Текст книги "Украинский вопрос” в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века)"

Автор книги: Алексей Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Как бы нерасторопно ни было правительство, ассимиляционные процессы нарастали до первой мировой войны. Когда исследователь городов Украины С. Гутье говорит, что накануне войны из 16 городов Украины с населением более 50 тыс. человек только в Полтаве украинцы составляли большинство, он на самом деле имеет в виду, что только в Полтаве большинство называло родным языком малорусский. По данным переписи 1897 г. более 80 % населения городов Украины были уроженцами той губернии, где находился город. (25) Этот процент будет еще выше, если учесть выходцев из соседних украинских губерний. Статистика не позволяет выявить количество ассимилированных в русскую культуру уроженцев Украины, но сам Гутье признает, что ассимиляционные процессы шли весьма активно. (26)

Между прочим, Гутье сообщает интересные данные о развитии украинской прессы после того, как запреты на украинские издания были отменены в ходе революции 1905 г. «К 1906, – пишет он, – практически каждый город имел свою украинскую газету. Однако к 1908 г. в результате преследований со стороны властей и финансовых трудностей осталась лишь одна ежедневная газета „Рада" в Киеве». (27) Среди причин на первое место вернее будет поставить финансовые трудности. Известно, что гонения на русскоязычные издания не были слабее, но ничего даже отдаленно напоминающего коллапс украиноязычной прессы не произошло. В начале XX в. большинство украинских изданий повторило судьбу «Основы», которая смогла продержаться на выданные родственником Белозерского Катениным 20 тыс. руб. без малого два года. (28) Конкуренция с русскими изданиями, деньги, рынок – эти факторы даже в начале XX в. работали против украиноязычной прессы, что тем более верно для прошлого века.

Очевидно, что в условиях капиталистического развития, при ясно выраженном русском культурном облике городов Украины, при сохранении русского как языка предпринимательства, как языка администрации, государственного среднего и высшего образования (здесь правительство могло держаться твердо), даже частичная реализация драгомановской программы в виде допущения украинского в негосударственную начальную школу вместе с русским, а не вместо него, вовсе не вела к тем последствиям, которые рисовал вдохновитель Эмского указа Юзефович. Вытеснения русского не произошло бы, он оставался бы языком администрации, экономического и карьерного успеха, языком массовой коммуникации. Оговоримся, что Дондуков-Корсаков совсем не предполагал идти на столь серьезные уступки и готов был лишь допустить употребление украинского в первом классе начальной школы для объяснения непонятных русских слов.

Тактика Дондукова-Корсакова предполагала отказ от ориентации на французский вариант тотальной ассимиляции, для которого у правительства не было ни сил, ни средств, ни настойчивости и умения, ни исторического времени. На смену французскому проекту приходил бы англо-шотландский. Особая идентичность более бы не отрицалась как пережиток прошлого, украинские язык и культура получили бы определенные права, но в рамках большой русской общности, с сохранением за русским той же роли, которую играл английский в Вели-кобритании. В начале XX в. такая позиция уже представлялась вполне приемлемой самым убежденным русским националистам: «Все русские разных оттенков должны уметь говорить, читать и писать по-русски, – но никогда никто не может иметь ничего и против того, чтобы малороссы умели говорить, читать и писать на своем наречии, а белоруссы – на своем. Костюм, нравы и обычаи Малороссии и Белоруссии иные, чем в России, но они им сродны, а потому должны быть всюду и при всех условиях допустимы». (29) В начале XX в. это понимали уже и при дворе. В феврале 1903 г. на костюмированном бале в Зимнем дворце, посвященном России XVII в., наряду с великорусскими было немало и малорусских костюмов. В. кн. Дмитрий Константинович был одет в костюм полковника Сумского слободского полка, в. кн. Михаил Николаевич – в костюм атамана запорожских казаков, гр. В. Д. Воронцова-Дашкова в костюм малорусской казачки, а министр двора В. Б. Фредерике щеголял в костюме, скопированном с портрета Б. Хмельницкого. (30) Дондуков-Корсаков пытался действовать в этом духе на 40 лет раньше, в самом начале спурта русского капитализма, и это давало его политике большие потенциальные преимущества.

