Текст книги "Отечества крылатые сыны"

Автор книги: Алексей Кот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Налеты АДД оказались высокоэффективными, они заставили финские власти обратиться к правительству СССР с просьбой начать переговоры о мире. Мы радовались, что успешно выполнили поставленную перед нами задачу. [202]

В начале марта командованию стало известно, что на немецком аэродроме Идрица, что западнее Великих Лук, сосредоточено большое число вражеских бомбардировщиков. Гитлеровцы собирались совершить налеты на войска и тыловые аэродромы. Было решено упредить врага.

Нашему экипажу и экипажу Владимира Борисова поручили отыскать аэродром и осветить его, чтобы создать условия для массированного бомбового удара.

Вслед за нашим экипажем в воздух поднялся Ил-4, пилотируемый В. И. Борисовым. К нашим самолетам было подвешено по десять осветительных бомб большой силы. Набрав высоту, мы приступили к осуществлению задуманного маневра. Враг не заметил нашего появления, противовоздушная оборона не подавала признаков жизни.

Мы увидели, как на земле кратковременно включались огни ночного старта, заметили несколько бомбардировщиков, выруливающих к месту взлета. Миганием бортовых огней они просили разрешения подняться в воздух.

Прицелившись, я сбросил пятисоткилограммовую фугаску, а через несколько секунд – все осветительные бомбы. Стало светло, как днем. «Пятисотка» прямым попаданием разбила бомбардировщик врага. Он взорвался и запылал. Столь же удачно обрушил груз на врага и штурман экипажа Борисова – Василий Сенько. Освещенность усилилась, и как раз в это время над целью появились наши бомбардировщики.

Удар получился внезапным и точным. Вражеские зенитки и прожекторы пытались помешать нашим самолетам, но время уже было упущено. Хорошо действовала группа подавления ПВО. Бомбы и огонь крупнокалиберных пулеметов уничтожали [203] артиллерийские батареи, зенитные прожекторы. А на летном поле взрывались и горели немецкие бомбардировщики.

Командир дивизии полковник Бровко, руководивший этой операцией, высоко оценил действия экипажей. Радостными мы возвращались на свою базу.

Вскоре авиаразведка установила, что в результате налета на аэродром было уничтожено и повреждено свыше трех десятков фашистских самолетов, выведена из строя взлетно-посадочная полоса.

За успешный поиск и освещение цели нашему экипажу и экипажу Владимира Борисова командир дивизии объявил благодарность.

На днях наш экипаж совершил 250-й боевой вылет. Этот своеобразный юбилей отметили торжественно. После посадки командование полка поздравило нас, пожелало новых успехов. Сколько за это время было переживаний, сколько встреч с врагом, с опасностью, со смертью! Сколько удач!

Да, сложный это процесс – процесс мужания, закалки, приобретения опыта. Вначале кажется, что любая задача тебе нипочем, а потом, окунувшись в горнило борьбы, убеждаешься, что одного порыва, одного желания мало. Нужны еще умение, мастерство, упорство и много других человеческих качеств, качеств бойца…

* * *

Никогда не забыть боевые вылеты на вражеские объекты в порту Таллинн. Было это в ночь на 9 марта. Стояла ясная холодная погода. От аэродрома взлета до самого Таллинна ни облачка. Набираем высоту. Видимость прекрасная. «Сто на сто», говорят в этих случаях авиаторы. Прошли линию фронта, Чудское озеро. Под нами земля оккупированной Эстонии. Справа виден Финский залив. [204]

Стрелка высотомера на отметке 4000. Готовимся к удару по кораблям и войскам, сосредоточенным в порту.

Но что это? Вижу впереди на нашей высоте – трассы снарядов, пламя, которое вначале движется по горизонту, а затем стремительно несется вниз. Не успели мы сообразить, что произошло (видимо, ночным истребителем сбит наш Ил-4), как стрелок-радист Коля Кутах доложил, что видит такую же трассу сзади, а потом мы заметили сбитый самолет и правее.

