Текст книги "Рабин, он и в Африке Гут"
Автор книги: Алексей Лютый
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Слушай, Сеня, а может быть, у тебя пес просто рыбы захотел? – сделал предположение Жомов.
– Нет, не думаю, – ответил за Рабиновича Андрюша, подозрительно принюхиваясь. – Судя по запаху, эту рыбу выловили тогда, когда Моисей родился. Может быть, Мурзик нас сюда и привел потому, что от всех стариков одинаково пахнет. Что от рыбы, что от Моисея.
– Покупайте рыбку. Свеженькая, только что из Нила, – явно не расслышав того, о чем говорили менты, завопил продавец, сунув под нос Рабиновичу один из самых вонючих экземпляров.
– Да пошел ты своей рыбой фараона кормить! – рявкнул в ответ расстроенный Сеня.
В ответ на такое предложение торговец, счастливо улыбнувшись и подхватив корзину с лежалым товаром, умчался в неизвестном направлении – видимо, понял предложение Рабиновича буквально и помчался во дворец. О том, как его там встретили, история умалчивает. Зато скрывать от потомков, что именно предприняли менты для поиска Моисея, она не стала. А метод был прост, как все гениальное. Исчерпав технические возможности Мурзика, трое друзей стали шляться по базару и спрашивать у каждого встречного-поперечного, не видели ли они Моисея.
В итоге только на одном базаре отыскалось восемь штук Моисеев. Двое из них торговали фруктами, один был старьевщиком. Еще двое оказались брадобреями и непримиримыми врагами, поскольку их палатки располагались друг против друга. Остальные тоже занимались какой-то ерундой, но искомого патриарха среди восьми Моисеев не оказалось. Матерясь от души, менты вынуждены были расширить район поисков сначала до размеров внутреннего города, а затем перебрались и в нищую слободу.
– Моисей с Аароном? – переспросил у ментов первый же встреченный житель. – А чего их искать? Вон они на площади митинг проводят.
Сеня облегченно вздохнул и поспешил в указанном направлении. Друзья поспешили за ним, при этом Ваня Жомов, брезгливо перешагивая через мусорные кучи, внимательно поглядывал по сторонам и решал, не привлечь ли кого к ответственности за беспорядки на улицах. Может быть, будь у него побольше времени, он и устроил бы аборигенам субботник, но Сеня так торопился, что Ваня ничего определенного придумать просто не успел.
Площадь в центре нищего пригорода Мемфиса была загажена чуть меньше узеньких улиц и внешне напоминала какое-нибудь лобное место российского деревенского масштаба. В центре площади возвышался деревянный помост, видимо, одновременно служивший и эшафотом, и праздничной трибуной. На этом постаменте над толпой из пяти человек возвышались Моисей с Аароном. Причем первый гневно потрясал посохом, а второй с жаром говорил, поражая своим красноречием зевающих от скуки слушателей.
– Доколе терпеть нам, братья, бесчинства фараона и его приспешников?! – вопил с трибуны Аарон. – Пока мы гнем спины на кирпичных заводах, египтяне жиреют, пользуясь плодами наших трудов. Мы недоедаем и нуждаемся, создавая своими руками памятники архитектуры, но проклятым эксплуататорам и этого мало. Вот увидите, наши деяния они присвоят себе, и потомки никогда не узнают, что все в Египте, начиная от самого последнего корявого сфинкса, кончая пирамидой Хеопса, строили именно мы…
Увидев появившихся на площади ментов, старец замолчал и вопросительно посмотрел на Моисея. Аарон явно не знал, как реагировать на их появление: то ли осыпать проклятиями, то ли, напротив, вознести до небес, указав собравшимся на то, что даже странные чужеземцы понимают и сочувствуют их бедам. В ответ на его взгляд Моисей только пожал плечами. Дескать, решай сам, в вопросах пиара я полный профан.
Аарон задумался. Видимо, этому старцу редко приходилось самостоятельно, без ценных указаний Моисея, принимать решения по ключевым вопросам. Пока он размышлял, все пять человек, внимавшие пламенным речам старца, решили, что митинг закончен, и разбрелись кто куда. А когда Аарон наконец придумал, как использовать для своей выгоды появление ментов, и открыл рот, собираясь продолжить митинг, перед трибуной никого, кроме троих друзей, уже не было.