Успех или неудача этого проекта в длительной перспективе зависели бы от устойчивости экономического и политического развития России. Трудно судить, был ли Дондуков-Корсаков сторонником конституционных реформ в России. Во всяком случае, Болгария, где он с марта 1878 г. в качестве русского комиссара возглавлял оккупационное правительство, получила весьма либеральную конституцию. Драгоманов на конституционные реформы в России надеялся, но перспек-тивы украинофильства в случае их проведения оценивал в том же 1878 г. отнюдь не оптимистически: «Конституция в России даст свободу украинской работе... Только эта же конституция даст еще большую свободу и силу московским людям, и они, наверняка, поведут свое дело так, что потянут за собой множество помосковленных (т. е. ассимилированных. – А. М.) людей и на Украине. Некоторое время украинство не погибнет, но станет снова „провинциальным родственником", прихвостнем». (31)

С. Величенко, опубликовавший недавно статью, в которой сравнивается политика английских властей в отношении Шотландии и политика российских в отношении Украины, считает, что разные результаты объясняются прежде всего отсутствием власти закона и неразвитостью гражданских институтов в Российской империи. (32) Всякое выделение одного обстоятельства, как решающего, в ситуации, где действовал целый ряд факторов, может быть оспорено. Но не приходится отрицать его важное значение.

Правительство, и прежде всего сам царь, оказались неспособны верно оценить ситуацию, понять преимущества тактики Дондукова-Корсакова. Применительно к этому эпизоду верно сделанное по другому поводу замечание Валуева: «Свойственная у нас многим, и весьма многим, умственная лень постоянно предрасполагает к выбору простых и потому вообще грубых средств для достижения правительственных целей. Нет ничего проще, чем положиться на одну силу вместо нескольких». (33) Действуя по шаблону сатирических героев Щедрина, Александр II подписал Эмский указ, ставший очередным свидетельством того, что история России может быть рассказана как история плохого управления и его последствий.

Библиография

1 ГАРФ, ф. 109, оп. 50, ед. хр. 85. Л. 92.

2 Весной 1877 новый киевский генерал-губернатор Чертков специально доносил в III отделение, что Громада под руководством П. Житецкого собирает средства для женевских изданий Драгоманова. ГАРФ, ф. 109, оп. 50, ед. хр. 85. Л. 106.

3 См.: Самбук С. М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине XIX в. Минск. 1980. С. 89.

4 Narodowa. 15.07.1876. № 161. Цит. по: Солчаник Р. Lex Jusephovica 1876. 3 приводу 100-ліття заборони українства // Сучасність. 1976. ,№ 5, С. 47.

5 Правда. 31.07.1876. .№ 13—14. С. 500—505. Цит. по: Солчаник Р. Lex Jusephovica 1876. 3 приводу 100-ліття заборони українства... С. 48—53

6 Драгоманов М. П. Автобиография // Былое. Июнь. 1906. С. 197.

7 Савченко Ф. Заборона... С. IX—X.

8 См.: Herlihy P. Ukrainian Cities in the Nineteenth Century // Ivan L. Rudnytsky. Rethinking Ukrainian History. Edmonton, 1981. P. 136—137.

9 См.: Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XIX в.). Т. 2. СПб., 1999. Табл. 4. С. 381.

10 Киевский телеграф. 30.03.1875. № 39.

11 Драгоманів М. Шевченко, українофіли й соціялїзм. С. 145.

12 Савченко Ф. Заборона... С. 226.

13 Драгоманів М. Шевченко, українофіли й соціялїзм. С. 147.

14 См.: Bihl. W. Aufgegangen in Grossreichen: Die Ukraine als osterreichische und russische Provinz // Frank Golchewski (Hrsg.) Geschicte der Ukraine. Gottingen, Vandenhoek & Ruprecht, 1993. S. 149.

15 Woroby P. The Role of the City in Ukrainian History // Ivan L. Rudnytsky. (ed.) Rethinking Ukrainian History. Edmonton, 1981. P. 207.

16 См.: Брук С. И., Кабузан В. М. Численность и расселение украинского этноса в XVIII – начале XX в. // Советская этнография. 1981. № 5. Таблица 3. С. 20—21.

17 Kappeler A. Chochly und Kleinrussen: Die ukrainische landische und stadtische Diaspora in Russland vor 1917 // Jahrbucher fur Gcschichte Osteuropas. 45 (1997). H. 1. S. 48-63. Всего же по переписи 1926 г. на территории РСФСР жило более 7 млн. украинцев.

18 Там же. С. 58.

