Текст книги "История Константинопольских соборов IX века"
Автор книги: Алексей Лебедев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Значение предложения не только исповедовать веру сообразно Никео–Цареградскому символу, но и не делать изменений в тексте последнего, будет вполне понятно, если примем во внимание, что в латинской Церкви, по примеру, поданному Церковью Испанской, начали делать в символе известное прибавление, касательно учения об исхождении Св. Духа и от Сына Божия (filioque). Прибавление это было принято в IX веке, когда происходил собор, почти всеми западными отдельными Церквами. Папские легаты не выразили противодействия против запрещения прибавлять что–либо к символу; из этого видно, что в это время в Римской Церкви читался символ еще без искажений (без filioque).[336]336
Действительно, так и было. Гергенрётер утверждает, что папа Иоанн VIII, подобно папе Льву III, не допускал в Римской Церкви чтения символа с прибавкой filioque. Hergenrother. Op. cit. Bd. II. S. 536.
[Закрыть]
После того как принято было предложение – не изменять символа, Фотий сказал: «Угодно ли будет собору, чтобы император скрепил деяния собора своей подписью, на что он, император, изъявил свое согласие?» Присутствующие митрополиты воскликнули: «Не только согласны, но мы просим его величество сделать так». Император подписал. Но члены собора стали просить императора, чтобы и сыновья его тоже подписались под актами; император Василий соизволил это, и потому вслед за ним подписались трое его сыновей – Лев и Александр, уже провозглашенные императорами при жизни Василия, и порфирородный Стефан, крестник Фотия, посвященный им в церковную должность иподиакона и синкелла.[337]337
Синкелл – в Константинопольской Церкви церковная должность, в обязанности которой входило осуществлять связь со светской властью. Синкелл был членом императорского синклита.
[Закрыть] Император, подписывая акты, начертал следующие слова, которые и были прочитаны вслух: «Во имя Отца, Сына и Св. Духа. Я, Василий, верный во Христе император Римский и самодержец, соглашаюсь с сим святым и Вселенским собором во всем, как относительно утверждения седьмого Вселенского собора, так и относительно признания и утверждения (патриархом. – А. Л.) святейшего Фотия, нашего духовного отца, а равно и касательно осуждения всего того, что против него писано или высказано. Это заявление я собственноручно подписал». Митрополит Анкирский Даниил воскликнул: «Бог, храни вашу благочестивую державу! Даруй вашей святости долгие дни!» Прочие митрополиты возглашали: «Как ты, государь, Церковь Божию объединил и все раздоры отъял от нее, так да поможет и тебе Господь покорить твоей мощной деснице все варварские народы, да подаст Он тебе силу восстановить древние границы Римской империи. К тебе, государь, можно приложить слова Давида (Пс. 44, 9): «Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие; посему помазал тебя, Боже, Бог твой елеем радости более соучастников твоих»». Ибо весь христианский народ радуется о твоих трофеях и твоих победах над врагами, а Церковь, которая ныне восприяла прежнюю красоту, восхваляет и прославляет тебя. Многая лета государю».[338]338
Mansi. Т. XVII. Р. 512–520.
[Закрыть]
Обращаемся к последнему заседанию собора. Оно, как замечено было выше, не представляет ничего нового по своей деятельности. На нем лишь публично и торжественно прочитано было то, что сделано на предыдущем заседании. Собрание это происходило 13 марта 880 года в Софийском храме, в отделении, именуемом «катехумении». Председательствовал Фотий. На собрании присутствовали папские легаты, апокрисиарии восточных патриархов, 18 митрополитов, и хотя акты не показывают определенно числа епископов, бывших на этом заседании, но есть основание полагать, что их было значительное число. Заседание открывет Фотий краткой речью, в которой говорилось: «Должно прочитать, что совершено на прежнем заседании, ради тех епископов, которые не присутствовали там; пусть и они разделят нашу радость». После этого было прочитано определение касательно важности и неприкосновенности Никео–Константинопольского символа. По прочтении определения члены собора говорили: «Так мы веруем, так мы мыслим, так мыслящих почитаем учителями и отцами, а кто иначе мыслит, тех объявляем врагами Божиими». Затем прочитана была та подробная подпись, какую сделал император под актами. По этому случаю Прокопий Кесарийский сказал: «Благослови его, Боже, даруй ему долгоденствие и победы, ущедри его видимыми и невидимыми благами, молитвами Пресвятыя Богородицы, верховных апостолов