Текст книги "Нормальные горожане"

Автор книги: Алексей Павлюшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

___

Сегодня к Дусе зашел ее парень Дима, тоже художник, но с академическим образованием. С некоторых пор они договорились, что должны иметь возможность приходить в гости друг к другу так, чтобы ненароком не сбить поток вдохновения, как известно не приемлющий никакого графика. Случались эпизоды, когда на кого-то из них сваливался творческий порыв и любое даже мелкое отвлечение могло спугнуть его, и чтобы избежать этого, они обменялись ключами от квартир.

Обыкновенно Дуся прятала свой дневник подальше от посторонних глаз, но именно сегодня, сделав очередную запись, оставила его прямо на кухонном столе. А Дима, как раз расположился на кухне, и пока дожидался Дусю, прочитал его от корки до корки.

Дусина творческая смена заняла больше времени чем ожидал Дима. После прочтения дневника, прошел может быть час, когда Дуся вышла из своей студии. Она улыбнулась, но увидев на столе свой дневник насторожилась, торопливо стащила его со стола и став серьезной спросила, прочел ли его Дима. Получив положительный ответ разволновалась и взялась изображать муку: стала хныкать, как ребенок и бормотать о том, что нельзя читать чужих писем, а тем более дневников.

– Дуся, ты меня не ругай. Тем более то, что я прочел мне очень понравилось, – сказал Дима глядя прямо Дусе в глаза.

– Это не имеет значения – все равно нельзя читать чужих дневников!

– Скажу еще раз – мне понравилось, но это не дневник, – стараясь говорить мягче, заметил Дима.

– Как это не дневник?! Это мой дневник!

– Нет, я тебя знаю, а это чужие слова. Это записки за твоими гостями, это их опыт их слова, их смыслы… Это не твой дневник.

– Нет мой! Все эти смыслы мои, просто у меня не было слов, чтобы их выразить.

– Тогда тем более не твои. Это, как если бы вместо того чтобы писать свои картины, ты взяла бы фотоаппарат, прошлась по музеям, потом склеила из фотографий альбом и говорила – это мои эмоции и чувства, просто у меня не нашлось умения, холста и краски. Нет, когда проживаешь собственный опыт, к нему и слова и остальное прилагается, а это, в хорошем смысле, плагиат и если хочешь остаться честной перед собой, подпиши эту тетрадь «Чужой дневник».

Дуся кричала, топала и трясла вымазанными в гипсе кулачками. Дима же безропотно молчал и только подчеркивал каждый выпад подруги соответствующим мимическим пассом. Дуся чуть успокоилась, он встал из-за стола, взял из ее рук смятую тетрадь и отложил в сторону.

– Ну, всё, всё… – обнимая еще протестующую Дусю, сказал Дима, – я еще раз тебе говорю – не нужно выводить идеального человека, не нужно из себя лепить нового Будду или Христа…кстати они-то, как раз это лучше всех понимали. Ты же художник, и даже в этой тетради у тебя написано – нужно понимать собственную ценность. Где-то здесь есть о самоцензуре… Я тебя прошу не ври себе и не нужно создавать идеалов – ты уже прекрасна. Ты ведь не врешь в живописи, не врешь в скульптуре – они поэтому и живые, а если нужно вести записи – пиши о себе. И знаешь если бы это был по-настоящему твой дневник, я бы это понял по первым же строчкам, и клянусь тебе, я бы нашел в себе силы его не дочитывать.