19 Брук С. И., Кабузан В. М. Численность и расселение украинского этноса... Таблица 4. С. 23.

20 Там же. С. 24.

21 Там же. С. 26, 30.

22 РО РНБ, ф. 600, ед. хр. 1333. Л. 28—28 об.

23. Веаvois. D. Walka o ziemie. 1863—1914. S. 281; Самбук С. М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине XIX в. С. 154.

24 Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1888-х гг. С. 425.

25 Woroby P. The Role of the City in Ukrainian History... P. 208.

26 Guthier S. L. Ukrainian Cities during the Revolution and the Interwar Era // Ivan L. Rudnytsky. (ed.) Rethinking Ukrainian History. Edmonton, 1981. P. 157—159.

27 Guthier S. L. Ukrainian Cities... P. 159.

28 Бернштейн. М. Д. Журнал «Основа» і український літературний процес кінця 50—60-х років XIX ст... С. 191.

29 Ковалевский П. И. Национализм и национальное воспитание в России. Нью-Йорк. 1922. (Перепечатка с 3-го издания – СПб., 1912.) С. 124.

30 Таким образом, ошибается С. Величенко, когда утверждает, что единственная попытка использовать малорусский костюм была предпринята Николаем I в 1827 г. (Velychenko S. Empire Loyalism... Р. 436.)

31 Драгоманів М. Шевченко, українофіли и соціялїзм. С. 157.

32 Velychenko S. Empire Loyalism and Minority Nationalism in Great Britain and Imperial Russia... P. 438—439.

33 Валуев П. А. Дневник 1877—1884 гг. Пг., 1919. С. 61—62.

Глава 12. Субсидия газете «Слово» Галицийские русины в политике Петербурга

         Отдельного обсуждения заслуживает пункт Эмского указа, касавшийся оказания финансовой поддержки издававшейся во Львове газете «Слово». Это была первая попытка властей систематически влиять на галицийских русинов, хотя борьба Вены, Петербурга и поляков за умы и души жителей Восточной Галиции или, как нередко предпочитали говорить в Москве и Петербурге, Червонной Руси шла уже давно.

В ходе революции 1848 г. при поддержке австрийского губернатора Галиции Ф. Стадиона в противовес активизации польского национального движения были созданы Головна Руська Рада и львовская Матица. Чуть позже, в 1849 г., марш через Галицию бесконечных николаевских полков, отправлявшихся подавлять венгерскую революцию, оставил глубокий след в умах местного населения. «Русское вмешательство в венгерскую кампанию надолго оставило импозантное впечатление в Галиции, через которую проходили русские войска. Они напомнили о существовании в могущественном соседнем государстве „руской веры" и „руского языка", довольно близкого к книжным элюкубрациям галичан», – замечает Грушевский. (1)

В среде галицийских русинов вплоть до начала XX в. шла острая борьба по вопросу об идентичности. Канадский историк П. Р. Магочи отметил, что символична в этом смысле судьба членов знаменитой «руськой троицы», первых русинских «будителей» М. Шашкевича, Я. Головацкого и И. Вагилевича. Рано умерший Шашкевич остался вполне верен объединявшей их до 1848 г. идее исключительной русинской идентичности. (Оговоримся, что некоторые исследователи считают его предшественником народовцев). Я. Головацкий позднее склонился к малорусско-русской версии множественной идентичности, а Вагилевич к украинско-польской. (2) Влияние ориентации, которая видела будущее русинов в полонизации, к 60-м гг. практически сходит на нет. Наиболее заметными остаются с тех пор два течения – так называемые москвофилы или русофилы, отстаивавшие идею принадлежности галицийских русинов к большой русской нации, и народовцы, считавшие русинов частью особого украинского народа. С 70-х гг. часть польских политиков, как и австрийские власти, начинает поддерживать народовцев в противовес русофилам. (3)

В более либеральной монархии Габсбургов национальная активность рано приобретает легальные организационные, в том числе и политические формы. С 60-х гг. украинский язык используется в сейме. К работавшей не слишком активно львовской Матице добавилось в 1868 г. общество «Просвита», а с 1873 г. стараниями главным образом деятелей из российской части Украины Общество им. Шевченко (с начала 1890-х – Научное общество им. Шевченко). (4)

