Текст книги "Осел у ямы порока"

Автор книги: Алексей Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

22

В аллейке я сидел не долго. Успел только одну сигарету выкурить, а как потянулся за другой, на обочину дороги съехала серебристая иномарка с местными номерами и остановилась почти напротив меня. Наверное, в универмаг водиле потребовалось.

– Кто же это у нас в городе на таких крутых авто разъезжает? – заинтересовался я и стал терпеливо ждать, когда откроется дверь, и я смогу воочию лицезреть интересующего меня счастливца.

Однако дверь не открылась, а опустилось тонированное стекло, и оттуда показалась голова дяди Миши. Он поманил меня в салон и куда-то повез. Ехали мы минут двадцать и всю дорогу молчали. Не знаю, почему молчал Михаил Иванович, а я молчал от стыда за свое безобразное поведение и вежливости. Мы въехали на широкую улицу старинной деревни с новыми постройками и свернули к одной из них.

– На даче у меня денька два поживешь, – сказал дядя Миша, отпирая третий замок на массивных воротах. – А я пока попробую разобраться с твоим делом. Сегодня часиков пять приеду. Поспи пока да в бане помойся, а то от тебя камерным духом за версту разит. Я тебе сейчас воду на нагрев включу, я тут себе автоматику придумал. В бане ничего делать не надо, там всё само греется. Помоешься и уходи, не беспокойся, опять же там всё само отключится. Автоматизация. Вот со жратвой здесь у меня плохо. Из еды есть только печенье с консервами, но ничего, вечером нормальную пищу привезу. Потерпишь. По деревне особо не светись. Лучше тебе сегодня вообще из дома не выходить.

Он махнул мне рукой и уехал. Я же остался один на даче. Дача была красивая и просторная, только немного не обжитая. Чувствовалось, что хозяин посещает её не очень регулярно и за порядком следит от случая к случаю. Особенно остро это чувствовалось на кухне. Из съестного я действительно обнаружил там пачку печенья и две банки консервов. Однако для меня и эта неказистая еда оказалась весьма аппетитной, и уничтожил я её в два счета. В камере-то я позавтракать не успел. Попытавшись поспать, я спустился с крылечка к бане. Там действительно была горячая вода, и я решил, не теряя напрасно времени помыться. Всё было хорошо, только во время помывки вдруг отключился свет, да даже и не отключился, а, скорее всего лампочка перегорела. Пришлось домываться с открытой в предбанник дверью. Я человек неприхотливый, домылся и так, правда, тепла при этом из бани много вышло. Хорошо, что лето на улице. После бани я еще раз попытался поспать, но опять же неудачно. Не спалось, мне что-то сегодня. Наверное, стрессов много в организме поднакопилось. Вот и не спиться. От нечего делать я стал бесцельно бродить по всем помещениям дачи, благо никаких предупреждений о недопустимости подобного поведения мне не поступало. Осмотрев внимательно кухню, прихожую, две залы я попал в небольшую комнату, которая, по всей видимости, служила хозяину летним кабинетом. Здесь был письменный стол, книжный шкаф и стена, сплошь увешанная почетными грамотами, подтверждающими богатое спортивное прошлое дяди Миши. Оказывается, он был не только призером многочисленных армейских соревнований по гиревому спорту, но и лыжником, боксером и даже шахматистом. Я в великом восхищении покачал головой и сел за письменный стол. На столе лежала общая тетрадь в клеточку, книга по экономической криминалистике и сотовый телефон. Книга мне сразу не понравилась, а читать записи в чужой тетради я постеснялся, поэтому взял в руки телефон. Жаль, что некому было позвонить, а то бы скрасил бы сейчас минуты вынужденного безделья интересным разговором. Вот возьму и позвоню сейчас в комбинатский отдел кадров и попрошу к телефону Ксюшу. Вот она, наверное, удивится. Конечно, надо позвонить, благо я номер отдела кадров хорошо запомнил. Номер-то очень простой: три четверки и две тройки. Куда уж проще-то? Я взял аппарат и стал набирать нужный номер, но набрал только чуть больше половины. Цифры три на аппарате не было. Вместо её зияла на блестящей личине телефона черная дыра. Как обойти это препятствие я не представлял, а экспериментировать на чужой собственности не посчитал возможным и потому решил, что затею со звонком, понравившейся девчонке, надо бросить. Лучше зайду к ней на недельке, как с делами немного разгребусь, если разгребусь, конечно. Что поделаешь: не судьба, значит не судьба. А позвонить-то хорошо было бы. Интересно, чего она там сейчас делает. Я опять прошелся по комнатам и вышел покурить на крылечко. Хорошо было на даче, вот только пожрать бы еще чего-нибудь. Голод он и в правду не тетка. Чтобы отвлечься от урчания в желудке, я решил поискать себе дело. Поискал немного и нашел: сразу за баней в глухом заборе образовался небольшой пролом, который был не аккуратно, наспех заделан досками крест на крест. Эта заплатка совершенно не смотрелась на практически новом заборе. Я решил эту некрасивость исправить. Всё у меня для этого было: желание, время и инструмент, который я обнаружил в углу на кухне во время поедания консервов с печеньем. Починить забор для меня, это не работа, а просто удовольствие. Трех зайцев сразу убью: время с пользой проведу, удовольствие справлю и дяде Мише приятное сделаю. Как порешил, так и начал. Не спеша, отбил старые доски, подобрал новые, обрезал их в размер, теперь только прибить осталось, и в это время заскрежетали, открывающиеся ворота, хозяин вернулся. Я положил на широкий лопух молоток с гвоздями и пошел доложить Михаилу Ивановичу о своем местоположении. Однако выполнить задуманное опять не получилось, не вышел я к дяде Мише из-за бани, а не вышел потому, что был Михаил Иванович не один. С гостями он приехал да ладно бы просто с гостями, а то с гостями мне знакомыми. Стояли рядом с дядей Мишей именно те милицейские амбалы, которые Мутного завалили. И так по-деловому стояли, что я на ровном месте запнулся. Замер я за банным углом и задумался. А чего это они тут делают? И уж, не по мою ли душу они здесь? Когда я немного подумал и прислушался к разговору, то понял точно – по мою.

