туземцы всей Страны догонов облегченно вздохнули, когда у Чезаре наконец закончились деньги и он вынужден был на попутных грузовиках, через Мали и Мавританию, возвращаться в Марокко, куда ему должен был прийти денежный перевод из Италии.

В промежутках между констатацией своих финансовых затруднений синьор Пагано осыпал меня названиями догонских деревень, забрасывал фотографиями хижин с остроконечными соломенными крышами на склонах плато и все новыми устрашающими легендами различных народов Африки, в которых он видел вездесущих теллемов. Каждая из таких легенд порождала у него новую дикую теорию генезиса теллемов, от которой вздрогнул бы любой здравомыслящий догон. Когда же Чезаре выложил мне в качестве очередного плода своего ночного вдохновения теорию общего прошлого теллемов и краснокожих южноамериканских индейцев, я счел своим долгом безапелляционно предупредить его, что если речь зайдет об инопланетянах как прародителях теллемов, то наше общение будет прервано, чтобы больше никогда не возобновиться. Чезаре благоразумно пообещал держать себя в руках.

Я посоветовал ему не ездить никуда одному. Во-первых, за три месяца пребывания в Стране догонов он успел фантастически надоесть жителям деревни и окрестных населенных пунктов своими приставаниями, и они рады будут увидеть хотя бы несколько новых лиц. Прибытие же одного Чезаре могло, по моему мнению, пробудить у них дурные намерения. Во-вторых, одна голова хороша, а две лучше. Если бы ему, Чезаре, удалось найти себе в попутчики какого-нибудь мало-мальски опытного специалиста, особенно с научными навыками, дело бы точно пошло быстрее.

– Ну и поехали вместе! – сразу же заявил он.

Но я вынужден был горько вздохнуть и сообщить, что, конечно, мог бы оказать свою посильную помощь экспедиции как лингвист и сравнительно опытный путешественник, но среднесрочные дела в Москве заставляют меня отложить эти планы на более поздний период.

В-третьих, я был убежден, и Чезаре согласился со мной, что ему понадобится, какой-нибудь «профессиональный догон», то есть хороший гид или проводник из местных жителей, знающий местный язык, обычаи, умеющий грамотно обходить причудливые запреты жрецов и налаживать контакт с населением. Желательно при этом, чтобы он хоть чуть-чуть вязал слова и по-французски.

Я спросил у Пагано, есть ли у него на примете такой персонаж, и, к моему удивлению, он ответил положительно. Французское посольство в Мали, с которым Чезаре удалось сдружиться, порекомендовало ему опытного искусствоведа из Парижа по имени Амани Коро. По национальности Амани сам догон, но много лет живет во Франции и специализируется в Сорбонне на искусстве тропической Африки. Вот если бы притащить с собой в Мали такого человека! Но насколько я понял, отношения между Чезаре Пагано и Амани Коро не сложились достаточно позитивно для участия последнего в экспедиции. Искусствовед довольно решительно возражал против вмешательства непрофессионалов в такого рода исследования и просил Чезаре не будить лиха, пока оно тихо. Так что от помощи господина Коро моему итальянскому приятелю пришлось отказаться.

– Но я ему докажу! И очень скоро! – не столько мне, сколько в адрес воображаемого искусствоведа грозил кулаком Чезаре, когда в три часа ночи я уводил его с площади Джемаа эль-Фна.

Здесь как раз началось натуральное светопреставление. В десятках палаток, установленных на площади, зажглись жаровни, чей смрад тут же заполнил почти всю медину, и началась бойкая торговля потрохами, бараньими головами, речными моллюсками и традиционным кислым йогуртом. Под фонарями, висевшими, подобно елочным гирляндам, на проводах над всей площадью, демонстрировали свое искусство рассказчики историй. В Марокко, как и по всей Африке, это отдельная, уважаемая профессия уличных артистов. С ними конкурировали жонглеры, музыканты в пятнистых одеждах со своими сумасшедшими тамтамами и художники – специалисты по татуировке, наносимой хной. То здесь, то там разложили на земле свой товар торговцы традиционными медикаментами, польза которых для организма, очевидно, была прямо пропорциональна силе их ужасающего запаха. Среди такого рода лекарств виднелись засушенные ежи, головы змей и гиен, маринованные яйца крокодила и прочие прелести живой природы. Укротители змей резкими тычками пытались приободрить своих флегматичных, спящих на ходу питомцев. В самом центре площади двое живописных подростков затеяли между собой показательную драку, предварительно положив на землю шапку, куда зеваки кидали мелкие монетки в награду за это красочное представление. В промежутках между всеми этими кудесниками рынка сновали европейские туристы и приезжие берберы из окрестных деревень с одинаково оторопелым выражением на лицах. Я в очередной раз порадовался, что выбрал гостиницу подальше от центральной площади Марракеша, всегда напоминавшей в это ночное время последний день Помпеи.