Попытки влиять на настроения галицийских русинов с русской стороны иногда приобретали форму распространения слухов, враждебных польским землевладельцам. Летом 1872 г. это привело даже к возникновению первой в истории Галиции стихийной забастовке сельскохозяйственных наемных рабочих, поверивших, что австрийский император, обидевшись на поляков, отдал Галицию царю, который вот-вот пришлет казаков, а те будут бесплатно раздавать хлеб. (5) Русофильские деятели в Галиции получали из России спорадические субсидии. Сперва это были сугубо частные пожертвования – в 1866 г. значительную сумму выделил, например, М. Погодин. С конца 1860-х гг. периодическую поддержку русофилам оказывают Славянские благотворительные комитеты. (6) Если Московский и Санкт-Петербургский комитеты делали это в рамках общей помощи австрийским славянам, то Киевский практически целиком сосредоточил свое внимание на Галиции. Опосредованным образом в этом участвует и правительство, поскольку Славянские комитеты субсидировались МНП.

Как справедливо замечает подробно исследовавшая этот вопрос В. Вендланд, интерес к галицийским русинам был свойствен лишь консервативно-славянофильской части русского общественного мнения и не вылился в широкое и активное общественное движение. (7)

«Идея, что поддержка русофилов должна быть систематической и идти прямо от государства, была выдвинута Юзефовичем и обоснована тем, что поляки оказывают такую поддержку газете «Правда» и обществу «Просвита». В очередной раз решение принималось лишь как реакция на схожие действия противника, в определенном смысле как их имитация. В вопросах националистической политики власти империи по-прежнему оставались в роли учеников, причем довольно нерадивых.

«О русофильской ориентации львовской газеты «Слово» говорилось еще в письме Н. Ригельмана Д. Толстому от 1874 г. Киевский отдел Славянского благотворительного комитета, в котором Ригельман председательствовал, уже давно оказывал поддержку русофильски настроенным галичанам. Затем Юзефович в своих записках для Совещания и в подготовленном им проекте указа настойчиво подчеркивал необходимость субсидии для «Слова». Этот пункт вошел в окончательный вариант Эмского указа, и Потапов, сообщая Юзефовичу письмом от 18 мая 1876 г. об успехе их общей интриги, спрашивал Юзефовича о том, сколько нужно дать денег. «Ввиду той пользы, которую он (орган русофилов. – А. М.) может принести в борьбе с врагами нашего народного единства, – отвечал Юзефович 5 июня, – я полагаю, что скупиться нам не следует [...] Я думаю, что 2000 гульденов». (8) Передавать деньги редактору «Слова» Юзефович предлагал через русское посольство в Вене, которое само должно было подыскать удобный тайный канал. Потапов доложил эти соображения царю и тот утвердил их 27 июня 1876 г. (9) Через месяц, 24 июля первая субсидия «Слову» была отправлена послу Е. П. Новикову в Вену.

Однако прибывший в Петербург в конце 1879 г. издатель «Слова» Вен. Площанский обратился к тогдашнему министру внутренних дел Макову с жалобой, что в 1876—1879 гг. он назначенной ему субсидии не получал. (10) Документы не содержат ответа на вопрос, куда же девалась каждый год 1000 рублей, соответствовавшая 2000 гульденов. Запрошенный на этот счет Маковым 10 января 1880 г. новый начальник III отделения А. Р. Дрентельн, человек инициативный, решил не только заняться поиском пропавших денег, но и поинтересоваться содержанием газеты и ее распространением. Его запросы и то, кому они были направлены (киевский генерал-губенатор М. И. Чертков и варшавский П. Е. Коцебу), обнаруживают весьма любопытное обстоятельство – Дрентельна в первую очередь интересовала степень влиятельности газеты в Российской империи, а не в самой Галиции, в противном случае запрос нужно было посылать послу в Вене. Ответы были весьма неутешительны. Чертков, вообще похвалив газету, сообщил, что в Киеве выписывается 5-8 экземпляров, и еще один – в Волынской губернии. (11) Коцебу также сообщил о крайне ограниченном распространении газеты в Царстве Польском и решительно высказался за отмену субсидии, предложив оставить только пособие в 500 руб. по линии МНП. Он подчеркнул, что «полного единомыслия между карпатско-русинской партией и задачами и целями русского правительства далеко не существует», что цели русинской партии «чисто сепаратистические». Как следствие, газета не давала того антиукраинофильского пропагандист-ского эффекта, на который власти, судя по всему, рассчитывали, а потому смысл всего мероприятия, по мнению Коцебу, сводился к поддержке «борьбы русинского элемента против польского в Галиции». Коцебу полагал, что вопрос, стоит ли на это тратить деньги, заслуживал специального нового обсуждения. (12) 12 сентября 1880 г. недавно назначенный министр внутренних дел М. Т. Лорис-Меликов приказал прекратить выплату субсидии «Слову».