Усилили наблюдение. И только теперь обнаружили, что моторы своими выхлопами горячего воздуха оставляют за собой длинные инверсионные следы, которые хорошо видны в ночном лунном небе. Сомнений не было: враг умело пользуется этими следами для поиска и атаки наших самолетов.

– Вася! Надо поскорее изменить высоту, чтобы попасть в другие атмосферные условия. Снижайся, внизу потеплее, – предлагаю командиру.

– Добро, – соглашается Алин и резко отдает штурвал от себя.

Бомбардировщик стремительно пошел вниз. Высота заметно падала: 3500, 3000, 2500 метров.

– За нашим самолетом инверсионного следа уже нет, – доложил радист.

Мы перешли на горизонтальный полет. Догадаются ли наши товарищи сделать то же самое? Как жаль, что нет радиосвязи между самолетами…

Для нашего полка это был, пожалуй, первый за годы войны случай, когда враг использовал инверсионный след. Конечно, главное средство поиска самолетов – радиолокация. Но, видимо, случайно, а может, и нет, фашистские стервятники додумались до этого приема, простого и надежного. А мы об этом и не подумали. Как справедливы слова: [205] «Век живи, век учись». И вот сегодня еще одна наука, она досталась такой дорогой ценой. Надо всегда быть внимательным, думать, «соображать», чему постоянно учит наш «батя».

Приближаемся к Таллинну. Выходим на порт с юга. Гитлеровцы включили несколько десятков прожекторов. Но их лучи в лунном небе малоэффективны. А почему не стреляют зенитки? Наверное, в воздухе их истребители. Главную ставку немцы делают на них. Заходим на цель почти без помех, она видна отлично. На порт посыпались сотни бомб. Сбрасываю груз и я. Врагу нанесен огромный урон.

Летим к своему аэродрому. Горечь утрат угнетает нас. Кто атакован врагом? Кого недосчитаемся мы сегодня?

После посадки узнаем печальную весть. С этого вылета только из нашей дивизии не вернулось три экипажа. В их числе – экипаж 10-го гвардейского полка, которым командовал скромный и отважный летчик, бывший пилот гражданского воздушного флота, капитан И. М. Дудник. С ним погибли штурман первого класса капитан Л. А. Троилов и замечательный стрелок-радист В. П. Кашин.

В беседе с летным составом полковник Бровко пытался выяснить причину неудач. Мы с Алиным доложили о наших наблюдениях и о том, что по своей инициативе изменили высоту полета, ушли из опасной зоны.

– Поступили вы правильно, что снизились и ушли от атак истребителей. Но над целью вы могли попасть под свои же бомбы, – сказал командир дивизии и, немного помолчав, добавил: – Теперь мы узнали о новом приеме врага и в повторном полете будем бомбить с высоты две тысячи метров. [206]

И вот мы снова приближаемся к Таллинну. Теперь вражеским истребителям было значительно труднее найти нас. В повторном налете потерь не было. Только самолет лейтенанта Ильи Мусатова атаковали истребители. На боевом курсе он попал в лучи прожекторов. Штурман Артем Торопов сбросил бомбы на корабли, стоявшие на рейде. В это время Ме-110 и открыл огонь по освещенному Илу. Самолет сразу же загорелся, начал падать. Кабины наполнились гарью. Из правого мотора потекло масло. Навстречу стремительно неслось море. Мусатов изо всех сил старался остановить надеине самолета. Только на высоте 500 метров уменьшением оборотов внутреннего мотора удалось выравнять самолет. Все это происходило над морем и горящим портом. Мимо летели бомбы товарищей. Авиаторы были ранены, чувствовали нестерпимую боль…

Исключительно тяжелым был обратный полет. В районе Тарту самолет неожиданно выскочил на немецкий аэродром. Штурман Торопов увидел, как голубоватый луч прожектора, скользнув по снегу, осветил посадочную полосу. Как раз садился «мессершмитт». «Может быть, именно этот и атаковал нас?» – мелькнула мысль у штурмана. Торопов прицелился, нажал на гашетку и длинной очередью поджег немецкий истребитель. А тяжело раненный стрелок-радист Малик Чариев, превозмогая неимоверную боль, поливал огнем своего пулемета самолеты, находившиеся на стоянках.