Чезаре же никакой гостиницы не выбирал, а остановился, по его словам, на крыше пансиона Али, возле самой площади. Я довел его до этих адовых ворот, где концентрировались такие же, как он, рюкзачники.

– Спасибо, Алексис, – искренне сказал мне итальянец. – Я буду рад встретиться с тобой еще раз!

– Конечно, Цезарь. – Я похлопал его по спине уже без той антипатии, которую он вызывал у меня несколько часов назад, когда мы только познакомились. – Вот тебе моя визитка, давай сюда свою электронную почту и держи меня в курсе своих исследований, ладно? Мне и вправду будет интересно узнать, в чем там дело с этими теллемами.

– Да-да, – кивал итальянец, выписывая нетвердой рукой на листке бумаги свои координаты. – Завтра же я возвращаюсь туда... Деньги есть, да и погода позволяет – начался сухой сезон... Возможно, понадобятся длинные веревки... Должен же я добраться до этой пещеры!

Я выразил свою уверенность, что, если Чезаре Пагано удастся проникнуть в пещеру, он найдет там больше, чем пару глиняных черепков. Ведь насколько я понял, вот уже пятьсот или шестьсот лет никто не входил в дома теллемов.

– Не входил? – переспросил Чезаре и вдруг, снова приблизившись, посмотрел мне в глаза абсолютно трезвым взглядом. – Дружище, я наблюдал за этой пещерой две недели. Добраться до нее без подъемного крана невозможно, не в силах человека! А в последнюю ночь, в ту самую, последнюю ночь, я проснулся в три часа и почему-то решил еще раз взглянуть на нее в свой объектив. И знаешь, что я там увидел?

Он молча смотрел на меня, и я увидел на его лице смесь изумления и страха.

– В пещере горел огонь.

ПЕРВАЯ ЖЕРТВА
Мои ночные переживания. – Что говорит наука о теллемах. – Я выпадаю из графика. – Мой Париж. – Кто ты, Амани Коро? – Рассказ о трех Сириусах. – Попытки отговорить меня. – Возвращение в Москву. – Чезаре найден...

Той ночью мне так и не удалось заснуть. Во-первых, я опрометчиво распаковал в гостинице свою покупку, и в течение нескольких часов мне казалось, что с письменного стола на меня смотрят восемь пар оживших глаз загадочных человечков с лысыми черепами и поднятыми вверх руками. В середине ночи, когда они принялись разводить огонь в пещере и говорить со мной голосами самых разных моих знакомых, как мужчин, так и женщин, пришлось подняться с постели и упаковать странный сувенир обратно в сумку.

Во-вторых, чем больше я вспоминал рассказ итальянца, тем интереснее становилась для меня загадка происхождения и исчезновения теллемов. Иногда мне казалось, что Чезаре, будучи натурой романтической, без всякой необходимости раздувает проблему, которая на самом деле не стоит и выеденного яйца. Ну, в самом деле, разве можно поверить, что не существует разумного научного объяснения этой истории с возникновением загадочных наскальных домов? Возможно, итальянец напрасно бился там три месяца как рыба об лед со своим несчастным макрообъективом, тогда как наука давно уже дала свой ответ на все его вопросы и сдала загадку в архив?

С другой стороны, мне было обидно, что какой-то итальянский архитектор-неудачник, который даже Пизанскую башню не смог бы толком сконструировать, посвящает свое свободное время исследованиям такой интересной и захватывающей проблемы, в то время как я тут, видите ли, пашу как лошадь, зарабатываю неплохие в общем-то деньги, но вырваться даже на месяц в Страну догонов не имею ровно никакой возможности. Да я бы, может, в два счета разобрался с этими летающими теллемами! В конце концов, я профессиональный лингвист, опытный путешественник и квалифицированный менеджер! Сел бы да и занялся вопросом системно, изучил бы язык, религию и культуру догонов, а там, глядишь, и пришел бы к какому-нибудь выводу.