Воспитанный мальчик

По природе Коле достался резвый характер. С тех пор, как научился ходить: лез куда его не просили, дрался, не слушал никого, и одежда на нем будто горела. Мать растила его одна. Кстати, она считала, что именно безотцовщина стала причиной такого сыновьего поведения, но менять ситуацию не спешила. До поры ей казалось, что с сыном ничего нельзя поделать: ни крики, ни побои не могли урезонить его натуры. Она уже понемногу стала смирятся с этим, но, как бывает, вмешался случай. Однажды, на детской площадке ей попалась незнакомая мамаша, как позже выяснилось новая соседка. Ее ребенок вел себя ровно противоположно Коле: не вопил, не задирал окружающих детей, но при этом был активен и легко общался со сверстниками. Колина мать не удержалась и умилилась такому поведению ребенка, к слову в этот же самый момент, Коля снял с какого-то ребенка кепку, нацепил ее на себя и с диким воплем побежал в сторону помойных баков. Мать Коли даже не попыталась вернуть все на место, а только сокрушаясь вздохнула и схватилась за голову. Новая соседка, надо думать восприняла это, как крик о помощи и произнесла: – «Характер ребенка – это не приговор!». Разговор завязался быстро и еще быстрее скатился к теме психологии ребенка. Новая соседка подходила к вопросам воспитания с неведомой Колиной матери стороны – она отрицала физические наказания и приветствовала силу убеждения. Основным аргументом здесь, являлось многократное повторение тех требований, которых необходимо достичь. Но требования эти должны звучать в форме не оставляющей выбора. А фразу, в случае с Колей предлагалось выбрать такую: «Хорошо, что ты у меня такой спокойный», причем независимо от того, подходит ли это к случаю с точки зрения здравого смысла. В рамках этого метода, необходимо было одинаково реагировать, как на драку или валяние в луже, так и на обыкновенное спокойное поведение.

Колина мама ясно усвоила этот порядок воспитания, хотя он и оставлял некоторые вопросы. Соседка четко предупредила, что на начальном этапе практики, ребенок будет дезориентирован и первой пострадает его здравая оценка ситуации. Но в процессе повторения предложенной фразы, из количества она перейдет в качество, и ребенок сам не заметит, как станет куда спокойней. При этом, после активной фазы трансформации, возврат верной ориентировки на здравый смысл, необходимо будет восстанавливать в общении со сверстниками. Итак, мать Коли хотя и сомневалась в этичности применения такой техники, но после того, как Коля попытался бросить цветочный горшок в соседа по лестничной площадке, решила: либо психиатрическая больница, либо это. И как часто бывает – самолечение победило. Вот только ей показалось, что фраза: «Хорошо, что ты у меня такой спокойный», слишком слабая для характера сына и нужно нечто позабористей, чтобы уж наверняка и с запасом. И ее собственная простота вместе со стремлением максимально подавить сыновью душевную смуту, привели ее к двум другим словосочетаниям: «Ты у меня слабохарактерный» и «Ты дурак».

Надо сказать, метод оказался очень сильным и буквально за полтора года, из резвого и порывистого ребенка, Коля превратился в горемычного недотепу с обостренным вниманием к деталям. Не глупого, но глубоко неуверенного в себе и пугающего мать своей любовью подолгу сидеть в тишине и бездействии.

Ближе к выпуску из школы, мать неожиданно распознала такое поведение сына, как некое отклонение и тем сильней удивилась, когда проведенный психиатром тест ничего подобного не показал. И хотя расчет матери на то, что в семье растет потенциальный: врач, артист или по крайней мере военный, немедленно зачах, то здесь нашлось место и успокоению, потому, что из такого в том числе не получится, ни бандита, ни вора, ни любого другого преступника.

Решительность или более-менее явные таланты в Коле не проявлялись, зато совершенно бесполезные: рассудительность и занудство с недавних пор обнаружили себя во всей красе. Кстати, вновь прорезавшаяся теоретически полезная любовь Коли к биологии, которая по мнению Надежды должна была когда-нибудь стать залогом будущей профессии учителя, себя не оправдала. В университет Коля так и не поступил ни с первого, ни со второго раза, а денег для взятки в семье решительно не хватало. Словом, мать собралась с духом и, образно говоря, поставила на сыне крест. С тем определила, что подошел возраст для женитьбы и в виду слабой сыновьей инициативности организацию его личного счастья тоже взяла на себя.