Илья Мусатов, конечно же, доволен своими товарищами по экипажу. Славные они ребята. Артем отлично знает свое штурманское дело, уверенно и точно водит воздушный корабль по трудным и дальним маршрутам войны, метко поражает цели. Радист Малик Чариев – отличный специалист, воздушный [207] снайпер. Он надежно удерживает первенство в полку по количеству сбитых вражеских истребителей. Правда, не везет экипажу. Не так давно, после воздушного боя под Ленинградом, довелось лечиться в госпитале. Трудно и сейчас друзьям. Как и Мусатов, они оба ранены, но продолжают выполнять свой долг до конца.

Над линией фронта наш Ил-4, летевший на малой высоте, обстреляли немецкие пехотинцы, досталось и от своих… Силы оставляли раненых воинов. Надо бы садиться, но по пути нет запасных аэродромов. Довелось лететь на свой. Долгим же показался им путь. Медленно тянулось время. Наконец впереди замелькали огоньки Андреапольского аэродрома.

С трудом выбрались авиаторы из своих кабин. Бледные, измученные… И самолет своим видом свидетельствовал обо всем, что пришлось ему вместе с экипажем «пережить» в воздухе: весь в пробоинах, в масляных пятнах…

Прямо от самолета экипаж увезли в госпиталь. Их сопровождал полковой врач, капитан медицинской службы Анатолий Гуров, человек исключительной доброты. Он всегда заботился о нашем здоровье, оказывал первую помощь, лечил от всяких недугов.

На второй день самолет Мусатова был отремонтирован. Техники работали круглосуточно, не обращая внимания на сильный мороз и усталость. К подвигу летчиков добавился подвиг инженеров, техников, механиков, мотористов – настоящих тружеников аэродрома. Без них наши успехи были бы немыслимы.

14 марта в полку – радостное событие: еще одна группа наших воинов награждена орденами и медалями, а гвардии капитанам Николаю Петровичу [208] Краснову и Федору Емельяновичу Василенко присвоено звание Героя Советского Союза. Заслуженная награда! Краснов и Василенко участвовали в боях с начала войны, показали образцы мужества, отваги, мастерства. Мы тепло поздравили награжденных, пожелали им новых успехов.

19 марта мы оставили гостеприимный Андреаполь, взяли курс на Украину, на свою основную базу.

Мы – севастопольцы!

Фронт ушел далеко на запад, бои уже идут в районе Ковеля. Чтобы добраться до объектов удара, нам приходилось пролетать лишние сотни километров. Понятно, что для более разумного и эффективного использования авиации целесообразно было перебазироваться поближе к фронту.

Приказ о перелете на аэродром, находящийся в Киевской области, получен. Началась подготовка. Склеиваем карты, прокладываем маршрут. Неожиданно появился посыльный из штаба: «Капитана Кота срочно вызывает командир дивизии». Спешу в штаб.

В кабинете командира, кроме полковника Бровко, находится старший штурман дивизии майор Г. А. Мазитов. Докладываю:

– Товарищ гвардии полковник, гвардии капитан Кот по вашему приказанию прибыл!

Командир поздоровался, пригласил сесть.

– Вот что, товарищ капитан. Мы здесь посоветовались и решили назначить вас заместителем штурмана двадцатого полка. Считаем, что вы справитесь с новыми обязанностями. В этом полку летчики [209] и штурманы – в большинстве своем молодежь. Ваша задача – научить все экипажи применять в полете радионавигационные средства так, как это делается в 10-м полку. Начинайте со знакомства с людьми, с изучения их достоинств и недостатков. Желаю успеха!

Вышел я от «бати» и задумался… Новое назначение. Справлюсь ли? Как встретят меня в новом полку? Придется расстаться с хорошими друзьями, которых так много в 10-м гвардейском. А как же с моим экипажем? С Васей Алиным и Колей Кутахом мы вместе выполнили свыше двухсот пятидесяти боевых вылетов, они стали боевыми друзьями. Наш экипаж давно слетался, мы с полуслова понимаем друг друга, в полете действуем слаженно, много выполнили сложных специальных заданий. Нас считают отличным экипажем. А отличниками, как известно, становятся не сразу. Для этого приходится преодолеть много трудностей, проявить выдержку, настойчивость, стремление быть в числе лучших. Между членами отличного экипажа обязательно должны быть полное доверие, взаимное уважение, крепкая дружба.