– Ну и что мы там стоим? – поинтересовался Рабинович, глядя на старцев снизу вверх. – Вы чего-то от нас хотели? Вот и спускайтесь вниз. Обсудим, чем мы вам сможем помочь.
– Г-г-г-г… – привычно затянул Моисей, но тут же оборвал себя. – Тьфу ты! С-с-с…
– Спасибо вам за то, что решили откликнуться на наши мольбы, – покосившись на брата, перевел Аарон. – Суть проблемы состоит в том, что…
– Так, блин, митинговать кончай! – оборвал его Ваня Жомов. – Тебе же по-русски сказано, что проблемы надо обсудить. Это значит, что мы идем в кабак и бухаем…
– За ваш счет, – вставил Сеня.
– …Пока чего-нибудь не придумаем, – закончил свою речь омоновец. – Вопросы есть?
– А почему за наш счет? – поинтересовался Аарон.
– Потому, что не за наш, – лаконично ответил Ваня. – Тупые вы, что ли?
Старцы переглянулись и пожали плечами. Жомовские объяснения по поводу оплаты за выпивку их явно не устроили, но выбирать братьям было не из чего. Для решения своей проблемы Аарон с Моисеем нуждались в помощи ментов и поэтому были вынуждены согласиться на их условия. Впрочем, спускаясь с трибуны-эшафота, оба дали себе слово, что сегодня платят за ментов в первый и последний раз… Ох, плохо они знали Рабиновича!
Трое ментов, дождавшись, пока старцы спустятся вниз, развернулись в сторону постоялого двора, но патриархи их остановили. Указав на какую-то забегаловку подозрительного вида, расположенную прямо на площади, Аарон заявил, что в ней разговаривать будет удобнее. Дескать, и народу там поменьше, и идти далеко не нужно, да и цены не так кусаются.
– Интересно, а если бы платили мы, вы бы тоже этот кабак выбрали? – язвительно поинтересовался Рабинович. – Или решили бы фараоновской кухни отведать?
Моисей сердито стрельнул в его сторону глазами, но отвечать на провокационный вопрос не стал. Аарон тоже смолчал, поскольку своего мнения не имел, а переводить с моисеевского на человечий было нечего. Прошествовав в кабак, патриархи выбрали уединенный стол в самом глухом углу, и Аарон, почтительно усадив брата на скамью, пошел заказывать выпивку.
Трое ментов расположились напротив патриарха. К их удивлению, отвратно выглядевшая снаружи забегаловка внутри оказалась удивительно чистой и уютной. Конечно, роскошью «Метрополя» или даже шиком египетского трактира при постоялом дворе здесь и не пахло, но и на свинарник кабак походил мало. Земляные утоптанные полы были застланы чистой соломой, столы оказались тщательно выскоблены, а из кухни тянуло аппетитным запахом жаркого. Попов облизнулся.
– Аарон, пожрать не забудь заказать, – потребовал он у патриарха.
Тот резко обернулся, явно собираясь возразить, что о еде предварительно договоренности не было, но увидел Андрюшино выражение лица и промолчал. С существом, выглядевшим настолько голодным, спорить о пище было опасно – запросто можно по морде схлопотать или, что еще хуже, стать жертвой редкого в Египте случая каннибализма. Аарон горестно вздохнул и, погремев кошельком, заказал у кабатчика легкий обед. Настолько легкий, что Попов, увидев его, гневно собрал все тарелки в кучу и сожрал все один. Благо ему никто не возражал – менты не были голодны, а патриархи спорить просто не решились. Единственным, кто потребовал свою долю, оказался Мурзик. Андрюша хотел было зажать ее и не делиться, но вовремя вспомнил о чувстве долга и уделил четвероногому другу малую толику своего обеда.