Претенденткой на безымянный палец Коли стала Дарья – дочь школьной подруги матери. Крупная физически и многократно превышающая Колю в смысле опыта человеческого общения. Грубоватая, сильная, вычеркнувшая себя из разряда тех, кто выходит замуж по любви, по причине не особенно выразительной внешности и тяжелого характера. Она нуждалась в замужестве только в рамках общественной нормы – чтобы не хуже, чем у других. Мужчина как опора и глава семьи ее не интересовал. Она уже имела опыт сожительства с взрослым мужиком из глубинки и, как только синяки и ссадины зажили, стала искать более современных, так сказать демократичных взаимодействий. В отношениях она хотела диалога: места конструктивному обсуждению любого возникшего вопроса, где женщина имела бы равное право высказаться без опаски физического замечания. Здесь Коля, как кандидат, во всех известных смыслах, не имел конкурентов. До того, как Дарью сосватали, она было думала податься в феминистки, но воспитание и зависимость от общественного мнения заставляли ее рассуждать так: «Феминистка или нет, а какой-никой мужик нужен!».

Свадьбу сыграли в конце августа. Хотя свадьба – это слишком громко – скорее вечер в честь бракосочетания в узком кругу. В общем, расписались и поехали на квартиру к Дашиной матери. Из празднующих, кроме молодых и их матерей, за столом сидела Дашина подруга, две престарелые соседки по парадной и бывший отчим Даши, недавно отлученный от бытовой деспотии посредством развода Михаил. Он случайно зашел к матери Даши занять денег до зарплаты и так же невзначай остался на торжество, не обращая внимания на протесты окружающих. Несмотря на мужское пополнение, Коля на этом женском празднике поддержки не заимел. Этот бывший отчим пил один, нес какую-то чушь и частил с тостами. А что касается друзей, которых можно и нужно было позвать на торжество, то у Коли с этим было плохо. Дружить он не умел. Да и кому нужен зануда, разве что компании таких же, но никого подобного в его родном дворе не находилось и все праздники, будь то: новый год, день рождения, а вот теперь и свадьбу он праздновал с мамой. Отец Коли, по словам матери, был капитаном грузового судна и утонул вместе со своей баржей где-то в территориальных водах Аргентины. Колю до поры эта версия устраивала. Он догадывался, что такой ответ лишь выдуманная отговорка, но тот факт, что она более или менее правдоподобна дарил успокоение. Это могло значить, что мать все же рассматривает его, как хотя бы мало-мальски думающего и не пытается подсунуть варианты: об отце космонавте, летчике-испытателе или того хуже иностранном шпионе. (Кстати, по словам матери, довольно крепкая физиология Коли – это единственная заслуга его «утопленника-отца»).

Праздник удался с натяжкой – Михаил напился, не выдержал нудной речи Коли, психанул и разбил ему нос. После, женщины скрутили и вытолкали Михаила взашей и оказали пострадавшему первую помощь. Рука у Михаила была тяжелой и опытной – глаза у Коли заплыли в раскосую монголоидную гримасу и мать забрала его домой до тех пор, пока его вид не вернется в исходное состояние. Возражение новоиспеченной супруги никто в расчет не принял, с тем первая брачная ночь молодых сдвинулась на неопределенный срок.

Даша не знала, как себя вести в подобных обстоятельствах, но решила, что законный брак обязывает как-то реагировать. Выждала пару дней собралась и поехала к свекрови, как прочие ездят в больницы – с фруктами и соком, словно забыла, что в гости к родственникам лучше носить сладости и вино.