Боевая дружба! Она сплачивает экипаж, помогает ему преодолевать трудности и опасности в длительных и сложных полетах, лучше выполнять боевые задания.

С чего же мне начинать? В первую очередь, конечно, представиться командиру полка. Иду через летное поле на южную окраину аэродрома. Там, в небольшом селе, – штаб 20-го гвардейского полка. Его командира, подполковника С. А. Гельбака, я хорошо знаю. Опытный летчик, немолодой уже человек. Начитанный, требовательный, строго наказывает нарушителей дисциплины. Спиртного в рот не берет и не терпит тех, кто этим злоупотребляет. [210]

Сильно любит свой полк и требует такой же любви от всех своих подчиненных. Часто любит повторять: «мой полк», «я не потерплю в моем полку…» Многие удивлялись, как этот образованный человек, чуткий и заботливый, не мог обойтись без «крепких» словечек, от которых порой краснели не только женщины…

Захожу в штабную хату, докладываю:

– Товарищ подполковник! Капитан Кот прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы.

– Добро! Приказ о вашем назначении получен. С сегодняшнего дня забудьте о своем десятом. Будете служить у меня. Мои требования: хорошо выполняйте свои обязанности, водки, кроме положенных ста граммов, не пейте, будьте патриотом моего полка. Познакомьтесь с людьми и приступайте к делу!

– Есть, приступать к делу, – отвечаю. – Разрешите узнать, с кем мне перелетать на новый аэродром? Я готовился с Алиным.

– Разрешаю лететь с Алиным. Попрощайтесь со своим экипажем. А на новом месте сразу же в мое распоряжение!

Ушел я от подполковника полный раздумий. Сложная штука жизнь… Вот и он советует изучать людей. А как это делать? Знание людей – это, видимо, трудная наука, и дается она только практикой жизни…

В ушах все еще звучали слова: «… забудьте о своем десятом. Будете служить у меня…» Разве можно забыть о своем боевом коллективе, забыть тот полк, в котором получил боевое крещение, в котором остается экипаж и столько хороших товарищей? Эти требования подполковника Гельбака, конечно же, невыполнимы. [211]

Что касается водки, то я никогда не увлекался этим вредным зельем и полностью был солидарен с командиром полка.

В 10– м полку все уже знали о моем назначении. Друзья поздравляли, желали успехов. Поздравил меня и Василий Алин, правда, как мне показалось, без особого энтузиазма.

28 марта мы поднялись с аэродрома Основа, сделали большой прощальный круг над Харьковом, пролетели от тракторного завода до Холодной Горы и взяли курс на запад. Под собой мы видели много развалин. Огромные высотные здания Госпрома, напоминая о красоте и величии предвоенного Харькова, по-прежнему возвышались над городом. И только пролетая над этим чудесным сооружением, мы видели, что вместо окон в стенах зияли темные провалы. Госпром пока был мертвым…

За штурвалом – Василий Алин, в кабине радиста – Коля Кутах и Миша Яселин, а в штурманской кабине – тоже двое: назначенный вместо меня лейтенант Андрей Калькаев и я. Поют свою песню моторы. В машине все так привычно и знакомо. Я прощаюсь сегодня не только с друзьями, но и с самолетом, со своим шестьдесят пятым…

Летим на высоте 500 метров. Под нами проплывают бескрайние степи Полтавщины. Впереди широкой лентой заголубел Днепр. Его высокий правый берег разрезают глубокие овраги. Здесь совсем недавно дрались за каждый сантиметр родной земли воины Букринского плацдарма. Весна пытается скрыть следы тех жестоких боев. Леса и поля одеваются в первый зеленый наряд. Солнце будто подгоняет нас своими лучами, а небо голубое-голубое, как васильки. [212]

На окраине старинного украинского города, на берегу живописной реки Рось, показался аэродром – место нашей дальнейшей боевой работы. Садимся, заруливаем на стоянку. Вслед за нами на летное поле приземляются другие машины. Последние напутствия и пожелания друзей. Крепко жму им руки и направляюсь к месту новой службы.

