Текст книги "Золото Русской Калифорнии (СИ)"

Автор книги: Алексей Осадчий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Будете смеяться, но подействовало. Во всяком случае в южных штатах – точно. Действительно был номер газеты «Русская Америка», действительно я поучал «глупых рудознатцев». Дикси проверили, нашли подшивку газеты – да. есть такой номер! И сразу «шепнули» своим – не усердствуйте, не рвитесь в первые ряды, пускай янки на русские штыки насаживаются…

Сработала закладка! Через семь лет. но таки сработала!

А тут ещё пара русских клиперов затерроризировала штаты Мэн и Массачусетс, ускользая от американской эскадры и сея хаос. Один большой минус – к превеликому сожалению, спровоцировали мы северян, которые сейчас усиленно вкладываются в строительство военного флота. Через пару лет, а то и через год уже они будут хозяевами Атлантики. Одна надежда – британцы не потерпят такого усиления «младших братьев». Ну а пока – хоть год да наш. этот год русская Калифорния у судьбы злодейки точно выиграла. Как оно дальше пойдёт – Бог весть…

Глава 10

– Сидите, Дмитрий Ефимович, – генерал-губернатор Русской Калифорнии жестом остановил попытавшегося вскочить при появлении высокого начальства поручика Кустова.

Молодой офицер, отложил костыли и передал подошедшему Образцову утреннюю сводку о положении дел на театре военных действий. Заканчивался декабрь и заканчивался год одна тысяча восемьсот пятьдесят пятый. Год восшествия на престол Императора Константина Первого, первый год Русско-Американской войны…

Дерзкий и безумный на первый взгляд удар русского калифорнийского корпуса сразу по трём направлениям дал существенный временной выигрыш. Дмитрий Кустов с полгода как в качестве тайного агента колесивший по южным штатам, узнал о начале войны в Алабаме. Под личиной немца-стеклодува. приискивающего место под небольшой заводик, желательно на паях с муниципалитетом, ибо начального капитала не хватало, Дмитрий, он же Фриц, «снимал» информацию о военном потенциале южан и настрое дикси повоевать за «златые горы Сьерра-Невада».

Сейчас, по прошествии времени, поручик мог только восхититься безупречно отыгранной «первой партией Марлезонского балета», – так его императорское величество Константин Николаевич назвал в переписке с Образцовым начальный этап войны.

Американцы ещё по осени 1854 года готовились весной года 1855 двинуть значительные силы для защиты «калифорнийских геологических партий», в которые организованно, через власти штатов, набирались тысячи и тысячи авантюристов, желающих быстро разбогатеть и получавших по длинному списку не только кирку лопату и снаряжение, но и оружие.

Если б им удалось добраться до русских владений, драка предстояла нешуточная. Конечно, первый удар калифорнийская губерния выдержала бы. но всегда лучше воевать на дальних рубежах, за сотни, а лучше за тысячи вёрст от родных домов и пашен.

Как только по южным штатам прошелестело страшное известие о коварном упреждающем ударе русских, уничтоживших гарнизоны в Сан-Франциско. Монтерее. Санта-Барбаре, о спешно покинутом Лос-Анджелесе, о мексиканцах, стреляющих вслед отступающим рейнджерам, воинственность золотоискателей, до сей поры громогласно обещавших загнать русского медведя в океан, сошла на нет.

Не то чтобы пылкие южные джентльмены испугались, – отнюдь! Но уничтожение эскадры покорителя Японии Меттью Перри и смерть отважного флотоводца заставили призадуматься о защите побережья Атлантического, коль на Тихоокеанском русские получили явное (пусть и временное) преимущество. Летом отряды ополчения южных штатов строили укрепления на побережье, готовясь к отражению десанта «варваров», выдали лопату и незадачливому «стекольщику Фрицу». Покидав землю с неделю. Дмитрий понял – карьеры во вражеском стане из землекопов вряд ли сделает, а собранные сведения передать Сергею Вениаминовичу надо как можно скорее. Бежать, точнее дезертировать, удалось с превеликим трудом. Народ, желавший составить капитал на золотодобыче, с фортификационных работ норовил улизнуть с первых дней, но маститые плантаторы в военное время ставшие полковниками и командирами отрядов ополчения, ввели хорошо знакомую им и достаточно эффективную систему сохранения личного состава. С надсмотрщиками, разумеется.