– Спит, наверное, потому и не выходит, – сообщал гостям Михаил Иванович. – Может, в дом пройдем. Там и поговорите.

– Нет, некогда нам, – отмахнулся от приглашения один из гостей. – Тащи его сюда, мы в машине с ним разберемся. Давай Михаил Иванович побыстрее, честно некогда. Нам ещё сегодня пилить и пилить, а уж скоро вечер. Иди, поторопи, выведи сам.

Дядя Миша пошел на крыльцо, а я пополз к не до клнца заделанному еще пролому. Проскользнув в него, я бросился в густые заросли крапивы. Хотел рвануть по этим зарослям, куда-нибудь подальше от таинственных гостей дяди Миши, да и от него самого. Его поведение мне очень не понравилось. Все мысли в голове спутались, и я решил пока не разбираться что к чему, кто свой, кто чужой, а решил убежать подальше от дачи и от греха. Только вперед убежать не получилось, лишь прорвался я сквозь заросли и сразу в болоте увяз. Пришлось обратно выбираться, а там уж пошел я крадучись по заросшей репейником тропинке вдоль могущественных заборов. Идти здесь было не просто, пришлось бежать. Там, за заборами носились псы, наверное, чудовищных размеров. Люто они не любили чужих около охраняемых ими территорий. Собаки так злобно лаяли и царапали доски заборов своими могучими когтями, что у меня вдруг прорезались задатки настоящего спринтера. Жаль, секундомера под рукой не было, а то можно было бы дырку под мастерский значок в пиджаке смело сверлить. Отдышался я немного под первым тихим забором. Сил бежать больше не было, и я лег на траву, успокоить лихорадочно бьющееся сердце. Сердце потихоньку успокаивалось и передавало эстафету голове. В ней становилось всё напряженней и напряженней. Мысли бродили, как перезревшая брага на теплой печи.