Почти одновременно с пищей кабатчик притащил к столу и пять кружек с выпивкой. Едва он поставил их на стол, как Сеня, сунув в одну из кружек свой длинный нос, удивленно заморгал глазами. Попов сделал то же самое, а вот Ваня, совершенно не интересуясь содержимым питейных емкостей, залпом влил в себя добрую половину порции и тут же, поперхнувшись, выплюнул ее на пол. Мурзик отскочил в сторону и обругал омоновца последними собачьими словами.
– Это чего, бля, такое? – не обратив на него внимания, рявкнул Жомов и ткнул кружку под нос Аарону.
– Молоко, – заглянув внутрь, констатировал патриарх. – Свежее, коровье. Извините, но верблюжьего еще не подвезли.
– Молоко, говоришь? Ну я сейчас тебе, гад, покажу молоко! – зарычал Ваня и отстегнул от пояса дубинку.
– Жомов, успокойся, – остановил его Рабинович, а затем повернулся к патриархам. – Видите ли, уважаемые, говоря о выпивке, мы имели в виду не вообще любую съедобную жидкость, а именно алкоголь. Будьте добры, исправьте свою ошибку, иначе мой бешеный друг может с расстройства наломать дров. Причем в качестве расходного материала станет использовать ваши собственные кости. Вы уж не рискуйте. Он у меня слишком впечатлительный!
Аарон посмотрел на Жомова и решил, что Сенины слова явно не лишены смысла. Поднявшись с места, он со скоростью курьерского поезда помчался к кабатчику и мгновенно вернулся назад, самолично притащив к столу три вместительные кружки. Жомов принюхался и, удовлетворенно кивнув головой, попробовал их содержимое на вкус. Качество выпивки его вполне устроило, и опальный патриарх тут же был прощен. Облегченно вздохнув, Аарон, под пристальным взглядом Моисея, начал излагать ментам суть мучавшей патриархов проблемы.
Рассказ свой патриарх начал с самого начала. То есть с рождения Моисея. Несколько секунд менты слушали его, а затем Сеня попросил Аарона опустить ненужные подробности и перейти к сути. Патриарх вздохнул и выбросил из повествования значительный кусок, перескочив с детства Моисея к его юношеству. Это снова не устроило ментов, но, как они ни старались, полностью исключить из рассказа жизнеописание брата Аарон наотрез отказался. Так и пришлось друзьям выслушивать биографию старца.
Аарон заливался соловьем, рассказывая о том, как Моисей жил во дворце фараона, как совершил убийство, спасая одного из своих соплеменников, и, спасаясь от правосудия по-египетски, вынужден был бежать из страны. Едва борясь со сном, менты услышали о встрече Моисея с семью дочками Рагуила, закончившейся женитьбой на одной из них. Помирая от скуки, узнали, как Моисей пас овец и тосковал по дворцовой роскоши, и встрепенулись только тогда, когда Сеня, не дождавшись от старцев продолжения банкета, заказал выпивку сам, а Аарон, наконец, перешел к делу.
– И вот, когда Моисей пас овец у горы Хорив, явился ему господь из горящего тернового куста, – отхлебнув молока, проговорил Аарон торжественно. – И сказал Моисею господь…
– Слушай, оставь высокий слог для потомства, – поморщился Сеня. – Давай попроще. А то уши вянут.
Старец обиделся на то, что его красноречие не было оценено чужестранцами, но манеру разговора сменил. Он рассказал друзьям о том, что на Моисея была возложена миссия спасти еврейский народ от тирании фараона, уведя людей из страны. А для этого нужно было навешать правителю Египта кучу лапши на уши по поводу различных вероисповеданий и жизненно важного для соплеменников Моисея богослужения в пустыне.
Оба патриарха попытались это сделать, но фараон оказался глух к их мольбам. Показав братьям план пятилетнего развития Египта, он заявил, что темпы строительства не позволяют устраивать многодневных праздников, и предложил Моисею устроить богослужения на пустыре за кирпичным заводом. Тот, естественно, отказался, заявив, что если фараон не отпустит евреев молиться, то профсоюз строителей устроит забастовку и сорвет все долголетние планы правительства страны.
– И как? Фараон испугался? – поинтересовался Рабинович, пока Аарон промачивал пересохшее горло.