Петра и Павла и вселенского патриарха Фотия». Затем началось прославление и восхваление этого патриарха ораторами собора. Начало в этом положили папские легаты. Они благодарили Бога за то, что слава Фотия распространена не только в их отечестве (Италии), но стала известна и во всем мире; не только между народами, говорящими греческим языком, но и между самыми варварскими и грубыми народностями сделалось известно, что нет человека, равного Фотию по мудрости, доброте, смирению. Прокопий Кесарийский, со своей стороны, сказал, возвеличивая Фотия: «Таков и должен быть тот (Фотий. – А. Л.), кому, по образу Первосвященника Христа, поручено смотрение над всем миром. Это именно предусматривая, св. Павел говорил: «Итак, имеем Первосвященника, прошедшего небеса» (Евр. 4, 14); осмелюсь даже, – заявляет оратор, – сказать еще больше: Св. Писание людей, живущих по благодати, называет «богами» (Пс. 81, 6)». Папские легаты, как бы подтверждая это, сказали, что они сами хотя живут на конце земли, на крайних пределах ее, но уже слышали об этом. Тогда Прокопий, продолжая свою речь, говорил: «От полноты его мы все восприяли (Иоан. 1, 16), подобно тому, как славные апостолы от нашего Господа Иисуса Христа». Папские легаты воскликнули: «Кто не хочет иметь общения с Фотием, жребий того вместе с Иудою!» Все на это восклицание отвечали тоже восклицанием: «Так мы мыслим, это возвещаем. Кто не почитает Фотия Божиим архиереем, тот да не узрит славы Божией!» Возглашено было многолетие императору Василию.[339]339
Mansi. Т. XVII. Р. 520–524.
[Закрыть]
Так закончилось седьмое заседание, а с ним наступил конец и для собора 879–880 гг.
Гергенрётер говорит: «Прославлением Фотия открылись заседания собора 879 года, этим же прославлением и закончились они».[340]340
Hergenrother. Op. cit. Bd. II. S. 524.
[Закрыть] Верно.
Собор 879–880 годов исполнен значения для Византийской Церкви. Он положил конец тому смутному и тяжкому положению вещей, какое началось со времен собора 869 года и которое продолжалось до вторичного патриаршествования Фотия и отчасти до времени рассмотренного нами собора. Лучшие представители византийской иерархии очутились было не у дел, – они отстранены были от управления Церковью. Восшествие Фотия снова на Константинопольскую кафедру открыло путь для его приверженцев к занятию ими прежних епископских кафедр; но этого было мало для фотиан. Им нужно было, чтобы воочию и торжественно открылось, что они страдали неповинно, что церковные интересы, которым они служили, дело не осуждения достойное, а полной похвалы. Это и сделано было собором 879–880 гг. В этом фотиане нашли для себя то нравственное удовлетворение, в котором естественно нуждается угнетаемая невинность. С другой стороны, всем, кто был сколько–нибудь проницателен, было ясно, что виной смут – папы с их притязаниями вмешиваться в дела чуждых им Церквей из своекорыстных расчетов. Поэтому необходимо было заставить самого папу раскаяться в своем образе действования, взять назад все то, что сделано раньше Римской Церковью во вред Византийской Церкви, и при этом дать знать папам, что их власть вовсе не так велика и обширна, их авторитет не столь непререкаем, как привыкли думать на Западе. К этой цели и стремился изучаемый нами собор – и достиг ее. Папа Иоанн, в лице легатов, признал уничтоженным то, что наиболее могло смущать Византийскую Церковь, т. е. направленные против Фотия и его приверженцев распоряжения прежних пап. Самому папскому авторитету, поскольку он выражался в формах антиканонических, нанесен был в одно и то же время и тяжкий, и ловкий удар на соборе 879–880 гг. Существенные стороны деятельности этого собора клонились к тому, чтобы доказать, что папа такой же патриарх, как и все прочие патриархи, и что его первенство между патриархами не доет ему права по своему произволу править всей Церковью.[341]341
Папы, конечно, не признают значения за собором 879–880 гг., и, кажется, сам Иоанн VIII не принял актов этого собора; но это не имеет важности, как скоро собор остается знаменательным фактом для самой Восточной Церкви.
[Закрыть] Вот главные черты, в которых выражается значение собора. Церковный болгарский вопрос, который так интересовал пап ради материальных выгод, не был решен на соборе с ясностью: всякое определенное его решение повело бы лишь к новым спорам; но тем не менее на этом именно соборе указанный вопрос получил, так сказать, негласную развязку, после которой Болгария навсегда осталась при греческих христианских обрядах и под духовным руководством Восточной Церкви, с устранением латинских влияний.