Эта история, даже если отрешиться от ее криминальной стороны, еще раз демонстрирует, во-первых, крайнюю неэффективность политики властей, поинтересовавшихся, на что идут довольно существенные деньги, лишь через четыре года после начала выплат. Во-вторых, она свидетельствует, что по крайней мере некоторые высокопоставленные чиновники интерпретировали планы, связанные со «Словом», не в наступательном, а в оборонительном духе – от газеты ждали не столько усиления русского влияния в Галиции, сколько противодействия украинофильству в Юго-Западном крае. Напомню, что и Юзефович с самого начала подчеркивал именно роль газеты в борьбе с «врагами народного единства».

Это не единственный эпизод, когда мерам охранительного характера отдавался приоритет. Можно сказать, что этот подход доминировал в 60—70-е гг. В 1866 г., во время австро-прусской войны, русский посол в Вене Э. Г. Штакельберг направил канцлеру А. М. Горчакову два послания, касавшихся русской политики в отношении Галиции. Первое датировано 16 марта и посвящено возможным вариантам поведения России в случае, если Наполеон III возобновит уже делавшиеся им в 1859 г. предложения о передаче Галиции России в рамках широкой дипломатической комбинации, касавшейся также Венеции и дунайских княжеств. Штакельберг указывал на различные pro et contra. К позитивным последствиям возможного присоединения Галиции он относил более удобную границу по Карпатам и облегчение ассимиляторской политики, которую «затрудняет теперь развитие автономии в Лемберге». «Моральная поддержка руссинов» (во французском оригинале Штакельберг использует австрийский термин Ruthenen) облегчила бы, по его мнению, это присоединение. И все же, в конечном счете, Штакельберг призывал отказаться от этой возможности как добавляющей новые проблемы при управлении и без того обширной территорией империи. (13) Планы аннексии Галиции не исчезли oкончательно с повестки дня в Петербурге, но было бы ошибкой полагать, что они были приоритетны и Россия была готова воспользоваться любой возможностью для их осуществления.

В октябре 1866 г. Штакельберг возвращается к теме Галиции в связи с назначением сторонника полонизации галицийских русинов Ю. Голуховского наместником провинции. Он сожалеет о кампании, поднятой в русской печати против этого назначения, и призывает «не будить внимания Австрии к руссинам, которые, может быть, упали бы в наши руки как спелый плод в результате неосторожной терпимости венского кабинета к полонизму». Горчаков сделал здесь на полях пометку «вполне справедливо». (14) В качестве приложения Штакельберг переслал Горчакову написанное уже по-русски донесение консула в Бродах, сообщавшего о «непомерном ропоте между Руссинами», которые недовольны планами австрийского правительства «заставить их пожертвовать своим именем Русского и слиться со всегда ненавистной им польской нациею». (15) Любопытно, что Горчаков велел показать эти донесения военному министру Д. Милютину. (16)

Здесь мы в очередной раз сталкиваемся с проблемой пограничного положения территории Украины, при котором разные центры силы внимательно следили за политикой друг друга в отношении местного населения и надеялись воспользоваться ошибками соперника. Очевидно, что и Вена, и поляки после отказа большинства их политиков от стратегии полонизации галицийских русинов имели значительно больше пространства для маневра в этой игре, чем Петербург, стремившийся непременно утвердить общерусскую идентичность среди миллионов подвластных ему малоруссов. Очень явственно проступает здесь и механизм, описанный П. Салинсом па примере Каталонии, когда идентичности и лояльности населения разделенной границей этнической группы формировались не только и порой не столько на базе симпатии к одному из центров силы, сколько на основе антипатии к сопернику. (17)

В конце 1871 г. русский посол в Вене Новиков обратился в МИД с проектом учреждения консульства в Кракове или Львове. Он ссылался на то, что эти города относятся к числу «главных центров и, так сказать, пульсовых жил национальной жизни составляющих Австрию народностей», и отмечал, что «присутствие в Галиции многочисленного преданного нам руссинского населения доставит этому консулу несомненное политическое значение». Новиков, однако, обращал внимание начальства на то, что Австрия безусловно потребует взаимности, то есть права учредить свое консульство в Киеве или «в другом центральном пункте Западной России». Последнее соображение отмечено на полях адресатом – начальником канцелярии МИД В. И. Вестманом или самим министром Горчаковым. Именно по этой причине канцлер решил не давать делу хода. (18)