Свекровь встретила Дашу улыбкой и теплым приветствием, выдающими намек не то на усталость, не то на обреченность. На Коле все заживало как на собаке, как на старой, больной собаке – он до сих пор носил на лице отек и прикладывал компрессы из крема на основе болотной бодяги, от чего его лицо покрывали красно-коричневые пятна. Дабы не тревожить отечного, занятого просмотром сериалов и компьютерными играми, Надежда пригласила невестку на кухню. За чаем сказала, что погорячилась, и Даша может забрать супруга в любое время. Даша отшутилась и ответила, что так даже лучше, ведь Коле хорошо бы появиться на новом месте в более свежем виде. Так что со своей стороны эту реабилитацию она одобряет и извиняется за недавний протест.

Во второй декаде сентября обновленный Коля собрал чемодан и под надзором супруги переехал в коммуналку на Пяти углах. Здесь Даша владела двумя комнатами, оставленными в наследство бабушкой, почившей с миром несколько лет назад.

Коля вошел в новый дом с ясным и волнующим ощущением праздника и чувством будто всех обманул. Словно никто так и не распознал, и не раскусил его маленького сжатого сердца. И несмотря на то, что его женили подобно тому как в прежние времена выдавали замуж девиц: «без предварительных ласк» и по родительскому указу, Коля все же нашел в себе силы смотреть вокруг с хитрым прищуром. Он рассуждал так: «Женитьба – это ведь дело не одного дня и даже если сначала погорячились, то теперь-то уже подумали основательно. Даша конечно не семи пядей во лбу, но видать разглядела во мне что-то раз согласилась вместе жить? Битого меня видела опять же и ничего – наверное что-то во мне все-таки есть?!».

Колины иллюзии по поводу собственного скрытого обаяния временно укрепила старуха-соседка Антонина Филипповна, в качестве итога знакомства неосторожно заявившая: – «Вот и хозяин в доме объявился!». Но возросшей значимости так и не суждено было закрепиться в сознании новосела, ведь хромая удача Коли именно сейчас выгнала в коммунальный коридор еще одного соседа: бывшего зека Алика по кличке Пугач. Он почесал короткостриженый затылок, внимательно осмотрел Колю и подступив ближе склонился и с вопросом заглянул ему в глаза: – «Хозяин? Ты чё старуха – сослепу что ли плетешь? Это ж мальчик! Ты кто по жизни?»

Коля замешкался и протянув руку ответил:

– Николай.

– И я говорю! Видишь – он и по жизни Николай! – насмешливо рявкнул Алик и вновь исчез за дверями своей комнаты.

Коля не особенно понял, что сейчас произошло, но на всякий случай слегка испугался.

В это же время из комнаты в глубине коридора вышла молодая, красивая, ярко одетая женщина с пышной шевелюрой. Она заперла дверь комнаты на ключ и проходя мимо застывшего в ожидании Коли и Даши возившейся с замком, громко сказала, блеснув алым напомаженным ртом:

– Привет Даша! Привет друг Даши! – и не задерживаясь быстро прошла ко входной двери.

– Муж! – громко одернула ее Даша, но женщина только насмешливо закатила глаза и исчезла в плохо освещенной парадной. – Наташка-проститутка… – шепнула Даша, как только шаги женщины растворились внизу.

– Настоящая? – уточнил Коля.

– Нет – игрушечная! – ответила Даша и с подозрением уставилась на мужа, прежде чем справилась с замком и переступила порог комнаты.

Как только Коля прошел в след за ней и поставил чемодан, Даша задумалась и добавила:

– Еще напротив старухи живет учительница начальных классов, Любой зовут, – и не в силах сдержать забегавших глаз бросила сумку на диван и вышла из комнаты.

Коля опять ничего не понял и просто огляделся. Помещение представляло из себя квадратную комнату, метров на двадцать пять. На фоне новой отделки стен, в обоях, выкрашенных бледно-зеленым, потолки с вкраплениями барочного орнамента старинной лепнины, замазанной многими слоями краски до потери четких очертаний, выглядели неуместно и вообще портили вид. А вот два высоких окна, выходящие на проспект, напротив, как нельзя кстати занимали свои места: заливали комнату желтым светом и добавляли простора и без того широкому пространству.