Благо русский шпион напросился в оружейную мастерскую, заявив о великих слесарных навыках и умениях. И пока высокое начальство (местный запойный кузнец) отлучилось пропустить стаканчик-другой, подпоручик Кустов был таков, уведя ещё и двух запасных коней, которые весьма пригодились. Это уже потом, оторвавшись на двести миль, Дмитрий «натянул» вторую личину – мормона-проповедника. спешащего в Дезерет, дабы под командованием преподобного Бригама Янга выступить против подлых подданных узурпатора Константина.

Одиссея разведчика едва не закончилась трагически. – в полусотне миль от Сан-Диего его из засады расстрелял свои же, русский дозор. Благо, хотели взять живьём, целили в коня, но правой ноге досталось трижды. Одна пуля перебила большеберцовую кость и гварции ротмистр Чагов. признав в бородатом исхудавшем, окровавленном бродяге офицера для особых поручений при генерал-губернаторе Русской Калифорнии сгоряча, но прилюдно обещал застрелиться, если Дмитрий скончается по дороге к целителю Пирогову.

Николай Иванович по указанию государя отбыл с эскадрой Истомина на театр военных действий. Сопровождали основоположника военно-полевой хирургии сто двадцать врачей и медицинских сестёр лично им отобранных. Один из учеников Пирогова. Савва Перфильев находился в драгунском разведывательном батальоне Чагова, что, по большому счёту, и спасло Кустова младшего от весьма вероятной ампутации.

Когда Дмитрия доставили в такой родной форт Росс, ныне Николаевск-Американский, он уже немного отошёл от ранения. Пирогов, пожурив как водится Перфильева за небрежность, провёл вторую операцию, пообещав раненому сохранить ногу, вот только танцевать не придётся более – хромота пожизненная, да на костылях передвигаться придётся как бы не более года.

Узнав, что молодой разведчик является самым что ни на есть калифорнийским старожилом и лично известен Константину Николаевичу, тогда ещё великому князю, хирург не преминул рассказать о визите императора на клипер, отданный для перевозки врачей через Атлантику.

– Представляете. Дмитрий, его величество при десятках свидетелей обращается к капитану второго ранга Заботкину с просьбой уберечь нас от гибели в пути, если же так случится, что боя не избежать, а превосходство неприятеля будет велико, – спустить флаг и сдаться.

– Не может быть!

– Святая правда! Заботкин побледнел и говорит, – не сумеет такого приказа исполнить, просит освободить от командования клипером, прямо здесь, в Кронштадте.

– И что великий князь, ой. государь?

– А его величество отвечает, что понимает боевого офицера и возможный позор берёт на себя. Что из плена доктора вернутся, из пучины морской вряд ли, а сохранить мозг нации – значит сохранить саму нацию! Вот так-то, Дмитрий! МОЗГ НАЦИИ! Не я – Государь так сказал!

– Константин Николаевич, он такой!

– Ничего, господин поручик (сразу по возращении разведчика повысили в чине) потерпите немного. Так больно? А эдак? Ну. всё. голубчик, всё. А вам помимо «Владимира» за секретную миссию, причитаются, как я понимаю, ещё и «калифорнийские ордена». Да ещё, поди, все три?

Дмитрий покраснел и кивнул. Генерал-губернатор недавно объявил, что по повелению Константина для Русской Калифорнии устанавливаются собственные знаки отличия. Первый с изображением императора Константина Первого и надписью «РУССКАЯ КАЛИФОРНИЯ», второй – просто знак «РУССКАЯ КАЛИФОРНИЯ. ЗА ОТЛИЧИЕ» и третий – «РУССКАЯ КАЛИФОРНИЯ – 10». Если со знаками за отличие и за десятилетнюю беспорочную службу на заокеанской территории всё было ясно-понятно, то прикрепить на грудь державно насупившегося Константина могли лишь лица, принимавшие участие в тон или иной степени в захвате территории Калифорнии у Мексиканской республики. Кустов младший, несмотря на молодость лет успел отличиться в ту кампанию, и был в списке немногих избранных. Ну да, немногих – это сейчас за полета тысяч штыков в распоряжении генерал-губернатора, а тогда счёт на сотни шёл. иногда и на десятки. Как быстро летит время, «десятка выслуги» скоро наберётся, не уволят же боевого офицера из армии в самом начале великой и наверняка затяжной войны по пустячному ранению. Уж в обороне, защищая родное Беловодье он всяко сгодится. Хотя генерал-лейтенант Образцов сразу успокоил – проверенными в деле офицерами не бросается, быть поручику Кустову адъютантом при губернаторе до полнейшего излечения.