– Ни фига! – в сердцах ответил старец. – Они там, гады, все куплены давно. Понастроили себе вилл на берегу Нила и даже слышать не хотят о том, чтобы помочь простым рабочим, – Аарон горестно вздохнул. – В общем, никто нас слушать не стал. И теперь, если вы не поможете, мы просто не знаем, что делать дальше. Вы наша последняя козырная карта.
– А что сами рабочие по этому поводу думают? – поинтересовался практичный Попов.
– Рабочие? – переспросил старец и снова горестно вздохнул. – А они и не хотят никуда уходить. Говорят, что ничего хорошего в пустыне нет, а их и тут неплохо кормят. Может быть, они вас послушают, если вы им расскажете о том, как хорошо за границей живут.
– Ладно, посмотрим, что можно будет сделать, – проговорил Сеня, поднимаясь из-за стола. – Только завтра. Сейчас уже все равно слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Встретимся утром и наметим план мероприятий, – и, попрощавшись с патриархами, менты отправились на постоялый двор. Им нужно было без назойливого зудения Аарона решить, что делать дальше.
ЧАСТЬ II
Не ходите, дети, в Африку гулять!..
Глава 1
Вот такая ситуация у нас сложилась. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Но кто же знал, что эти наглые эльфы на такую беспринципную подлость решатся?! Спрашиваете, о чем это я? Да все о том же! Это мои менты не привыкли много вопросов задавать, а я пес мыслящий. Мне, прежде чем начать что-то делать, осознать всю глубину поставленной задачи требуется. Вот я и не вмешивался ни во что, пока после визита Лориэля мои соратники метались по Мемфису в поисках Моисея.
Сеня – мужик чумной, конечно, он и меня к этому делу поначалу припахать попытался, но не на того напал. Делать мне больше нечего, кроме как ко всяким дряхлым старцам принюхиваться да запахи их запоминать. Конечно, если бы я тогда знал, что мы с Моисеем одной веревочкой связаны и наш визит в Древний Египет совсем не случаен, я бы этому пню замшелому больше внимания уделил. А так запомнил только, что от старика рыбой пахло. Вот и привел Рабиновича на базар, когда он от меня потребовал след взять.
Ну да ладно. Это все дела минувших дней. Сейчас перед нами совсем другие задачи поставлены. Хотя, если честно, я не пойму, как мы их выполнять будем, если толком не знаем, что вокруг происходит. Ну посудите сами! Этот оборзевший Оберон (дайте мне только до него добраться!) непонятно с какого перепугу зашвырнул нас в параллельную вселенную. Если раньше мы хоть знали, за какие грехи мыкаться по разным мирам должны, то теперь нас просто зашвырнули в параллельный мир, словно слепых щенков, и бросили, ничего не объясняя. Не знаю, как у моих ментов, но у меня целая куча вопросов к этому треклятому Оберону, кот его подери, имеется.
Во-первых, какое право имела эта эльфийская свинья без нашего согласия нашей же судьбой распоряжаться? Конечно, можно сказать, что мои менты и сами путешествовать хотели. Попов вон даже эликсир Мерлина воспроизвести пытался! Но это не значит, что перед нашей отправкой с нами даже место высадки милицейского десанта согласовывать не надо.
Во-вторых, почему именно мы должны заниматься выводом израильских войск… тьфу, ты! …рабов с территории Египта? Насколько мне помнится, раньше мы собственные ошибки исправляли и до сих пор в добровольную службу спасения миров не записывались. Лориэль говорил, что для этих целей у Оберона своя собственная армия имеется. Так почему мы за них всю грязную работу делать должны?
В-третьих, хоть я пес религиозно и не подкованный, но кое-что о Моисее слышал. Насколько мне известно, Сениных предков из Египта он самостоятельно увел. Так что же теперь случилось, зачем ему наша помощь для этого понадобилась? Причем не в нашей вселенной, а в каком-то забытом богом параллельном мире? Что-то тут не вязалось, и это что-то мне не нравилось.