В 20– м полку со многими авиаторами я встретился впервые. О них подробно рассказал мне замполит майор И. М. Герзон. Командиры эскадрилий В. П. Морозов, В. Ф. Соляник, П. Н. Тананаев -опытные воины, первоклассные летчики, хорошие инструкторы. Штурманы эскадрилий – С. С. Резун, Г. А. Лущенко, Л. П. Грошев – также бывалые авиаторы, с большим налетом, с отличной подготовкой. Большим авторитетом среди летного состава пользовался заместитель командира полка майор Григорий Ефимович Подоба. Он хорошо знал авиационную технику, летал на разных типах самолетов, летал много, обладал замечательными качествами инструктора-педагога. Мне повезло: на боевые задания буду летать с майором, вместе с ним учить молодежь.

– А своего непосредственного начальника, штурмана полка, вы знаете, – заканчивая рассказ, заметил майор Герзон.

Да, штурмана полка майора И. Д. Козлова я действительно знал больше года. Прибыл он к нам в 10-й полк еще в Кирсанове, начал летать в экипаже Леонида Филина. Летал неплохо. Как опытного штурмана его послали в 20-й полк на эту должность.

Замполит полка произвел наилучшее впечатление. Он внимательно слушал меня, а потом не спеша, тихим приятным голосом говорил. Иосиф Маркович хорошо выполнял свои сложные обязанности [213] и пользовался большим уважением всего личного состава полка.

Подошло время обеда. В летной столовой чисто, уютно, на столах полевые цветы. Девушки-официантки встречают нас улыбками. Приглядываюсь, за какой бы стол сесть.

– Не забывай своих, – слышу голос Николая Гунбина, – иди к нам!

За столом сидят Николай Козьяков, Леонид Глущенко, сажусь рядом. По соседству разместились Ваня Гросул, Федя Паращенко, Вася Алин, Володя Борисов – мои верные, хорошие друзья.

– Что будете есть, храбрые воины? – спрашивает белокурая официантка Шура и называет блюда.

– Шурочка, дорогая, корми чем хочешь, хоть и невкусным, – хитро улыбается Гросул и многозначительно потирает руками.

– Невкусного у нас не бывает, – деланно суровым голосом отвечает Шурочка. – А фронтовые сто граммов получите после полета. Приказ есть приказ!

Пообедав, идем покурить в соседний лесок.

– Какая красота вокруг! – зачарованно восклицает Коля Козьяков. – Я в этих краях впервые. Никак не могу налюбоваться…

Николай Козьяков, мой сослуживец по Дальнему Востоку и Оренбургу, стал одним из лучших штурманов в полку. Невысокого роста, немногословный, скромный, исключительно храбрый. В полете он всегда правильно оценивает воздушную обстановку, быстро принимает разумные решения.

Козьякову раньше не приходилось бывать на Украине. И он не перестает любоваться ее природой, хочет как можно больше знать о ее истории, о людях. Вместе с Николаем мы частенько посещали [214] Харьков. И мне приходилось рассказывать о замечательном городе, отвечая на многочисленные вопросы друга.

Подошел Николай Гунбин:

– А мне здесь пришлось побывать в начале войны. Тогда здесь шли тяжелые бои, вокруг все горело. Некогда было любоваться природой. Мы много летали на задания. Однажды бомбили переправу через Рось. Удалось с первого же захода уничтожить ее. Но нас тут же атаковали четыре «мессера». Первый снаряд пробил мою штурманскую кабину, второй попал в масляный бак правого мотора, пули подожгли парашют стрелка Бойко, а радиста ранило в ногу. Стрелки не растерялись, подпустили истребителей как можно ближе и открыли прицельный огонь. Двух «мессеров» сбили, остальные ушли. Мужество стрелков и спокойствие всего экипажа спасло тогда нас. Домой все же не дотянули. Сели на запасной. Всю жизнь буду помнить обоих сержантов, стрелка-радиста Лойко и воздушного стрелка Бойко. Оба они были высокими, белокурыми и удивительно похожими друг на друга, словно близнецы… После, в одном из полетов, они опять были ранены, попали в госпиталь. Больше мы и не встретились. Как жаль, что я не запомнил их имена.