Отец, волею великого князя ставший полковником и первым атаманом «Американского казачьего войска» сменил Мезенцева в Орегоне. Под началом Ефима Фомича было едва ли 500 солдат и казаков. Но почти три тысячи индейцев, прекрасно вооружённых и в достаточной степени дисциплинированных, держали ситуацию под контролем, напрочь перекрыв американцам выход к Тихому океану. Англичане в Канаде сидели тише воды, ниже травы, опасаясь хоть чем-то спровоцировать русско-индейское казачество. Впрочем. Канада Кустову старшему была без надобности. «Северную армию» поддерживала Аляска, связь с которой осуществляла целая эскадра из пяти военных и полутора десятков транспортных судов. Служащие Российско-Американской Компании, хоть и ворчали на «русских калифорнийцев» прибывших в Русскую Америку «без году неделя» и сразу ставших ближайшими соратниками и помощниками великого князя Константина, тем не менее все приказы из Николаевска-Американского исполняли чётко и быстро. Вот и сейчас, отряды «индейских казаков» оснастили по высшему разряду, а те уходили от побережья на сто-двести вёрст, разрушая по возможности коммуникации и пресловутую «Орегонскую тропу».

Удивительно, но планы составленные лет как 7–8 тому назад, прекрасно сработали. Не зря засылали в Орегон и на территорию Вашингтон лазутчиков, не зря «подкармливали» индейцев. Из Новоархангельска в разграбленный и опустевший Сиэтл перебрались четырнадцать смешанных русско-индейских семей на постоянное жительство, там же базировался один из российских фрегатов. А вот Портленд, могущий стать крупнейшим городом региона, был стёрт с лица земли, кроме кавалерийских разъездов «Американского казачьего войска» никто в том проклятом месте, известном массовой резнёй озверевшими от крови индейцами, местных жителей, не появлялся.

Если на «северном направлении» с апреля-мая царила тишь да гладь – американские поселенцы бежали, распространяя панические слухи об ордах краснокожих дикарей, разграбивших склады с оружием русской армии, то в Калифорнии всё было куда как «веселее». По сути бескровное овладение Сан-Франциско и уничтожение там же основных сил Тихоокеанской эскадры САСШ вскружило головы молодых капитанов и ротмистров, жаждущих полковничьих эполет по окончании войны. На подступах к Монтерею противник из засад выбил пять офицеров, возглавлявших отряды. Стреляли прицельно, вырядившие как на парад «кавалергарды» (песню сочинённую Константином пели все кавалеристы поголовно) мишенью оказались прекрасной. Но наука пошла впрок, при взятии Лос-Анджелеса и Сан-Диего потери были минимальны, а из офицеров зацепили разве что самого Дмитрия, да и того попятнали свои же…

В итоге выработали тактику, соединившую в себе хитрости и казаков и рейнджеров. Особо отличился дальний родственник Кустовых, сотник Савельев, успешно выстоявший с 80 казаками против отряда в 800 всадников. Обнаружив неприятеля у Большого Солёного озера. Савельев организовал засаду из десятка лучших стрелков, которые начали палить по вражеской колонне с предельной дистанции. Русским повезло – полковника, командовавшего «Особым Экспедиционным Добровольческим Корпусом» aрмии САСШ, убили едва ли не первым. Отважные добровольцы, горя желанием отомстить за командира, рванули вслед за отступающими казаками и попали под огонь второй засады, на сей раз из тридцати человек. После получасового боя русские вновь кинулись наутёк. Через пару миль преследователей с фланга расстреляла третья часть отряда Савельева. Противник бежал, потеряв более двух сотен человек убитыми. Савельев отчитался о семи захороненных в укромном месте казаках, полтора десятка получили серьёзные ранения, но эскулапы «вытащили» всех.