Нужно сказать Коле новая и до поры чуждая бытовая атмосфера далась чуть не труднее чем тяжелое, но более или менее внятное понимание того, что из себя представляет его законная супруга. Что она ждет от жизни в принципе и от него самого, в частности.

Одним из первых сюрпризов для Коли стала занятость Даши. Оказывается, она работала мастером по ногтям, хотя, когда их знакомили он четко слышал, что она парикмахер. Оказывается, Даша курила и время от времени прикладывалась к вину. Кроме того, в смысле темперамента ее аппетиты сильно превышали Колины возможности и даже сверхусилия не приводили к той точке, где ее желание могло быть основательно удовлетворено.

Крепко вмененные стандартно-воспитательные принципы не позволяли Коле изобретать, выдумывать и протестовать и от того, какого бы дела это не касалось он немедленно начинал искать изъян именно в себе, при всем притом, что Дашу как идеал не рассматривал – такая натура, что с него возьмешь. Именно эта его черта, вместе с неумением скандалить, в той же степени, как и молчание Даши по поводу его безработного состояния, делали из их семьи вполне благообразный союз. Проще говоря Коля всю вину в рамках отношений брал на себя, а Даша позволяла ему бездействовать: кормила и при необходимости выдавала деньги на проезд.

Жил бы Коля не хуже ленивого пса при доброй хозяйке, если бы не сосед. Этот при всяком удобном случае влезал с издевкой или укорительным рассуждением.

– Белье Дашкино с веревки снял? Полы помыл? – ехидно поинтересовался Алик, когда застал Колю на кухне за жаркой картошки.

Коля промолчал и только устало вздохнул. Вместо него слово взяла Люба, тоже вышедшая на кухню именно сейчас:

– Алик, вы от чего такой едкий? Пора уже привыкнуть к новому соседу. В конце концов сколько людей столько отношений.

– Оставь свои рассуждения для школы, женщина – тут пацан пропадает… и сам про то не знает! – с холодной улыбкой бросил Алик, – слушай Колян, ты как с ужином закончишь пиво со мной попьешь?

– Я не пью. – негромко ответил Коля и отдернув руку уронил горячую крышку на сковороду.

– Ты что раньше пил? – уточнил Алик.

– Нет.

– Тогда откуда знаешь, что не пьешь? Да и какое там питьё – больше газировки чем спирта!

В конце концов вся эта болтовня закончилась тем что, Коля напился до пьяна с четырех чайных чашек пива и двух рюмок водки, сжег картошку и наблевал в коридоре. Ко всему остальному именно теперь, когда он перекошенный, вонючий и пунцово-красный пытался нащупать ручку своей комнаты в темном коридоре, его застала Даша, только что пришедшая домой с вечерней смены.

– Значит пока я допоздна цветочки с блестками на ногтях рисую ты здесь бухаешь?!

– Даша, да ты что – я сегодня первый раз! – икая ответил Коля и оскорбленно выпучил глаза, наверняка тем самым стараясь усилить правдоподобность сказанного.

Даша само собой в это не поверила, а неприкрытая насмешка Алика, в это же время прошедшего в свою комнату, окончательно убедила ее в лживости мужниных слов.

Реакция жены стала предсказуемой: она потребовала от Коли бросить пить и устроиться на работу. С первым он не мешкая согласился. Это далось ему легко, ведь найти в округе человека, той же возрастной группы, настолько же далекого от алкоголизма как Коля, нужно было еще умудриться. А вот принятие такого требования, как немедленное устройство на работу, оказалось для Николая настоящим стрессом. Он на свои двадцать два года не проработал ни дня и по шкале его личных страхов любая стабильная, ответственная занятость располагалась между страхом одиночества и боязнью похода в армию. (Кстати, чтобы избавить его от службы в армии, материнских связей оказалось достаточно, так что работа стала для Коли чуть ли не самым большим страхом из осознанных).