– Неужели Дядя Миша меня решил бандитам сдать? Может и он каким-то боком к моей истории привязан. Не зря ведь сейчас по телевизору почти каждый день очерки про оборотней в погонах показывать стали. Вот уж влип, так влип, а все тетя Клава, да и я сам, со своею безотказностью. Прав был дедушка, когда твердил, что моя доброта меня до добра не доведет. И чего я ей не отказал. Ехала бы она сама за своим долгом. Всё бы тогда по-другому обернулось. Всё бы у меня тогда, как у людей было. Да, было бы, а вот только теперь нет мне покоя, но не укусить теперь локоток, не повернуть ничего вспять.

– А что у нашей охраны сегодня учения? – вдруг раздалось над моей гудящей головой. – Изготовителей контрофактной продукции по болотам ловите? Или каких других вредителей алкогольной индустрии?

Я вскочил и чуть не упал снова. На заборе торчала знакомая мне голова Ксюши. Я несколько раз закрывал глаза, тряс своей головой, но видение не уходило, а только громко смеялось над моими упражнениями. Пришлось молча развести руками. Тогда голова Ксении пропала, а рядом со мною открылась калитка, и меня любезно пригласили в пределы забора. Дачка за забором была покруче, чем у Иваныча. Намного покруче. Это обстоятельство меня сразу прилично смутило и опечалило, но я на всякий случай всё-таки спросил:

– Твоя территория.

– Моя, – засмеялась девчонка. – А ты чего здесь носишься?

– Схорониться мне надо, – ответил я ей внезапно пришедшей в голову фразой из какого-то известного фильма.

– Правда, – опять засмеялась она, – ты, наверное, был у любовницы и в самый неподходящий момент вернулся муж. Слушай, Андрюш, расскажи, у кого был. Я такая любопытная, что не усну, пока не узнаю. С кем ты здесь романы крутишь? Ну, расскажи, будь другом. Чего тебе стоит, я ведь никому твоей тайны не выдам. Клянусь.

– Какая любовница? – даже рассердился я от такой глупой версии. – Меня убить могут, а ты ерунду какую-то молотишь. Можно я у тебя в каком-нибудь сарайчике посижу. Отдышусь немного да одумаюсь чуть-чуть?.

Ксюша, не переставая улыбаться, отвела меня в одну из многочисленных хозяйственных построек рядом с забором и посадила там на диван. Я хотел уж попросить у нее бутерброд, но не успел, с улицы раздался автомобильный сигнал, Ксения сразу стала чрезвычайно серьезной, прижала палец к губам и быстро ушла, плотно прикрыв за собой дверь.

Вернулась она не скоро и вернулась уже не той веселой, какой я её всегда знал, а серьезной и как мне показалось даже немного грустной. Её серьёзность, меня так смутила, что я решил ей не надоедать своими просьбами, в том числе и о еде. Она присела рядом со мной на диван и вопросительно посмотрела на меня своими огромными серыми глазами.

– Ты, правда, от кого-то прячешься?

– Да. Можно я здесь на ночь останусь, а то мне некуда идти. Я попал в плохую историю, а завтра утром я уйду. Мне бы только ночь пересидеть.

– А у тебя подруга есть? – как-то совсем ни к селу, ни к городу поинтересовалась девушка.

– Сейчас нет. Перед армией была, а пока я служил, она замуж вышла.

– А ты сильно расстроился, когда узнал?

– Сначала сильно, а потом подумал, чего расстраиваться, ещё кого-нибудь найду. Вот если бы это ты была, тогда бы да, а так нет. Чего расстраиваться-то?

– А может, ты есть хочешь? Я сейчас принесу, только в дом идти не хочется. Отец вернулся. Я-то думала, денька три спокойно поживу пока он в командировке, а его вот черти принесли. Ну, так чего, сходить за едой?