Этот бой подробно разобрали, отметив пару моментов, когда всё «висело на волоске» и русским просто повезло, что американцы, лишившись командира, превратились в азартную неуправляемую толпу.

Собственно говоря, вся дальнейшая «боевая работа» в основном и свелась к перестрелкам передовых дозоров, засадам на дорогах и у колодцев. «Дикие стаи» жаждущих лёгкого золота старателей, представляли едва ли не большую опасность, нежели чем воинские отряды в двести, максимум в триста бойцов, старающихся воспрепятствовать прорыву русских эскадронов вглубь материка. Такая тактика – небольших мобильных, одвуконь кавалерийских подразделений, перемещающихся на сотни миль (вёрст) и зачастую живущих «на подножном корму», была новым веянием в военном деле. Генеральные штабы европейских государств просили принять своих наблюдателей, но Константин Николаевич отказал – слишком высок риск, вражеские стрелки выбивают как раз самых нетипичных противников, внешне отличающихся от среднестатистического казака или солдата.

Крупные же силы в Калифорнию вашингтонские стратеги перебрасывать не решались, пока в Атлантическом океане свободно перемещались русские эскадры. Массовая патриотическая истерия в крупных городах России и донесения европейских дипломатов убедили сенаторов, что Константин, ради спасения любезной его сердцу Калифорнии, выберет время и непременно ударит по Нью-Йорку, разрывая всякое сообщение между континентами. Инициативы генерал-адмирала Константина Николаевича, сразу по возвращении из Америки настоявшего на строительстве парусно-винтовых клиперов трёх видов: в тысячу, полторы и две тысячи тонн водоизмещения и остановке постройки линейных парусных судов «заслуженные» адмиралы приняли в штыки. Но молодой великий князь, вдали от Петербурга растерявший весь «политес» заявил прямо: «Я так решил и так будет. Я лучше знаю, что нужно российскому флоту. Я больше вас знаю о будущем, которое ждёт Россию. Потому – исполнять!». Старики-адмиралы покряхтели и согласились. Всё-таки Константин был свой – моряк, да ещё дерзко, на шпагу, взявший бассейн реки Амур и Калифорнию. За семь лет удалось наладить строительство вполне приличных кораблей, а полуторатысячетонные красавцы типа «Разбойник» по праву считались обогнавшими время. К началу войны получилось ввести в строй восемь таких клиперов и два десятка «малышей». Великий князь, ставший уже и императором, как в воду глядел – именно крейсерские отряды парализовали морские перевозки неприятеля, обрушив все планы и расчёты политического руководства Северо-Американских Соединённых Штатов, – пришлось ставленникам торговцев и ростовщиков отложить поход на Калифорнию и отвечать на атаки русских из Атлантики.

Установка батарей по обе стороны Панамского перешейка вызвала дипломатический кризис. Но какой-то чересчур вялый – Константин, принимая послов великих держав, согласно кивал головой и «понимал» их возмущение попранием норм международного права и ущемлением суверенитета Новой Гранады. Но дальше понимания дело не сдвинулось. Позиция Российской империи была изложена предельно ясно – как только закончится война, зона перешейка будет немедленно демилитаризирована, а сейчас мощные гарнизоны, взаимодействуя с силами Атлантических и Тихоокеанских эскадр российского флота, удерживают столь необходимую для России «дорогу жизни».

Все попытки «надавить» Константин решительно отметал, заявляя, что обратится через головы кабинетов Вены. Берлина. Парижа, напрямую к французам, немцам и прочим – готовы ли они заплатить десятками, а то и сотнями тысяч жизней своих сограждан, за амбиции дипломатов, решивших ущемить интересы Российской Империи на другой, бесконечно далёкой от Европы «половинке» глобуса.

«Мы не позволим уничтожить превосходящим силам армии САСШ наших калифорнийских подданных. Панамский перешеек на период войны жизненно нам необходим. И баста»!