Хотя в нашу задачу не входит изучение судеб, какие пришлось испытать главному лицу, около которого вращается деятельность соборов рассматриваемой нами эпохи, – Фотию, однако же считаем не лишним сказать несколько слов о последующей судьбе этого патриарха. Фотий не до конца своей жизни удержался на своей кафедре. Он принужден был оставить ее в 886 году. Виновником его низвержения был император Лев, который низвергнул Фотия для того, чтобы очистить патриаршее место для шестнадцатилетнего брата своего Стефана. Побуждением к такому поступку Лев выставлял волю своего отца Василия, завещавшего будто бы при смерти возвести Стефана в патриархи;[342]342
См. подробнее об этом: Лебедев А. П. Очерки истории Византийско–восточной Церкви. С. 31–32.
[Закрыть] но действительным побуждением к поступку было другое. Фотий, можно утверждать, не одобрял и сдерживал Льва, хотевшего незаконным путем занять престол еще при жизни отца, и поплатился за свою ревность вскоре по восшествии Льва на престол, на который последний воссел уже по смерти отца.[343]343
Раскрыто у о. Герасима в сочинении: Отзывы о патриархе Фотии… С. 251–255.
[Закрыть] Великий патриарх кончил свои дни 6 февраля 891 года.
Споры фотиан и игнатиан, около которых вращается соборная деятельность обозренной нами эпохи, хотя и прекратились со смертью их главных вождей Фотия и Игнатия, однако не остались бесследными в истории. Направление мысли и жизни, представляемое этими партиями, находит себе многие отголоски в последующей истории Византийской Церкви. [344]344
См. об этом: Лебедев А. П. Очерки истории…; Его же. Исторические очерки состояния Византийско–восточной Церкви в ХІ–ХѴ вв. СПб., 1998.
[Закрыть] Впоследствии немало являлось патриархов, которых можно сближать, по их воззрениям и церковной деятельности, или с фотианами, или с игнатианами. Разумеется, направление, представляемое этими двумя партиями, несколько, и даже иногда значительно, изменялось с течением времени, но все же легко распознавать, что влияние этих партий не исчезло из церковной сферы Византии. Те патриархи и их приверженцы, которые водились духом игнатианской партии, назывались у византийских историков зилотами, или строгими, а те патриархи и их приверженцы, которые сближались с идеалами фотиан, назывались политиками, т. е. умеренными. Представители этих последних, или умеренных, отличались следующими чертами: они глубоко уважали государственную власть; они понимали, какое значение в жизни общества, в развитии его благоденствия имеет твердая власть, не препятствуемая сторонним вмешательством. Они готовы были где нужно, ради блага государственного, сделать уступки императорской власти, готовы были не строго судить императоров за их погрешности и незаконные поступки, но заходили иногда в этом отношении слишком далеко и мало заботились о чисто церковных интересах. Эта партия умеренных стояла в связи с просвещенными классами общества, заботилась о науке и просвещении, заботилась о том, чтобы духовные должности заняты были людьми образованными, способными быть учителями народа. В нравственном отношении эта партия была не строга. Сближаясь с обществом, чуждаясь замкнутости, она не пренебрегала благами мира сего, аскетизм не был привлекателен для нее. Отсюда она равнодушно относилась к монашеству, не заботилась о развитии этого учреждения и даже относилась очень строго к монахам, если замечала отступления в среде их от тех обетов, какие они добровольно приняли на себя.