Здесь хорошо справилась угроза Даши временно отстранить мужа от тела в купе с обещанием пожаловаться Надежде Ивановне на его патологическое пьянство. Эта манипуляция подействовала на Колю магическим образом – страх трудоустройства исчез. Так что на следующий же день Коля подался на биржу труда, хотя, простояв у стенда с объявлениями битый час, так ничего и не выбрал. К тому же разволновался и решил уйти, как только его внимание привлек инспектор, предложивший помощь с выбором вакансии.

Вопрос Даши нашел ли он работу заставил взгляд Коли ненадолго окаменеть. Вдруг логика продолжения разговора встала перед ним вся как на ладони, и эта предварительная болтовня очевидно вела к одному единственному вопросу: собирается ли он вообще работать или нет? Ответить откровенно Коля не мог, и чувство самосохранения с зачатками сообразительности сплелись воедино и отразились в сознании необходимостью тянуть время:

– Сходил посмотрел – им только дворники да слесаря нужны за пятнадцать тысяч в месяц. Пообщался с инспектором – говорит в начале недели нужно приходить – так что подожду.

Даша так и не спросила чего он будет ждать и как собирается действовать, дождавшись. Вместо истерик смиренно приняла тот факт, что трудоустройство мужа придется брать в свои руки, просто исходя из логики, где ей это нужно куда больше чем Коле.

Прямо со следующей рабочей смены каждый разговор Даши с клиенткой, прежде имевший необязательный характер, призванный скоротать время покраски ногтей, приобрёл хоть какой-то смысл. Случалось, она заходила из далека и в зависимости от качества клиентки выстраивала разговор так чтобы вопрос о нужде мужа в работе звучал естественно или по крайней мере не обременял слушателя навязчивостью. Как правило вопрос: нет ли у той или иной клиентки возможности посодействовать в трудоустройстве Коли на хорошо оплачиваемое место, но не требующее особенной квалификации, звучал в форме жалобы: – «…кризис наверное – муж работу найти не может!».

И вот когда круг ее постоянных клиенток практически замкнулся, одна из немногих посетительниц салона, до сей поры непосвящённых в ее вопрос, вдруг спросила, какую конкретно работу ищет ее муж. Даша замешкалась, ведь прежде разговор на эту тему дальше жалобы не заходил. Видимо клиентка, (ее звали Наталья) распознала растерянность Даши как намек на многовариативность трудовых возможностей ее мужа, ведь объяснить себе иначе необходимость в перечислении такой массы вакансий она не смогла. Хотя несколько секунд спустя все прояснилось и сказанное выше не имело отношение к намеку на мужа многостаночника. Со слов Наташи названные вакансии срочно требовались фирме, в которой она занимается кадрами.

Даша от радости чуть не «запорола» ноготь. И теперь главное было не спугнуть внезапно прилетевшую удачу. Волнение оказалось излишним, разговор сложился так, как надо и закончился приглашением Дашиного мужа на собеседование.

Коля прискакал в указанное место в нужный день на сорок минут раньше, хотя необходимости в том не было ровным счетом никакой – набор кадров в этой организации оказался делом отлаженным и каждого кандидата приглашали к определенному времени. Коля окинул беспокойным взглядом четырех парней, сидевших в приемной на узких диванах и следуя совету супруги, рекомендовавшей проявлять уместную активность, спросил:

– Все в отдел кадров? – на слове «кадров», голос предательски сломался и бойкий изначально посыл откликнулся слабосильным оттенком.

Один из парней с презрением измерил Колю взглядом и повелительно кивнул. Коля закивал в ответ напоминая автомобильный болванчик, стиснул губы и уселся на крайний диван.