Впрочем, к пяти часам утра я пришел к определенному выводу и без изучения языка догонов. Как и любое научное исследование, решение загадки теллемов должно включать несколько последовательных стадий.

1. Изучение имеющейся научной литературы по вопросу.

2. Поиск и рекрутирование профессиональных специалистов, в данном случае, как мне представлялось, археолога, историка, этнолога и лингвиста.

2. Сбор полевых данных в ходе научной экспедиции.

3. Анализ данных и подготовка научных выводов. Вот так. Все встало на свои места, и я с удовлетворенным видом прошелся по комнате. Ни загадочные люди на корточках, ни мифический огонь в пещере здесь совершенно ни при чем, как и священные табу догонов. Это все глупости, бред воспаленного сознания Чезаре Пагано.

Я открыл свой ноутбук, подключился к Интернету и принялся искать информацию о Стране догонов. Раздобыл немало, но сведения, почерпнутые из научных трудов, не только не дали ответов на загадки, но и усилили мой интерес к теллемам.

Выяснилось, что тайна происхождения и исчезновения теллемов действительно не раскрыта. Языковых свидетельств не сохранилось, упоминаний в письменных источниках мусульманской Африки очень мало, а начать археологические раскопки в Стране догонов никто еще не осмеливался.

Да, до сих пор не получено и толкового ответа на вопрос о способах передвижения и транспортировки грузов теллемами в свои жилища. Американские исследователи супруги Макинтош, проведшие несколько месяцев в Стране догонов с научной экспедицией, обнаружили, что часть строений служила не жилищами, а складами продовольствия. Они же выдвинули и остроумную теорию о том, что теллемы могли проникать в свои убежища по высоким деревьям, покрывавшим в начале второго тысячелетия земли у подножия плато Бандиагара. Впоследствии климат в этом районе сильно изменился, и буйная тропическая растительность исчезла, вынудив людей переселиться вниз, к подножию скалы. Впрочем, эта гипотеза дружно опровергается теми, кто указывает на полное отсутствие такого рода сведений в мифологической традиции догонов, а также на недостаток убедительных доказательств заметного климатического сдвига в этом регионе.

Тем не менее отдельным ученым удалось проникнуть в некоторые дома теллемов. К своему удивлению, они действительно нашли там остатки предметов быта девятого – двенадцатого веков, причем пришли к выводу, что теллемы обладали столь же высоким уровнем материальной культуры, что и догоны. Они шили одежду из аккуратно выкрашенных полосатых и клетчатых тканей, расписывали керамику и вырезали из дерева элегантные статуэтки, в том числе и подобные той, которую я купил в Марракеше. Сидящий на корточках маленький человечек с поднятыми руками – это и по сей день один из наиболее распространенных мотивов догонской скульптуры.

И наконец, я был чрезвычайно удивлен свидетельством француза Гриоля, жившего в тридцатые и сороковые годы двадцатого века в догонской деревне Санга, о тех самых таинственных ночных огнях, которые местные жители будто бы иногда наблюдают в домах теллемов, расположенных высоко на стенах плато, и которые видел Чезаре в свою последнюю ночь перед возвращением.

Для догонов это, впрочем, никакая не загадка. По их мнению, в пещерах живут ньяма, духи умерших людей и животных, которые после смерти не смогли никуда переселиться. Но как бы там ни было, сами догоны в дома теллемов не заглядывают и вообще панически боятся всего связанного с ними. Наследие теллемов доступно только жрецам и некоторым старейшинам, хранителям их сокровенных знаний.

Эти огни, похоже, свели с ума моего приятеля Чезаре, решившего вернуться в Мали, чтобы окончательно, раз и навсегда решить проблему летающих людей. И сейчас, сидя с раскрытым ртом перед монитором своего ноутбука в отеле Марракеша, больше всего на свете я желал быть вместе с ним. Ветер странствий повеял мне прямо в лицо, и мне показалось, что у меня появился шанс, один шанс из миллиона сделать настоящее открытие, и я нахожусь на расстоянии вытянутой руки от удачи.