Другими чертами характеризуется церковная партия зилотов, или строгих. Зилоты не хотели делать каких–либо уступок царской власти, когда эта власть домогалась их от Церкви. Они ставили нравственные и религиозные требования выше благоденствия общественного; не только высокопоставленных лиц, но и самих императоров они хотели подчинить строгой церковной дисциплине. Они не боялись столкновений с обществом, с властями, хотя бы эти столкновения вели к смутам и беспорядкам. Зилоты не заботились о личной образованности, не стремились насаждать образование в классе духовенства. Нравственных пастырей Церкви они ставили выше ученых. В своей жизни зилоты отличались не только строгой нравственностью, но и подвижничеством, хотя нередко случалось, что они удовлетворялись благочестием внешним и формальным, не заботясь о развитии и приумножении благочестия внутреннего. К монахам зилоты относились очень благосклонно, часто опирались на них в борьбе со своими врагами и нередко сквозь пальцы смотрели на вопиющие недостатки в иноческой среде. К партии умеренных в последующей (с конца IX в.) византийской истории, могут быть причисляемы, по тем или другим основаниям, следующие константинопольские патриархи: Евфимий (906–911), Феофилакт (933—956), Полиевкт (956—970), Алексей Студит (1025–1043), Михаил Керуларий (1043–1058), Константин Лихуд (1059–1063), Лука Хрисоверг (1156—1169), Василий Каматир (1183–1186), Георгий Ксифилин (1191–1198), Михаил Авториан (1206–1212), Мануил (1217–1222), Герман (1222–1240), другой Герман (1266–1267), Иосиф (1267–1274; вторично 1282–1283), Иоанн Векк (1275–1282), Григорий Кипрский (1283–1289), Иоанн Глика (1316–1319). К разряду патриархов из зилотской или партии строгих могут быть причисляемы следующие лица, так как по тем или другим чертам жизни и деятельности они относятся к этой именно партии: Антоний Кавлей (893—893), Николай Мистик[345]345
При Николае возник раскол в Византийской Церкви. Он не хотел признать четвертого брака императора Льва; но чего не хотел сделать Николай, то, по низвержении его, сделал преемник его Евфимий. Образовались две партии – приверженцев Николая и приверженцев Евфимия. Следы раскола видны в Церкви в течение почти ста лет.
[Закрыть] (895—906; вторично 911—925), Василий (970– 974), Косма (1143–1146), Феодосий (1178–1183), Арсений [346]346
При нем возник так называемый арсенианский раскол. Арсений отлучил по одному поводу императора Михаила Палеолога и не желал снять отлучения. Патриарх был низвержен, и его многочисленные приверженцы целое полустолетие оставались вне общения с Церковью.
[Закрыть] (1255–1260; вторично: 1261–1266), Никифор (1260), Афанасий (1289–1293; вторично 1303–1311), Иоанн Созопольский (1294–1303).
Для того чтобы составить себе более точное представление о духе и воззрениях патриархов, принадлежавших к партии строгих и умеренных, познакомимся с некоторыми характеристиками, какие дают византийские историки о тех или других патриархах, принадлежащих к вышеупомянутым партиям. Для краткости речи мы приведем лишь немногие характеристики, наиболее рельефные. Вот в каких чертах описываются некоторые патриархи из партии умеренных. Один византийский историк о патриархе Григории Кипрском пишет: «Имея в виду ту прекрасную цель, чтобы народ имел ученых наставников и учителей и чтобы у него (народа. – A. Л.) были твердые защитники веры, Григорий много заботился о привлечении в к лир людей ученых, знающих церковные законы» (слова Никифора Григоры). Другой византийский историк в таких чертах описывает личность патриарха Германа (1266–1267 гг.): «Добродетелью он украшался не той, которой хвалятся нынешние (монахи? – А. Л.), так как они любят различать пищу и питье, предпринимают длинные путешествия, остаются с немытыми ногами, имеют только одну одежду, но милосердие, человеколюбие, вообще, внимание к другим поставляют на втором плане, – люди жестокие, поносители ближних, полагающие, что они одни преуспевают в добродетели, а его, Германова, добродетель была истинно человеческая; Герман полагал, что добродетель не нужно искать только в пустыне, а можно обретать ее и среди мира, не чуждаясь света» (из Георгия Пахимера). Третий историк говорит о патриархе Василии Каматире: «Василий дал подписку императору (Андронику. – А. Л.) в том, что он во время своего патриаршества станет исполнять все, что будет угодно царю, хотя бы это и было незаконно, и, напротив, отвергать все, что императору не нравится» (слова Никиты Хониата. Приблизительно в таком же угодливом роде действовали патриархи Полиевкт, Алексей Студит, Иосиф).
В столь же выразительных чертах византийские историки описывают и некоторых патриархов, вышедших из партии зилотской. Вот, например, как характеризуют Арсения: «Относительно добродетели и богоугодной жизни, – говорят историки, – этот человек немногим уступал людям самой высокой святости. Он отличался нестяжательностью.