Ксения немного посидела, дожидаясь ответа, и хотела опять уходить, но я внезапно даже для самого себя обнял её и поцеловал. Она, тоже для меня неожиданно, не отстранилась, а наоборот подалась мне навстречу. Целовались, мы, наверное, долго, но когда я попытался двинуться чуть дальше поцелуев, Ксюша легонько оттолкнула меня и ушла, как оказалось потом, мне за едой. Мне уже совсем не хотелось есть, и я снова попытался обнять Ксению, но на этот раз, она решительно отстранилась и потому села от меня чуть поодаль.

– Нельзя нам больше целоваться, – погрозила она мне пальцем, – а то дело это может, добром не кончится. Воспитание у меня правильное. Я ведь замуж через две недели выхожу и считаю, что в моем положении целоваться в сарае с малознакомым парнем совсем не прилично. Вот так вот.

– А может тебе передумать замуж ходить? – выдал я очередную глупую идею. – Ну, хотя бы на время?

– Нет, никак нельзя. Знал бы ты, что у меня дома твориться то и вопросов бы глупых тогда не задавал. Уйти мне из дома скорей хочется. Не могу больше с отцом под одной крышей жить: хоть замуж, хоть куда, только из дома. Он со своими методами воспитания вообще с ума сходит. Меры не знает. Вбил себе в голову, что я должна стать химиком с дипломом МГУ. Я химию терпеть не могу, а он все свое гнет. Прошлый год я экзамены провалила, так у нас дома такое было, что и представить невозможно. Хотел он меня из-за провала этого оператором разливочной машины в водочный цех на три смены отправить. Непременно чтоб в три смены и на самую тяжелую работу. Хорошо тетя Вера вступилась и к себе в отдел кадров взяла. Еле-еле самодура этого уговорила. Она ведь сестра его старшая и он только её одну иногда слушает. Больше никого, только орет и ругается со всеми. С ним рядом жить вообще невозможно. Мать ведь только из-за него умерла, только из-за его характера бешеного. Всё, хватит про него. Расскажи лучше, чего-нибудь про себя. Как в армии, например, служил. Там ведь интересно было? Тут такое про армию рассказывают, что волос дыбом встает.

Мы еще немного поговорили, чуть-чуть поцеловались, но вдруг с крыльца кто-то крикнул её имя, и она ушла, закрыв снаружи меня на замок.

23

Спал я на новом месте, после сытного ужина с поцелуями, как убитый. Ведь намучался за предыдущие дни так, что вся жизнь наперекосяк пошла. Всё плохо стало, думал труба, но тут чудесным образом Ксюху встретил и снова в жизни интерес появился, а интерес появился и покой, конечно, относительный, вроде как наступил. Интересно, как далеко у Ксении с женихом, про которого тетки в отделе кадров говорили, зашло. Может еще у меня не всё потеряно. Хотя, если свадьба через две недели, то чего уж тут ловить? Может попробовать их свадьбу расстроить немного, а там глядишь, и придумалось бы, чего-нибудь. С такими вот перспективными мыслями я и проснулся на скрипучем диване в чужой подсобке богатого дома. В небольшое окошко светило яркое летнее солнце, разбивая в конец мелкие островки вчерашней печали. Теперь надо только действовать и действовать срочно. Только вот как? Куда пойти? В милиции я уже был и ничего хорошего там не получилось, так куда же теперь двинуть. Вот задачка-то, но всё равно её решать надо. Эх, скорей бы меня открыли, и действовать бы начать. Дверь зашумела и раскрылась, на пороге стояла Ксюша с огромным бутербродом и большой кружкой чая. Я извинился перед ней, сбегал за забор, ополоснул руки в росистой траве и скоро вернулся к завтраку. Ксения опять была задумчивой.

– У тебя вчера что-то случилось? – спросил я, прожевав половину бутерброда, в надежде, услышать какую-нибудь приятную для себя новость о разрыве Ксюше с неведомым мне женихом.

Но она, к моему великому сожалению, про жениха промолчала, а только махнула рукой:

– С отцом поговорила, а с ним ведь совсем нельзя говорить. Как хорошо было, когда он в командировке был.

– А кто у тебя отец?

– Директор «Хмельной Забавы».

– Павел Викторович! – аж вскочил я от такой неожиданной новости, ударившись лбом о низкую переборку и расплескав полкружки горячего чая.