Ну так что же? Все равно я не смогу воспользоваться им. Чезаре счастливый человек, потому что он беден и, следовательно, свободен. А на моей шее висят годовой бонус, Смольский, лицензия «Шмелла», которую вроде бы обещали выдать марокканские чиновники, корпоративная война с «Триремой» и жена со своими бесчисленными сапогами. Зов приключений был силен, как никогда, но, как обычно, его заглушил голос Москвы.

Выходные я потратил на прогулки по Марракешу и окрестным глиняным крепостям, которые в этих местах сохранились еще со времен набегов туарегских банд из Сахары. Вечером в воскресенье, когда я уже укладывал чемодан, готовясь к ночному перелету через Париж в Москву, мне позвонил Чезаре. Он с оптимизмом заявил, что уже почти добрался до места и потому вскоре выйдет из зоны действия мобильной связи. Его план конечно же очень прост – сегодня же ночью он отправится на плато. Он также заявил, что если меня заинтересовала проблема теллемов, то я могу в любое время присоединиться к его экспедиции. Как выяснилось, в Бамако его догнало письмо от парижского искусствоведа Амани Коро, который весьма неожиданно проявил горячий интерес к экспедиции и выразил желание, если уж Чезаре твердо решил поселиться в Стране догонов, присоединиться к нему.

– Меня не будет на связи! Я бросил ему твой номер телефона и твой е-мейл и, если он меня не найдет он будет связываться с тобой! – крикнул в трубку Пагано и отключился...

Но на самом деле профессор Коро связался со мной значительно быстрее, чем я думал. Самолет марокканских авиалиний приземлился в аэропорту Charles de Gaulle в пять утра, и первое же сообщение, которое я прочел после того, как включил в самолете свой мобильник, было крайне лаконичным: «Это Амани Коро. Нам нужно немедленно встретиться».

Так, впервые в своей размеренной и запланированной жизни, совершенно неожиданно для себя самого, я пропустил свой рейс на Москву и свернул с дороги, по которой шел все последние восемь лет своей жизни.

Господин Коро предложил встретиться в библиотеке Сорбонны, но я решительно отказался. Важные переговоры нужно проводить на своей территории. Погода стояла солнечная и теплая, несмотря на начало зимы, поэтому я написал ему СМС с просьбой об одолжении – увидеться в саду Тюильри. Здесь, усевшись на один из стульев, в беспорядке расставленных кем-то вокруг одного из прудов, я и ожидал его с кульком в руке, наслаждаясь купленными у уличного торговца жареными каштанами.

Я позвонил в Москву и предупредил свою помощницу, что не попадаю на заседание правления «Омеги». Черт с ним, со Смольским. Я был счастлив уже потому, что снова очутился в Париже, городе, который всегда вызывает у меня неослабевающее воодушевление. Пусть Париж не такой дорогой и космополитичный город, как Лондон, он не отличается роскошным лоском Вены и не поражает величием своей тысячелетней истории, как Рим, но все же это один из самых живых и элегантных городов мира. Я редко хожу к Эйфелевой башне, притягивающей к себе тысячи туристов, а в Лувре был всего дважды. Но зато я знаю в этом городе места, где прячется от туристов настоящий Париж, город для парижан.

Это и блошиный рынок, где коллекционер старинного фарфора обстоятельно, за чашкой кофе, торгуется со старьевщиком из-за очередной безделушки с изображением амурчиков. И мой любимый сельский рынок, куда жители окрестных деревень рано утром свозят большими жирными кусками свежую гусиную печень, ароматные сыры с длинными названиями и душистые батоны мягкого хлеба, покрытые хрустящей корочкой и обильно присыпанные мукой. Это мой любимый ресторанчик с улитками возле Hôtel de Ville, где пожилой официант всегда имеет в запасе пару новых каламбуров, которых я еще не слышал. Он знает, что, с кем бы я ни явился в его ресторан, я обязательно возьму порцию бургундских улиток в расплавленном сыре дор-блю и столь же обязательно откажусь от шампанского, нарушив тем самым французский ритуал поедания эскарго{ Эскарго – франц. escargots – виноградные улитки.}.