В общем, вопросов у меня было много, а ответов – ни одного! Жалко, конечно, что Ваня своим перегаром нашего персонального эльфийского хама вдрызг напоил. Может быть, останься тот трезвым еще несколько минут, объяснил бы нам подробнее, что вокруг происходит, но теперь об этом говорить поздно. Теперь придется, как и у нас в отделе, делать то, что скажут, и вопросов не задавать. Вот только сомневаюсь, чтобы мои менты согласились с ордой соплеменников Моисея сорок лет по пустыне мотаться. Это вчера все мы в шоке от такого известия были и ничего умного придумать не могли, но лично я не сомневался, что утром все изменится. Что, собственно говоря, и произошло!
После разговора с Моисеем мои менты вернулись на постоялый двор, где их с нетерпением ждал жаждавший знаний Нахор. Экс-караван-баши, ныне просто перс и ученик Рабиновича, со всех ног с такой скоростью бросился к своему сенсею, что едва не отдавил мне хвост. Пришлось на него гавкнуть, призывая к порядку, и Нахор, к моему вящему удовольствию, полчаса поочередно извинялся то передо мной, то перед моим хозяином. Я-то маленького перса слушал, а вот Сеня просто отмахнулся от него рукой. Да оно и понятно! Некогда его светлости на всяких там мелких людишек внимания обращать – оне-с думу думают!
Жомов, как водится в таких случаях, для улучшения работы серого вещества предложил смазать оное некоторым количеством алкоголя. На что тут же получил отказ. Причем выраженный в самой жесткой форме! Рабинович, едва услышав о выпивке, так на омоновца накинулся, что, будь мой хозяин не в ментовской форме, а в шерсти, с клыками и на четырех лапах, я бы решил, что он Ваню загрызть собирается. Жомова такая перспектива явно не устраивала, тем более что никакой гарантии отсутствия у Рабиновича бактерий бешенства Ваня не имел. Поэтому он предпочел заткнуться и о выпивке больше не вспоминать.
После того как страсти по вину улеглись, мои менты чинно уселись за одним из столиков в углу. Трактир вечером был переполнен. Видимо, из-за того, что завсегдатаи уже распустили слух о разгоне диких ливийцев, половина населения Мемфиса примчалась сюда, чтобы посмотреть на грозных чужестранцев. Едва мы расположились в углу, как вокруг тут же собралась толпа аборигенов, от любопытства едва не заглядывающая в рот моим ментам. Естественно, проводить совещание в таких условиях было невозможно.
Сердитый Сеня рыкнул на зевак, разгоняя их по остальным, не занятым нами углам. Аборигены разбежались, едва не растоптав маленького Нахора, затертого толпой и безуспешно пытавшегося прорваться к своему сенсею, но уютнее вокруг от этого не стало. В итоге, молча посидев за столом минут двадцать, Сеня плюнул на все и пошел спать, потребовав от Жомова с Поповым утром прийти к нему в апартаменты. Самодержец, кот его дери!
Я, естественно, отправился следом за хозяином и всю ночь не сомкнул глаз, поскольку то и дело кто-то подбирался к двери. Сомневаюсь, что нас пытались ограбить. Видимо, излишне любопытные местные жители пытались узнать, не спят ли странные чужеземцы на потолке, но мне от этого было не легче. Сеню будить не хотелось, поэтому приходилось рычать тихо, но грозно. Хотя утром я об этом пожалел. Может быть, нужно было один раз гавкнуть как следует, чтобы раз и навсегда избавиться от любопытных. А так всю ночь я не сомкнул глаз и утром был злее, чем цепной барбос. Даже на Попова рявкнул, когда тот на запланированное вчера совещание завалился. Андрюша от меня шарахнулся.
– Сеня, ты пса всю ночь по полосе гонял? – удивленно поинтересовался он у Рабиновича, не спуская с меня глаз. Да успокойся. Не покусаю.
– Оставь Мурзика в покое, ему просто тут все надоело, – буркнул Сеня. Спасибо, хозяин. Ночью заботиться обо мне нужно было! – Жомов где?
– А хрен его знает, – пожал плечами Попов. – Последний раз, когда я его видел, он со своим табором к реке побежал.
– С кем? – Рабинович от удивления даже проснулся окончательно.