Когда Арсению пришлось оставить кафедру, он в своей прощальной речи говорил: «Эту одежду, книжку и три монеты, которые принадлежали нам еще до вступления в патриаршество и которые мы приобрели собственным трудом, мы берем опять и удаляемся». Что касается образования, то он был мало учен, знаком был лишь с начальными правилами грамматики. Влиять на общественные дела Арсению не особенно удавалось; это зависело от того, по замечанию одного историка, что он, как монах, не имел житейской опытности, ничего не понимал в управлении гражданскими делами и в этом отношении мало отличался от тех, которые под вечер оставляют заступ» (из историков Акрополита, Григоры, Пахимера). О другом патриархе из партии строгих – Афанасии находим такую характеристику у одного историка: «Он не знаком был с ученостью и жизнью в обществе. Он был строгий аскет, спал на голой земле, ног не умывал, всегда ходил пешком, и имел, вообще, такой нравственный характер, каким отличаются лишь люди, живущие в горах и пещерах». Со своими строгими обличениями он не боялся предстать перед кем угодно. Историк пишет: «Негодование на обидчиков (Церкви. – А. Л.) в нем было так велико и открыто, что не только те, кто находились в родстве с царем, но и сами царские сыновья боялись его поразительной смелости и обличений больше, чем приказаний самого царя» (слова Григоры). О патриархе Иоанне Созопольском тот же византийский историк (Григора) замечает, что он очень мирволил монахам, так что они подняли голову, стали самовольны и дерзки.
Видно, что как патриархи, принадлежавшие к партии умеренных, так и к партии зилотов, имели свои достоинства и свои недостатки. В первые два столетия после Фотия (в X и XI вв.) умеренные брали перевес и чаще занимали патриаршую кафедру, чем представители строгих; в следующие два века (XII и XIII) обе партии приходят в равновесие; патриархи, и умеренные, и зилоты, почти в одинаковом числе появляются у кормила церковного правления в Византии; в дальнейшем же (XIV) веке зилоты вытесняют умеренных: с половины XIV века лишь одни зилоты замещают византийскую патриаршую кафедру.
Когда случилось это последнее явление, тогда замолкают всякие отголоски фотианской партии, а партия, похожая на игнатиан, завладевает руководительством церковных дел в Константинополе.
Таким образом, разногласия игнатиан и фотиан, имея своим исходным пунктом времена инокоборческие (времена VII Вселенского собора и Феодора Студита), не закончились со смертью Игнатия и Фотия, но продолжали существовать – конечно, не в своей первоначальной форме – до самого XIV века.
Библиография
Справочники и словари
Beck H. – G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. Miinchen, 1959.
Bibliotheca Hagiographica Graeca / ed. F. Halkin. Bruxelles, 1957.
Ehrhard A. Oberlieferung und Bestand der hagiographischen und homiletischen Literatur der griechischen Kirche. Leipzig, 1937–1952. Bd. 3.
Hunger H. Die Hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Miinchen, 1978.
Liddel H. G., Scott R., Jones H. S., McKenzie R. A Greek–English Lexicon. Oxford, 1940 etc.
Lampe G. W. H. Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1968 etc.
Sophocles E. A. Greek Lexicon of the Roman and Byzantine periods (from В. C. 146 to A. D. 1100). Cambridge (Mass.); L., 1914.
The Oxford Dictionary of Byzantium / ed. A. P. Kazhdan. N. Y.; Oxford, 1991.
Источники
Acta Martyrorum Constantinopolitanorum // Acta Sanctorum, Augustus, Vol. 2. P. 434–447.
Acta SS. Davidis, Symeonis et Georgii // AB. Vol. 18. 1899. P. 209–259.
Adversus Contantinum Caballinum // PG. T. 95. Col. 309–344.
Anastasii Vita pape Nicolai // PL. T. 128. Col. 1337–1378.
Christ W., Paranikas M. Anthologia Graeca carminum christianorum. Lipsiae, 1871.
Constantini Manassis breviarium historiae metricum / Ed. L. Bekker. Bonnae, 1837.
Constantini Porphyrogeniti de cerimoniis aulae Byzantinae / Ed. W. Reiske // PG. T. 112.
Constantin Porphyngenete. Le Liwe des Ceremones / Ed. A. Vogt. P., 1935.
Constantini Tii Sermo de translatione reliquarium S. Euphemiae: / Halkin F. L’histoire des reliques d’Euphemie par Constantin de Tios // Idem. Euphemie de Chalcedoine. Bruxelles, 1965. V (P. 81–106).
Douze recite byzantins sur Saint Jean Chrysostome / Publies par F. Halkin. Bruxelles, 1977.