Но он не будет в обиде – в Париже любят русских, особенно тех, кто никуда не спешит и может поговорить по-французски, чтобы выслушать обязательную историю любого парижанина о том, что´ его связывает с Россией. Его бабушка, как правило, бежала от зверств коммунистов, а ее дедушка, в свою очередь, работал в царской России гувернером, потому что его отец был попавшим в русский плен наполеоновским драгуном, выбитым из седла дубиной народной войны... Есть что-то общее между Парижем и Москвой, и самое приятное, что это ощущают здесь даже те, кто и в России-то не бывал никогда.

Я вообще-то не был оптимистично настроен по отношению к своей встрече с Коро. Все, что я ожидал увидеть, – престарелого негра в очках, который с невозмутимым видом прочтет мне лекцию о догонских таинствах и посоветует не лезть не в свое дело. В крайнем случае, согласится за вознаграждение дать мне консультацию о догонах, но рассчитывать на сопровождение в экспедиции было бы с моей стороны слишком наивным. К тому же памятуя, как он обошелся с моим несчастным приятелем Чезаре, который, честно говоря, был прав, когда говорил, что этот спесивый негр...

– Алексей? – послышалось сзади, и я немедленно вскочил с места, потому что голос и акцент Амани Коро никак не соответствовали моим ожиданиям.

Если кто-то и рассчитывал на сюрприз, то сюрприз явно удался. Наверное, мне не стоило удивляться так откровенно. Я много раз представлял себе разговор с этим пресловутым искусствоведом, заранее готовился к возможным поворотам и нюансам нашей беседы. А теперь стоял, держась рукой за спинку железного стула, и вспоминал, как будет по-французски bonjour. И выглядел, как это ни прискорбно, по меньшей мере глупо.

Эти несколько секунд моего изумления нисколько не смутили Амани Коро. Она стояла передо мной, улыбаясь и покачивая зажатой в руке кожаной сумочкой, и щурилась от солнца за стеклами очков в тонкой золотой оправе.

Конечно, не было ничего удивительного в том, что Амани Коро оказалась женщиной. Собственно, никто мне и не говорил, что это мужчина. Но почему-то я был в этом уверен, и уж точно никак не был готов к разговору о догонах и Чезаре с элегантной и красивой молодой женщиной.

Да, Амани была из тех негритянок, которых любой белый человек без тени сомнений назвал бы красивой. Такие лица попадаются в Африке редко, и большинство из них точно соответствуют критериям европейской красоты, потому, видимо, и нравятся европейцам. Ровный прямой нос, тонкие губы, узкий овал лица и довольно пышные волосы, миниатюрная изящная фигура – такой внешности могла бы позавидовать какая-нибудь «Мисс Мали», если она вообще существует на свете. А французская косметика и тонкая оправа очков придавали внешности Амани ту европейскую интеллигентность, которая, скорее всего, редко встречается у догонов.

Ей было, наверно, лет двадцать восемь, но очки и строгий юбочный костюм делали ее немного старше. И я, если честно, был очень рад видеть веселую, беззаботную, молодую улыбку на ее лице. Иначе, думаю, я не знал бы, что и сказать. А так я лишь улыбнулся ей в ответ и перевел взгляд на серо-голубое парижское небо, чтобы скрыть смущение.

– Да, здорово это у вас получилось, мадемуазель Амани!

– А то, – рассмеялась она, удобно усаживаясь на мой стул и закидывая ногу на ногу. – Так вам и надо. Небось предполагали увидеть здесь «негра преклонных годов»?

Второй удивительной новостью был русский язык Амани Коро, на котором она произнесла последние три слова. Мое имя, произнесенное с явным русским акцентом, уже недвусмысленно говорило о недюжинном владении русским языком.

– Где это вы так выучили Маяковского? – спросил я по-русски.

– В Москве, – ответила она мне и снова перешла на французский. – Я получила первое образование в Москве, в РГГУ. По профессии историк. Но это было шесть лет назад, я сейчас уже плохо помню язык... Чуть-чуть! – произнесла она снова по-русски, и вот тут я окончательно расслабился и опустился на стул рядом с ней, повернувшись лицом к пруду.

– Но вы ведь искусствовед? – осторожно осведомился я, все еще не веря собственным глазам. – Специалист по культуре догонов, не так ли?