Так, слушая рассказ Николая Гунбина о боях сорок первого года, мы незаметно вышли на берег прекрасной реки Рось, воспетой поэтами. Как красиво вокруг! Щедро светит солнце, отражаясь в спокойной речной воде. На берегу зазеленела трава, появились первые цветы. В лесу неустанно щебетали птицы. А рядом – друзья, верные боевые товарищи. Высокий, черноволосый, неторопливый ярославец Николай Гунбин и Коля Козьяков – низенький, сероглазый парень из Чернавы Воронежской [215] области. Немного в стороне тихо беседуют Василий Алин, Леонид Глущенко, Иван Гросул. Подходит Владимир Борисов, обнимает меня и, заглядывая в глаза, спрашивает:

– Ну как, Леша, приняли тебя в двадцатом? Не скучаешь?

– Приняли хорошо. А скучать некогда, да и вы рядом со мной!

Владимир Борисов! Ты настоящий друг, умный, ласковый, смелый, всегда готовый прийти на выручку товарищу, помочь ему. С такими, как ты, не страшны никакие преграды.

* * *

Наши войска продолжали успешное наступление. 26 марта произошло событие, радостно взволновавшее всех советских людей: войска 2-го Украинского фронта вышли на реку Прут – государственную границу СССР. Красно-синяя линия фронта на наших полетных картах перешагнула границу, устремилась на территорию Румынии. Правда, это пока не Германия, и все же мы очень рады.

В первые дни апреля советские войска, развивая наступление, разгромили вражеские группировки и освободили Николаевскую, Одесскую области, значительную часть Молдавии. В боях за освобождение Молдавии и начали мы боевую работу с нового аэродрома.

Пятого апреля нам предстояло нанести бомбовый удар по железнодорожному узлу Абаклия. Этот полет для меня – первый в 20-м полку. Впервые мне поручено провести подготовку к вылету всего летного состава.

В большой комнате собрались летчики, штурманы, радисты, стрелки. Большинство незнакомых. Известно, что каждый человек имеет свое «я», свой [216] характер, и надо найти с ним общий язык. Чувствую на себе изучающие взгляды воинов. Потребуется, наверное, немало времени, чтобы мы стали хорошо понимать друг друга. Конечно, волнуюсь.

– Товарищи! Наша цель, – говорю я, – железнодорожный узел Абаклия. По данным разведки, на узле сосредоточено много эшелонов с войсками и техникой. Эти эшелоны немецкое командование собирается направить к фронту. Продолжительность нашего удара – десять минут. Высота бомбометания, – 3000 метров. Заход на объект с северо-востока, уход – отворотом влево. Маршрут полета – согласно схеме. Освещать цель приказано экипажам 10-го гвардейского полка. Лидер – осветитель капитан Борисов со штурманом Сенько. Обратите внимание на план-схему радионавигационного обеспечения полета. Вопросы есть?

Экипажи к полету подготовились хорошо. Подполковник Гельбак остался довольным.

После обеда – мертвый час. За его соблюдением следили медицинские работники. Затем экипажи отправились на аэродром, чтобы помочь техническому составу завершить подготовку самолетов к вылету.

Угасал теплый весенний день. Солнце медленно скрывалось за небосклон. На короткое время аэродром притих. Переговариваясь о том, о сем, мы собрались у самолета и ждали сигнала на вылет. Появилась полуторка. Из кабины выглянул парторг полка.

– Принимайте листовки, пять пачек! – крикнул он.