Сей исторически! ответ государя был опубликован в столичных, а затем и в губернских газетах, вызвав вторую волну патриотизма.

Надо сказать, если в первом большом конвое адмирал Истомин успешно перебросил через Атлантику двадцатитысячный Экспедиционный Корпус, то последующие конвои были куда как меньше – от трёх до семи транспортных судов, сопровождаемых двумя-тремя фрегатами или клиперами. Перевозили такие конвои в основном «ополченцев-переселенцев».

Император, воспользовавшись небывалым единением власти и народа, вслед за гвардейцами и черноморскими морпехами погнал в Калифорнию глав крестьянских семейств, вместе со старшими сыновьями. Помимо модного звания фермер, казна предоставляла таким переселенцам, не испугавшимся осваивать новые земли в военное время, «лучшие» участки в благодатных краях калифорнийских.

Пионеры освоения Калифорнии на прибывающих новичков смотрели свысока. Ещё бы – вчерашние крепостные прямо таки шалели от здешних просторов и воли. К тому же «закрома Родины», так Константин, а за ним и остальные называли губернские склады, были переполнены зерном и иным продовольствием, щедро выделяемым новопоселенцам. А заполучив пару лошадок, плуг и беспроцентный кредит в «Калифорнийском отделении Русско-Американского банка» новоявленные американцы так впрягались в работу, что нередко их приходилось «откачивать» – солнечный удар вещь страшная. Но тут уж – предупреждай не предупреждай, надо на своей шкуре испытать все прелести жизни в американщине. Мужики слушали старожилов, кивали, но всё-таки пупы надсаживали, вкалывая в самый солнцепёк, стараясь успеть до зимы. Не верили в отсутствие таковой, не верили в два урожая, до предела забивали амбары зерном, которое исправно «точили» грызуны и только по прошествии года-второго начинали понимать – здесь хозяйствовать надо иначе чем «в Рассее».

Потому Дмитрий Кустов, отвечающий за обустройство новых усадеб и боевую подготовку «ополченцев» не стеснялся крыть прибывших матом, разъясняя для чего нужна шляпа, как важно в знойный полдень дать передышку организму, многократно, не боясь прослыть занудой, показывал как собрать-разобрать «константиновку» – простую, но чрезвычайно надёжную винтовку, детище тульских оружейников. Командиров десятков в ополченческих «колхозах» (в «колхоз» входила примерно сотня семенных наделов) старались выбирать из грамотных. Но таковые встречались, увы. гораздо реже, примерно один на 35–40 неучей. Поручик даже порывался написать на высочайшее имя. разоблачить показушников из пересыльного пункта, которые наверняка бодро рапортовали наверх о поголовно овладевших письмом и счётом мужиках. А те на оружие, которое им жизнь спасёт, смотрят как баран на новые ворота…

Хутора-колхозы ставились в двадцати и далее вёрстах на север от Константинополя-Тихоокеанского. Старообрядцы категорически не пожелали пустить на берега Сакраменто «пришлых». Увещевания губернатора, что ополченцы все как один с оружием и помогут «случись беда какая» кержаками приняты не были. Кустов младший стеснялся рассказать Образцову, что отец и наиболее видные представители общины на Совете порешили даже единоверцев более не принимать, а «плодиться и заселять сие райское место своими потомками»…

Попытка переговорить с отцом-атаманом о недопустимости местничества в большом и стратегически важном деле заселения новых территорий закончилась предсказуемым указанием на собственную леность в размножении жителей Русской Калифорнии. Пять лет уже как женат, а детишек всего двое! Перед соседями срам и позор! Увечная нога тут не помеха, за женой законной бегать не надо!

Пока поручик наживал первые седые волосы, пытаясь «дать ума» бестолочам-ополченцам. осенью 1855 года два конных корпуса оба в пять тысяч всадников совершали большие рейды на вражескую территорию. Если отряд, возглавляемый старым знакомым полковником Мезенцевым, всего лишь пробежался до Большого Солёного озера и обратно, три дня отгостевав у мормонов, то гвардейской кавалерии полковник Турчанинов из Сан-Диего, дошёл аж до Санта-Фе.