– Почему Павел Викторович? Нет, Николай Алексеевич. Павел Викторович – исполнительный директор, а мой отец генеральный.

Время чудес продолжалось, и судьба видимо решила выдать мне призовые за весь букет предыдущих мучений. Я заскочил на белую полосу, как раз, наверное, граница её была в проломе забора у Ивановича или в болоте, где я вчера ноги замочил. Вот так повезло, ведь Николай Алексеевич, один меня спасти может и жених Ксении к ней по расчету подбирается, а мы ему сейчас все расчеты и подпортим. Вот уж случай, так случай. Такое даже в кино редко бывает. Женишок-то у Ксении оказывается подлец первостатейный и это нам сегодня ой как на руку. Раскроем мы сейчас тайну казачка этого засланного. Поставим на надлежащее место мафиозного выродка, а дальше посмотрим что будет? Теперь главное с отцом её по серьезному переговорить, а уж дальше должно повезти. Чувствую должно.

– А где сейчас твой отец?

– Он сейчас спит, лег вчера поздно и тебе надо побыстрее уходить. Если он тебя здесь найдет, это будет что-то вроде триллера из серии избиение младенцев злыми янычарами. Не приведи господи такое увидеть. Извини Андрей, но тебе действительно надо уходить. Может быть, мы с тобой, где и встретимся. Вообще-то, почему может быть, завтра на комбинате и встретимся. Заходи ко мне в отдел, поболтаем, а сейчас иди. Пожалуйста.

– Мне надо с твоим отцом переговорить по важному делу. Я тебе сейчас про него не могу сказать, но поверь, мне очень надо переговорить.

– Знаешь, ты мне, почему понравился сразу, потому что ты немного сумасшедший, вроде меня, но с моим отцом тебе лучше не связываться. Ты просто его не знаешь. Иди.

– Нет, мне надо с ним переговорить.

Ксения на этот раз молча схватила меня за руку и потащила к калитке и я, конечно же, пошел. Не буду же я против неё силу применять. С другой стороны к дому подойду. Теперь-то я знаю, что мне делать. Теперь у меня ясная цель есть.

– Стоять! – раздался сзади властный голос.

Я вздрогнул, остановился как вкопанный, и по спине моей галопом промчалась дикая орда мурашек. Такой голос был у моего комбата в армии и дурень он был первостатейный, даже с изрядными повадками изверга. Его голос навечно застрял в моих печенках, и только воспоминание о нем, блокировало все жизненные процессы организма. И вот услышав опять такой голос, я понял ничего хорошего от этой встречи, ожидать не приходится. Сейчас придется терпеть и терпеть много. Хорошо если не побьют, но моральное насилие точно уж обеспечено. Вот и ноги уже в коленках подрагивают. А может по-другому попробовать? Как там этот Монтень говорил, про то, что на души сильные и непреклонные лучше воздействовать мужеством и твердостью? Дай-ка я, сейчас попробую древний совет француза проверить в действие да ещё в нашей действительности. Я резко обернулся, набрал полную грудь воздуха, вытащил из всех закромов имеющееся у меня в наличии мужество и решительно пошагал навстречу голому по пояс мужчине. Хотя мужчине и было уже далеко за пятьдесят, но выглядел он на удивление крепко. Весь торс его был сплетен из хорошо тренированных мышц, которые зашевелились, как упругий клубок змей, в предчувствии жесткой схватки.

– Чего орешь? – придав голосу максимальную грубость, ответил я, подходя ближе к директору. – Я не глухой, чтобы на меня так орать! Понял! Мне поговорить с тобой надо.

– Чего? – не понял он сразу моего вопроса и предложения.

– Чего орешь, спрашиваю? Я по делу к тебе пришел.

– Кто это? – уже без властного крика спросил, глядя сквозь меня, Николай Алексеевич.

– Знакомый, – ответила за моей спиной Ксюша.

– А ты где с ним познакомилась?

– На комбинате.

– Он чего у нас работает?

– Да, в охране.