Стрелок– радист Юрченко вместе с мотористом быстро взяли из кузова пачки и понесли в самолет. Уложили возле бомболюков, подошли к нам. И в это время с КП был дан сигнал к запуску моторов. [217]

– По местам! – скомандовал майор Подоба.

Первыми поднялись в небо экипажи 10-го полка. Подошла и наша очередь. Выруливаем. Начинаем взлет. Внимательно слежу за действиями майора Подобы, помогаю ему, напоминаю последовательность операций. Делаю так, как делал раньше в экипаже с Алиным. Я не был уверен, что майору понравится моя помощь. Всякие бывают летчики. Нет, все в порядке. Он даже повторяет мои напоминания. Да иначе и быть не могло. В авиации уже так по традиции принято: на чинопочитание лишь недалекие люди напирают. Все отношения в экипаже, как правило, строятся на дружбе, на боевом товариществе. Взлетел Подоба отлично.

Незаметно наступила темнота. Земные ориентиры еле угадываются. Но скоро взойдет луна, и она поможет мне ориентироваться. Позади остались Умань, Котовск. Высота – уже 3000 метров. Где-то над Черным морем, словно из воды, выглянула луна. Она медленно осветила вначале небо, а потом и землю. Стало светлее. По пожарам, по перестрелке видно было, что войска 2-го Украинского фронта спешат к Одессе, к берегам Днестра.

Наш маршрут проходил между Кишиневом и Тирасполем. Вижу характерную змейку железной дороги. Правее – столица Молдавии. Там все еще враг.

– Коля! Сбрасывай листовки, скоро цель.

– Вас понял, – отвечает сержант Юрченко.

Стараюсь выйти на Абаклию поточнее. Хочется все делать как можно лучше – лечу ведь в новом для меня экипаже:

В это время появились наши помощники – САБы. Начался дружный бомбовый удар. Хорошо видна станция. На ней – эшелоны. Прицеливаюсь, сбрасываю бомбы, слежу за их полетом, пытаюсь [218] определить место взрыва. Но сделать это почти невозможно: в одну минуту вниз летят несколько серий…

Задание дивизия выполнила весьма успешно. Враг почему-то не оказал никакого противодействия. За годы войны это, пожалуй, первый случай, когда в небе не было ни прожекторов, ни огня зенитной артиллерии. А внизу взрывались вагоны с боеприпасами, цистерны с горючим, возникло около двадцати пожаров…

В полете я часто думал об экипаже Алина. Сегодня он впервые полетел без меня. Как там молодой штурман Калькаев? Скоро ли слетаются с ним мои друзья? Не простое это дело – сплотить экипаж: у каждого свои привычки, свой характер.

Теперь мне, заместителю штурмана полка по радионавигации, по долгу службы придется значительно больше участвовать в подготовке, в обучении экипажей, способных выполнять сложные и разнообразные задачи.

О значении этой подготовки, о качествах, которыми должен обладать экипаж АДД, хорошо скажет уже после войны главный маршал авиации А. Е. Голованов на страницах своей книги «Дальняя бомбардировочная…»: «Действительно, какой подготовкой должен обладать тот или иной экипаж, летая сегодня бомбить передний край обороны противника…, а завтра этот же экипаж отправляется в глубокий тыл бомбить фашистское логово, а послезавтра он разыскивал где-то в лесах или болотах условные сигналы, выбрасывал специальную группу и грузы, на следующий день летел к партизанам».

Чтобы помешать немецкому командованию в переброске подкреплений, сорвать их планы маневрирования резервами, экипажи АДД совершили несколько налетов на тыловые объекты в Румынии. [219]

Наша задача состояла в том, чтобы парализовать работу портов и железнодорожных узлов Констанца и Галац, взять под контроль морские пути, ведущие к Севастополю.

11 апреля, ночью, экипажи дальних бомбардировщиков нанесли мощный бомбовый удар по порту, железнодорожному узлу и нефтяному промыслу Констанца. В результате бомбардировки сильно пострадали порт и узел. Они были объяты пламенем. То там, то здесь возникали взрывы.