Мезенцев потерял всего трёх человек, захватил в плен 254 солдат армии САСШ и показательно не тронул мормонские поселения, проведя переговоры с Бригамом Янгом. Задача Андрею Дмитриевичу была поставлена самим императором – сделать всё возможное, чтобы в Вашингтоне посчитали Янга сепаратистом, желающим создать независимое государство – Дезерет и способного ударить в спину идущим на Русскую Калифорнию отрядам.

Что подумают про мормонов североамериканские политики, к какому решению придёт президент САСШ Франклин Пирс, покажет будущее, потому и миссия Мезенцева служила больше для проверки пополнения рвущегося в бой. ознакомления офицеров с театром военных действий. А вот Николай Гаврилович Турчанинов повоевал, и изрядно.

Для начала его отряд налегке прошёл на юг. где в Сан-Диего ждали транспорта Тихоокеанского флота с грузом продовольствия. Предстоящий маршрут был известен, работу разведчиков генерал-губернатор Образцов всегда ставил во главу угла, потому и движение вдоль мексиканской границы, с вынужденными, так уж получалось, переходами на территорию Мексиканской республики прошло без задержек. Хотя растянувшиеся колонны корпуса и обстреливались, не пойми кем. Три человека погибли от пуль то ли патриотически настроенных мексиканцев, то ли небольших групп американцев, палящих из засад, и сразу же скрывающихся в гористой местности.

Однако рывок до Санта-Фе оказался столь стремителен, что по пути Турчанинов умудрился разгромить четыре отряда американской кавалерии, а в самом городке накрыл добровольческий полк из Техаса, каковой и вырезал практически весь, обозлённый большими потерями. В итоге за рейд корпус Турчанинова потерял убитыми четыреста двадцать человек, уничтожил более полутора тысяч неприятеля и тысячу сто захватил в плен.

По возвращении полковник просил предать его суду за большие потери, но офицерский суд чести признал действия Николая Гавриловна единственно верными в той обстановке, а потери – без них побед не бывает. А рейд наделал изрядно переполоха. Достаточно сказать, что Новый Орлеан спешно эвакуировался, настолько там были уверены, что хитроумные русские решили ударить по жемчужине Юга с двух сторон: высадив морской десант, и подкрепив его действиями кавалерии Турчанинова. Вот и бежали южане: с детьми, рабами, живностью, дабы никто не угодил в русское рабство, самое жестокое и беспощадное. В эти дни случилось и первое морское сражение в Атлантическом океане. Клипер тысячетонник «Храбрец» имел короткое, но результативное огневое соприкосновение с двумя клиперами САСШ. снёс вражескому флагману две мачты и. поймав ветер, ушёл в океан, пользуясь преимуществом в скорости. Контр-адмирал Истомин действия командира «Храбреца», капитан-лейтенанта Уварова одобрил, ссылаясь на мнение императора. Рисковать получить повреждения, находясь вдали от баз, недопустимо, тем более, когда задача флота – крейсерство на коммуникациях, а не стычки с неприятельскими кораблями.

Невельской, после уничтожения эскадры Перри не имел противников, но. тем не менее, требовал перевода трёх больших клиперов, спущенных на воду в Архангельске, в Тихий океан. Корабли по замыслу адмирала должны были дойти до Енисея и. перезимовав там. весной 1856 года двинуться на восток. Углём снабжать отряд надлежало угольщику, стоящему на острове Диксон, который необходимо реквизировать у купцов для военных нужд империи. Переписка Невельского с Петербургом шла около полугола. Однако Константин Николаевич решил клипера отправить долгим, но более изведанным путём – огибая Африку через Индийский и Тихий океаны. Но. чтобы потрафить наставнику в делах морских. Северным морским путём в две навигации назначили идти свежепостроенному пароходу «Дежнёв» и предназначавшемуся, собственно, для преодоления льдов и торосов. Невельской как раз прибыл в ставку генерал-губернатора, рассчитывая получить подробные инструкции, как ему поступать, ввиду последних событий в Мексиканской республике. Русско-американская война вызвала небывалое оживление в мексиканском обществе. Как же – два хищника, рвущие на части несчастную страну кактусов и сомбреро, сцепились между собой и ведут боевые действия, не обращая никакого внимания на границы урезанной, но таки суверенной Мексики. Да ещё рейд Турчанинова спровоцировал выступление патриотической офицерской молодёжи, недовольной беззубой и угоднической политикой горе-генерала Антонио Лопеса де Санта Анна, на короткое время вернувшего себе власть. Группировка давнего недруга Санта-Анны. генерала Хуана Альвареса, взяла власть в Мехико. Но в отдалённых от столицы провинциях царили хаос и анархия. Появилось превеликое множество отрядов и вожаков, предлагавших помощь России в войне против САСШ и требовавших у командиров русских кораблей, стоящих в портах Лос-Анджелеса и Сан-Диего, немедленно доложить об их предложениях, ни много ни мало самому императору Константину, или регенту и наставнику юного принца Константина – губернатору Образцову.