– Да набрал он себе десятка два идиотов с Навином во главе, – почесываясь, ответил Андрюша. – Пока ты вчера на рынке стяжательствовал…
Ну, это все я и без вас знаю! Слушать, как Попов описывает солдафонские замашки омоновца, мне было совершенно не интересно. К тому же и физиологические потребности о себе заявили в полный голос. Это фигуральное выражение, а не то, что вы подумали! Поэтому я оставил кинолога с криминалистом наедине и сбежал из нашего убогого гостиничного номера на свежий воздух.
Честно говоря, мне не так сильно хотелось побегать по кустам, сколько посмотреть, как еще и сегодня Ваня поиздевается над своими новобранцами. Быстренько сделав все свои дела, я намылился сбегать к речке, но не успел – Жомов уже гнал стадо аборигенов обратно. Зрелище, конечно, было впечатляющим. Голые по пояс новобранцы в каких-то невообразимо жутких набедренных повязках, едва передвигая ноги, плелись к трактиру от реки. Возглавлял это корявое подобие строя бодренький Навин (вот о таких, блин, подчиненных и мечтает любой сержант!), а Жомов бежал справа, жутким рыком задавая колонне ритм передвижения.
– Стой! Раз, два, – скомандовал омоновец, едва разношерстная колонна, минуя меня, оказалась во дворе.
Строй остановился. Затем покачнулся и после этого дружно посыпался вниз. Весь! За исключением Навина, который застыл в позе оловянного солдатика. Жомов команду «вольно» не давал, поэтому на такую наглость со стороны подчиненных и не рассчитывал. Бравый омоновец даже растерялся в первую секунду, этакий армейский эквивалент сучьего… Гав, простите! …женского обморока заработал. Чтобы с Ваней чего похуже не случилось, пришлось прийти ему на помощь. Грозным рыком я поднял на ноги первых двух новобранцев, которые валялись на земле прямо перед моим носом, ну а остальные вскочили сами. Причем живенько так, словно и не помирали только что от усталости.
– Мурзик, фу! – рявкнул на меня омоновец.
Ну спасибо, Ванечка! Вот она, твоя благодарность за помощь и поддержку? Век тебе этого не забуду!.. И для того, чтобы Жомов не возомнил из себя нового альфа-лидера, я еще пару раз гавкнул. Причем в этот раз в полную силу своего голоса. Конечно, я не Попов и не труба иерихонская, но от моего рыка новобранцев словно ветром сдуло за широкую спину омоновца. Уместились там не все, и в тылу у Вани началась маленькая давка, в результате которой то один, то другой наименее приспособленный к выживанию в тяжелых армейских условиях экземпляр представал пред мои ясные очи. Мне эта суета понравилась, и я стал подумывать, не цапнуть ли кого-нибудь из аборигенов за ногу, чтобы веселей подвигались, но тут из окошка высунулся Рабинович. Гад! Вот никогда спокойно отдохнуть не позволит.
– Мурзик, фу! – продублировал он команду омоновца, и мне пришлось-таки заткнуться, а Рабинович затем еще и на Ваню наорал: – Жомов, блин, пистолет тебе в поддувало! Мы с Андрюшей тебя уже полчаса ждем, а ты развлекаться надумал. Чего ты с этими идиотами нянчишься и вообще какого хрена весь этот сброд сюда притащил? Почему ты им позволяешь до пса моего докапываться?
– Докопаешься до него, – буркнул Жомов, обиженно посмотрев на меня (вот только кота отпущения из меня делать не надо!), а затем повернулся к Сене: – Не ори на меня, дятел длинноклювый, а то я сейчас из тебя кобуру для пистолета сделаю. Я тебе не мешаю местных дебилов на рынке дурить, и ты не мешай мне по-своему отрываться, – а затем повернулся к Навину: – Исик (ого! вот это фамильярность), ты остаешься за старшего. Строй личный состав и веди к реке. Проведешь два часа строевой подготовки, а затем разгон демонстрации отрепетируете. До моего возвращения никому не расходиться. Ясно?