Ровно сорок минут спустя, Колю пригласили в кабинет. Прежде чем войти он зачем-то вытер ноги и было хотел перекреститься, но вовремя вспомнил что не умеет. Вместо этого привычным движением уложил челку направо и повернул дверную ручку.

Наталья встретила Колю дежурным приветствием и предложением занять место напротив. Коля поздоровался и уселся на стул. Его судорожные пасы в попытке уложить руки на собственных ногах выдавали неуверенность, а первый же вопрос Натальи по существу дела, заставил его лоб покрыться точками испарины.

– Какая вакансия вас интересует? – спросила она.

«Все пропало! Надо вставать и уходить – у меня даже трудовой книжки нет!» – подумал Коля зыркая глазами по сторонам и единственное что удерживало его на месте это угрозы супруги.

Коля попытался изобразить многозначительною задумчивость, с тем чтобы, как можно дольше не отвечать на поставленный вопрос, но судя по блеснувшему в глазах Натальи недоумению, вышло плохо. Коля теперь больше источал растерянность, причем растерянность пустую, бездумную, какая бывает от сильного испуга и многоопытный взгляд Натальи определил ее с точностью.

Именно в такие моменты и проявляется гуманность женского сердца – есть ли опыт или нет его! В попытке вернуть собеседника в чувства, Наталья произнесла нечто, как необязательное, так и многословное, но этой пустой фразы оказалось недостаточно даже для частичного растворения блока, сковавшего Николая. Вопрос о уровне образования так же не особенно помог, Коля только пожал плечами и вновь замер. Тогда Наталья просто принялась произносить наименования вакансий, тяжело поднимая глаза после прочтения каждого.

Ни «водитель категории «В» и «С»», ни «официант» с «продавцом-консультантом» не смогли оторвать Колиного взгляда от стакана из зеленого камня с ручками и карандашами, стоящего на столе у Натальи. С этим справилось только словосочетание «охранник косметического магазина», заставившее Николая поднять брови и выпрямиться.

Очевидно профессиональная деформация коснулась Натальи только вскользь, ведь добившись Колиного внимания она не стала бросать наполненных сарказмом и осуждением взглядов, наоборот улыбнулась. Не дополнила это тяжелым выдохом с закатыванием глаз, а просто улыбнулась. (Хотя не исключено, что это была улыбка с той же степенью облегченности с которой хозяин смотрит на котенка, впервые за прошедшую неделю сходившего в латок, а не в место где его застала нужда).

Так сказать, нащупав направление, Наталья задала два дополнительных вопроса: есть ли у Коли военный билет и имеет ли он опыт работы охранником. Коля решил, что если ответить общо, то это смажет вранье на счет опыта, в конце концов военный билет у него действительно есть. В общем он ответил просто: – «Да», и будто игнорируя ожидающую мимику Натальи, очевидно намекающую на более развернутый ответ, стал бессмысленно рыться в карманах.

Не смотря на то что на часах еще не было и одиннадцати, в лице Натальи уже скользнула почти вечерняя усталость. Теперь она приняла эстафету по задумчивому разглядыванию каменного стакана с письменными принадлежностями. Этот стакан напоминал миниатюрный мемориал особенно вместе с подставкой, поэтому подставка стояла на другой стороне стола и иногда служила как пресс-папье. Вообще этот стакан раздражал Наталью не меньше чем теперь это делал Николай, но выбросить его не представлялось возможным потому как стакан был подарен директором на восьмое марта, и этот самый директор непременно находил этот стакан взглядом, когда бывал у нее с проверкой. Вообще ходили слухи, что подобные стаканы были преподнесены всей женской части их фирмы, и каждая «счастливая обладательница» подобного презента точно так же гадала, что имел в виду их руководитель, когда дарил именно такой подарок.

«Метафора безысходности? Или купил по скидке?», написала в блокноте Наталья и задумчиво склонив лицо почти неслышно выдохнула: – «…по скидке».

– Что? – оживился Коля.