– Вообще-то ему надо в дурдоме лежать, а не в охране работать. Странно. А ну пошел вон отсюда!

Последнее высказывание, конечно же, было обращено ко мне, но я решился держаться своей роли до конца.

– Мне надо с тобой переговорить наедине, – опять, собрав из последних сил всю имеющуюся в моем существе наглость, выпалил я в глаза злому директору.

– Ну, сейчас я тебе устрою «наедине» – заорал Ксюхин отец и ринулся на меня, как борец сумо на тренировочный мешок.

Вот где я в очередной раз похвалил себя за упорство в атлетических тренировках. Вот где пригодились тренированные мышцы. Директор был, конечно, сильный человек, но и я был как никак призером областных турниров по гире, а это кое-что да значит. Короче, не поддался я его напору, а даже больше того, слегка прижал большого руководителя к кирпичной стенке. Выполняя этот маневр, я решил, что на комбинате больше работать не буду. Но вот странное дело, Николай Алексеевич у стенки немного успокоился и согласился меня выслушать наедине.

Слушал он меня долго, а как дослушал, так сразу стал звонить куда-то. Назвонившись, предложил мне с ним позавтракать и крикнул Ксении подать нам завтрак на двоих в кабинет. Завтракали мы, молча из-за того, что директор был задумчив, а я всю свою жизненную энергию на наглость потратил.

Скоро к даче подъехала черная «Волга». Николай Алексеевич строго приказал Ксюше собраться и ехать к тетке, кажется в соседнюю область. Она попыталась перечить, но отец посмотрел на неё таким взглядом, что даже мне не по себе стало. Я же пытался услышать адрес ссылки моей возлюбленной, но не услышал. «Волга» уехала в неизвестном мне направлении. Тут же на её место подкатил «джип» цвета вороньего крыла и «Жигули» пятой модели неопределенно пыльного цвета. Приехавшие вошли вместе. Ими оказались: начальник отдела внутренних дел района подполковник Копченов и старший следователь местной прокуратуры Колчинский.

Меня вновь заставили пересказать свою историю, что я уже привычным тоном и сделал.

– Я только не понял, Михаил Иванович, здесь каким боком? – задумчиво произнес Копченов, после завершения моего рассказа.

– Теперь его уже не спросишь, – грустно покивал головой Колчинский. – Хотелось бы конечно, но, увы.

– А что случилось? – пришла пора удивиться мне.

– Погиб вчера вечером Михаил Иванович, – вздохнул подполковник. – Несчастный случай. Сколько раз я ему говорил: найми хорошего электрика проводку в бане сделать, а он всё твердил: «что я не мужик что ли?». Вот теперь вроде, как и не мужик, а труп.

– Его убили, – вырвалось у меня. – Его точно убили, наверное, из-за меня.

– Нет, здесь чистый несчастный случай, – покачал головой Колчинский. – Лампочка у него в бане замкнула, а он полез ремонтировать. Сыро же кругом. Вот его током и долбануло. Так бы ничего, но он головой о печь ударился и весьма неудачно. Вчера всю ночь разбирались. Насильственного ничего не было. Дрянная кустарная проводка, повышенная влажность, скользкие ступеньки на лестнице и неудачное стечение обстоятельств. Криминала нет.

– Ладно, – привычно взял в свои руки контроль над ситуацией директор. – Потом разберетесь. Мне сейчас надо понять, кто эту кашу с моим «заказом» заварил. Это может быть серьезно. Вот именно сейчас, серьёзно. Мы сейчас на заводе с французами совместное предприятие хотим открыть, чтобы с него поставки на Европу гнать под французской маркой. Барыш здесь хороший ожидается. А если французы узнают, что у меня на комбинате твориться, то всё, делу, очень мягко выражаясь, конец и конец большой. Я их с год уговаривал не бояться русского криминала, а тут такое. Что же за народ у нас такой сволочной? Ни одно хорошее дело провернуть не дадут. Всё изгадят.

– Ну, давай сейчас я дежурному позвоню, и он твоих замов в КПЗ вместе с преступным контингентом запрет, – предложил свой план действий Копченов. – Они там с часик посидят и с непривычки нам всё поведают во всех мельчайших подробностях. Метод проверенный. Ну, чего звонить?