Принцем и наследником всех русских владений в Северной Америки у мексиканцев «считался» малолетний Константин Андреевич Мезенцев, сын полковника Мезенцева и экс-фаворитки великого князя Моники Константиновны (имя, данное родителями – Перлита).

И ведь не докажешь горячим мексиканским атаманам, жаждущим русского золота и оружия, что ребёнок родился, когда Константин года два как убыл из Калифорнии. Принц и всё тут! А что имена схожие – так поди объясни про каприз норовистой бабы. Уж на что полковник Мезенцев боевой и заслуженный офицер, но вертит им Моника как хочет.

Интересно, что и государь император из петербургского далека изволил высочайше над сим анекдотом посмеяться и даже предложил – не пойми в шутку или всерьёз – короновать мальца, если мексиканцы к тому склонятся и заиметь «Мексиканское королевство» верным союзником Российской империи на континенте. Но шутки шутками, а Невельской ждал ответа здесь и сейчас.

– Геннадий Иванович, – Образцов тяжело вздохнул, – вы же не хуже меня знаете, стоит только выделить немного помощи этим разбойникам, именующим себя повстанцами, как ищи их свищи. Поэтому ни полушки, ни рубля ни ружья мошенникам. А касаемо взаимоотношений с новым правительством в Мехико – сам чёрт ногу сломит, разбираясь в хитросплетениях тамошней политики.

– Так может мне их на реях развесить? – Невельской не скрывал своего дурного настроения.

– На реях лишнее. У меня есть инструкции от его величества, идти на переговоры лишь с центральным правительством, контролирующим столицу и большую часть Мексики. Нм и оказать союзническую помощь, даже уступить территорию до линии Монтерей-Зуни. если Мексика начнёт боевые действия против САСШ.

– Как же, начнут они, – Невельской пренебрежительно махнул рукой.

– Вижу, не в настроении. Геннадий Николаевич, что причиной послужило, если не секрет?

– Какие от вас секреты. Сергей Вениаминович, – адмирал невесело улыбнулся, – я ведь помню Константина совсем мальчишкой, как он бредил Северным Проходом, как мечтал эскадры проводить в Тихий океан по наикратчайшему пути. Нам сейчас надо усиливать и усиливать эскадры. Увидите – американцы и их «кузены» с берегов Темзы господства русского флота в этой части океана не потерпят. Я почему так силы раздёргал, стоят корабли по портам где есть телеграф. Да чтоб не получить в ответ от британцев такой же фортель, каковой я проделал с эскадрой Перри. Чёрт знает что там Константин думает!

Генерал-губернатор мысленно поёжился. Что ж, Невельской в своём праве – наставник великого князя, он и на ты мог Константина Николаевича и даже, как говорят, матом, когда будущий император неловко управлялся с веслом или там парусами. Ладно, пессимизм Невельского преходящ, да и есть способ поднять настроение двум высокопревосходительствам, благо и повод есть – полторы тысячи гвардейской кавалерии. правда пешим порядком перебираются сейчас через Панамский перешеек. Ничего, здесь уж сыщем кавалергардам и прочим гусарам-уланам лошадушек.

– Геннадий Иванович, а не тяпнуть ли нам по маленькой?

– Почему бы и нет. Сергей Вениаминович!