– Так точно, товарищ старшина! – радостно рявкнул в ответ Навин. Жомов довольно кивнул головой и, похлопав замкомвзвода по плечу, пошел внутрь трактира. Я поспешил следом, а то без моего присутствия они на совещании кот знает до чего договориться могут.
Впрочем, торопился я напрасно. Мог бы и погулять по окрестностям все те два часа, которые мои соратники на совещание потратили. Ничего ни сенсационного, ни даже мало-мальски интересного там не произошло. Вопрос: помогать Моисею или нет, вообще не обсуждался, как, впрочем, не было разговоров и о том, каким образом мы евреев из Египта выводить будем. Тут уж все средства хороши – от обещаний сладкой жизни до увесистых тумаков. Наверное, именно о такой ситуации и сказал кто-то из великих человечьих правителей: «Нельзя съесть яйцо, не подоив курицу…» Или что-то в этом роде. Наизусть всякую болтовню посторонних лиц я не заучиваю!
Основной повесткой дня на совещании Главных Спасителей Вселенной, а в просторечии российских милиционеров, было сорокалетнее скитание по пустыне в обществе всяких там сомнительных личностей. Вот на это мои менты подписываться никак не хотели, с чем я был абсолютно согласен! Львиную долю всего времени они убили на разговоры о том, как от такой милости отмазаться.
Вы бы послушали, какие мои менты предложения по этому поводу выдвигали. Могу лишь сказать, что самым мягким из них было создание персонального гербария для всеобщего любимца Лориэля. Причем единственным экспонатом этой засушенной красоты должен был стать именно он! Об остальных версиях говорить вообще не буду. Иначе вы решите, что мои менты – кровожадные злодеи. А на самом деле они мягкие и пушистые. При исключительных обстоятельствах, естественно.
– Ладно, мужики, кончаем эту бузу, – махнул рукой мой Рабинович, когда ему, наконец, надоело переливать из пустого в порожнее. – Будем решать проблемы по мере их поступления. А пока пошли к Моисею. Старик нас уже, наверное, заждался в этом кабаке.
– Только предупреди его, чтобы больше молоко мне не вздумал подсовывать, – смиренно попросил Ваня. – Я, конечно, не ханжа, но нервы у меня слабые. Еще раз вместо нормального вина эту гадость глотну, могу кому-нибудь и в ухо зарядить, – омоновец повернулся к Попову: – Кстати, Андрюша, раз уж нам тут куковать сорок лет придется, может быть, хоть самогоночку начнешь гнать? А то мне, если честно, местный виноградный компот уже надоел.
– Типун тебе на язык! – рявкнул в ответ криминалист. Жомов оторопел. – Какие сорок лет, морда твоя жлобская? Да у меня за это время все рыбки помрут. А там бирюзовая акара, между прочим, беременная. Мне у нее роды еще принимать!..
– Ну, допустим, рыбки твои не сдохнут, – меланхолично заметил мой Сеня. – Насколько я понимаю, вернемся мы назад в тот же самый день, в который отправились на прогулку. Так что за свои кильки в томате можешь не беспокоиться. Вот только боюсь, что твоя мама, увидев скрюченного артритом старика вместо жирного, хотя и вечно голодного блудного сына, грохнется в обморок.
– Типун и тебе на язык! – от нарисованных Рабиновичем перспектив Андрюша вмиг избавился от вечно розового цвета лица и часто захлопал своими длинными девичьими ресницами, словно собирался заплакать.
Предвидя, что последует за таким конфузом, я решил спасать чувствительного Андрюшу. Все-таки он существо безобидное и незлобное, а этим двум меринам – Ване и моему хозяину – только повод для шуточек дай, живого места на объекте своего юмора не оставят. Я, как вы помните, Попова всегда жалел и помогал ему выкручиваться из всяких неприятных ситуаций. Не мог его и теперь в беде оставить, поэтому применил испытанный прием: уставился на дверь и пару раз гавкнул.
– Похоже, к нам гости, – насторожился Рабинович. – Ванечка, иди посмотри.
– Я тебе что, мажордом? – удивился новой должности омоновец, но дверь открывать все же пошел. – Нет там никого! Крыша у твоего пса едет. Сначала бойцов моих облаял, а теперь ему пришельцы мерещатся.