– Нет, – строго возразил директор, – так не пойдет. Через тот же час весь город будет об их аресте говорить, а французы здесь в субботу будут. К субботе город не успокоится.

– Если, его еще, чем ни будь не удивить, – добавил к словам директора свое замечание Колчинский. – Да так удивить, чтоб покрепче и тогда народные думы на это покрепче перебросятся. Может цену на водку процентов на двадцать снизить или зарплату у тебя на комбинате процентов на тридцать приподнять? Удивятся люди, Николай Алексеевич, как считаешь?

Николай Алексеевич предложение прокурорского следователя проигнорировал и продолжал озабоченно молчать, видимо придумывая новые планы своих действий.

– Так может ты их Алексеевич, сюда вытащишь, – выдал очередное предложение начальник милиции. – И мы их здесь с Юрием Альбертовичем покумекаем что да как. Может чего получится, мы же профессионалы как никак. Попробуем Юрок?

Колчинский, которого, как, оказалось, звали Юрием Альбертовичем, согласно покачал головой и изобразил руками жест, замещающий в большинстве случаев фразу: «Нет вопросов».

Директор быстро взял телефон и строго, но ласково заворковал в трубку.

– Привет Вам Павел Викторович. Как сами, как производство наше дышит? Не разворовали комбинат за время моего отсутствия? Ну, ладно, ладно шучу. Я сегодня поутру приехал. Да, да в ночь прилетел, утром приехал. Нормально слетал. Расскажу. Я, чего звоню-то. Выходит сейчас на меня Мамедов, ну тот самый владелец оптовой базы, ну помнишь, из Москвы-то. Так вот он у меня и просит увеличить поставки на двадцать процентов. Осилим. Я обещал час подумать. Я думаю надо соглашаться. Он и номенклатуру по факсу сбросил. Какая авария? Ещё чего стряслось? Почему мне не сообщили. Что значит ничего страшного? Слушай, Викторович подскочи минут на десять. Подробнее все новости расскажешь, и заодно посмотрим, на сколько Мамедову можно отпуск продукции повысить. Он клиент выгодный, его обижать нельзя. Да и поподробней про аварию расскажешь. Давай, жду.

Потом Николай Алексеевич набрал другой номер и другим голосом приказал:

– Вадим Алексеевич, прошу срочно прибыть ко мне на дачу. Хочу предложить план новой ревизии по ремонтным службам. Вы слышали про аварию в разливочном цехе? Что значит мелочь? Вот именно из-за таких мелочей мне перед клиентами краснеть приходится и, причем не только перед отечественными, а это подрыв авторитета нашей огромной державы. Вот так вот. А вы говорите мелочь. Неправильно Вы себя ведете, перестраивать надо свое отношение к работе. Хватит жить старыми стереотипами. Всё, жду.

– Приедут? – искренне поинтересовался Копченов.

– А куда они денутся? – отозвался директор и достал из холодильника две бутылки настоящего французского коньяка. – Давайте, чтоб времени даром не терять угощу вас настоящим французским коньяком. Вчера из Франции привез. Садитесь к столу. Попробуем.

Французский коньяк мне отчего-то не понравился, не знаю отчего, но чтоб не портить настроение хозяина, я сказал, что напиток очень хороший. Однако этот ответ оказался не совсем удачным. Другие мои компаньоны по разбору криминальной загадки на «Хмельной Забаве», были людьми более опытными, потому сказали, хотя и не в один голос, но примерно следующее:

– Ничего пойло, но твой коньяк Алексеевич много лучше.

Обрадованный таким признанием хозяин быстро убрал иностранные бутылки и поставил свои отечественные. Попробовали и этого напитка, хотя он мне тоже не очень понравился, но теперь я в своих оценках стал осмотрительнее и первым своего мнения не высказывал, уступал это право более мудрым товарищам, потому и стал попадать в жилу. Вот, что значит осмотрительность. Без неё ни в каком деле нельзя.