Epistula Synodica ad Theophilum Imperatorem // Gauer H. Texte zum Byzantinischen Bilderstreit (Studien und Texte zur Byzantinistik 1). Frankfurta. – M., 1994. Epistula ad Theophilum imperatorem interpolata // PG. T. 95. Col. 345–385.
Euthymii Sardium de promotinone episcoporum // Darrouzes J. Documents inedits d’ecclesiologie byzantine. P., 1966. P. 108–115.
Featherstone J. – M. Praise of Theodore Graptos by Theophanes of Caesarea // AB. Vol. 98. 1980. P. 93–150.
Georgii Cedreni Historiarum compendium / Ed. I. Bekker. Bonnae, 1839. 2 vol.
Georgii Monachi chronocon / Ed. C. de Boor. Editio stereotype correctior, cur. P. Wirth. Stuttgart, 1978.
Georgius Monachus interpolatus // Theophanes Conti – nuatus / Ed. I. Bekker. Bonnae, 1838. P. 761–924.
Ignatii Diaconi Vita Nicephori // Nicephori opuscula historica / Ed. C. de Boor. Upsiae, 1880. P. 139–217.
Ignatii Diaconi Vita Tarasii / ed. I. A. Heikel // Acta Societatis Scientiarum Fennicae, 17. Helsingfors, 1889. P. 395–423.
Ioannis Zonarae epitomae historiarum libri XIII–XVIII / Ed. Th. Bittner–Wobst. Bonnae, 1897.
Iosephi Genesii Regum libri Quattuor / Ed. A. Lesmuller–Wemer et J. Thum. B., 1978.
Leonis Grammatici Chronographia / Ed. I. Bekker. Bonnae, 1842.
Mansi J. D. Sacrorum Conciliorum nova et amplissima collectio. Vol. XV–XVI. Venetiis, 1771.
Mercati G. La lettera di Pasquale I a Leone V sul culto delle sacre imagine // Note di letteratura biblica e cristiana annca (Studi e testi, 5). Roma, 1901. P. 227–235.
Methodii Vita Euthymii / Gouillard J. La vie d’Euthyme de Sardes (+831) // TM. T. 10. 1987. P. 1–101.
Мефодий. Слово о св. иконах // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. 1893, ноябрь–декабрь, отд III. С. 1–23.
Methodii Vita Theophanis / Ed. V. V. Latyshev // Memoires de l’Academie des Sciences de Russie. XVIII serie. Classe Hist. – Phil., XIII, pt. 4 (1918).
Michaelis et Theophili Imperatorum Constantinopolitanorum epistula ad Hludowicum Imperatorem directa // Monumenta Germaniae Historica. Leges III, concilia II, concilia aevi Karolongi III. P. 475–480.
Narratio historica in festum resitutionis imaginum / Ed. F. Combefls // Bibliothecae Patrum Graeco–Latinae Auctarium Novum. P., 1648. Vol. II. Col. 715—743.
Narratio de sanctis patriarchis Tarasio et Nicephoro // PG. T. 99. Col. 1849–1954.
Nicephori Adversus Iconomachos // Pitra J. B. Spicilegium Solesmense. Vol. IV. P., 1858. P. 233–291.
Nicephori Apologeticus pro sacris imaginibus (Apologeticus Maior) // PG. T. 100. Col. 534–832.
Nicephori Apologeticus Minor // PG. T. 100. Col. 833–850.
Nicephori Breviarium Historicum // Nicephori opuscula historica / Ed. C. de Boor. Lipsiae, 1880.
Nikephoros Patriarch of Constantinople. Short History / Text, translation and commentary by C. Mango. Washington, 1990.
Nicetae Paflagonis. Vita Ignatii // PG. T. 105. Col. 486–573.
Nicolai Рарае epistulae // PL. Т. 119. Col. 773–1179. Photii Epistulae et Amphilochia / ed. B. Laourdas et L. G.
Westernil. Lipsiae, 1983—1988. Vol. 6.
Photii Homiliae / Ed. B. Laourdas. Thessalonica, 1959. Pitra J. B. Juris ecclesiastici Graecorum historia et monumenta. Roma, 1868. Vol. 2.
Ρόλλης Г., Ποτλή Μ. Σύνταγμα των θείων καί ιερών κανόνων. Αθηναι, 1852–1854. 6. m.
Sabae Vita Ioannicii / Ed. J. van den Gheyn // Acta Sanctorum, Novembris. Vol. I. P. 332–384.