Ситуация постепенно меняется в 80-е гг., когда военные круги империи все более определенно начинают смотреть на Австро-Венгрию как на потенциального противника. В их планах этнический состав приграничных областей играл важную роль. Не случайно именно военный министр Д. Милютин, вообще бывший ближайшим союзником Лорис-Меликова, с его решением в отношении «Слова» не согласился и в марте 1881 г. добился возобновления субсидии, причем в утроенном размере. (20)

В целом политика царских властей по отношению к проблеме галицийских русинов была не просто пассивной, но обреченной на поражение. Одна из наиболее слабых ее сторон, по верному замечанию Дж.-П. Химки, состояла в заведомо невыгодном кадровом обмене. На деле Петербург рассматривал Галицию не столько как сферу, где нужно последовательно укреплять свое влияние, сколько как источник рекрутации кадров для империи. Пророссийски настроенные деятели десятками выезжали в Россию. По подсчетам В. Вендланд, только в Холмскую область переселились, главным образом в 1866—1870 гг., 136 галицийских духовных лиц, из них 42 семинариста. Остро ощущавшаяся в ходе реформ Д. Толстого нехватка преподавателей древних языков также в значительной мере восполнялась за счет галичан. Часто переселенцы получали места за пределами Украины, и тем самым их влияние если не сводилось к нулю, то резко уменьшалось. (Я. Головацкий, например, после переезда в Россию получил место в Вильно.) Между тем из России в Галицию выезжало немало украинофилов, которые затем играли важную, порой ключевую роль в галицийской политике. Достаточно назвать имена Драгоманова, который хоть и задержался в Галиции ненадолго, но из Женевы поддерживал с ней тесные связи, позднее М. Грушевского и Д. Донцова.

С 1882 г., в условиях нараставшей напряженности в отношениях между Россией и Австро-Венгрией, галицийские русофилы подвергались жестким репрессиям польской администрации и Вены. В этом году во Львове прошел большой политический процесс над русофильскими деятелями. В. Вендланд справедливо отмечает, что «львиная доля» финансовой помощи русофилам из российских государственных источников поступает только после Львовского процесса, когда последние уже находились в глухой обороне. В результате Галиция в последние десятилетия ХІХ в. стала если не политическим, то культурным украинским Пьемонтом, со все более мощной издательской базой, с украинскими научными и просветительскими учреждениями (существенно подпитывавшимися как интеллектуально, так и финансово из российской Украины), а позднее и политическими партиями, которые возникли на десятилетие раньше, чем в Российской империи. Это обстоятельство было одним из важных факторов, способствовавших поражению ассимиляторского проекта.

Вместе с тем нужно отметить, что такая роль Галиции во многом была обусловлена развитием украинофильского движения в Российской империи. Галиция в значительной мере стала плацдармом украинского национального движения, но его инициатором и главной движущей силой она стать не могла. Если бы развитие России в политическом и экономическом отношении было настолько успешным, что осознание выгод единства решительно перевешивало бы в малорусском обществе сепаратистские настроения, то в экономическом отношении более медленно развивавшаяся Галиция не смогла бы получить такого политического влияния, даже несмотря на усилия Вены и части польских политиков, в последние десятилетия XIX в. поддерживавших галицийских украинофилов. (22)

Примером для сравнения может здесь послужить горная часть Шотландии, по типу своего отстающего экономического развития весьма напоминавшая, по замечанию Т. Нэйрна, Центральную Европу. Сепаратистские настроения ее жителей не получили поддержки у населения равнинных районов, понимавшего преимущества единства с Англией, и, как следствие, не смогли перерасти в сколько-нибудь сильный шотландский национализм. (23) Другой пример, структурно даже более близкий к нашему, рассмотрен П. Салинасом в уже упомянутой книге о Каталонии. Исключительная каталонская идентичность постепенно утверждалась в XIX в. по испанскую сторону границы. Однако существенного влияния на настроения во французской части Каталонии это не оказало, потому что в экономическом отношении и с точки зрения доступных им как гражданам Франции политических прав каталонцы по французскую сторону границы находились в заметно более выгодном положении. (34)

Библиография

1 Грушевский М. С. Очерк истории украинского народа. СПб., 1904.