– На меня еще утром наорал, – поддержал его Попов. Ну, спасибо, Андрюша! Скажите, люди, от чего вы все неблагодарные такие?
– Тихо, Мурзик, тихо, – утихомирил меня Сеня.
Такие проявления нормального общения со мной, абсолютно без альфа-лидерства, у моего хозяина случаются только в двух случаях: либо когда он в стельку пьян, либо когда на меня кто-то наезжает. Сейчас был второй случай, и, не будь Жомов с Поповым Сениными друзьями, досталось бы им на орехи по первое число каждого месяца включительно. А так им повезло. Рабинович даже не поорал на них как следует.
– Так, блин, орлы ощипанные, вы на моего пса прекращайте наезжать, – сердито цыкнул он на друзей. – Вам тут не нравится, а вы думаете, он от здешних порядков в восторге? Он, между прочим, поумней некоторых будет, а эмоции воспринимает получше нашего. Нервничает он, ясно? А вы, идиоты, вместо того, чтобы пса успокоить, только сильнее его раздражать начинаете.
– Да перестань ты злиться, – Жомов выглядел пристыженным. – Мы же просто так сказали…
– А в следующий раз не только говорите, но еще и думать иногда старайтесь, – оборвал его оправдания мой Сеня, а затем, вздохнув, поднялся с топчана. – Ладно, хватит болтать. Пошли с Моисеем план действий согласовывать.
Судя по всему, Мемфис был городом, в котором сплетни распространяются минимум со скоростью света. Еще вчера вечером трактир на постоялом дворе был битком забит любопытными, жаждавшими увидеть собственными глазами необычных чужестранцев, а теперь зеваками оказались заполнены и прилегающие к нему улицы. И причиной этого столпотворения, вероятнее всего, послужил вчерашний инцидент во дворце фараона. Увидев нас, зеваки зашептались.
– Видишь, Фарра, вон того носатого еврея с огромным псом? – услышал я тихий голос за спиной и обернулся. Спасибо за лестные слова, конечно, но молите своего бога, чтобы Сеня вас не услышал. – Так вот он посланник самого Сета. Мне шурин говорил, а он вторым помощником третьего чистильщика левого крыла запасной фараоновой конюшни служит, что лично видел, как Сет прислал своих слуг по первому его зову. И эти два огромных монстра сожрали половину Рамсесовых жрецов.
– Да ну? – удивился Фарра. – Брешешь!
– Вот тебе портрет Осириса во все пузо, что не вру! – побожился рассказчик. – А вон тот здоровый бык – уполномоченный резидент самого Ра. Видишь, у него на груди ОМОН написано.
– Сдурел ты, Лот, – Фарра покрутил пальцем у виска. – Амон через «А» пишется.
– Это у вас как слышут, так и пишут! – возмутился Лот. – А у нас в Сиуте и пишут, и говорят О-мон. Ясно тебе, деревенщина?
Мне, конечно, было интересно послушать, что эти идиоты еще про нас напридумывали, но Сеня, не отличавшийся таким тонким слухом, как у меня, не обратил на шепот болтунов никакого внимания и поспешил вперед, потащив меня за поводок. Зеваки расступились, освобождая дорогу, а затем сплоченной толпой, словно коммунисты на марше протеста, двинулись следом. Я, конечно, насмотрелся в своей жизни уже немало, но с такой наглостью сталкиваться еще не приходилось. Может быть, они еще и в конуру… то есть в спальню к моим ментам толпой полезут? Натянув поводок, который Сеня для солидности прикрепил к моему ошейнику, я остановился и, обернувшись к толпе, грозно зарычал.
– В натуре, Сеня, – поддержал меня Ванюша, отстегивая от пояса дубинку. – Мы что, так под конвоем этих баранов и будем по городу ходить? Может, тебе такой эскорт и нравится, но я его все равно сейчас разгоню.
– Подожди, – остановил его мой Рабинович. – Может быть, дадим Андрюше возможность с ними поговорить?
Все, держите меня семеро! Сейчас эксклюзивное представление начнется…