– Ничего. – ответила Наталья, поднимая взгляд, – паспорт и военный билет, будьте добры!

Коля сообразил, что посещал не отдел кадров, а фирму по подбору персонала, только когда вышел за дверь кабинета, держа в руках бумагу с указанием адреса и названием места его будущей работы. К тому же одна из последних фраз Натальи о необходимости купить бланк трудовой книжки, осмысленная только теперь, четко указывала на то, что это вакансия не требующая опыта. Скорее всего это означало хотя бы минимальное обучение, следовательно, сильно снижало вероятность попадания соискателя в должностной просак, а именно это пугало Колю больше всего.

Он закончил свои размышления улыбкой и только было тронулся к выходу, как из-за дверей кабинета раздался громкий приглушенный звук разбившейся посуды. Вновь прибывшие соискатели, ожидающие приема, беспокойно уставились в дверь будто гадая, что случилось, и только Коля со значением глядя по сторонам аккуратно убрал бумагу за пазуху и вышел за дверь, будучи уверенным, что это разбился тот самый каменный стакан.

Кстати, когда несколько дней спустя Коля вышел на свою первую рабочую смену, он вспоминал этот стакан несколько раз на дню и никак не мог объяснить почему он не идет у него из головы. По этому поводу он рассуждал и спорил с двумя частями собственной личности:

«Почему он просто каменный? Если это сувенир, его должны были украсить узором или металлическим кантиком…» – предполагала одна его часть, отвечающая за рассудительность. «Ну да конечно, а если добавить золотых полос по контуру и прибавить дарственную надпись – чисто надгробье получится, или урна для праха!» – протестовала другая часть психики, которую Коля никому не показывал, ведь и сам признавал ее с большим трудом. Вообще вместе с мыслями о этой части собственного сознания к Николаю невольно приходили домыслы о шизофрении, но и тут было все не слава богу, ведь еще в детстве психиатр у которого он проходил обследование четко объяснил ему, что с его уровнем интроверсии шизофрения ему не в коем случае не грозит. Причиной как будто могла быть его внимательность к каждой своей субличности, а, следовательно, невозможность хоть какой-то из них развиться в нечто самостоятельное и бесконтрольное. «Пограничное расстройство – пожалуйста! Паранойя, навязчивые идеи, неврозы и обсессивно-компульсивное расстройство вообще – сколько угодно! Но тот вид шизофрении при котором вы перестаете контролировать поведение части собственной личности, как отдельного сознания, не ваш случай! – говорил врач». В общем-то можно сказать, что раздвоение личности Коле запретили, хотя врач, который это проделал не особенно отличался вниманием, очевидно пил и не внушал доверия в остальном. Коля как-то слышал, как про него говорили будто он лечил аутистов галапередолом. И он бы не понял ни слова если бы, ни некто компетентный разъяснивший подобное на простом примере: «Это все равно, что лечить мигрень с помощью удара молотком по пальцу – кратковременное отвлечение организма от приступа, но побочный эффект в виде множественных переломов, а в конце концов все та же самая мигрень!». В общем Колина голова обыкновенно была переполнена хламом, который претендовал на знания чуть ли не энциклопедической глубины и точности.

– Колян, ты меня слушаешь? – рявкнул охранник Саша, вырвав тем самым Колю из размышлений. Саша осуждающе смотрел в растерянное лицо Коли и непонятно от чего негодовал сильнее: от его невнятного вида или того факта, что их общий начальник поручил натаскивать Колю именно ему.

– Да! – осматриваясь включился Коля.

– Я говорю – тут главное интуиция! – очевидно повторяя фразу, произнес Саша. – Всех подряд вязать не будешь – магазин как никак. Да нам и нельзя. Короче – тренируйся, – с каким-то глупым значением сказал Саша, – …а то так и будешь ключи подавать!

– «Тренироваться»?, «ключи»? – рассеянно уточнил Коля и еще раз огляделся.