2 Magocsi P. R. The Ukrainian National Revival: A New Analytical Framework // Canadian Review of Studies in Nationalism. Vol. XVI 1989 Ns 1—2. P. 57.

3 Наиболее полно борьба вокруг проблемы идентичности галицийских русинов рассмотрена в: Himka J.-P. The Construction of Nationality in Galician Rus: Icarian Flifhts in Almost all Directions. Доклад на 3-м конгрессе МАУ, август 1996 г., и монографии Wendland V. Die Russophilen in Galicien. Ukrainische Konservativen. (В печати.) См. также: Миллер А. Внешний фактор в формировании национальной идентичности галицких русинов // О. Хаванова (ред.). Австро-Венгрия: интеграционные процессы и национальная специфика. М.. 1997; Середа О. Місце Росії в дискусіях щодо національної ідентичності галицьких українців у 1860-1867 роках // Россия—Украина: история взаимоотношений. М.. 1997.

4 Подробно о Матице, а также статистические данные о «Просвите» и НТШ см. в: Стеблий Ф. Л, Криль М. М. Галицкая матица во Львове // И. Лещиловская (ред.) Славянские матицы, XIX век. Т. 1. М., 1996.

5 Подробно см.: Миллер А. Украинские крестьяне, польские помещики, австрийский и русский император в Галиции 1872 г. // А. С. Стыкалин (ред.). Центральная Европа в новое и новейшее время. М., 1998. С. 175—180.

6 «Слово» получило 500 рублей в 1868 г., вдвое меньше в 1869 и 300 руб. в 1870 г. Обещания увеличить поддержку и сделать ее регулярной так и остались невыполненными. См.: Tanty M. Kontakty rosyjskich komitetow slowianskich ze slowianami z Austro-Wegier (1868—1875) // Kwartalnik Historyczny. 1964. N 1. S. 69.

7 Wendland V. Die Russophilen in Galicien. Ukrainische Konservativen. гл. 5. Rusland und die Russophilen. (В печати.) Это резко контрастирует, например, с принявшим действительно массовый характер движением за присоединение Шлезвиг-Гольштейна к Германии. Специальные общества за единство Шлезвиг-Гольштейна с Германией возникли в десятках городов.

8 ГАРФ, ф. 109, оп. 50, ед. хр. 85. Л. 66—66 об.

9 Там же. Л. 67.

10Там же. Л. 126.

11 ГАРФ. ф. 109, оп. 50. ед. хр. 85. Л. 137. 2000 гульденов составляли примерно 1000 рублей, Чтобы верно оценить масштаб этой суммы, выделенной правительством империи, укажем, что объединявшая несколько десятков человек Киевская Громада послала Драгоманову на издание его журнала 1500 руб. в 1876 и по 3000 в 1877 и 1878 гг. См.: Рябінін-Скляревський О. Київська Громада 1870-х років // Украина. 1927. Кн. 1/2. С. 146.

12 ГАРФ, ф. 109, оп. 50, ед. хр. 85. Л. 135—136 об.

13АВПРИ, ф. 133, оп. 469, ед. хр. 218. Л. 208-209.

14 Там же. Л. 303 об.

15 Там же. Л. 306 об.

16 Там же. Л. 301.

17 Sаhlins P. Boundaries... Р. 109

18 АВПРИ, ф. 155, оп. 241, ед. хр. 34. Л. 10—12 об. Письмо Е. П. Новикова начальнику канцелярии МИД В. И. Вестману от 25.11.1871.

19 Там же. Л. 13.

20 Савченко Ф. Заборони... С. 171172.

21 Himka J.-P. The Construction of Nationality in Galician Rus: Icarian Flifhts in Almost Аll Directions. Доклад на 3-м конгрессе МАУ, август 1996 г.

22 Это прекрасно понимал Грушевский, который неизменно при первой возможности старался перенести свою деятельность из Львова в Киев как до революции 1917 г., так и после.

23 См.: Nairn T. Scotland and Europe // Geoff Eley and Ronald Grigor Suny (eds.). Becoming National. N. Y., Oxford: Oxford Univ. Press, 1996. P. 92—93.

24 Sаhlins P. Boundaries... P. 290—291.