Scriptor bicertus de Leone Armenio // Leonis Grammatici Chronographia / Ed. L Bekker. Bonnae, 1842. P. 335–362.
Scriptores Originorum Constantinopolitanorum / Ed. Th. Preger. Leipzig, 1907. 2 Bd.
Sozomen. Kirchengeschichte / Hrsg. von J. Bidez und F. Ch. Hansen. B., 1960.
Stephani Diaconi Vita Stephani Junioris // PG. T. 100. Col. 1069–1185.
Suidae Lexicon / Ed. A. Adier. 5 vols. Upsiae, 1928–1938. Symeonis Magistri Annales // Theophanes Continuatus… P. 601–760.
Synaxarium Ecclesiae Constantinopolitanae / Ed. H. Delehaye. Propylaeum ad Acta sanctorum Novembris. Bruxelles, 1902.
Synodicon Vetus / Ed. J. Duffy and J. Parker. Washington, 1979.
Theodoret. Kirchengeschichte / Hrsg. von L. Pannentier. Leipzig, 1911.
Theodori Studitae Epistulae / Ed. G. Fatouros. Berlin; N. Y., 1992.
Theodoras Studites. Jamben auf verschiedene Gegenstande / hrsg. von P. Speck. B., 1968.
Theophanes Continuatus / Ed. I. Bekker. Bonnae, 1838.
Theophanis Chronographia / Ed. C. de Boor. Lipsiae, 1883. De Theophili imperatoris absolutione // Analecta Byzantino–Rossica / Ed. W. Regel. СПб., 1891.
Vorst С. van de. La translation de S. Theodore Studite et de S. Joseph de Thessalonique // AB. Vol. 32 1913 P. 50–61.
Vita Antonii Junioris: Житие преп. Антония Нового / А. Пападопулос–Керамевс. Сборник Палестинской и Сирийской агиологии // Православный Палестинский сборник. Т. 57. 1907. С. 186–243.
Vita Methodii Patriarchae // PG. Т. 100. Col. 1244–1261.
Vita papae Adriani // PL. T. 128. Col. 1380–1395.
The Life of Michael the Synkellos // Text, translation and commentary by M. Cunningham. Belfast, 1991.
Vita Nicephori Medicii // Ed. F. Halkin // AB. Vol. 78. 1960. P. 396–430.
Vita Nicetae Patricii / Papachryssanthou D. Un Confesseur du second iconoclasme: La Vie du patrice Nicetas // TM. T. 3. 1968. P. 309–351.
Vita Nicolai Studitae // PG. T. 105. Col. 864–925.
Yita Theodori Grapti a Symeone Metaphrasto // PG. T. 116. Col. 653–684.
Vita Theodori Studitae per Michaelem (Vita B) // PG. T. 99. Col. 233–328.
Научная литература
Андреев А. И. Герман и Тарасий, патриархи Константинопольские. Сергиев Посад, 1907.
Афиногенов Д. Е. Константинопольский патриархат и иконоборческий кризис в Византии (784–847). М., 1997. Васильев А. А. История Византийской империи. Т. I.
Эпоха до крестовых походов (313–1096). СПб., 1998. Вернадский Г. В. Византийские учения о власти царя и патриарха // Recueil N, Kondakov P. Prague, 1926. P. 143–154.
Заозерский H. А. О церковной власти. Сергиев Посад, 1894.
Доброклонский А. П. Преп. Феодор, исповедник и игумен Студийский. Одесса, 1913. Т. 2.
Иванцов–Платонов А. М. К исследованиям о Фотии, патриархе Константинопольском. М., 1892.
Каждан А. П. Хроника Симеона Логофета // ВВ. Т. 15. 1959. С. 125–143.
Курганов Ф. А. К исследованию о патриархе Фотии // ХЧ. 1895. Ч. I. С. 174–220.
Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. Г. Г. Литаврина и А. П. Новосельцева. М., 1991.
Лебедев А. П. Очерки внутренней истории Византийско–восточной Церкви в IX, X и XI вв. СПб., 1998.
Лебедев А. П. История разделения Церквей в IX, X и XI вв. СПб., 1999.
Лортц И. История Церкви, рассмотренная в связи с историей идей. М., 1999. Т. I.
Мелиоранскиіі Б. М. Из семейной истории Аморийской династии // ВВ. Т. 8. 1901. С. 1–37.
Никитин П. О некоторых греческих текстах Житий святых // Memoires de l’Academie imperiale de St. Petersbourg, VIII serie. Classe Hist. – Phil., I, pt. I. 1895.