Враг оказывал упорное сопротивление. Из боевого вылета не вернулся экипаж лейтенанта Борисова. Только 8 мая 1945 года в полку появился И. Г. Борисов. Судьба штурмана Т. Г. Подоляна и радиста П. И. Калабухина осталась неизвестной. Экипаж оставил горящую машину над чужой территорией, удачно приземлился, но попал в плен к румынам. Борисова освободили части Красной Армии из лагеря в конце войны. Было это в Германии.

* * *

Перед боевым вылетом, 11 апреля, я отправил свою жену Лесю в городской роддом. Почти шесть лет прошло с тех пор, как мы поженились. Дальний Восток, учеба в Оренбурге, частые переезды – все это мешало иметь детей. И все же жизнь побеждает всегда, даже на войне… Полетел я бомбить объекты Констанцы, а мыслями был с женой. Приземлившись, сразу же поехал машиной подполковника Гельбака в город. В дороге не покидала мысль: появился ли на белый свет наш Юрий? Ждали мы его давно, даже имя выбрали с Лесей заблаговременно.

На рассвете я постучал в дверь роддома. Мучительно долго шло время. Наконец появился врач. [220]

Низенький, старенький, в очках. На лице мягкая, добрая улыбка:

– О, летчик, поздравляю! Ваша жена подарила вам дочку. Хорошая, крепкая девочка!

– Как дочку? Мы ждали сына, Юрку. Долго ждали. А вы – дочку, – недовольно буркнул я.

Потом, когда до меня дошло свершившееся, я поблагодарил все еще улыбающегося доктора и за поздравления, и за дочку. Узнав, как чувствуют себя молодая мать и дочурка, в чем они нуждаются, я поспешил выполнять сложные и непривычные отцовские обязанности…

Шли дни. Дочурка росла, а имени у нее все не было. Никак мы с женой не могли подобрать «самое лучшее». Помог штурман Федя Василенко:

– Если пригласите названым отцом, я подберу самое красивое имя. Ну как, согласны? Если так – назовем вашу дочку Галиной.

Мы согласились. Хорошее имя. Почему о нем не подумали сами?

Галина росла забавной девочкой. Я любил, конечно, ее не меньше, чем любил бы Юрку. Наша дочка стала любимицей всех авиаторов полка, не сходила с их рук. Конечно, ее баловали, но мы мирились с этим. Галя напоминала летчикам их семьи, их родные дома.

И все же желание иметь сына не оставляло меня. Кому из мужчин не хочется, чтобы в его семье был сын! И пришло время, когда давнишняя мечта осуществилась. Произошло это важное для нас событие 23 февраля 1946 года. В день Красной Армии жена подарила мне сына. Назвали его, конечно же, Юрием!…

…В начале апреля я составил план подготовки экипажей по радионавигации. В нем предусматривались теоретические занятия и летная подготовка. [221]

Надо было проверить в воздухе всех штурманов. Майор Козлов одобрил мой план, утвердил его и командир полка. В перерывах между боевыми вылетами я проверял экипажи. Начал с командиров эскадрилий и звеньев. Затем проверял и все остальные экипажи. Штурманы эскадрилий показали хорошие знания и умение пользоваться средствами радио для ориентировки. В дальнейшем штурманы эскадрилий и звеньев участвовали в обучении и проверке рядовых экипажей. Выполнять боевые вылеты мы доверяли только тем, кто имел основательную подготовку. Такая методика обучения вполне оправдала себя. В 20-м полку, несмотря на молодость летного состава, не было случаев потери ориентировки.

Немецкие бомбардировщики, вылетая с Львовского аэродрома, почти каждую ночь бомбили Киев, Дарницу, Фастов. Экипажам нашей дивизии приказали совершить налет на вражеский аэродром, уничтожить там самолеты.

Нам с майором Подобой доверили возглавить этот налет. На большинстве Илов были подвешены РРАБы – специальные бомбы, весьма эффективные при бомбардировании аэродромов. Из-за своей формы и размеров они сильно ухудшали аэродинамику самолетов, уменьшали скорость почти на 20 километров в час. Поэтому мало находилось желающих возить это оружие, но приказ есть приказ, и сегодня нам подвесили два РРАБа.