– Еще какой, – деловым тоном ответила Амани, без колебаний вынимая из моего газетного кулька самый прожаренный каштан. – В прошлом году я получила степень доктора искусств по африканской живописи. И не потому, что я сама из догонов, не думайте. Большинство моих соплеменников не умеют даже писать, а многие знают о культуре нашего народа только то, что можно узнать в родной деревне, не более.

– А из какой вы сами части Страны догонов? – спросил я.

– Послушайте, Алексей Владимирович, – снова с улыбкой по-русски произнесла Амани. – Скажите, вам это и в самом деле интересно? Вы ведь топ-менеджер, работаете в крупной финансовой группе, у вас налаженная, устроенная жизнь, зачем вы занялись этим неблагодарным делом? Видите, я о вас уже достаточно информации нашерстила в Сети.

Разговор и так уже был скомкан и двигался по незапланированной мною траектории, поэтому я решил рискнуть и выведать все сразу, как на исповеди, пока у Амани было хорошее настроение.

– Нет уж, Амани. Расскажите-ка сначала вы мне, что вас на самом деле так заинтересовало во мне и в Чезаре Пагано.

Она снова прищурилась, глядя на меня, но теперь уже без улыбки, серьезно.

– Что вам рассказал Чезаре?

– Думаю, все, что знал о догонах. А вам?

– Вы знаете, куда он поехал?

– Да, он поехал обратно в Мали. Вы хотели по ехать с ним?

– А вы?

Я был удивлен:

– Что я?

– Собираетесь последовать за ним?

Честно говоря, я никуда следовать не планировал, но тут почему-то у меня возникло нестерпимое желание сделать именно так.

– Пока не решил, – ответил я. – Хотя искушение разгадать загадку летающих людей я, безусловно, испытываю.

– Вот оно что? – протянула Амани удивленно. – Загадку теллемов?

Откинувшись на спинку стула, она некоторое время сидела молча, бросая крошки каштана уткам, плававшим возле самого берега пруда. Я молчал, пытаясь определить, что же все-таки нужно ей от меня. Наконец она пожала плечами:

– Не нужно туда ехать, Алексей. Вы целеустремленный человек, но не представляете себе, с какими сложностями может быть связана такая поездка. Я говорю даже не об отсутствии комфорта, не о климате и языковом барьере – все это будет, но с этим вы справитесь. Я говорю о мистике и опасности, которые будут сопровождать вас с первой минуты. Они вам голову заморочат. Вы столкнетесь с силами, которые не сможете победить. Чтобы победить, нужно их понять, а вы не сможете их понять, потому что вы не верите. Поверить не позволите себе, а не поверив, сойдете с ума от необъяснимого...

– Я попрошу их объяснить.

– Вы не поймете.

– Почему вы так уверены?

– Потому что вы прагматик и полагаете, что любое явление можно истолковать с помощью научных методов.

– А разве не так?

– Ну, вот видите, – снова улыбнулась она мне, будто маленькому ребенку. – Не стоит вам ехать.

– А Чезаре?

– Чезаре тоже не следовало ехать... Одному... Она помолчала еще немного, а потом предложила пройтись. И во время этой небольшой прогулки, легонько вороша ботинками опавшие листья на аллеях сада Тюильри, я еще раз услышал рассказ про загадочных летающих людей – теллемов и про сверхъестественные силы, охраняющие вот уже много веков их странную тайну.

ПЕРВЫЙ РАССКАЗ АМАНИ

Это было очень давно, когда народы догонов и малинке были родными братьями, женились на дочерях друг друга и жили в мире и согласии под властью могущественной империи Мали. Они тогда говорили на одном языке и поклонялись богу-крокодилу, вместе ловили рыбу в протоках внутренней дельты Нигера и раз в год сходились вместе с другими племенами – бозо, малинке, сонгаи, мосси – на ярмарку на остров Дженне, находившийся посреди реки. Там они обменивали свои изделия из черного дерева и слоновой кости на гигантские пластины соли, привезенные с севера неулыбчивыми белыми людьми, закутанными с ног до головы в синие балахоны. Это были туареги, хозяева Великой Пустыни. Именно они, на горе местным жителям, привели с севера бойких марокканских торговцев, проповедовавших единого бога-вседержителя Аллаха и высокомерно смеявшихся над жертвоприношениями из проса и пива, которые догоны приносили священному крокодилу.