Острогорскиіі Г. Соединение вопроса о св. иконах с христологической догматикой в сочинениях православных апологетов раннего периода иконоборчества // Seminarium Kondakovianum. I. 1927. С. 47–52.
Платонов И. В. Патриарх Фотий. М., 1891.
Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей / Введение, перевод, комментарий Я. Н. Любарского. СПб., 1992.
Успенскиіі К. Н. Очерки по истории иконоборческого движения в Византийской империи в ѴІІІ–ІХ вв. Феофан и его «Хронография» // ВВ. Т. 3. 1950. C. С. 393–438; Т. 4. 1951. С. 211–262.
Успенскиіі Ф. И. История Византийской империи. Т. II. Эпоха Македонской династии (842–1056). М., 1997.
Успенскиіі Ф. И. Очерки по истории византийской образованности. СПб., 1892.
Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. М., 1980.
Чичуров И. С. Место «Хронографии» Феофана в ранневизантийской историографической традиции (IV – начало IX вв.) // Древнейшие государства на территории СССР, 1981. М., 1983. С. 5–146.
Alexander P. The Byzantine Apocalyptic Tradition / Ed. D. de F. – Abrahamse. Berkeley. Los Angeles; L-, 1985.
Alexander P. Religious Persecution and Resistance in the Byzantine Empire of the eighth and ninth centuries: methods and justifications // Speculum. Vol. 52. 1977. P. 238–264.
Alexander P. The Patriarch Nicephorus of Constantinople. Oxford, 1958.
Awcepy M. – F. La place des moines a Nicee II (787) // Byzantion. T. 58. 1988. P. 5–21.
Beck H. – G. Geschichte der orthodoxen Kirchen im byzantinischen Reich. Miinchen, 1980.
Beck H–G. Zur byzantinischen «Monchschronik» // Speculum Historiae. Freiburg; Munchen, 1965. S. 188–197.
Brehier L. La querelle des images. P., 1904.
Brooks E. W. The Marriage of the Emperor Theophilos // BZ. Bd. 10. 1901. P. 540–545.
Browning R. Notes on the Scriptor hicertus de Leone Armenio // Byzantion. T. 35. 1965. P. 389–411.
Bury J. B. A History of the Eastern Roman Empire from the Fall of Irene to the Accession of Basil I (AD 802–867). L., 1912.
Canart P. Le Patriarche Methode de Constantinople Copiste a Rome // Palaeographica, Diplomatica et Archivistica. Studi in onore di Giulio Batelli. Roma, 1979. P. 343–353.
Dagron G. Empereuer et pretre. Etude sur le «cesaropapisme» byzantin. P., 1996.
Dagron G. L’Iconoclasme et l’etablissement de l’Orthodoxie // Histoire de Christianisme des origines a nos jours. Vol. 4. P., 1993. P. 93–165.
Darrouzes J. Le patriarche Methode contre les iconoclastes et les Stoudites // REB. T. 45. 1987. P. 15–57.
Dobschatz Е. van. Methodius und die Studiten // BZ. Bd. 18. 1909. S. 41–105.
Devreesse R. Une lettre de s. Theodore Studite relative au synode moechien (808) // AB. Vol. 68. 1950. P. 44–57.
Doens /., Hannick Chr. Das Periorismosdekret des Patriarchen Methodios I gegen die Studiten Naukratios und Athanasios // JOB. Bd. 22. 1973. S. 93–102.
Dumeige G. Nizea II. Mainz, 1985.
Dvornlk F. The Idea of Apostolicity in Byzantium and the Legend of Apostle Andrew. Cambridge (Mass.), 1958.
Dvornik F. Les Legendes de Constantin et Methode vues de Byzance. Prague, 1933.
Dvornik F. The Patriarch Photius and Iconoclasm // DOP. Vol. 7. 1953. P. 67–98.
Dvornik F. The Photian Schism: History and Legend. Cambridge, 1948.
Gelzer H. Das Verhaltnis von Staat und Kirche in Byzanz // Ausgewahlte kleine Schriften. Leipzig, 1907.
Gero S. John the Grammarian, the Last Iconoclastic Patriarch of Constantinople: The Man and the Legend // Byzantina. Nordick tiskrift for byzantinologi, 3–4, 1974–1975 (printed 1977). P. 25–35.
Gouillard J. Deux figures mal connues du second iconoclasm // Byzantion. T. 22. 1961. P. 371–401.
